Материк, переставший быть легендой

«А-16-19» отзывается на базу

Марши военных ветеранов по улицам австралийских городов напоминают обо всех войнах, в которых участвовала Австралия. В шествии 1978 года разница в возрасте между самым старым и самым молодым его участником составляла девяносто лет. Старшим был мистер Линден Джозеф, которому исполнялось девяносто семь и который в 1915 году молодым человеком участвовал в Дарданелльской операции на Галлипольском полуострове. Вслед за ним шел семилетний мальчик, он нес боевые награды своего деда, участника первой мировой войны, впервые не имевшего возможности прийти на встречу ветеранов из-за болезни. Ведь время не щадит ветеранов, и ряды австралийских солдат редеют быстрее, чем тогда, на полях сражений.

Некоторые отряды, еще совсем недавно маршировавшие сомкнутыми рядами, сократились до нескольких человек. Из солдат третьего батальона, участвовавшего в штурме Галлиполи, на встречу пришли только четверо. Один из них сказал: «Хотя нас с каждым годом становится все меньше, мы возвращаемся памятью к тому аду, который пережили вместе, возвращаемся к нашей дружбе. Нам это дорого». Другой, из тех, кто воевал в легкой кавалерии, говорил, что совсем недавно триста его товарищей шагали рядом с ним, а теперь их осталось шестеро. «Но все равно, пока мы живы, будем приходить сюда». Восьмидесятидвухлетний старик, бывший солдат шестого полка легкой кавалерии, сказал: «Я ненавижу войну. Это самое страшное воспоминание. Но чувство дружбы и братства, которые тогда возникли между нами, для меня самое дорогое».

Восьмидесятишестилетний Эрнст Такуэл не мог участвовать в марше. Он сидел перед зданием ратуши вместе с сыном, участником второй мировой войны, в окружении толпы людей, которым рассказывал о высадке на Галлипольский полуостров: «В половине седьмого утра был отдан приказ о высадке. Мы соскользнули по веревочным лесенкам в небольшие шлюпки. Матросы, которые стояли впереди нас, а потом тоже разместились в шлюпках, отдавали распоряжение высокими, мальчишескими голосами. Да, в то время на флот брали очень молодых, почти детей. А вокруг свистели пули, рвалась шрапнель. Позднее, во время боев под Одинокой Сосной, я заработал тяжелую кишечную инфекцию: пресной воды не хватало, и нам готовили пищу на морской воде. Нас отправили в Англию на санитарном судне, но тогда еще не было эффективных лекарств от дизентерии, и больные мерли как мухи. Помню, во время этого рейса каждый день бросали в море по тридцать-сорок ребят, чтобы навсегда оставить их в водяной могиле. Под палубой стояла невыносимая жара». Во время пребывания в госпитале мистер Гакуэл познакомился с юной сестрой милосердия и женился на ней. Потом он был направлен во Францию, где получил тяжелое ранение в ногу. Вернувшись в Австралию, супруги обзавелись четырьмя сыновьями и дочерью. Трое сыновей во время второй мировой войны ушли в армию добровольцами, а один из них погиб под Тобруком, в Ливии.

В 1977 году в Сиднее впервые состоялась международная встреча ветеранов боев за Тобрук, историю которых знает каждый маленький австралиец. Осада крепости началась в пасхальную ночь 1941 года. В ней участвовало до двадцати тысяч австралийских солдат и союзнических войск. На встречу ветеранов в Сидней приехали британские, французские, польские солдаты. Случилось так, что как раз в это время в Сиднее находился оркестр гуркхов из Непала, которые были наемными солдатами на службе Британской империи. Они также явились на встречу, посвященную тридцать шестой годовщине осады. Австралийские историки утверждают, что бои под Тобруком стали первой искрой надежды для всего Британского Содружества.

В 1978 году один из старейших участников марша ветеранов десанта, Томас Андерсон, который в 1900 году служил в восьмом новозеландском полку легкой кавалерии еще во время англо-бурской войны, уже не мог идти сам, его везли в машине. Марш проходил в Ньюкасле, поселке горняков. Для некоторых участников волнения встречи со старыми боевыми товарищами оказалось не под силу. В том же году Роберт Мэй, ветеран второй мировой войны, пройдя с товарищами километр пути, упал на дорогу и уже не поднялся.

В рядах одного из отрядов, который во время второй мировой войны вел бои на Ближнем Востоке, а потом на Новой Гвинее, маршировал совсем молодой человек, который специально прилетел из Англии вместо умиравшего отца — капитана Терри, на этот раз боровшегося со смертью не на поле битвы, а на больничной койке. К нему придвинули телевизор, чтобы он мог видеть марш своих товарищей по оружию. Когда солдаты третьего пехотного батальона проходили по улицам, телевизионная камера задержалась на фигуре молодого человека, шедшего в первой шеренге. Это был сын капитана Терри.

После марша по улицам ветераны собираются в пивных, вспоминают былые ратные подвиги, попивают пиво, а иногда балуются старой, типично австралийской азартной игрой ту-ап. В этот день полиция, как говорится, смотрит в другую сторону, а вообще-то ту-ап строжайше запрещена, ибо это настолько азартная игра, что и штаны проиграть недолго.

В мою задачу не входит пересказ истории войн, в которых участвовала Австралия, я остановлюсь лишь на некоторых любопытных и мало кому известных эпизодах. Так, у нас, как, впрочем, и в самой Австралии, очень мало знают о таком удивительном соединении, как Имперский верблюжий корпус, который принимал участие в первой мировой войне. Он был организован в 1916 году, и в нем служило много австралийцев. О Корпусе рассказывается в книге «Песок, пот и верблюды», которая создавалась несколько десятков лет. Книгу начал писать ныне покойный генерал Джордж Лэнгли, командовавший первым батальоном Корпуса. Закончила работу его жена (она, кстати, вышла за него замуж в Египте). Генерал, который, выйдя в отставку, был учителем, а потом директором школы, — несомненно, интересная личность. Его жена рассказывала, что во время работы над книгой она жила «среди духов». Тех, кто служил в Корпусе, осталось немного.

Когда после неудачного десанта в Галлиполи стали искать добровольцев в Верблюжий корпус, их объявилось на удивление много. Почти все они никогда не имели дела с верблюдами, более того многие не были даже кавалеристами. Австралийцы на удивление быстро подготовились к выполнению поставленных перед ними задач. Первая рота, которую возглавлял сам Лэнгли, состояла из одних австралийцев. Командир, так же как и подчиненные, мало знал о верблюдах. Уже через месяц обучения рота вступила в военные действия. Конечно, вначале с верблюдами была истинная мука, однако Лэнгли с умилением вспоминает своего любимца по кличке Гораций. Лучшие верховые верблюды египетские крупные и очень мускулистые. Более темные верблюды с побережья Красного моря не столь сильны и выносливы, но очень быстры, автору они чем-то напоминали борзых. На военной службе верблюд может идти пять дней и ночей, обходясь без воды.

В книге описаны забавные сцены обучения «верблюжьей кавалерии», когда почти каждая попытка по команде сесть на верблюдов кончалась тем, что животные сбрасывали своих седоков и все стадо, поднявшись на ноги, пускалось в путь без наездников.

Некоторым верблюдам, рассказывает автор, надевали специальные вьюки для перевозки раненых. Для больных и раненых такой переезд становился настоящей пыткой. Все, кто хоть раз ездил верхом на верблюде, знают, как на ходу немилосердно трясет и подбрасывает.

Лэнгли вспоминает, что в Корпусе военным корреспондентом работал австралийский поэт Эндрью Б. Патерсон, который прославился как «непревзойденный мухолов». Спокойным и невидимым глазу движением он превосходил хамелеона. Его пальцы молниеносно хватали муху, расплющивали и бросали ее на землю. «Там, где усаживался Патерсон, земля вскоре покрывалась мушиными трупами».

В истории Австралии много великих героев, государственных деятелей, людей, покоривших своим упорством пустыню. Но на меня произвел огромное впечатление «человек с осликом». Он шагал со своим осликом по обочине великой истории и вместе с ним оказался на ее страницах.

Во время упомянутого десанта на Галлипольский полуостров рядовой санитарной службы Симпсон Кирпатрик подумал, что неплохо бы приспособить осликов, на которых возят питьевую воду, для перевозки раненых с передовой на морской берег. А оттуда их можно было грузить на суда-госпитали. И вот под неприятельским огнем человек с осликом три недели подряд без отдыха шагал то в одном, то в другом направлении, пока 19 мая 1915 года кусок шрапнели не прервал его жизнь.

Один из наиболее трагических эпизодов в истории Австралии — так называемая битва под Брокен-Хиллом в новогодний день 1915 года.

В этот день тысяча двести человек ехали поездом на пикник в окрестности Брокен-Хилла. Кто-то увидел возок с мороженым, принадлежащий двум местным туркам. Один был муллой общины, которая состояла главным образом из погонщиков верблюдов, привезенных из Афганистана.

Когда поезд остановился, из-за возка стали стрелять по пассажирам поезда. Чем это было вызвано, непонятно. Возможно, мотивов было несколько. Очевидно, один из них связан с патриотическими чувствами, поскольку Турция в первой мировой войне воевала на стороне немцев против Австралии, а может быть, турки были оскорблены шовинистической и ура-патриотической позицией общества Брокен-Хилла. Один из этих турок несколько раз ездил на родину и потом торговал гашишем. Полагают также, что оба были в наркотическом возбуждении и решили исполнить патриотический долг, стреляя в неверных христиан, путешествовавших поездом. Так или иначе, они подняли на возке турецкий флаг и открыли стрельбу. Из Брокен-Хилла вызвали полицию. Во время перестрелки было шесть человек убито и много ранено. Оба турка погибли. После этого инцидента австралийское правительство приняло решение интернировать всех граждан, происходящих родом из неприятельских государств.

Воюя на далеких фронтах за родину и короля, австралийцы сражались, по существу, за Британскую империю. Оппозиция против отправки солдат на Ближний Восток или в Европу была в Австралии настроена довольно решительно. Одно время казалось, что Австралию уже ничто не спасет от нападения. Войска японского императора перепрыгивали с одного острова на другой, приближаясь к огромному пустоватому континенту, богатому сырьем, которое было так необходимо японцам. Австралия была для них землей обетованной.

Причины поражений, которые привели к так называемой непосредственной угрозе, до сих пор — предмет исследования. «Сидней Морнинг Геральд» вывела на свет божий любопытные детали малоизвестного эпизода. Нападение японцев на американскую базу в Перл-Харборе на Гавайских островах было полной неожиданностью. Приказ из штаба в Лондоне был направлен непосредственно на военные базы, расположенные на Малайских островах. Он был известен и командиру австралийского самолета-разведчика «Локхид Гудсон» — «А-16-19», который нес службу над Южно-Китайским морем. Приказ гласил: «Наш самолет не должен стрелять первым». В случае войны на Тихом океане Великобритания и Австралия должны были стать не нападающей стороной, а жертвой нападения.

6 декабря 1941 года. С австралийского самолета отлично виден японский конвой — тридцать пять кораблей, из них двадцать два транспортных с тысячами пехотинцев на борту. Конвой двигается прямо к восточному побережью Малайских островов. Это уже второй конвой, обнаруженный командиром «А-16-19» Ремшоу в этот день.

Он запросил у военной базы в Котабару разрешения наблюдать за конвоем и получил отказ. Сорок восемь часов спустя именно этот конвой неожиданно для британских и австралийских оборонных войск высадил десант на островах Малайского архипелага. Война на Тихом океане началась.

Смогли бы японцы осуществить свой план, если бы Ремшоу имел возможность и дальше вести наблюдение за конвоем? Очевидно, если бы не внезапность нападения, оборону Малайев можно было бы организовать значительно лучше. Американцы также подготовились бы к японскому нападению на базы в Перл-Харборе и на Филиппинах.

Вряд ли удастся установить, почему самолету разведки не позволили наблюдать за дальнейшим продвижением конвоя. Этого вопроса касаются лишь в примечаниях к официальной истории войны, да еще есть упоминание в материалах комиссии Конгресса США.

В конце ноября 1941 года президенту Рузвельту и премьер-министру Черчиллю стало ясно, что Япония ударит без предупреждения в районе Тихого океана. Общее мнение было таково, что целью нападения могут стать либо британские, либо голландские территории, а возможно, прибрежные районы СССР. 1 декабря было объявлено положение боевой готовности первой степени для всех баз британских и австралийских ВВС на Малайях, так как была отмечена повышенная военная деятельность японцев в Индокитае вследствие явного тупика, в котором оказались американо-японские переговоры. Однако этот приказ был, в сущности, аннулирован другим, который за два дня до этого издал маршал авиации сэр Роберт Брук-Пофем, главнокомандующий всеми союзническими силами на Дальнем Востоке. Приказ исходил из Лондона и запрещал нападение на японские десантные войска, направлявшиеся на Сиам или в сторону Малайского архипелага.

Мысль англичан была проста: необходимо втянуть в войну США. Общественное мнение Америки не одобрило бы вступление в войну на стороне союзников, если бы Великобритания нанесла первый удар в целях распространения конфликта с Японией на район Тихого океана. Поскольку стало очевидным, что Япония включится в войну на стороне Германии и Италии, было в высшей степени важно, чтобы она оказалась агрессором и именно так была бы квалифицирована.

После объявления приказа о боевой готовности почти целую неделю стояла низкая облачность и штормовая погода, что удерживало британские и австралийские самолеты на их аэродромах. Только поздним утром 6 декабря трем самолетам Королевских ВВС удалось взлететь с залитой дождем стартовой полосы аэродрома в Котабару на острове Сулавеси, чтобы произвести разведку. Вот тут-то, как уже говорилось, в течение двух часов поручик Ремшоу и наблюдал за двумя японскими конвоями. Сначала за меньшим, в каких-нибудь ста восьмидесяти пяти милях от Малайских островов, потом за большим, состоящим из двадцати двух транспортеров. Это было в субботу в 12 часов 30 минут по сингапурскому времени.

Четверть часа спустя поручик Д. Г. Эмертон со своего разведывательного самолета обнаружил еще один японский конвой, идущий в направлении Малайев: два крейсера, десять эсминцев и двадцать один транспорт в трехстах шестидесяти милях от берега. Поручик уведомил базу в Котабару, его сообщение было передано в Сингапур, а также военному атташе США генералу Ф. Бренку. Тот, в свою очередь, отправил телеграмму в Вашингтон. Судя по стенограмме Комиссии Конгресса, Вашингтон не предпринял никаких действий в ответ на сообщения о передвижениях японских войск. Вероятно, их сочли не заслуживающими внимания.

Зато в Австралии маршал сэр Чарльз Барнет, начальник штаба ВВС, созвал совещание в Мельбурне, в котором приняли участие голландский и американский атташе, и сообщил им о японских конвоях. Американцы тотчас вернулись в свой офис и составили телеграмму в Вашингтон. Однако ее надо было заверить у австралийских властей. Барнет попросил военного атташе полковника М. Смита повременить с отправкой, пока военный кабинет не будет информирован о конвоях.

Барнет стремился задержать телеграмму, и у него на это кроме названной им самим была еще одна причина. Дело в том, что полковник Смит в своей телеграмме давал понять, что голландское и австралийское командование готовится провести в жизнь принятый ранее план противодействия агрессивным устремлениям Японии в юго-западном регионе Тихого океана. Реакцию США на это сообщение трудно было предвидеть, поэтому Барнет и решил задержать телеграмму.

С большой неохотой Смит согласился задержать ее на двенадцать часов, но задержана она была на восемнадцать, и послали ее не в Вашингтон, а на Гавайи с просьбой переслать в Вашингтон.

Примечание в работе по истории войны на Тихом океане обосновывает запрещение разведчику Ремшоу наблюдать за японским конвоем тем, что оба «Гудсона» не могли дольше оставаться в воздухе. Такие объяснения привел маршал Брук-Пофем. В то же время автор этого тома истории утверждает, что оба самолета к моменту обнаружения конвоя находились в воздухе неполных три часа, а могли находиться в полете по меньшей мере восемь, если не десять часов, то есть вполне были в состоянии вести наблюдения за конвоем. Остается неясным, от кого исходил приказ о возвращении на базу — с базы в Котабару или от командования в Сингапуре.

После полудня другой разведчик искал конвои, но безрезультатно. В 18 часов 30 минут из Сингапура ушел на ночной облет гидросамолет британцев «Каталина». В то же время был отдан приказ о готовности номер один. В очень скором времени радиосвязь с «Каталиной» прервалась, и был послан второй гидроплан такого же типа. Оба пропали без вести вместе с экипажами. В субботу вечером, не имея никакой информации о самолетах, улетевших в разведку, штаб Брук-Пофема пришел к выводу, что конвои изменили курс и направляются в сторону Сиама.

Непонятно также и следующее. Несмотря на то что приказ, запрещавший наступательные действия, оставался в силе, днем раньше, то есть 5 декабря, военное министерство известило Брук-Пофема, что разрешает без уведомления Лондона начать операцию «Матадор». Это было кодовое название мощной операции, имевшей целью воспрепятствовать захвату японцами Сиама. Таким образом, Брук-Пофем обладал полной свободой действий, тем более что создавалось впечатление, будто истинной целью японских конвоев был именно Сиам.

На следующий день, в воскресенье 7 декабря, велась усиленная разведка — после полудня были обнаружены торговые суда Японии с людьми в мундирах пехотинцев на борту. Сопровождавший их крейсер обстрелял одного из «Гудсонов», но это не было признано достаточным для ответных действий.

Дальнейшее хорошо известно. В 12 часов 30 минут японские войска высадились на Малайских островах с тех самых судов, которые были обнаружены разведкой двумя днями раньше. Полтора часа спустя японские самолеты застигли врасплох американцев на базе в Перл-Харборе. Они потопили или повредили девятнадцать военных кораблей, уничтожили сто двадцать самолетов и две тысячи четыреста американских моряков. Так началась война с Японией.

За это время погиб поручик Ремшоу, человек, который мог изменить ход исторических событий, если бы ему позволили это сделать. Его «Гудсон» был сбит утром, уже после того, как японский десант высадился на Малайях, когда поручик пытался потопить корабли с императорскими войсками.

Задача сверхтрудная, если учесть, что на его вооружении было всего четыре восьмидесятикилограммовые бомбы. Однако потопить транспорт «Авагисан Мару» ему все-таки удалось. В 1977 году репортер разыскал последнего оставшегося в живых члена экипажа «А-16-19». Доктор Дональд Дауи, известный врач, остался в истории не только как пилот первого самолета, потопившего во второй мировой войне судно под японским флагом, но и как первый австралиец, оказавшийся в японском плену. Он рассказывает: «Вид японского флота произвел на меня потрясающее впечатление: он выглядел как огромный скорпион, брошенный на воду». Флот приближался строем, напоминавшим букву Т. Впереди военные корабли, за ними транспорты. Когда «А-16-19» был сбит, Дауи упал в воду с поврежденным позвоночником и несколькими сломанными ребрами, часов десять спустя его подобрали японцы и доставили в лагерь для военнопленных, где он находился, не получая никакого лечения, в течение четырех лет.

«Помню, мы чувствовали себя очень одинокими в бескрайнем пространстве воды и неба. Приказ, запретивший нападать на неприятеля, был скверной шуткой. Впрочем, у нас и боеприпасов-то не было к бортовому оружию. Один только мой револьвер. Мы покружились над конвоем минут двадцать, я старался определить корабли. Когда мы повернули назад, японцы начали глушить наши радиосигналы и ввели в действие свои самолеты». Маршала Брук-Пофема уже нет з живых, так что, вероятнее всего, тайна странного приказа гак и не будет раскрыта.

Уж не склонны ли австралийцы все преувеличивать? Конечно же, нет. Просто с момента возникновения их государства их жизнь была настолько спокойна и упорядочена, что первая неожиданность повергла их в шок. Когда японские подводные лодки обстреляли из бортовых пушек Сидней, а несколько подводных катеров ворвались в порт, тысячи жителей города бежали в буш. Мне рассказывала австралийка, которая видела это своими глазами. В то время земельные участки на побережье, которые сейчас считаются самыми дорогими в мире, можно было купить за гроши.

Ее семья решила в целях безопасности переселиться в летний домик в Синих горах, куда она изредка наезжала по субботам и воскресеньям. Однако семья забыла об австралийской природе — домик буквально кишел ящерицами, змеями и грызунами, разросшиеся деревья и кустарники ломились в окна. Брат моей собеседницы, увидев, что там творится, воскликнул, что предпочитает погибнуть в стычке с японцами, чем жить в таком доме…

В Австралии была выпущена книга «Печальная слава», представляющая собой сборник воспоминаний солдат, служивших в экспедиционном корпусе на Малайях. Вот как это было. Молодые добровольцы идут на службу в армию. Марш по улицам Сиднея, играют оркестры, на тротуарах толпы народа, раздаются приветственные клики. Далее рейс на «Куин Мэри» к Малайским островам. Учебные лагеря в джунглях и внезапное нападение японцев. Кампания короткая, но жаркая. Падение Сингапура и, наконец, марш в лагерь военнопленных, на этот раз без оркестра. Долгие годы неволи в ожидании конца войны.

Генерал Ямасита, главнокомандующий японскими войсками в малайской кампании, писал, что после восьми часов сражения его исход был еще неясен. На рассвете третьего дня японская гвардия прорвалась в тыл австралийских войск. Заслоны на дорогах преграждали путь австралийцам, поспешившим на соединение со своими через заболоченные джунгли. Это была самая яростная битва во всей кампании. Сражение на несколько дней задержало продвижение японских войск. Один из участников вспоминает: «Мы все, кто там был, наверняка навсегда запомнили ту ночь, когда появились люди из девятнадцатого батальона: промокшие под беспрерывным ливнем, измученные сверх всякой меры, угнетенные тяжестью пережитого. Их фигуры возникали из мрака. Мы спрашивали себя: неужели это все, что осталось от батальона? Да, это было все, что от него осталось».

В памяти солдат восьмой австралийской дивизии еще сохранились картины жизни в лагере для военнопленных на Малайских островах. Как водится в жизни, трагичное часто смешивалось с комичным. Начальник лагеря, австралиец, сумел убедить японцев, что, если они хотят отвлечь военнопленных от мыслей о побеге, их надо снабдить художественной литературой. В Сингапур была направлена целая колонна грузовиков с книгами. Любопытен тот факт, что перед войной Австралия была первым соперником Ирландии по части запретов на литературу, поэтому лишь в неволе солдатам удалось прочитать запрещенные ранее произведения. Среди привезенных книг была и научная литература. Со скуки солдаты взялись за чтение таких книг, которые при других обстоятельствах не взяли бы в руки. Некоторые из них отнеслись к чтению настолько серьезно, что смогли получить хорошее самообразование, так что один сержант стал впоследствии мэром Сиднея, а другой — верховным комиссаром Австралии в Лондоне. Со временем бумага пожелтеет, а чернила поблекнут, но память о людях, которые боролись за свободу и гибли в Европе и в джунглях на островах Тихого океана, должна сохраниться…

Спустя много лет, в 1978 году, впервые в Австралии совершилась японская поминальная церемония. На кладбище японских солдат, погибших во второй мировой войне, заместитель премьер-министра Австралии опустился на колени, возжег благовония и затем окропил могилы чаем. С тех пор она повторяется ежегодно. Кто бы мог подумать, что случится подобное! В присутствии тысяч людей, собравшихся у памятника из черного мрамора, австралийский священник громко прочитал молитву по-японски. Прибывший из Нара главный буддийский священнослужитель произнес по-английски благодарственную речь за поминовение «душ храбрых воинов, пожертвовавших жизнью за родину». Затем официальные лица открыли бутылочки с рисовой водкой и окропили возложенные на могилы венки.

Здесь покоятся двести сорок семь японцев, погибших в 1944 году при попытке бежать из местного лагеря для военнопленных. Четыре австралийских охранника, которых японцы убили, похоронены неподалеку, на военном кладбище. Их память тоже почтили. Еще дальше, на гражданском кладбище, почиют те, первые, которые создавали здесь все. Они были бы удивлены тем, что сейчас происходит…

Оркестры исполнили траурные марши. Дети из местной школы спели японский и австралийский государственные гимны. Солнце пригревало, и священник, который был капелланом в то время, когда состоялся побег, вспоминал: «Это было чрезвычайное происшествие, но оно не превратилось в массовое убийство. Японцы стремились восстановить честь, которую утратили, став военнопленными». Участник облавы на беглецов добавил: «Мы уже не чувствуем вражды друг к другу. В конце концов каждый военнопленный обязан попытаться бежать».

Там, где когда-то за оградой из колючей проволоки размещались бараки для военнопленных, сейчас пасутся овцы.

Что-то их испугало — и они овечьим галопом пустились наутек в другой конец пастбища. Это несколько местных мальчиков проехали на мотороллерах по тропинке, ведущей вдоль пастбища. Кстати сказать, их мотороллеры были сделаны в Японии…