Избранное

Запомни, смыслу здравому послушный:

Не уходи, люби родимый край.

Пускай зовет на службу малодушный,—

Позорящего дела избегай.

Служи тому, чье зримо превосходство;

Кому отцы судили благородство;

Его отребий нищенских уродство

Достойным восхваления считай.

Бесплодны пересохшие арыки.

Ничтожный сыт, и голоден великий.

Ты не гляди, что стоптаны чарыки,

Пустой насмешкой их не оскорбляй.

Хорошего не порождает злое,

И кровный конь рысистей клячи втрое;

А подлый муж… оставь его в покое

И кляче скакуна предпочитай.

Когда, судьбой на пир чужой заброшен,

За дастархан усядешься, непрошен,

В чужой тарелке не считай горошин,

Рта на чужую соль не разевай.

Садись, когда услышишь приглашенье.

Достойно принимая угощенье,

Не торопись: бесстыдно нетерпенье.

Без просьбы дел чужих не исполняй.

Ты мягок, добр и держишься учтиво,

Умеешь говорить красноречиво,—

Я — твой слуга, и слух мой терпеливо

Твоих советов ищет: наставляй!

Кто видел, чтоб и тысяча печалей,

Как дождь небесный, землю увлажняли?

Кто видел, чтоб джигиты унывали?

Свой взор мутить слезам не позволяй.

Блажен, кто братьям служит благостней,

Кто чистой правды ищет и в пустыне.

Одежда кривды не к лицу мужчине.

И ради шутки вздора не болтай.

Взгляни на души каменные эти:

Для них печаль раскидывает сети.

Добро — не частый гость на этом свете:

Люби его и злу не уступай.

Пером сражая алчность, как стрелою,

Склони глаза над книгой золотою;

Не заключай условий с сатаною

И втуне мудрых слов не оставляй.

Ты взыскан Искандеровой удачей,

Твоя казна Каруновой богаче,—

А все же в прах нисходит прах незрячий,

И над землей звучит вороний грай.

Мечтаешь ли о мирных кущах рая,—

Пусть мир шумит, играя и сверкая,—

Оставь его, волнения смиряя,

И вспять стопы свои не обращай.

Происхожденьем не гордись: в могиле

Твой предок спит, и все его забыли.

Напраслина среди живущих в силе.

Клеветнику неведом светлый рай.

Пусть лают псы на рваные одежды.

Смежатся холодеющие вежды:

На божье милосердие надежды,

Однажды поскупясь, не возлагай.

Взойдя и на высокие ступени,

Не отдавай нелепых повелений,

Не отвергай благоразумных мнений

И суть свою в сравнении познай.

Приходит старость, точно призрак тощий,

Лишает мужа доблести и мощи.

Живи достойней, благостней и проще,

На ложе скуки реже почивай.

Слова правдолюбивые — нетленны.

Советам верь, но берегись измены,

И, хоть не в каждом доме слышат стены,

Тайн заповедных зря не открывай.

Богатые от юных лет в почете,

Бедняк же с детства мается в заботе.

Насильник, не споткнись на повороте,

Себе под ноги камня не бросай!

По следу льва идет его наследник,

Он никогда не будет из последних.

Сын тунеядца — трус и привередник.

Среди народа сына воспитай.

Теперь пойдем и оседлаем долю,

Помчимся вдаль по жизненному полю,

Отыщем правду и добудем волю,—

Но только слов моих не забывай.

Не отвергай разумного совета,

Пускай тебе на перепутьях света

Добром послужит наставленье это.

Будь милосерд и кривду презирай.

Махтумкули, ты не нашел лекарства

От злобы мира и его коварства.

Настанет срок — сойдешь в немое царство,—

Ни дня, ни часа даром не теряй!

Слушай, сердце! Наставление я дам:

Чутким будь, не замирай в объятьях сна,

Но навстречу не лети к чужим сердцам,

Простодушно доверяя всем сполна.

У красавицы лукав порою взгляд,

Знай: в шербете незаметен горький яд;

Не сболтни жене, куда ты спрятал клад.

Разболтает, раззвонит о том жена.

Взять алмаз: величиной он с ноготок,

Но дороже он, чем золота мешок;

Мудрый знает, что недолог жизни срок;

На чужбине — медный грош тебе цена.

Не зевай, чтоб не нажить себе скорбей;

Коль ты счастлив — счастье встретишь в беге дней;

Увидав голодным труса — не жалей:

В жизни честная отвага нам нужна.

Ты к богатству не стремись, Махтумкули:

В судный день лежать сокровищам в пыли.

Сам ты доброе от злого отдели,

Чтоб отвеялась мякина от зерна!

Хороших спутников ищи,

Готовясь к дальнему походу,

А скверный будет, — не взыщи,

Коль втравит он тебя в невзгоду.

Наш бренный мир — обитель бед;

Мы все должны покинуть свет;

Но если гадок твой сосед,—

Вдвойне беда: хоть прыгай в воду!

Дурное слово — стыд и срам;

Враждебен мир к дурным словам;

Он добрых любит, кто сердцам

Вещает радость и свободу.

Коль силы нет в руках твоих,

Как отразишь врагов лихих?

Кто в наши дни смирен и тих,

Тот незаметен будет сроду.

Фраги! Совет не дорог твой

Тому, кто отроду глухой.

Позор тому, кто, став главой,

Один разврат принес народу!

Советы я чту, как закон.

Бесчестному другом не будь,

Случайною встречей пленен,

Готовым к услугам не будь.

Смерть вступит на каждый порог;

К тому, кто в беде одинок,

Отзывчив будь, добр и не строг,

Жестоким к недугам не будь.

Когда, оказавшись в бою,

Трус волю теряет свою,

С друзьями в едином строю,

Врагами напуган не будь.

Уйдем мы. Промчатся года.

Все равными станут тогда.

Не бойся глупцов. Никогда

Причастен, Фраги, к ним не будь.

Тебе лет семьдесят? В покое лук оставь:

Ты не согнешь его — нет сил и нет уменья;

Из кирпича-сырца строения не ставь:

Недолго простоит подобное строенье.

В благодеяниях раскрыта глубь сердец;

Медь вместо золота всучит тебе подлец;

Для правоверного — беда ханжа и лжец:

Он за его хлеб-соль ему ж создаст мученья.

Невежду вожаком в пути не выбирай;

Аллаха позабыв, души не умерщвляй;

Глупцу заветных дум и тайн не открывай:

Пустая голова не знает размышленья.

Коль безбород старик, дружить не надо с ним:

Он, нищим притворись, окажется скупым;

Коль кубок разума оставил бог пустым,

Ему наружные не нужны украшенья.

Сперва, Махтумкули, сам отыщи свой путь;

Жизнь научась любить, о смерти не забудь;

Поменьше ешь и спи и говорлив не будь:

Что может быть вредней ненужных слов теченья?

Ишак возомнил, что коня он крупней,

Кто — больше, кто — меньше, сравненье покажет.

Найти не пытайтесь двух равных коней,

Который резвей, лишь сраженье покажет,

И знатный в младенчестве глуп, как овца,

Глупцу бесполезны слова мудреца.

О знатности не вопрошай удальца,

Каков он, его поведенье покажет.

Богатством земли не насытится взор.

Не каждый из тигров бывает матер.

А взять удальцов — ведь не все на подбор,

С гостями тебя обхожденье покажет.

Коль счастьем одарит отважного рок,

Поддержка народа пойдет ему впрок,

Каков удалец, нам покажет клинок,

А речь остроту в словопренье покажет.

Фраги, столь горюча слеза бедняка,

Что горы сожжет, лишь коснется слегка.

Владыки народ притесняют века,

Суд божий все их преступленья покажет.

Не мучай друга словом безотрадным;

Голодного за стол свой посади;

Будь строг и сух с завистливым и жадным;

Любовь к труду храни в своей груди.

Приветлив будь с бездомным сиротою,

Прими его, согрей, снабди едою;

Будь с грустным добр и раздели душою

Его беду, в его дела войди.

Приказ джигиту не дается дважды;

Удачлив тот, кто знает меру жажды;

Дела благие должен делать каждый:

Будь щедрым, бек, правдиво, шах, суди!

Нужда сама людей не убивает,

Она с лида улыбку убирает;

Хитрит собака с волком и играет,—

И ты с врагом хитро себя веди.

Махтумкули дан речи дар медвяной,

Ее цветы цветут благоуханно…

И Гёр-оглы ведь умолял Рейхана!

Просящего пощады — пощади!

Почтенья от невежд не ожидай,

У грубых не заслужишь уваженья.

Коль ты умен, в беседу не вступай,

Покуда не услышишь приглашенья.

Похвалит ум лишь тот, кто сам с умом.

Не быть листве на дереве сухом.

Не станет прозорливый строить дом

Там, где его обычаи — в презренье.

Засыпанный арык не потечет.

Ничтожный, что ни скажет — все не в счет.

Пред дастарханом пес подачки ждет.

Не дашь, — он все сожрет без разрешенья.

В солому можно превратить зерно.

И розе стать колючкой суждено.

Твои труды — впустую все равно

Там, где никто не ценит достиженья.

Трус на привале — дерзок и силен.

Горланит на обеде пустозвон,

Оружием, хвалясь, бряцает он,

Когда врага не видно в отдаленье.

Иной джигит ослом домашним стал.

Пустой хвастун как буйный нер взыграл,

Бесстрашным львом представился шакал,

Узнав, что отменяется сраженье.

Свет Истины сияет и вдали.

Джигит с разумной речью — соль земли.

Язык твой придержи, Махтумкули,

Где твоего не спрашивают мненья.

Безумное сердце! От тех, с кем нельзя

Промолвить и слова, подальше держись.

Будь с теми, кто любит. Бери их в друзья,

От сердца пустого подальше держись.

Добра мы не ждем от трусливых сердец,

Но в деле нелегком надежен храбрец.

Все тайны твои разболтает глупец,

И ты от такого подальше держись.

В лукавом, в лжеце прямоты не найдешь,

Твое простодушье он примет за ложь,

Он в дружбе с тобой, а за пазухой нож,

От умысла злого подальше держись.

За мудрых стань жертвою, Махтумкули,

Как лекарь, недуги души исцели.

Коль трусы собратом тебя нарекли,

От братства такого подальше держись.

Дай птицу счастья нам, прекрасную хумай!

Туркмены бедные, мы слезы льем рекою.

Услышь меня, аллах, спаси несчастный край:

Нам наглый кизылбаш опять грозит войною!

В степях, где Хизр ходил, пусть бедный наш народ

В державе собственной века веков живет!

Пусть неры буйные одни найдут оплот,

Пусть с общей скатерти насытимся едою!

Пусть вместе дервиши свершают свой намаз;

Пусть храбрым воинам один звучит сааз;

Пусть вечная весна сойдет на бедных нас,

Чтобы расстались мы с мучительной зимою!

Туркмены! Если бы мы дружно жить могли,

Мы осушили б Нил, мы б на Кульзум пришли.

Теке, йомуд, гоклен, языр и алили,—

Все пять! — должны мы стать единою семьею!

Измученный Фраги не хочет встать с колен:

Не дай сынам твоим изведать вражий плен!

Пусть руку братскую йомуду даст гоклен,

Вождя испытанного ты нам дай главою!

Трус обещать всегда охоч:

Ведь обещанье не тревожит;

А позови на дело — прочь!

Он занят, болен, он не может.

Крутя усы, осклабя рот,

За льва он грозного сойдет,

Хвалясь, он горло надорвет.

Как блюдо плова уничтожит.

Жуя, он рад, как пес, ворчать,

Ослом, не к месту, глотку драть;

Хотя рычит он льву под стать,

Но как лисица падаль гложет.

Велят седлать — седлай, и в путь!

Огнем полна у храбрых грудь!

В суровый час отважен будь,

Чтоб не с позором век был прожит.

Когда в сознанье свет, не мрак,

Ты будешь совестлив и благ.

К моим заветам глух ишак,

А человек их в сердце сложит.

Фраги! Лишь в битве, пыль клубя,

Покажет тур-джигит себя:

Он жизнь отдаст, друзей любя,

И этим честь свою умножит.

Не остановит бай Вращенье Рока,

Ему молиться ни к чему, друзья,

Он в деньги верит больше, чем в пророка:

А в том нет прока никому, друзья.

Когда иссохнут, пожелтеют лида,

Сожмутся рты, провалятся глазницы,

Нам только благостыня пригодится.

Все остальное ни к чему, друзья.

Жизнь, — вздох один, с ловушкой сходно тело,

Душа же птица, что в нее влетела.

Из праха происходим — что за дело?

Едва придя, уйдем во тьму, друзья.

Не будь беспечным, не ликуй заране:

Век кочевать в седом степном тумане,

Кружиться вечно в длинном караване

Попавшим в эту кутерьму, друзья.

Тебя за ворот схватит смерть однажды,

Заставит выть, пусть это помнит каждый.

С тяжелой ношей, мучаясь от жажды,

Проходим путь по одному, друзья.

Ты бедняку отдай халат свой лучший,

В награду райский в будущем получишь.

Чем ездить в Мекку, не пропустим случай

Наполнить беднякам суму, друзья.

Махтумкули, о смертном помни часе.

К чему богатство? Кто из алчных спасся?

Жизнь длится миг, а ты навек запасся?

К чему добро в пустом дому, друзья!

Не верю жизни я, в душе — тревоги;

Готовясь к смерти, саван не скроить ли?

Я — раб, вне мира нету мне дороги;

У бога помощи не попросить ли?

Но как, друзья, постигнуть божье слово?

Как благодать душой усвоить снова?

Отшельничества вьюк многопудовый

Мне на верблюда страсти не взвалить ли?

В пустой душе пылал огонь гордыни;

Сад смерти я кроплю слезами ныне;

Мне плоть мою не кинуть ли в пустыне,

Средь хищников степных не разделить ли?

Мне б влагой милости омыть напасти,

Найти б в молитве путь среди несчастий!

Да! Птицу духа в диких рощах страсти

Стрелою мысли мне не подстрелить ли?

Не впрок, Фраги, земные наслажденья;

Плоть без души постигнет разложенье.

Не будет слова и не будет зренья…

Но языком живым не говорить ли?

Не отдавай души неверным! Кто видал

Их благодарность, им доверясь сердцем смелым?

Страшись напрасных мук, беги именных жал;

Кто пользу в них обрел? — реши рассудком зрелым.

Беседуй о любви, но не ищи утех;

Душа расплатится за мимолетный грех;

Любви но знаешь ты. Узнай о ней у тех,—

Рабов ее, с душой обугленной и телом!

Я проповедую, — и слушать будь готов;

Слугою стану я ловцу глубоких слов;

Знай, что распутница с полсотнею грехов

Честней лжеца-судьи с его лукавым делом.

Кто выпил пиалу «пречистого вина»,

Душа в том светится, как зеркало, ясна;

Мир — семиглавый змей, и власть ему дана;

Лишь в бегство кинувшись, остаться можно целым.

Не спи, Махтумкули, внимая горний зов!

Ты вволю выспишься меж прочих мертвецов.

Кто б мог отважиться из нищих и рабов

Не выполнить того, что господин велел им?

Сам болен я, страна больна и время:

Где золото, где хлам, — не разобрать.

Мы тирании сносим гнет и бремя;

Где ересь, где ислам, — не разобрать.

Нет ищущих божественного света;

Нет на собраньях мудрого совета;

Нет больше дозволенья и запрета;

Где вред, где польза нам, — не разобрать.

Нет образца: любой пример обманет,

И каждый бай богатством занят;

У вдов, и жен, и девушек стыда нет;

Где чистота, где срам, — не разобрать.

У всех мешки чужим добром богаты;

Фанатиков терзают пустосвяты;

Скрыт яд в сердцах, в руках кинжалы сжаты;

Молитва где, где гам, — не разобрать.

Фраги! Душа гостит в сей жизни мало,

И жалок тот, в ком полно ядом жало;

Все наше время вверх ногами стало,

И где базар, где храм, — не разобрать.

На ложе лености ты спишь, забыв о деле,

И сердце праздное беспечности полно.

А птица дикая, душа, томится в теле

И колотиться ей о клетку суждено.

Заветы мудрости впивая неустанно,

Спеши, не медли: ты отстал от каравана;

Не стань добычею коварного шайтана:

Страстями существо твое оплетено.

Наевшись, нарядясь, опасность забывая,

Ты спишь; тебя манит лишь суета земная;

А смерти лев рычит и, когти выпуская,

У ложа твоего припал уже давно.

Проснись, Махтумкули, прерви свое забвенье,

Не продавай души за бренность наслажденья:

Мир — омут роковой, в нем — черных вод вращенье,

Но в глубине его ты ясно видишь дно!

Странники, взгляните на меня,

Кто еще подобно мне томится?

Мотыльки, любовники огня,

Кто из вас к блаженству не стремится?

Ветер, ветер, ты в чужих краях

Пел в ушах, вздымал дорожный прах…

Есть ли в мире справедливый шах,

Где его счастливая столица?

Муж святой, ты видел горний рай,

Ты земной благословляешь край,

А по белу свету ходит бай,

Укажи, где нищете укрыться?

Дудку сделал я из тростника —

Ростовщик услышал должника.

Птицы вы мои! От ястребка

Разве может спрятаться синица?

Рыба, ты и лодка и гребец,

Синяя пучина твой дворец.

Есть ли в мире остров, где беглец

Вечных бедствий мог бы не страшиться?

Мир-завистник, ты как время стар,

Отнимаешь свой блаженный дар…

Есть ли на земле такой базар,

Где алмазы по грошу кошница?

В мире есть красавица одна,

Словно двухнедельная луна;

Родинка ее насурьмлена,—

Кто с моей избранницей сравнится?

На земле моя Менгли жила,

Обожгла мне сердце и ушла.

У меня в груди ее стрела.

Где она? Какой звезды царица?

Я скучаю по родным краям.

Ты гулял ли с нею по горам?

Дай мне весть — по-прежнему ли там

Дождь идет, седой туман клубится?

За годами промелькнут года,

Новые возникнут города.

Кто мне скажет — будет ли тогда

По Корану человек молиться?

Народится новая луна —

Не навеки сгинула она.

Для ростовщика возведена

Будет ли надежная темница?

Мало говорил Махтумкули,—

По глазам печаль его прочли.

Лебеди отеческой земли,

Иль не горько с вами разлучиться?

Меджнунова гора в тумане, говорят,

Вершина той горы крута, а не полога.

Неверный человек обманет, говорят,

Кто вверится ему, тем суждена тревога.

Волк не способен быть товарищем овец.

Твой спутник плох, когда он — трус или скупец,

И только от того, кто истинный храбрец,

Нам будет в трудный час поддержка и подмога.

Беспечен человек в неведенье своем,

Не думает о том, что мы в свой час уйдем,

О том, что в этот час мы силу обретем

Не в золоте своем, а в нашей вере в бога.

Кто ведает, когда беда постигнет нас,

Когда затопит мир водой, как в первый раз?

Бессмертен лишь аллах, а к нам в урочный час

Смерть явится ко всем и позовет в дорогу.

Пусть тот, кто полюбил, в пустыню, бос и наг,

Уходит, отрешась от всех на свете благ,

Тому из нас аллах спасенья явит знак,

Кто для людей добра содеял хоть немного.

И ты, Махтумкули, недужен и устал,

Но понял ты: лишь тех, кто нас не предавал,

Кто слабых защищал, кто бедным помогал,

В день Страшного суда бог не осудит строго.

Ныне лишь невежда славен — помрачения примета!

Где страдания дервишей? Где горения примета?

Угнетенных и страдальцев где спасения примета?

Всюду лишь одни напасти, запустения примета,

Все ругаются друг с другом — оскудения примета!

Тот — мужчина, на котором преступления примета!

К выгоде стремится каждый — где смирения примета?

Нет следа благого дела, есть падения примета —

Это светопреставленья, это тления примета!

Люди лютого злодея честным храбрецом считают,

Бытие, что преходяще, прочным бытием считают,

Шариат они презрели, благо злом они считают.

За друзей врагов принявши, друга злым врагом считают.

Клянчить и просить привыкнув, скромного глупцом считают,

Ты не преступил закона — все тебя ослом считают,

Хвастуна считают пиром, лживость удальством считают,

В скромниках беспутный ходит, скромность хвастовством считают,

Это светопреставленья, это тления примета.

Кто бренчать горазд на сазе — тот почет приобретет,

А читающий прилежно— ишаком у нас слывет,

Об одном дервишей дума — обмануть простой народ.

Если девушки сберутся, то не водят хоровод,—

Только брань у них да ссоры, и никто их не уймет.

Сам казн не служит вере — он бесправия оплот.

Он шайтану верно служит, другом черт его зовет;

Если мы все это стерпим, по заслугам ад нас ждет —

Это светопреставленья, это тления примета.

Об аллахе и пророке знать не хочет пир-мудрец,

Притеснитель взял главенство, а судьею стал подлец,

Взятки брать они готовы, чтоб набить полней ларец,

А бедняк всегда виновен, будь ответчик, будь истец.

Вор — в чалме богатой ходит словно волк среди овец,

Всех опутал он коварством, слаб пред ним любой храбрец,

Что найдет, все пожирает, позабыв запрет, наглец,

Что же в судный день ответит богу истому слепец?

Это светопреставленья, это тления примета!

Что ж, Махтумкули, ты плачешь? Не излечишь свой недуг!

Почему насильник правит, дай ответ, небесный круг!

Все изверились друг в друге, кто же недруг? Где же друг?

Каждый ссорится с соседом, видя в нем причину мук,

Не упустит ни за что он барыша из жадных рук,

Подлость всюду одобряют, выше всех она заслуг.

Кровь пролить готовы люди, им молиться — недосуг,

Тигр спасается от казни, жалкий в нем живет испуг —

Это светопреставленья, это тления примета!

Брат, не сходи с ума при виде казны:

Твоей душе безумная тщета — враг.

Не обольщайся красотою жены:

Красавице ее же красота — враг.

Не лги, свяжи язык, беги болтовни,

К добру ладони страстные протяни,

Желания напрасные прогони:

Блаженству дьявольская суета — враг.

Гляди: вращается небесная твердь,

Глотает царства и людей водоверть.

Родной земли не покидай. Лучше — смерть!

В скитанье дальнем каждая верста — враг.

Глазам открылся мир до самого дна.

И впрямь настали подлые времена.

Уходит с гор туманная пелена,

Ручьям быстробегущим высота — враг.

Карун любостяжанием обуян;

Покинул золотой престол Сулейман;

В слезах Юсуп оставил отчий Кенган;

Несчастному Якубу слепота — враг.

Отец ислама — опочил Мухаммед;

Ходжи Ахмеда нет, пропал его след;

Судьба приходит к нам со свитою бед;

Корану — враг судьба и глухота — враг.

Где триста семьдесят святых, бренный мир?

Песком заносишь кости их, бренный мир!

Бессмертный обрываешь стих, бренный мир!

Дестану роковая немота — враг.

Я не могу молчать: я видел гроба,—

А кто видал судьбу? Незрима судьба.

Никто ее клейма не смоет со лба.

Царю — держава, нищим — нищета враг.

Махтумкули завидуют соловьи,

А у него — глаза и сердце в крови.

Вам мир — невежда, сладостные мои,

Неосторожные мои уста — враг.

Бежал хозяин лавки; моей торговле

Конец пришел до срока. Что делать мне?

Разбойник тешит сердце кровавой ловлей

В убежище порока. Что делать мне?

Муж обернулся трусом, рабы — мужами,

Лев обернулся мухой, а мухи — львами,

Темница стала домом, часы — веками…

Пред полчищами рока что делать мне?

Что делать, если сердцу любви не надо?

Сорвали кизылбаши завесу ада.

Растоптана отчизна — моя отрада,

Мой сад — пятой жестокой. Что делать мне?

Лежит на пленном слове печать запрета.

Невольничьи базары шумят с рассвета.

Где честь народа? В саван душа одета

И страждет одиноко. Что делать мне?

Погублены врагами мои дестаны;

Наставники — в темницах. Слезами пьяный,

Фраги пытает ветер; где караваны?

Один в степи широкой… Что делать мне?

Опередив добро и славу,

В счастливый день певец придет.

С бедой мулла придет в державу,

И вражеский боец придет.

Хвастливый трус при первой ране,

Смутясь, покинет поле брани.

Предупредив пожар желаний,

Томление сердец придет.

Отец себя увидит в сыне.

Спит кабаненок в черной тине.

Мотыга застучит в пустыне —

И влага наконец придет.

Вдали от логова родного

Что волк? — добыча зверолова.

Фраги! Потом родится слово,

Сперва его творец придет.

Превратятся туманные горы в песок,

С черным сланцем и твердым кремнем разлучась.

Разобщенные капли сольются в поток,

В океан превратятся, со льдом разлучась.

Все-то спорим, да вздорим, да ссоримся мы;

Наши очи в слезах, и в тревоге умы.

Размотали бы сытые пиры чалмы,

С книгой божьей, с народом-отцом разлучась.

Зло и скверна земной захлестнули предел.

Кто, скажите, о братьях из вас порадел?

Черный ворон — и тот бы до звезд долетел,

С дотлевающим в прахе гнильем разлучась.

Что развратнику родина, вору — народ?

Трус бежит там, где храбрый оружье берет.

Как поведаешь скорбь, если русло найдет

Слезный ток, со своим тайником разлучась?

Малодушный томится всегдашней тоской,

Перед мужем достойным теряет покой,

Покидает подругу в пустыне мирской,

С теплым кровом, едой и питьем разлучась.

Ополчается ради свободы храбрец,

Малодушный спасает свой жалкий ларец;

Бродит жадный купец, ищет кладов глупец,

Спит мертвец, со своим сундуком разлучась.

У блудницы — докучная алчность в глазах;

У визиря-глупца — беспорядок в делах.

Дал красавице черные брови аллах —

И тоскуешь на ложе ночном, разлучась.

Пристрастились торговцы к пределам чужим.

Караваны уходят, уносится дым…

Кровью плачет Фраги, кровью плачут пред ним

Царь и нищий, с последним умом разлучась.

Не толкует о храбрости хан,

О гульбе и вине говорит.

Потерявший ягненка чабан

О волках и во сне говорит.

Отлученный от края отцов,

Вспоминая родительский кров,

Жалкий странник средь чуждых песков

О родимой стране говорит.

Шах болеет, не ест и не пьет:

В жилах — пламя, а руки — что лед.

Лекарь снадобье прежде дает,

А потом о пене говорит.

Ходит-бродит по свету хромой.

Тяготится дорожной сумой,

Все никак не вернется домой,

О лихом скакуне говорит.

Снится зависти шахский чертог,—

Наяву он, как солнце, далек.

Опаленный огнем мотылек

О волшебном огне говорит.

Были смертные дни хороши.

Почивая в могильной тиши,

Плоть, оставшаяся без души,

О бессмертной весне говорит.

Ненадежных друзей не имей.

Ложный друг среди новых друзей

О случайной ошибке твоей,

О ничтожной вине говорит.

Что знает о добре народ?

Не сразу добряка узнаем.

Кого всевышний изберет,

Того издалека узнаем.

Твоя краса — бесценный клад,

Весь мир ей покориться рад.

Иной, лишь сидя дома, хват,

Лишь в битве смельчака узнаем.

Взять хну — лишь цветом тешит взор,

И золото — блестящий сор.

Глядишь — все кони на подбор,

Лишь в скачке стригунка узнаем.

Сеиды и ходжи щедры,

Их подаянья, как дары,

Мы по улыбкам, что добры.

Тех, чья душа мягка, узнаем.

Махтумкули, в столь светлый час

Что устыдить способно нас?

По гнутой брови, блеску глаз

Красу издалека узнаем.

Три дерева на высоте растут,

Но им соединиться невозможно.

Огромный камень, тяжкий, как верблюд,

Поднять одной десницей невозможно.

Сравнять ли низкий дом и минарет?!

С дурной женой покоя мужу нет.

Отдать соседу? Не возьмет сосед!

Казнить?.. Убить волчицу?.. Невозможно!

Как только слава о тебе пойдет,

Все люди воздадут тебе почет.

Пока богатство в дом не попадет,—

Богатством похвалиться невозможно.

Богатства ненасытно жаждет бай.

Бедняк! Осла конем не называй!

Прожорлив мир. Кричит все время: «Дай!»

Мечте осуществиться невозможно.

Грядущее я людям предсказал.

Смерть подойдет, дохнет — и ты завял.

Жену дурную бог тебе послал.

Судьбе не подчиниться невозможно!

В дурной жене для мужа — сто обид.

Расскажет ложь, а правду утаит.

Шайтан ее в два счета совратит,

От поношенья скрыться невозможно.

Махтумкули! Не трать напрасно сил,

Пока тебя народ не окружил!

Кто с нелюбимой ложе разделил,

Тому и сном забыться невозможно.

Ты тайны трусу не вверяй своей,

Он разнесет ее на все селенье.

Коль вор сосед твой, прочь беги скорей,

Не то растащит все твое именье.

Коль кто-то глуп, не проводи с ним дни.

Гони того, кто дураку сродни,

Но друга не обидь, не отстрани:

Лишь дружба нам дарует утешенье.

И если друг получит добрый знак,

От той, в ком видит он источник благ,

Ты помоги им, чтоб иной дурак

Любимых не рассорил во мгновенье.

Добро творящих бог простит скорей.

Чем истово молящихся людей.

Но если лжец ты, иль прелюбодей,

Тебе в огне гореть, не жди прощенья.

Махтумкули, беги от злых людей,

И, если даст аллах тебе детей,

Былую молодость на склоне дней

Они тебе вернут, как награжденье.

Коль узник ты и хлеб тюремный ешь,

«Я, точно ветер, стал крылат!» — думай.

Я посетил Рум, Индостан, Габеш,

Все тайны мне открыл Багдад!» — думай.

Голодным у чужих дверей не стой:

Кичиться каждый будет пред тобой;

Когда тебя палит в пустыне иной,

«Вокруг меня эдемский сад!» — думай»

Но будь прожорлив, сидя за столом,

Чтобы людей не насмешить кругом;

Коль юным ты умрешь, но богачом,

«Как Ной, годами я богат!» — думай.

Скрывай нужду: бог знает меру бед,

И будешь ты накормлен и согрет.

Хоть, как индус, в лохмотья ты одет,

«Я царственный надел халат!» — думай.

Повелевал ветрами Сулейман,

А что осталось? Имя, звук, туман.

Пусть жаждой ты в пустыне обуян,

«Я — Искандер среди прохлад!» — думай.

Коль спутником ты будешь муравью,

Коль пустишь спать к себе в постель змею,

И то судьбу благословляй свою,

«Я отыскал Каруна клад!» — думай.

Махтумкули! Терпенье любит бог;

Знай: плоть — могила, дух же — волосок.

Хотя бы ты болтать вседневно мог,

«Все ж я могильным сном объят!» — думай.

Кто добрые дела всю жизнь творит,

Того народ венчает высшей славой.

Кто подлостью печально знаменит,

В сердцах людей жить не имеет права…

Лишь правде следуй, будешь тем велик.

Как жалок тот, кто цели не достиг!

Завистливым не будь — в какой-то миг

Поймешь, что зависть не приносит славы.

Быть постарайся с ближними в ладу.

Достойных не хули, отвергни мзду.

Чтоб не попасть в нежданную беду,

Всегда и всюду мыслить надо здраво.

Не верь порывам ложным и мечтам —

Себя ошибкой свяжешь по рукам.

Бойцу расплатой будет стыд и срам,

Коль дрогнет перед вражеской оравой.

Где надо, ярость пусть клокочет в нас!

Где смерть, пусть громко не играет саз.

Чтобы скупца увидеть без прикрас,

Явись к нему — себя покажет, право!

С толпой соперников вступая в спор,

Беду накличешь, наживешь позор.

Кто в трудном деле не был до сих пор,

Поймет однажды: это не забава.

Не жди, чтоб вор к раскаянью пришел.

Нужна вода, чтобы кипел котел.

Но тех, кто был неумолим и зол,

Сожжет возмездье огненною лавой.

Побитый стужей, не цветет мой сад.

Кто провинился, робко прячет взгляд.

Иной, глядишь, ни в чем не виноват:

Его попутал друг его лукавый.

Махтумкули, есть у тебя права,

Всё, всё скажи, пока душа жива.

Потомкам в дар оставь свои слова,

И пусть в них разум торжествует здравый!

Трясется бай иной над полною мошной,

Хоть он и богатей, а бедняка не стоит.

Не жаль весь мир отдать красавице иной,

Иная ни платка, ни кушака не стоит.

Чтоб не жалеть потом, не знайся со скупым,

С ним хлебом не делись и не встречайся с ним.

Ходжа, глумящийся над батраком своим,

Не то что батрака, но ишака не стоит.

В день скачки, в день войны иной скакун горазд.

Какой не дашь цены — хозяин не продаст.

Иной скакун ценней любых земных богатств,

Другой своих удил и потника не стоит.

Бесценны на земле в любые времена:

Конь, что не подведет, друг, чья рука верна,

Доверчивая достойная жена.

Все прочее гроша наверняка не стоит.

Фраги, нам сладко петь, любить и вдаль скакать,

Блаженство для иных — святой Коран читать.

Мы смеем утверждать: «В мечети пропадать,

На это тратить жизнь, что коротка, не стоит!»

Возиться ни к чему с душой неблагородной:

Не станет золотом начищенная медь;

Вовек не справиться со склонностью природной:

Вороне, ворону, как соловью, не петь.

Не всякий труп в степи святым казаться вправе;

Не всякий мученик «кербельским» зваться вправе;

Не все с копной волос к сеидам жаться вправе;

Не всякий — каландар, кто шкуру смог надеть.

Достигнет Истины не всяк, вопящий: «Знаю!»

Не всем дано пройти чрез мост, ведущий к раю;

Не всякий тот — Джемшид, с кем чаша золотая;

Не всем с пером в чалме, как Искандер, греметь.

Коль можно в рай пройти путем Абу-Талеба,

Зачем у идолов просить, молясь им, хлеба?

Дух жаждет воспарить в лучи седьмого неба,

Но тростнику пустынь, как сахарный, — не зреть.

Но замолчи, Фраги: молчанье — слов дороже;

Что за нужда тебе в чужой тоске и дрожи?

Хоть ты красноречив, как многие, но все же

Таких, как шах Аббас, нет и не будет впредь!

Мир — враг тебе, о человек мгновенный:

Родня и дом — враги тебе, враги!

И восемнадцать тысяч звезд вселенной,

И жизнь с грехом — враги тебе, враги!

Твой черный раб, твой скот, аркан и сети,

Твой конь, халат, твои клинки и плети,

Твоя жена любимая и дети —

Все в мире сем — враги тебе, враги!

Мир — караван-сарай с ночной гульбою;

Дан меч бойцу, дан шаху трон судьбою;

Ты — шах: ты пал, и все, кто пред тобою

Лежал ничком, — враги тебе, враги!

Дом, обветшав, обрушится от ливней,

Конь сил лишится, слон лишится бивней;

Богач — раба окажется противней,

Хоть он с рабом — враги, навек враги!

Мир — враг, тебе сулит в могиле дом он;

Тебе враждебен жизни рев и гомон;

Ты расцветешь — и сразу бурей сломан:

Гроза и гром — враги тебе, враги!

Ты прав, Махтумкули: везде раздоры.

Повсюду люди затевают споры!..

Весь мир забыв, направь к аллаху взоры:

Ведь все кругом — враги тебе, враги!

В еде, где нету соли, вкуса нет,

Вез соли нету ни шурпы, ни плова,

Ты не избегнешь горестей и бед,

Когда ты слеп, врага не видишь злого.

Есть ноги, чтобы по земле ходить,

Есть уши, чтобы слушать и судить,

Но чтоб аллаха возблагодарить,

Где, раб, твое молитвенное слово?

Из праха создан ты, так поспеши

Растить цветы в саду своей души.

И перед господином не греши,

Хоть ты его не видишь, всеблагого.

Кто истиной живет, не ждет щедрот

От мира, где недолго все цветет.

Что твой язык убогий изречет,

Коль нету в сердце пламени живого?

Лишь правда может нас спасти от бед,

Когда разъела порча белый цвет.

Здесь всякий человек в плену сует

И златоуст беспомощней немого.

Чтоб в жизни все сбылось когда-нибудь,

Закрой глаза, терпи, постигни суть.

На бога положись и, этот путь

Избрав, пойми, что нет пути иного.

Фраги, я много исходил дорог,

За то, что я сложил, иной знаток

Пусть не корит меня, я пел как мог.

Лад переняв у племени родного.

Еда, питье, гульба, любовь — вот жизни цель;

Но для джигита конь с крутой спиною — лучше.

Отрадно слыть бойцом, пить с милой страстный хмель,

Но окруженным быть большой семьею лучше.

Ценней плодовый сад, чем мир, обитель зла,

И труженик-осел, чем дармоед-мулла;

Расчетлив трус, в нем кровь едва тепла.

Ты безрассудным будь героем лучше.

Стрела, пробив гранит, останется стрелой;

Вино отраднее, чем кубок золотой;

Князей, жиреющих над запертой казной,

Торговец уличный с душой скупою лучше.

Коль ты понять готов, тебе совет я дам:

Не утверждай, чего не знаешь сам.

Порочных девушек и жен, таящих срам,

Блудница явная, в пятак ценою, лучше.

Молись, Махтумкули: лишь бог единый благ.

Дай мне слова, аллах, развей душевный мрак!..

Воров, распутников, насильников и скряг

Ишак — и то с собакой злою лучше!

Спит человек иль бодрствует, — он будет

Глубоко верен замыслам своим.

Влюбленный страстно — сердца не остудит,

Хотя бы нищетой он был томим.

Кто отдал жизнь порокам и обманам,

Тот в судный день предстанет окаянным;

Сравнится тот с эмиром и султаном,

Кто примирен со жребием земным.

Кто слову правды не сумел быть другом,

Неизлечимым болен тот недугом,

И в судный день раскаянье как стругом

Сдерет грехи, сроднившиеся с ним.

Счастливцу жизнь — плодов прекрасных груда,

Но старику любое горько блюдо,

И юность — удивительное чудо

Для тех, кто стал и дряхлым и седым.

Не верь судьбе с тех пор, как мыслить начал.

Знай: рок свой путь изменами означил,

Как мудро б жизнь Фраги переиначил,

Стань в сорок лет он снова молодым!

В саду своей души попробуй уберечь

Цветок, что там цветет, что всех цветов дороже,

Людская тленна плоть, но долговечна речь,

Порой истлеет плоть, а речь сердца тревожит.

Из дел всех лучше то, что бог благословил.

Из наших бед — недуг нам боле всех немил,

И если в некий день аллах нам смерть судил,

То так тому и быть, моленье не поможет.

Намерений твоих велик счастливый круг,

В том круге много встреч, в том круге нет разлук.

Но наш неверен мир и он тебе — не друг,

А если даже друг, то друг, который ложен.

Сын человека в мир приходит, чтоб уйти,

Могила — вот куда приводят все пути.

В борьбе с судьбой тебе удач не обрести.

Судьба хитрей тебя, она тебя низложит.

И ты, пришедший в мир доверчивый простак,

Поймешь, что он игрок и на обман мастак.

Он бросит кость не так, ты не заметишь как,

Но выиграть игры ты никогда не сможешь.

Глупцу, кому сладка лишь сладкая еда,

Не докучай своим реченьем никогда,

Хоть камень и в реке, но сотни лет вода

Течет вокруг, а внутрь не проникает все же.

Хоть и не счесть, Фраги, счастливых дней твоих,

Но кажется тебе: немного было их.

И как ни мало дней плохих средь дней былых,

А кажется тебе: ты их несчетно прожил.

Хоть конское седло не нем.

Осел не стел конем, мы знаем,

Хоть негодяй и стал царем,

А все ж остался негодяем.

Что зять — не сын, нас каждый раз

Жизнь убеждает в трудный час.

Обманный мир обманет нас,

Как бы он ни был украшаем.

Что дураку твердить о том,

Что сами поняли с трудом,

Невежд не убедим ни я чем,

Мы только время потеряем.

Когда твоя настанет ночь,

И сможет вряд ли кто помочь,

Пусть над тобой склонится дочь

И сын, заботою терзаем.

Фраги, повсюду странный люд:

Те пляшут, эти — слезы льют.

И хоть кругом сады цветут,

Мы не считаем землю раем.

Ты черный волосок на камне черном видишь.

Но взор притупится: такое зренье — гость.

Ужель пришедшего к обеду ты обидишь? ’

Ведь ищет не еды, а лишь общенья гость.

Дни наши тяжелы, на всех путях угрозы,

И лишь у юношей есть песни, а не слезы;

Весной распустятся бесчисленные розы,

Но тут же отцветут: цветов цветенье — гость.

Как благостно мудра и тайн полна природа:

Льют аромат сады, касаясь небосвода,

Не счесть плодов земных: их семьдесят два рода,

Но осень снимет их: всех гроздий рденье — гость.

Коль раздобыть коней джигиты не сумели,

В них львиной доблести, знать, не было на деле.

Чем больше лет тебе, тем силы меньше в теле:

Ведь молодости пыл, ее горенье — гость.

Встречает мир тебя улыбкою хмельною,

Но душу мучает, но топчет грудь пятою,

И сколько б ты ни жил, смерть встанет пред тобою:

Ведь в теле глиняном души движенье — гость.

Махтумкули живет покорным и безгневным,

О смерти думая, о жребии плачевном,

Все человечество — гость в мире пятидневном,

И обречен судьбой на истребленье гость!

Ты — влюбленных и страждущих падишах,

Ты — властитель всей славы земной, скиталец!

Я брожу по дорогам в степях, в песках.

Но какой же идти мне тропой, скиталец?

Падал я, снова брел себе на беду

И, ничтожный, остался в этом аду.

И Шебли, и Медлен у на я приведу

По веленью любимой, о, мой скиталец!

Я спросил: распустилось ли много роз?

Слышу: ветер зимы лепестки унес.

Из-за горькой судьбы, виновницы слез,

Вечно в трауре бедный изгой — скиталец.

Не всегда я бываю тоской объят,

Но мешает нам встретиться супостат,

Я тебя расспросил бы о милой, брат,

По душам говорю лишь с тобой, скиталец!

Я в раздумьях весь день, всю ночь напролет,

Так идут день за днем и за годом год.

Пусть мне чашу свою аллах ниспошлет,

И не важно, какой в ней настой, скиталец!

Ты во имя того, кто наш мир воздвиг,

Дай мне, жалкому, радость хотя б на миг.

Отзвук славы твоей дальних стран достиг,

Покровитель влюбленных, святой скиталец!

Говорит Фраги; все тебе отдаю,

Плоть и жилы, разум и душу мою,

Кровь мою до капли последней пролью!

Полной чаши меня удостой, скиталец!

Ты не гордись, гора, надменной высотой:

Железом плавленым иль серебром ты станешь;

Река, не хвастайся могучей быстриной:

С годами высохнешь, пустым руслом ты станешь.

Гор повелители, — барс, леопард и лев,—

Вам стать букашками, от времени истлев;

Царь Нила — крокодил, смири свой жадный гнев:

Избитым палкою хромым ослом ты станешь.

Я говорил уже: он близок — Страшный суд;

Там за безвинного тирану воздадут,

Там злобных деспотов пятами в прах сотрут!

Не плачь, бедняк: тогда могучим львом ты станешь!

Красавиц ты любил, скакал ты на коне —

Но их с тобою нет в загробной стороне…

Кто умер без молитв, несчастен тот вдвойне;

С молитвою — как нер на свете том ты станешь.

Давать не торопись народу свой совет,—

Примером докажи, что в нем изъяна нет.

Последуй мудрецу — глаза увидят свет;

Невежде следуя, навек слепцом ты станешь.

Хотя б ты, как Лукман, недуги исцелял,

Хотя бы, как Рустем, ты дэвов усмирял,

Хотя б, как Искандер, весь мир завоевал,—

С землей сравняешься, в песке песком ты станешь.

Взгляни вокруг, Фраги, и слову путь открой:

Лишь отыскав приют, раскрой хурджун с едой;

Коль с мудрым встретишься, — доверься с головой;

Дружа с отважными, сам удальцом ты станешь.

Явить свое богатство можешь ты,

Лишь показавшись в полном блеске другу.

Джигит — ревнитель яркой красоты,

Борцы, красуясь, шествуют по кругу.

Смерть подняла натянутый свой лук.

Стрела дрожит, вот-вот рванется вдруг.

Что смотришь ты с беспечностью вокруг?

Жизнь коротка, — ведь лук натянут туго.

Ты — в тесной клетке, жизнь полна угроз.

Смерть словно лев рычит, скулит, как пес.

Меч над тобою Азраил занес,

Пока ты спишь, не ведая испуга.

Ты не стыдился ль истины? — скажи!

Не осквернил ли род свой ядом лжи?

Здесь, на земле, лишь вечности служи!

Не время спать средь солнечного луга.

Махтумкули! К уходу будь готов!

Мы — жертвы смерти, наш удел таков.

Не оставляй ни денег, ни долгов —

Иная благодать твоя заслуга.

У мастера навык слуга переймет,

В работе ему помогая. Так будет.

Кто господом взыскан — блаженствует тот,

Желаний своих достигая. Так будет.

К ручью возвратясь, наслаждаешься им.

Кружа подходи — вот и будешь любим.

От лучшего к лучшему все мы спешим,

Короткую жизнь прожигая… Так будет!

В наитье взлетаешь со щебетом ввысь,

Чтоб птицы вослед, обезумев, вились…

Судьба — что торговка: как с ней ни рядись,

А все обсчитает, шальная… Так будет.

В пороках погрязло твое естество.

За дело берешься, не зная его.

Гляди, как забросят во тьму одного

И жизнь пронесется, пустая… Так будет.

Ты был в пятьдесят — молодец молодцом.

Чего ж ты достиг на десятке восьмом?

Пребудь, о несчастный, в смиренье своем!

Надейся на радости рая! Так будет.

Смерть словно трясина тебя засосет.

Твой разум померкнет средь гнилостных вод.

С могучего древа листок упадет,

Покинешь друзей, умирая. Так будет.

Воссядут писцы пред тобою тогда.

Запишут деянья твои для Суда.

Повсюду тебе угрожает беда.

Охотник сидит, поджидая… Так будет.

И если тобою обижен бедняк,

Нечистое ел и грешил, что ни шаг,

Сто кротких сердец загубил за пятак,—

Разверзнется бездна глухая, — так будет.

Немало джигитов, кольчуги надев,

Чредою спустились в зияющий зев.

Вас просит Фраги: усмирите свой гнев,

В молитвах меня поминая… Так будет.

Держа к Ильясу путь, я повстречал Хизира,

И в сердце вновь нашел загадок старых след.

Вздел руки я с мольбой и попросил святого,

Чтоб на вопросы он дать снизошел ответ.

Я вопросил: «На что земная жизнь похожа?»

Ответил он: «На сон или, верней, на бред».

Спросил я: «О святой! А мир на что походит?»

«На разукрашенный нарядами скелет».

«А что же будет с тем, кто этот мир полюбит?»

«Страданьем будет он или грехом одет».

«К чему же подлинно стремятся в жизни люди?»

«К обилию детей и множеству монет».

«Что ж происходит с тем, кто лишь богатства ищет?»

«Сбирает, мучится; утратит — станет сед».

«А как тогда назвать властителя, тирана?»

«Пес, кошка, носорог, шакал и людоед».

«Когда ж моим страстям придет успокоенье?»

«Когда изведаешь всю горечь зла и бед».

«Ужель стремления людей недостижимы?»

«Коль не захочет бог, — недостижимы, нет».

«Что делает судьба с аульным старшиною?»

«Час — ликовать дает, терпеть же — много лет».

Слова Махтумкули, как жемчуг, драгоценны:

Коль ты умен — внимай и выполняй завет!

Здоровье свое цени,

не заболел пока.

Всех болезней страшней

минут предсмертных тоска.

В море ветер цени,

в степи цени облака.

В лодке бдительным будь —

в бурю страшна река.

Молодостью дорожи,

старость недалека.

Коль повзрослел, пойми:

немало под солнцем лжи,

Клевещут твои уста —

печатью уста свяжи.

Пери глядит на тебя —

в сердце твоем ножи.

Мотом пустым не будь,

именем дорожи.

Чтобы познать себя,

с мудрой книгой дружи.

Пророка имя твердишь,

когда ты сражен бедой.

На пиршестве он забыт

за винами и едой.

Чтоб жизнь свою не проспать,

трудись, пока молодой.

Качает ветер-хазан

кусты полыни седой.

Садом будь — не сухой

полынью и лебедой.

Тесны свои рубежи

правителю многих стран.

Взять бы себе он рад

в придачу еще Иран.

Но в мире всего лишь гость —

шейх любой и султан.

В презрении пусть у них

хлеб, что аллахом дан.

Что будут есть, когда

отправится караван?

Из мира уйдешь и ты —

ушли и Зал и Рустам,—

Ужель пойдет за тобой

казна твоя по пятам?

Бархат на грубую ткань

мудрый меняет сам.

Прислушаться и тебе

пора к иным голосам.

Готовься, Махтумкули,

труден путь к небесам.

Для гостей без живых речей

Ярким праздником той не будет.

Падишаху в стране скорбей

Мил престол родовой не будет.

Тот, кого захватила страсть,

Нежной пери не станет клясть.

Достославной султана власть

Без казны золотой не будет.

Тянет вечную лямку бед

Край голодных рабов — Мешхед.

Нет разлуки — и горя нет,

Доля темной и злой не будет.

Состязанья настанет час —

Расставанье осилит нас.

Трус упустит врага из глаз,

Рваться в яростный бой не будет.

Гору напрочь нельзя снести,

А снесенную — возвести.

Нет охотника на пути —

Зверь пугаться лесной не будет.

Все бальзамы твои — тщета.

Если молодость отнята.

Нестыдливая красота

Беззакатной луной не будет.

Охладеет любовный пыл.

Что вчера мотылька томил.

Если выстрел коня свалил,

Смел воитель иной не будет.

Расстается с душою плоть,

Лютой смерти не побороть,

Снисходить всеблагой господь

К нашей кривде мирской не будет.

Сердце дважды спалить нельзя;

Мак в бурьян превратить нельзя;

Племена победить нельзя,

Если розни лихой не будет.

Страшен этого мира гнет.

Судный день, говорят, придет.

Примет горький удел народ,

Если щедрым скупой не будет.

Телу тягостно бремя лет;

Канем в землю другим вослед.

Коль народу в нем проку нет,

Камень дорог цветной не будет.

Гостю: «Кто ты?» — не говорят.

В край добра не придет разлад.

В доме зависти не гостят:

Чести там никакой не будет.

Рок пешком не ходил вовек —

Слеп его скакуна разбег.

Не состарится человек,

Если ранен тоской не будет.

Дни проходят, пройдут года…

За бедой прилетит беда.

Нищим станет богач, когда

Взыскан правдой святой не будет.

Будет миру конец иль нет —

Где, Фраги, ты найдешь ответ?

Кто детей не родит на свет,

Счастлив долей земной не будет.

Горячее сердце от горя сгорит,

С народом и родиной разлучено.

Блажен, кто с бессовестным не говорит.

Не каждому добросердечье дано.

Дитяти невинного зря не брани.

Что подлый ни скажет — молчанье храни.

Слова свои, как самоцветы, грани.

Не каждое слово умно да красно.

На суфиев лучше совсем не гляди.

Куда не позвали — туда не ходи.

Беда, если сердце у мужа в груди

Недугом Каруна с ума сведено.

С голодным, как с братом родным, говори.

Что трус ни предложит тебе — не бери.

Открой, не скупясь, перед нищим лари,

А кто этот нищий — не все ли равно!

Пускай тебя трусы обступят стеной,

Что толку? Им страшно и тени ночной.

Завистника встретишь — пройди стороной:

У зависти жало отравой полно.

Разумники — тут, а разумные — где?

Плота не води по безумной воде.

Вина и не пробуй: кто пьян — тот в беде;

И честного мужа бесчестит вино.

Друзья, закручинился Махтумкули,

И силы и деньги его утекли.

За взяткою пиры да судьи пришли —

Плати не плати — пропадешь все одна.

Коль мусульмане друг друга порубят,

Счастье навеки от нас отшатнется.

Стыдно тому, кто невинного губит,

Вздумавши с близким по вере бороться.

Мужеством свару безумец зовет,

Ссора от дьявола к людям идет,

Распри измучили бедный народ,—

Радость уйдет и назад не вернется.

Нет подающих пример мудрецов,

Ныне злодеи в числе храбрецов,

Ныне забыли о вере отцов,

Ныне над праведным дьявол смеется.

Ты, по пустыне свершающий путь!

О благостыне своей не забудь!

Или придется всем горя хлебнуть,

Хворь по великой стране разнесется!

Если ты добр, справедлив и умен,

Скверны беги, соблюдая закон!

Гири фальшивые выброси вон!

Или достаток твой пылью завьется.

Если народ это слово поймет,

То не напрасно учил я народ;

А над страною, где глупость цветет,

Дождь благодатный весной не прольется.

Славит злодеев слуга сатаны,

Праведники со смиреньем дружны,

Распри князей — это гибель страны,

С толку она поневоле собьется.

Если молитва в устах бедняка,

Участь его перед богом легка,

Где любодейство течет, как река,

В громе и гневе земля содрогнется.

Люди Фраги никогда не поймут —

Он говорит, а безумные пьют.

Тот, кто страшится явиться на Суд,—

Пусть от вина поскорей отречется!

С неудачником дружба беду сулит.

Лучше в доме счастливца слугою будь!

Дружбой с трусом себя не позорь, джигит.

Лучше пылью в жилище героя будь!

На достойных задерживай чаще взгляд:

Чайки хилых птенцов красавцами мнят;

Проклят волк — ненавидят его волчат,—

Ты пасущейся мирно овцою будь!

Равен ты Сулейману? Склонись скорей:

Что-то хочет шепнуть тебе муравей[7].

Хочешь добрым прослыть? Народ обогрей,

Ветерком и журчащей водою будь!

Человека позорит к наживе страсть,

Возомнить о себе — значит низко пасть.

Дружба мудрого славу дает и власть —

Ты монетой его золотою будь!

Сколько б раз ни вздохнул ты, Махтумкули,

Ты с последним дыханьем уйдешь с земли.

Будь мужчиной, о милости не моли,

Но спокойным, готовясь к покою, будь!

Душа, воспрянь! Мглу развей, смири свою тревогу;

Одна ты, и тебе печали суждены.

Как с трусами идти в далекую дорогу?

Лишь мужественный — друг в суровый час войны.

Соблазны мудрого не захлестнут арканом;

От бога лицемер спасается обманом;

Не станет благодать свой кров делить с шайтаном,

И волки с овцами не могут быть дружны.

Кто подлинно влюблен, в том ненависти нету,

И честные верны великому обету.

Знай; если близится конец земному свету,

Тогда растет раздор и клятвы неверны.

Да! — говорит Фраги. — И семь небес остынут,

И ханы с беками, рабы с ходжами сгинут,

Не станет рек и гор, и люди дом покинут:

Идет с врагами к нам предтеча сатаны!

Давай — пойдем в Нуху, пусть тропы далеки,

Но там милы для глаз и горы и равнины.

Мы обойдем с тобой сады и цветники,

И рощи встретят нас напевом соловьиным.

Слаба ли грудь твоя, болит ли голова,

Ты будешь исцелен, придя туда едва,

В долинах и горах, где стройны дерева,

Отменные места охоты соколиной.

Там сахарный тростник, обильная еда,

Там перед братом брат не гнется никогда,

Подобно серебру в ручьях блестит вода,

Прозрачная вода в серебряных кувшинах.

Недужные, и те не ведают забот,

Тягаются в стрельбе джигиты каждый год.

В Ширване крепость есть, под нею тайный ход,

Над ней на башне флаг полощется старинный.

Поет Махтумкули в любые времена.

Не страшно ничего, ему лишь смерть страшна.

А ты кто б ни был: раб, богач, иль дивана,

Иди в тот край, там рай в нагорьях и долинах.

Адамов сын, сам для себя

Загадка, проживешь и ты.

Небесной славы не любя,

Земную предпочтешь и ты.

Весь мир ты в сети бы загнал,

Чтоб захватить Карунов лал.

В одно смесишь харам-халал,

За правду выдашь ложь и ты.

Забудет господа, греша,

Твоя безумная душа,

Все прихоти ее, спеша,

В жизнь претворять начнешь и ты.

Ты — прах, и жалок твой удел.

Остерегайся грешных дел;

От смерти, как бы ни хотел,

Защиты не найдешь и ты.

Не дорожи тщетой, но все ж

Люби свой труд и правду множь.

Махтумкули, и ты умрешь,

Умрешь и ты, умрешь и ты.

Судил йомудам и гокленам бог

Объединиться, чтоб с врагами биться,

Где окончанье рати, где исток,

Но ей в Дешти-Дахане не вместиться.

И ворон бьется с недругом своим,

Хоть будет недруг тот орлом степным.

Восстанет мертвый, чтоб помочь живым,

Чтобы с врагом в последний раз сразиться.

Идут пять тысяч копьеносцев в ряд,

Несут другие тысячи лопат,

Текинцам и салорам нет преград,

И в битве враг не сможет отличиться.

Идут под сенью праведных знамен

Все наши племена со всех сторон,

И крепости падут, и рухнет трон,

И покорится вражия столица.

Смотри, Фраги, ведут пророки в бой

Рать, где герой из воинов любой,

Коней дыханье даль покрыло мглой,

Под небом Хорасана пыль клубится.

Знай: то, что в главном создал я, то вечно, как луна,

Навеки вольная моя туркменская страна.

Покой забудем, если враг к нам стукнет в ворота,

Туркменов крепость — это, знай, из стали крепость та.

Сам Сулейман, Рустем, Джемшид грозили ей мечом,

Сто тысяч шах слал каждый день бойцов — все нипочем.

Она пример горам, когда подымет воин щит,

И каждый взмах ее меча ей удальцов родит.

Теке, йомуд, языр, гоклен с ахалом встанут в ряд,

Пойдет в поход — в садах цветы восторженно горят.

Иранцев сбросили с хребтов на дно скалистых ям,

И день и ночь их жалкий стон оттуда слышен нам.

Не страшен враг нам, пусть стоит у самых наших стен,

Нас в плен не взять, — туркмена сын не знает слова «плен».

Когда бы гости ни пришли, всегда готов им той,

Туркмена речь всегда пряма, нет лжи в ней никакой.

Так говорит Махтумкули — нет на душе пятна,

Бог на него направил взор — цветет его страна!

Ты мчишься по степям безводным

Проворней, чем кулан, гоклен!

Ты в битву рвешься львом голодным,

Твой гнев — как ураган, гоклен!

С тобою благодать аллаха;

Ты никогда не ведал страха;

Ты всех врагов разил с размаха;

Несокрушим твой стан, гоклен!

Словам внимая вдохновенным,

Отбей врага рывком мгновенным.

И, воротясь, владей Гюргеном:

Тебе он богом дан, гоклен!

В грядущее стремлю я взгляды,

Мне бог внушил слова услады:

Враг приползет, прося пощады,

Дымясь от жарких ран, гоклен!

И дни придут ясней лазури:

Ты пролетишь быстрее бури

И править будешь в Нишапуре

На благо мусульман, гоклен!

Аллах коням пути укажет;

Весь Хорасан руиной ляжет,

Кесе-Аркач «помилуй!» — скажет,

Падет Мазандеран, гоклен!

Тобой любуясь, мусульмане

О румском вспомнят великане,—

И заалеет поле брани

Красней, чем гюлистан, гоклен!

Джигиту битва — солнца краше;

Ты счастье выпьешь полной чашей;

Клинки вонзая в киэылбашей,

Ты потрясешь Иран, гоклен!

Я к богу возношу моленья;

Умножит он твои владенья!

Зовет Фраги: без промедленья

Вперед, на Тегеран, гоклен!

Жизнь, дарованная мне,

Алой розой облетела.

И душа моя в огне,

И в огне томится тело.

Жизнь моя! Какой гоклен

Перенес подобный плен?

Речь моя — зола и тлен

Для родимого предела.

От весенних рощ вдали

Дни мои в слезах прошли.

Больше нет Махтумкули,

Плоть его осиротела.

В черный день одиночества сонные очи,

Увядая, родную страну будут искать.

В тесных клетках своих, опочив с полночи,

Соловьи только розу одну будут искать.

Из-за родины принял я жребий скитаний.

Тяжело мне; мой взор заблудился в тумане.

Зарыдают ладьи о своем океане,

Истлевая на суше, волну будут искать.

Не забудет престол о своем властелине;

Сердце, в пламень одетое, сгинет в кручине;

И в разлуке с луною, в беззвездной пустыне

Одержимые страстью луну будут искать.

Если кровь страстотерпцев прольется ручьями

И душа задохнется под злыми руками,

Беззаботные бабочки, рея роями,

В чашах роз молодую весну будут искать.

Безъязыкие рты, некрасивые лица

Будут молча на песню высокую злиться;

Вздор пустой, неуместная речь, небылица —

Глухоту, немоту, тишину будут искать.

Наяву, в сновиденьях счастливцы, страдальцы,

Неразумные шахи, рабы и скитальцы,

Руки нежные, белые тонкие пальцы —

Жемчуг, золото, клады, казну будут искать.

Стрелы гнет, тетиву обрывает изгнанье.

И Фраги и богач в золотом одеянье

Перемену судьбы, как свое достоянье,

У горчайшей разлуки в плену будут искать.

Я слишком рано испытал

Жестокого мира гнев;

Я заклинаю: пощади!

Стенаю, осиротев.

В одеждах пестрых дальний мир

Сиял, светился, играл,

И я склонился перед ним,

Наряд гробовой надев.

Скиталец темный — я всю жизнь

Бродил по нищей земле,

И у меня в ушах звучит

Разлуки немой напев.

Стыдясь, влачу я саван свой

С тех пор, как сердце мое

С ума сошло, в недобрый час

На царский престол воссев.

Зачем я хитрую лису

Хмельным вином напоил?

Зачем я отвязал свинью?

Она разорила хлев.

У волка пасть в крови ягнят,

Убийство — дело его;

Он — ловчий, он пойдет по кровь,

Измучась и одряхлев.

Но как поступит старый волк,

Что делать будет лиса,

Когда в угодья их придет

Властительный ловчий — лев?

Себя джигитовым конем

Считает вьючный осел,—

И сам я оседлал осла,

В скитаниях обеднев.

Бесчестье перед прямотой

Дрожит в юдоли мирской

И принимает образ жен

И розовый облик дев.

Султаном доблестных мужей

Могучий был Чоудор-хан.

Я малодушных посрамил,

О родине восскорбев.

И я любил, но, как Юсуп,

Огня любви не бежал,—

У ног Зулейхи в смертный час

Крыла смежил, догорев.

И, как Юсупу, царский жезл

Не стал судьбою моей,

И жарко дышит мне в лицо

Печали отверстый зев.

В полночном небе — золотых

Чертогов я ей не возвел,

Зато гоклены — мой народ —

Снимают мой щедрый сев.

И посох свой Махтумкули

Сложил в приютном краю,

Народу песней поклонясь

Под сенью родных дерев.

Я на родине ханом был,

Для султанов султаном был,

Для несчастных Лукманом был,

Одеянием рдяным был,

Жизнью был, океаном был —

Жалким странником ныне стал.

Для слепого я зреньем был,

Для немого реченьем был,

Дум народных кипеньем был,

Душ влюбленных гореньем был,

Пеньем был, угощеньем был —

Нищим я на чужбине стал.

Я, Фраги, ятаганом был,

Я червонным чеканом был.

Рощ небесных рейханом был,

Над горами туманом был,

Выл счастливым, желанным был,

Был дворцом — и пустыней стал.

Кто на чужбине, тот найти

Далекий свой народ стремится.

Случайно сбившийся с пути,

К дороге пешеход стремится.

На небесах превратный рок,

Земля — вместилище тревог,

Мир — игрище, любой игрок

Здесь обрести доход стремится.

Один добыл венед златой,

Другой скитается с сумой,

Тот голодает, а иной

Добыть ковры и скот стремится.

Там нет лепешки на обед,

Тут для припасов места нет.

Бедняк в худой халат одет,

К шелкам богатый мот стремится.

На свете все в руках судьбы.

Здесь — мир, а там — одни гробы.

Своим желаньям все рабы,

И всяк набить живот стремится.

Жизнь коротка, века длинны,

И нет поры главней весны.

Гусь с поднебесной вышины

К спокойной глади вод стремится.

Фраги! Былое вспомяни,

Влачи в слезах, в скитаньях дни,

Безумьем сердце опьяни,

Пускай мечта в полет стремится.

Я в час, когда блеснул рассвет,

На Сонги-даг ступил, о люди!

Потоки вод аренам вслед

Я вброд переходил, о люди!

Я слушал клики лебедей,

Играющих среди зыбей;

Подругам юности моей

Я отдавал свой пыл, о люди!

Я рыскал по степи верхом,

Склонялся над степным цветком,

Я неимущих серебром

И золотом дарил, о люди!

Бежал я помыслов дурных,

Служил мне конь удач моих;

Абикевсерских вод хмельных

Я сорок чаш испил, о люди!

Я беден был, ходил в слезах,

А завтра — мерил в небесах

Просторы синие размах

Моих могучих крыл, о люди!

На тетиве родной страны

Я был стрелой в часы войны;

Из рая милой без вины

Я жизнью изгнан был, о люди.

Пускай ценители придут,

Суд надо мной произнесут,—

В огне страстном окреп мой дух:

Я двадцать лет любил, о люди!

Поет Фраги: моя спина

В горбатый лук превращена,

Я закатился как луна,

Свой круг я завершил, о люди!

Нет больше равновесья на земле,

Какие судьбы смотрят в наши лица!

Клокочет мысль, как кипяток в котле;

Не тронь ее, она должна пролиться!

Из ничего мы в мир пришли вчера;

Тот — сын порока, этот — сын добра.

Пусть волчья начинается игра,

И добрый слух из края в край помчится!

За Сонги-даг — врага! И племена

Покроют славой наши имена.

Туркмены, в битву! Чтобы вся страна

Не плакала над нами, как вдовица!

Мы не напрасно кровь свою прольем:

За наши семьи, за родимый дом.

Друзья, мы все когда-нибудь умрем,—

Настало время смерти не страшиться.

Враг властвует, — а день за днем идет,

В страданиях за родом гибнет род…

И мы — туркмены — терпим этот гнет!

Вставайте, братья, нам нельзя смириться!

Народу ныне говорит Фраги:

Меч доблести, отчизну береги,

Да не коснутся наших роз враги!

Взлетает мести яростная птица!

Львам подобные джигиты превращаются в чекалок.

Со своим народом-солнцем в час унылый разлучась.

Доживя до лет преклонных, человек смешон и жалок:

Страшен впалый рот — с зубами пред могилой разлучась.

Тяжела душе разлука, одинокая дорога;

Хоть привет бы нам услышать: сердцу нужно так немного;

Шахи властные рыдают, призывая милость бога,

С дорогими и родными в миг постылый разлучась.

На чужбине не прельщают драгоценнейшие шали;

Человек в толпе враждебной растеряется вначале;

И джигит в тоске безмерной побредет в пустые дали,

С аргамаком быстролетным, полным пыла, разлучась.

Пери нежная джигиту — радость, посланная богом.

Но совсем иное счастье в иноходце быстроногом.

Человек от человека отличается во многом,

Но любой герой рыдает, с пери милой разлучась.

Отличающие злое от благого, о родные,

Мы скитальцами проходим сквозь пустыни мировые;

На перстах, покрытых хною, даже перстни золотые

Некрасивы, с блеском лала иль берилла разлучась.

Нужен мастер и учитель — указать дорогу юным:

Без него их стан согнется грустной ивой, гнутым нуном.

Заблудившийся блуждает по барханам и по дюнам.

И охотник плачет, с птицей легкокрылой разлучась.

Мудр Махтумкули, чье слово озаряет сумрак светом;

Охрани людей от горя данным вовремя советом;

Но, хотя веселья много в быстротечном мире этом,

Плачут нищие и шахи, с жизнью милой разлучась!

Коня, ездок, не загони в степи безводной и сухой.

Но смело, всадник мой, скачи, дорогу торную найдя.

Добро творящий избежит хуленья и молвы глухой,

Живи с людьми и для людей, цель благородную найдя.

Косноязычен, поглядишь, иной прославленный джигит,

Другой искусно говорит, хотя и неказист на вид.

А третий, от друзей отстав, в седле едва-едва сидит.

Сам виноват он — не коня, подобье черное найдя.

Несчастен тот, кто не нашел хорошей, преданной жены.

С ничтожной сплетницей живет, чьи речи злобны и темны.

Супруги эти день за днем пить горький яд обречены.

Пусть плачет, в спутницы себе бабенку вздорную найдя.

Я сотню трусов в миг один готов отдать за смельчака:

Он защитит родной народ. Надежна храброго рука.

А трусу чудятся враги и в дуновенье ветерка.

Поскачет без оглядки он, судьбу позорную найдя.

Махтумкули простая речь ко всем сердцам дойдет простым.

Верь только собственным глазам — не слухам праздным и пустым.

Кто смел, приветит тот гостей, а трус не рад гостям своим.

Для них не пышный дастархан, а брань зазорную найдя.

Как на лентяя ни взгляни,—

Речист в словах, но сиднем сидень.

В отрепьях мудрый муж — в тени,

Глупец в цветном халате — виден.

Хранит отважный честь свою.

Надежен в конном он строю.

Отваги пламенной в бою

След на его булате виден.

Лихой скакун в краю степном

Забытый ходит с табуном.

Другой под княжеским седлом —

Хоть и плохие стати — виден.

Отважен храбрый, но молчит.

Трусливый языком сучит.

Тупица об уме кричит.

Скупец в своем занято виден.

Не спрашивай: «Когда и где?» —

Твори добро всегда, везде.

И если рядом — брат в беде,

Радеющий о брате виден.

Махтумкули, пройдут века,

Но не умрет твоя строка.

Ты будешь в юрте бедняка

И в каменной палате виден.

Чем калекой остаться без ног, без рук,

Выдать голову пуле свинцовой — лучше.

Чем безделье да скука в жилье разлук,

Черный труд землекопа простого — лучше.

Строим ханскую крепость из черепов,

Глохнем от причитаний сирот и вдов.

Ты джейрана в попутчики взять готов,—

Попугай, разумеющий слово, — лучше.

Юфть простая прочней, чем цветной сафьян,

Лучше смертный, чем пери или гульман.

Старец, видевший виды, на праздник зван, —

Пригласить удальца молодого — лучше.

Для далекой дороги верблюд и цель,

Для сердечной услады — любовь и хмель.

Для спокойствия — лучше «сего постель,

Сон под утро для сердца людского — лучше,

Есть в кормушке солома — осел и рад.

Горы в сизом тумане зимою спят.

Лучший плов жестковат, если рот щербат,

Но не думай, что жизнь у слепого — лучше.

Мудрость — мудрому. Храбрым — я говорю:

Хан хивинский глотает Амударью.

Чем довольство и сытость в чужом краю,

В отчем доме похлебка пустая — лучше.

Ваш Фраги в этом мире не ждет вестей

От трехсот и шестидесяти мужей.

Одинокому худо среди мечей,

Стае дружества многоголовой — лучше.

Изворотливость мыслей, — чтоб конь был сыт,

Чтоб ни в чем не знать недостатка, — нужна,

Если брат твой от двух неверных сбежит,

Чтоб его огреть, дубинка нужна.

Малодушному подвиг не по плечу.

Надо в зоркости не уступать сычу.

Грудь, способная быть преградой мечу,

Чтоб держаться в седле не шатко, нужна.

У тигрицы учись совершать прыжок.

У лисицы учись метаться вбок.

Чтоб скакун не ленился, нужен ездок;

Чтоб работало стремя, пятка нужна.

На хорошем коне ускачешь от бед,

А вернешься — отыщешь вражеский след.

Удальцу за спиной вереница лет

Только в два или три десятка нужна.

Если волки в степи напали на скот,

Трус не станет пред ним открывать ворот.

Нам в товарище нужен верный оплот,

Как при скачке с орлом перчатка нужна.

Свой клинок, как кабаний клык, оголи,

Мстя врагам за собрата, Махтумкули!

Чтоб сменились их копья на костыли,

В битве чести медвежья хватка нужна.

Алхимию познать ты смог,—

И золото в полях растет.

Что в землю ни бросай, — все впрок,

Посев твой не зачах, растет…

В чем благо, мы поймем потом.

Всяк сведущ в ремесле своем.

Тиран весь мир объял огнем,—

Тоска в людских сердцах растет.

Найдет дорогу тот, кто смел.

Ретивый скрасит свой удел.

Сто жалоб не заменят дел —

Удача лишь в делах растет.

Блистая щедростью своей,

Везде найдешь себе друзей.

Пускай бесчинствует злодей,—

Добро — велик аллах! — растет.

Фраги изведал жизнь вполне.

Удача воина — в коне.

Из года в год у нас в стране

Растет насилье, страх растет.

Чтоб храбрым слыть среди людей,

Сперва коня добыть нам надо.

Чтоб с честью принимать гостей,

Всем сердцем их любить нам надо.

Нужна нам стойкость в дни невзгод,

Конь — там, где труден переход,

А гостя множеством щедрот

В застолье одарить нам надо.

От праздной откажись мечты,

В богатстве наши дни пусты,

Достойней жить без суеты,

С премудрыми дружить нам надо.

Но чтоб идти стезей Творца,

Вслед за пророком до конца,

Чтоб дервишей ласкать сердца,

Достаток накопить нам надо.

Махтумкули, о, брат бродяг!

Аллах для всех податель благ.

Кто б ни был гость — богач, бедняк,

Любого ублажить нам надо.

Какого он рода, нетрудно узнать —

Встречайтесь на людях с ним снова и снова,

Дружите. Но чтобы потом не пенять,

Проверьте, как держит он данное слово.

Когда провожает джигитов родня,

В канун предстоящего ратного дня,

Хребет осмотрите, седлая коня,

И гриву, и холку его, и подковы.

Не смотрит бедняк на чеканку гроша.

Любая чеканка гроша хороша.

Чтоб знать, какова у невесты душа,

Глядите, беря из-под отчего крова.

Богатство джигита — лишь конь да камча.

За друга рубиться готов он сплеча.

Глядите: огромны котлы богача,

А многие ль гости отведали плова?

Идущий со свитой богат, как Хатам.

Просящий подачки идет по пятам.

Но оба, слепым уподобясь кротам,

Глядите: становятся смерти уловом.

Забыт и растоптан обычай отцов.

Глядите: печален удел храбрецов.

В измене и трусости лучших бойцов

Изменник и трус упрекает сурово.

А все же трусливых преследует страх.

Глядите: сражаясь в степи и в горах,

Джигит повергает противника в прах,

А трус покидает в бою удалого.

Торговцы забыли аллаха давно.

Скупив у дайхан за бесценок зерно,

Дождавшись, когда вздорожает оно,

Зерно, продавая, мешают с половой.

Лишает шайтан воздержания нас,

Мешает творить правоверным намаз.

Глядите, открыть не желавшие глаз:

Ветвится росток его семени злого.

И весел и добр настоящий джигит.

Но в сердце открытом не копит обид.

Глядите: соседа от злобы знобит,

Без распрей не может он, пустоголовый.

В пустыню злосчастные братья ушли.

С врагом породнился Махтумкули.

Ходжи и сеиды влачатся в пыли.

Глядите, как рушатся жизни основы.

Ханского сына из пышных шатров

В хлев на обед приглашать не пристало.

В поле пастух выгоняет коров,

Войско ему снаряжать не пристало.

Мудрый совет помогает везде.

Другу достойный поможет в беде.

Что ты ответишь на Страшном суде?

Мудрых о том вопрошать не пристало.

Доблестный перед грозой не дрожит.

Станет героем не каждый джигит.

Пятится рак. Он ползет — не бежит.

Дом свой родной забывать не пристало.

Знай, — благотворно познанья вино —

Мертвым сулить исцеленье смешно.

Ворону жить семь столетий дано.

Времени ход нарушать не пристало.

Не побоишься тернистых дорог —

Двери отворятся в горний чертог.

Рекам, что слились в единый поток,

Мертвых пустынь орошать не пристало.

Сердце Фраги, ты сегодня в огне:

Павшие в битвах привиделись мне.

Горькую тризну в печальной стране

Песней надежд оглашать не пристало.

Трусу упреки слышать не стыдно,

И слов перед ним расточать не стоит.

Врагов малодушных иметь обидно:

Трусливый удара меча не стоит.

Ты, чувствуя смысл, не находишь слова?

Ты знаешь слова, а речь бестолкова?

Ты лук натянул, но прицелься снова!

Подумай: стрелять сгоряча не стоит!

Фраги, твое слово глупец осудит,

Оно лишь для мудрого — мудрым будет.

Ценнее алмаза иные люди,

Иные же — пены ручья не стоят!

Вырастет — праздным бездельником станет

С детства ленивый и сонный джигит,

Счастья к себе ни за что не приманит

Голодом злым изнуренный джигит.

Мудрый совет не исправит дурного,

Доброму хватит единого слова;

И, спотыкнувшись, оступится снова

Новых чарыков лишенный джигит.

Саблею машет иной горделиво —

Конь так и пляшет под ним черногривый,

Но убежит с поля битвы трусливо

Доблестью не одаренный джигит.

Глупый болтает все, что угодно.

Перья вороны для стрел непригодны.

Разве себя поведет благородно

Ветренностью зараженный джигит?

Кровнику ты не отплачивай кровью,

Хлеб ему дай, пусть поест на здоровье,

Ласкою будет согрет и любовью

Гость твой — нуждой отягченный джигит.

Вдовый горбунью прекрасной считает,

Золото медью бесстрастный считает,

Ангела ведьмой ужасной считает

По пустякам обозленный джигит.

Станет богатство змеей плотоядной,

Кровь она будет сосать беспощадно,

Если зекята не выплатит жадный,

Низкой наживой прельщенный джигит.

Знайте, Фраги только истину пишет,

Люди дурные неправдою дышат —

Праведных слов никогда не услышит

Богом самим обойденный джигит.

Нужна джигиту-гордецу

Носительница чар под стать.

Скакун арабский — храбрецу,

Алмазный зюльфикар — под стать.

Джигит, как тур, на брань встает,

Со славой гибнет за народ:

Ему певучих стрел полет

И мстительный удар под стать.

Кто брату в нищую суму

Положит хлеб и соль, тому

Почет в миру, казна в дому —

Судьбы случайный дар — под стать.

Разлука сердцу — смертный тлен.

Каабу видевший — блажен.

Влюбленному — желанный плен,

Свиданий тайный жар под стать.

Рыдать мне больше не вели!

Возлюбленной Махтумкули

Под стать и косы до земли,

И звучный мой дутар — под стать!

Сначала невежду смешит

Ему непонятное слово.

На кряже туман пролежит

До первого ветра морского.

Гляди, не покаясь умрешь,

Душа пропадет ни за грош —

Блудишь ли, хмельное ли пьешь

Бежишь ли из края родного.

Таятся предатель и тать,

А мудрый не может молчать;

Заплачет верблюдица-мать,

Ища сосунка дорогого.

Под солнцем растопится лед.

Покоя джигит не найдет,

Пока не разделит забот

С подругой своей лукобровой.

Сынам седоусый боец

Покажет почетный рубец.

Неопытный ищет храбрец

Водительства мужа прямого.

Немолчная песня обид

О чести и мести гремит;

На бой подымаясь, джигит

Не слышит стороннего зова.

Уйдешь, не оставив следа.

Джигит неразумный, когда

В свои золотые года

Ты смеха не знал молодого.

Господни гласит письмена:

Живому любовь суждена.

Главам ослепленным — луна

Предстанет еще без покрова.

С вопросами юность пришла, —

А жизнь и тревожна, и ала…

И снова гора да скала

Седого зовут зверолова.

Ты взыскан высокой судьбой;

До гроба ты будешь собой,

Фраги, песнопевец седой,

О розе тоскующий снова!

Не может счастьем похвалиться

Тот, кто безроден и гоним,

И руках работа не спорится,

Когда на ею одержим,

Сын у тебя не народится

Твой род достойным не продлится.

Душа мечтой не озарится —

Зря пропадать трудам твоим.

Дано не венкой ловчей птице

Домой с добычей возвратиться.

Зачем на пиршествах томиться

Тем, кто угрюм и нелюдим?

Когда долина истощится —

В соседней можно поселиться.

Кто в честный спор вступить боится,

Тому родиться бы немым.

Так что ж Махтумкули не снится,

Когда есть хлеб, чтобы кормиться,

Есть сабля, чтобы защититься,

И друг, что верен и любим?

Для слов разумных будь всегда открыт.

Беседа с мудрецами веселит.

Ударом ловким не хвались, джигит,—

Ведь пощадить врага подчас ценнее.

С неверным рядом избегай сидеть:

В навоз попав, зловонным будешь впредь.

Случится, что алмаз оправят в медь,

Не станет оттого алмаз ценнее.

Обидой на добро не отвечай.

Прекрасному все мысли посвящай.

Не оскорбляй людей и невзначай.

Беги от вора!.. Пес для нас ценнее.

О, если б не являлись мы на свет

Иль, появись, узнали: смерти нет!

Презрев добро, себе наносишь вред.

Ведь в людях доброта всего ценнее.

Махтумкули! В нужде, в беде большой

Не отступай от Истины душой.

Искусством возмещаем мы покой,

Но капля счастья во сто раз ценнее!

Народу — сила, мир, беседа,

Семейных очагов тепло;

Джигиту — битва и победа,

Булат и крепкое седло.

Ложь предоставь на все готовой

Мирской молве. Не надо слова

Ни раздраженного, ни злого:

Народ мой ненавидит зло.

Уходит жизни гость мгновенный,

Но не скудеет хмель блаженный:

Пирует жизнь. Творца вселенной

Непостижимо ремесло.

Не нам гадать о нашей доле;

Я только вскрикнул поневоле,—

Мне жаль тебя, морщины боли

Тебе врезаются в чело.

Мы сами выковали чаши

Добра и зла. В них судьбы наши.

Скажи, Фраги, какая краше,

Пока нам время не пришло!

Выходят гоклен и йомуд на дорогу

И смотрят: не скачет ли в стан Чоудор-хан?

С молитвой припав к милосердному богу,

Муллы дочитали Коран, Чоудор-хан!

На поиски горлицы вдаль полетели,

Рванулись и выпили реку форели;

Невесты халаты скроили — хотели

Окутать шелками твой стан, Чоудор-хан!

В туманы оделся гранит крутоглавый,

На небе Мюррих показался кровавый;

Не в силах взлететь, через мертвые травы

Влачится, трубя, ураган, Чоудор-хан!

Пришли конепасы, пришли коневоды,

Глубинные рыбы покинули воды.

Томясь на земле, застонали народы,—

Тревогой весь мир обуян, Чоудор-хан!

Скитальцы забыли далекие страны,

Купцы возвратили свои караваны;

Встречают рыданьями сумрак багряный

И дэвы и люди всех стран, Чоудор-хан!

Высокое имя гремит по вселенной,

Кто был в Хиндостане — вернулся мгновенно.

Гадающим ныне по книге священной

Не может помочь и Лукман, Чоудор-хан!

Стрела у туркмена застыла на луке,

На мир возложил ты могучие руки

И скрылся. Склонясь, обреченный на муки,

Исходит слезами Туран, Чоудор-хан!

Взывает Фраги: где мой брат? Где земная

Опора моя? Где мой сокол?—

Седая Мутится моя голова, поникая.

Клубится кромешный туман, Чоудор-хан!

Щит родины, око мое — Чоудор-хан

Почиет среди похоронных рыданий.

Друзья! Кто утешит воинственный стан

Гокленов, рыдающих о Чоудор-хане?

Пока он родимые земли берег,

Враги не топтали окрестных дорог.

За старой горой Чоудор-хан изнемог,

И змеи клубятся у ног, мусульмане!

Морозом хазан задышал на лету,

Осыпалась лучшая роза в цвету,

И горы в немую глядят высоту,

И слезы роняют глаза их в тумане.

Где лук исфаганский? В небесном краю —

В небесном краю, светозарном раю.

Я в плоти остывшей, скорбя, узнаю

Дворец разоренный людских упований.

Что плачешь, Фраги, при могучих мужах?

Но слезы дрожат и у них на глазах.

Серебряный прах заклубился в горах,

И меркнут светила в ночном океане…

О братья, горе нам! Сия краса дружин,

Мощь исполинская, сокрушена — сказали.

Мир тленный рушится. Среди немых руин

Зашла затменная моя луна — сказали.

Безумствует скорбей горячий океан,

Рыдает мой Сеид, горюет мой Тархан…

Обильный урожай развеял ураган,

У жизни из-под рук ушла казна — сказали.

Овез покинул нас. Веселья больше нет,

Ни песен праздничных, ни дружеских бесед…

Туркменская земля подъемлет бремя бед,

В одежды черные облачена — сказали.

Арабский прянул конь. Вооружась мечом,

Гостелюбивый муж покинул добрый дом.

Богатый золотом, обильный серебром…

Орда могучая распылена — сказали.

Обиды юности пройдут как легкий дым…

Но сына потерять, но слезы лить над ним

Насколько тяжелей и дряхлым и седым!

Тот караван ушел. Там тишина — сказали.

В слова, Махтумкули, вдохни свой жгучий пыл!

Глава земель и вод, водитель ратных сил,

Муж государственный в сраженье опочил,

И плоть его земле возвращена — сказали.

Иран и Туран под твоею рукой,—

Ликуй, попирая святыни, феттах!

Но помни: ты кровь проливаешь рекой,

Туркмены томятся в пустыне, феттах!

Сегодня — ты шах, завтра — нищий с сумой,

Лишенный отчизны и веры самой.

Однажды зеницы подернутся тьмой,

Умрешь, обуянный гордыней, феттах!

За слово мое в кандалы закуешь,

Задушишь меня и в колодец швырнешь;

Я правду скажу возлюбившему ложь:

Убийца, ты чужд благостыни, феттах!

Слезами туркменский народ изошел,

Окрасился кровью мой горестный дол.

Подымутся головы — где твой престол?

Не будет его и в помине, феттах!

Народ мой воспрянет, исполненный сил,

А ты на крови свой престол утвердил,

Ты хлеб наш насущный с отравой смесил

И сгинешь в тюрьме на чужбине, феттах!

Привел ты в страну мою казнь и грабеж,

Ты бьешь по глазам, совершая правеж,

По сорок бичей ты невинным даешь;

Мы тонем в кровавой пучине, феттах!

Под властью твоей как в темнице живем

В разлуке с глазами, руками, умом,

В разлуке с певучим своим языком,

И гибнем у смерти в притине, феттах!

Обуглилось небо от нашей тоски,

В удавках людские хрустят позвонки,

Не знают пощады твои мясники,

Но мы — не рабы, не рабыни, феттах!

О муках Фраги повествует, скорбя;

Когда ты пресытишься, души губя?

Я жив, но распятым считаю себя

За песню, пропетую ныне, феттах!

Как плоть возврата бытия,

Изведав смертный сон, желает.

Окровавленная моя

Душа иных времен желает.

Меджнун, от родины вдали,

В глухих горах чужой земли,

Своей смеющейся Лейли,

Слезами опьянен, желает.

Ища Ширин, из града в град

Бредет измученный Фархад;

Ее живительных наград,

Уже испепелен, желает.

Вамык, попавший наконец

К своей Азра в ее дворец,

Свободы ищет, как беглец,

Расторгнуть злой полон желает.

Пригож Юсуп, как божество.

В свое не веря торжество,

Зулейха смотрит на него,

Сдержать любовный стон желает.

Фраги недугом истомлен:

Объединителя племен

Прихода благостного он,

В Туркмению влюблен, желает.

Пусть человек здоров, удачлив, молод,

Придет беда — прольет потоки слез.

Калечат душу засуха и голод,

И знахарь бы тут пользы не принес.

Лишит тебя Хозяин пропитанья,

Прервет твой путь, и кончено скитанье,

Лишит дыханья и, подкравшись тайно,

Столкнет тебя нежданно под откос.

Распустят косы женщины, рыдая.

Друзья заплачут, друга поминая.

Проводят к юрте, что стоит у края,

Чтоб впредь менять кочевья не пришлось.

«Такого-то не стало», — люди скажут,

«Ушел в тот мир, где нету судей», — скажут,

«Бог милосерд к нему да будет!» — скажут

И разойдутся, ослабев от слез.

Фраги, кого оставил рок в покое?

Чье сердце не истерзано тоскою?

И камню горе не снести людское,

При расставанье плачет и утес.

Вершины гор в тумане млечном,

Они нам не видны зимой.

Не следует о муже встречном

Судить по внешности одной.

Тот прочь ушел, другой садится.

Над недостойным люд глумится.

Огонь любовный разгорится —

Таится тот, кричит иной.

А предо мною на просторе

Моих надежд играло море!..

Джигит и в нищете и в горе

Идет дорогою прямой.

Но если рок вам сердце точит,

Над вами зря Лукман хлопочет.

Луна вернуть напрасно хочет

Товар, закупленный землей.

Стесняет буйного одежда.

Пленен пороками невежда.

Трусливого живит надежда

За крепкой спрятаться стеной.

Стою с поникшей головою:

Что сделал мой язык со мною?

Но только трус не рвется к бою,

Чтоб лечь костьми за край родной!

И кто Махтумкули осудит

За то, что он не позабудет,

Что правде слово дал и будет

До гроба верен клятве той!

Мир, одержимый суетой,

Грешит безумными делами.

В Каруны метит род людской,

Все ныне стали крикунами.

В пороках тонет бай-скупец.

Где солнце праведных сердец?

В чертогах родины купец

Торгует жалкими рабами.

Иссякли воды наших гор,

Не рвется ветер на простор…

Когда-то веселивший взор

Гурген пересечен врагами.

О царство непроглядной мглы!

Пустеют нищие котлы;

Народ измучили муллы

И пиры с их учениками.

Смертельно родина больна,

Разрушена и сожжена.

Джигиты в наши времена

В темницах стали стариками.

Грабеж да бедность…

И, греша, Ожесточается душа.

И ветер, яростью дыша,

Огнем проходит над степями.

Истощены, угнетены

Отчизны лучшие сыны.

Лихие стали скакуны

Простыми вьючными ослами.

Достойный муж как трус дрожит;

Красавица забыла стыд;

Шах, как змея, народ язвит,

Хан вьется вороном над нами.

Где честь? Где верность и любовь?

Из горла мира хлещет кровь.

Молчи, глупцу не прекословь,

Страна кишит клеветниками.

Язык мой против лжи восстал —

Я тотчас палку испытал.

Невежда суфий пиром стал,

Осел толкует об исламе.

Злак не растет в тени тюрьмы.

Померкли светлые умы.

Глупцы, надевшие чалмы,

Вдруг обернулись мудрецами.

Ворует вор, богач — берет,

И наг и нищ простой народ;

С живого шкуру бай дерет,

И сладу нет с ростовщиками.

И горы, словно корабли,

По морю слезному пошли,

И кровь из глаз Махтумкули

Бежит хазарскими волнами.

Открыл я, зевнув, уста,

Нащупал кувшин початый.

Упившись после поста,

Дервиш почивал над чашей.

Позвал виночерпий нас

К трапезе в добрый час.

Плов нам радовал глаз,

Голод проснулся сразу.

Был нежным и жирным плов.

Но стал я лицом суров,

Увидев, как сын шатров

Свершает обряд намаза.

Не радует тех досуг,

И друг им уже не друг,

Кто примет чашу из рук

Красавицы черноглазой.

Мир — караван-сарай,

Войдешь — потеряешь рай.

Махтумкули, призывай

Хизира вместе с Ильясом!

У многих жизнь от бедности такая,

Что вздорный сои ее стократ ценней.

Живут иные, черствый хлеб глодая,

Вовек еды не видя повкусней.

Кто хочет знать — для тех найду я слово;

Гора червонцев — вот цена иного.

Зима, что сыплет влажный снег сурово,

Ценней весны без листьев, без дождей.

Есть головы под шапкою простою,

Чей светит ум и мысль летит стрелою;

Иные похваляются чалмою,

Но голова — самой чалмы глупей.

Как ни тверди глупцу слова Корана,

Как ни рисуй пророка и шайтана,

Как ни трудись — упорно, неустанно,—

Все лишь скользнет, пройдет мимо утей.

Кто над отцом посмеет посмеяться,

Пред богом тот не сможет оправдаться.

Не следует за все задачи браться:

Возможное соразмерять умей.

Иные в нищете по свету бродят,

Иные жизнь среди забав проводят,

Иные в детстве в лучший мир уходят,

А те — живут, своих не стоя дней.

Махтумкули! Тебе — творить моленья:

Омой души разбитой прегрешенья!..

Ценней алмазов у иных творенья,

Иной — еды не заслужил своей!

Будет встречен и принят по-княжески тот

В кущах рая, как в день изначальный,

Кто, не понятый людом базарным, идет

По дорогам дервишей с печалью.

Если душу и сердце терзает недуг,

Ты найдешь от него исцеленье не вдруг.

И, бывая на людях, ты встретишься, друг,

Их веселья не слыша, с печалью.

Что у Истины мало приверженцев — ложь.

Всюду скрыты они — поищи и найдешь.

Счастье ты и надежных друзей обретешь,

Заглянув к ним под крыши с печалью.

Знал я буйного неуча и гордеца,

Знал друзей, для друзей открывавших сердца.

Птица счастья покинула дом мудреца,

Улетает все выше с печалью.

Вот сосед и приятель. Он из году в год,

Чтоб тебе угодить, по-приятельски лжет.

Опасайся! Как сводня, тебя он сведет,

Хоть в речах он и пышен, с печалью.

Как всегда, облака будут солнце скрывать,

О дожде будет голос Ильяса взывать.

Будут люди, толпою сойдясь, толковать:

— Что с Фраги? Он не дышит, — с печалью.

Что толку, если сокол попадет

К тому, кто в ловчем деле смыслит мало?

Что толку, если вдруг пастух найдет

Алмаз, который пустит на кресало?

Что слово тем, кто словом не живет,

Что страсть тому, чье сердце, словно лед?

Тот никогда Меджнуна не поймет.

Кого любовь к Лейли не озаряла.

Богач не ценит истинных щедрот,

Кто не устал, тот отдыха не ждет,

Простому хлебу знает цену тот,

В чьем доме часто хлеба не бывало.

Тот, кто не испытал болезней гнет,

Здоровья своего не бережет,

О счастье всякий смертный узнает,

Когда оно бесследно миновало.

Ужели, чтоб понять нам наперед,

Как дорога земля, что нас влечет,

Необходимо, чтоб в водоворот

Лодчонка наша утлая попала?

Коль ног стирать не приходилось нам,

Не знаем мы цены своим коням,

Не ценит пруд с травой по берегам

Та птица, что в песках не изнывала.

Не ценит тот своей родной земли,

Кого гоненья власти обошли,

Кто не страдал от родины вдали,

Кого разлука с нею не сжигала.

Доспеху скакуна осел не рад:

Доспех наряден, но тяжеловат.

Тем доброта пристала, кто богат,

Кто беден, тем терпение пристало.

Речет Махтумкули друзьям своим:

Судьбу давайте возблагодарим

За то, что дышим, ходим, говорим,

За все, что жизнь так щедро даровала.

К самым достойным старцам смерть постучится в дверь,

Солнце для них погаснет и не взойдет луна.

Лисы, собак не видя, думают, что теперь

Лев их добычей легкой станет во время сна.

Ворон хвалиться вздумал — «сокола обгоню!»

Сотню ворон я с ловчей птицею не сравню.

Ящерица проклятья знойному шепчет дню,

Солнце бы проглотила, словно дракон, она.

Мчится джейран усталый ста барсуков быстрей,

Волки, напав на львенка, не соберут костей,

Ящерицам опасен даже и мертвый змей —

Чтобы понять все это, мысль мудреца нужна!

Пляшущую блудницу старцы благодарят,

Семьдесят лет прожили — каяться не хотят.

И распродать Каабу вероотступник рад,

Были бы деньги только — сходной была б цена!

Нам не постигнуть рока: темен его язык.

В страхе держать народы — это мечта владык,

Дервишу, что тропою правды идти привык,

Люди житья не дали; в чем же его вина?

Нет, не найти покоя: горечь и боль вокруг.

Прежде я верил другу, оклеветал и друг,

Сердцу давно постыла эта обитель мук…

Если бы знать, где счастья солнечная страна!

Годы прожив впустую, понял Махтумкули:

Злобные судьбы гонят доблестных прочь с земли.

Где для меня Кааба? Воля моя, внемли:

К цели своей приду я — пусть же звенит струна!

К тебе, аллах, взываю я:

Позволь мне в мире след оставить!

Глубоко доля спит моя,—

Ей крылья повели расправить!

Я нищ, и бед моих не счесть;

Пошли же мне благую весть;

Хлеб мой насущный дай мне есть,

Дай мне огня — сердца расплавить!

Мир лжив, обманчив белый свет;

Мы счастья жаждем — счастья нет;

Дай мне хоть восемьдесят лет

Довольством душу позабавить!

Любовью я, Фраги, палим

К народу, я страдаю с ним;

О, дай сородичам моим

Державу прочную поставить!

Ты при жизни омертвела, но проснись, душа моя!

Мир — ничто, к порогу бога возвратись, душа моя!

Будь отважной, из паденья вознесись, душа моя!

Вкруг тебя струи печали обвились, душа моя,

Но раскройся, чистым словом освежись, душа моя!

Мир и тело — тленны, в саван облекись, душа моя!

Слух склони к ученью мудрых, наставление прими;

Встань! Об Истине радея, к небу руки подыми,

Вьюк отшельничества тяжкий смело на плечи возьми;

Трудно это, но скитайся с этой ношей меж людьми;

Преклонись пред совершенным, корни ложного сломи

И, покаявшись, пред пиром в прах склонись, душа моя!

Как Меджнун, могу любить я… Что Меджнун! — сильней стократ!

У меня бы научился страсти огненной Фархад!

Но. когда сгорю и к богу устремлю молящий взгляд.

Он, благой и правосудный, пощадит меня навряд,

И тогда навек погибну, поникая и рдяный ад…

Будь же смелой, из паденья вознесись, душа моя!

По утрам молись, чтоб ангел отвечал тебе: «Аминь!»

Не растрать минуты жизни, в праздной неге не застынь;

Не трудись искать колодцы в недрах жизненных пустынь;

Лучше дервишем скитайся, плащ покорности накинь,

А не то погибнешь даром в горе, горьком, как полынь,—

И от лжи в словах и мыслях отрекись, душа моя!

Я — Фраги, я чашу скорби дважды пил, но в третий раз

Нету сил: светильник сердца, прежде пламенный, погас.

В сердце — смута: дьявол мучит каждый день и каждый час;

О, придите, помогите, — умоляю, люди, вас,

Помолитесь, чтоб на помощь Хизр пришел, Иса, Ильяс!—

Но мертва, но не восходит в божью высь душа моя!

О братья, какие пришли времена!

Никчемные люди — в чести, знамениты…

Земля злодеяний и бедствий полна.

Во мраке лежит она, скорбью повита.

Но «больше давай!» повторяет мулла.

И нету неправедным судьям числа.

А если на битву страна позвала,—

Нет сабли и пики в руках у джигита.

Богач-лихоимец всечасно готов

Последнее взять у сирот и у вдов.

Он проклят народом во веки веков,

И конь его бродит — понурый, несытый.

У беков других в подчинении — бек.

Поносит хорошего злой человек.

Сосед на соседа свершает набег.

«Коль ты послабей — погибай, пропади ты!»

Завалится спать на закате аскет…

«Я — свят!» — он кричит, поднимаясь в обед.

Утрачена вера, обычаев нет.

Запутались числа, обряды забыты…

Надменные баи без бога живут,

Гостей принимать почитают за труд.

Все прахом пойдет у них, — только умрут,

И будут без почестей в землю зарыты.

Посевы мираб не снабжает водой.

Крестьяне копаются в глине сухой.

Повсюду — разор, запустенье, застой.

Арыки забиты, дороги разбиты.

Богач пожалеет несчастному грош.

Распущенной стала у нас молодежь.

У девушек скромности ты не найдешь.

К замужним любовники ходят открыто.

Фраги, ты свое превзошел ремесло,

Но ты не узнал, где добро и где зло.

Состарился ты, твое время прошло…

Сидишь, опершись о могильные плиты.