Легенда о Тристане и Изольде

Король, то бачечы, велми ся дивил и, отвед Мерлина, просил его, абы ему споведал, што ест он. Мерлин рек: "Могу ти споведати, але ты мя никому не поведай". Король ся ему обецал; он рече: "Я есми Мерлин пророк, я прышол выймати тебе с пойманя, у котором тебе была панна зачаровала, а то есми тобе вчынил, милуючы твоего сына". Рек король: "Пане Мерлине, поведь ми, што ти ся видит о моем сыну?" Рек Мерлин: "Мает быти трех рыцэров наибольшый рыцер велми твердого жывота и многим будет потребен, и не дай его в опеку никому, толко Говорнару из Галиуша, то есть человек вельми добрый и верный, тот ся им мает добре опекати". Рек король: "Будь так, як ты велиш". Потом Мерлин оттоле проч пошол [и] на жадные {никакие;} провбы не хотел ся уняти. И потом король шол к девцэ и к своему сыну и пытал: || "Вжэ ли крещено дитя?" Рекла л. 5 девка: "Уже". Рек король: "Як ему имя?" Рекла девка: "Пане, имя ему ест Трыщан, так ему матка его дала имя, умираючы". Потом позвал король Говорънара и рек ему: "Озми сына моего на свою науку и ховай его и опекайся им так верно и мудро, як бы еси у сороме не был, и прыстав к нему мамку, як ест паняти годно".

То оставмо и поведаймо о короли Марку короновалском.

Корол Марко мел в себе брата молодшого именем Пэрлу {16}, доброго рыцэра. В тот час, коли ся Трыщан родил, прышли послы из Орълендэи {17} у Корновал просити дани, которую были долъжни от семи лет. Кгды то споведали королю Марку, он был велми смутен; и видял то брат его Перла, што ся корол застрашыл, а было много людей у гостилницы. Рек: "Прыступи каждый слухай". И рек: "Не лекайся {никакие;}, королю Марко, не давай дани, але отоймися мечом на поли, занюж если умреш от меча, почесно умреш". Рек король: "Которую дань давали первей, и тепер того не могу отнятися". И рек Перла: "Як которое перво глупе чынили, так и ты хочеш".

Король знал брата своего велми доброго рыцэра и смела и милована от добрых людей и вмыслил забити его, абы ему панъства не взял, и не был того долго. Поехали оба в ловы и спрацовалися не пугайся; и прыехали к одной рецэ. Король ся напил, а Пэрло прыгнулся пити, король вынял меч и тял брата Перлу по голове велми моцно, и Перло тогдыж умер. Корол здрадне {предательски;} вбил брата Перлу по голове велми моцным ударом и скоро ся то стало, тогож часу Мерлин дал знати Анъцолоту доброму рыцэру; потом Анъцолот ударыл короля ув-очы: "Ты-сь здрадне вбил доброго рыцэра брата своего".

То оставмо и вернимося до Трыщана, которого Говорнар взял на свою опеку от короля Мелиядуша.

Который король Мелиядуш был великий час не женившыся после королевое Елиобелы. Потом взял королевну з Малое земли {18} за себе; оная пани была досыт цудъна. || А коли она была прышла, в тот час было Трыщану сем лет. А л. 5 об. был так цудный, иж на свете не было ему ровни, толко Анцэлот. А был у мачохи его сын, и она коли видела Трыщана так хорошего и борздо ростучи, боечыся, иж под ее сыном озметь панство, а сыну ее был один год, и вмыслившы рекла: "Хотя ми умерети, а мушу {должна;} Трыщана вморыт". И не могла иным, толко трутизною {отравою;}. Потом направила трутизну у фляшу серебреную в питье и поставила у головах в ложи, и одна панна носила королевича сына ее, ушла в ложницу, а дитя почало плакати. И видевшы девка вино у фляшы светло, взявшы напоила дитя, а и кгды дитя напоила, тогож часу умерло. И девка, видевшы, закрычала плачом великим, и збеглося множство людей и вбачыли дитя вмерлое, говорыли девцэ: "Ты-сь смерти заслужила иж королевича уморыла". Кгды королевая прышла на оный гук {звук;} и видела сына своего мертва, пала на землю и сомлела и коли прышла к памети и мовила оной девцэ: "Што-м тобе злого вчынила, иже-с ми сына вморыла?" И девка отказала: "Я его не морыла, але уморыл его тот, который трутизну тую поставил". Девку иняли и прывели перед короля. А король был велми смутен и рек девцэ: "Ты-сь виньна". Она мовила: "Тот винен, хто тую трутизну нарадил {здесь: сделал, приготовил;}". Рек король: "Пустите ее, онатое трутизны не радила, леч {но;} хто злый, ненавидечы того дитяти, то уделал". А Говорнар, который был велми мудр, рек: "Пане, рач {изволь;} ведати, тая трутизна направлена тобе або твоему сыну, тепер будь опатрен, а умей ся стеречы. Трыщан, который ест у моей опецэ, дай его на мене, дали бог будет добре опекай". И корол добре познал, иж тая трутизна справлена на когоколве з них, имел раду с своими паны потаи, як бы мел найти, хто то учынил. Они ему отказали: "Треба ся тобе и Трыщану стеречы". А королевая была велми жалостна, уморывши сына злою справою и неопатрностю своею, и волела {хотела;} бы сама умерети и мыслила на своем сэрцу: "Толко семи сына вморыла, || а чого есми хотела, того не вчынила". И л. 6 почала ся старати на кождый день. А Говорнар, который мел в себе мудрост, бачыл кождого дня ее речы и погледы {взгляды;} и почал ся домышляти, иж она мыслит о смерти Трыщану, што она была нарадила тую трутизну на Трыштана, и мовил ему: "Если ты обцовати {общаться;} будеш з мачехою, добудет смерти; чети ее и вгожай ей, але варуйся ести и пити от нее, нижли што я тобе дам, тое еж и пи". И рек Трыщан: "Я не впущу жадного росказанья твоего".

И было одного дня лете, седел король один в ложницы, и хотелося ему пити; прышол к нему Трыщан, король рек: "Сыну, принеси ми пити". И отворыл одну олмарею {шкаф, ларец;} где стояли добрые питья, и нашол один кубок чыстое трутизны и взявъшы прынес королю, а королевая прышла в тот час и вбачила в короля кубок в руцэ и закликала: "Пане, для бога не пи того питя". Король рек: "Пани, што то ест?" И она не смела ему поведати, иж то трутизна, и мовила: "Не добро то тобе пити". Рек король: "Для чого его ховаеш? {здесь: хранишь, держишь;}" Она вмолкла, а король мел болшое розмышлене а гнев.

Трыщан прышол и пал на колене своем и на королевы поклонился з великою покорою, просечы в него одного дару. А король его миловал больш, нижли сам себе и не домыслился, абы мел о королевой просити. И король рек: "Не проси, але сам озми, ничего ти мною не заборонено {запрещено;}". Трыщан тое чул и велми покорне и вдячне подяковал {поблагодарил;} отцу своему и рек: "Пане, ты-с мил дал королевое жывот, покорне тя прошу, абысь ей отпустил гнев, который маеш на нее, не рад бых то видял, абы моя мачоха и моя пани умерла тым обычаем". Король был велми мудр и не бачыл зрады ни от кого, толко от нее, и не рад бы ей отпустил. И рек: "Сыну, хто тобе сее радил {здесь: советовал;}?" Трыщан рек: "Бог ве, ни с ким ся есми не радил, але правда и подобность моя на то мя вела, иж ми ся то неподобало {не нравилось;}, абы моя пани згинула, коли ей могу жывот заховати". Рек корол королевой: "Выпи тот кубок". Рекла она: "Не буду". И король мовил: "Тобе ест погинути, што еси хотела Трыщана або мене уморити". И рек ей: "Поведай борздо, || на кого л. 6 об. еси тую трутизну нарадила?" Она рекла: "Не на тебе". Рек король: "Але для кого? годно ти погинути!" Королевая почала крычати: "Королю, для бога буд ми милостив!" Рек король: "Поведай борздо". И взял меч и рек: "Поведай, або тепер умреш". И коли ся она видела пры смерти, рекла: "Я-м то вчынила на Трыщана". Рек король: "На мою веру собе еси смерть нарадила, иж тобе Трыщан невинен был ничым". И казал ее повести у везэне {в темницу;}, и собрал панов и положыл тую реч перед ними и мовил им: "На мою веру если бы есте правдиво судити не хотели, то вам будеть смерть". Они рекли: "Годно ей ест умрет, а инак не може быти для того, што хотела сына твоего уморыти". И король рек: "Тот суд ваш не будеть рушон". И коли то пание уведали, почали велми плакати и чынити великую жалость, што их паней королевой вмерети, и не рекли ничего; а король рек:

"Сыну мой Трышане, ты ей мыслил верую доброть, а она зло и зраду, и хотела тя вморыти, але горшей ся ей стало, нижли заслужыла. Будь так, як ты хочеш, нехай будет тобою вызволена". Он за тое покорне подяковал отцу и збавил мачоху от смерти. И был Трысчан фален от всих людей добрых в Елионосе, и вси говорыли: "Коли прыйдеть к летом, не хыбит {не минует;} великое доброти". И королевая остала вов-покои пры короли, але король не мел на нее ласки, леч толко ненавидял со всего сэрца.

Потом, немного минувшы, король поехал в ловы з доброю дружыною, а с ним Трыщан и Говорнар, абы ся учыл лову, и ехали по дуброве, але прыехали два рыцэры у зброи и со всею бронею, и спытали: "Кое тут ест король?" Они рекли: "Ото король и з сыном". Рек Говорнар: "Што говорит? Нет тут его сына, оставил дома". И прыступили тые рыцэры, рекли королю: "Ты нам не чынил ничого злого, але нехто иный с твоего двора мыслит нас погубити и тепер мыслимо збыти того, если узможем". И вынявшы мечы нихто не мог того оборонити, абы король не был ранен смертною раною у голове. А их обеых тут же забито. А они обадва были племя || князю из Нороту {19}, которые были л. 7 наиболшое племя от Корновали. То им была одная ворожбитка {ворожея;} поведила: "Вам погинути от короля Мелиядуша двора". А в том им была рада от короля Марка корновальского, иж он боялся Трыщана, если прыйдет к летом, абы его с панства не выгнал, як была оная ворожбитка рекла, якож и потом, коли Трыщан прышол к летом, прышол из своею дружыною и вбил князя из Норота своею рукою и сказил {разрушил;} город их, иж там камень на камени не зостал.

А кгды короля бояре видели мертва, они не ведали, штобы мели вчынити, рекли межы собою: "Ни один пан не ест так зле въстережон от своих, як наш от нас". И Трыщан плакал много со всими людми своими, и прыправили носило на два кони и понесли короля. А коли были близко города, и люди з города вчынили великий плач и жалост по нем и погребли почестно, як слушыт {подобает;} на такового пана.

И коли то увидел король Марко, почал много мыслити о том. И пришол к нему один хлопец, который болшей ведал, нижли иные люди по Мерлину и все што мает быти, и для того его корол большей любил. Рек королю: "Мысль борздо, хочет твой сестренец {племянник (сын сестры)} Трыщан учынити тебе велми жалостна". Рек король: "Як то може быти, абы Трыщан к тому рыцэрству прышол?" Рек хлопец: "Маеть на то прыйти, иж на свете не будет рыцэра над него". И король умолк. И Говорнар, который был велми мудрый, бачыл, што мачоха его еще ненавидит, иж бы ся ей тая земля остала, и отведъшы его проч и рек: "Мой добрый прыятелю и сыну, твоя мачоха тебе велми ненавидит и мыслит тебе вморыти, поедмо у Францыю потаи ик королю Перемонту {20}, там ся навчыш мужству и будеш человек знаменитый, а коли розведают твою доброть, прыйдеш на рыцэрство, тогды поедеш у Елионос на свою отчызну, никто ти не будет смети речы, штобы тобе невдячно". Рек Трыщан: "Мистре, где ми ты узвелиш, там я хочу поехати, занюж не нахожу болшей прыязни ни ув-одном человецэ, яко в тобе". Рек Говорнар: "Нарадимося, поедьмо завтра по зоры". Заказал || Трыщану, и нарадилися, як было им потреба, и взяли з собою золота л. 7 об. и серебра досыт и ехали тый день до Францэи ик королю Перемонту. Говорнар заказал Трыщану, же бы ся не поведал, хто а откуль ест. И Трыщан мовил: "Я рад тебе слухати". А кгды прыехали до короля Перемонта, король его вдячне прынял и казал ему дати добрую господу. Трыщан почал рости и лепъшати и в малых днех, иж ся ему дивовати почали, играл в шахы и в варцабы {шашки;} лепшей над иных, и всякое его доброти не было ровни, а нихто так стройне не мог на кони седети, як он.

И коли ему было дванадцать лет, он был великое доброти и мудрости во всякой его речы, пание и панны и кождый человек дивовалися ему, которые его видели, и кождая была пани и панна рада тому, абы их Трыщан миловал.

Трыщан он тэж служыл дворно {учтиво;} и почесно королю Перемонту, а король иншых панят на дворе своем не ставил ни за што напротивку ему, а нихто тэж не знал его, хто а откуль ест. И мел тот король одну дочку {21} панну велми пекную {красивую;}, тая ся розмиловала Трыщана и мовила: "Человечее око не видало так цудъного младенца, як Трыщан ест". И коли его где видела, очи ее и мысль не была инде, толко при нем. Так его миловала, як сама себе, и не могла ся домыслити, як бы мела к ласцэ его и к милости прыйти и с ним пополнити волю свою, и мыслила о том: "Если ему дати знат, он к тому не прызволить, еще молод, не сквапится {не соблазнится;} ку такой милости. Але коли бы ми ся обецал миловати мене, я бых ждала до его часу, и волела бых его ждати, нижли быти королевою наибольшою наибольшого королевства. Але боюся, иж не всхочет для молодости и не смети будет [для] отца моего того вчынити".

И некоторого дня она седела на впокои в одной коморе и казала к собе [позв]ати Говорнара и рекла ему: "Пане Говорнаре, я милую твоего Трыщана большей, нижли себе, прошу вас за то, прыведи его на то, абы он мене миловал. || Если бы он того вчынити не хотел, прыправлю его к великой л. 8 легкости" {здесь: унижению, оскорблению;}. И Говорнар то слышал и засмутился и не ведал, што бы мел с тым вчынити, и мыслил не малую филю: "Если бы Трыщан мел то вчынити, а король бы ся того доведал, карал бы его непочестне". И отказал ей: "Добре, милостивая королевна, для вашей милости то вчыню, буду то ему мовити, иж бы он твою волю пополънил, але он ест молод, если ся так борздо не станет, не мей на него гневу". И она ему подяковала велми вдячно, и за тым Говорнар шол до господы и был смутен и почал мыслити: "Если Трыщан то вчынить, то зле, а не вчынившы тэж недобре". И мовил Трыщану: "Што мыслиш вчынити? Королевна тебе назбыт {слишком;} милует, если б еси ее миловати не хотел, она хочет сама себе уморыти". И Трыщан ему отказал: "Если мя милует збыточною {чрезмерною;} милостью, я того не вчыню, нехай збыток пры ней, бо я зрадцою {изменником;} пану своему быти не хочу за тую его ласку и почесност, которую он мне чынит, а не знаючы мене, хто а откуль есми". Кгды то Говорнар слышал от Трыщана, велми ся тому дивовал, иж в таковой молодости бачыл на таковую почестность. бо оного часу толко было ему трынадцат лет. И еще его Говорнар большей коштовал в том и рек ему: "Для чого не хочеш так цудное панны миловати?" Трыщан ему рек: "Цудност ее не может мене прывести ку зраде, а если бых к тому прызволил, як ты мне в том раду додал, але тобе было мене отводити от того". И на завтрей королевна прызвала Говорнара и рекла ему: "Доведал ли ся еси от Трыщана?" Он рек: "Трыщан вас милует дворною милоетю, нижли того не хочэ вчынити, што бы было ку зраде отцу твоему". И рекла королевна: "Так ли ся Трыщан со всим от мене отнесл?" И пошла велми смутна, кленучы ден тот, в который ся родила, и увошла в ложницу и плакала велми грозно. И одного дня была она в ложницы в розмышленю о милости Трыщанове, а тая ложница была темна, в которой была она. Трыщан шол мимо в другую комору, не ведаючы, што она там ест. И она, его убачывшы, выскочыла а въхватила его за горло обема руками и почала цаловати и миловати, а он, боечыся, || же бы его хто не вбачыл, и почал ее л. 8 об. от себе отпихати обема руками. Она то обачывшы, иж того мети не может, чого хотела, закликала великим голосом. И почувшы рыцэры королевы и король не познал, что его дочка и побегли там рыцэры королевы и застали, а она за горло Трыщана держыть и почала жаловатися: "Панове, Трыщан мя хотел зкгвалътовати {изнасиловать;}". И они поймали его и прывели до короля, поведали, что видели и слышали от панъны. Король засмутился велми и рек: "Я тебе частую, яко ж ест явно всим людей, а ты прыводиш мне ганбу {бесчестье;} а тым собе смерть делаеш". И казал его вкинути в темницу. А Говорнар в тот час был на господе и доведался, што Трыщан ест в темницы, и был о том велми жалостен, рек сам к собе: "Я есми загиб, нигде не мам веселя, а о собе не вем, што ми будет".

И шол Говорнар до короля, и которые его стречали, тые его соромотили, говорены: "Так ли еси вывчил Трыщана? Он тепер впал в зло". А Говорнар шол молчъком и прышол перед короля и прыклекънул на колене, рек: "Пане, для бога змилуйся, выслухай речы моее!" И король мовил: "Говоры". И Говорнар рек: "Пане, буд тое почестно заховано, навпокои хочу вам поведати". Король шол в одну комору, а Говорнар за ним и сказал ему все по раду, як ест королевна розмиловалася Трыщана и мовила ему в своей речы, посылаючы до Трыщана, и як ей Трыщан отказал.

Король то слышал и не почал великого сэрца мети на Трыщана, аижли еще в том во всем Говорнару не доверал, и рек: "Я того хочу скоро доведатися; если будет правда, тогды будет прост {свободен;}, а если будеть винен, хочу ему вчынити яко винному".

И пошол Говорнар от короля. А корол послал по дочку свою и рек ей: "Дочко моя милая, што мыслиш с Трыщаном? Я ему хочу зло вчынити, а твоей легкости помстити". И королевна иного не смела речы, леч мовила: "Государу, справедливе ест, нехай кождый озметь по своим делам". И рек король: "Дочко, если ты въсхочеш, ты будеш ему жона, а если не всхочеш, он будет мертв". И панна почала гледети сам и там, и познал король, иж не ест панна непрыятель Трыщану, и казал прывести Трыщана || и Милиенца, дядковича ее, который л. 9 недавно человека забил. А кгды прыведены перед короля, король взял меч, рек: "Дочко, видиш тых двух млоденцов, которые мают померети, але одного хочу пустити; которого ты усхочеш, и ты пусти, кого твоя воля ест, а другий нехай умрет". Она не вмела, што вчинити, и мыслила сама в собе: "Если пущу Трыщана, будеть королю жаль Милиенца, если пущу Милиенца, тогда моему намилейшому Трыщану вмерети". И замолчала, и король познал, иж она милуеть Трыщана, и еще ее больш прыстрашыл и рек: "Дочко, озми, кого воля твоя будет". Она, боечыся отца, рекла: "Пусти моего брата Милиенъца". Рек корЪль: "Тогды ест Трыщану вмерети". И взял Трыщана за верх головы и замахнул мечом, рек: "Маю тяти {рубить;}". Иона, тое видевшы, не могла втерпети и рекла: "Государу отче, пусти ми Трыщана, а з Миленцом чыни, што хочэш". И король рекл: "Узяла еси Милиенца, а Трыщан мусить умерети". Она рекла: "Пане, каюся, волю Трыщана, а з Милиенцом чыни, што хочэш". Рекл король: "Взяла еси Милиенца, а Трыщан мусить умерети, который ест велми винен". И замахнул мечом, якобы голову ему стяти; и она прыскочывшы и защытила его рукою и рекла: "Пане, не заби Трыщана, але заби мене". И рекл король: "Инак не можэ быти, одно Трыщана мушу стяти". И королевна рекла: "Пане, дай мне меч, нехай я его убъю". И король ей дал меч, она посмотрэвшы на Трыщана рекла: "Пане, албо пусти Трыщана, альбо хочу сама себе убити тым мечом". И рекл ей король: "Чому ты так милуеш Трыщана?" Она рекла: "Большей его милую, нижли сама себе, а коли ты его убъеш, я хочу сама себе убити". И король рекл: "Дочко, ты мей Трыштана". А затым рекл Трыщану: "Ты вжэ прав". А Трыщан подяковал королю и королевне велми покорно || и пошол у великий палац {дворец;}. Коли л. 9 об. Говорнар увидял Трыщана, он был велми весел и пытал его: "Як тя корол пустил?" Трыщан ему поведил все по раду, як ся што чынило. Рек Говорнар: "Коли ж еси прост, би чолом королю, абы тя отпустил, иж коли не вчыниш на волю панны, абы ти чого злого не вчынила". Трыщан рек: "Учытелю, як ся тобе видит, где быхмо мели ехати?" Рек Говорнар: "Болей ми ся видит, абыхмо ехали у двор короля Марка, дядка твоего, а если ся усхочеш таити, не может тя нихто познати, иж еси много прырос от тых часов, як есмо из Елионоса выехали, и можеш там служити, доколе ти ся будет час пасати {опоясываться;} на рыцэрство, а коли усхочеш пасатися, король тя своею рукою пашеть". И рек Трыщан: "Будь, як ты велиш". И назавтрей прышол Трыщан перед короля и вдарыл чолом и рек: "Хочу поехати у свою землю". И покорно подяковал королю и добрым людям на ласцэ, и король ему подяковал на его верной службе и обецал ему свою прыязнь. А коли увидела королевна, што Трыщан едет проч, она была збытне смутна и послала ему иноходника и выжла {легавую;} одным пахолком {отроком-слугою;}. Трыщан обецал дар оному пахолку, чого будет просити. Он рек: "Пане, хочу коли будеш рыцэром, абыс мя пасал". И еще королевна послала ку ему, просечы: "Пане, дай ми свой меч, абых его помиловала". И Трыщан ей меч послал, и она рекла: "Волю умерети после меча Трыщанова, нижли быти наиболшою королевою". И прокололася на том местцу. А Трыщан поехал с Францэи ик королю Марку из Говорнаром и вдарыли ему чолом, и рек Говорнар: "Милостивый королю, то ест пане прыехал тобе служыти, абысь его пасал своею рукою на рыцэрство". Король его прынял весело, обецался его пасати, коли он усхочет, а не познал его. Трыщан служыл дворно и цнотливе {благонравно;}, и хто его видел, кождый ся дивовал, што ест за пане. А потом Трыщан велел себе пасати, и король казал прыправити, што потреба рыцэру, и прыправили велми почестно. Трыщан был у церкви, а на завтрей его король пасал; и тут было много людей добрых, хто его видел, кождый мовил: "Не видали есмо лепшого рыцэра". Будучы ему на том весельи, || прышли чотыри рыцэры из Орълендэи ик л. 10 королю Марку и почали мовити без поклона: "Королю, к тобе нас послал добрый рыцэр Амурат {22} из Орълендэи, говоречы: "Дай дань, которую твое продки {предки;} даивали моим предком ис Корновали ув-Орълендэю, абы была готова дней до двести". Если даете, мы прыймем мир, а если не хочеш дати, ведай тое, иж у малых днех не останеть тут пядь земли, штобы не скажона".

Слышал то король Марко и престрашылся назбыт и не ведал, што отказати. А Трыштан выступил и стал перед королем и рек послом: "Ходите сюды, которые есте так зуфалое {дерзкое;} посэлство прынесли, поведайте вашому пану: ачколвек {хотя} нашы предки з немудрости своее до вашего королевства дань давали, але тепер ее вже не озьмеш, а если ваш пан король арленъдэйский хотел бы ее мети, нехай прыйдет а озметь через меч на поли, а инак ее не может мети, а я готов отнята ее моею рукою". Рекъли послы королю Марку: "Если то ты мовиш?" И король рек: "Коли он хочеть взяти тую битву за корновалскую свободу, говору и я". Рекли послы Трыщану: "Хто ест ты?" А он рек: "Я ест гость, а имя мое Трыщан". И они рекли: "Отпусти нам, Амурат не будет ся с тобою бити, если не будеш великого роду человек". А Трыщан рек: "Для того тая битва не ростанеть: хотя он ест королевич, а я сын короля Мелиядуша елионоского, а племенник семи короля Марка. Таился есми досель, теперь ся таити не могу". И послы ехали проч борздо и споведали королю Амурату, што им отказал, и он рек: "Хто ест, который тую битву взял?" Они рекли: "Сын ест короля Мелиядуша, племенъник ест короля Марка, он ново постановлен рыцэром, але есмо не видали так цудного рыцэра, иж он сам взял битву без намовенья {наущения;}". И рек Амурат: "Он будет каятися, новый рьщэр новую смерть хочет взяти. Нарадили есте той битве где быти?" Они рекли: "Не". Он рек: "Пойдите опять и направъте, того не хочу откладати". И рек Гарнот {23}: "Я вам вчыню дружбу, иж того рыцэра || увижу, кого так л. 10 об. фалят". И они ехали морем и сухом и прышли в Корноваль ик королю Марку и поведали речы короля Амурата. Рек король Марко: "Лепей нехай будеть битва тая ув-острове Самсоне {24}, они два поедуть кождый у своем судне, и кождый будет собе морнар {матрос;}". И нарадили битву за две недели.

И послы прышли к Амурату и поведали ему, иж нарадили битву ув-острове Самсоне. Рек Амурат: "То ми ест мило". И рек Гарноту: "Видел ли ты того рыцэра?" Он рек: "Видел, и коли быс хотел моее рады слухати, то бысь оставил тую битву, а вчынил бысь мир межы вами, бо коли ся вы два соймете на той битве, не може быти без великое печали, иж коли тобе што будет, то великая шкода увОрленъдэи будет, а коли ся ему што станет, великая шкода всему свету будеть, иж он не будеть такий, штобы дома мешкал. А у мое дни не видел есми лепшого рыцэра, а коли дойдет лет, будет великое доброти". И рек ему Амурат: "Мир не може быти, если ми не дойдеть дань готова". И почал ся направляти.

А король Марко и Трыщан и вси рыцэры, панны и пание корновальские ходечы у цэрков молилися богу, абы им бог помог и збавил их от Амурата.

Трыщан направился, што было ему потребно, а на завтрей Трыщан мъшы {обедню} слухал и шол у гостилницу у бляхах и во всей зброи, и вси Панове шли против его.

И король Марко рек: "Сыну мой милый, чому-с ся так от мене таил? Коли бых тя знал, хотя бы ся вся Корноваль гюроботала, не дал бых ти битися, иж если тобе што ся станет, я николи не мам веселья". Трыщан рек: "Пане, не страшыся, ачей нас бог не забудет своею ласкою, и надеюся, иж нам даст бог почстенье и свою помоч". Тогды прышла весть, што вже Амурат ув-острове Самсоне; Трыщан рек: "Дайте ми гелм {шлем;}". И дали ему добрый гелм, || и л. 11 сам корол повезал ему и поправил всю зброю и огледал и потвердил, и прывели ему доброго фреза {коня, происходящего из Фризии;}. Трыщан шол в лодию и борздо стал ув-острове. Амурат его бачыл, дивовался, як смел взяти битву против него, а Трыщан, коли прыстал, одопъхнул свою лодью на воду, И пытал его Амурат: "Чому еси одопъхнул лодью?" Рек Трыщан: "Одному з нас проч пойти у твоей лодьи, а другому тут остати". И Амурат тую реч прынял за мужство и волел бы его не пытати, што ему мудре отказал. И рек Амурат: "Покинь тую битву, бо не рад бых тя загубил, хочу тя держати як моего товарыша, а миловати яко брата". И рек Трыщан: "Я битву покину, коли дань отпустит корновальскую, а если не хочеш, ты ся би". Рек Амурат: "Готуй же ся к битве". И Трыщан рек: "На то есми прышол".

(Битва Трыщанова э Амуратэм) {25} И всели оба на кони и вдарылися так моцно, абы их добрая зброя не одержала, оба бы были мертвы, и древа поламали, и оба пали с конми на землю и в тот час оба скочыли на ноги ранены. Трыщан был ранен у стегно {бедро;} кгроткем {стрелой;} ядовитым, Амурат был ранен бэз яду. И взяли мечы и почали ся рубати велми моцно велик час, ударая один другого, и ранилися на много мест, и познали один другого, иж ест велми добрые рыцэры. Амурат внимал о собе, што он болшый ест на свете, а коли видел Трыщана, он мел страх от него и оба ся втомили, што инак не могло быти нижли одному тут остати, и для того кождый ся змогал на вдарцы, и вси, которые их видели, дивилися великим дивом. И бившыся отступил один от другого, уклонившыся на щыты. Амурат рек: "Если Трыщан у другое прыйдеть у такой моцы {силе;}, я не могу от него стерпети, иж бачыл его наибольшого рыцэра". И коли они опочыли, Трыщан скочыл и почал рубати велми з высока мечом и почал покрыватися щытом и мечом. Амурат вже не мог, и видел то Трыщан, розсеръдитился и вдарыл его моцно поверх гелма, колко мог, и ростял ему гелм и голову до мозкгу, и остал ему вломок меча в голове. Амурат чул ся ранен смертною раною, и покинувшы щыт и меч, и побег до лодьи, и прыйдеть || к своему великому судну и к дружыне, которые его ждали. Слуги л. 11 об. его прыняли велми смутно и вложыли его в судно. И рек: "Идете борздо". И почали ся отпихати плачучы. А корновалцы, которые того гледели, почали кликати: "Злая вам дорога, што вам дань". Рек король Марко и иные корновальцы: "Бог дал нам почестность и Трыщанова доброть". Видевшы его одного ув-острове, пустилися к нему много людей, нашли Трыщана велми ранена и велми слаба от крови, што его кров сошла и не мог на ногах стояти; але иные ему раны не так шкодили, як тая, што в стегне, што был ранен кгроткем ядовитым. И оны его повезли на край {берег;}.

Король прыступил и прынял Трыщана, почал цаловати и миловати и рек ему: "Як ся чуеш?" Трыщан рек: "Велми ест ранен есми, а коли даст бог, могу быти здоров". И король его повел в цэрков дати фалу богу, а потом его повел на палац з великим веселем и играми, иж были освобожени Трыщаном от роботы {рабства;}.

И потом Трыщан прышол до господы, розболелся от раны ядовитое так силно, иж ледве стерпел; и прышли лекары и прыложыли мастей што налепшых, и скоро был здоров ото всих ран кроме тое, которая была ядовитая, тое не могли злечыти, и што коли прыкладали к оной ране, то все ничего не помагало, и не розумели, што прыкладати к той ране, которая его велми мучыла. Одное ночы Грыщан велми ся мучыл, вразившыся в оную рану, и нихто прыступити к нему не смел, толко Говорнар, тот николи не отступал от него никуды и плакал, видены пана своего пры смерти, иж не было человека, хто его первей видел, абы его мог познати. И король почал плакати велми грозно, и люди добрые вси плакали, якобы им мел сын або брат умирати: "О Трыщане, почестный и добрый рыцэру. цудная молодости, кол дорого купил еси свободу коръновальскую! Мы оставуем весели, а ты вмираеш окрутною смертью!"

И будучи Трыщан на своей постели сам, а пры нем одна невеста, которая прышла гледети, як ест номоцон, и почала плакати велми жалостно и рекла: "О Трыщане, я ся тобе дивую, як ты || не мыслиш сам о собе, як быс мог найти л. 12 якое лекарство в-ыншой земли! Ведь еси коштовал во всей Корновали доброго лекара нет!" Рек Трыщан: "Я не могу на кони седети, а ни на носилицах нестися". Она рекла: "Я тобе не могу порадити, навчыть тебе тот, который небо и землю сотворыл". И Трыщан рек Говорнару: "Узнеси мя на палац, с которого на море видно". И Трыщан гледел великий час и рек Говорнару: "Позови ми короля Марка". И король прышол и рек: "Сыну, чого мя еси звал?" И рек Трыщан: "Прошу тя, пане, дай ми одну реч, которая тобе немного важыти {пищи;} будеть". Рек король Марко: "Хотя бы и много важыла, тогды я на твою волю вчыню, и нет того, чого бых я для тебе не вчынил". И Трыщан ему за то покорне подяковал: "Я, пане, лекара у сей земли не могу найти, тепер есми терпел много и вижу добре, што ся моя смерть прыближыла. Хочу пойти ув-ыншую землю по свету, наради ми доброе судно и постав, што ми так потреба в нем, страны * и питья и одно легкое ведро, которое бы мог один человек долов спускати, и покрый ми его добрым сукном для дождчу и для ветру: хочу ся пустити по мору, кгды ми фортуна прынесеть, ачей ми ся где лекар найдеть к той ране, от которое умираю; если пак ся не найдеть, тогды я мертв". Рек король: "Сыну, як хочеш пойти, будучы так немоцон?" И рек Трыщан: "И хотя пак умру там, однакож и тут умру, а коли будеть божья воля, ино мя море и ветр к фортуне прынесеть. А коли будет судно готово, вложы мя в него и дай ми мою аръфу, а другую лютню, а на час собе гуду, абы ми туги и болести легъчало".

И король Марко то слышал, почал плакати велми смутно, и не мог ему долъго отказати за слезами. Отрезвевши, рек: "Сыну Трыщане, пак ли мя хочеш оставити со всим?" И Трыщан рек: "Пане, инак тепер не может быти, а кгды найду лекара и буду-л здоров, обецую ти ся вернути засе {снова;} у Корновал". И коли король видел, што инак не може быти, он ему казал направити судно почестно, як сам Трыщан росказал, и поставил в ней, што было потреба Трыщану всего досыть, и коли было готово, велел его увести у судно велми немоцного. И видевшы то, корновалене почали плакати || велми жалостно, л. 12 об. а король со всими велможами своими плакали без перестаня. И коли Трыщан тое видел, и было ему велми жаль и отопъхнулся от краю боръздо, и наняли парусы, и был им ветр вправный, а шли боръздо, а не ведали, куды идут. И так шли два дни, и прыгнала его фортуна в Орленъдэю под один город, в котором был король Ленъвиз {26}. Тот мел в себе жону, сестру короля Амурата, котораго убил Трыщан, и мел в себе дочку на имя Ижоту. Оная панна велми знала лекарство от ран, и не было тое раны, которое бы не могла злечыти. И коли Трыщан был на край моря перед замком, он с того был велми весел и взял аръфу и настроил и почал играти, што нацудней мог.

Король Ленъвиз видел с палацу и прыступил ближей и слухал великий час, и было ему видет велми дивно, иж так цудне и жалостне играл, а судно коштовно покрыто злотоглаво {парчою;}". И прызвал к собе королевую, и она видела судно и слышала арфу и дивилася много.

И рекла королю: "Прошу тебе, идемо видети онога дива". И пошли надол к мору самидва и слухали аръфы, поки перестал.

А коли Трыщан перестал играти, почал плакати и крычати от болести, которую мел. Прыступил корол и королевая к судну и видели Трыщана и поздровили его, и он им вернул поздровлене. И пытал Трыщан короля, незнаючы, што король: "Прошу тя, пане, которая то земля, где есмо прыстали?" Рек король: "Вы есте в Орлендэи". Коли Трыщан тое чул, он больш был немоцон от раны нижли первей, што ся боял, если его познають, то он загиб для Амурата.

Король спытал его: "Прошу тебе, рыцэру, поведай ми, откуль еси?" Трыщан рек: "Пане, я семи из Елионоса города, а от земли объфитое {богатой;}, прышол семи немоцон от раны, не мог есми найти лекара, терпел есми такие муки и болести, бы на мою волю, давно бых рад умер, але коли пан бог не хочет, мушу терпети, а волел бых смерть, нижли такий жывот".

Коли король слышал от Трыщана так говорены, он над ним || мел л. 13 милосердье и верыл ему, иж правду поведает. И рек король: "Если-с рыцэр?" Рек Трыщан: "Естам". Рек король: "Не дбай {не беспокойся;}, рьщэру, ты еси прышол в таковое местцо, где даст бог будеш здоров. Ест в мене дочка, што ся всякой ране домыслить лепшей всих лекарей, а я вем, будеть ся она рада тобою печаловати для бога и для дворности". Трыщан ему подяковал велми дворно и покорне.

И король с королевою пошол до палацу, и нарадили ему господу в одной ложницы, и велел его прынести на гору {верх, чердак;} в комору, где было наражоно ему местцо, и положыли его там. А потом король послал по дочку свою Ижоту, и коли прышла, рек ей: "Милая дочко, пойди со мною, погледи оного рыцэра гостя, который ест велми немоцон от раны, и печалуйся им для бога и для мене и для доброе славы, як бы был борздо здоров". Она рекла: "Я, государу, рада твоего расказаниа пополнити и буду ся працовати, як могучы". А так шла до Трыщана, а коли она видела рану, прыложыла одно зелье, што ся годило до раны. Тогды Трыщан въздыхнувшы от сэрца и от болести, которую мел, а королевна, которая ся не стерегла а ни ся домышляла, абы был яд в ране, почала его тешыти и рекла: "Не страшыся, рыцэру, если будеть божя помоч, я тебе хочу вчынити боръздо здорова". Трыщан рек: "О боже, коли бы то могло быти, бых я был здоров, не просил бых бога!" Болшей десети дней панъна прыкладала зелье, которое знала, а ему все на погоръшене {ухудшение;} шло; и почала Ижота клести сама себе и рекла: "Я не знаю, што чынити, што бы ми потребно ку той ране". И почала рану розъгледати, и прышло ей на ум, што ест рана ядовита, и рекла сама к собе: "Если не будет рана ядовитая, мушу его покинути, иж ему не могу помочы". И велела Трыщана понести на слонцэ и почала с пилностью {пристальностью;} рану розгледати. Рана ся почала скварыти, и рекла Ижота: "Пане, я вижу добре, што ти рану казило {портило;}, и што еси не мог лекарства найти: железо, которым еси был ранен, тое было ядовито, а того ся нихто не домыслил, а тепер, коли есми тое розбачыла, ты з божею помочю будеш здоров". Трыщан о том был весел, а панна почала вабити {извлекать;} яд из раны и почала знову лекарство прыкладати к ране, и у малых днех || познал Трыщан на собе полепшэне, а не было его болшей, толко л. 13 об. кожа да кости. И до двух месецэй был Трыщан здоров, так хорош и легок, як перед тым был. И прышло ему на ум, абы ехал до Корновали што наборздей, 6о ся боял, абы его не познали, и был у розмышлении.

И в тые дни прыехали три рыцэры от Округлого стола короля Артиуша, именем Гарнот, Кажын {27} и Бэндемагул {28}, и оные три рыцэры были великое доброти и великое славы; Кажын был меншого рыцарства, нижли тые два рыцэры, але был гордый и мовный {речистый;}, и прышли ув-Орленъдыю для оное панъны, которая мела замуж ити и для того велела кликати на турнай. И прышло много добрых рыцэров: который бы рыцэр болш мужовал в том турнаю, тот ее поиметь, а если бы ее не хотел поняти, и она ему маеть дати дар так много, што колкодесят рыцэров мают. И для того тые тры рыцэры прышли ув-Орленъдэю. А знал их король Ленвиз и рад их видел и веселился о них, и сели за стол, король и рыцэры. Коли видели Трыщана, нихто з них его не познал; Гарнот его перед тым видел, але ся рушыл Трыщан немоцю, и для того его не познал, але не было межы ними ни одного, который бы так цудный был, як Трыщан. А Трыщан познал Гарнота, скоро его успоменул, што он прыходил у Корноваль с послы короля Амурата, и для того большей ся боял, абы его не познали. А они на него пилне гледели, што ся он видел гость, и пытали о нем короля, и король им поведал все по раду, яким умыслом прышол из Елионоса, и нет на свете человека, хто бы его видел так немоцного, штобы не жаловал; але милостью божю и працою дочки моее Ижоты он ест здоров. И тут о нем много говорыли и пилне на него смотрели. А Гарнот прыступил к Трыщану и, отведъшы его проч, пытал его: "Прошу тя, рыцэру, поведай ми, если рачыш {изволишь}, хто еси а откуль?" Рек Трыщан: "Я есми один гость, болшей ся от мене не доведаеш; прошу тя, не мей ми за злэ". И на том его Гарнот оставил.

И рек король: "Хочу пойти на тот турнай, але бы мя там не познали, прошу вас, не кажыте мя, если хто вас будеть пытати". Потом король спытал Трыщана: "Рыцэру, як ся чуеш?" Трыщан рек: "Добре по милости божей. Для чого мя пытаеш?" Рек || король: "Если тобе треба зброи и коня, я тобе дам, и л. 14 млоденцов, хто бы тобе служыл". Трыщан рек: "Пане, не естэм у моцы моей, не смею много працоватися, а коли ты въсхочеш ехати, помогу за вашу ласку, а понесимо оружье, иж человек не ведает, што ся ему где прыгодит". Рек король: "Будь то на твою волю, як ты велиш, але ми ся вельми хочет, абы ты ехал со мною". Трыщан ему обецал, а на завтрей поехал к турнаю, и стретил их Гаваон, племенъник короля Артиуша, а за ним один юнак, который ему носил щыт и сулицу, а то" был тот юнак, который даровал находника и выжла от дочки короля Перемонта. И тот видел Трыщана, познал его, прыступил, почал Трыщану ноги цаловати. И Трыщану был страх, што его млоденец открыет. И рек ему Трыщан: "Пойти хочу, не поведай мя жадной жывой душы". Он рек: "Пане, о том не дъбай, але прошу тя, дай один дар с твоее ласки". Трыщан рек: "Готов ти ест, если такова речь, которая ся може дати". Рек юнак: "Пане, велика ласка, ведаеш ли, што ми еси обецал, дай ми". Рек Трыщан: "Не вем". - "Рек мя еси поставити рыцэром, коли есми тебе даровал инаходником и выжлом от Перемонта короля дочки. Але, пане, хотел бых, штобы мя еси завтра пасал". Рек Трыщан: "Будет так, як есми тобе обецал". Потом Трыщан спытал: "Хто ест оный рыцэр, которого ты оруже носиш?" Рек юнак: "То ест пан Гаваон, племенъник короля Артиуша, он мя обецал поставити рыцэром, коли я усхочу, да коли есми видел твою милость, я волю быти рыцэр от твоее руки". Рек Трыщан: "Як ты хочет, да прошу тя, пойди опят к пану Гаваону и понеси ему древо и зброю, што можеш, для его кашталянства и дворности, рыцэръства а зася для твоей дворности". Рек юнак: "Нехай, пане, так будеть, як ты велиш". И взял он в него зброю и поехал за ним. И спытал его Гаваон: "Што то за рыцэр, кому ся ты так умилно поклонил?" Рек юнак: "То ест один гость, але велми храбр". Рек Гаваон: "Як ему имя?" Рек юнак: "Пане, тепер ся того не можеш доведати". Гаваон оставил тую реч.

Король поехал з малою дружыною, и нихто его не познал, || и Гаваон его л. 17 об. не познал, иж и перед тым его не видал.

И спытал король Трыщана: "Ведаеш ли, што то за рыцэр, который сам один едеть?" Рек Трыщан: "То ест Гаваон, племенъник короля Артиуша". Рек король: "Я слышал о нем, он ест дворен паням и паннам". И ехали посполе {вместе} в товарышстве, корол ся не дал знати Гаваону. Коли было ближей к вечеру, стретил их рыцэр, который носил чорный щыт без знамени, и с ним были пахолки два; рыцэр ехал велми стройно и дворно и носил два мечы. Коли прыехал ближей, рек Гаваон: "Видите-ль вы того доброго рыцэра?" Король рек ему: "Як ты его доброт знаеш?" Гаваон рек: "Ни один добрый рыцэр не смеет носити двух мечов, если бы ся не бил з двема рыцэры; по том познати доброго рыцэра, иж за их великую смелость они носять два мечы". Рек король: "На мою веру великую реч взял тот рыцэр на себе; да прошу тебе, коли бы ся нашол рыцэр сам собою же бы его добыл, што бы вчынил о том?" Рек Гаваон: "Пане, если бы ся нашол рыцэр сам собою, который бы не был из Лондреша {29}, он бы терпел не носить оружя цэлый год за соромы, а коли бы его побил рыцэр из Лондреша, або который великий рыцэр, он бы откинул один меч, а другий бы носил, иж сут з Лондреша наиболшые рыцэры". Коли король то слышал, рек: "Тепер бых не оставил за великую реч, абых не ведел тот турнай и того доброго рыцэра". И тую ноч стоял близко турная десет миль ув-одном замку. И на завтрей Трыщан юнака поставил рыцэром, и был храбр и великое доброти и был товарыщ от Округлого стола великое доброти; и зася с прыгоды забил его Трыщан своею рукою, не знаючы, иж он стоял за Паламидежом {30}, который велми миловал цудную Ижоту. А тому рыцэру было имя Бербеш. И назавтрей рано прышол король к турнаю; Трыщан одного юнака поставившы рыцэрем, дал ему конь и зброю и поехали к турнаю, который ся был собрал на одном болоте под замком. А тот турнай был посполитый.

Прыехали тут два короли, король Ианиш из Локви {31}, а другий король || Артиуш з Лонъдреша, [а третий король], который мел в себе сто рыцэров. И тот л. 15 служыл прынчипу {правителю;} Галиоту а держал западные островы. И коли был тот турнай в Орлендэи, того лета Анъцалот поставился рыцэром.

И коли ся злучыли обе стороне вместо и тут указали одны другим сулицы, и была битва велми густа и велми моцна, и тут рыцэры падали с коней на землю. А было десет рыцэров от Округлого стола, тые держали одну руку против короля Ианиша из Локви и чынили они великое чудо, прогнали много рыцэров {32}. Гарнот а Иван, сын короля Урыяна, а Гаваон, Гееш и король Бэндемагул, Дондиел, Согремор, Гвиреш, тые рыцэры были велми добрые. И коли ся они пустили в тот турнай, они вчынили великое чудо в малом часу, и вси не могли против их стрывати {выстоять;} и держати поле, а были бы побиты, коли бы не было доброго рыцера з двема мечы и с черным щытом. Коли он вдарыл з другое стороны турная и почал чынити великое чудо, если бы человек не видел, не мог бы тому верыти: он почал здирати гелмы з рыцэров и метати с коней по земли, и вси, которые его видели, мовили, што он добыл сего турная; и для его рыцарства вси зляклися и не могли стрывати против его. Гаваон был ранен двема ранами, а Гарнот мел тры раны, а Иван также, и все мели раны тяжкие и звалены были с коней. И коли король изэ стома витезми видел себе побитого, он был так жалостен, што мало не встекся {сошел с ума;}, бо он миловал красную Ижоту всим сэрцэм и боялся, абы она того не доведалася, и мыслил о том, як бы ся мъстил. Для того послал волати {звать, кликать;} по всим сторонам, нехай будет опят турнай до десятого дня, бо мыслил прыехати опатрно и нарадно лепшей, нижли перво.

И коли был волан турнай и было слышати усим, и розъехалися вси [и] король Ленвиз, абы ся справили к другому турнаю. И коли видел король [С]гоский, што с чорным щытом рыцэр тот турнай добыл, он его прынял у великую любов. Поломидеж поехал ув-Орлендэю, говоречы тот турнай почстене Ижотино, а Трыщан завжды мел на сэрцы и мыслил, як в том другом турнай мел бы ся з ним росправити с тым рыцэром с чорным щытом и з двема мечы. || И л. 15 об. вступил в храбреет против Поламидежа и гледел на него злыми очыма, иж ся ему видело, што он чынить великий сором рыцэром; для того Трыщан на него мел гневливое сэрцэ и мыслил ему зло на сэрцу, што видел его так красного рыцэра и годного по всему добру. И так ся ему видело, иж он хочет мети Ижоту, и она его милует со всего сэрца, и почали ся з ним непрыязнити и немиловати межы собою Трыщан и Паламидеж. А в том Ижота не знала а ни ся не домыслила, жебы они ее миловали. И была в нее служебница именем Брагиня {33}, красна и мудра, она ся домыслила, иж они оба милують Ижоту. И некоторого дня Брагиня рекъла Ижоте здворки {в шутку;}: "Господарыне, будь то за куншт {забаву, шутку}, если бы тебе миловали тые два рыцэры, которого з них бы ты хотела миловати, Паламидежа албо нашего рыцэра, занюж они оба тебе милуют?" Ижота, розсмеявся, рекла: "Я им милости заборонити не могу, коли ся мое сэрцэ к ним не обернеть; а коли бы на тое прышло, волела бых прыстати к Паламидежу, бо он ест больший рыцэр. Коли бы наш так рыцэр был добр и такого вроженя, як по нем бачым, он бы был наибольшый к наицуднейшый рыцэр". И все тое говорене слышали они оба, Паламидеж и Трыщан, седели в одной коморе. И коли они вышли вон, Трыщан пошол на одно болото гуляти и почал мыслити, иж его милост к Ижоте нудила. Рек сам к собе: "Я не могу прыйти на досконалост красное Ижоты, если не обороню пыхи {спеси} Паламидежовы, а того не могу вчынити без доброго коня и без доброй зброи и без великое трудности и працы, кгдыж ест Паламидеж от добрых рыцэров". И так в жестоком сэрцы пребывал Трыщан аж до турная.

И коли король хотел поехати в турнай и спытал Трыщана: "Хочеш ли ты поехати в тот турнай в нашо товарышство?" И он ему рек: "Еще ся, государу, в силе не чую". Король ему уверыл и на том его оставил; а то так для того отказал, хотечы поехати по турнай, як бы его не познали. И в третий ден король поехал к турнаю з малою дружыною, а Трыщан остал велми печален, иж не ведал, як бы мог пополънити, што мыслил. || л. 16

Будучи он в той мысли, прышла к нему Брагиня, которая его велми любила, а рекла: "Пане, што мыслиш?" Трыщан рек: "Панъно, коли бых ведал, иж ми можеш помочы в том моем мышленью, я бых вам поведал". Она ся ему обецала: "Што буду могла". Он рек: "Панъно, я бых поехал к тому турнаю, бы ми конь и зброя". Она рекла: "Чему-сь поспол с королем не ехал?" Рек Трыщан: "Хотел бых поехати потаи, як бы мя не познали". И рекла девка: "А зась для того остал?" Трыщан рек: "Заисте для того". Она рекла: "Не тужы конем и зброею, для того не останеш, што бысь не был в турнаю". Трыщан ей подяковал велми ласкаве, а потом рек: "Моя милая панно, печалуйся мною, я бых не хотел мешкати". Она нашла доброго коня и добрую зброю без другого знамени, и дала ему свои два браты, абы ему служыли. Трыщан поехал, а Брагини просил, абы его никому не поведала, и поехал скровно, и застал много рыцэров от многих сторон в турнай.

И коли там вбачыли Трыщана, вси хвалили, которые ся на то гаразд знали, иж стройке на кони седел. Стал на одной стороне против всих рыцэров, гледечы што ся будеть чынити. И тогды прыехал Паламидеж в той зброи и в том знамени, в котором перво был, велми пышно. Коли его видел Гаваон, погледевшы на великие рыцэры, и рек: "Тепер маете, што видети, што будет чынити добрый рыцэр, и варуйся каждый вдарцу его".

Гарнот рек: "Еще семи не видел ровни ему на свете". И он почал таковое чудо чынити, што не было рыцэра в том турнаи, который бы не мел страху от него, и збил много рыцэров, поехал по турнаю на лево и на право, великое чудо чынечы, и не нашолся рыцэр, который бы смел дождати его. Король Ленвиз и король из стома рыцэры и вси великие рыцэры, которые перво поле деръжывали велми добре рыцарским обычаем, и наконец прышло им оставити поле, хотя и не хотечы, перед Паламидежом. И Паламидеж стал у том почстеный, а вси почали кликати: "С чорным щытом и з двема мечы другий раз добыл турная". || л. 16 об.

И коли Трыщан тое чул и видел, рекл: "То ест Паламидеж". Познал его знаме и рек: "Дайте ми гелм, з добрым рыцэром хотел бых ся на поли видети". И рыцэры вси к нему кинулися, и каждый з них давал ему свой гелм. И кгды Трыщан гелм узложыл, и они ему повезали и потвердили, як ест потреба напротив другому рыцэру, и взял сулицу и справился против Паламидежу.

И коли ся увидели один другого, Трыщан рек: "Рыцэру, потреба ми тя ест". И он ся направил к нему; и он рек: "Едь сюда, да видиш".

(Битва Трыщанова с Паламидежом) И так ся пустили один к другому и вдарили велми моцно, и Паламидеж зламал сулицу, а Трыщан вдарыл его так моцно, што он пал на землю с конем, и от того вдару забился велми и не вмел, што вчынити, и дивился тому, што ся ему так прыгодило, и усел на коня и хотел поехати на стан и не смотрел очыма а ни сам а ни там. А Трыщан, который ся на него велми гневал, видел его бегучы, ехал за ним и погонил его, и мало на том мел, што ему в том скиненью один сором вчынил, и мыслил его на то прывести, штобы николи не смел прыйти к Ижоте на очы. И догонил Паламидежа, рек голосом: "Рыцэру, вернися, да видим, который з нас годнейшый доброти рыцэръское и который з нас годнейшый миловати красную Ижоту". Коли Паламидеж тую реч чул, он ся домыслил, што ест Трыщан, и престрашылся велми, иж не верыл, абы он так добрый был, доколе не видел от него того удару, и вернулся к нему и взял меч и видел, што не може отехати без раны. Трыщан прышол велми прудко {быстро} и взял меч, почали ся моцно рубати. Трыщан прыступил и тял его великим ударом по гелму; он ся не мог на кони одержати и пал на землю розбит и лежал великую филю, не знаючы если ден або ноч. И коли Трыщан тое видел, он был о том велми весол, што ся ему добре стало, и видел то, што сполнил свою волю, чого наиболей жедал. И коли добыл доброго рыцэра Паламидежа, которого велми ненавидел, и поставил его у такой ганбе, и поехал || от того турная до господы. И ехал пан Трыщан по дуброве, и стретила его л. 17 одна девка з двема пахолки и домыслилася, што он был в турнаи, иж видела в него зброю столкану от великих ударов, и ставшы, поздровила его велми умилно. Он ей вернул поздровлене велми дворно, и рекла девка: "Пане, вы едете с турная?" Рек Трыщан: "О чом мя пытаеш?" Она рекла: "Пане, хотела бых, абыс ми поведал, хто добыл турнай". Рек Трыщан: "Панъно, если на то твоя воля, я ти повем: сесь турнай добыла одна панна красная, которую есми ув-очы видел сего дня". Она стояла великую филю у розмышленю и рекла: "Рыцэру, диво ми поведает, прошу тя, поведай ми имя тое панъны, нехай бых умела поведати, где буду пытана". Рек Трыщан: "Тепер ся имени того от мене не доведаеш". Рекла девка: "Прошу тя, пане, сойми гелм з головы, нехай бых парсуну {лицо} твою видела, а вам почесност вчынила, бо есми посол Артиуша короля". Трыщан знял гелм з головы и рек: "Панно, смотри собе на мене колко хочеш". Она рекла: "Пане, вижу тя велми весела, тепер ся могу пофалити, што есми видела лепшого рыцэра надо вси рыцэры. Але прошу тя, пане, споведай ми имя свое". И рек Трыщан: "Моего имени тепер не можеш знати, бо его трудно поведати". Девка рекла: "Ехала есми много земль для твоего имени, шкода-ж моее працы, коли есми вас видела, а имени вашего не вем". Рек Трыщан: "Ведай заисте, иж не тот я, кого ты ищеш". Рекла девка: "Прошу тя для бога, чы не ты взял Болячую стражу {34} и выкоренил злый обычай, который трывал в том городе, где много людей добрых померло за безъзаконье тое проклятое уставы?". Рек Трыщан: "Панна, заисте не был есми в том городе, а ни ведал его; да прошу тя, панно, если взята Боляча стража?" Рекла панна: "Я есми видела, коли влез тот рыцэр в оный город и с ним неколко добрых рыцэров, а ни один так не-вчынил своею рукою, як тот рыцэр". Рек Трыщан: "Прошу тя, панно, если ты его видела без зброи?" - "Видела-м, он ест всей красы и всих лет, як ты, и для того заисте внимала-м есми, абы он рыцэр, але в том есми хибила от моее || мысли". И конец тых речей розехалися. л. 17 об.

Трыщан прыехал к Брагини, которая ему много послужыла, и девка поехала от Трыщана велми смутна, што ся о нем не доведала. Прыехала в турнай и вбачыла Паламидежа, поехала к нему, а он плачеть велми грозно и кленеть день, в который ся родил, и час, который на коня уседал, а девка плакала, што турная не зостала, которого жедала потребней усего видети. И, прыехавшы к нему, поздровила его, а не знала, хто он ест, и нашла его велми смутна: он тужыл о своей прыгоде и клял того дня, в который ся народил, и час, в который на конь усел. И, прышедшы к нему, девка рекла: "Рыцэру, боже тя потеш". Он ей отказал: "Дай ти бог свою ласку". И рек Паламидеж: "Для бога, панно, стретила-ль еси рыцэра в белой зброи?" Она рекла: "Пане, я его стретила и с ним говорыла неколко речей, он едеть один сам дубровою". Рек Паламидеж: "Если ведаеш от него што говорены, для бога поведай ми". Она рекла: "Не нем, иж есми перед тым его не видела и не могла имени доведатися, бо он ни от Круглого стола ни от двора Артиуша короля". Рек Паламидеж: "Если то правда?" Она рекла: "Заисте так". Он рек: "Ох мой боже, то есми горей еще зъсоромочон и жалостен, нижли первей". И почал велми тужыти и плакати и откинул гелм и оба мечы и щыт кинул на дорогу, и всел на своего коня без зброи, и ехал с плачем и з великою жалостю; и видевшы то, девка жаловала его велми любезно: "Для бога, рыцэру, поведь ми, чому ся так смутиш?" Он ей поведал все по раду: "Был мене бог почстил у первом турнаю, а в другом, вышей всих будучьт я в том почстеньи, прышол некоторый рыцэр. так силно и жестоко збил мя напервей сулицою и потом мечом и вчынил мя до конца у великой ганбе перед таким народом и перед такими людми добрыми. Для того не могу носити оружя цэлый год, а коли бых хотел носити, я бых ся печаловал, як бы ему мъстил, || а тепер есми загиб и волел бых умерети, нижли жыв быти". л. 18 Рекла девка: "Пане, поведай ми имя свое". И он рек: "Я эсми Паламидеж". И то рекшы, поехал от нее велми борздо, и она поехала своею дорогою искати того, который взял Болячу стражу; а то был Анъцолот з Локвеи {35}, который поехал искати собе ровни и рыцэрства по кролевствам. Был послан Гаваон искати его также, и ехал всюды, где слышал соймы {собрания;} рыцэрские.

И едучы девка по турнаи, стретила пана Гаваона едучы велми боръздо и поздровилися. Рек Гаваон: "Прошу тя, панно, поведай ми якую повесть о рыцэры, который носит знаме бело и зброю без другого знамени, што недавно от нас отъехал". Рекла девка: "Я ти повем, если ми споведаеш того, кого я ищу". Рек Гаваон: "Которого ты ищеш?" Она рекла: "Я ищу повести о рыцэру, который добыл Болячую стражу". Рек Гаваон: "То внимам за правду, што то ест тот, которого ты стретила, и я тэ-ж о нем ся пытам". И рекла девка: "Заисте не тот, бо тот там николи не был, але ест он тому подобен поставою {видом;} и мужством". Рек Гаваон: "Если же не тот, а вжэ еду из земли гетое у Лондреш, ачей бых мог чути о нем, для кого есми много працовал". Рекла девка: "Еду я с тобою". И поехали оба вместе и прыехали к тому месту, где был Паламидеж покинул зброю. Познал ее Гаваон и рек: "То зброя одного рыцэра велми доброго". И взял щыт и повесил его на дереве. Рекла панна: "Коли быс ведал того, который тую зброю покинул, як тужыл и плакал, ты бы ся тому велми дивовал". И поведала ему все по раду, што видела и слышала от него. Гаваон рек: "Можеш ли знати имя его?" Она рекла: "Не хотел ми поведати". Рек Гаваон: "Рад бых ведал всю истоту {правду} о нем, абых умел поведати королю Артиушу и у иншых королевских дворех". Потом поехали к королю и ввошли у великий корабль.

То оставмо, вернимося к пану Трыщану. Коли Трыщан отъехал от девки, и ехал прудко и прыехал в город на господу ко Ижоте и к Брагине и прышол ночъю, таяся. || А Брагиня стретила, которая была рада ведати истоту о л. 18 об. турнаю, и коли она видела, пошла к нему, поздровившы, пытала его: "Мой добрый а почестный пане, як ся еси мел у своей речы? Поведай ми о турнаю, хто от него чест мел?" Рек Трыщан: "Моя милая панно, не могу ти того часу поведати". Рекла Брагиня: "Пане, поведай ми о Паламидежу; он ли добыл турная?" Рек Трыщан: "Не могу ти о нем поведати, леч добре то вем, што он ест от добрых рыцэров, которые по свету слывут, але так ся ему тепер прыгодило, иж не добыл чети в том турнаи". Она рекла, усмехнувшыся: "А ты, наш рыцэру, як ся еси мел?" Рек Трыщан: "Я семи доконал свое вмышление, як есми хотел, а прошу тя болшей мя не пытай". Она его на том оставила, иж ся была домыслила, што он не хочет о своей легкости а ни о добром поведати, и она ему дала добрую постелю, и он лег спати, што был вельми труден и опухнул велми от вдару. А коли опочынул до своей воли, и на завтрей было ему видене затекло и посинело от многих вдаров. А коли почали люди говорыти о рыцэры, который был в белой зброи, а Трыщан о том стыдился, бо не рад бы, штоб его познали. И третего дня прыехал король Ленвиз из своею дружыною у свой двор, а с ним прыехыли великие рыцэры Гарнот, Бандэмагул пан и Ован {36}, и не мовили иного ничего, толко о турнаи и о белом рыцэру а о Паламидежу, и дивилися, што белый рыцэр без вести ехал. И рек Бандэмагул Гарноту: "Мне ся видит, иж то ест оный рыцэр, который добыл Болячую стражу, тот рыцэр везде ся таил". Рече король: "Прошу вас, што ест за рыцэр, о ком вы говорыте?" И рек Гарнот: "Пане, мы мовим о том, которого недавно пасал мой отец король Артиуш, и тот вчынил таковое рыцэрство своею рукою, як человек не видел а ни слышал, и нет человека, который бы имя его знал, || або хто ест он". Рек л. 19 король: "Коли он добыл битву, а имя свое таит и не хочет, штобы его знали, тот велми ест добрый". И вси тые речы его Трыщан перед себе брал. А Брагиня была велми мудра и бачна {зоркая}, вси тые речы на сэрцы своем мела, и прышло ей на ум: "Ачей будет то рыцэр, кому я дала коня и зброю и щыт?" И почала пытати одного и другого о белом рыцэры, и доведалася истотне, што ест Трыщан почетен в турнаи, и была о том велми весела, и мыслила, як бы могла ведати имя его, откул ест. И в тот вечор прышла ик королю Ленвизу и рекла: "Господару королю, рач ведати о белом рыцэры кого жедаеш, который добыл сесь турнаи". Рек король: "Девко, я того велми жедам, бо есми видел велику доброть его моима очыма". И рекла Брагиня: "Не тужы, я тя хочу на дорогу навести". Рек король: "Если ми правду споведаеш, буду тому велми вдячон". И на завтрее Брагиня рекла королю: "Пойди со мною у палац". И он шол, и вказала ему тую зброю и щыт и рекла: "Можеш ли ее знать, если еси видел в том турнаи?" Рек король: "Заисте тая зброя и тот щыт был на том рыцэры, который добыл турная. Але для бога, девко, поведай ми, если што ведаеш о нем". Рекла Брагиня: "Пане, коли еси о том весел, не хочу таити перед тобою: то был оный рыцэр, который у твоем дому тепер, которого ты прынял раннего и болного, которого твоя дочка злечыла".

Король то слышал, задивился, не верыл тому, же-бы он так добрый был, и почал пытати: "Которым обычаем то знаеш по нем?" Она ему поведала все по раду, як ему коня и зброю дала и як тэ-ж опят прыехал к ней. И король прызвал там неколко людей, которые были з ним на турнаю, и рек им: "Можете ли познати тую зброю и тот щыт?" Они рекли: "Заправду тая зброя добыла сего турная". И потом король был весел.

И пошол до Трыщана и рек ему: "Мой почстеный рыцэру, я мам на тя жаль, што ся еси толко таил от мене для своего почстеня. || Если твоя воля, л. 19 об. поведай ми имя свое". Коли Трыщан то чул, злякся велми, што будеть познан, бо ведал, иж ему тут наиболшое зло мыслят, и отказал королю: "Пане, для мене еси много вчынил, чого я никому не повинен так много чынити, як тобе, буду поки жыв, хочу ти отдавати моими службами, коли где мене будет потреба". Рек король: "Я иного тепер не потребую, одно абыс ми споведал имя свое". Рек Трыщан: "Мой пане, тепер то быти не можеть, абых ти споведал". Рек король: "Поведай же ми, ты ли носил белую зброю на сем турнаи, которую ти дала Брагиня?" И рек Трыщан: "Я носил тую зброю, да того ми жаль, што вы тое ведаете". Рек король: "Рыцэру, ты можэш того не жаловати и дати мне знати свою реч, што ми еси вчынил великое почъстене, иж з моего дому рыцэр добыл турная; для твоего рыцэрства и для твоее прыязни и доброти дарую ти свою прыязнь". Трыщан подяковал велми умилно. Потом Трыщаново рыцэрство было значно ув-Орленъдэи, и был велми честован от короля и ото всих добрых людей, и не было панны и панее во всем королевой дворе, которая бы не была рада миловати его от всего сэрца, если бы он хотел. Внимали, што Ижота милует его потаи, але она мела цнотливое сэрце, и король был рад, штобы она его миловала, а он ее, и штобы ее взял за себе, бо знал тое, иж она не может за лепшого пойти рыцэра над него, але о том велми жаловал, што не ведал имени его, и не смел ему докучати ни пытати.

И одного дня Трыщан мылся у ванне ув-одной коморе, и служыла ему Ижота и иные многие девки, и каждая мела то собе за великий дар, што ему послужыла. И туды ходечы один человек, на имя Кушын {37}, и прыступил к постели Трыщановой и взял меч, и вынявшы его, почал гледети, и видевся ему хорош и остр, и не насытился, глядечы на него и прынес его до королевое. Она его почала огледати и убачыла || в него щербину и рекла Кушыну: "Поведай ми, л. 20 чый то меч?" И он ей споведал. И она рекла: "Понеси его за мною". И он понес и влез за нею у ее комору; она вынела из скрыни уломок меча и прыложыла его к мечу, и он прыстал, и она видела, што тот меч, который убил брата ее Амурата, и вдарыла ся по лицу и рекла: "Ох мой боже, мой неприятель ест у нашом дому, который убил моего брата короля Амурата, доброго рыцэра! То ест Трыщан, для того ся таил, а то ест тот меч, который учынил всих нас жалостных и понизил и уменшыл всю Орлендыю". И розгневалася велми, узявшы меч, и пошла на Трыщана велми прудко, и прышодшы к нему, замахнула тяти его; Трыщан скрылся у кадь. И рекла: "Трыщане, ты еси тут мертв от сего меча, которым еси убил моего брата короля Амурата; тепер еси мертв от моее руки". Трыщан нияко ся не сполохал, а пахолок прыступил, рек: "Пани, варуйся, не вбивай рыцэра своей рукою, не слушыт тобе, такой корунованой паней королевой, окрывавити свое руки в крови рыцарской. Если ест винен, дай тую помету на короля, он может учынити, што будеть слушно ему и годно твою жалост мстити". А пани пред ся не внелася, наступила тяти Трыщана, а пахолок ее уфатил за руку, не дал тяти, а Ижота покинувшы сором, бо ее милость Трыщанова тиснула, и защытила его рукою велми милосердъно. И рекла королевая: "Моя милая дочко Ижото, што чыниш? То ест Трыщан, который убил твоего дядка Амурата".

И на тот крык прышол король и рек: "Пани, чому ся так гневаеш?" Она рекла: "Господару, як ся не гневати? нашла семи наиболшого непрыятеля своего Трыщана, который вбил брата моего Амурата, тым ся таил в нашом дворе; або его ты вби, або я. То ест тот меч, который Амурата вбил, а он нехай от того-ж меча умрет". Король то чувшы и помыслил, бо был велми мудрый, и рек: "Тихо, пани, дай тую помету на мене, я хочу вчынити, як ест право годно, а тобе_будет не жаль". И взял от нее меч и рек: "Пойди тепер вон". И она пошла, || а король пытал Трыщана. И рек Трыщану: "Милый прыятелю, ты-с вбил л. 20 об. Амурата?" Рек Трыщан: "Таитися болшей не могу, я есми его вбил, нихто ми не може прыганити {осудить;}, иж так годилося мне его вбити, або ему мене, инак не могло быти". Рек король: "Ты еси мертв", И-засе ему рек: "Опранися {оденься;} и прыйди ко мне до великого палацу". А пры Трыщане оставил тры пахолки, поки ся вбереть. Трыщан ся убрал цудне и почестно и прышол до великого палацу у великой жалости, а наиболше и для того, иж пры нем не было меча его. А палац был полон добрых людей, паней и панен, и коли они видели его, гледели на него велми пилно для его цудности и великое доброти и рыцэрства и дивовалися великой цудности его и цудных умыслов в преспечности {бесстрашии;} и дворности {учтивости}. И мовили панны до Ижоты: "Если б Трыщан мел смерть, который цуднейшый всих на свете, было бы его жаль всим людем".

А так вси добрые люди и рыцэры мовили: "Бог ве, на свете нет такого рыцэра, и великий бы грех, абы за то[го] его забити, который ся вже не може вернути" Потом прышла королевая и почала королю докучати со плачем, мовечы: "Пане, то ест мой непрыятель, мсти над ним, поки ест у твоей моцы, але коли ты его впустиш, не будет на твою волю".

Король миловал королевую и не ведал сам, што мел учынити, и молъчал много, ничего не мовечы, а наконец мовил всим у слышание: "Трыщане, ты ми еси велми винен, але хотя ми вси люди будут мети за зле, што тя хочу пустити с покоем, освободити от смерти, которую еси мел подняти, але прынял есми тебе у мой дом немоцного и бедного, дал есми тобе здорове; другое: ты еси таков рыцэр, я тобе ровни не знаю на свете; третее: не зрадне еси убил моего шурына Амурата, убил еси его рыцарским обычаем. За то трое отпускаю ти смерть, але так вчыни, як я тобе повем: коли ся то так стало, тогды што можеш наборздей бежи || з моее земли, нигде не мешкай, абых тя болшей того л. 21 нигде не знашол бо тя пэвне мушу забити, если буду мог".

Слышавшы тое Трыщан, подяковал велми умилно первей богу и королю и взял отпущенье от короля и от всих людей, которые тут были. Король его отправил почестне и дал ему коня и зброю, и Брагиня дала ему свои два браты, абы ему служыли, и велми была жалостна, але не дала ся знати королевой, бо королевая гневаласядля Трыщана, што ему король отпустил смерть. А Ижота и иные девъки говорыли: "Лепей то ест, што Трыщан прост от смерти за оного, который ся не мает вернути". А Трыщан поехал к прыстанищу из своею дружыною, а люди говорыли и дивилися его доброти и дворности. А коли ехал в судне, был им добрый ветр на их волю, прыгнал их боръздо у Корновал; и был тому Трыщан велми весел и въздал фалу богу со всего сэрца, и тут опочынули один день, пытаючыся- о короли Марку и оных панох. И назавтрей поехал, где ему поведали короля Марка.

А коли Трыщан прыехал у двор короля Марка, король его велми вдячно прывитал, и тут было великое веселе, которое чынил король и Панове, так, як бы им прышол отец, и миловали его панове, як свое сэрцо. Пытал король Трыщана, як ся ему што прыгодило от того часу, як от них поехал на море немоцон. Трыщан ему поведал все по раду, як его фортуна прынесла ув-Орлендэю, и як его король прынял у свой двор и ласкав до него был, и як его дал лечыти дочцэ своей Ижоте, которая вмела от раны вышей иных лекаров. И опят поведал о ее красе, и як его познали для меча, и як его король збавил от смерти и пустил его добре почестне; а не поведал ему, як збил Паламидежа и добыл турная. И был Трыщан в Корновали от людей у великом почъстеньи, як сам король Марко. А королевъство корновалское все было им свободно, и многие стороны боялися его,

И в тые часы была одна пани дочка одного князя, цуднейшая над усю Корновалю, и недавно за себе понял ее один рыцэр из Лонъ || дреша, именем л. 21 об. Сегурадеж {38}, для ее красы, бо она была яко цвет и рожа {роза;}. И король Марко розмиловался ее так силно, што нет на свете речы, чого бы для нее не вчынил, толко бы ее по своей воли мел. И она прыхожала часто в королев двор на игру. И одного дня прышла у двор на веселе, и король был велми весел о ее прыходу. А коли ее видел Трыщан, почал на нее велми гледети, бо ся ему видела наицуднейшая реч по Ижоте, и прыстало к нему ее сэрцэ и погледал хитро, як бы того нихто не бачыл. Коли она видела Трыщана, наицуднейшего и наиболшого рыцэра, и прыйде ей на ум, коли бы хотел миловати ее, она бы большого не хотела, бо знала его доброт и мела всю свою мысль пры Трыщане, и если бы могла без своее ганбы миловати его, а око ее не было инде, толко пры Трыщане. И забыла всих людей пры Трыщане, а Трыщан забыл Ижоту; они погледали один на другого велми умилно, и домыслился один, што в другого на вме. И коли было к вечору, пани узяла прощэне от короля и прыступила велми вдячно к Трыщану, мудро рекла: "Пане, я семи твоя, если ты хочеш". Рек Трыщан: "Велика ласка, пани, я тя прыймам велми вдячне, яко твой рыцэр". Одно тое рекшы межы собою, пани пошла до господы, а Трыщана понесла в серцы, и прышедшы на господу, послала хлопъца до Трыщана, которому ся велми зверыла {доверилась;}, и рекла: "Пойди скровно к Трыщану и мов ему потаемне, нехай прыйдет ко мне на змерканьи {в сумерках;} и мовит со мною, а прыйдет наражон со всим оружыем, бо не ведает человек, што ся ему где прыгодит; и прыедьте оба на болото конец мора". И хлопец рек: "Пани, я готов справити твою волю". И пошол к Трыщану и отвед его на особь и поведал ему посэлство своее панее. Трыщан рек: "Я рад вчынити на ее волю, а ты не ходи никуды з двора, поедьмо оба посполе". И прызвал одного пахолка и рек: "Держы ми конь оседлан и зброю на первом змеркани, || да не поведай никому". А король Марко видел Трыщана, л. 22 один на одине с хлопъцом мовившы, и пошол от панов у комору и велел всим выйти, и рек хлопъцу: "Што еси с Трыщаном говорыл, з моим сестренцом?" И магуш {возм.: маг, чародей} рек: "Пане, я того не могу поведати, отпусти ми, але дам ти знати, иж тот твой сестренец ни стюдено а ни тепло". Рек король: "Хочу, абыс ми поведал хотя и не по воли". Рек хлопец: "Не годится мне таемниц поведати, а то бых зрадца был". Рек король: "Мусиш поведати, албо маеш тепер уже умерети". Хлопец злякся велми и рек: "Господару, я ти повем, да для бога не поведай никому". И король ся ему обецал, и он споведал все, як его пани послала к Трыщану и як он хочет поехати к ней.

И услышал то король, был о том велми жалостен, бо он ее хотел мети по своей воли, а она ся от него отмовила и не прызволила ему жадным обычаем. И седел много мыслены и рек сам к собе: "Бач на того, она ся от мене отмовила так великому пану, а мог бых ей зло и добро вчынити, и далася тому, который не может ей ничего вчынити и не ест рыцэр так добрый, як я; по правде она бэзумная невеста и для того будеть мети великую жалость". Але не дал знати магушу мысли своей и ставился лепшым рыцэром, нижли Трыщан, и мыслил великий час и рек магушу хлопцу: "Дивно ми твоей паней, як ся так борздо розмиловала Трыщана, который еще детина, а я знаю лепшого рыцэра, нижли Трыщана, а пан ест великий, як я сам, который хотел велми миловати ее, она ся отмовила от него". Рек магуш: "Господару, не ведаете-ль вы того, што часто ся прыгожает межы мужыков и невест? Другий обереть собе меншую и пущую {худшую;}, а могла бы ему быт два крот {вдвое;} лепшая; так же и невеста не всхочет доброго рыцэра або великого пана". И рек король: "Я сам ее досыт искал, а она ся отмовила от мене, и для ее глупости хочу ее уморыти и дом ее погубити". Коли магуш то чул, злякся, бо знал короля наизрадлившого человека, и домыслился тому, || иж король мает ехати вместо Трыщана, абы мел ее по своей воли. А л. 22 об. лепей бы паней загинути, нижли тое вчынити: потом бы Трыщан мыслил королю што злого вчынити. Рек король магушу: "Што мыслиш?" И он ему споведал всю правду.

И коли король познал, што он свою панию зычыть {желает;} ему болш, нижли Трыщану, был тому велми рад: "И ты ми можеш добра много вчынити, иж я маю твою панию на мысли, бо коли бы мя мела раз в себе, потом бы мя завжды рада мети". Рек магуш: "Пане, я рад што буду мог вчынити, але с Трыщаном што мыслиш? А я рек пойти з ним, а если ему золъгу, зле ми ся станет". - "Для того не дбай ничого, я хочу поехати с одным пахолком в зброи, а вас буду ждати пры студни {у колодца;}, куды вам ехати, и там хочу почостовати {угостить;} Трыщана, што забудет твоее панее милости. А коли его отбуду {уничтожу;}, тогды поеду с тобою, а ты мя поведеш вместо Трыщана, а тобе будеть за то велми добро". И магуш рек: "Я рад вчынити на твою волю, але для бога поведай ми, як мыслиш отбыти Трыщана, велми доброго и моцного рыцэра. Для бога не пускайся на таковую прыгоду, бо он хочеть поехати в зброи". Рек король магушу: "Подобно ся тобе видить, штобы Трыщан моцней мене был? Не страшыся, хочу его вчынити ганбена {посрамленного;}". И вышол король з магушом с коморы. И Трыщан его видевшы и рек: "Я готов ехати". Рек магуш: "Нехай будет час". Король прызвал одного пахолка: "Наготуй ми конь и зброю ку змерканю, а не поведай никому". И вбрался в зброю и всел на конь и поехал с тым пахолъком к тому месту, а пахолок понес его щыт и сулицу. И прыехали к той воде; король зъсел с коня и рек: "Нам тут потреба ждати того, кого тут прохали {просили}". И опочываючы они вбачыли, аж едет Трыщан с одньш пахолком и з магушем. Король всел на конь и рек пахолку. "Дай ми шыт и сулицу". Рек пахолок: "Што хочеш, пане, чынити?" || И король рек: "Тот едет, л. 23 кого я ненавижу и не могу весел быти, покул не вкорочу жывота его". Рек пахолок: "Пане, отпусти ми, то ми ся не видит добре, бо коли он ест у твоем дому, можеш его у другий поганъбити, а вчынити на свою волю, а хитро ся ему не можеш помстити, а если ти винен, не вдавайся на таковую прыгоду, на смерть або на жывот". Рек король: "Одно ты смотры". И коли был Трыщан близко, король крыкнул: "Трыщане рыцэру, варуйся мене". Трыщан задивился о том, видел рыцэра, што его ждеть, он взял щыт и сулицу и вдарылися моцно.

(Битва короля Марка с Трыщаном) Король зламал сулицу на много штук, а Трыщан его вдарыл у самые перъси, и пал король на землю велми розбит, а Трыщан поехал мимо его. И коли ся король видел збит, был велми смутен и волел бы собе смерть, нижли жывот, а пахолок скочыл с коня и рек: "Господару, можеш ли жыв быти?" Король рек: "А што по моем жывоте, коли в сороме семи зостал до моее смерти и моее жалости конца не маю? Дай ми конь и поедьмо до дому скромно. И куды поехал Трыщан?" - Пахолок рек: "Не вем, прогнал мимо". - То еще горей, если мя будет познал". Рек юнак: "Як может познати? ты в зуполной зброи, а ноч темна". И король поехал и рек сам к собе: "Ох мой боже, коли бы мя зброя не одеръжала, я бых был мертв". А коли видел магуш, што ся учынило межы королем и Трыщаном, он был с одное стороны весел, а з другое смутен {39}.

И на завтрее король Марко седел у великом палацу за столом з своими паны и паниями и паннами, и была полъна всякого украшения. И прышол один рыцэр у великий палац велми дворно и преспечно, и поздоровил короля и всих панов и рыцэров, и мовил королю Марку: Дай ми один дар с твоее ласки, которого буду просити: я семи хожалый {странствующий} рыцэр от Округлого Стола, если ми отмовиш, не будеш мети доброе славы". И король ему обецал и спытал его: "Як тобе имя?" А он рек: "Имя ест ми Блерыж {40}, кревный есми короля || Бана из Банака, а по рыцарству мя многие знают, бо есми поставлен л. 23 об. недавно рыцэром. Ты-с ми обецал дар, которого в тебе буду просити". Король рек: "Обецал есми, хотя ми и много шкоды будет". Он рек: "Ты-с ми дал панию албо панну, которую я усхочу". Рек король: "То ест велика реч, але инак не може быти". Он ему еще подяковал и прыступил, где седел рыцэр Сегурадеж, а з ним седела его пани, и поклонился и взял ее за руку и поставил перед собою, и рек Сегурадижу: "Рыцэру, ты тое панее не маеш, если ее мечом не добудеш". Сегурадеж скочыл и рек: "Блерыже, если ее мечом не добудеш, не будеш ее мети". И вбрался в зброю и всел на конь и поехал з ним и догонил его, и почал кликати: "Блерыжу, варуйся мене, або отдай тую панию".

(Битва Сегурадежа з Блерыжом) И вдарыл один одного так сильно, сулицы поламали. Сегурадеж пал на землю ранен у ребра и забился велми, што был человек велми тяжок, а Блерыж поехал с панею, а она велми плакала по своем пану.

И седел король Марко перед своим шатром в холоде из своими паны, и проехали два еждчалые рыцэры. Король рек: "Рад бых, абы ми поведали о короли Артиушу и о рыцэры, который добыл Болячую стражу". И рек Аудрет, племенник короля Марка, а Трыщану з другое сестры брат, которая была дана ув-Орълендэю {41} первое дани Амурату королю: он был недавно поставлен рыцэром. Он завидел Трыщану за его доброту, рек королю: "Если велиш, поеду я и прыведу их к тобе, нехай говорат с тобою". И король рек: "Поедь же борздей, роспытал бы их о тамошних справах {делах}". Он поехал без зброи. А в тот час прыехала одна девка перед короля и почала смотрети по людех, не рекшы ничого а ни поздровившы короля. Почали рыцэры усмехатися и погледали один на другого о ее глупости. Король рек: "Девко, досыт еси смотрела на нас и не мовившы ничого; што ся тобе о нас видить?" ||

И она рекла: "Пане, ничого ми ся злого не видит, леч добре, рада бых л. 24 видела одного рыцэра". Рек король: "Як ему имя?" Она рекла: "Трыщан". И король позвати его велел, а он в шахы играл. И коли он прышол, и девка почала говорыти: "Трыщане, злый и худый рыцэру и страшливый пущей всих, што носиш зброю, а не бачыш своее негодности, и дивлюся, як смееш обцовати з людми добрыми, бо еси не годен з рыцэры объцовати, и коли бы тя они знали такого костю, они бы ся тобою соромели, бо они тобою зганбени. А то тобе говору перед королем Марком и перед добрыми людми, а они нехай знают твою негодност, а рекла ти есми на што-м была прышла". Трыщан стал, як забылся, и не ведал, што отказати. Король рек: "Девко, прошу тя, поведай ми, где так Трыщан проступил?" Она рекла: "Не хочу, штобы ся он повышыл". И, то рекшы, поехала от них проч. А Трыщан мыслил не малый час, соромеючыся, о тых речах, и шол до господы велми сердит и почал вбиратися в зброю велми борздо. И прышол Говорнар и пытал его: "Чому ся убираеш?" И он ему все по раду поведал, што ему девка говорыла перед многими добрыми людми: "Хочу ся доведати, за што мя так соромотила и которая то моя негодност, а зброю беру не для девки, але человек не ведаеть, што ся ему где прыгодит". Рек Говорнар: "Хотел бых и я ехати с тобою". А Трыщан рек: "Можеш". И поехали боръздо за девкою, и коли был на поли, стретил их Аудрет едучы от тых рыцэров. Он их был догонил и поздоровил: "Панове, откуль едете?" Они рекли: "От короля Артиуша двора, ездимо, ищучы розличных прыгод яко-ж еждчалые рыцэры". И он рек: "Ведаете-ль, што тут ест король Марко, а мене послал, аж бы есте ехали до него для вашое почестности?" Они поведили: "Ради быхмо вчынили на его волю, але маем инъшые потребы и просим тя, вымов {выручи, избавь;} нас от того як надворней ведаеш". Рек Аудрет: "Не вчыните-ль того, то государу королю ганьбу || вчыните, яко бысте его ни за што не мели, а за л. 24 об. то бы вам много злого прыйти могло". Они рекли: "То ничего што ты говорыш, а там мы не едем". Рек Аудрет: "Я вас хочу повести без вашое фалы, коли не хочете поехати". И вхватил одного за узду, которому было имя Согремор, што он, бачечы, иж он так зуфалый, хоче его силою повести, росмеялся и рек: "Рыцэру, не видиш ми ся мудр, што мя хочеш силою повести". Он рек: "Понехай узрыш". Согремор добыл меча и вдарыл его плазом {плоской стороной, плашмя;} по голове так моцно, иж он пал на землю и памети отбыл, а кров текла з уст. И коли ся распаметовал, въстал велми смутно и ледве {едва;} всел на конь, а мало отъехавшы, стретил Трыщана. И кгды Трыщан видел Аудрета крывава, было ему велми жаль, иж его миловал большей нижли Аудрет его, и рек: "Хто тя так поразил?" И он ему споведал всю правду. Рек Говорнар: "И ты не велми вежлив, што хочеш силою двух рыцэров повести". Трыщан рек: "Твоее ганьбы мне велми жаль, што буду мог хочу ся мстити; поведай ми, куды поехали". - Он рек: "И я ся верну с тобою". Коли Говорнар то чул, рек Трыщану: "А и ты який мудрец, што хочеш з двема рыцэры битися, которые з лондрешъского королевства? Внимаш, што они як корновальские рыцэры? Прошу тя, тому дай покой, то суть выбраные рыцэры и великое доброти, по чужым землям ищут своего дела, гдеколвек чують рыцэров. Для бога не пускайся на тое мъщене". Рек Трыщан: "Мистре, если сут они выбраные, то лепей, иж не будут оба вместе битися для сорому, а по одному; если бог похочет, не надеваюся {не надеюсь} дойти сорому". Рек Говорнар: "Як твоя воля". И догонил их Трыщан и закликал: "Рыцэры, варуйтеся мене". И они стояли. Согремор рек: "Хотел бых его прыняти". А Дондиэль рек: "Нехай его я прыйму".

(Битва Трыщанова з Дондиэлем) И обернулися к собе, и вдарыл один другого так моцно, иж Донъдиэль с конем пал на землю, и от того паденя забился велми. И видел Согремор Донъдиэля збита и рек: "Ты будеш || тепер же л. 25 за него помщон, коли я буду мог".

(Битва Трыщанова з Согреморем) И справился к Трыщану, што конь може скочыти. Трыщан его вдарыл, и он пал с конем на землю, и ранил его в левый бок. И коли Трыщан оба рыцэры збил, рек Аудрэту: "Ты вже помщон и можеш ехати до короля и мов: "Тые рыцэры не хотели ся вернути", але о нашой кольбе не поведай, бо ти не потреба". Он рек: "Нехай так, як ты велиш". И дивился Аудрет Трыщану, што мужовал против двух рыцэров, бо он не надевался, абы Трыщан таковый рыцэр был. И Согремор видел себе збита, рек Трыщану: "Прошу тя для бога, поведай ми, ис которое еси земли?" Он рек: "С Корновали". И рек Согремор: "Не могу верыти". Рек Трыщан: "И ты ми не верь, але ест так, як ти поведил". Коли Согремор то чул, он почал велми тужыти и плакати; Трыщан его спытал: "Чому так тужыш?" Он рек: "Я не жалую, што есми збит, нижли жалую, што мя збил один рыцэр с Корновали, где николи не было доброго рыцэра. Для того я обецуюся богу дотуль не носити оружъя, докуль не вижу других рыцэров осоромочоных от Круглого Стола от худых рыцэров с Корновали". И откинул от себе щыт и сулицу и всю зброю свою и почал плакати велми жалостно о прыгоде и о соромоте своей. Трыщан ся тому дивовал и рек: "Для чого ты не хочеш носити оружя, што есми вас збил?" Он рек: "Повем ти для чого: если бых я прыехал, а того бы ся в нас доведали, што есми збит от одного посполитого рыцэра ис Корновали, они бы мя осудили, што есми негоден носити оружя, бо в Корновали сут навбожшые рыцэры. Для того его волю сам покинути а сам ся осудити, нижли бы мя осудили". И тому ся дивил Трыщан; велми большей бы з ним говорыл, да поспешался за девкою велми, а вечер ся прыближал. И оставил их и поехал за девкою велми борздо, и стретил одного хлопа и рек: "Видел-ил еси одну девку едучы на инаходнику? Не вем, маеть ли дружыну або не маеть, але я ее одну видел у дворе". И он рек: "Видел есми ее едучы с одным рыцэром || а пахолком, а с ним ест пани великое доброти и велми красна". Слышал то л. 25 об. Трыщан, был велми весол и рек: "То ест оная пани, которая поведена з двора королевского, тепер хочу мети, чого жедаю". И поехал за ним угоняти тую панню и Блерыжа, который ее вел, увидел их близко одного города входечы у ворота. И видены то Трыщан, што их не може догонити перед городом, а они тую ночь мають ночовати в том городе, рек Говорнару: "Мистре, што есмо хотели, то есмо нашли, оную девку, которая ми псовала {срамила;}, и оную панию и того рыцэра, который ее ведеть, для которое мене мой дядя ненавидит. Але ноч нас споткала, и коли бых их на поли застал, або было ему тую панию пустити, або бых ся бил з ним, поки бых не мог ударыти мечом; а тепер не вем, што быхмо учынили". Рек Говорнар: "Чы хочеш ты битися с тым рыцэром? Прысегам богу, если ся хочеш бити с каждым рыцэром, которые прыеждчают у Корновалю, много хочеш тяжкости мети, а ты ведаеш, иж тот рыцэр тобе не винен, ты ся з ним бити не можеш, коли он не всхочет". И рек Трыщан: "Мистре, и велми могу, бо-сь ты много кроть слышал о тых рыцэрах, што в них такий обычай, иж один другого может битвою зачепити, а они ему не мають за сором; то они нарадили чту {славу}, сут еждчалые и выбраные рыцэры таковое доброти, так ся коштуют {пробуют, испытывают;} со всякими рыцэрми, абы была знакомита {известна, знаменита;} их доброты для того могу мети с ним битву и могу быти почетен. Мистре, коли я ся не буду бити з добрыми рыцэры, я не буду так знакомит, як есми добр, и если ми ся в том противиш, то знаю, иж мя не любиш". Говорнар то чувшы и рек: "Коли ся хочеш бити з Блерыжом, я тя не внимаю, але прошу тя, буд дворен". Рек Трыщан: "Добре мовиш". И оную ноч стоял он на месте в одное старое вдовицы земянки {землевладелицы;}, тая мела одного сына молода и храбра; он почал пильно смотрети на Трыщана того вечора: "Пане, не жалуй, што ти хочу речы". Рек Трыщан: "Мов, што хочеш". Он рек: "Если-сь был ув-Орленъдэи?" Рек Трыщан: "Для чого мя пытаеш?" Ион рек: "Видиш ми ся тот рыцэр, который добыл двух турнаев ув-Орленъдэи, которому рыцарству вся оная земля дивовалася". Рек Трыщан: "Брате, много ест людей, што один другому подобен, и я бых рад, абых так || добр был". И назавтрей Трыщан слухал мъшы л. 26 и потом убрался у зброю и поехал за рыцэром, и догонил его на поли и закликал: "Рыцэру, варуйся мене". Блерыж ся обернул и взял щыт и сулицу, тые оба были великое доброти.

(Битва Трыщанова з Блерыжем) И скочыл один к другому вказати свое рыцэръство, и вдарылися так моцно, иж оба с коньми пали на землю, и почали ся мечы рубати по гелмах, и видели, иж оба не звышать один над другим, як два львы по полю гоняючыся, и в малой фили оба ранилися и обили на собе зброи от мсцных вдаров, и обадва внимали, иж один от другого прыйметь ганбу албо смерть, и обема было потреба опочынути. Блерыж отступил и положыл щыт и меч, абы отпочынул, почал дивитися и рек: "Не ест иншый, леч Анъцалот з Локве". А Трыщан также опочивал. Блерыж рек: "Рыцэру, я знаю, што ты первый от добрых рыцэров, прошу тя, поведай ми имя свое. Не говору ти для того, абых ти што напред дал, леч абых ведал кого есми добыл, або хто мене добыл". И Трыщан рек: "Коли жодаеш ведати имя мое, я есми Трыщан из ЕлионоссГр-еын короля Мелиядуша". Коли Блерыж то чул, рек: "Во имя боже я с тобою битися не хочу, бо есми слышал о тобе много добра, але я ся тобе даю: мей тую битву за добытую". И подал ему меч. Рек Трыщан: "О пане, того почстеня не заслужыл я, а ни ест есми годен, бо также и мне ест потреба опочынути, а коли хочеш оставити битву, я рад. але маеш отдати тую панию, бо ни для чого иного не ехал, если одно для нее". И рек Блерыж: "Пане, не могу того вчынити, иж ты ведаеш, иж я ее добыл есми сулицою; але если всхочеш, вчынимо так; даймо на ее волю, с ким она полюбит пойти, нехай того она будет". Рек Трыщан: "Добре". И поставили панию межы собою и рекли ей: "Тая битва тебе деля {ради}, злюби кого хочеш, нехай перестанет битва". Она им подяковала и рекла так: "Трыщане, велми семи тебе рада видела || и миловала, але коли-с так л. 26 об. лихий, што мя еси допустил одному рыцэру чужому повести з двора твоего дядка, для того николи тебе не буду миловати". И обернувшыся, пошла к Блерыжу. Коли Трыщан тое видел, был велми смутен, если бы его збито, не был бы так смутен, иж он миловал тую панию со всего сэрца, и от великое жалости не мог ни слова промовити. И пошол до коня и прыехал у двор короля Марка.

Король Марко был слышал от Аудрета, як Трыщан збил тых двух рыцэров, и король мел велик страх, иж Трыщан прыйдеть на великую доброту и облакомившыся абы ему не взял земли. И рек Трыщану в слышане всех людей: "Милый мой сестренче, я много слышал о тобе, чому я могу верыти; для того, абых о том не мыслил, прошу тя, абыс ми прысягнул, што ми споведаеш и не затаиш, о чом тя буду пытати, а тобе с того сорому не будет". Трыщан не хотел зневерытися {изменить, предать;} дядку, и Говорнар ему мовил, абы ему што мога угожал во всем. И рек: "Пане, готов есми поведати все, в чом ми ганбы не будет". И рек король: "Прысягни-ж ми". Трыщан прысягнул, и король рек: "Прошу тя, споведай ми все по раду рыцэръство твое, што ти ся прыгодило от того часу, як есми тебе пасал на рыцарство". Рек Трыщан: "Што ест воля твоя, а мне того не трудно". И почал ему поведати по раду и прышол к тому, што был вчынил ув-Орленъдэи, и тут его слухали з великим дивом и стояли вси як забыв ся, и споведал им до Блерыжа. И король и Аудрет были велми смутны, а иные вси веселы, и рек Трыщан: "Пане, большей того есми ничего не вчынил, але, пане, забудьте тое, я то мам ни за што". И король рек: "Не хотел бых забыти жадным обычаем, а коли тобе бог даст, можеш быти большый рыцэр на свете, и от сее фили вжо есми в доброй надеи {надежде;} и лепей весел, нижли перво". А Панове рекли: "Тепер Корновал не бойся, докуль Трыщан здоров пры нас". И еще король рек: || "Боже ему дай здорове". А не обявил король никому л. 27 своее мысли, што был велми смутен, и почал боятися Трыщана, и не было на свете речы, которую бы волел, только уморыти Трыщана неяк хитро, штобы ся не доведали. И почал мыслити, як бы могло быти: бо ему не могу во всем угодити, а если хиблю, то есми загиб, а коли бы его не было на свете, я бых николи никого не боялся.

И будучы он в той печали, прышла ему на ум одна реч, от чого бы мог весел быти и збыти Трыщана.

Одного дня было неколко з ним дворан {придворных;} и мовили ему: "Милостивый королю, немудре чыниш, иж жоны не маеш". И Трыщан рек: "Пане, велми слушне, штобы ся ты оженил, и вся бы Корноваля большей была бы важона от околичных сусед". И король рек: "Сестренчэ мой, коли ты въсхочеш, я буду собе мети жону, а иный мене не может оженити, одно ты, и на тобе то залежит {зависит}: если въсхочеш, ты можеш найти мне красную жону и добрую, якую бых я хотел". Рек Трыщан: "Если то на мене залежыт, будеш ю мети, хотя ми на то горло втратити". И простер руку против одное цэркви, которую близко видел, и рек: "Так ми бог помози и его моц, я хочу вчынити мою моц". Король рек: "Уже яко бых ю мел в мене, я тобе повем тую, которую бых мети хотел. Ты ведаеш, што ми еси поведал одну панну и фалил еси ее, што-ж ее красе нет ровни на свете - тая ми нехай будет жона, а иная жадная не будет, а то ест королевна орленьдэйская красная Ижота. И не мешкай, прынеси ми ю, а озми, што тобе будет потреба, як дворан много и всего, што вам надобеть". Коли Трыщан тое слышал, познал, што его дядко ненавидить и шлет его на смерть ув-Орълендэю. И ачъколвек ма быти з его недобрым, однако-ж на то прызволил, яко ся ему обецал. И рек король: "Милый мой сестренъче, обецай ми ся пополнити с правого серца". И рек Трыщан: "Пане, хотя ми умерети, || а ты ее будеш л. 27 об. мети". И король ему подяковал и рек: "Будьте готовы и справтеся порадне, як бы есте тую реч повели почестне; але мое серцэ не отпочинеть, докуль ся ты не вернеш, а Ижота будеть у моем дому". И Трыщан рад бы ся был отмовил от тое дороги, иж знал, што его шлет там, где ему нагоршые непрыятели для Амурата, и каялся о том, але однак ся не отмовил. И выбрал сорок панят молодых, абы ехали с ним, они были вельми смутны, бо не надевалися так мети ганбу, яко в наибольшых непрыятелех, але хотя не хотели, мусели ся направляти на дорогу. Судно было готово, и они были готовы, Говорнар плакал велми и рек Трыщану: "Можеш познати, як тебе твои дядко ненавидить, а то он вмыслил большей для твоей смерти, ниж для Ижоты". Рек Трыщан: "Мистре, не бойся, хотя он мыслит зло, а коли я ему вгожу в том и в другом, мусить ми добро мыслити и чынити". Рек Говорнар: "Боже ти дай добро". Пан Трыщан отправился у судне на море из своею дружиною велми достаточне и богато. И коли ехали, была межы ними игра и куншты, як то межы рыцеры и молодыми людми, а коли успоменули, куды идут, тогды не вмели што речы, але Трыщан их тешыл и клал то у смех, и они ся тешыли и дуфали {верили} у Трыщаново рыцэрство и говорыли: "Мы с Трыщаном не прыймем лиха". И был им супротивный ветер, и морнары ляклися и змогалися много и не могли ити, а пустили судно, куды ветр понесеть, и почали бога просити: "Боже, змилуйся и збав нас от смерти". Трывала тая година день и ноч, а назавтрей ветр перестал и море утихло, и они нашлися близко одного места, которое звано Домолот {42}, столичное место Артиуша короля, бо было роскошно и богато над вси городы}выбрано, а было пры моры. И коли ся тут познали, не было тут короля Артиуша, поехал был у Каръдуель з невеликою дружиною. И спытал Трыщан морнаров: || "Где есмо?" И они рекли: "Мы есмо у великой земли". Рек Трыщан: л. 28 "Вже не боимося и вздаймо фалу богу, што есмо на край, и озмем собе тут покой и вчастность {удобство;}, фалечы бога, што нас здоровых прынес на край". И так вчынили, роспяли шест шатров великих и вынесли щыты и зброи и вывели кони и стояли на том местцу в-ыгре и у веселью. И в тот час выехали два рыцэры еждчалых, которые были зналися на дорозе, не знаючы один другого, а з ними по пахолку, а имена одному Ящор {43}, брат Анцалотов, а другому Марганор {44}; Ящор был поставлен недавно рыцэром, якобы чотыри недели, але не мешкал у дворе ни тыдня, поехал фортуны искати, и сталося ему много добра, иж он был от добрых кольцов {рыцарей;} и велми высокого серца. А Марганор был старъшым лет, а николи не был збит, але не был такого сэрца, як Ящор.

Коли они прыехали ближей к шатром и ввидели щыты и гельмы, и рекли: "То сут еждчалые рыцэры, стоят в холоде, а щыты поклали обычаем лонъдрешским, которые кольвек едут мимо, абы ся з ними коштовали. И хто бы их минул не покусившыся, то бы ему сором". Рек Марганор: "Мы маем кольбу, а тые нас ждут або иных, але если ся не будем с ними колоти, то есмо в сороме". И рек Ящор: "Ну-ж во имя боже!" И направилися, як потреба. А с Трыщаном был один рыцэр, што ведал обычай тот, бо ездил по короля Артиуша земли, рек: "Трыщан, видиш тые два рыцэры готуються ик кольбе, што не могут пройти не бившыся, видечы наши щыты перед шатры". Рек Трыщан: "Так ли ест обычай их?" Он рек: "Так". Рек Трыщан: "Благословени тые, которые тот обычай постановили! И мы того не опускаймо, дайте ми зброю". И рекли другие: "Чому?" Рек Трыщан: "Видите-ль тых двух рыцэров, што хочут битися з нами?" И они рекли: "А коли мы не хочем?" Рек Трыщан: "Коли мы ся маем бояти || тых двух рыцэров, тогды не л.28 об. озмем Ижоты из Орлендэи, где инак ее не добудем".

(Битва Трыщанова з Марганором) И коли был оправлен, всел на конь и отехал мало от шатров. Рек Марганор: "Рыцэр ест готов, если хочеш, едьмо к нему". Ящор, будучи молодшый, не хотел перед ним попередити, и он ехал и вдарыл Трыщана в щыт велми моцно. Сулица пошла ему на трески {щепки}, а Трыщан ся ни мало не рушыл и вдарыл Марганора велми моцно, и он пал на одну сторону, а конь на другую, нижли не ранен, и велми ся збил от паденья.

(Битва Трыщанова з Ящором) Трыщан збил одного и ехал к другому, и Ящор к нему и вдарыл Трыщана, аж ся ему сулица на трески спадала. А от того вдару пробил ему щыт и зброю и ранил его в левый бок немного, а Трыщан его вдарыл так моцно, аж Ящор на землю пал, и видечы ся сколот, скочыл и взял меч и рек: "Рыцэру, почстился еси сулицою, бися еще мечом, доколе добудеть один другого". Рек Трыщан: "Я того не хочу, иж ми ни о што не идеть, а кололися есмо для обычая, а битися не хочу". Рек Ящор: "Побиймося немного". Трыщан рек: "Не хочу". Ящор был велми смутен, рек: "Так ти бог помози, хто еси, што так боишся мечного удару?" Рек Трыщан: "Я есми с Корновали". Ящор рек: "Чы властный {собственный} еси рыцэр короля Марка?" Рек Трыщан: "Естем, и вси тые, которых бачыш". Ящор рек: "В злый час вы прышли есте в сюю землю, коли я зганбен". Рек Трыщан: "Для чого?" Он рек: "Хтокольвек почует, што я збоден от тебе, каждый мя будет мети за худого рыцэра, и негоден есми оружя носити". И откинул от себе щыт и меч и почал плакати и клести себе. Рек Трыщан: "Што то чыниш, прошу тебе?" Ящор рек: "Не хочу того носити оружя, а ни ехати на том кони, на котором есми таковую ганбу прынял от одного рыцэра, бы ми пешу пойти". || И пустил коня у поле. И тому ся Трыщан насмеял и рек: л.29 "Рыцэру, сором мне ест пустити тя пеша, коли не хочеш того коня и зброи, озми мою зброю и конь". Рек Ящор: "Не дай того бог, то бых еще горей зганбен, бых ся оболок в зброю корновальскую". И пошол пеш, оставил того коня и зброю на поли, а с ним поехал Марганор велми жалостен. Трыщан вернулся до дружыны и поведал им Ящоровы речы и почали дивитися. И на завтрей стоечы они там, узрели судно велико идеть к ним до прыстанища. Они прыстали, а в тым судне был сам король Ленвиз орлендэйский. И прыстали одалей судна из стрельбищэ и вышли на край, и поставили шатер, вывели кони, и король усел на конь и поехал к Трыщановым шатром. И коли был у шатров, спытал: "Откуль ест тая дружына?" Они рекли: "Ис Корновали". Рек король: "Которая потреба вас сюда загнала?" Они рекли: "Зла година". Король спытал: "Ест ли тут Трыщан?" Они рекли: "Ест, оно отпочываеть у шатре. Але вы откуля, што пытаете Трыщана?" Король рек: "Я есми один рыцэр из Орлендэи, велми есми ест рад видети. Надевамся, иж он будеть рад видетися со мною". И они рекли: "Як тобе ест имя, быхъмо ему умели поведати?" Он рек: "Имя мое ест Ленвиз, поведайте ему". Коли чул Трыщан менуючы Ленвиза, он скочыл и рек: "Где ест?" Они рекли: "Там тя ждеть". Он пошол боръздо и видел короля перед шатром и бег к нему велми весело, и облапилися велми мило и пыталися, як ся кому прыгодяло от того часу, коли ся разлучыли. Рек король: "Велми есми весел, што есми тебе нашол". Рек Трыщан: "Пане, а якая мене ест тобе потреба? Я есми много мел почесности у твоем дворэ, а то недавно избавил мя еси смерти, а я тобе обецал, што нет речы на свете, чого бых для тебе не вчынил, одно бы без моее ганбы". Рек король: "Велика ласка, повем ти, для чого есми прыехал тут у кролевство лондрешское. Были ув-Орлендэи после тебе частые турнаи, || на который прыеждчали много добрых рыцэров из Лондреша, из л.29 об. Галиуша и от иных сторон, и было неколико турнаев под оным городом, где ты збил Паламидежа. И прыехали чотыри рыцэры уроженые а кревные короля Бана баноцкого, и тые добыли тот турнаи, и просил есми их, абы стояли у моем дому, и они прыехали, и иных досыт у тот город, у котором ты стоял. Будучы они там, нашло ся по грехом, чого-ж я не сведем, иж один з них убит у моем дому, чого затаить не могу. Але то бог ве, иж есми в том невинен. И жаловал есми того велми, так ми бог помози, волел бых утратити один добрый замок, нижли бы ся тое злое у моем дому стало. И видевшы то тые тры рыцэры, которые были з ним, гневали ся на мене да не могли ми ничего учынити у моем дому, и один з них, именем Бланор {45}, рек: "Королю Ленвизе, мы есмо прыехали у твой дом званые яко к прыятелю, а ты нам учынил, як непрыятель, забил еси нашего брата у своем дому зрадне. Тут с тобою не можем ничого печати, але ся росправиш со мною на дворе короля Артиуша битвою". И то рекшы поехал, также и другие рыцэры, которые там были, говорыли, бо всим того было жаль. И недавно ми прынесли листы от короля Артиуша, позываючы мене и даючы рок {здесь: срок;}, абых стал перед ними битися и отвестися неправде, которую Бланор на мене положыл для смерти своего кревного. А дает ми ведати, если бых не стал, то мам згинути яко зрадца; на который позов мушу стати, бо ест король Артиуш так силен, иж может мя згубити, а во всих моих людех нет человека, который бы мог битися з Бланором, а ни ся сам таков чую, бых ся мог от его потвары {клеветы;} отвести, иж один он от добрых рыцэров, которые слывут по свету. Для того есми у великой печали и не вем, што бых учынил. Але за мою доброт, которую еси мел у моем дому, смею тя просити, абы еси за мене з Бланором бился, и надеюся на твою ласку". || Коли Трыщан то выслухал, л.30 был велми весел и рек сам к собе: "Уже-ж буду мети Ижоту, по што есми прышол". И отказал ему: "Пане, ты для мене много чынил, а я готов для тебе чынити. Але умовмося {условимся;}: коли, даст бог, тое справлю, дай ми один дар, которого буду у тебе просити". Король ему велми рад обецал, и Говорнар и вси Панове корновальские и орлендэйские почали мовити, абы чули обе стороне, которые тут стояли: Трыщан ест готов битися з Бланором за правду. А король ему обецал дар, которого будет Трыщан просити, коли тую реч сполнить. И рекли: "Так ли ест?" Рек король: "Так". И Трыщан: "Так ест". И тут ударыли у бубны и у трубы трубити с обу сторон, и было великое веселье, иж орлендэене знали Трыщана велми доброго рыцэра и рекли: "Уже-ж Бланор збит, коли на тую потребу знашли Трыщана". А корновалене мовили: "А мы маем то, што хочем". Трыщан рек тым и другим: "Если мя милуете, не поведайте мя а ни откуль есми я, а ни о том, што мам тую битву прыняти". Они рекли: "Пане, будь на твою волю". И злучылися вместо орлендэене с корновалены. И пры том весельи прыехала у шатер одна девка, носечы один щыт хорошый, а был без иного белега {знака}, не так, як иные Щыты: на нем была написана одна пани, и один рыцэр цаловал панию, а щыт был росъщеплен по середине, и не могли его нияк стиснути, а он щыт росщеплен был межы усты витезевыми и панее. Трыщан и иные почали дивитися и пытати девки: "Откуль еси ты?" Иона рекла: "Я есми гост с чужого панства, а послана семи от одное паней до другое болшое". Рек Трыщан: "Прошу, поведай ми, если рачыш, чому тот щыт рощепился? Чы может ся стиснути которым обычаем?" Рекла девка: "А хто еси, што мя пытает?" Рек Трыщан: || "Я есми гост с чужое стороны". Рекла девка: "Если хочеш нешто л.30 об. ведати от мене, поведай ми имя свое". Он рек: "Имя ми ест Трыщан, сестренец короля Марка корновалского". Она рекла: "Пане, слышала есми много доброго о тобе от многих людей, для того ти повем. У сей земли один витезь так великий, иж над него ни близко ни далеко нет, а милует одну панию велми высоку у сей земли, так ю впрэйме {искренне;} милуеть, лепей нижли сам себе, а пани его также, але еще ся не познали телесне, одно ся цаловали. Из оное милости тот щыт учынен ест, як его видиш, и не может ся жадным обычаем зъступити, докул ся они злучать и будут мети свою мысль и добрую волю; тогды ся тот щыт зъступит". Рек Трыщан: "Поведай ми, девко, имя того рыцэра". Она рекла: "Того ти не повем ни якожэ". Рек Трыщан: "Девко, ест-ли корол Артиуш у Дамолоте?" Она рекла: "Нет, але ест у Кардуели, а оставил короля Кардоса и короля из [С]гоцэи {46} смотрети тое битвы, которая мает быти королю орлендэйскому з Бланором. У дворе тепер много добрых рыцэров племени короля Бана баноцкого, которые прыехали для тое битвы". Трыщан рек: "Яков тот витезь, с ким ся королю бити?" Рекла девка: "Велми витежства доброго". За тым девка поехала до Кардуеля, бо там надевалася знайти, кого искала; а тая девка была одное паней з Локве {47}, которая была великая зелейница, чаровница болшей нижли иные ведьмы, а того была навчылася от Мерлина пророка, который много знал о прыйдучых {предстоящих, будущих} речах, але ся в том не вмел мудро заховати, абы его не вморыла тая, которую миловал зо всего сэрца, и зверылся ей всего, а она его вморыла руками его жывот, затворыла у гробе под землею, зачаровавшы так, иж он не был || собою волен л.31 {48}. А от того велико ся зло стало, што такая мудрост пала перед оную жону. И тая пани з Локве, о которой вам поведам, ведала вси речы, которые были межы королевою Веливерою {49} и Анцалотом, она хотела ведати их справу, для того послала королевой тую девку и щыт и поручыла ей такие речы, абы королевая знала, што тот щыт, и гледела на него, и девку тэ-ж задержала в себе, поки ся тут злучыть з Онцалотом, хотечы видети, чы ступится тогды щыт вместо. То оставмо. А Онцалот в тот час был в прынчыпа Галиота {50}, который велми миловал Анцолота, волел бы вмерети, нижли бы не мети его в товарышстве. А если бы Анцолот вмер, он и вси рыцэры силно бы его жаловали, бо не было так силное руки и так высокого серца.

Король орлендэский, видены храбрость Бланорову, иж ся деръжыть против Трыщану, мел великий страх. И рубаючыся они, ослабели им вдарцы. Трыщан рек: "Я хочу видети, докуль.ты можеш стерпети". И была им потреба опочынути; Бланор не мог болшей и положыл щыт и меч и възлег на землю, мел страх от смерти, а Трыщан такъже. Коли почынули добрый час, Бланор, который ся видел на погибели, мыслил: "Если он другий раз не утомится, я не могу от него стерпети". И рек: "Витезю, знам, што еси набольшый витез сего света, для того жедаю ведати имя твое, и за то ти не хочу ни одного добра вчынити, леч наибольшое зло, але нехай бых знал от чыее руки умру, або кого добываю". Рек Трыщан: "Если ми зло мыслиш, я знам во вдарцах твоего меча; я тебе фалю, але не мыслиш о собе, иж не можеш иного добыти, одно смерти. Але ведай, от кого умреш: я есми Трыщан, сестренец Короля Марка корновальского". Коли Бланор тое чул, он был велми весел и рек: "Я есми слыхал о тобе великую славу по свету, а если мя добудет, мои близкие не будут мети сорома, але коли пак {однако, все-таки;} даст бог я тебе добуду, великое чети добуду". И взял щыт и меч и рек: "Бачыш, на твою ганбу прышол еси сюда, если моя правица {правая рука;} здорова будеть". Трыщан отказал: || "Моею ганбою не будеш ся фалити, л. 33 тепер познаеш, с ким еси кружки делил". И скочыл к нему, и почалася битва велми моцна, и вси почали говорыти: "Если быхмо не видели, то быхмо не верыли". И так они ходили, беручы один другому поле, и рубалися великую филю. Бланор болш не мог меча подънести {поднять;}; видевши то, Трыщан рек: "Боронися, потреба ти ест, або мысль о себе". И он не мог ничого отказати. Видел Трыщан, што ся стыдить, ударыл его по гельму так моцно, иж не мог на ногах стояти, и пал на землю, не рушыл ни рукою ни ногою и рек Трыщану: "Сойми ми главу, прошу тя, нехай моему сорому будет конец". Трыщан то видел, иж он от великого серца не хочеть податися и волить умерети, ниж мовити: "Побит есми". "А коли его пущу, а не дасть ми меча, моя битва мало помочна {полезна;}, а ни добыта; а коли его убъю, то зле учыню: убил такова витезя". И пошол до королев и рек: "Панове, мы есмо ся так били, як вы сами видели, але один з нас не хочет дати меча и мовити не хоче: "Побит есми", и волить умерети, нижли мовити то своим езыком. А што-бы тому за ганба, што ему на тот час фортуна не послужыла? А если ся вам видит, уложыте мир межы нами, а нехай корол арлендэйский будет волен от потвары, а коли будет еще битва, муси {должно;} быти ещэ горе {хуже}", то вже хто з нас мусить жывот дати на той битве".

Короли розумели, иж Бланор волить умерети, нижли то мовити, и видели Трыщанову доброт, иж не рад убити Бланора, а маючы его по своей воли и могучы над ним што хотя вчынити, и радилися, штобы мели с тым чынити. А так ся им видело, иж бы перестала битва, а Бланор не вмер, коли ест на то Трыщанова доброта и милосеръдье. И рекли Трыщану: "Рыцэру, дякуем ти на твоей дворности, што отпущаеш смерть Бланору, ты вже можеш розобратися {раздеться, снять доспехи;}, если рачыш. Мы то прыймуем, иж король орлендэйский прав от поклепу Бланорова". Трыщан им подяковал; рек король орлендэйский: "Можем ли пойти свободне, як правые, куды хочем?" Они рекли: "Можете, || куды ваша воля". Трыщан уложыл меч у пошвы {ножны;}, а щыт на л. 33 об. плечы, и пошол до коня и всел велми легко, яко-бы не ранен, и вси ся дивили, як мог на кони седети; а Трыщан так скочыл храбро, яко-бы не ударен. Видечы племя Бланорово, што Бланор пал, шли к нему, внимаючы, штобы мертв. А корол Ленвиз видел едучы Трыщана, рек двум королем: "Панове, пустите мя за моим витезем, бы ми не уехал, абых его не потерал". Рекли они: "Споведай нам имя того витезя, а потом поедеш з богом". Рек он: "Не могу вам споведати без хибы {без колебания;}, бо хочу ехати, абых его не потерал: то ест Трыщан, сестренец короля Марка корновальского, витезь большый на свете". То рекшы, всел на конь и прыбол {пустился;} за ним борздо из своими дворены. А было первей слышано Трыщаново рыцэрство у лондрешском кролевстве у кроля Артиушовом дворе. И коли поведали королю Артиушу, як Трыщан отпустил смерть Бланору, збившы его, а он не хотел ему дати меч, рек король: "То ест наиболъшая рыцарская штука, чого есми нигде не видел, и весь свет о том его хочуть пофалити, и не може быти, абы не прышол к великой славе, коли он в тых летех, будучы молод, а умел показати такую доброть".

А коли Трыщан прыехал к дружине к шатром своим на берег, што против его з великим весельем и пытали его, як ся ему стало. Он рек: "По милости божей избавил есми короля от Бланора и от печали". И они пофалили бога и рекли ему: "Пане, не велми-ль еси зранен?" Рек Трыщан: "Не эстэм без ран, але не дбаю того; коли есмо не посоромочени, то есмо весели, иж достали чого хотели". И прыехал король Ленвиз из своею дружыною и, зъседшы с коня, прышол к Трыщану и почал цаловати его, говоречы: "Трыщане, нашол мя еси мечом, я есми твой и все што мам, але жедаю ведати, не вельми-ль еси зранен?" Рек Трыщан: "Если будеть добрый лекар, не боюся смерти от ран". Рек король: "Лекара добудем, коли мы просты от печали". Корол || позвал лекары, и л. 34 огледали ему ран и вделали, што потребно. Рек Трыщан: "Королю, ты ведаеш нашу умову {уговор}?" Рек король: "Вем, мам ти дати, чого ты хочеш". Трыщан ему подяковал велми покорно и рек: "Я прошу твоее дочки Ижоты моему дядку королю Марку". А потом его пытал: "Пане, куды хочемо отселя?" Рек король: "Не хочу ити отселя, поки тебе увижу здорового, а потом поедем ув-Орълендэю што можем наиборъздей, але прошу тебе для твоей дворности, поедьмо со мною поспол, а змешкаэм тут, покуль тобе потреба. И было тут великое веселье и прыязнь орлендееном с корновалены, которые были перво в наиболшой непрыязни межы собою. Трыщан всю тую ноч працовал, а король мало спал; и назавтрее король позвал одного мудрого чоловека и поведал ему сон свой, што видел. Он рек: "Пане, я бых вам радил, не дай ты дочки своее Трыщану, бо коли она пойдеть в Корновалю, мусить мети велми нужные речы, чого ни одна девка не мела". Король рек: "Того не могу вчынити, я ее дал за такового витезя, який ест Трыщан, который так много вчынил для мене; коли бых ее не дал, то бых был зрадца, бо есмо умовил с ним и кгды-м его потребовал на мою великую потребу; а я дочку велми милую, але ми ся не годит для нее вътратити честь. Нехай ся станеть воля божя, не могу ее не дати". А пан Трыщан отпочынул и велел морнаром оправити корабль и шол ув-Орлендэю. Тут была честь и великое веселье в дворе королевом, тут было витезей, паней и панен досыт, которые смотрели славного витязя пана Трыщана, который их избавил от печали Бланоровы. И тут веселившы ся отправили ся от короля и от королевое на море з великим весельем, а з собою ведучи красную Ижоту, а с нею много добрых паней и панен коштовно убраных, як ест слушно таковой паней. И з милости плакали король и королевая и вси люди добрые, а королевая отозвавшы Говорнара и Брагиню и рекла им: "Озмите тую фляшу сребреную полну питьа и заховайте ее, а коли король Марко из Ижотою будут на постели, дайте им напиться || того питя, напервей королю, а потом Ижоте; а коли ся они оба л. 34 об. напьют, проли останок, бо если бы ся хто иный того питя напил, много бы ся зла могло стати, иж ся то именует милостное пите. А коли ся оба напъють, велми ся будут миловати, до их жывота нихто не можеть зла вкинути межы них". Они ся обецали то вчынити и потом взяли прощене от короля и от королевое, и напяли парусы и пошли з великим весельем, Ижота пры Трыщане, и ни один не мыслил з них ганебное речы ни в чом, одно правое доброе почстене. Идучи они по мору, коли был третий день, Трыщан з Ижотою играл в шахы; была на Трыщане злотоглавовая жупица {одежда без рукавов;} и шата {плащ;}, а на Ижоте зеленого оксамиту саян {род платья;}, а было то лете, и был великий зной. Рек Трыщан: "Треба ся нам напити". И Говорнар шол и принес кубок з оное фляшы милостного питя, забывшыся, бо в коморе было много всяких судов {сосудов;}, и дал Трыщану, а другий дал Ижоте. И скоро ся напили того пива, и еще не допившы кубъков впали межы собою у великую милость, аж и до жывота своего один другого не оставил. И почали гледети один на другого и не мыслили ни о ком, толко о собе. И сели яко-бы злякшыся, Трыщан мыслил до Ижоты, а Ижота до него, а короля Марка запаметали {забыли}. Трыщан рек: "Дивуюся, откуль ми прышло то так прудко, а первей ми того не было?" И мыслил один к другому, и мовили сами собе: "Мысль наша ест неверна". Але пиво их перемогло. Рек Трыщан: "Если я милую Ижоту, то не дивно: она ест намильшая реч на свете, лепшое бых не мог найти, и есми ее вывел и мне ест дана, а милость наша скрыта може быти". А Ижота мыслила: "Если я милую Трыщана, то ест не дивно: он ест моя ровня и так высокого роду, як и я, и витезя большого на свете нет". И тую мысль обачыли, иж оба ся милуют со всего серца; Ижота ся о том веселила и рекла: "Коли мя милуеть наибольшый витезь, чому мне большого добра?" А Трыщан рек: "Я мам великую фортуну на свете, иж мя нацуднейшая панъна милуеть, || а я ей того не заслужыл". Коли л. 35 Говорнар успоменул, што им дал любовное пиво, он ся зляк и стал як забывъшыся и почал собе смерти жедати, иж Трыщан милует Ижоту, а Ижота его. И рек Брагини: "Мы есмо винни, што дали пить оное пиво не знаючы". Рекла Брагиня: "Мы есмо злую дорогу нашли и погинули, а Трыщана и Ижоту погубили есмо". Он указал фляшу, в которой было пиво, и рек: "Знаеш-ли, што ест тое?" Она рекла: "То ест пиво милостное". Он рек: "Зле есмо порученое нам острегли, того есмо дали напитися Трыщану и Ижоте, ото-ж ся милуют". Брагиня почала плакати и рекла: "Зло есмо великое учынили, не може быти, абы с того не пошло много злого; тепер нам годиться быти велми мудрыми, а мы есмо велми смутны о том". Але их жалость была велми некрыта, што бы ся иные не доведали. А Трыщан и Ижота терпети не могли; рек Трыщан Ижоте: "Я тебе милую из серца". Она о том была велми весела и рекла Трыщану: "Я не милую ни одное речы на свете, як тебе, и ни дай бог поки буду жыва". Видечы то, иж ест Ижота с ним одное мысли, не откладаючы далей того, шли у комору и сполънили свою волю; оттоле на веки не отменилася их милость и от тое милости мели великие працы {муки;}. И нет того рыцэра, который бы поднял толко муки для милости, колко Трыщан.

А так была велика шкода {вред, досада;}, иж у тые часы не было большого витезя над него: он был третий витез на свете. Рек Говорнар Брагини: "Што ти ся о том видит? Види ми ся, што Трыщан узял паненство {девственность} Ижоте, я есми их видел умеете". Она рекла Говорнару: "Мы есмо погибли, коли ее найдеть король Марко не в паненстве, он мусить погубити всих нас". Рек Говорнар: "Не бойся, коли-ж уже так ся стало по нашых грехах, треба ся нам печаловати о той речы, абы нихто не ведал". Рекла Брагиня: "Як то може быти?" Рек Говорнар: "Дай то на мене, я то вчыню". || И она рекла: "То бы то л. 35 об. добре, бы то бог дал!" А о том Трыщан и Ижота не знали ничего, што они то ведают, и не мыслил Трыщан ничего, толко о Ижоте, а Ижота о Трыщане, и не было в них иное на вме, толко яко-бы в рай были, и миловали один другого болшей, ниж сам себе. И так вросла их милость, иж не знали, як бы ся въздержали один от другого; а шли до Корноваля без мешканя.

Трышан опят пошол до короля и поведал ему все, што чул от девки, и о Бланоре, як прыехал у двор короля Артиушов, и як король Артиуш оставил два короли смотрети бытвы. "Треба се вам поспешыти, - рек король, - так нам бог помози и дай почстене, як есми прав". Говорены они так, аж опять едеть девка плачучы; Трыщан стал як забыв ся и оставил короля и шол боръздо к девцэ и рек: "Што ся тобе стало?" Она рекла: "Пане, щыт, который есми носила, отнял ми его один витезь; я есми загибла и не вем, што чынити, и мало мя не вбил, што есми не хотела щыта дати. Тепер ся не смею вернути ни на перед пойти, куды-м шла". Трыщан был злое воли и рек: "Щыт може быти у тебе; поведай ми, куды поехал?" Она рекла: "Простою {прямою;} дорогою". И Трыщан ся убрал у зброю борздо и поехал за ним, а с ним один пахолок, и борздо его догонил. И с тым витезем были два пахолъки; коли его видел Трыщан, кликнул витезю: "Верни щыт девцэ, || або ся варуй мене". л. 31 об.

(Битва Трыщанова э Бреусом) И он забол {кинулся} к нему и вдарыл его всею моцю и зломал сулицу, а Трыщан его вдарыл, аж сулица прошла плечо правое, а он пал на землю. А коли Трыщан вынял сулицу, и он сомлел от болести; Трыщан, хотечы ведати, хто ест он, зъсел с коня и снял ему гелм з головы и рек ему: "Ты еси мертв, если ся не обецаеш, што ти велю!" И он видел голову свою голу, и мел страх смертный, и вынял меч свой и подал Трыщану, и обецал ему учынити, щто велить. Рек Трыщан: "Всядь на конь, а едь за мною, вземшы щыт". И он всел и поехал; и коли были близко шатров, он вернул щыт девцэ, рек: "Готов есми оправити, што тобе жал". Рекла девка: "Не хочу от тебе болшей, толко щыта". Трыщан рек: "Хто еси ты?" Он рек: "Бреус". Рек Трыщан: "Чы по милости ест Бреус?" Он рек: "Так мя люди зовут51". Рек Трыщан: "Я слышал от людей говоречы зло о тобе, але коли бых тя так не пустил, я бых мстил на тобе за твою злост и зраду. Але иди с покоем". А девка подяковала Трыщану велми умилно и поехала своею дорогою. Трыщан прыехал до короля, и король рек Трыщану: "Едмо там, где нас ждут". Рек Трыщан: "Будь так". И нарадившыся, почестне поехали и прыехали в Дамалот и ехали мимо королевский двор, а перед двором седело людей добрых досыт. Трыщан ехал из своею дружыною господъским обычаем, а ехал в гелму, бо не хотел, абы его познали, один витезь нес сулицу, а другий ему нес щыт. А тогды были у дворе вси добрые витези кревные короля Бана баноцкого, и были оные два короли, которых оставил корол Артиуш видети тую битву. Коли оные племя видели короля орлендэйского, што прышол нарадно отвестися от зрады, которую на него Бланор зложыл, и видели, што ест готов юнак и параден, пыталися о нем и не могли доведатися.