Легенда о Тристане и Изольде

XVII

213. Как Тристан и Ланселот покинули замок и отправились в аббатство Оливье Вермейль, и как они переоделись там монахами {42}, чтобы поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой, и что из этого вышло.

214. Итак, согласно преданию, когда Ланселот и Тристан погребли оба тела, они еще четыре дня прожили в замке отца Дезире, ибо Тристану пришлось залечивать рану. На четвертый же день рана его затянулась, и он спросил Ланселота, не пришло ли им время уезжать, дабы продолжить их путешествие. На что Ланселот сказал: "Друг мой, все будет так, как вы хотите, но когда угодно вам ехать?" - "Клянусь богом, - сказал Тристан, - я бы очень желал отправиться в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; мы можем поехать туда тайно". - "Мессир, - ответил Ланселот, - предоставьте это мне, и я все устрою так, что ни одна живая душа не признает нас, кроме самой королевы". Обнял его прекрасный Тристан и поцеловал множество раз, спрашивая, как собирается он сделать это. "Пока не скажу вам, - ответил Ланселот, - но я уже придумал, как устроить это дело. Собирайтесь же в путь". Распрощались они с рыцарем, отцом Дезире, и, надев доспехи, сели на коней. Ланселот поехал вперед, прямо и никуда не сворачивая, направляясь к аббатству Оливье Вермейль, ибо хорошо был знаком с аббатом, а тот приходился кузеном королеве Сорио {43}, его матери.

215. Так ехали они несколько дней, пока не добрались до этого аббатства, где и были весьма радушно приняты. Когда святой аббат услышал о прибытии Ланселота в сопровождении другого рыцаря, то он очень обрадовался и спросил, кто же тот другой рыцарь. И Ланселот сказал ему: "Милый мой дядя и аббат, знайте, что рыцаря этого почитают за лучшего в мире". Тогда подошел аббат к Тристану, и приветствовав его ласково, спросил, как его имя. И Тристан ответил: "Мессир аббат, поскольку вы родственник доблестного Ланселота, я вам назову себя. Знайте же, что я - Тристан и верный слуга Ланселота". И аббат горячо обнял его, говоря: "Милый Тристан, добро пожаловать, вас я желал узнать, как никого другого на свете. Наконец-то вижу я вас пол своей крышей вместе с Ланселотом Озерным, моим племянником, и теперь смогу похваляться, что принимал у себя двух самых прославленных рыцарей нашего времени". И так был доволен добрый аббат их приездом, что приказал готовить богатый пир, ибо жил он в большом достатке, владея еще многими аббатствами как в Бретани, так и в королевстве Корнуэльском. И в этом аббатстве отдыхали рыцари два или три дня, а к концу третьего дня Тристан спросил у Ланселота, как же думает он устроить то, что обещал. Ланселот ему отвечал, что все идет как положено, следует лишь набраться терпения. После этого он пошел к аббату и, отведя его в сторонку, сказал: "Милый дядя и родственник, я попрошу вас об одной милости, в которой весьма нуждаюсь, и услуга ваша избавит меня от громкой огласки". На это аббат ответил ему: "Милый мой племянник, просите, чего хотите, я все сделаю для вас и прекрасного Тристана, ибо ни в чем не могу вам отказать".

216. И Ланселот, поблагодарив его, сказал: "Узнайте, милый дядя, в чем заключается просьба моя и Тристана: нам нужны два монашеских одеяния, которые мы смогли бы надеть поверх доспехов, дабы не быть узнанными, ибо мы задумали поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; если же король Марк или злодей Андрет узнают нас, то мы подвергнемся большой опасности. И поэтому, милый дядя, помогите нам переодеться монахами. А еще пошлите с нами какого-нибудь надежного человека с письмами за вашей печатью к аббату Тинтажеля и всем тамошним монахам, ибо мы не можем явиться туда с пустыми руками. Ваш человек представит им нас, как ваших монахов, дабы они приняли нас и делали все, что мы захотим". - "О, милый мой сын, - ответил аббат, это дело гораздо опаснее для меня, чем для вас, но раз уж вы меня просите, я возьму грех на душу и сделаю по-вашему; любому другому я отказал бы, но знаю, что отказав вам, я потеряю дружбу вашу и расположение прекрасного Тристана, а потому и помогу вам, хотя предупреждаю, что и вам грозит в таком деле великая опасность". И он велел позвать одного надежного монаха, которому мог довериться. И посвятил его в дело, наказав в точности выполнять приказы Ланселота и Тристана, что монах ему торжественно обещал. Тогда надели оба рыцаря плащи и капюшоны, скрыв сваи доспехи, горячо поблагодарили аббата Оливье Вермейль и, распрощавшись с ним, уехали, увозя за собой монаха с письмами.

217. Они отправились прямо в королевство Корнуэльское и через несколько дней добрались до бескрайнего леса по названию Барнеро {44}, что в земле Корнуэльской. Тристан ехал впереди, ибо он знал дорогу, и немного погодя встретили они пятерых рыцарей, верхами и в доспехах. Тристан, указав на них Ланселоту, спросил: "Мессир, знаком ли вам кто-нибудь из тех рыцарей, что скачут нам навстречу?" - "Клянусь, я знаю их всех, - ответил Ланселот, - это рыцари Круглого Стола. Они служат королю Артуру и все как один благородны и храбры". - "Назовите же мне их", - попросил Тристан. - "Господь мне свидетель, мессир, тот, кто скачет впереди, это сэр Жирфлет {45}, а рядом с ним Мордрет, племянник короля Артура, третьего зовут Тор {46}, сын Ареса, четвертого - Бранделис, а последним едет Сагремор Одержимый". - "Как думаете вы, мессир, - спросил Тристан, - захотят ли они разузнать у нас, кто мы и куда едем?" - "Что ж, я полагаю, - отвечал Ланселот,что они заговорят с нами, ибо мы одеты монахами, а едем с копьями и щитами; они, верно, решат, что мы - беглые монахи {47} из какого-нибудь аббатства и захотят отобрать у нас наших коне я. И потому, если вы решили поговорить с ними, то взвешивайте каждое ваше слово".

218. При этих словах подъезжает к ним Жирфлет и видит перед собою трех монахов, из которых двое что-то уж слишком ловко сидят на конях, да еще держат щиты и копья. Он указал на них своим товарищам, и все они начали смеяться. А Мордрет решил позабавиться и заявил, что сейчас он этих монахов проучит. И, оставив своих спутников, он поскакал ко встречным. Тогда Тристан спросил Ланселота, как зовут того, кто к ним скачет, и Ланселот ответил ему, что это Мчрдрет. И Тристан попросил его: "Милый друг, подождите меня здесь, а я поеду ему навстречу". И подъехал к Мордрету так близко, что они могли говорить. Первый заговорил Мордрет, вот что он сказал: "Эк, ты, проклятый монах, ну-ка, скажи, отчего те двое остановились и не едут дальше?" - "Какое вам дело, - отвечал Тристан, - едут они или стоят на месте?" - "Я для того лишь спрашиваю, - сказал Мордрет, - что мне нужен конь вон под тем долговязым монахом, для него-то он слишком хорош, а еще я желаю получить копье его и щит, что висит у него на шел". - "Клянусь богом, рыцарь, отвечал Тристан, - если вы зоветесь Мсрдретом, приятелем Бреса Безжалостного {48}, который рыщет по земле Логр, бесчестя девушек, то почему бы вам и не отнять коня и доспехи у этого монаха?" Когда Мордрет услышал эти заносчивые речи, он весь налился кровью от гнева и крикнул: "Это как же, господин монах, вы смеете защищать от меня того монаха!" - "Клянусь богом, смею, сказал Тристан, - и заверяю вас, что от наскока вашего будет вам больше урона, чем пользы". - "Ах, вот как? - вскричал Мордрет, - ну коли вы поддались соблазну удрать из своей кельи, чтобы разъезжать по лесам на манер странствующих рыцарей, дай-ка я попытаю, как вы управляетесь со своим копьем".

219. И он отъехал от Тристана, а Тристан подождал немного, и увидев, что Мордрет летит на него, как ураган, также пустил своего коня и ударил Мордрета с такой силой, что разом выбил его из седла, причем его копье осталось цело, копье же Модрета расщепилось. Рыцари короля Артура, которые с нетерпением ждали, когда Мордрет побьет копьем монаха, поразились, видя его падение. Тристан же, решив показать им свою силу, приблизился к Мордрету и сказал: "Ну что, рыцарь-задира, неповадно вам будет теперь спешивать монахов?" А Мордрет поднялся и, выхватив свой меч, крикнул: "Эй ты, проклятый поп, если тебе удалось выбить меня из седла, так у меня еще остался меч, посмотрим, чья возьмет!" - "Клянусь богом, - ответил Тристан, мне что-то не хочется биться на мечах, ведь мое-то копье цело, да, кроме того, верно, ваши спутники захотят отомстить за ваш позор. Так что убирайтесь-ка вы прочь!" - "Ах, проклятый монах, - вскричал Мордрет, - твои заносчивые речи мне, что нож в сердце; я тебя просто убью, если ты не намерен защищаться!" И он кинулся на Тристана, а тот, увидев, что на него нападают с мечом, воскликнул: "О, подлый рыцарь, если вы хотите усугубить свой позор, так я вам в этом помогу!" И поняв, что задира Мордрет не желает отступаться от него, выхватил Тристан свой меч из ножен и, прыгнув навстречу Мордрету, нанес ему столь страшный удар по голове, что Мордрет, не выдержав его, покатился замертво.

220. А Тристан, видя его поверженным, сказал: "Ага, низкий рыцарь, вы не хотели миром покончить дело и по-дружески отпустить нас, так мы теперь силою расчистим себе путь". Он сел на своего коня, которого держал Ланселот, и стал поджидать, не полезут ли и другие в драку с ним. Ланселот же вернулся назад, к монаху. Когда Жирфлет увидел мощный и страшный удар, который Тристан нанес Мордрету, он от души поразился и сказал своим спутникам: "Сеньоры, я полагаю, что эти два монаха - отважные и храбрые рыцари, а монахами они оделись, дабы не быть узнанными, и, если бы не месть за Мордрета, клянусь, следовало бы дать им уехать, но он наш товарищ, и мы должны сразиться за него, для чего я и еду первым". И он, подъехав к Тристану, крикнул ему: "Господин монах, знаю, что неподобающе я поступаю, вызывая вас, но товарищей должно защищать, а потому - берегитесь!" И на эти слова Тристан ответил тем, что пустил своего коня и ударил своего противника с такою мощью, что выбил его из седла и разбил в щепы его копье. Копье же Тристана осталось цело.

221. Когда Жирфлет упал, он тут же вскочил на ноги и крикнул монаху: "Эй, проклятый монах, теперь я вижу, что копьем вы владеете куда лучше меня, но у меня есть еще и меч, и, хоть заставить вас биться я не могу, но прошу вас принять вызов". - "Этого я не сделаю, - ответил Тристан, - пока копье мое цело, я буду сражаться им, а на мечах померяюсь силами лишь с тем, кто копье мое разобьет и меня попросит биться с ним дальше". - "Ваша правда, храбрый монах, - сказал Жирфлет, - сделаем так, ибо вы правы, я же неправ". И он приблизился к Мордрету и сказал ему: "Мессир рыцарь, своим позором обязаны вы вашей спеси". - "Клянусь богом, - ответил Мордрет, - этот монах играючи управляется с копьем и сражается на удивление ловко". Тем временем приблизился и Бранделис, чтобы сразиться в свою очередь, громко восклицая: "Ну-ка, проклятый монах, поберегись!" И Тристан, услышав это, пришпорил своего скакуна и ударил рыцаря конем и щитом, так что тот покачнулся в седле и рухнул наземь. При падении копье его разлетелось вдребезги, копью же Тристана ничего не сделалось. Когда Сагремор Одержимый увидел, как побивают его товарищей, то сказал: "Святая матерь божья, - как мне совладать с этим чертовым монахом, который взял верх над тремя такими рыцарями! Но делать нечего, приходится вступиться за их честь". И он набросился на Тристана и ударил в его щит своим копьем, так что оно разлетелось в щепы, а Тристан ранил его и сбросил с седла, копье же свое сберег. Но Сагремор сразу же вскочил на ноги, и подойдя к Жирфлету, сказал ему: "Мой милый Жирфлет, прошу вас, послушайте меня и давайте отомстим за позор Мордрета, ибо он и мы опозорены из-за его гордости".

222. Когда Тор, сын Ареса, увидал поражение своих спутников, то решил про себя, что тот, кто их побил, не был ни монахом, ни рыцарем, но дьяволом, которого не берут копье и меч, ибо нельзя было и помыслить о том, что это дело рук человеческих. "Но я должен сразиться с ним, чего бы мне это ни стоило". И он пришпорил своего коня, чей топот был подобен грому, а Тристан, увидев его, приготовился к бою. Тор нанес удар Тристану и сломал копье, но Тристан даже не покачнулся, а в свою очередь ударил Тора с такой невиданной силой, что подпруга и нагрудный ремень Торова коня лопнули, а сам он вместе с седлом меж ног кубарем перелетел через круп, а ведь был он одним из лучших бойцов в земле Логр. И, увидев этот могучий удар, спутники Тора даже засмеялись, говоря меж собою, что никогда не встречали они столь искусного в бою монаха или аббата, как этот, сам же Тор, грохнувшись оземь, был потрясен еще более, нежели все остальные. Однако он сразу же вскочил на ноги, но в схватку больше не полез, а лишь поднял седло и, водрузив его на спину коня, взял его под уздцы и отвел к своим товарищам.

223. Когда Тристан понял, что Тор больше не намерен сражаться, то был он весьма удивлен, ибо считал его самым сильным и стойким из всех своих противников. Он приблизился к нему и сказал: "Достойный рыцарь, нам следовало бы продолжить бой, ибо то, что я сбросил вас наземь, отнюдь еще не победа над вами. Случилось это не по вашей немощи, а оттого, что слабы подпруги у вашего коня. Знайте, что я почитаю вас сильнейшим и искуснейшим противником в игре на копьях". Когда Тор услышал учтивые речи Тристана, он ему ответил: "Мессир, не буду я больше биться с вами ни на копьях, ни на мечах, уж лучше пребывать мне в позоре, как моим товарищам, ибо ни подпруга, ни нагрудник моего коня не выдерживают ваших ударов, да и не по душе мне биться с вами". - "Ну, что же, как вам будет угодно, я благодарен за откровенность, но скажите мне, как ваше имя, если мне дозволено это знать?" - "Мессир, - ответил тот, - имя мое - Тор". - "О. Тор, - воскликнул Тристан, - милый друг мой, я счастлив свести с вами знакомство, доблестный рыцарь!" И Тор его спросил: "А как ваше имя, сеньор приор?" - "Поверьте, - ответил Тристан, - сейчас я не могу назвать себя, но прошу вас считать меня преданнейшим вашим другом". И Тор ему ответил: "Раз уж вы не можете назвать свое имя, делать нечего, но прошу вас, скажите, не знаете ли вы чего-нибудь нового о доблестном рыцаре Ланселоте, ибо мы разыскиваем его". - "Клянусь богом, мессир, - сказал Тристан, - я знаю, что он жив и в добром здравии". "Тогда скажите мне, - спросил еще Тор, - известно ли вам, где он сейчас и как его найти?" - "Я вам советую, - ответил Тристан, - не ехать дальше, ибо только напрасно потеряете время, но возвращайтесь назад, и вы скорее разыщете его там, откуда едете, чем в другом месте, а больше я ничего не могу вам сказать".

224. С этими словами повернул Тристан коня и подъехал к Ланселоту и к монаху из аббатства Оливье Вермейль, и они пустились в путь, оставив пятерых рыцарей сидеть на месте. Так ехали они весь день без единого приключения по лесу, где и остались ночевать. Пятеро же рыцарей, со своей стороны, потолковав, решили вернуться к королю Артуру, как им и посоветовал храбрый монах. И больше я о них говорить не буду, а вернусь к моему повествованию; скажу лишь, что они достигли Камелота и, представ перед королем Артуром, рассказали ему и всем прочим чудесное приключение с тремя монахами, чем всех их весьма поразили.

XVIII

225. Как Тристан и Ланселот встретили у источника доблестного Блиобериса Ганского, который сопровождал девушку. И как Ланселот сперва сразился, а потом познакомился с ним ко всеобщей их радости.

226. Итак, согласно преданию, монахи эту ночь провели в лесу, а наутро пустились в путь и ехали до девяти часов. И тут приметили они рыцаря, который, сидя у источника рядом с дамой, вел с нею беседу. Когда рыцарь увидел монахов, вооруженных копьями и щитами, он вскочил на ноги, сел на коня и, взяв копье и щит, сказал своей даме: "Оставайтесь здесь, а я запрещу этим монахам подъезжать к источнику, иначе они узнают вас, и подумают о вас худое". И девушка сказала ему, что сделает, как он просит, и будет лишь наблюдать за ним. Тогда ринулся рыцарь на монахов, а Ланселот, увидев это, сказал другу своему Тристану: "Вот увидите, этот рыцарь сейчас запретит нам приближаться к источнику". - "Откуда вы знаете это?" - спросил Тристан. "Так мне кажется", - ответил Ланселот. "Ну, раз вы не знаете этого наверняка, давайте подъедем поближе к источнику". И Ланселот согласился с ним.

227. И он двинулся навстречу рыцарю, а тот, оказавшись близко, закричал во все горло: "Проклятый монах, ни шагу дальше, я запрещаю подходить к этому источнику!" На что Ланселот отвечал ему: "Мессир рыцарь, я не подчинюсь вашему приказу, ибо мне желательно отдохнуть там равно, как и вам, и хотя бы вы были не один, я бы не испугался; другое дело дама, - что она скажет, тому и быть". Тогда рыцарь сказал, что и не подумает ее из-за такой безделицы беспокоить. "Ну, так знайте, - сказал Ланселот, - что вас я ни во что не ставлю и все же подойду к источнику, а вы поостерегитесь и не задирайте меня". На что тот ответил: "А вот этого мне как раз и хочется". И они разъехались, а потом, пришпорив коней, молнией кинулись навстречу друг другу, нацелив свои копья. И так яростно столкнулись, что оба покатились по земле, но так как были сильны и ловки, то сейчас же вскочили на ноги, и выхватив мечи, стали рубиться, нанося друг другу тяжкие, удивительные по силе удары. Ланселот был вне себя из-за того, что не смог удержаться в седле, и накинулся на рыцаря, как разъяренный лев, нанося ему страшные многочисленные раны. Но рыцарь отважно защищался и стойко отражал нападение. Тристан был изумлен тем, что он так храбро держится и, подумал про себя, что это отменных качеств рыцарь, коли он столь упорно противостоит лучшему в мире бойцу.

228. И битва их длилась почти до трех часов, а потом Ланселот, видя силу и ловкость рыцаря, сказал ему: "Мессир, скажите мне, прошу вас, ваше имя, ибо я испытал вас и, оценив вашу стойкость, хочу знать, кто вы такой. Но, коли вы все еще намерены защищать от меня этот источник, то бейтесь, как следует, ибо я намерен вскорости довести нашу схватку до конца, к стыду и поражению одного из нас". Когда рыцарь услышал, сколь прямо и отважно обращается к нему этот монах, то подумал про себя, что схватился он, верно, с призраком, либо с переодетым дьяволом, ибо казалось ему, что, сражайся он даже с Ланселотом Озерным, лучшим рыцарем в мире, и тот бы не привел его в такое изнеможение, как этот монах; а еще подумал он, что, ежели надобно будет продолжить бой столь же яростно, как он его начал, то долго ему не продержаться; и все же решил он, что кто бы перед ним ни был, он не даст ему подойти к источнику, пока жив. И вновь вступил он в свой жестокий и тяжкий бой. Ланселот, которому не по душе была столь длительная схватка, наступал, не щадя своего противника, так что тот совсем ослаб, хотя не могу сказать, чтобы уж совсем близок был к поражению.

229. Когда дама, отдыхавшая подле источника, увидела, что монах берет верх, она вскочила на ноги и, подбежав к двум другим монахам, закричала: "О, злые, подлые монахи, что же вы смотрите на эту схватку, отчего не помирите сражающихся? Ведь рыцарь, которого вы видите перед собою, - лучший в мире". Когда Тристан услышал слова девушки, он ответил ей учтиво: "Благородная дама, коль скоро вы желаете примирить их, назовите имя рыцаря, которого вы так любите, и я клянусь вам, что улажу их раздор". - "Раз вы мне это обещаете, - сказала она, - я вам скажу все. Знайте, мой добрый монах, что перед вами Блиоберис Ганский, двоюродный брат Ланселота {49}. А сама я родом из королевства Галльского и направляюсь в королевство Логр, дабы служить королеве Геньевре. И знайте еще, добрый приор, что давно уже мессир Блиоберис знаком с моей семьей и любит меня, а потому и взялся проводить меня до дворца королевы. Итак, я прошу вас, господин монах, раз уж я назвала вам имя этого доблестного рыцаря, явите милость, прервите их бой и примирите Блиобериса с этим могучим монахом". И Тристан отвечал, что охотно исполнит это.

230. И он, подойдя к Ланселоту, приказал ему остановиться. А тот, отступив назад, спросил, почему он должен прекратить бой. "Знайте, друг мой, - сказал ему Тристан, - что вы проливаете свою же кровь". - "Как это"? воскликнул Ланселот. "Клянусь вам в том, - ответил Тристан, - ибо вы сражаетесь с Блиоберисом, родственником и кузеном вашим". Но, пока они говорили меж собою, Блиоберис решил, что второй монах остановил своего товарища, сочтя, что он побеждает. И он ринулся на Ланселота, чтобы не думали они, что он изнемог. Когда же Ланселот услышал, что перед ним Блиоберис, которого любил он и почитал выше себя за его силу и мудрость, он отбросил подальше свой меч и побежал ему навстречу, чтобы обнять его, восклицая при этом: "Блиоберис, дорогой кузен мой, простите меня, я умоляю вас, как о милости, чтобы вы признали меня побежденным". Блиоберис изумился почестям, которые оказал ему монах, и вскричал: "Милый мой аббат, откуда же вы знаете меня? Назовите мне, не медля, свое имя, иначе я не смогу простить вам бесчестье, которое вы мне учинили". Тогда Ланселот, подойдя к Тристану, спросил, может ли он назвать себя, и Тристан разрешил ему это. И Ланселот, подбежав к кузену своему, Блиоберису, сказал: "Примите дань уважения от Ланселота Озерного". Когда Блиоберис услышал эти слова и понял, что перед ним Ланселот, он кинулся к нему и обнял его, воскликнув: "О, милый Ланселот, будь проклята эта одежда, которая помешала мне узнать вас". И они обнялись, как самые близкие друзья. Затем Ланселот взял его за руку и подвел к Тристану, а тот его весьма ласково приветствовал.

231. Тогда Блиоберис сказал ему: "Мессир монах, я благодарен вам за то, что вы избавили меня от опасности, с вашей помощью избежал я позора или смерти. И, поскольку вы мне оказали такую милость, я прошу вас еще об одной, - назовите мне ваше имя, ибо хочу я стать отныне вашим слугою и другом". На что Тристан ответил ему: "Знайте, мессир Блиоберис, что я не могу назваться без дозволения Ланселота, которого люблю и почитаю. И если он того пожелает, я назову свое имя, только поклянитесь мне честью своей, что не разгласите этого". И Блиоберис поклялся рыцарской честью своей, что будет молчать. Тогда Тристан сказал: "Да будет вам известно, мессир Блиоберис, что я Тристан Корнуэльский". И при этих словах Блиоберис бросился в его объятия, и Тристан также обнял его, и они радостно друг друга приветствовали. А потом благородный Блиоберис так обратился к Тристану: "Мессир рыцарь, я давно уже мечтал увидеть вас, ибо почитаю вас больше всех на свете за отвагу вашу. Я желал бы, чтобы наш доблестный Круглый Стол удостоился чести принять вас в число храбрейших и достойнейших своих рыцарей". - "Так и будет, коли господь того захочет", - ответил Тристан.

232. Долго беседовали трое рыцарей, а затем подошли они к даме, которая их не слышала, и Тристан поверил ей свою тайну и рассказал, зачем переоделись они монахами, ибо знал, что Ланселот, бывший ее близким родственником, очень ее любил, вот почему он и доверился ей, а затем сказал: "Мессир Блиоберис, вам надобно отдохнуть и залечить свои раны; сколь же счастливо случилось, что мы находимся вблизи от Тинтажеля и вскоре сможем прибыть туда. Там поселитесь вы во дворце короля Марка, где будете радушно приняты как королем, так и королевой Изольдой и познакомитесь с ними, ибо из любви к Ланселоту король и королева окажут вам всяческие почести, а королева залечит ваши раны, - ведь она так искусна во врачевании, как никакая другая дама. И, как только вы останетесь наедине с нею, расскажите ей по секрету то, что вы сейчас узнали: что мы переодеты монахами, и что Ланселот и я увидимся с нею через два дня, но только остерегайтесь всех без исключения, ибо король Марк ненавидит меня смертельной ненавистью, и плохо мне придется, если вести ваши дойдут до его ушей. Королеве же смело рассказывайте все, а о нас не беспокойтесь, - лишь бы королева была предупреждена. Итак, я прошу вас, - продолжал Тристан, - повести наше дело как можно хитрее, иначе мы пропали. Я доверяюсь вашей мудрости и надеюсь, что, не пройдет и недели, как вы заключите добрый мир между благородным королем Марком и мною".

233. И когда Тристан рассказал все это мессиру Блиоберису, он положил руку на седло его скакуна, чтобы помочь ему сесть, но мессир Блиоберис не допустил этого, сказав: "О, мессир Тристан, слишком много чести для меня в вашей услуге, и я нижайше благодарю вас за нее; да будет благословен день и час, когда я вас встретил, ибо всегда горячо желал увидеть вас и узнать. Что же касается поручения, которое вам угодно было дать мне, то знайте, что я исполню его в точности, как сказали вы и сеньор Ланселот, так что положитесь на меня". И с этими словами сел он в седло, а рыцари все же подсадили его, ибо был он сильно изранен и весьма слаб, а также посадили они на коня девушку, и они поехали по дороге, которую указал им Тристан, еще раз прося их как следует исполнить его поручение.

234. Медленно ехал Блиоберис вперед, и, когда кончился лес, они поскакали по равнине. И вскоре завидели Тинтажель, что весьма Блиобериса обрадовало, ибо он, как никогда, нуждался в отдыхе, и вот они, миновав ворота, направились прямо к королевскому дворцу. Во дворе встретили их сержанты, - а было их там множество, - и приняли у них лошадей. И до короля вскоре дошла новость о том, что внизу стоит странствующий рыцарь, жестоко израненный, а с ним прибыла красивая девушка, которая на расспросы, кто ее спутник, сказала, что это доблестный и отважный рыцарь из дома короля Артура и имя ему Блиоберис. Когда король Марк услышал то, что его люди ему донесли, он тотчас вспомнил, что Блиоберис - родственник Ланселота. И он встретил гостя радостно и приветливо, на что мессир Блиоберис ответил ему низким учтивым поклоном, затем король представил его королеве, которая оказала ему столь же почетный прием, и король сказал ей: "Прекрасная дама, я прошу вас, озаботьтесь перевязать раны этого храброго рыцаря, ибо они причиняют ему сильную боль. Узнайте, что он из числа наших друзей и родственник Ланселота. Я вас оставляю с ним и прошу сделать все, чтобы исцелить его". И, оставив его и королеву, король вышел в сад. Королева взяла своей прекрасной рукою руку мессира Блиобериса и повела его в свои покои, где заставила его снять одежды, дабы хорошенько осмотреть его раны, а, осмотрев, сказала ему, что через неделю он сможет вновь сесть в седло.

235. Он ее горячо поблагодарил и, наклонившись к ней, прошептал: "О, прекрасная королева, дал бы господь мне счастье отплатить вам добром за добро". Королева перевязала ему раны и приветила его, как могла, из любви к благородному Ланселоту, который так любил Тристана, ее возлюбленного. И когда она закончила врачевание, то села на скамью и, посадив его рядом с собою, спросила, не знает ли он каких-нибудь новостей. Тут Блиоберис Гайский понял, что настал час и миг, когда он может исполнить свое поручение и, начав говорить, сказал он так: "О, прекраснейшая из королев, раз вы спрашиваете меня, я сообщу вам одну хорошую новость. Знайте, прекрасная дама, что раны мои и напасти смогут исцелить ту рану, что таится в глубине вашего сердца и доставляет вам столько горьких минут". И он рассказал ей, ничего не упустив, о том, как Тристан и Ланселот очутились в аббатстве, близ стен Тинтажеля, одетые монахами, и о том, что они приветствуют ее его устами и просят передать, что через два дня она свидится с ними.

236. Когда королева услышала о том, что возлюбленный ее прекрасный Тристан находится в этом святом аббатстве живой, невредимый и в безопасности вместе с Ланселотом Озерным, несказанная радость охватила ее: даже если бы ей предложили в дар все королевство Логр, она не была бы так счастлива, как в ту минуту, ибо четыре месяца пролетело уже с тех пор, как не видала она и не слышала своего милого друга Тристана, и это весьма ее печалило; теперь же Блиоберис исцелил ее от тоски, отчего она возликовала и горячо благодарила его. А Блиоберис и сам был рад угодить королеве и пообещал ей еще до своего отъезда непременно примирить короля Марка с Тристаном. При этих словах вернулся король из сада, и королева с Блиоберисом встали ему навстречу, но король велел им сесть и, усевшись рядом с ними, стал спрашивать новости о короле Артуре, о рыцарях Круглого Стола и об их несравненных подвигах. И тогда Блиоберис, который имел дар рассказывать, как никто среди рыцарей, ему ответил: "Сир, король мой, я весьма мало могу рассказать вам о короле Артуре, равно как и о вассалах его и королеве, ибо давно не видел их, но вот о чем я мог бы рассказать вам, так это об отваге племянника вашего Тристана, которого почитаю я совершеннейшим из рыцарей". - "Давайте послушаем, сказал король, - какую отвагу проявил Тристан и за что вы так восхваляете его?"

237. "Господь свидетель, - сказал Блиоберис, - я расскажу вам правду, сир, король Корнуэльский. Знайте же, что примерно с месяц назад, едучи лесом, увидел я прекрасный источник, близ которого я и спешился, желая немного отдохнуть, ибо был весьма утомлен, и вот, расположившись там, увидел я четырех рыцарей, которые, подобно мне, сходили с коней. Я приветствовал их, а они меня. Затем начали мы беседовать о том, о сем, и разговаривали так, покуда не заметили еще двоих рыцарей, которых никто из нас не смог признать, ибо они носили незнакомые и необычные видом доспехи. Они поздоровались с нами, и мы ответили им тем же, а затем я спросил того из них, что сел рядом со мною, из какой страны он родом, на что он мне сказал: "Знайте, рыцарь, что родом я из Корнуэльса, а товарищ мой не оттуда, но из другой, далекой страны". Тогда один из тех четырех, что сидели подле источника, сказал громко: "Будь проклята ваша страна, рыцари, да и все, кто оттуда родом, также. Вами правит самый скверный король, какого носила когда-либо земля. Прочь же от нас, низкие трусы, или вас ждет бесчестье!" "Как, - воскликнул Тристан, вы осмеливаетесь поносить благородного короля Марка Корнуэльского, мудрее и отважнее которого не знаю я на земле?" - "Вы лжете, - ответил ему рыцарь, - ваш король предательски умертвил Пернеана {50}, этого храброго рыцаря, а также низко преследовал прекрасного Тристана, сына своей родной сестры, а еще оскорбил он Ланселота, цвет рыцарства, украшение века, когда тот прибыл вместе с Тристаном в его дворец, и напал на них как безумный, тем учинив бесчестье и им и королеве; так вот, по этим коварным его деяниям, да и по другим тоже, я и сужу с полным правом о его низости, и никому меня в том не разубедить":

238. Когда рыцарь из Корнуэльса, племянник ваш, прекрасный Тристан услышал эту низкую клевету на вас, он вскричал: "Мессир рыцарь, мне еще неведомо, кто вы, но выслушав, как обвиняете вы короля в предательстве, я отвечу вам, что вы подло лжете, а речи ваши - речи труса и клеветника. И поскольку я - слуга и вассал доброго короля Марка, я заставлю вас заговорить по-другому". При этих словах тот вскочил на ноги и сел на своего коня, и, схватив свой щит и копье, приготовился защитить свои слова. И рыцарь из Корнуэльса также сел в седло и наставил свое копье. Рыцарь, сидевший у источника, так сильно ударил вашего племянника, что копье его разлетелось в куски, но ваш племянник умело нанесенным ударом своего копья пронзил насквозь его плечо и самого сбросил с седла, однако рыцарь поднялся, и, вынув меч, бросился вперед, дабы нанести ответный удар. Но Тристан, увидев, что он приближается, выхватил свой меч из ножен и так ударил противника по шлему, что от страшного этого удара рыцарь зашатался и пал на землю бездыханным. Когда его спутники увидели, что их товарищ повержен наземь, то один из них мгновенно вскочил, пожелав отомстить за поражение своего собрата. И, сев на коня, он поскакал навстречу храброму Тристану, который все еще держал свое уцелевшее копье, ибо был ловок и силен. И он обрушил на рыцаря такой неслыханной силы удар, что рассек его пополам и тот мертвым свалился с коня; та же участь постигла и двух остальных.

239. Когда я увидел всех четырех распростертыми на земле так, как я о том речь веду, я также весьма разгневался и стал готовиться к бою. Но другой рыцарь, что был вместе с Тристаном, узнал меня и попросил воздержаться от боя, однако я не послушался его, в чем тут же и раскаялся, ибо он в этой схватке сбросил меня с коня. И я тотчас же признал, что, без сомнения, вы самый благородный и добрый король после короля Артура, ибо столь любим своим рыцарем и вассалом может быть лишь наиславнейший король в мире. И тогда я попросил рыцаря явить любезность и назвать свое имя. На что он учтиво ответил мне: "Знайте, мессир рыцарь, что я прихожусь племянником королю Марку и ношу имя Тристана Корнуэльского, товарищ же мой зовется Ланселотом Озерным". Услышав эти имена, я отдал их обладателям низкий поклон. Вот так, сир, как я и поведал вам, довелось мне увидеть, сколь преданно Тристан сражается за вас. И после того поднялся я на коня и ехал с ними чуть ли не до полудня, и по дороге спросил Тристана, намерен ли он вернуться в Тинтажель, на что он ответил, что не намерен, ибо знает, сколь несправедливо и незаслуженно вы ненавидите его. И я стал упрашивать его поведать мне, чем вызвана ваша ненависть, но он отмалчивался и не говорил ничего, кроме того, что едет ко двору короля Артура вместе с мессиром Ланселотом".

240. Едва Блиоберис окончил свое повествование, король стал горько вздыхать и корить себя, говоря: "О, бедный король Марк, злосчастнейший из королей, ты заслужил сию злую напасть, ибо своею рукою безжалостно изгнал из своего королевства того, кто защищал твою честь, - цвет рыцарства и украшение твоего рода! О, злой Андрет, лишь по твоему наущению решился я на мерзкое это деяние. Ты же не сделал бы и шага для меня, а Тристан своею жизнью пожертвовал ради меня. О, мессир Блиоберис, стыд и позор мне, виновен я перед Тристаном, а он сразился за меня после того, как я предал его. Ах, милый друг, укажите мне, где я могу теперь сыскать его, дабы примириться с ним. И за оскорбление, что я нанес ему, я готов отдать ему все, что он пожелает, пусть даже захочет он стать моим господином, я подчинюсь его воле". - "Сир, король мой, - сказал Блиоберис, - вижу я, что вы раскаиваетесь в содеянном и хотите покончить миром ссору с доблестным рыцарем, который повсюду прославляет ваше имя. О, сир, призовите же скорее Тристана, оставьте его в своем доме и любите как самого себя, ибо только чести себе этим прибавите. Я же, со своей стороны, обещаю, видя доброе намерение ваше, употребить все свои силы, дабы упросить Тристана вернуться к вашему двору. Вы же напишите ему самое учтивое и ласковое письмо, какое только возможно, а дальнейшее предоставьте мне".

241. Король горячо его поблагодарил и сказал, что напишет так, как тот ему советует, и притом столь доверяет рыцарю, что даже не станет запечатывать письма. И он встал и направился в свои покои. Королева же долго еще беседовала с Блиоберисом о Тристане и Ланселоте, забавляясь их приключениями. И весьма радовалась она тому, что между королем Марком и Тристаном будет заключен мир. А Блиоберис Ганский оставался в Тинтажеле до тех пор, пока не залечил свои раны заботами прекрасной королевы. Но здесь я и оставлю их, дабы вернуться к моему повествованию.

XIX

242. Как Тристан и Ланселот прибыли в аббатство, что неподалеку от Тинтажеля, и как они пришли к королю, а также и к королеве, и были узнаны королевою, но никак не королем.

243. Итак, согласно преданию, после того как три монаха расстались с Блиоберисом, они достигли упомянутого аббатства, где аббат, увидев их в тех одеждах, которые они носили, весьма изумился, но, едва заметив брата-монаха из Оливье Вермейль, он пришел в себя и оказал ему самый ласковый прием, ибо любил и почитал его приора. И стал потихоньку выспрашивать у него, кто эти монахи, что путешествуют вооруженными, а тот рассказал ему всю правду и еще показал ему письма. Когда аббат из Тинтажеля прочел их от начала до конца, то проникся таким почтением к своим гостям, что даже предоставил в их распоряжение весь монастырь, разрешив делать там, что им будет угодно. И ввечеру им приготовили роскошный ужин и пышные спальные покои, а утром они встали и пошли в часовню, а потом, после мессы, монах из Оливье Вермейль сказал, что пора его благочестивым братьям отправиться вместе с ним в Тинтажель. Тогда сели они на коней и, прикрыв капюшонами лица, доехали до дворца короля Марка. Где и поднялись по ступеням в тронный зал.

244. Когда король увидел монахов, он принял их с большими почестями, и монах из Оливье Вермейль, склонившись перед королем, сказал ему: "Сир, благородный король Марк, я бы очень желал переговорить с вами о племяннике вашем Тристане". На что король ему ответил: "Мой добрый приор, дал бы господь, чтобы он был сейчас при моем дворе, как и раньше". И отвел король монаха из Оливье в сторону, где и поведал ему, как безо всякой жалости прогнал он своего племянника, в чем был неправ, и как это его печалит. "О, сир, - ответил монах, - это вас враг рода человеческого попутал, дабы посягнуть на вашу душу". - "Господь свидетель, святой брат, - ответил король, - это вы правду сказали. Но расскажите же мне, будьте добры, кто эти два монаха столь дивного сложения. Я в жизни не видывал монахов столь могучей осанки. Полагаю, они должны отличаться набожностью и святой жизнью, - верно, для того и закрыли они свои лица, чтобы не зреть мирской суеты". "Во имя господа, - ответил монах, - вам должно быть известно, что эти два святых человека посланы нашим аббатом, дабы укрепить в благочестии монахов Тинтажеля, а мне ведено было их сопровождать. И потому, сир, вы хорошо поступили бы, если бы приветствовали их вместе с госпожою нашей, королевой, дабы они могли помянуть и вас и ее в своих молитвах". - "Клянусь богом, сказал король, - я сразу вам сказал, что они святостью отмечены, ибо не хотят поднимать глаза на мирян. Я желал бы, чтобы королева была сейчас здесь".

245. И он послал за нею, чтобы и она взглянула на двух благочестивых монахов, а королева была в это время в своих покоях с храбрым Блиоберисом, а еще были с ними Бранжьена и Динас, то есть те, кому она доверяла. Королеве была уже известна новость, так же как и тем, кто был с нею, и столь велика была их радость, что они не знали, как себя и держать. Посланный вошел к королеве и сказал ей, что ее ожидает король. Королева на это сказала ему: "Друг мой, передайте королю, что я немного утомлена и не могу сейчас придти к нему, но попросите его от меня, чтобы он сам пожаловал в мои покои с этими святыми людьми и скажите, что этим он меня весьма утешит; я же полагаю, что их молитвы избавят меня от всех моих печалей". Когда король услышал о просьбе королевы, то стал он упрашивать троих монахов пойти к ней, и тогда монах из Оливье Вермейль сказал ему: "Сир, поскольку королева нездорова, мы можем причинить ей вред, лучше мы навестим ее в другой раз, в чем вы можете быть уверены, ибо эти святые люди не уедут из страны, не повидавшись с королевою".

246. Король упросил их все же оказать ему любезность и пройти на половину королевы. И они не стали противиться и последовали за посланцем королевы, король же остался в зале. Когда королева услышала, что все три монаха направляются к ней, она встретила их в дверях и, взяв за руки, ввела их в свою комнату, Бранжьене же приказала немедля закрыть двери. Затем она почтительно приветствовала монахов, и, взяв за руку Тристана, посадила его рядом с собою, но не удержалась от того, чтобы не обнять его, и не прижать к своей груди, говоря: "О, милый Тристан, сколько горестей перенесла я за то время, что не видела вас, но раз уж вы здесь, то, в какой бы одежде вы ни были, я утешаюсь и скорбь моя нашла лекарство. Поблагодарите же Блиобериса, который так старался перед королем, что все теперь улажено как нельзя лучше". - "О, прекрасная моя дама, - отвечал ей Тристан, - страдания мои были стократ сильнее ваших, так что невозможно и описать их, но теперь, когда я с вами, тоска моя утихла, и ничего на свете мне не нужно, как только быть с вами наедине в этой комнате и рассказывать вам о моих приключениях". - "Предоставьте это мне, - сказала королева, - я надеюсь, что завтра тайно встречусь с вами в аббатстве и там с глазу на глаз поговорю с вами и о прошлом и о будущем, теперь же помолчим об этом, ибо мне хочется побеседовать немного с вашим верным другом и спутником Ланселотом".

247. И она, оставив Тристана, весьма приветливо заговорила с Ланселотом, сердечно благодаря его за преданную дружбу, которой удостоил он своего друга, и обещала ему, что утром пойдет слушать мессу в аббатстве Тинтажеля, после чего они всласть поговорят о своих делах. Затем она отошла от Ланселота, и подойдя к доброму монаху из Оливье Вермейль, почтительно приветствовала его и горячо благодарила за то, что он столь преданно сопровождал рыцарей. А затем она распрощалась с ними, и трое монахов вернулись в аббатство. Королева же в сопровождении Блиобериса прошла к королю Марку, а тот еще оставался в зале, и, увидев королеву, спросил ее, понравились ли ей два святых человека, которых он прислал к ней. "Что вам сказать на это, сир, - отвечала она, - я недолго с ними беседовала, ибо они не склонны к разговору и скрывают свои лица, но и от тех немногих речей, что я в столь краткий срок от них услышала, я вполне утешилась. И знайте, сир, я уверена, что пока они будут оставаться в стране, мы должны ожидать чудес, ибо они сотворят их. А потому я намерена навещать их как можно чаще".

248. "Вы хорошо поступите, - сказал король, - я и сам часто буду сопровождать вас, ибо я обратился к ним с просьбою дать мне совет, как призвать к себе и удержать при дворе племянника моего Тристана, с которым я столь скверно поступил". - "О, сир, - ответила королева, - никогда не говорите при мне о Тристане и оставьте его там, где он обретается, ибо вы заставляете меня вспомнить о постыдном и тяжком бесчестье, что вы нанесли мне из-за него без причины и без всякого на то права. Никогда не должен он возвращаться сюда, ибо я уверена, что, как только он окажется здесь, ваш советник Андрет не замедлит внушить вам еще более злонамеренные мысли, нежели раньше; слава богу, я живу спокойно с тех пор, как Тристана нет в стране, если же вы заставите его воротиться, то с ним вместе вернуться и мои горести". - "Благородная дама, - ответил король, - поверьте мне, пока я жив, ни один человек в Корнуэльсе не сможет восстановить меня против Тристана, ибо теперь я слишком уверен в нем. Разве не слышали вы, прекрасная дама, что совершил он ради меня у источника?" - "Клянусь богом, прекрасная дама, сказал и Блиоберис, - король прав, ибо я собственными глазами видел, как Тристан вступился за короля, своего дядю, и ради этого совершил неслыханные подвиги, о которых я уже и не поминаю; узнайте еще, что король Артур, зная громкую его славу, послал своих рыцарей вслед за прославленным всеми прекрасным Тристаном, дабы сделать его рыцарем Круглого Стола. Вот почему, сир, видя любовь, которую питаете вы к своему племяннику, я употреблю все свои силы, чтобы вернуть его вам, так что вы будьте в том уверены". И за это король горячо его поблагодарил.

249. С тем они и прервали свой разговор, и королева вернулась к себе до завтрашнего утра, к которому велела она седлать своего коня, чтобы ехать в аббатство. А утром она села на своего иноходца, и взяв с собой Блиобериса, Бранжьену и Динаса, отправилась прямо в монастырь {51}. Там, сойдя с коней, вошли они сперва в церковь. Королева приблизилась к алтарю и сотворила недлинную молитву, а затем призвала священника и попросила его пойти за тремя монахами из Оливье Вермейль, и тот пошел и привел их. Когда королева их увидела, она встала им навстречу и каждого из них трижды приветствовала, а Блиоберис, смеясь, сказал королеве: "Прекрасная дама, кто же из них троих удостоится чести исповедать вас?" - "Клянусь, - ответила она, - я выбрала бы самого высокого из них, ибо он поймет мои речи лучше прочих". С этими словами все трое поклонились королеве, и она, выбрав прекрасного Тристана, которого сразу признала среди других, сказала ему: "Святой человек, я бы попросила вас отвести меня в какое-нибудь секретное место, вне церкви, дабы исповедаться вам". "Госпожа моя, - ответил прекрасный Тристан, - мне некуда повести вас, кроме как в молельню возле нашей спальни". - "Что ж, ведите туда, - сказала она, - я следую за вами".

250. Тогда он повел ее в комнату, которая была весьма красиво убрана. Войдя в нее, Тристан крепко запер двери, и, не долго думая, прижал к груди королеву, а королева обняла его с такой горячей любовью, что больше часа оставались они друг у друга в объятиях, не говоря ни слова. И когда прошел час, о котором я речь веду, Тристан пришел в себя и сказал: "О, дорогая моя дама, - слишком уж мы забылись, не делая и не говоря ничего, что подобало бы верным и истинным любовникам". - "Вы правду говорите, - ответила королева, снимите же ваш длинный плащ, ибо мне очень хочется увидеть вас в одежде рыцаря, к которой я больше привыкла". И Тристан охотно ей подчинился и разделся немедля, и, едва он остался нагим, королева вновь обняла его, говоря: "Друг мой Тристан, наконец-то я сжимаю вас в объятиях так, как я и мечтала о том все это время". И они прильнули друг к другу еще на добрый час, и забыв обо всем на свете от счастья, удовлетворяли свое желание. И королева сказала прекрасному Тристану: "Любимый друг мой, пора мне вернуться, дабы не подумали обо мне плохого, ибо мое пребывание здесь слишком затянулось. Наденьте же ваш плащ и выйдем из этой молельни". Когда Тристан сделал, как она просила, они вышли. Королева нашла Ланселота, который ожидал в церкви, отвела его в сторону и сказала: "О, храбрый рыцарь, сердце мое разрывается от боли и печали оттого, что не смогла я принять вас, как хотела, за что и прошу у вас прощения. В другой раз я исправлю это, у меня слово с делом не расходится". - "О, прекрасная дама, - сказал Ланселот, - я благодарю вас за великую честь, что вы оказали мне, удовлетворив желания моего друга, ибо я люблю его больше, нежели самого себя".

251. При этих словах королева вышла и вернулась в Тинтажель с благородным Блиоберисом, Бранжьеною и Динасом. Когда король увидел ее, то пошел ей навстречу, спрашивая, какие у ней новости. "Сир, - сказала она, поверьте, сегодня увиделась я в аббатстве с двумя святейшими людьми, и получила от них наилучшие советы и наставления. Оттого-то мое сердце полно радости, и я прошу вашего позволения видеться с ними каждый день, пока они будут здесь". И король ответил, что охотно дозволяет ей это. Королева удалилась тогда в свои покои, где и пробыла весьма долго, мечтая о милом своем исповеднике. А Блиоберис, проводив ее до порога ее комнаты, затем ушел, ибо собирался еще раз повидаться с монахами в аббатстве. И он сел на коня и поехал к рыцарям, которые его с радостью приняли. Они сели втроем за трапезу и долго беседовали о своем приключении. И Тристан горячо благодарил Блиобериса за добрые его услуги и от всего сердца предложил ему свою дружбу и помощь.

252. После этого Блиоберис отвел в сторону Ланселота и спросил, что намерены они делать дальше. "Я бы просил вас, - ответил Ланселот, - оказать нам другую услугу, а именно: поезжайте в королевство Логр, повидайтесь там с королевою и расскажите ей обо мне и о том, что вскоре я буду у нее вместе с лучшим рыцарем в мире, которого люблю, как самого себя, и что свидание наше случится в самом скором времени". Тогда добрый Блиоберис распрощался с обоими рыцарями и вернулся в Тинтажель, где и заночевал. А поутру надел он доспехи, ибо раны его уже затянулись. Прежде всего пошел он попрощаться с королем и поблагодарить его за почести, которые ему здесь оказывались. И король пригласил его в любое время приезжать в его дворец и королевство Корнуэльс, а также прислать к нему как можно скорее прекрасного Тристана, ускорив его приезд. Тогда Блиоберис сказал: "Сир, я сделаю все, что смогу". И он, оставив короля, отправился в покои королевы, где, вы и сами, я думаю, знаете, сколько любезных речей было ему сказано и как ласково с ним простились. Королева весьма полюбила Блиобериса за его доблесть и за то, что он столь искусно примирил короля Марка с Тристаном, чем ее несказанно обрадовал. И она попросила его передать самый нежный привет королеве Геньевре, что он ей и обещал.

253. Распрощавшись с королевою, пошел он садиться на коня, и через несколько дней прибыл в королевство Логр, где был весьма радушно встречен королем Артуром, королевой Геньеврою и всем Круглым Столом. Он рассказал им новости о двух монахах в лесу и поведал, что не было рыцаря, коего они ударом копья не вышибли бы из седла, но имена их притом никак нельзя было узнать. И король был немало изумлен этим, так же, как и двор его, ибо им уже довелось услышать об этих славных подвигах. Особенно королеву весьма заняла эта новость, и Блиоберис, оставшись с нею наедине, открыл ей одной тайну о том, как Тристан и Ланселот в монашеских одеждах совершили те доблестные деяния в лесу и положили конец многим- обычаям, столь ужасным, что в них и поверить-то было нелегко. И еще он рассказал ей, как прибыли они в Тинтажельское аббатство, где говорили с королевою всякий раз, когда хотели, и часто виделись с королем Марком Корнуэльским, который так и не узнал их. Все это так позабавило королеву Геньевру, что она сто раз повторила: "Святая матерь божья, ну, отчего и меня не было тогда с вами! Клянусь богом, я завидую вам". - "Прекрасная дама, - сказал ей Блиоберис, - не печальтесь, я надеюсь, что в скором времени господь дарует вам эту радость". И здесь я закончу свой рассказ о них, дабы вернуться к моему повествованию.

XX

254. Как Тристан и Ланселот прошли через дверь в саду, и как они были приняты королевой и Бранжьеною.

255. Итак, согласно преданию, когда Блиоберис уехал из Тинтажеля в Британию, прекрасная королева Изольда принялась умолять доброго короля Марка поехать в аббатство, дабы повидаться с двумя святыми монахами, но король извинился перед нею, сказав, что на сей раз он поехать не может, обещая составить ей компанию завтра; с тем и ушла от него королева и, сев на своего иноходца, отправилась в монастырь в сопровождении преданных друзей. А когда она туда приехала, то попросила, чтобы привели ей доброго человека, ее исповедника, и Ланселот пошел за ним, и, смеясь, сказал Тристану: "Братец, королева вас спрашивает, так что поторопитесь". Королева, завидев его, встала ему навстречу и посадила рядом с собою на скамью. Тут Тристан сказал ей: "Прекрасная дама, если бы вы знали, сколь терзается и скорбит без вас мое сердце и днем и ночью. Умоляю вас, ради горячей любви, которую я питаю к вам, придумайте, как удовлетворить нашу страсть не наспех, как вчера". "Ах, Тристан, - отвечала королева, - верю, что желание ваше сильно, но умножьте его в сотни раз, и вы поймете тогда, что испытываю я. Почему я и решилась приехать к вам нынче утром, дабы передать вам, что ночью вы и Ланселот должны проникнуть в дворцовый сад через дверь, которая вам хорошо известна, там будет ждать вас Бранжьена, я же буду одна в своей комнате, и, так как за мною больше не следят, я не боюсь за вас. И потому вы сможете оставаться со мною, сколько пожелаете, об остальном же позабочусь я сама. Пусть Ланселот предупредит брата-монаха из Оливье, который с вами, вот о чем: если удастся мне уговорить короля приехать завтра сюда в аббатство, то он должен сказать королю, что вы уже уехали, дабы вернуться в свои края".

256. Когда Тристан услышал слова королевы, он очень обрадовался и горячо поблагодарил ее, а потом стал упрашивать пройти в ту комнату, где она уже побывала, но она отказалась, извинившись перед ним и прося отложить до будущей ночи. С тем распростились они и расстались. Королева вернулась в Тинтажель, а Тристан пошел в церковь и рассказал Ланселоту все, что узнал от королевы. Так беседовали они до тех пор, пока не настал условленный час, и тогда Тристан сказал: "Мессир, нам осталось лишь выехать, дабы довести до конца задуманное нами". - "В добрый час", - ответил Ланселот. И они сняли свои плащи и надели латы. Затем пошли предупредить доброго монаха, и рассказав ему все, просили проследить, чтобы двери монастыря остались открытыми на тот случаи, если они вернутся, а, если приедет сюда король и спросит их, то надобно ему ответить, что они уже уехали, и монах пообещал им все в точности исполнить.

257. Тогда сели на коней рыцари и направились прямо в Тинтажель. Тристан вел Ланселота, ибо знал все секретные пути. А девушка королевы, Бранжьена, радостно их у входа встретила и провела в сад, а потом побежала к королеве, которая поспешила им навстречу, и, увидев Ланселота, сказала ему: "Мессир, поверьте мне, что только нынче стала я считать себя королевою, когда цвет рыцарства, сам Ланселот Озерный, соблаговолил посетить меня". Он же склонился перед нею низко, так говоря: "Прекрасная дама, я захватил в плен и привел сюда этого труса Тристана, дабы отныне содержался он в вашей тюрьме". - "За это благодарю вас,ответила королева, - ведь это далеко не первая милость, которую получаю я из ваших рук, господь наградит вас за все". С этими словами вошли они в комнаты, и Ланселот сказал: "Признайтесь, прекрасная дама, какая одежда кажется вам красивее: та, что Тристан носит ныне, или же тот грубый плащ, под которым он скрывался?" - "Поверьте, отвечала она, - они мне кажутся прекрасными обе, и я клянусь, что пока я жива, я не стану смеяться над монашескими плащами, ибо этой одежде обязана я тем, что свиделась с Тристаном".

258. С этими словами они сели все трое, королева позвала Бранжьену и приказала ей не медля приготовить две пышные постели, что та исполнила тут же, и, когда все было готово, королева уложила Ланселота и задернула полог его постели, ибо большая часть ночи уже прошла в разговорах, и к рассвету они все так крепко уснули, что проснулись довольно поздно. Ланселот, который спал тревожно, опасаясь за прекрасного Тристана, был весьма озабочен тем, что они проспали, но не стал их окликать из страха потревожить их любовь, королева же, внезапно пробудившись, воскликнула: "Святая матерь божья, как мы запоздали, ведь в этот час король Марк приходит в спальню здороваться со мною!" И она стала будить Тристана, чем его сперва напугала, и велела вставать, и все они поднялись и оделись так быстро, как только могли. Потом королева пошла к королю, оставив рыцарей и приказав им не трогаться с места, пока она не вернется, что они ей и обещали.

259. И она вышла из комнаты вместе с Бранжьеною, которой приказала крепко запереть за нею двери, и вошла к королю, а король, увидя ее, пошел ей навстречу, желая доброго утра и говоря: "Благородная дама, вы пришли ко мне, а я собирался навестить вас сам". Королева с ним поздоровалась, низко склонившись, и сказала: "Сир, благодарю вас за доброе пожелание, но я плохо спала и дурно провела ночь, думая непрестанно о добрых святых монахах, которые столь красноречиво говорили мне о суете и тщете жизни нашей, что, кабы не вы, я постриглась бы в монахини. И я прошу вас, сир, пойти со мною к мессе и пообедать там же, в монастыре, для чего и пошлите туда еду, ибо мне очень хочется взглянуть на этих монахов, когда откроют они лица". - "В добрый час,ответил король, - я сделаю так, как вам угодно". И он велел седлать лошадей и перенести трапезу в аббатство, дабы там обедать, и все было исполнено, согласно его приказу. Король с королевою также отправились в аббатство в сопровождении пышной свиты из рыцарей и девиц. И в монастыре они помолились и прослушали мессу, а пока суд да дело, королева тайком отправила Бранжьену обратно, приказав ей доставить рыцарям все, что им угодно будет пожелать. И та поспешила уйти, а была она в этих делах весьма сметлива и расторопна. И, войдя к рыцарям, была радостно ими принята, и они много смеялись и изумлялись тому, как искусно сумела королева избежать опасности, грозившей им поутру. Бранжьена приказала тайно подать им еду, но здесь я и окончу свой рассказ о них, дабы вернуться к доброму королю Марку и прекрасной королеве Изольде.

260. Когда король отстоял мессу, он ощутил голод, и королева сказала ему: "Сир, не должно забывать угостить тех двух святых людей". "Разумеется, прекрасная дама, вы правы, надо накормить их". Тогда королева приказала, чтобы привели ей благочестивого монаха из Оливье Вермейль, и когда тот предстал перед королевою, она его спросила: "Отец мой, где два святых человека, которых вы привезли к нам?" - "Истинно говорю вам, госпожа моя, они уже уехали", - ответил монах. "Господь да облегчит их путь, сказала тогда королева, - но их отъезд меня огорчает, ибо разговоры с ними доставили мне неслыханную радость и наставили на путь истинный". И король Марк подтвердил ее слова. Тогда сели они за стол и ели так долго, что встали лишь к вечерне. А затем королева спросила короля, не пора ли им возвращаться. "Как вам будет угодно",отвечал он. И сев на коней, они вернулись во дворец вместе со свитою. По наступлении ночи королева простилась с королем и ушла в свои покои, но отнюдь не в ту комнату, где ждали ее рыцари, ибо опасалась, как бы король не последовал за ней. Там находилась она до ужина, а когда король пришел за нею, она, прося простить ее, сказала, что не хочет есть сегодня, так как обед затянулся допоздна. Тогда король вернулся в зал, где ждали уже накрытые столы, уселся и поел в свое удовольствие.

261. Королева же тотчас пошла к двум благородным рыцарям, которые ждали ее в закрытой комнате, и они радостно встретили ее, а Тристан обнял королеву, так говоря: "О, прекрасная дама, где вы были так долго? Мне кажется, разлука наша тянется уж тысячу лет". И королева, целуя его, спросила, не голоден ли он, но он отвечал, что нет, так как Бранжьена подала им все, в чем они нуждались. Так сидели они взаперти, пока король ужинал в зале, а после ужина собрался он почивать. Он спросил, где королева, послав слугу узнать, как она себя чувствует, и тот постучал к ней в дверь. Когда они услышали стук, они даже вздрогнули, но ловкая Бранжьена, подойдя к дверям, спросила, кто там стучит. "Это я, - ответил слуга, - король прислал меня узнать, что делает королева". - "Говорите тише, - сказала она, - ибо королева уже заснула на своей постели, ведь прошлой ночью она глаз не сомкнула. Передайте же королю, чтобы он оставил ее одну на эту ночь". Слуга, вернувшись к королю, передал ему слова Бранжьены, и король, оставив все, как есть, отправился в свою комнату, не помышляя более ни о чем другом, как о сне.

262. А королева все сжимала в объятиях Тристана, который ей говорил: "О, прекрасная дама, что станется со мною, когда я покину вас?" - "О, мой милый Тристан, - отвечала она, - пусть мы расстанемся, но сердца наши будут неразлучны, да и вы сможете навещать меня всякий раз, когда захотите, ибо король больше не держит на вас зла. Так что, когда вы вернетесь, предоставьте мне все уладить". - "Клянусь, милая дама, вы столь разумно судите обо всем! - сказал Ланселот. - Но этой ночью нам надобно будет разлучиться". С чем Тристан и согласился, и рыцари пробыли в комнате королевы почти до прихода зари, а там оделись, снарядились и попрощались с королевою, которая попросила Ланселота непременно передать от нее привет королеве Геньевре, и он обещал ей это. Тогда королева обняла их, и видно было, что невмоготу ей отпускать их, но пора было им уезжать, и она попрощалась с рыцарями, которые после того вернулись в аббатство, где добрый монах сторожил уже у дверей и тихонько впустил их, за что они его горячо поблагодарили. И эту ночь они отдыхали так же, как и весь следующий день, и окончательно решили ехать в королевство Логр. Они распрощались с добрым аббатом и с монахом из Оливье, который столько услуг оказал им. Затем они надели латы и, не забыв накинуть поверх свои плащи, сели на коней, а монах из Оливье подал им их копья и мечи. С тем покинули они монастырь и углубились в лес, по которому ехали до вечера, а вскоре после того нашли часовню, где и заночевали. Но здесь я закончу рассказ о них, дабы вернуться к королю Артуру.

263. Итак, согласно преданию, когда Блиоберис рассказал королю Артуру и всему Круглому Столу о великих подвигах двух монахов, король немедля возжелал отправиться в сопровождении своих рыцарей в тот лес, дабы постараться отыскать их. И он отбыл из Камелота в сопровождении четырнадцати рыцарей, сам - пятнадцатый, а провожатые его все были рыцари Круглого Стола. Первыми были мессир Говен и брат его Гаэрьет, затем шел Галегантен {52}, за ним Кей Сенешаль. Пятого звали мессир Ивейн, шестого - Динадан, седьмого Амадор, восьмой был Жирфлет, девятый - Гарашес {53}, брат Гаэрьета и мессира Говена. Десятым был Бранделис, одиннадцатым - Ламорат Галльский {54}, двенадцатым - Мордрет, племянник короля Артура. Тринадцатого звали Паламед, четырнадцатого - мессир Ланваль Лесной, а пятнадцатым был сам король. Все рыцари, о которых я веду речь, сопровождали короля, и все они избрали дорогу, что шла Дарнантским лесом {55}, и разыскивали там монахов почти четыре дня, а ночевали у отшельников, которых было множество в этом лесу. Но здесь я и окончу свой рассказ о них, дабы вернуться к Тристану и Ланселоту.

XXI

264. Как Тристан и Ланселот после отъезда из Тинтажеля ехали по лесу, где встретили монаха, который хотел силой овладеть отшельницей, и как они ее спасли. Как затем встретили они короля Артура с четырнадцатью рыцарями, и как переодетая отшельница захотела их погубить, ибо то был князь тьмы, который преследовал их.

265. Итак, согласно преданию, после того, как Тристан и Ланселот углубились в лес, они ехали целый день без единого приключения, о котором можно было бы рассказать, так что ночь застала их в лесу, и они были вынуждены просить приюта у отшельника, в маленькой его часовне, где и отдыхали весь вечер, после скромного ужина, которым угостил их святой человек. И он их сурово упрекнул за то, что будучи странствующими рыцарями, носили они монашескую одежду, каковое переодевание не угодно господу нашему, и так он их увещевал и наставлял, что они ему обещали скинуть вскоре плащи и капюшоны, ибо сейчас они не могли еще этого сделать. Утром они уехали из обители в своей обычной одежде и так ехали примерно до девяти часов утра, как вдруг услышали в чаще леса крик, и показалось им, что кричит женщина, притом столь громко, что слышно было на весь лес. Едва Тристан и Ланселот услышали этот крик, они поскакали к тому месту во весь опор, чтобы посмотреть, что происходит.

266. Не проехали они и двух шагов, как увидели дюжего монаха, молодого и сильного, в плаще и капюшоне, который держал отшельницу, распростертую на земле, и собирался ее изнасиловать, а она отбивалась изо всех сил, но этот монах силой поднял ей юбку, а с головы сорвал покрывало, и, схватив одной рукой за волосы, так что она не могла подняться, и он собирался сделать с нею, что хотел. Когда она увидела двух монахов на лошадях, она закричала: "О, благородные святые отцы, явите милость и вырвите меня из рук этого мерзкого негодяя, который хочет меня обесчестить". Когда Тристан услышал стоны и жалобы пленницы, стало ему весьма жаль ее, и он вскричал: "Эй ты, подлый грязный монах, оставь эту бедную женщину, или ты умрешь!" Но монах ничего не ответил, стараясь все-таки совершить свое злое деяние, и когда Тристан увидел, что тот не обращает внимание на его слова, то пришпорил коня и выхватил меч. Тут монах бросил пленницу и отступил назад, и Тристан, который уже пустил своего коня, опрокинул монаха наземь. И он взмахнул мечом, желая его ударить, но раздумал, ибо конь его так потоптал монаха, что тот лежал на земле без движения, как мертвый.

267. Тут отшельница бросилась на колени перед ними, говоря так: "О, добрые господа, да будет благословен час, когда вы прибыли в это место, ибо не поспей вы во-время, я была бы обесчещена и опозорена этим подлым монахом. И, раз уж вы спасли меня, я на коленях умоляю вас вывести меня из этого леса в какое-нибудь безопасное место, ибо здесь мне оставаться невозможно". Тристан тогда сказал ей: "Милая отшельница, у нас есть спешное дело, и нам нельзя медлить, а вы не сможете пешком успеть за нашими конями". - "О, добрый мой господин, я знаю, как мне поступить; истинно говорю вам: подлый этот монах, что валяется там мертвый, задумав овладеть мною силой, явился в мою обитель на иноходце, которого и привязал к дереву перед моим домиком, а затем уж схватил меня и поволок в те кусты, где вы и застали его. Иноходец же его по сю пору стоит там, где он его привязал". Тристан велел ей привести коня, и пообещал, что, если все обстоит так, как она рассказала, они проводят ее в безопасное место. Затворница пошла впереди, а Тристан и Ланселот за нею следом, и почти сразу же они увидели красивого иноходца, привязанного к дереву там, где и указала затворница. Они помогли ей взобраться на него и повезли с собою, желая вывезти ее из этого леса в какое-нибудь другое место.

268. И так они ехали, а лукавый безумолку хвалил их за свое спасение, и вот Тристан, который ехал первым, увидел большой отряд рыцарей. Он обернулся и указал на них Ланселоту, сказав ему: "Мессир, видите ли вы отряд, что едет нам навстречу? Эти рыцари не из дома ли короля Артура? Их хорошо видно отсюда, взгляните, не признаете ли кого-нибудь из них?" - "Клянусь, ответил Ланселот, - если бы мы были ближе, я бы смог сказать вам это". Они проехали немного вперед, и тут Ланселот узнал их, и тотчас сказал Тристану: "Клянусь богом, мессир, теперь я узнаю их, и поверьте, эта компания - самая приятная и благородная из всех доныне встреченных. Знайте же, что впереди едет король Артур собственной персоной, с четырьмя своими племянниками: мессиром Говеном, Гаэрьетом, Гуарьесом и Мордретом, а также остальные, которых я могу назвать вам, ибо узнаю их по доспехам: мессир Ивейн и Галегантен, Кей Сенешаль, Динадан, Амадор Лапорт, Жирфлет, Бранделис, Ламорат Галльский, Ланваль Лесной и Паламед, все славные и храбрые рыцари". Тогда сказал Тристан Ланселоту: "Мессир, ни за что на свете не желал бы я теперь быть узнанным всеми ими, а потому вот что хочу сделать: поедем по этой узенькой тропинке в глубь леса и дадим им проехать мимо". На что Ланселот ответил: "Едем, куда вы желаете, я хочу того же, что и вы, а потому следую за вами".

269. И они свернули с большой дороги, как я о том речь веду, а корол! Артур, который успел их заметить, указал на них своим рыцарям, говоря: "Взгляните, как эти двое монахов кинулись прочь с дороги. Они избегаю! встречи с нами, ибо, верно, таков их обет, но что-то больно ловко сидя! они на конях и держат щиты и копья. Надо бы все-таки поговорить с ними. Быть может, это как раз они и совершили славные подвиги, о которых столько говорят? Я ведь и покинул Камелот, дабы их отыскать и увидеть". И он повернулся к Динадану и приказал ему: "Мессир, догоните-ка этих монахов и спросите, кто они и куда везут эту отшельницу, а затем вернитесь и расскажите нам, то, что узнали". - "Клянусь богом, сир, - ответил Динадан, я сделаю то, что вы просите и расспрошу их как можно подробнее, но, если они не захотят ничего сказать, я не смогу их к тому вынудить и отпущу следовать своим путем". - "Динадан, - вскричал король, - раз вы так говорите, вы вольны живым и невредимым вернуться в Камелот!" - "Клянусь господом богом, сир, вы правы, а на это дело пошлите мессира Ивейна, ибо он-то сможет развязать им язык". Мессир Ивейн ответил: "Если королю будет угодно послать меня, я ручаюсь, что они заговорят, и я смогу донести вам то, что они скажут, а также их имена". - "Так поезжайте же", - приказал король. И он сам собрался было поехать за ним следом, но Динадан остановил его, сказав так: "Мессир, прикажите ему, по крайней мере, не трогать их девицу, ибо это может привести к стычке". Но мессир Ивейн ничего на это не сказал, а пустился в погоню за двумя монахами.

270. Когда Тристан увидел, что мессир Ивейн скачет к ним галопом, то спросил у Ланселота, что следует им сделать. "Делайте то, что найдете нужным", - ответил Ланселот. И, пока они говорили, мессир Ивейн закричал им во все горло: "Эй вы, святые братья, погодите, я хочу поговорить с вами и узнать, кто вы и откуда". Тогда Тристан обернулся к нему и сказал: "Клянусь всем святым, рыцарь, не вам нас останавливать и совать нос в наши дела. Поезжайте своей дорогой, а нас оставьте в покое". - "Господь свидетель, вскричал мессир Ивейн, - вы мне порасскажете свои новости, хочется вам того или нет, или я вас так продырявлю, как никому и не снилось. Копья и мечи у вас при себе, так что защищайтесь". Король Артур и другие рыцари, едучи следом за мессиром Ивейном, услышали его хвастливые речи. Тристан счел, что рыцарь чересчур назойлив и оскорбил их сверх меры, и он сказал Ланселоту: "Мессир, я прошу вас, поезжайте вперед, а мне дайте расправиться с этим рыцарем, ибо терпение мое иссякло". Ланселот ему охотно повиновался и поехал вперед с прекрасной отшельницей, Тристан же повернул своего скакуна, взял копье, поправил щит и пустил коня на мессира Ивейна, а мессир Ивейн, видя, что сражение предстоит нешуточное, сделал то же, что Тристан. И Тристан нанес ему столь тяжкий удар по щиту, что рассек его надвое и острие его копья вонзилось рыцарю в плечо, так что тот, не удержавшись, вылетел из седла и рухнул наземь с копьем в плече, как я уже и сказал.

271. Когда Динадан увидел этот удар, он сказал: "Ну, теперь мессир Ивейн порасскажет нам новостей о монахах!" - "Тут вмешался дьявол,сказал король, - какие уж тут новости, боюсь я, как бы не был он всерьез ранен". А Тристан, нанеся этот удар, поехал вдогонку за Ланселотом. оставив Ивейна лежать на месте. Мессир Эрек {56}, видя что Ивейн повержен, а монах уезжает, сказал королю: "Сир, угодно ли вам, чтобы я догнал монаха?" И король позволил ему это. Динадан же, задержав Эрека, сказал ему: "Мессир рыцарь, если вам угодно узнать новости у монаха, поговорите сперва с мессиром Ивейном, и не трудитесь ехать дальше". Но Эрек, смолчав на это, поскакал, что было духу, и, догнав Тристана, громко крикнул ему: "Ну-ка осади назад, монах, от меня тебе не уйти!" Монах тотчас повернул коня, помчался на Эрека и нанес ему такой удар, что тот рухнул на землю, как подкошенный. И когда Динадан увидел этот удар, он сказал королю: "Сир, прошу вас, если вам будет угодно приказать мне сразиться с этим монахом, окажите милость и поставьте меня последним". Король же, видя двух своих доблестных рыцарей, сброшенных с коней каким-то монахом, так был этим изумлен, что невольно подумал, не те ли это монахи, о которых ему со всех сторон рассказывали; и понял он, что этих людей надобно оставить в покое, ибо они храбры и отважны. И он отказался от мысли преследовать их и велел поворачивать коней.

272. Тогда Динадан сказал ему: "В добрый час, сир, вы хорошо распорядились, ибо я находил низким то, что приказали вы сделать, ведь это было противу обычая, который сами же вы и установили, и что за честь вам была бы от похвальбы, что двое ваших доблестных рыцарей победили двух монахов. Да и теперь-то, напротив, начнут болтать, что всего один монах взял верх над двумя славными рыцарями из вашего дома. Не сердитесь, сир, коли я сказал вам правду". - "Клянусь богом, - воскликнул король, - вы говорите так не из любви к правде, а из трусости"."Сир, вы немилостивы ко мне, но, насколько я разумею в ратном деле, этот монах победит не только меня одного, а и всех моих товарищей". И король понял, что Динадан говорит правду, и стал опасаться, как бы не случилось худого с его рыцарями; с такими мыслями повернул он назад и приказал подобрать и посадить на коней мессира Ивейна и Эрека, которые были столь сильно оглушены, что с трудом поднялись в седло.

273. Теперь послушайте, что придумал лукавый: желая обмануть Тристана и Ланселота, преобразился он в отшельницу, которую будто бы хотел изнасиловать монах, но было это попросту злым обманом. Когда лукавый увидел, что схватке конец и король поворачивает назад, он принялся взывать громко, ибо не потерял еще надежды поживиться гут, заставив рыцарей убивать друг друга, и кричал он так: "О, сир король Артур, цвет рыцарства, ради господа бога, сжальтесь надо мною, бедною пленницей, которую эти подлые монахи силой уводят в свою часовню, чтобы там обесчестить!" Едва король Артур услышал призывы отшельницы, он поверил ей и разгневался сверх меры. И поду.мал он, что коли они на такую низость способны, стало быть, они вовсе не рыцари, а какие-нибудь беглые монахи, оставившие свое аббатство. И он отдал приказ своим рыцарям привести их к нему добровольно либо, если не пойдут сами, силою. И они, вняв его приказу, помчались все вместе, пришпорив коней, вслед за монахами, которые ехали, бросив пленницу-оборотня, ибо догадались, что это враг рода человеческого хочет их обвести, а догадались они о том по клевете, которую она возвела на них, дабы заставить возобновить стычку.

274. И, пока суд да дело, услышали они конский топот и увидали, что мчится на них весь рыцарский отряд, угрожая им смертью, и тогда Ланселот сказал Тристану: "Милый друг мой, знайте, что это дьявол впутал нас в схватку, от которой нам не спастись, если не будем мы защищаться и не продержимся до тех пор, пока господу не станет угодно подсказать нашим противникам истину". И, не медля ни минуты, соединили они вместе свои щиты и, выставив копья, ринулись, подобно урагану, навстречу рыцарям. И, сойдясь вплотную, так яростно ударили копьями, что древки их треснули, но при том четверо врагов повержены были наземь. Затем выхватили они мечи и завязали геройский отважный бой. Эрек наседал на Тристана, чтобы отомстить ему за позор, которым Тристан покрыл его, но Тристан, не дожидаясь мести, сам нанес ему такой удар по шлему, что тяжко ранил его и едва не свалил с седла. Ланселот также защищался, но старался при этом не наносить ран своим противникам. И, однако, много хлопот доставил им. Когда король Артур увидел, что все его рыцари не могут сладить с двумя монахами, поклялся он душою своего отца, что вступит в бой сам и поможет своим рыцарям, и вот, пришпорив своего коня, налетел он с опущенным копьем на Ланселота. Ланселот с первого же взгляда понял, что перед ним король, спрыгнул с коня, и, вложив меч в ножны, поклонился королю так низко, как только мог, говоря: "О, сир, король мой, наиславнейший в мире, не поднимайте руку на вашего вассала".

275. Когда король услышал эти смиренные слова, он остановил своего коня и, подняв вверх копье, вопросил: "Кто ты, монах, и отчего так покорно склоняешься передо мною?" - "О, сир, - ответил Ланселот,я вам все объясню, но будьте милостивы и прикажите вашим рыцарям не поднимать больше оружия против лучшего рыцаря в мире". Тогда король крикнул своим рыцарям, чтобы они оставили монаха в покое и отступили, что те и исполнили весьма поспешно, втайне довольные тем, что схватку можно прервать. Тристан также опустил меч, и когда король увидел, что все успокоилось, он отвел в сторону Ланселота и сказал: "Ну, господин монах, а теперь выполняйте ваше обещание и назовите себя". Тут снял Ланселот капюшон, который был надет на шлем его, снял и самый шлем и сказал королю: "Сир, узнаете ли вы теперь вашего верного слугу Ланселота?" И король, который тотчас признал его, быстро подъехал к нему на коне и, протянув к нему руки, нежно Ланселота обнял.

276. Рыцари, видя это, были весьма поражены, и Динадан сказал им: "Сеньоры, если бы королю достались все удары, которые пришлись на нашу долю, он бы не стал обниматься с тем, кто нанес их, и не подумал бы примириться с ним". Слова Динадана так позабавили всех рыцарей, что они не смогли удержаться от смеха, как ни болели их раны. А король, узнавший Ланселота, сказал ему: "О, милый друг мой Ланселот, скажите, прошу вас, кто же ваш спутник?" - "Сир, честью клянусь вам, я не могу этого раскрыть, но поверьте, что это - рыцарь, достойнее коего нет в мире", - ответил Ланселот. Тристан, который, остановясь поодаль, поджидал Ланселота, тем временем оглядывался, ища злосчастную отшельницу, и, не увидев ее нигде, понял ясно, что то был враг рода человеческого, который и смущал их всех. И тогда присел он на пригорок, откуда мог незаметно наблюдать за Ланселотом. И увидев, что король и Ланселот долго беседовали с глазу на глаз, стал он опасаться, что Ланселот выдаст его имя, а потому и зашел в чащу, ибо ни за какие блага не желал быть узнанным королем, стыдясь одежды, которая была на нем.

277. Король, со своей стороны, видя, что из Ланселота никак не вытянуть имени другого монаха, к которому, однако, он непременно хочет присоединиться, отпустил его, прося все же вернуться к нему как можно скорее и обещая оказать его спутнику всяческие почести, если и он приедет к королю вместе с ним. Тогда Ланселот покинул короля и поехал к Тристану. Король же, созвав своих рыцарей, сказал им: "Друзья мои, теперь мы можем возвращаться в Камелот, ибо наши поиски двух монахов подошли к концу". - "Разумеется, сир, - воскликнул Динадан, - вы довели дело до конца, правда, конец-то не честный, а постыдный". - "Ваша правда, - сказал король, - но ведь и вы не захотели первым попытать свои силы". - "Сир, - отвечал Динадан, - вы же приказали!" И король рассмеялся, а за ним и остальные рыцари засмеялись шутке Динадана, и они повернули в Камелот, но по дороге никто из них так и не смог упросить короля открыть имена двух монахов. И, не добившись ничего от короля, Динадан сказал ему: "Сир, к дьяволу этих монахов, и религию, и того, кто ее выдумал, ибо в жизни мне не наносили такого удара по голове, как нынче". Так они прибыли в Камелот, где король Артур рассказал королеве все их приключение, особенно хваля отвагу двух встреченных ими монахов, чем весьма развлек королеву, давно узнавшую, какой веры держались эти два монаха, но вида она, конечно, королю не показала. И здесь я окончу рассказ о короле и его дворе, дабы вернуться к Тристану и Ланселоту.

XXII

278. Как Ланселот расстался с Тристаном и последовал за королем Артуром в Камелот, где король его принял весьма радушно, и королева ничуть не хуже.

279. Итак, согласно преданию, после того, как Ланселот расстался с королем Артуром, он принялся догонять Тристана и нагнал его уже в долине. Когда Тристан увидел, что за ним едет друг его Ланселот, он очень обрадовался, и они весело стали беседовать о недавнем своем приключении. Тристан сказал Ланселоту: "О, рыцарь, друг мой, я опасался, что вы выдадите меня королю". - "Клянусь душой, вы боялись напрасно, - отвечал Ланселот, король даже обиделся на меня за молчание, ибо кроме, как о себе, я и слова не молвил". - "И я этому рад, - сказал Тристан, - но, поскольку король узнал вас, мой друг, вам следует вернуться к нему, и я твердо вам обещаю, что ровно через неделю я приеду навестить вас, если вы меня никому не выдадите". Эти слова сильно опечалили Ланселота, ибо не было для него большего огорчения на свете, чем разлука с Тристаном, которого он горячо любил, однако противоречить ему он не решился и лишь сказал: "Тристан, друг мой, поверьте, если по прошествии восьми дней вы ко мне не приедете, я сам на девятый день уеду и не сойду с коня до тех пор, пока не разыщу вас". Так они и условились и распрощались друг с другом, причем дело не обошлось без горьких слез.

280. Ланселот повернул за королем Артуром и через полдня достиг Камелота. Завидев его стены, он сбросил свой плащ, подъехал к дому одного бедного крестьянина и отдал ему свой плащ вместе с капюшоном, и так его этим обрадовал, что тот долго благодарил его. Дальше поехал Ланселот в своих прекрасных рыцарских доспехах. Так въехал он в Камелот, где и был радостно встречен королем Артуром и всем рыцарством. И он, склонившись перед королем, спросил: "Сир, дозволено ли мне будет увидеть королеву?" На что король ответил ему, что он хорошо сделает, коли доставит королеве удовольствие своим посещением. И Ланселот вышел от короля вместе с мессиром Говеном и Боором {57}.

281. Он вошел в покои королевы в полном снаряжении, как был, сняв разве только шлем и щит. Королева сидела на своем ложе и весьма изумилась, как это рыцарь в боевых доспехах осмелился войти к ней, даже не постучавшись в двери и не спросив дозволения войти, но Ланселот и не подумал об этом - так велико было его желание поскорее увидеть ее; он приблизился к ложу, и преклонив колено, сказал: "Прекрасная дама, да исполнит господь все ваши желания и даст вам радость". Королева, узнав Ланселота, встала, приняв вид обиженной и разгневанной, и сказала: "Откуда это вы явились, Ланселот, и где пропадали столько времени? Должно быть вас какая-нибудь дама при себе удерживала?" И, сказав это, обняла она Ланселота, не обращая внимания на мессира Говена. Тогда Ланселот ей ответил: "Прекрасная дама, знайте, что в отсутствии моем не повинна ни одна дама и, тем паче, девица, но я путешествовал в обществе лучшего рыцаря в мире". - "Кто же этот доблестный рыцарь?" - спросила королева. - "Клянусь душой, милая дама, - ответил Ланселот, - это прекрасный благородный Тристан". - "Где же вы оставили его?" - спросила она. "Прекрасная дама, - сказал oн, - здесь, в вашем королевстве". - "Ах, отчего же не привели вы его с собою? - воскликнула королева, - мне бы так хотелось взглянуть на него!" - "Милая дама, он столь учтив, что никогда и не помыслит покинуть пределы вашего королевства, не приветствовав сперва вас". - "Если то, что вы говорите, правда, - сказала королева, - я вам прощаю вашу вину. Но скажите же мне, прошу вас, много ли месс отслужили вы, пока были монахами?" - "О, милая дама, - ответил Ланселот, - поверьте, сколько душе было угодно".

282. И он принялся рассказывать королеве, мессиру Говену и Боору о великих подвигах Тристана, кои привели королеву в изумление и пробудили в ней великое желание увидеть его. Потом рыцари распрощались с королевою и вернулись к королю, а тот весьма обрадовался Ланселоту и усадил его подле себя. Все рыцари Стола его весело приветствовали, если не считать Динадана, который молча и искоса смотрел на него, что король тотчас же приметил и сказал: "Динадан, отчего не здороваетесь вы с Ланселотом?" - "Сир, - ответил Динадан, - я не вижу здесь Ланселота, а вижу лишь монаха, промышляющего по лесам и побивающего рыцарей вашего дома и товарищей Ланселота". Услышав это, король расхохотался и все рыцари также, Ланселот же встал и, подойдя к Динадану, обнял его и примирился с ним. И они долго еще вспоминали о славных деяниях двух монахов. Но здесь я и окончу свой рассказ о них, дабы вернуться к прекрасному Тристану.

XXIII

283. Как Тристан, расставшись с Ланселотом, встретил доброго Туверналя, который разыскивал его по всему королевству Логр. И как Тристан приехал повидаться с Ланселотом в дом короля Артура.

284. Итак, согласно преданию, когда Тристан распрощался с Ланселотом, он ехал по лесу до вечера и встретил доброго отшельника, который приютил его в своем маленьком домике, чему Тристан очень обрадовался и горячо благодарил его, ибо весьма нуждался в отдыхе после столь тяжкой битвы со множеством рыцарей. И он остался там на всю ночь, а добрый отшельник ухаживал за ним, как мог, и отвел пастись его коня. Затем кроткими и разумными словами убедил он его скинуть плащ и капюшон, которые носил Тристан поверх лат, и пока они вели об этом беседу, Тристану бросился в глаза щит, висящий в углу кельи, -он был наполовину белый, наполовину черный и с золотым окаймлением, но никакого герба на нем не было. Едва Тристан заметил прекрасный и прочный этот щит, он так ему понравился, что стал он просить доброго отшельника: "Мессир, отдайте мне этот красивый щит, ибо мой уже весь разбит". "Клянусь, я отдам его вам, - отвечал отшельник, - но взамен попрошу вас о небольшой услуге". - "Что же угодно вам?" - спросил Тристан. - "Я хочу, сказал отшельник, - чтобы вы, во-первых, сняли свой плащ, а, во-вторых, назвали мне свое имя". - "Охотно, - ответил Тристан, - но вы мне также назовите себя и расскажите, где взяли вы этот щит". - "Я согласен", - сказал отшельник.

285. "Знайте же, рыцарь, - начал он, - что родом я из королевского дома и прихожусь близким родственником Мелиадуку из Леонуа; в свое время был и я славным рыцарем и носил имя Доброго Сеньора. Так вот, после смерти доброго короля Мелиадука, моего кузена, погибшего в лесу, остался от него сын, но поскольку был он весьма юным, я, как ближайший его родственник, решил отдать его на воспитание во дворец короля Артура, дабы там его обучили всему, что подобает рыцарю, а затем я отправился из своей страны в королевство Логр. И, когда я ехал по этому лесу, вдруг пришло мне в голову намерение посетить эту малую обитель, где жил один старый отшельник, известный своей святою жизнью; он накормил меня тем, что у него было, и спросил, кто я. И я рассказал ему все, как есть, ибо он мне очень понравился, а он, когда выслушал мой рассказ, сказал: "Милый друг, я вам советую не печалиться об этом деле, ибо отпрыск, оставшийся после доброго короля Мелиадука, взрастет и, став цветом рыцарства, отомстит за своего отца". А потом он столь заманчиво описал мне свою отшельническую жизнь, что я ушел от мира, дабы жить вместе с ним, и до сих пор не выезжал отсюда. А висит там мой собственный щит, который я и храню по сей день".

286. Когда Тристан выслушал святого человека, он тут же сбросил свой капюшон и бросился старику в объятия, нежно говоря ему: "О, мой милый дядя, я ваш родственник, сын короля Мелиадука, и тот самый мальчик, о котором вы только что поведали. Да будет благословен день нашей встречи, ибо я давно уже наслышан как о доблести, так и о святости вашей". И добрый отшельник, плача от радости, воскликнул: "О, Тристан, как вы прекрасны, возблагодарим же господа за то, что он даровал вам столь совершенный облик!" И почти всю ночь добрый отшельник и Тристан провели в беседах, и старик наставлял его на путь истинный. Утром же отшельник, благословив Тристана, отдал ему свой щит, а Тристан оставил ему плащ с капюшоном, чем весьма отшельника обрадовал, ибо он осуждал Тристана за ношение этой одежды; а затем, после прощания, они расстались, Тристан сел на своего коня и, повесив на грудь прекрасный щит, подаренный ему отшельником, уехал. И он поехал лесом и следовал по нему до полудня, как вдруг завидел рыцаря, но так издалека, что невозможно было разглядеть его, когда же он подъехал поближе, Тристан увидел, что то был преданный слуга его Гуверналь, которого он так любил. Гуверналь также увидел Тристана, но не признал его, ибо тот сменил свой щит. Тристан тогда решил подшутить над своим воспитателем и громко крикнул ему: "Мессир рыцарь, я хочу сразиться с вами, так что либо защищайтесь, либо отдайте мне ваш щит". - "Клянусь богом, мессир рыцарь, - ответил Гуверналь, - весьма невежливо вы поступаете, требуя у меня мой щит. Я уж предпочту сразиться". И он помчался на Тристана так быстро, как только мог заставить скакать своего коня. Тристан повременил немного, а когда тот приблизился, Тристан отпрянул в сторону и поднял кверху свое копье, так что Гуверналь, не задев Тристана, промчался мимо, чем весьма был уязвлен, и повернув коня, хотел опять броситься на Тристана, но тот всем видом своим показывал, что не желает вступать в бой. Тогда Гуверналь ему крикнул: "Ну, что же, рыцарь, сперва вы хотели отнять у меня щит, а теперь стоите, ни слова не говоря?" - "Клянусь богом, именно так",ответил Тристан. И, сказав это, он прислонил копье свое к дереву, затем снял шлем и подошел к Гуверналю, чтобы обнять его.

287. Едва Гуверналь понял, что перед ним добрый его господин Тристан, которого он так горячо любил, он несказанно обрадовался, ибо давно уже разыскивал его. Он спрыгнул с лошади и обнял его колени. И встреча их была весьма радостной. Тристан все расспрашивал, как поживает королева Изольда, и Гуверналь сказал ему: "Знайте, господин мой, что я давно уже по ее приказу отбыл из Тинтажеля, чтобы искать вас повсюду, ибо ей очень хотелось узнать, где вы. И она просила передать вам, чтобы вы, бросив все дела, спешно ехали ко двору короля Марка, ибо дядя ваш, король Марк, согласен помириться с вами. И оттого он хочет вас видеть, как никого на свете, и проклинает день и час, когда вас поссорили с ним, и тех, кто посеял меж вами раздор".

288. Прекрасный Тристан возликовал, слушая эти речи, и отвечал Гуверналю: "Знайте, мессир, что, если бы не обещание, что я дал Ланселоту, я бы тотчас вернулся с вами в Тинтажель, ибо более всего на свете желал бы я увидеться с королевой Изольдой, но ни за какие блага не нарушу я своего слова". - "Как, - воскликнул Гуверналь, - неужто не поспешите вы в Корнуэльс?" - "Пока нет", - ответил Тристан. - "Но если королева спросит меня по возвращении, что же мне ответить ей?" - спросил Гуверналь. "Не назначайте ей срока, но заверьте ее, что, как только я смогу, я приеду к ней. И скажите ей по секрету, что перед тем, как ее увидеть, я сыграю добрую шутку с Ланселотом, не хуже той, что он сыграл со мною в Тинтажельском саду, а еще передайте от меня привет и ей и милой Бранжьене". - "О, господин мой, - воскликнул Гуверналь, - если вы вскорости не вернетесь, вы станете причиною смерти королевы, ибо она тяжело переносит долгое ваше отсутствие, да и король, ваш дядя, также удручен им". И при этих словах крупные слезы текли из глаз Гуверналя, ибо приходилось ему вновь расставаться с Тристаном, которого он надеялся, встретив, увезти с собою.

289. Тогда стал он просить Тристана, чтобы тот разрешил ему сопровождать себя ко двору короля Артура. "Клянусь душою, - ответил Тристан, - это невозможно, возвращайтесь незамедлительно к королеве, ибо тем окажете ей неоценимую услугу, - ведь чем скорее узнает она о вашей встрече со мною, тем скорее утешится". Когда добрый Гуверналь услышал приказ своего господина, он сел на коня, и Тристан на прощанье обнял его. Но Гуверналь даже не смог ответить на прощальные слова Тристана, ибо сердце его сжималось от тоски и предстоящей разлуки со своим сеньором, а потому, чтобы не растравлять себя, он пришпорил коня и поскакал в Тинтажель, и так спешил, что вскоре предстал перед королевою и передал ей слова Тристана, чем ее весьма утешил. Но здесь я прерву мой рассказ о них, дабы вернуться к Тристану.

XXIV

290. Как Тристан, отослав Гуверналя, отправился в Камелот повидаться с другом своим Ланселотом. И как он был торжественно принят королем Артуром и королевой Геньеврою.

291. Итак, согласно преданию, когда Тристан расстался с Гуверналем, он поскакал прямо по лесной дороге, ведущей в Камелот, без всяких на сей раз приключений. И когда он достиг города, то поехал по главной улице ко дворцу короля, который как раз сидел у окна, беседуя с Ланселотом. И король, заметив Тристана, который лихо гарцевал на своем коне, долго его рассматривал вместе со всеми придворными, восхищаясь его осанкою. Ланселот также смотрел на него, но не смог его узнать по той причине, что Тристан сменил щит и сбросил свой монашеский плащ. Однако, взглянув на его коня и на посадку всадника, он догадался, кто это, но виду не подал, а взглянул вокруг, нет ли рядом кого из его друзей, и случайно увидел Боора Ганнского, двоюродного своего брата, которому и шепнул: "Кузен мой, спуститесь скорее вниз и пригласите этого благородного рыцаря пожаловать в мои покои". И Боор сразу же пошел. Он обратился к рыцарю и, поздоровавшись с ним, спросил: "Мессир рыцарь, вам, верно, желательно найти себе пристанище?" - "Клянусь богом, - ответил Тристан, - мне бы хотелось остановиться у благородного рыцаря Ланселота". - "Так следуйте же за мной, - сказал Боор, - я вас проведу к нему". - "Прошу вас, - ответил Тристан, - ибо ни в каком другом месте останавливаться мне нельзя". - "В добрый час, - сказал Боор, - идемте, я укажу вам дорогу".

292. И Боор пошел вперед, а Тристан, который сразу признал Боора, последовал за ним верхом, и так они прибыли к дому Ланселота, а там Тристан спешился, и Боор повел его в комнаты. Он помог ему снять доспехи и накинул ему на плечи богатый плащ. Тут-то Боор и узнал Тристана; он низко ему поклонился и почтительно поздоровался с ним, но Тристан сказал ему, чтобы он не делал этого, а обращался с ним, как с простым приезжим. И Боор повиновался, но сперва усадил Три" стана, чтобы тот немного отдохнул до прихода Ланселота.

293. Боор же вернулся к Ланселоту и рассказал ему, что он видел и как принял Тристана, чем порадовал Ланселота так, как если бы тот стал вдруг королем всей Галлии. Он подошел к мессиру Говену и сказал ему: "Я хочу доверить вам одну новость, которая вас обрадует, но только клянитесь мне, что будете держать ее в тайне". Мессир Говен, которому очень хотелось узнать тайну Ланселота, торжественно поклялся, что будет молчать. "Тогда следуйте за мной, - сказал Ланселот, - и я покажу вам сейчас лучшего рыцаря в мире". - "Как, - воскликнул мессир Говен, - кто же этот рыцарь, который удостоился столь высокой похвалы?" - "Клянусь душой, - ответил Ланселот, - это прекрасный Тристан Корнуэльский". - "Не верю, - ответил мессир Говен, - вы смеетесь надо мною". - "Бог свидетель, - сказал Ланселот, - вы сейчас убедитесь в этом". И они пошли в дом Ланселота, никого не взяв с собою, кроме Боора. Когда все трое вошли в комнату, где отдыхал Тристан, тот вскочил со скамьи и обнял их всех, и они так радовались свиданию, что и сказать нельзя.

294. Мессир Говен заговорил первый и так сказал Ланселоту: "Будьте же благословенны, ибо склонили прибыть к нам цвет рыцарства, рыцаря, которого давно желали мы принять у себя". И они опять обнялись, и множество еще почестей и низких поклонов отдали Тристану, прося его при том навестить короля. Но он наотрез отказался, и они, отступившись от своей просьбы, приказали готовить трапезу, после чего Ланселот сказал Тристану: "Друг, отдыхайте здесь, а мы пока пойдем к королю обсудить некоторые дела, к тому времени подоспеет обед, и мы сядем за стол все вместе". - "Идите же, сказал им Тристан, - только прошу вас не выдать моего приезда никому из ваших товарищей до того, как скажете об этом королю и королеве". И они обещали ему, что сделают, как он просит.

295. Они вышли и вернулись к королю в зал, где готовились к трапезе. Когда король увидел Ланселота, мессира Говена и Боора, он подозвал их, приглашая за стол. Но Ланселот ответил королю: "Сир, мы просим простить нас, но мы не можем обедать здесь". - "Где же будете вы обедать?" - спросил король. "Сир, - ответил мессир Говен, - в доме у Ланселота". - "Что ж, видно, у вас к обеду какая-нибудь редкостная дичь, - спросил король, - что вы чураетесь меня?" - "Сир, - отвечал ему Ланселот, - клянусь, у нас к обеду такая редкая птица, какой вы и не видывали". - "Господи боже, - воскликнул король, - что же это за птица, скажите мне!" - "Сир, - сказал тогда Ланселот, - если вам угодно будет обещать мне, что не выдадите того, что я скажу, я вам сообщу, что ждет нас за обедом". - "Даю вам слово, - ответил король, - что я не скажу этого никому". - "Так знайте, сир, - сказал Ланселот, - что в доме моем ждет меня достойнейший в мире рыцарь прекрасный Тристан Корнуэльский, с которым мы вместе и сядем за стол, но он запретил нам говорить о своем прибытии кому-либо, кроме вас, сир, и госпожи королевы". - "Клянусь богом, - воскликнул король, - давно не слышал я такой приятной новости, но будьте уверены, что этот обед без меня не обойдется". И он приказал седлать себе коня, что и было тотчас исполнено, и повелел не сопровождать его, но ждать здесь, так как он скоро вернется.

296. И он спустился вниз, сопровождаемый тремя рыцарями, и, сев на своего иноходца, направился вместе с ними в дом, где ждал Тристан. Там спрыгнул он с коня и поспешно взбежал по ступеням, так не терпелось ему увидеть Тристана. Ланселот, который был скор на ногу, обогнал короля, и вбежал в комнату Тристана, говоря: "Тристан, друг мой, вставайте, ибо сам король приехал повидаться с вами". Тристан подумал, что Ланселот шутит и не двинулся с места, как вдруг увидел он, что король и в самом деле входит в его комнату. Он мигом вскочил и бросился перед ним на колени, желая поцеловать его ноги, но король удержал его и ласково поднял, говоря: "Тристан, милый сын мой, как долго я ждал этого часа, и все мои рыцари также, добро пожаловать к нам". И он обнял его чуть ли не сто раз. "О, сир, - отвечал Тристан, - я сейчас счастливее всех рыцарей на земле, ибо величайший в мире король пожаловал к простому рыцарю, которому, живи он хоть сто лет, ничем не заслужить такой чести". - "Милый сын мой, Тристан, сказал король, - любой государь почел бы счастьем иметь вассалом такого рыцаря, как вы; о, сколь велика моя радость оттого, что я вижу вас здесь!"

297. В таких разговорах, о коих я речь веду, король провел там с добрый час, а потом стал упрашивать Тристана пожаловать для трапезы к нему во дворец, от чего Тристан отказался, извиняясь как можно учтивее, ибо не хотел видеться ни с кем, кроме короля и королевы. И король заверил его, что никому имени его не выдаст, и еще раз пригласил к себе, и тогда Тристан согласился, ибо не решался более отвергать столь горячие просьбы короля, который обещал, что представит его как приезжего из королевства Галльского. И король взял его за руку и свел вниз по ступеням. Затем сел он на своего иноходца, а Тристана посадил позади себя, и так прибыли они во дворец, где и сообщили рыцарям, что это родственник Ланселота, и те оказали ему радушный прием.

298. Покамест они беседовали все вместе, король вошел к королеве и сказал ей: "Прекрасная дама, господь да сохранит вас, я принес вам новость, которая, я полагаю, обрадует вас". - "Что же это за новость?" - спросила королева. - "Господь мне свидетель, благородная дама, - ответил король, сегодня за стол наш сядут два доблестнейших рыцаря в мире, благородством и прочими достоинствами никем не превзойденные". - "Кто же эти рыцари, спросила королева, - и отчего вы их так расхваливаете?" - "Милая дама, сказал король, - один из них Ланселот Озерный, а другой - Тристан Корнуэльский". Когда королева услышала, что Тристан прибыл во дворец, она сперва никак не могла этому поверить, хотя давно желала увидеть этого прекрасного рыцаря. И она воскликнула: "Сир, вы смеетесь надо мною!" "Клянусь вам, нет", - ответил король. - "Тогда это и впрямь прекрасная новость, - сказала она, - ибо больше всего на свете желала бы я увидеть его, и, так как он будет обедать с вами, я смогу наглядеться на него всласть". "Нет, боже упаси, милая дама, - сказал король, - он не желает быть названным, почему мы и уверили всех, что это просто рыцарь из королевства Галльского, близкий родственник Ланселота; но я обещаю вам, что сразу же после обеда я проведу его в ваши покои". - "Так спешите же, сир,сказала королева, - и не забудьте, что я жду вас здесь".

299. Тогда король вышел от нее и вернулся в зал, где Тристан сидел уже меж рыцарей, из которых каждый желал с ним поговорить. Король приказал подать воду для рук, потом сел и посадил выше всех Тристана, Ланселота и Говена, а затем и всех прочих усадил по чину. Не успели они приступить к трапезе, как явилась девушка и спросила, кто из рыцарей - родственник Ланселота, и Тристан ей ответил: "Он перед вами, красавица". - "В добрый час, - сказала девица, - королева просит вас к себе, ибо она желает переговорить с вами". На что Тристан ответил, что придет охотно. "Дайте ему сперва пообедать, - сказал король, - он только что сел за стол". - "Надо, чтобы он шел без промедления, - сказала та, - так хочет королева". - "Ну, что ж, идите, - сказал король,и возьмите с собою, кого хотите". Тристан позвал Ланселота и мессира Говена, а больше никого, и сказал им: "Идемте со мною к королеве".

300. И они охотно за ним последовали и пришли к королеве, которая сидела в своей комнате в богатом убранстве, на прекрасном и роскошном возвышении, желая показаться Тристану красивой, ибо знала, что он будет рассказывать о ней королеве Изольде. Увидев королеву, Тристан пал перед нею на колени, но королева, встав с разгневанным видом, сказала: "О, Тристан, Тристан, милый друг мой, не стыдно ли вам столь смиренно приветствовать ту, которая хотела бы служить вам из любви к рыцарю, что любит вас более самого себя!" И она приподняла его своей прекрасной рукой и, усадив рядом с собою, начала расспрашивать подробно о прекрасной королеве Изольде. Тристан сказал ей: "Знайте, прекрасная дама, что она посылает вам со мною тысячу приветов". - "Ах, боже мой, - отвечала королева, - и я принимаю их, как от самой дорогой подруги в мире, и прошу вас, прекрасный мой Тристан, когда вы свидитесь с нею, передать ей от меня столько же приветствий, а еще скажите ей: самое мое горячее желание-это увидеть вас вдвоем с нею и с Ланселотом и познать ту же радость, что и она узнала, навещая неких двух монахов в некоем аббатстве". - "О, прекрасная дама, - сказал Тристан, - вижу я, мессир Ланселот уже рассказал вам все новости, я это понял из ваших слов, но, клянусь, я желаю того же в тысячу раз сильнее и надеюсь, что, коли бог даст здоровья вам и мессиру Ланселоту, желание ваше исполнится". Тогда королева рассмеялась и стала упрашивать его поведать ей о том, как были они застигнуты злым предателем Андретом,

301. И Тристан поведал ей всю правду, особенно упомянув о подвиге Ланселота, не будь которого, он, без сомнения, погиб бы. Тогда королева сказала: "Поверьте, Тристан, что никогда не совершал Ланселот подвига, который был бы мне более приятен, чем этот, ибо тем оказал он услугу вам и королеве Изольде". - "О, прекрасная дама, великий подвиг благородного сеньора Ланселота происходит от безмерной любви, которую он питает к вам, и, так же, как эта любовь превосходит любую другую в мире, так и подвиги его затмили все, что совершено поныне рыцарями. Я так говорю, ибо знаю в этом толк". Долго беседовали Тристан и королева, пока не пришло время расстаться, ибо их ждал король. И как только прекрасный Тристан поднялся, королева попросила его сесть опять и сказала: "Не уходите, я хочу кое-что сказать вам по секрету". Тристан повиновался и сел рядом с нею. Тогда королева тихо сказала ему: "Тристан, дорогой друг мой, горячая любовь, которую, как я вижу, питаете вы к Ланселоту, дает мне право довериться вам одному и открыть свои мысли: я не буду счастлива до тех пор, пока, с вашей помощью, не соединюсь с Ланселотом столь же тесными узами, что и вы - с королевой Изольдой в комнате, выходящей в Тинтажельский сад, и я клянусь вам всем святым, что сильно завидую ей, и не успокоюсь, пока не достигну того же".

302. Когда Тристан услышал об этом желании королевы, он так возликовал, будто ему предложили корону Логра, ибо понял, что может доставить своему другу неслыханную радость. И он ответил: "О, прекрасная моя королева, поскольку вы открылись мне и доверили тайное ваше желание оказать столь великую честь сеньору Ланселоту, цвету рыцарства всего мира, я клянусь вам, что с вашей помощью мы проведем эту ночь в вашей комнате, и времяпрепровождение наше будет приятным и радостным". - "Как же вы устроите это?" - спросила она. - "Прекрасная дама, - ответил Тристан, - не беспокойтесь ни о чем, но только прикажите доставить мне арфу получше, и когда она будет у меня в руках, я довершу остальное, ибо едва придет ночь и королю захочется спать, мы с Ланселотом подойдем к двери его спальни, и я сыграю ему одно лэ, мне хорошо знакомое, и усыплю его, а затем не будет ничего проще, как войти к вам, дабы завершить наше дело". Королеве эти речи пришлись весьма по сердцу и она пообещала отыскать арфу, горячо благодаря Тристана за его великодушное согласие и прося лишь о том, чтобы не раздумал и довел дело до конца. И Тристан ее в том уверил.

303. С тем и ушли они от королевы и вернулись все трое в зал, где король ожидал их. Увидев их, он весело их приветствовал, и они принялись беседовать о приключениях, в том проведя некоторое время. Затем Тристан с улыбкою просил короля отпустить его, сказав: "Сир, берегитесь, ибо есть искусный арфист, который собирается развлечь вас этой ночью одним лэ, оно придется вам по вкусу, ибо сложено было для вас р те времена, когда вы были влюблены в госпожу королеву, и ей также его споют". - "Ну что ж, воскликнул король, - уж мы постараемся, чтобы вы не застигли нас врасплох".

304. И прекрасный Тристан вышел, а за ним последовал и Ланселот, не желая отставать от него. Когда они покинули дворец, то Тристан, уверившись, что за ними не следят, рассказал Ланселоту всю затею, как вы уже о том слышали. Едва Ланселот узнал об этом, неописуемая радость охватила его. Он горячо поблагодарил Тристана и стал умолять его закончить дело так, как оно было задумано, и Тристан ответил ему, что беспокоиться не о чем, он все устроит. А королеве, к которой и сон не шел, удалось раздобыть тем временем арфу, которую она и послала к Ланселоту. И, когда Тристан увидел арфу, то понял, что королева ничего не забыла и готова к свиданию, и сказал о том Ланселоту, чье сердце запылало от счастья. Тристан взял арфу и, опробовав струны, нашел, что она превосходна. Тут сказал он Ланселоту: "Мессир, не бойтесь ничего, раз арфа у меня в руках, дело наше удастся". При этих словах вошел в комнату Боор, и они рассказали ему обо всем, ибо Лансеселот доверял ему, как никому другому. А затем сели они за ужин, ожидая назначенного часа.

305. Так сидели они довольно долго, пока не увидели, что время им идти, а тогда накинули они свои плащи, но не взяли никакого оружия, кроме разве мечей. Тристан держал арфу под мышкой, Ланселот же попросил Боора остаться в доме и ждать их возвращения, чему тот повиновался. Наконец, никем не узнанные, прошли рыцари во дворец. Король уже лег, так как было довольно поздно. Ланселот, зная все ходы и выходы во дворце, провел Тристана прямо к дверям королевской спальни Артура. Там заиграл Тристан свое лэ на звонкой арфе, и зазвучала столь дивная мелодия, что вряд ли какой смертный слышал лучше. Король, который еще не спал, внимал ей с восторгом и сказал мессиру Говену, сидевшему у его постели, что в жизни не слыхал он столь чудесной музыки. "Сир, - ответил мессир Ровен, - вы, верно, догадались, что играет не кто иной, как Тристан, ведь он предупредил вас, чтобы вы были к тому готовы; не правда ли, он лучше всех в мире владеет искусством игры на арфе, и мне довелось уже однажды слышать его, когда он освободил меня из тюрьмы". "Клянусь душой, - воскликнул король, - теперь я знаю: правду говорят, когда называют Тристана Корнуэльского совершенством средь рыцарей мира". - "Вы правы, сир, - ответил Гоьен, - он, может статься, даже больше, чем совершенство. Я полагаю, что он, а также Ланселот нынче ночью будут без устали развлекать весь ваш двор".

306. Когда Тристан довольно поиграл у дверей королевской опочивальни, они с Ланселотом ушли тихонько и пошли к спальне королевы, которая в большом волнении ожидала обоих рыцарей. Она уже отослала всех служанок, кроме одной особенно верной, и та поджидала у дверей прихода рыцарей. И, увидев их, тотчас доложила о том королеве, которая подбежала к двери, чтобы встретить прекрасного Тристана, и, взяв его за руку, ввела в комнату, а за ними вошел Ланселот. И, введя гостей, королева приказала запереть двери. Столь велика была ее радость от долгожданного свидания с Тристаном и Ланселотом, что обняла она Тристана множество раз, а он, устыдившись, сказал ей: "Прекрасная дама, вы со мною так милостиво обращаетесь и так меня обласкали, что мой друг Ланселот заподозрит что-нибудь худое". - "Ну, так что ж, - ответила королева, - я и должна любить вас сильнее, чем его, ибо без вас, Тристан, не быть бы Ланселоту здесь, со мною наедине. И, если из любви, которую я питаю к вам, дал бы господь очутиться здесь королеве Изольде, которую вы так любите, тогда наше счастье было бы полным". - "Клянусь, прекрасная дама, воскликнул Тристан, - если бы вы сами не противились любви, желания ваши были бы давно удовлетворены".- "За мною дело не станет", - отвечала королева.

307. Так они шутили и беседовали все втроем, и часть ночи уже прошла, тогда прекрасный Тристан Корнуэльский сделал вид, что его сморил сон, и лег на ложе, а королева, позвав Ланселота, повела его в свою спальню и указала на пышную постель, а затем вернулась к Тристану и, положив руки ему на плечи, попросила хорошенько стеречь их, пока она будет наслаждаться любовью Ланселота. И, если он увидит, что любовь заставила их забыть обо всем на свете, то пусть положит конец их усладам и прикажет им разойтись. На что Тристан ей сказал: "Прекрасная королева, не бойтесь, я не сомкну глаз, так же как не спал в Тинтажеле верный друг мой Ланселот, чем и спас тогда меня от смерти". Тут прекрасная королева поцеловала его, вернулась к Ланселоту и раздевшись донага, бросилась в его объятия на пышное ложе, где они провели время в наслаждениях до самой зари, ибо, как гласит предание, Ланселот тогда спал с королевою впервые {58}.

308. Тристан же не сомкнул глаз из боязни за Ланселота и, видя, что утро настало и прогнало ночь, пришел разлучить любовников и заставить встать Ланселота, который жалел лишь о том, что ночь чересчур коротка, но делать было нечего, и он поднялся, наспех прощаясь с королевой, а прекрасный Тристан сказал: "Да будет вам угодно приказать мне все, что хотите, ибо я ваш слуга; не знаю, увидите ли вы меня еще, но, где бы я ни был, для вас и для Ланселота я готов на все, и в том вы будьте уверены". - "Как, воскликнула королева, - Тристан, да неужто вы нас покинете? Увы, я так огорчена, ведь я надеялась, что с вашей помощью долго еще смогу наслаждаться с любимым моим Ланселотом, а теперь я теряю и его, и вас, ибо если вы уедете, конечно, он последует за вами. Вы - главная причина моего счастья и главная же причина утраты его". - "Прекрасная дама, - ответил Тристан, - я клянусь вам, госпожа моя, что Ланселот последует за мной лишь в том случае, если жизни моей будет угрожать опасность".

309. И они покинули королеву и вернулись в дом Ланселота, никого по пути не встретив. Еще не занялся день, когда они решили пойти к утреннему одеванию короля, и отправились во дворец. Король уже поднялся, когда они вошли к нему в опочивальню Они его почтительно приветствовали, и король, поздоровавшись с ними, сказал: "Тристан, друг мой, я полагаю вас лучшим на свете арфистом, ибо никто и никогда не играл мне столь сладкозвучного лэ, как ваше, ни на одном инструменте, и я весьма благодарен вам за то великое удовольствие, что получил нынче ночью от вашей игры". - "О, сир, - ответил Тристан, - это Ланселот заставляет меня безумствовать всякий раз, как ему захочется, и, если игра моя мешала вам почивать, то это не моя, а его вина". Так два благородных рыцаря шутили перед королем, который весело смеялся, их слушая, а когда он уже был одет и собрался выйти из спальни, то Тристан подошел к нему и, поклонясь, сказал: "Сир, угодно ли вам будет сегодня отпустить меня, ибо меня призывает неотложное дело". - "Как, - воскликнул король, - Тристан хочет нас покинуть! А я - было приказал почитать вас, как самого себя и хотел просить вас составить нам компанию за Круглым Столом!" "О, сир, - ответил прекрасный Тристан, - недостоин я чести, которую вы уготовили мне. Но да не лишит меня господь радости сесть когда-нибудь за Стол вместе с вами, сир, король мой, и когда наступит день и час этому, я не откажусь от такой чести, а сейчас будьте милостивы и позвольте мне ехать, ибо король Марк, мой дядя, порешил заключить мир со мною и дело это не терпит отлагательства". И тогда король отпустил его, обняв сначала множество раз.

310. И Тристан вышел из комнаты, а Ланселот за ним, и они пошли перекусить, после чего Тристан начал снаряжаться. Когда Ланселот увидел, что Тристан готовится уехать, он также стал собираться, но Тристан не позволил ему надеть доспехи, и попросил не сопровождать его на сей раз, ибо он этого не хотел, однако Ланселот не пожелал и слушать. Тристан был уже в доспехах, он сел на своего коня, которого ему оседлали, так же, как и коня Ланселота, и Ланселот сел в седло, а Тристан не смог ему воспрепятствовать. Они поскакали по улицам к городским воротам и увидели, что едут за ними мессир Говен и Боор, при полном, как и они сами, снаряжении. Тристан пристально на них посмотрел и остановил коня, и то же сделал Ланселот, поджидая рыцарей. И, когда они приблизились к Тристану, он поблагодарил их за честь, что они ему оказали, но попросил вернуться; однако они отказались, и тогда он согласился взять их с собою. Так выехали они из Камелота вчетвером, весьма изумив других рыцарей короля Артура почестями, которые оказывались рыцарю-пришельцу из королевства Галльского, - ведь не ведали они, что то был Тристан Корнуэльский, столь славный своими подвигами. А четверо рыцарей, покинув город, ехали целый день и к ночи достигли Виндзора {59}, где сеньором был Калогренан {60}, один из рыцарей Круглого Стола, который их весьма радушно принял.

311. Утром они вновь пустились в путь и поехали через Дарнантский лес, а к девяти часам подъехали к источнику, где и спешились, дабы немного отдохнуть и напоить лошадей. Не успели они сойти наземь, как увидали весьма красивую молодую девицу в богатых уборах, верхом на иноходце; впереди нее ехал крошечный карлик, держа плащ этой дамы. Высокий и мощного сложения рыцарь сопровождал их на добром коне. И, когда они приблизились к источнику, о котором я речь веду, и подъехали к тому месту, где стояло четверо рыцарей, то Тристан спросил Ланселота, не знает ли он эту даму, на что Ланселот ответил, что не знает, но что рыцарь, на его взгляд, выглядит весьма благородно. Когда рыцарь, спутник дамы, оказался возле самого источника, он крикнул рыцарям, что там отдыхали: "Сеньоры, освободите это место, ибо моя дама желает здесь отдохнуть!"