Материк, переставший быть легендой

Тетя не рисует декораций

Итак, мы снова в Австралии мирного времени. Но в мирной ли? Сейчас, когда наш рассказ близок к концу, настал час для этого вопроса. Бывший премьер-министр штата Южная Австралия Дон Данстен в своей книге безжалостно расправляется с легендой об австралийце как об опаленном солнцем жителе глухомани: «Этот миф совершенно не учитывает факта сокращения сельского населения Австралии. Сейчас почти не увидишь типичного жителя австралийской глуши, когда он сидит с приятелями у костра, наливает из чайника крепкий чай и уплетает печенные на угольях лепешки. Одни бойскауты остались единственными белыми людьми, которые еще пекут лепешки на кострах, для них это одно из приключений в походах…

Владельцы хозяйств, — продолжает мистер Данстен, — загоняют свои стада вертолетами, в большие города отправляются на собственных авиетках. Сельскохозяйственные рабочие ездят не верхом, а на мотороллерах, пастухи сопровождают стада на вездеходах, таща на буксире жилой домик, оборудованный по последнему слову техники. Фермер, занимающийся зерноводством, работает на сноповязалке с кондиционером в кабине, виноградарь пользуется механизированным приспособлением для уборки урожая. Дома фермеров, как правило, полностью оборудованы на высоком современном уровне».

Мистер Данстен рассказывает далее, что австралиец упорно ищет себя. Когда-то для Австралии был типичен как раз тот самый опаленный солнцем человек из отдаленных мест, покоривший враждебную природу. Теперешний австралиец живет в городском предместье в одном из типовых домов. «Такие дома по рецепту способствуют жизни по рецепту, люди как бы программируются для единого образа жизни».

Доктор Морирз из Аделаидского университета пришел к выводу, что представление об австралийцах как о крайне независимых людях сейчас не что иное, как миф. Он считает, что теперешние австралийцы — очень дисциплинированное общество, что им нравится, когда говорят, что надо делать. «Большинство нашего народа считает, что надо поступать так, как требует правительство». Может быть, герои устали? Может быть, они просто стали не нужны? Посмотрим на эту проблему с другой стороны. Вот, по-моему, почти школьный пример.

Австралийская кинопромышленность родилась в начале нашего столетия, когда Джозеф Перри снял фильм «Солдаты креста». Он пользовался кинокамерой, которую Армия спасения специально купила во Франции.

Во время моей последней поездки в Австралию был еще жив сын кинопродюсера, а когда он снимался в фильме, ему было около десяти лет.

Он изображал заднюю часть льва и отвечал за яростное хлестание хвостом по земле. Его брат играл львиную голову и передние лапы. Оба были покрыты соответствующей оболочкой, а представляемое ими животное должно было пожирать христианских мучеников в языческом Риме.

Как следует из воспоминаний этого юного в то время актера кино, весь фильм был делом одной семьи. Декорации рисовала на полотне тетя. Потом их развесили на заборе, окружавшем теннисный корт, где и отсняли большую часть фильма. Далее, в 1906 году, последовал фильм «Правдивый рассказ о банде Келли». Существует мнение, что это первый полнометражный фильм, который в семидесятых годах вышел на все экраны мира и имел удивительный успех.

Естественно, на экраны мира не выйдешь с серым фильмом. Желающих смотреть декорации, нарисованные тетей на полотне, и любоваться двумя мальчиками в роли льва теперь не найти. Другие времена, другая техника, везде нужны профессионалы.

Первопроходцы, преодолевшие «тиранию расстояний» и покорившие враждебную людям среду, пересекшие пустыни и степи, поселившиеся в стране Никогда-Никогда, — эти первопроходцы были как бы генералами. За ними шла дисциплинированная британскими традициями армия поселенцев, шли ремесленники и торговцы. Без их скоординированного труда немногого стоила бы отвага тех, кто проложил путь.

Из мрака забвения возникают образы многих людей, которые создавали Австралию. Шли в пустыню и либо одолевали ее, либо оставались в песках навсегда. Но ведь есть и те, что стояли за их спинами, безымянное множество людей, обеспечивавших им регулярные поставки снаряжения и провианта, и их-то редко, очень редко вспоминают.

Вот, с примеру, известный в штате Новый Южный Уэльс железнодорожный кондуктор, которого звали Билл-Регламент. Прозвище говорит о том, что это был человек очень добросовестный в соблюдении правил на железной дороге. Он при каждом удобном случае повторял: «Если это указано в регламенте, то так и должно быть».

Когда ему пришло время уходить на пенсию, товарищи по работе устроили ему прощальный обед, а от директора дороги он получил памятный подарок — золотые часы. Передавая Биллу награду, директор произнес: «А теперь, Билл, я желаю тебе спокойной и приятной жизни пенсионера. И если тебе что-то будет нужно, то дай нам знать. Мы сделаем все, что в наших силах, разумеется при условии, что это разрешается регламентом».

Билл-Регламент сразу же ответил на эти слова: «А что ж, господин директор, есть кое-что такое, что мне очень хотелось бы получить. Я прошу старый, ненужный вагон. Я поставил бы его на своем участке у реки, поселился бы в нем и был бы очень счастлив».

Такой вагон нашли, установили на участке пенсионера — совершенно бесплатно, в подарок от дороги, которой он служил всю свою жизнь.

Однажды директор совершал инспекционную поездку по участку железной дороги как раз в этих местах. Внезапно пошел проливной дождь — вечное бедствие австралийцев. Он решил отложить поездку и переждать дождь у Билла-Регламента. Подойдя к его жилищу, директор увидел, что Билл сидит под дождем и курит трубку. «Билл, старый дурень, — воскликнул директор, — что это ты сидишь снаружи в такой ливень?» — «Приходится, шеф, — ответил Билл, — это твоя вина». — «Как это моя вина?» — «Да ты только посмотри, — завопил Билл, — ты же дал мне вагон для некурящих!»

Так кто же все-таки австралийцы — люди типа Билла-Регламента или отчаянные смельчаки? Думаю, и те и другие — все они были нужны Австралии в формировании нового общества.

Что же будет дальше? Австралией XXI века завладеют те, кто сидит сейчас на школьных скамьях. Мне лично австралийская молодежь понравилась, но я лишь транзитный пассажир в этой стране и не могу претендовать на знание темы. Самих австралийцев очень беспокоит их молодежь.

Уильям Бродерик, который сорок лет проработал воспитателем и учителем, в своей книге размышляет о том, что случилось с австралийскими молодыми людьми. Он хорошо знает проблему и представляет ее в черных тонах:

«Твой сын, назовем его Джек, после долгих, долгих призывов наконец выбрался из постели. Теперь он шатается по всему дому в своих тщательно изодранных штанах и дырявых сандалиях. Включает магнитофон на полную мощность, потому что знает: тебе это мешает. Наконец усаживается за завтрак, состоящий из кофе и сигарет. С того момента, как он вылез из постели, он вымолвил только: «Привет, мать», и это все, что тебе удается из него вытянуть. Потом он листает газету, чтобы на последней странице прочитать спортивные новости. Нет, он не читает объявлений в рубрике «Для работы требуются», хотя уже три месяца нигде не работает. Являются двое его дружков, которые в твою сторону издают звук, похожий не то на кашель, не то на чихание, и тут же начинают болтовню с Джеком на таком языке, которого ты совсем не понимаешь. Они как раз получили пособие по безработице и что-то затевают. Но ты не понимаешь этой словесной стенографии, этого бурканья и гримас, называемых у них беседой. Наконец все трое убираются из дома, а ты и не знаешь куда, и спрашивать нет смысла. Единственное, что ты можешь, — это надеяться, что они ушли не для того, чтобы изнасиловать девушку, избить старика или испортить, изломать чье-то имущество. Но уверенности у тебя нет. Оба дружка уже получили по условному приговору: один — за угон машины, другой — за попытку изнасилования. Ты знаешь, что преступность среди молодых в шесть раз выше, чем среди взрослого населения, на прошлой неделе ты прочитала об этом в газете. И вот ты нервничаешь целый день, пока твой Джек не вернется. Твой сын получил аттестат зрелости, но у него нет никаких культурных интересов. Он не выносит классической музыки, никогда не читает серьезных книг, а его речь мало чем отличается от речи шестилетнего ребенка. Кроме того, он совершенно не умеет себя вести.

Твоя доченька, назовем ее Джилл, ничуть не лучше. Так же неряшлива, как и Джек, точно так же не умеет выражать свои мысли, а все свободное время проводит за слушанием пластинок. Ее комната больше всего напоминает помойку, заваленную дисками, бульварными газетенками и драной одеждой. На двери висит огромная фотография гитариста, который удивительно похож на обезьяну и носит обтянутые штаны. В ней нет ни капли женственности, и ты не понимаешь, что в ней находят молодые люди. Ты льстишь себя надеждой, что, во всяком случае, не то, чего ты опасаешься, но однажды, когда ты приводила в порядок ее грязное белье, тебе попалась упаковка таблеток. Твоя дочь — «студентка», тем не менее читает крайне редко. О таких говорят, что они испытывают трудности в чтении, по крайней мере это так называется на языке педагогики. Твоя дочь редко бывает откровенна с тобой, я бы даже сказал, что вообще редко с тобой разговаривает. На все твои вопросы у нее один ответ: «Ты этого не поймешь, мама». Однако со своими дружками, когда они вваливаются в ее комнату, она тараторит часами. Присев на минутку, чтобы перевести дух после уборки ее комнаты, ты задумываешься над тем, в чем же зло, когда и в чем вы с отцом ошиблись? Почему ни Джек, ни Джилл не приносят в дом той радости, какую приносили, когда были детьми? И как это случилось, что дедушка, который был так беден, что был вынужден бросить школу в двенадцать лет, сейчас посиживает в собственном домике и с удовольствием читает «Анну Каренину» и другие русские романы, а его внуки, которые окончили полную среднюю школу, с трудом читают вечерние газеты и иногда — тексты каких-то песенок. Неужели теперь наша молодежь хуже, чем когда бы то ни было?

Родители всегда недовольны своими детьми, наверное с тех самых времен, когда Адам рассказал Еве, как нехорошо обошелся Каин с Авелем. Платон упрекал афинскую молодежь в высокомерии, в самоуверенности. Королева Виктория убивалась над нравами и моралью молодежи в Англии прошлого столетия. И все-таки мне кажется, когда я оглядываюсь на те сорок лет, что я учительствую, — современная молодежь во всех отношениях хуже, чем молодые люди, скажем, тридцатых годов. Возможно, это самая дурная молодежь во всей истории. Во времена страшного кризиса молодежь держали в строгости, и она не противилась этому. Учитель был суров, но добр. Тогда еще не было принято сидеть на шее налогоплательщика и ждать, когда тебе подвернется такая работа, которая полностью соответствует твоим способностям. Сейчас вместе с аттестатом зрелости школа вручает выпускникам документы на пособие по безработице. Раньше ничего подобного не было. Тогда были тяжелые времена: надо было или работать, или умирать с голоду. Надо было брать то, что давали, включая физическую работу, и человек был рад этому, так как ценил независимость. Когда я кончил с отличием высшую школу, то смог устроиться на конвейер в обувную фабрику, где за фунт в неделю прибивал каблуки. И я находился в своем кругу. Я не ждал ни снисхождения, ни помощи. Ее я никогда и не имел. Мы были счастливы тем, что есть хоть какая-то работа. В тридцатые годы школа была совсем иная. Никого не уговаривали, что надо переходить из класса в класс. Не было людей, которые не умели читать, зато было много экзаменов. Одна мысль, что у кого-то в средней школе трудности с чтением, показалась бы безумной, а сейчас в средней школе существуют вспомогательные классы по обучению чтению и даже — хотите верьте, хотите нет — в некоторых университетах.

Многие студенты посещали вечерние школы, платя за обучение из своих очень скромных заработков и просиживая ночи, лишь бы подняться выше. Помню, что просто входить в здание школы было удовольствием. Когда учитель входил, ученики вставали, и сразу чувствовалось, что они ему рады. Сейчас не только не встают, но и продолжают заниматься своими делами — читать, переговариваться, — когда учитель уже начал урок. И, несмотря ни на что, это не только их вина. Просто их так воспитали. Задания, которые подавали мне ученики в прежнее время, были написаны чисто и старательно. Сейчас, если работа написана не на мятом обрывке бумаги, — случай выдающийся. Если сделаешь замечание по поводу внешнего вида работы, тебе ответят, что это неважно, так же как орфография, знаки препинания, связность изложения. По их мнению, единственное, на что следует обращать внимание, — это идеи. Но когда наконец разберешься в той полуграмотной работе, которую тебе подали, то оказывается, что идей-то в ней никаких нет. Находишь мешанину избитых истин, плагиата и полного невежества. Читая все это, слышишь слова доктора Джонсона: «То, что написано без усилия, читается без удовольствия».

Бродерик обращает внимание на то, что многие учителя угнетены атмосферой, не только царящей в государственных школах, но и постепенно охватывающей частные школы. Современная молодежь такова, каковыми могли быть мы сами, если бы тридцатые и пятидесятые годы были годами преуспеяния и если бы наши родители сняли с себя ответственность за нас и наше воспитание.

Криминолог доктор Дэвид Байлс в книге «Преступление и закон в Австралии» приводит любопытные прогнозы, касающиеся преступного мира страны. Картина весьма безрадостная. Австралия, которая уже познала горький вкус политического террора, в будущем, несомненно, не избежит акций подобного рода. В свете печального опыта других стран австралийцы должны быть готовыми к тому, что в их стране начнутся политические похищения, чтобы получить выкуп, различные формы саботажа, угоны самолетов и политические убийства. Дэвид Байлс предсказывает также рост числа «преступников в белых воротничках», то есть ловких мошенников, мастеров вымогательства и злоупотреблений, что потребует более высокой квалификации полицейских. Он считает, что полиция должна наладить сотрудничество с полицией других стран, поскольку явно просматривается тенденция образования могущественных преступных организаций международного масштаба. Автор книги даже опасается того, что при том положении в медицине, при котором все большее распространение получает пересадка органов, могут возникнуть группы, которые будут заниматься убийством или увечьем людей с целью добывания необходимых органов для операций подобного рода. Поскольку австралийское общество постепенно «стареет», со временем может снизиться количество «молодежных» преступлений, таких, как угон велосипедов и мотоциклов, примитивные кражи со взломом и т. п.

«Нравится нам или нет, — сказал Зелман Коуэн, — а больше, конечно, не нравится, но мы живем в период неуверенности, насилия и отчаяния. Есть люди, которые подвергают сомнению современное понимание закона и правления». Казалось, что он произнес эти слова в недобрый час. В ту памятную ночь в Сиднее произошло событие, о котором один политик сказал: «Мы много лет были счастливы, так как не сталкивались с актами насилия. Но теперь это случилось, и нам пора по-новому взглянуть на проблему безопасности».

Семидесятые годы были для Австралии временем великих перемен. Когда я попал в страну впервые, никогда бы не поверил, что здесь возможен террор в крупных масштабах. Однако австралийцы это пережили, и виной тому — деятельность фанатической секты «Тропа блаженства», корни которой уходят в Индию. Члены этой секты действуют во многих странах, и это они бросили бомбу в индийское посольство в Канберре. Это они выкрали индийского военного атташе и ранили его ножом.

Слова «никогда» и «всегда» следует употреблять с большой осторожностью. Однако события одной ночи позволяют высказать предположение, что после них Австралия уже никогда не будет такой, как раньше.

В Сиднее, в отеле «Хилтон», проходила Конференция глав государств — членов Содружества азиатско-тихоокеанского региона с участием Индии и Пакистана.

В то воскресенье все началось с мусорного бачка. Он стоял у отеля «Хилтон», и в него, естественно, бросали всякий мусор. Очевидно, ближе к вечеру в бачок была брошена взрывчатка, которая не только лишила жизни троих человек, но и столкнула Австралию в пропасть мирового терроризма.

Службу безопасности, охранявшую отель, конечно же, не интересовал мусорный бачок. Двадцать четыре часа назад он, как и другие бачки на этой улице, был опорожнен работниками городской службы.

Государственные деятели вернулись около десяти часов вечера из поездки по городу, проследовали мимо бачка и поднялись на лифте в свои апартаменты, занимавшие восемь верхних этажей отеля. В половине двенадцатого ночи две машины-мусорщика вышли с базы на обычный объезд города. Без четверти двенадцать они были в центре города, в четверть первого одна из них подъехала к отелю. В половине первого какой-то человек позвонил в сиднейскую полицию и потребовал соединить его со спецотделом. Ему ответили, что там в это время никого нет, тогда он попросил соединить его с офицером самого старшего ранга. Говорил он со странным акцентом: «Рядом с отелем «Хилтон» в мусорном бачке бомба». Полицейский попытался задержать его у аппарата, но незнакомец повесил трубку. Тогда он немедленно сообщил о звонке в центральный комиссариат полиции, находившийся неподалеку от отеля. В это самое время четверо работников городской службы начали очистку бачков отеля. Их видели четверо полицейских, которые несли службу у отеля, — три констебля и один сержант. Кран поднял бачок, швырнул его внутрь и опустил пресс, который сплющивает отбросы в небольшие брикеты, удобные для перевозки. Под давлением пресса бомба взорвалась — двух мусорщиков убило на месте, третьего ранило, водитель остался в живых. Полицейских отбросило взрывной волной и ранило. Один из них умер в госпитале. Ранены были также трое служащих отеля и водитель проезжавшего мимо такси.

Тем временем в отеле пресс-секретарь премьер-министра и офицер информационной службы министерства иностранных дел сообщают журналистам о последних событиях на конференции. Из окна они видят разбитое стекло, трупы, раненых, полицейские машины, пожарных. Пресс-секретарь спешит в апартаменты премьера и застает его в пижаме, в дверях сталкивается с министром иностранных дел. Обоих разбудил звук взрыва. Они собираются выйти на улицу, но офицер службы безопасности удерживает их, советуя оставаться в апартаментах, опасаясь, что может быть еще бомба.

Прибывают машины «скорой помощи», раненым оказывается первая помощь. Затем весь отель полностью изолируется от внешнего мира. В четыре часа утра премьер-министра будит звонок из Нью-Дели — его спрашивают о премьере Индии. Несколько раньше все австралийские посольства получили по радио сведения о руководителях, пребывающих в Сиднее. Из Сиднея конференция переносится в близлежащий курортный город.

Я попытался рассказать вам о стране, находящейся внизу глобуса, но тема так же далеко не исчерпана, как далеко от нас страна, о которой мы говорили. Я старался рассказать о самых давних событиях с точки зрения современника, показать сегодняшний день Австралии, связывая его с давно прошедшим днем. Мне казалось, что так легче понять самобытность этой страны, которая состоит не только в том, что день начинается здесь тогда, когда в Европе он заканчивается, не только в том, что Новый год в Австралии празднуют под открытым небом, на котором сияет Южный Крест… но и во многом другом, о чем мне захотелось рассказать.

Австралия — страна чудес. Одно время считали, что это самый древний, возможно первый континент на планете. Самый низкий континент: всего шесть процентов его площади возвышается более чем на шестьсот метров над уровнем моря. Самый сухой, так как половину континента составляют пустыни. Самый малонаселенный, так как три четверти площади огромного материка практически не заселены. Самый маленький из населенных материков. И наконец, это единственный материк, полностью занятый одним государством.