Клич

66

Из дневника генерала М.А. Газенкампфа (штаб главнокомандующего, великого князя Николая Николаевича):

"28 июня. Вторник. — Деревня Иванча утопает в зелени по обеим сторонам быстрой речки. Наши палатки — на прибрежием лугу. Обедали под открытым небом: куриный суп, жареные куры, компот из консервов и кофе. Перед самым обедом приехал из Тырнова адъютант великого князя, поручик Лиханов, привез подробную реляцию Гурко и захваченное турецкое знамя: зеленое, с какими-то надписями, с желтыми лентами, на простом, некрашеном древке, увенчанном звездою и полумесяцем. Все это сегодня же будет послано государю.

Здешнее население встретило нас с таким же восторгом, как и попутное. Дер. Иванча — совсем нетронутая. Жители одеты неряшливо и грязно, но очевидно — зажиточны. Хлеба, фуража, скота, разной птицы — вволю. Но на жителях заметен отпечаток многовекового рабства: малорослы, сухопары, очень робки…

Передана присланная государем шифрованная телеграмма нашего генерального консула из Цетинья, от 25 июня: "Корпус Сулеймана и часть корпуса Али-Саиба, до 45 батальонов, должны, по всей вероятности, выйти из Скутари в Румелию и Болгарию. 16 крепостных орудий из Подгорицы уже отправлены в Константинополь. Турки теперь в Скутари. Черногорские войска стоят до разъяснения дела на прежних местах, но приготовляются к наступлению, вероятно, к Старой Сербии, для чего нетерпеливо ждут пушек, о присылке которых я уже телеграфировал в Петербург. Наступление это отнимет у турок возможность посылать башибузуков из Призрены и Дибры на Дунай. В Скутари — до 4000 раненых".

Кроме этой телеграммы есть еще другая, от какого-то Шатохина (вероятно, наш консул) из Рагузы, от 27-го: "Турки намерены окончательно очистить Герцеговину. Все оставшиеся в ней войска пойдут к Новому Базару".

29 июня. Среда. — Встали в 4 ¹/₂ утра и сделали двадцативерстный переход до дер. Поликраэшти, переправившись через р. Руссицу вброд, по брюхо лошадям.

Получено донесение Гурко, что завтра рано утром выступает из Тырнова к Балканам и надеется форсировать один из проходов. Пока все отлично, но меня беспокоит, что турецкая армия вся цела, нигде не видна и намерения ее совершенно неизвестны".

Из дневника Д. А. Милютина:

"29 июня. Среда. — По мере того как доходят до Главной квартиры частные сведения о тырновском деле, начинают все более понимать, что оно вовсе не имело той важности, которую ему сгоряча придали по первой телеграмме… Я воспользовался случаем, чтобы представить государю некоторые соображения относительно составленного великим князем плана действий, по моему мнению, крайне рискованного и даже безрассудного… В то же время получена прискорбная телеграмма от великого князя Михаила Николаевича о снятии осады Карса и общем отступлении всех колонн, доселе подвигавшихся победоносно вперед. Такой печальный оборот возможен и на Дунайском театре войны, если будем действовать очертя голову, пренебрегая противником и не соображаясь с расположением его сил. Известно, что Порта со всех сторон собирает войска на Дунайский театр действий. Она даже оставила в покое Черногорию, которую почти готова уже была раздавить; войска Сулеймана-паши, равно как и занимавшие Герцеговину, направлены против нашего правого фланга. Необходимо сперва нанести удар армии противника и, пользуясь нашим настоящим центральным положением, стараться всеми силами разбить турок по частям, — и затем уже идти вперед в Балканы…

Поздно вечером снова государь призвал к себе меня и гр. Адлерберга и с радостью прочел нам телеграмму, полученную с Кавказа, об освобождении генералом Тергукасовым блокированного толпами турок в продолжение 23 дней слабого нашего гарнизона баязетской цитадели… Известие этого успокоило государя; но опять придана этому успеху излишняя важность и торжественность. Сейчас же решено дать Тергукасову Георгия 3-й степени, и на завтрашний день назначено благодарственное молебствие.

30 июня. Четверг. — Редкий день проходит без молебствий по тому или другому поводу. Сегодня утром перед строем государева конвоя я должен был громогласно прочесть телеграмму Тергукасова; затем обычные крики "ура" — и молебствие".

Из дневника М.А. Газенкампфа:

"2 июля. Суббота. — Сегодня получена телеграмма государя из Зимницы: завтра выступает, ночует в Царевице и в понедельник, 4-го, остановится в Павло.

На следующий день получено донесение от Гурко из Хаинкиоя от двух часов вчерашнего дня: 1 июля в 5 ¹/₂ ч. вечера голова передового отряда дошла до вершины перевала. Подъем от деревни Паровцы был тяжел, и артиллерия поднималась с большим трудом, так что еще 2 июля в 5 ч. утра хвост колонны не подымался на перевал: позади еще оставалась драгунская бригада, две сотни казаков, два орудия и четыре ящика. Два конных орудия оборвались и упали с лошадьми с кручи, но их вытащили. Еще 1 июля вечером Гурко спустился с перевала со всею пехотою, четырьмя казачьими сотнями и всею горною артиллерией. Ночевал с пехотой в ущелье, в 15 верстах от дер. Хаинкиой, а 2 июля, в 6 утра, двинулся дальше. Около 10 ч. утра вышел из ущелья и нашел, что дер. Хаинкиой занята всего 300 чел. анатолийского низама, которые были захвачены врасплох. Как только 2 горных орудия с пластунами открыли огонь — турки бросили свой лагерь и бежали. Четыре казачьи сотни посланы к Казанлыку, чтобы отрезать им путь отступления. Потеря: убит один казак, ранены один пластун, один стрелок и три казака.

Это первое донесение о переходе через Балканы было сообщено телеграммой государю.

На следующий день получена ответная телеграмма от Е.И.В. из Царевице: "Ура! Поздравляю тебя и всех наших молодцов с переходом через Балканы и занятием Хаинкиоя. Я уверен, что известие это произведет огромное впечатление на турок и в самом Константинополе…""

Из дневника Д.А. Милютина:

"4 июля. Понедельник. Село болгарское Павло. — Получена была из Тырнова телеграмма е. в. главнокомандующего о том, что ген. Гурко успел благополучно и без выстрела перейти главный Балканский хребет и опустился к Хаинкиою, где 300 чел. низама были захвачены совершенно врасплох. Другой отряд пошел на Шипку, где, однако ж, по имеющимся сведениям, неприятель приготовил сильную оборону. Известие это о переходе передового отряда через Балканы очень обрадовало государя; по обыкновению, он сам пошел возвестить эту радость своему конвою и гвардейской роте; раздались обычные "ура", поздравления и проч., — недоставало только молебствия…"

Из дневника М.А. Газенкампфа:

"7 июля. Четверг. — Вечером в четверг, 7 июля, прибыл в Тырнов великий князь Николай Николаевич младший с известием о захвате Шипкинского прохода. В.К. главнокомандующий немедленно (в 11 ч. вечера) сам составил и послал государю в Павло телеграмму:

"Ура! Поздравляю. Шипкинский проход сегодня у нас в руках: Николаша сию минуту прибыл с этим радостным известием. Перевал занят в эту минуту Орловским полком и двумя орудиями. В 4 часа дня войска Гурко были в виду Орловского полка. Турки бежали на запад, побросав свои 3 знамени и 8 орудий. Паника у них огромная, бросали оружие. Их было 14 таборов. Гуркин лагерь виден с Шипки. К нему Мирский (нач. 9-й пехотной дивизии, ген. — адъютант князь Святополк-Мирский 2-й) послал моего ординарца Цурикова. Сегодня боя не было: турки всюду без выстрела бежали. 5 июля Орловский полк дрался с неимоверным мужеством против этих 14 таборов. В полках Орловском и 30-м казачьем около 100 убитых и 100 раненых; офицеров убито 2, ранено 4"".

Из дневника Д.А. Милютина:

"8 июля. Пятница. Бела (на р. Янтре). — Если суждено нам на днях иметь решительную битву с неприятельскими силами, битву, которая может повлиять на весь ход кампании, а следовательно, на разрешение всего Восточного вопроса, то нельзя не пугаться, когда подумаешь, в чьих руках теперь это решение: бой ведут наследник цесаревич и великий князь Владимир Александрович — оба неопытные в военном деле, генералы Ган и кн. Шаховской — хорошие люди, но не заявившие ничем своих военных способностей, а затем прочие столь же мало надежные генералы, начальствующие дивизиями! Присутствие же самого государя не только не устраняет опасений, но даже усиливает их.

Остается одна надежда на то, что мы имеем против себя турок, предводимых еще более бездарными вождями.

10 июля. Воскресенье. — Вчера утром на грязном дворе турецкого дома, занятого Главной императорской квартирой, происходило опять молебствие по случаю одной из последних побед, — не знаю даже которой. На сей раз менее, чем когда-либо, можем мы торжествовать: в одно время с неважными успехами передовых отрядов в балканских проходах войска наши (три полка 5-й пехотной дивизии ген. Шильдер-Шульднера) потерпели неудачу под Плевной и понесли большую потерю…

Сегодня же прибыли два фельдъегеря: один — из Петербурга, другой — с Кавказа, с письмом великого князя Михаила Николаевича к государю. Главнокомандующий Кавказской армией объясняет неблагоприятный оборот дел на Азиатском театре войны; но в объяснениях этих нет ничего для нас нового. Замечательно в этом письме лишь то место, где великий князь, как бы оправдывая свой отъезд из действующего корпуса, выставляет разные неудобства и невыгоды своего личного пребывания при войсках. Все, что пишет он, буквально применяется и к пребыванию государя при здешней армии".