Маленький театр

I Мешок моркови

Жерве́ очень спешил, но идти быстрее он не мог из-за мешка с морковью. Мешок был совсем не тяжёлый, но внизу продырявился, и из него то и дело выскакивали одна-две морковки. Жерве мог бы завязать мешок узлом или затянуть бечёвкой, на всякий случай припрятанной в кармане, но об этом он и не подумал. Он останавливался, подбирал морковки и, вздыхая, брёл дальше. Ну и жарища! И отчего именно ему всегда приходится выполнять все поручения? Почему не Жилю, не Валентину? Жиль сразу же куда-то исчез, как только Мили́ его позвала. Ну а Валентин помогал отцу расставлять палатку.

— Жерве, миленький, — сказала Мили, — будь добр, сбегай на ферму; говорят, морковь там сантимов на двадцать дешевле, чем тут, у лавочника, в Андели́, а я бы сварила вам к ужину морковный суп. Только, пожалуйста, не задерживайся и не опаздывай на представление.

Стоило сестре заговорить с ним так ласково, так просительно, как Жерве уже ни в чём не мог ей отказать. Впрочем, это не мешало ему теперь злиться на братьев, и на дырявый мешок, и на бесконечную дорогу, залитую солнцем, а в этот апрельский день солнце было знойным, как в августе.

Впрочем, надо сказать, что дорога была очень красивой: справа Сена, по ней плывёт шаланда, слева белая кайма цветущих яблоневых садов, за ними долина, покрытая яркой свежей травой, а вдали, за леском, живописный городок, где и стоит сейчас их автофургон. Вот и чайка взмыла над водой. Как плавно он парит, а крылья какие большие: куда захочется, туда и полетит. Жерве с завистью следил за ней глазами. Вдали два раза пробили часы, и мальчик даже подскочил от неожиданности. Уже два часа!.. А представление начинается в три… «Пожалуй, напрямик, леском, будет быстрее», — подумал он. И побежал к лесу. Женщина, стоявшая у ограды, с изумлением смотрела, как длинноволосый растрёпанный мальчишка в старых ярко-красных шароварах и грязной рубашке несётся стремглав вперёд, волоча по земле большой дырявый мешок.

— Эй, паренёк, да ты всю морковь растеряешь! — крикнула она.

Но Жерве было не до моркови: он вскарабкался по склону, отыскал под деревьями узкую тропинку и помчался во весь дух. Жухлые прошлогодние листья похрустывали под верёвочными подошвами. Но вдруг земля словно ушла у него из-под ног, он кубарем скатился в канаву и сразу почувствовал нестерпимую боль в левой ноге. Он попытался подняться, но всё завертелось у него перед глазами, и он чуть не потерял сознание и простонал:

— Мили!

Он почувствовал, что кто-то тянет его за руку и повторил еле слышно:

— Мили, Мили!..

— Это не Мили, а Люка́, — раздался весёлый голос. — А знаешь, приятель, я чуть было не налетел на тебя. Что с тобой?

Жерве с трудом приподнялся и настороженно взглянул на незнакомого мальчишку. Перед ним стоял смуглый крепкий паренёк, его сверстник.

— Я… я упал…

— Ну это я и сам вижу, — засмеялся Люка. — Ну-ка, поднимайся, да поживее. Ты что, тут ночевать собрался? Давай помогу. Вот тебе моя рука.

— Не надо… не надо, не трогай меня… — быстро повторял Жерве, съёжившись на дне канавы.

— Вот чудак! Ну вылезай сам.

Жерве попытался встать. Он упирался в землю, хватался за корни кустов, но от резкой боли снова рухнул на сухие листья и так побледнел, что на сей раз Люка испугался. Может, этот чудак без сознания? Люка слышал, что людям, потерявшим сознание, нужно побрызгать в лицо холодной водой или похлопать их по щекам. Воды не было, поэтому он применил второй способ, но безуспешно. Как же быть? Ах да, ведь он видел дом как раз на опушке леса. Он мигом добежит туда — мысль удачная!

Вот и дом. И вот он уже на дворе, поросшем травой. На пороге сидит пухлый малыш и сосёт палец.

— Добрый день! — весело поздоровался Люка. — А дома кто-нибудь есть?

И тут же он услышал сердитый голос. На дорожке появился седой тщедушный человечек, без пиджака. Он толкал тачку с лейкой, из которой выплёскивалась вода.

— Это что ещё такое? — ворчал он. — Так все к нам и лезут, словно на мельницу. Ни дна вам ни покрышки!

— Простите, сударь, но дело в том, что… одному парнишке стало плохо, он тут, недалеко, — проговорил Люка. — Не одолжите ли вы мне лейку с водой?

— Лейку? Мою лейку? Чего захотел!

— На несколько минут, очень прошу вас…

— А ну-ка убери руки. Вода, говоришь, ему нужна? Ладно, я сам пойду. А то лейку мою захотел…

Продолжая ворчать, старик снял с тачки своё сокровище и, осторожно шагая, направился к калитке, выходившей в лес.

— Ну где он? Где же? — спрашивал он каждую минуту и, покачивая лейкой, обдавал брызгами ноги Люка.

Подойдя к канаве, старик прищурился.

— И как это его угораздило, а? Надо же под ноги смотреть! Ну как, польём?

— Да, да! — живо отозвался Люка. — Позвольте, я намочу платок.

Но его спутник не стал утруждать себя такими мелочами. Он поднял лейку обеими руками и стал поливать голову мальчика. Жерве вздрогнул и широко раскрыл глаза.

— Где я?.. Что со мной?.. Ох, нога…

Люка, схватив Жерве за плечи, вытащил его из канавы. Весь в пыли, с налипшими листьями, Жерве и впрямь выглядел весьма плачевно. Пошатываясь, он стоял на одной ноге, на другую он и наступить бы не смог.

— Ой-ой, больно!

Люка обернулся к старику и шепнул:

— А вдруг у него перелом? Давайте отвезём его к вам: ведь у вас есть ручная тележка…

Старик взглянул на него с негодованием:

— Вот ещё чего захотел! Тележка теперь ему понадобилась!

Но тут из-за деревьев появились полная приземистая женщина в переднике и девочка с куклой в руках. И тут же всё изменилось: женщина отправила домой старого ворчуна, Люка послала за тележкой, на которую и водворили Жерве, несмотря на его яростное сопротивление.

Узенькая дверь, квадратная комната, плиточный пол, потолок с нависшими балками и во всех углах — кровати. Девочка испуганно жалась к окошку, какой-то мальчуган в голубом фартуке бросился навстречу хозяйке и весело возвестил:

— Раненый, Маме́тта, раненый!

— Успокойся, Жорже́, — прикрикнула на него Маметта. — Ну, дружок, ложись-ка на раскладушку. Сейчас я тебе помогу.

Жерве было так больно, что он больше и не сопротивлялся. Он уткнулся в подушку, напоминая мышонка, попавшего в мышеловку. Хозяйка стянула с него шаровары, осторожно и умело ощупала больную ногу и спросила: кто он, где живёт? В ответ она не услышала ни слова. Мальчишка как будто стал глух и нем.

— Я с ним незнаком, сударыня, — вмешался Люка. — Набрёл на него в лесу. Мы с братом приехали в Андели. Я пошёл погулять и вдруг…

— Хорошо, хорошо… Да, вы с ним совсем не похожи, — прервала его Маметта. — Надо отправить парнишку к родным. Бьюсь об заклад — они цыгане. Ну и замарашка! Его бы помыть хорошенько… Потуже наложить повязку да влить в рот капельку рома для бодрости — вот всё, что я могу сделать.

Жерве переворачивали, перевязывали, он молча подчинялся.

— Пойду принесу бутылку, — сказала Маметта. — Уж тогда-то у мальчугана язычок развяжется, если вообще он у него есть. А растяжение у него или вывих, доктор живо определит.

Но не успела она закрыть за собой дверь, как с Жерве произошла удивительная перемена. Ко всеобщему изумлению, он мигом соскочил с постели и, ковыляя, побежал по комнате. Он цеплялся за мебель, вертелся, подпрыгивал и пронзительно вопил:

— Только не доктора! Только не доктора! Я хочу домой!

Он ударился больной ногой о стул и схватился за спинку, как за спасательный круг.

— Теперь хоть ясно, что ходить ты не можешь. Сейчас же ложись, — решительно сказал Люка, подбегая к нему.

— Не лягу! Я пойду домой! Где моя морковь? Отдайте мне морковь…

— Получишь ты свою морковку… Вот хозяйка подлечит тебя, а потом…

— Не хочу, чтобы меня лечили… Я хочу домой, — твердил Жерве, всем своим видом напоминая загнанного зверька.

Он с трудом отошел от стула и снова начал кружить по комнате, стонать и вопить.

Люка хотел было удержать его, схватить за руку, но Жерве оттолкнул его, дав ему пинка.

Тут вернулась Маметта и принесла ром. Она подняла Жерве как пушинку, и вот он лежит уже в постели, так и не успев ничего понять, и покорно большими глотками пьёт напиток, поглядывая на строгую хозяйку. Его бледные щёки слегка порозовели, и Маметта невольно отметила, что мальчуган, пожалуй, был бы красивым, если бы его как следует отмыть. Но тут он снова спросил о своём мешке с морковью.

— Он так и остался в лесу, — вмешался Люка.

— Вот что, Жорже! Сходи-ка за ним, — сказала Маметта. — И нечего больше об этом толковать. А пока Жорже бегает, ты мне всё и расскажи: как тебя зовут?

— Жерве Касти́ль…

— Так вот, Жерве Кастиль, что же с тобой приключилось? Только не вздумай морочить мне голову.

Но Жерве снова принялся за своё: ему не надо никакого доктора, ему надо поскорее домой. Почему поскорее?.. Да потому, что его ждёт отец, скоро начнётся представление. Какое представление? Самое настоящее, и начнётся оно ровно в три часа. А он, Жерве, первым должен появиться на сцене. Сестра сама послала его за морковью и теперь, вероятно, волнуется, не понимает, куда же он запропастился. Возвращаться нужно немедленно. Ведь это почти рядом, за церковью. Вот как только ему принесут мешок…

— Ой, нога!

— Тихо, тебе нельзя так вертеться! — строго заметила Маметта. — И нечего рассказывать, будто до церкви рукой подать. До неё не меньше километра. Ты так и поскачешь на одной ноге? Вот что, мой муж отвезёт тебя на своём драндулете… Ну-ка, позови Деда! — крикнула она Жорже, который только что вернулся, волоча мешок с морковью.

Старый чудак (кличку «Дед» ему дали дети), разумеется, стал отнекиваться. Ещё чего: мальчишку возить на машине, на его машине, ни дна вам ни покрышки! Но Маметта быстро его образумила, и ему пришлось вывести из гаража серый автомобиль, который, как видно, был ровесником хозяина и, судя по оглушительному треску, отличался таким же скверным характером.

— Не поехать ли мне вместе с Жерве, сударыня? — нерешительно спросил Люка.

— Я как раз собиралась попросить тебя об этом, — ответила Маметта. — Надо помочь парнишке.

Но Жерве, казалось, не нуждался в помощи: он мигом выскочил из дома и, прыгая на одной ноге, проворно, как обезьяна, забрался в машину.

— Даже не поблагодарил! — удивился Жорже.

Вместо Жерве это сделал Люка. Маметта ласково потрепала его по волосам и сказала:

— Славный мальчуган! До свидания, дружок!

Старик всю дорогу ворчал, а его драндулет фыркал. Жерве молча забился в угол, и Люка не знал, как начать разговор. Но вдруг он услышал негромкий смущённый голос Жерве:

— Ты в школу ходишь?

— Конечно! — ответил Люка. — Как все…

— А чему учат в школе?

— Всему понемногу: арифметике, грамматике, географии… Ты и сам знаешь.

— Не знаю.

— Как это не знаю? — спросил он. — Послушай…

Он хотел сказать ещё что-то, но возглас: «Ни дна вам ни покрышки!» — прервал его. Тормоза скрипнули, и мальчишки налетели друг на друга.

— Ой, нога!

— Приехали, — буркнул старик. — А ну-ка, выметайтесь!

Люка помог Жерве вылезти из машины. Старик швырнул мешок с морковью прямо на дорогу и, не переставая сердито ворчать, уехал.