Мифы преступного мира

«Черная кошка»

Одним из самых невероятных мифов, с которым мне пришлось столкнуться, изучая истории знаменитых преступников, был миф о неуловимой и жестокой московской банде под названием «Черная кошка». При этом, с одной стороны, я слышал от многих практических работников милиции, в том числе и от ветеранов МВД, что банды с таким названием в Москве после войны не существовало, а с другой стороны, постоянно возникали какие-то предположения и даже появлялись воспоминания чуть ли не самих чудом оставшихся в живых второстепенных членов банды, а также сотрудников милиции, которые якобы участвовали в операции по обезвреживанию «Черной кошки», о том, как действовала эта банда, из кого состояла и т. д.

Наверное, это уникальный случай в истории мировой криминалистики, когда легендарной стала мифическая банда, никогда в действительности не существовавшая. Тем не менее, что самое парадоксальное, многие продолжают верить до сих пор, что такая банда была, что возглавлял ее «Горбатый» и что разоблачена она была с помощью внедренного агента. Другими словами, многие уверены, что повесть братьев Вайнеров (А.А. Вайнер, 1931–2005, Г.А. Вайнер, 1938–2009) «Эра милосердия» имеет под собой документальную основу.

Между прочим, даже по воспоминаниям Владимира Высоцкого, исполнителя роли Жеглова в известном телесериале «Место встречи изменить нельзя», банда «Черная кошка» действительно существовала, и он даже был невольным свидетелем ее захвата. Задержание банды, по его словам, происходило на территории Рижского вокзала. Там были пути, на которые приходили эшелоны из Германии, и бандой было запланировано ограбление этих эшелонов. Милиционеры блокировали вокзал рано утром и предложили через громкоговорители бандитам сдаться. Те отказались. Тогда милиционеры открыли стрельбу, и некоторых бандитов они убили. Остальные побросали оружие и вышли из укрытия с поднятыми руками. Все это Высоцкий якобы наблюдал из окна собственной квартиры, будучи еще мальчиком. Вполне вероятно, что подобная операция действительно проводилась, но совершенно точно, что Высоцкий видел сцену задержания банды, которая не называлась «Черная кошка». Кроме того, насколько мне известно, Высоцкий никогда не жил рядом с Рижским вокзалом. Сначала он жил в Большом Каретном переулке, 15 (об этом его знаменитая песня «Где твои семнадцать лет»), а затем после серьезных разногласий с отцом и развода отца с матерью Высоцкого переехал жить к ней на улицу Малая Грузинская, 28. В этом доме он и умер.

В памяти людей остались и другие воспоминания. Так, некая пенсионерка Нина Николаевна Андреева утверждала, что после войны ее приютила знакомая ее брата, выделив для жилья чулан. Он отрабатывала жилье, помогая дома по хозяйству. Ее поразило, что сожитель ее хозяйки, молодой военный около 25 лет, приходит практически каждый день в военной форме разных родов войск. Поскольку она более-менее разбиралась в воинских званиях, ее насторожило, что он носит то погоны лейтенанта, то майора, а то полковника. Осторожно она стала расспрашивать свою хозяйку о жильце. Та не стала отпираться и прямо заявила, что ее сожитель главарь банды. Банда якобы называлась «Черная кошка» и занималась исключительно воровством и грабежами. Один раз бандиты даже напали на одну из знакомых Андреевой, но, убедившись, что взять у нее нечего, они вроде бы подарили ей чулки, которые та, испугавшись, ни разу в жизни не решилась надеть. Знакомство с бандитом у Андреевой закончилось после того, как она случайно нашла пистолет. После этого ее попросили выселиться, причем главарь предупредил ее «не болтать языком». Долгое время она не решалась пойти в милицию, пока кто-то ей не сказал, что банда «Черная кошка» обезврежена.

Совершенно точно можно сказать, что история Андреевой придумана от начала до конца. При этом, скорее всего, Андреева какие-то разрозненные слухи искренне выдает за, как ей кажется, достоверную информацию.

В этой связи мне представляется, что было бы весьма любопытно попробовать разобраться в истоках этой невероятной истории и в причинах живучести мифа о неуловимой банде. Причем для меня было откровением, когда я понял, что в легенду о «Черной кошке», словно в легенду о «Летучем голландце», верят одинаково как сотрудники правоохранительных органов, так и преступники.

Зная, что банды (в том виде, как ее описали братья Вайнеры) именно с названием «Черная кошка» в Москве не было, я предположил, что, может быть, похожие банды существовали в других регионах страны. При этом я ориентировался на первые послевоенные годы, о которых идет речь в повести писателей.

Криминальная обстановка в Москве, да и в стране в целом, в это время действительно была сложной. Мне представляется, что в основе легенды о «Черной кошке» лежат трудности объективного характера, с которыми столкнулись правоохранительные органы сразу после Великой Отечественной войны, и действительно существовавшие в то время многочисленные банды. Причем в отличие от 1920-х годов бандитизм имел ярко выраженные уголовные, а не политические черты. Возможно, одна или несколько таких банд назывались «Черной кошкой». Во всяком случае, историю об одной из них мне удалось найти, но об этом я скажу чуть ниже.

Прежде чем дать характеристику послевоенным годам, надо сказать хотя бы несколько слов о том, как складывалась криминальная ситуация в Москве во время войны. Корни широкого распространения бандитизма в стране после войны, конечно, кроются в военном времени. Это были чрезвычайно трудные времена, особенно осенью 1941 года. Несмотря на то что, кажется, сейчас уже почти все рассказано о том времени, появляются все новые документы, проливающие свет на историю победы под Москвой. Очевидно, что «горячо» было не только на передовой, но и в тылу, в Москве.

«Солдаты!

Перед вами Москва. За два года войны все столицы континента склонились перед вами, вы прошли по улицам лучших городов. Вам осталась Москва. Заставьте ее склониться, покажите ей силу вашего оружия, пройдите по ее площадям. Москва — это конец войне. Москва — это отдых.

Вперед!

6 июля 1941 года. Берлин.

Адольф Гитлер».

Подтверждается вышесказанное и тем, как о положении на русском фронте говорил Геббельс: «7 июля 1941 г. Понедельник… В Москве царит крайне тягостное настроение. Мы сделаем все, чтобы его усугубить».

Не случайно в одном из интервью маршал Г. К. Жуков спустя много лет после Победы сказал, что полной уверенности в том, что удастся отстоять Москву, у него не было. Может быть, именно поэтому он говорил: «Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву».

Осложняла общую обстановку и криминальная ситуация в столице. Преступность в Москве в военное время достигла разрушительных масштабов. Доказано, что в Москву забрасывались диверсионные группы именно для того, чтобы раскачивать ситуацию изнутри. Активизация преступных элементов всячески поощрялась германскими агентами, в том числе за деньги. Кроме того, германские агенты, а также купленные ими «уголовники» во время бомбежек указывали ракетами цели.

В Москве в числе прочих действовала реанимированная банда «попрыгунчиков». Дело в том, что банда, использовавшая точно такой же метод ограбления, весьма эффективно действовала в Петрограде в 1918 году. В сентябре 1941 года в МУР стали поступать сообщения, что в районе Сокольников, Марьиной Рощи и в Черкизове объявились бандиты, которые нападали на одиноких прохожих. Причем одеты были бандиты в белые балахоны и не двигались, а прыгали, поскольку к их ботинкам были остроумно приделаны мощные стальные пружины. Возглавлявший в то время МУР майор К.М. Рудин приказал в трехдневный срок ликвидировать банду. Для выполнения приказа были созданы три оперативные группы. При этом, чтобы бандиты не заметили «подставки», в целях конспирации из зоны оперативно-розыскных мероприятий были отозваны военные и милицейские патрули. Несколько оперативников должны были изображать подвыпивших загулявших прохожих, несущих тяжелые чемоданы.

Первые сутки из отведенных трех ничего не дали. Оперативники на чем свет стоит проклинали оттянувшие им руки чемоданы, наполненные кирпичами. На второй день засады люди в белых балахонах перелезли через забор Миусского кладбища (находится на севере Москвы в районе Марьиной Рощи, основано во время эпидемии чумы в 1771 году недалеко от местечка Миусы) и запрыгали навстречу одному из переодетых оперативников, тянущему за собой тяжелый чемодан. Оперативник немедленно бросил ставший ненужным чемодан и, достав пистолет, открыл по бандитам огонь на поражение. Из засады ему на подмогу тут же выскочили милиционеры с автоматами ППШ (правильное название: пистолет-пулемет Шпагина, известного оружейного мастера Г. С. Шпагина, незаслуженно забытого в настоящее время из-за абсолютной мировой популярности автомата Калашникова) и служебными собаками.

Двое «попрыгунчиков» были убиты на месте, еще троих задержали. На допросе задержанные рассказали, что они действовали отнюдь не случайно, а были заброшены в Москву в составе одной из диверсионных групп германскими войсками. Сами они были бывшими уголовниками, и их завербовали германские разведчики на территории одного из оккупированных в первые месяцы войны приграничных районов. По их словам, германская разведка тщательно изучала уголовную историю Москвы и Ленинграда. Руководство германской разведки посчитало, что появление «попрыгунчиков» будет не просто уголовной акцией, а станет неким символом конца советской власти, не способной покончить с массовой преступностью и бандитизмом, который постоянно возрождается.

Между прочим, при непосредственном участии К.М. Рудина во второй половине 1941 года в Москве было раскрыто 90 % убийств и 83 % краж. В марте 1943 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил майору милиции К.М. Рудину звание комиссара милиции третьего ранга, равнозначное званию генерал-майора, минуя два очередных звания, — подполковника и полковника. Но уже в конце 1943 года Рудина освободили от занимаемой должности. Ему поставили в упрек ухудшение оперативной обстановки в Москве, хотя рост преступности в это время был характерен для всей страны. 8 апреля 1945 года Касриель Менделевия Рудин умер при обстоятельствах, которые остаются до сих пор неясными. Он вернулся из командировки из Прибалтики с высокой температурой, прямо с поезда был госпитализирован и вскоре скончался, как заявили врачи, от цирроза печени. Но Рудин никогда не злоупотреблял спиртными напитками. Ему не было 48 лет.

История настоящей банды «попрыгунчиков» следующая.

В 1918 году в Петрограде появилась банда «живых покойников» или, как ее стали называть сотрудники уголовного розыска, — «банда попрыгунчиков». Банду возглавлял Иван Бальгаузен, который имел еще дореволюционный криминальный стаж. В среде уголовников его называли Ванька Живой Труп, видимо, за изобретательность при ограблении запоздавших прохожих. Кстати, другой питерский грабитель, который орудовал в пригородах Петрограда и завершил свою преступную деятельность еще до революции, имел кличку Павлушка Покойник.

Бальгаузен встретил Октябрьскую революцию 1917 года с пониманием и считался сочувствующим. Впрочем, это не помешало ему надеть матросскую форму и заняться наряду с Ленькой Пантелеевым самочинными обысками. Наверное, он полагал, что имеет полное право на компенсацию как один из числа угнетенных. Им, так сказать, проводилась экспроприация экспроприаторов. Однако, как говорилось выше, когда речь шла о Пантелееве, в тот период времени заниматься самочинными обысками было весьма опасно, можно было запросто нарваться на настоящих чекистов или патруль, который в отношении бандитов, действовавших под личиной революционеров, был беспощаден, — довольно часто такие встречи заканчивались расстрелами бандитов на месте.

Следует подчеркнуть, что Бальгаузен не любил стрелять и старался действовать при помощи страха, который он нагонял на потерпевших. К 1920 году он убил только двух человек, и то только в тех случаях, когда те попытались оказать ему сопротивление.

Бальгаузен имел приятеля Демидова, который был законченным пьяницей и одновременно русским умельцем-жестянщиком. Бальгаузен предложил ему весьма оригинальную идею, которую тот сумел мастерски воплотить в жизнь. Демидов сделал страшные маски, ходули и пружины с креплениями. Жуткие «покойницкие» саваны сшила любовница Бальгаузена Мария Полевая, хорошо известная охтинским мелким жуликам и хулиганам под кличкой Манька Соленая. Сама идея пугать суеверных прохожих до полуобморочного состояния, разумеется, не нова, так, например, еще до революции ходили смутные слухи о подобных ограблениях, но, безусловно, заслуга Живого Трупа в том, что он поставил эти ограбления-пугалки на поток. Численность его банды в разное время составляла от пяти до двадцати человек. К марту 1920 года за бандой «попрыгунчиков» числилось более сотни зарегистрированных нападений. При этом следует помнить, что многие пострадавшие не решались обращаться за помощью в милицию, а особенно в ЧК, так как боялись, что их имущество конфискуют, а самих их расстреляют, поскольку у них в отличие от многих других было что грабить. Другими словами, они боялись, что их сочтут социально обеспеченными людьми, т. е. не пролетариями.

Периодичность ограблений поражала, получалось, что бандиты ходили на грабежи и разбои как на работу.

Кроме того, возможно, у них были подражатели, которые более-менее удачно копировали деятельность банды. О том, что эта идея была популярна, свидетельствует тот факт, что одно из таких ограблений описал в своем романе «Хождение по мукам» Алексей Толстой: «В сумерки на Марсовом поле на Дашу наскочили двое, выше человеческого роста, в развевающихся саванах. Должно быть, это были те самые “попрыгунчики”, которые, привязав к ногам особые пружины, пугали в те фантастические времена весь Петроград. Они заскрежетали, засвистали на Дашу. Она упала. Они сорвали с нее пальто и запрыгали через Лебяжий мост. Некоторое время Даша лежала на земле. Хлестал дождь порывами, дико шумели дикие липы в Летнем саду. За Фонтанкой протяжно кто-то кричал: “Спасите!” Ребенок ударял ножкой в животе Даши, просился в этот мир».

Банда «попрыгунчиков» активно промышляла вплоть до весны 1920 года. Долгое время у милиционеров до них просто не доходили руки, поскольку требовалось вмешательство для ликвидации более опасных банд. Объясняется это тем, что «попрыгунчики» редко применяли насилие. Основным средством воздействия на потерпевших, как я уже говорил, был страх.

Бандитов, изображавших привидения 1920-х годов, как и бандитов 1940-х годов, поймали на элементарную подставку. Видимо, иллюзия безнаказанности притупила у них чувство опасности. Милиционеры разработали и великолепно воплотили в жизнь свой план. Так, в районах, прилегающих к Смоленскому и Охтинскому кладбищу, стали появляться подвыпившие мужики, которые громко хвастались своими успешно провернутыми делишками, принесшими им огромные барыши. Сказанное подтверждалось мешками, которые были у них за плечами, из которых торчали всевозможные съестные припасы. Кроме того, в местах обычного появления «попрыгунчиков» стали появляться влюбленные парочки, которые будто бы нарочно гуляли по самым опасным местам в самое темное время суток. Разумеется, все это было не случайно, а явилось результатом действий сотрудников уголовного розыска.

Как-то раз «попрыгунчики» все-таки соблазнились серьезным «кушем» и вышли на дело. Но когда бандиты, одетые в белые балахоны и прыгая на пружинах, со свистом и улюлюканьем, кинулись на пьяных с виду мужиков, те, нисколько не растерявшись, выхватили револьверы и наганы и приказали нападавшим поднять руки вверх, что последние незамедлительно и сделали, поскольку в противном случае их просто убили бы на месте.

После этого милиционеры немедленно отправились на бандитскую «малину», которая располагалась по адресу: Малоохтинский проспект, дом 7. Там было изъято 97 мужских и женских шуб и пальто, 127 костюмов и платьев, 37 золотых колец и много другого, так сказать, обывательского барахла.

Суд над бандой «попрыгунчиков» был скорым и весьма суровым. Несмотря на рабоче-крестьянское происхождение, Бальгаузена и Демидова приговорили к высшей мере социальной защиты и вскоре расстреляли. Другие менее известные участники банды были приговорены к длительным срокам лишения свободы и отправились в только начинающий складываться ГУЛАГ. Что касается третьей, самой известной участницы банды — Маньки Соленой, то ее не расстреляли. По слухам, отбыв наказание в местах лишения свободы, она уже больше не возвращалась к преступному образу жизни и до конца своих дней работала в ленинградском трамвае кондуктором.

Теперь вновь о криминальной ситуации в Москве во время войны.

В бесконечных очередях у продуктовых магазинов распускались слухи, инспирировались беспорядки и погромы. Среди заброшенных в Москву диверсантов было немало бывших уголовников, о чем я уже говорил. Бандиты, слетевшиеся в столицу, словно воронье в предвкушении будущей поживы, со всех концов страны, совершали налеты на квартиры, убивали людей, грабили магазины и склады железнодорожных станций и всячески провоцировали у населения панические настроения. Москва была буквально наводнена оружием, которое в массовом порядке стекалось в столицу с фронта. Надо сказать, что значительное число заключенных было отправлено на фронт для защиты родины. Часть из них воспользовалась предоставленной возможностью и дезертировала из армии, чтобы потом всплыть в Москве. В «мутной воде» сложившейся неразберихи преступники чувствовали себя прекрасно. Не улучшала криминогенной обстановки и массовая миграция населения. Злачные места Москвы буквально кишели преступниками.

В октябре 1941 года появилось знаменитое постановление ГКО «О введении в Москве и пригородах осадного положения». Пункт 4 указанного постановления гласил: «Нарушителей порядка немедленно привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте».

О том, какова была общая ситуация в Москве в это время, свидетельствуют воспоминания генерала И. А. Серова, который в ту пору был заместителем народного комиссара внутренних дел: «Ночью раза два поднимали меня по тревоге: “Немцы идут!” В те времена страшно все боялись окружения. Дело доходило до того, что бросали оружие и сдавались без боя, только от одной мысли об окружении. Но это было только в первое время.

Утром прилетел в Москву. Сразу вызвали к наркому. В кабинете у Берия был Щербаков.

Мне еще утром, когда я ехал с аэродрома, рассказали, что вчера в Москве началась паника. Распространили слух, что немцы вот-вот будут в Москве. Это пошло в связи с тем, что было принято решение ГКО об эвакуации ряда заводов в тыл страны. Некоторые директора вместо того, чтобы как следует организовать выезд рабочих и эвакуацию, бросили все, погрузили семьи и стали уезжать из Москвы. На окраинах их хватали рабочие, выкидывали из машин и не пускали.

Когда я вошел в кабинет, Щербаков ходил красный и взволнованно говорил: “Ой, что будет!” Берия прикрикнул на него: “Перестань хныкать”. Когда я поздоровался, они мне начали наперебой рассказывать то, что я уже знал. Я сказал об этом. Тогда сейчас же поезжай на артиллерийский завод в Мытищи, там на дворе собрались тысяч пять рабочих, зажали Устинова (министра вооружения) и не дают эвакуировать завод. Возьми с собой 2–3 автомашины солдат и пулеметы. Надо заставить эвакуировать завод.

Я поехал. Подъезжая к заводу, я увидел, что толпа не только запрудила территорию завода, но вылилась за ворота. Там уже было не пять тысяч, а тысяч десять, не меньше. Я с шутками стал пробираться сквозь толпу. Мне тоже рабочие отвечали шутками — “пустите начальство”. Добрался до центра, а затем вошел в дирекцию завода. Там был Устинов (будущий министр обороны СССР Д.Ф. Устинов, 1908–1984. — И.М. Мацкевич), директор завода Гонор и другие руководители завода. Поздоровались. Устинов грустный, заявил мне, что ничего не выйдет. Я говорю, пойдем к рабочим, он: “Я уже был, не хотят слушать”. Ну все же пошли. Пробрались к центру. Там на грузовой машине стояли ораторы и кричали: “Не дадим, не пустим” и т. д. Мы с Устиновым забрались на машину. Я попросил слова. Спрашивают: “А кто ты такой?” Говорю: Зам. наркома. Молчат. Начал говорить… Никакого результата. Вижу, дело плохо. Перешел к другому варианту. Начал спрашивать о зарплате. Кричат: “Не выдали деньги за октябрь”, “Не подвозят хлеба”. У меня мелькнула мысль, что если я сейчас организую подвоз хлеба и выдачу денег, тогда с территории завода можно будет всех вывести…

К вечеру завод очистили и оборудование вывезли, а рабочих с семьями — следующим эшелоном. Я про себя подумал: рабочие хотят защищать свою Родину, столицу. Им надо было все разъяснить, они бы поняли, что для защиты Родины важнее организовать выпуск артиллерийских орудий не в осажденном городе, а в тылу. Но этого не было сделано…

Вообще нужно сказать, что многие деятели растерялись, когда немец подошел к Москве».

Самыми криминальными местами в Москве в военное и послевоенное время считались Марьина Роща и Тишинский рынок. При этом кровавые подвиги Тишинского рынка затмевали славу не только Марьиной Рощи, нои Вахрущенки и Даниловской заставы. На территории Тишинки среди преступников существовала даже своя служебная иерархия и даже что-то наподобие форменной одежды. Ниже всех в иерархии Тишинки стояли уголовные солдаты-огольцы. Они ходили в синих кепках-малокозырках, в скомканных «в гармошку» хромовых сапогах и носили белый шарф на шее. Кроме того, у каждого из них во рту был золотой зуб-фикса. Занимались огольцы кражей продовольственных карточек, снимали на ходу шапки, отнимали у детей билеты в кино и т. п. Следующие были так называемые солидняки. Они контролировали сбор награбленного «огольцами», распределяли сферы влияния, изгоняли с территории рынка «чужаков». На верху пирамиды находились «воры в законе». Большинство из них никто никогда не видел, но все их боялись. По их приказу человека запросто могли лишить жизни.

В конце войны в ноябре 1944 года оперативными службами госбезопасности и московской милиции, с привлечением значительных армейских сил на Тишинском рынке была устроена грандиозная облава, которая произошла совершенно неожиданно для его обитателей. Силы правопорядка действовали решительно и жестоко, по законам военного времени. Некоторые бандиты, оказавшие сопротивление, были расстреляны на месте без суда и следствия. После облавы те преступники, которые не были арестованы, разбежались кто куда: сгинули «огольцы», исчезли мордатые спекулянты, залегли на дно «воры в законе». Как на самом рынке, так и в соседних дворах еще в течение долгого времени местная детвора находила брошенные деньги, ценности, финки, кастеты и даже пистолеты.

С бандитами боролись привычными на тот момент способами: массовыми чистками, облавами и расстрелами на месте. Брали без разбора всех подряд. Те, кто попадал в поле зрения милиционеров случайно, все равно несли уголовную ответственность по ст. 59³ УК РСФСР как пособники бандитов.

С массовым бандитизмом в Москве, таким образом, было покончено за полгода.

Следует еще раз подчеркнуть, что в конце 1940-х годов страна была буквально наводнена нелегальным оружием. В концентрированном виде это прежде всего было характерно для Москвы. В воровских притонах прятались дезертиры и уголовники, сумевшие выбраться на свободу в смутное послевоенное время. Нельзя было сбрасывать со счетов и недобитых всевозможных «лесных братьев», которые помимо диверсий, совершаемых по политическим мотивам, просто вынуждены были красть, грабить и убивать, чтобы добыть себе пропитание.

Необходимо сказать и о другом. Пять фронтовых лет сильно изменили солдат. Смелость и инициативность, умение ориентироваться, самостоятельно мыслить и принимать решение в сложных ситуациях, которые на войне возникали постоянно, стали определяющими чертами характера вчерашних фронтовиков. Война стерла возрастные границы между ушедшими воевать седовласыми отцами семейств и вчерашними школьниками, превратив их в единое поколение. Именно на войне большинство из них почувствовали собственную необходимость, испытали личную ответственность за успех порученного дела и судьбы других людей.

Кроме того, для самых молодых фронтовиков (1923–1927 годов рождения) демобилизация из Вооруженных Сил (Закон о демобилизации был утвержден Верховным Советом СССР 23 июня 1945 года) проходила наиболее трудно. Уходившие на войну вчерашние школьники возвращались взрослыми людьми, не имея ни профессии, ни образования. К 1947 году демобилизация в основном завершилась, и к мирной жизни вернулись восемь с половиной миллионов человек. Однако далеко не все они сумели себя найти в этой самой мирной жизни. Очевидно, что в целом мужское население страны, прошедшее через войну, несло на себе определенный «психолого-социальный» отпечаток, который можно назвать послевоенным синдромом. (Примерно то же самое было, как я уже говорил в предыдущей главе, и после окончания Гражданской войны. Только масштабы этого явления были другие, более значительные.)

Надо сказать и еще об одной проблеме. Война и репрессии конца 1930-х годов привели к существенному росту беспризорных детей. Беспризорники перемещались по всей стране в товарных поездах, промышляли кражами на вокзалах и рынках, устраивали набеги на огороды, опустошая все, что попадалось им под руку, словно саранча. Количество преступлений, совершаемых ими, возрастало день ото дня. Беспризорников ловили, кого отправляли в детские приемники, ремесленные училища и школы ФЗО (фабрично-заводского обучения, что позже стали называть «вечерние школы») или просто на работу, а кого и судили. Причем даже при наличии смягчающих обстоятельств им грозило до пяти лет лишения свободы. Впрочем, даже те из них, кто был зачислен в училище, не имея устойчивых жизненных ориентиров, вскоре вновь оказывались в подозрительных компаниях и становились благодатной средой для пополнения криминального сообщества новыми членами.

Таким образом, рост основных качественных и количественных показателей преступности после Великой Отечественной войны был закономерен. У населения на руках осталось значительное число оружия, причем почти все взрослые мужчины страны свободно им владели. Криминальная ситуация усугублялась отсутствием жилья, постоянным дефицитом продуктов, беспризорностью, распространением бандитизма.

Увеличению числа преступников способствовала также репрессивнокарательная система, сложившаяся в стране после войны. Зачастую в банды и воровские шайки приходили бывшие военнопленные и репатрианты, а также, как я уже сказал, оказавшиеся без паспортов дезертиры. При этом так называемыми трудовыми дезертирами помимо бывших военнослужащих считались и колхозники, не выдержавшие голода и ушедшие с насиженных мест, а также сбежавшие по тем же или другим причинам рабочие с промышленных и строительных объектов. Основным мотивом преступной деятельности таких лиц стало добывание средств существования, а наиболее распространенными преступлениями стали кражи, грабежи, разбои, часто сопровождавшиеся убийствами. В городском транспорте, в магазинах и на базарах орудовали карманники, многочисленные «черные рынки» в Москве и других крупных городах были хорошим местом для сбыта краденого.

Местом дислокации воровских шаек и банд становились окраины городов, чаще всего рабочие поселки, основным типом жилья которых были бараки. Банды терроризировали население, совершая налеты на магазины и оптовые склады, подробности которых, зачастую не соответствующие действительности, передавались из уст в уста. Отсутствие официальной информации о таких налетах только порождало слухи и упадочнические настроения. Некоторые преступные группировки даже жили в лесах, грабя колхозников, везущих на продажу то, что выросло у них на огородах.

При таких обстоятельствах обыватели готовы были поверить в существование любой невероятной банды, причем название «Черная кошка» для этого очень подходило. Ведь «Черная кошка» — символ мифического. чего-то невероятного и опасного — всегда ассоциировалась с темными сторонами человеческой души.

Впрочем, должен отметить, что зачастую, когда речь идет о послевоенных годах, упор делается на совершаемых насильственных преступлениях, между тем как довольно широкое распространение именно в это время получили преступления экономической направленности (хозяйственные преступления). Весьма значительные масштабные хищения в конце 1940-х годов проходили в системе потребительской кооперации и государственной торговли. Такие преступления, пользуясь тяжелой ситуацией на рынке продуктов питания, в основном совершали директора продовольственных баз, складов, магазинов, которые при этом ловко использовали свое служебное положение для приписок, искажений в отчетных документах, искусственного создания дефицита и реализации «левого» неучтенного товара. Несмотря на то что такие преступления для обывателей оставались незамеченными, в отличие от совершенных бандитскими формированиями типа «Черной кошки», именно преступлениями экономической направленности стране наносился самый большой материальный урон, который составлял сотни тысяч рублей. Кроме того, сами экономические преступления совершались в течение многих лет.

При этом уже тогда степень сплоченности преступных группировок, специализирующихся на совершении преступлений экономической направленности, была чрезвычайно высока. Такие группировки были построены по иерархическому признаку и имели весьма высокую степень конспирации. Однако знаменитыми стали бандиты и убийцы из мифической «Черной кошки», а более ловкие и хитрые, как их стали впоследствии называть, «хозяйственники» или «цеховики» остались незамеченными и не были романтизированы преступным миром.

Наверное, криминальная ситуация в стране в конце 1940-х годов в какой-то мере напоминала ситуацию, сложившуюся после Гражданской войны: тот же «расцвет» бандитизма, те же многочисленные воровские «малины»; тот же панический страх перед преступниками у населения. Однако эта схожесть внешняя.

Строго говоря, преступники конца 1940-х годов заметно отличались от преступников 1920-х годов. В то время бандиты времен, так сказать, становления советской власти были склонны к лихачеству, позерству и эффектным, но бесполезным жестам и словно стремились доказать неопытным представителям новых правоохранительных органов, что им ничего не страшно. Многие банды 1920-х годов, как утверждал занимавшийся исследованием профессиональной преступности этого периода и уже упоминавшийся мною М.Н. Гернет, имели устрашающие названия, например, такие как: «Шайка Черной Маски», «Руки на стенку!», «Девятка смерти», «Банда Лесного Дьявола», «Деньги ваши будут наши», почему-то — «Бим-Бом» и др. Более того, во время одного из ограблений квартиры в Москве в конце 1923 года на углу ул. Каретный Ряд шайка бандитов, например, демонстративно развлекалась игрой на рояле и пением, а также лакомилась найденными конфетами. Когда одной из насмерть перепуганных женщин, находившихся в квартире, стало плохо, налетчики бросились отпаивать ее водой и не покинули квартиру, пока женщина не сказала, что ей стало лучше. В другом случае во время вооруженного нападения на один из кооперативов, располагавшийся на улице Герцена в Москве (ныне Большой Никитской), бандиты приказали всем присутствующим лечь на пол, а когда одна из дам отказалась это сделать из-за того, что пол был слишком грязный, налетчики специально для нее разослали на полу кусок мануфактуры и аккуратно уложили барышню на материю. Конечно, эти действия преступников иррациональны, но весьма характерны. Бандиты 1920-х годов словно утверждали: «Да, мы преступники, но смотрите, какие храбрые и благородные!»

Впрочем, фирменный знак для любого преступника — это всегда лишняя улика, и, скоро поняв это, лидеры преступных бандитских объединений стали, наоборот, всячески конспирировать свою деятельность. Поэтому оставление разрисованных стен в виде силуэтов черных кошек и других похожих символов — все это было характерно для 1920-х годов, а не для конца 1940-х годов. Тем не менее, как я уже сказал, бандитские формирования в 1940-х годах были достаточно распространенным явлением.

Разумеется, миф не мог возникнуть из ничего. Среди большого числа банд, действовавших на территории СССР, было несколько, которые, как утверждается, назывались именно «Черная кошка». Одна из таких банд была раскрыта и ликвидирована отнюдь не в Москве, а в Одессе.

После освобождения Одессы от фашистской оккупации в 1944 году в городе и его окрестностях сложилась опасная криминальная обстановка. Отступая под ударами советских войск, разведывательным органам германской и румынской армий удалось сформировать несколько банд из числа наиболее «отпетых» уголовников, в основном бывших рецидивистов, полицаев и различного рода пособников оккупантов. Основная цель этого мероприятия была всячески затормозить дальнейшее наступление советских войск через совершение в тылу налетов, грабежей и разбоев. Главная задача заключалась в том, чтобы посеять панику у обывателей и оттянуть с фронта силы для борьбы с бандитами. В значительной степени это удалось, и среди местных жителей начались массовые выступления недовольных.

Возглавлял так называемую «Черную кошку» Николай Марущак, а его «правой рукой» был бандит Федор Кузнецов по кличке Когут. В банде насчитывалось 19 отъявленных негодяев-рецидивистов. «Черная кошка» терроризировала город и область. За короткий срок банда совершила 12 убийств, налетов и ограблений. Члены банды зверски расправились с участковым инспектором милиции по фамилии Небит, сотрудником госбезопасности и несколькими войсковыми офицерами. Все это производилось с целью присвоения оружия и форменной одежды, в которую экипировались бандиты, когда шли для совершения следующего преступления. Следует отметить, что бандиты были изначально прекрасно вооружены. У них было в изобилии стрелковое оружие, а также гранаты и взрывчатка. Но от дополнительного вооружения, которое они захватывали у милиционеров, они также не отказывались.

В активную борьбу с уголовниками вступили сотрудники Одесского уголовного розыска во главе с капитаном милиции Давидом Михайловичем Курляндом (1913–1993). В семь лет Курлянд остался сиротой. Жил в сыром подвале. Добрые люди его подкармливали. Потом Курлянд оказался в детском доме в Одессе. Он самостоятельно обучился грамоте и физически окреп. После выпуска из детдома он научился сапожному делу, закончил фабричную школу (фабзавуч). Затем призвался в армию. В Одессу Курлянд возвратился уже с вполне сложившимися взглядами. По рекомендации трудового коллектива обувной фабрики его направили на работу в уголовный розыск. В первые же дни его работы бандиты убили сотрудников уголовного розыска Нумерованного и Ополько, вместе с которыми он пришел в милицию. Смерть друзей укрепила уверенность Курлянда в деле борьбы с преступностью. Со временем Курлянд дошел по служебной лестнице до должности заместителя начальника городского управления внутренних дел по уголовному розыску. Но в кресле он сидеть не мог и почти всегда сам планировал и руководил операциями. Безрассудно своими подчиненными Курлянд никогда не рисковал. Сотрудники уважительно называли его «профессор».

Очевидно, что именно он стал прообразом главного героя в известном теперь телесериале «Ликвидация» режиссера С. Урсуляка.

Трупы своих жертв бандиты Марущака прятали в катакомбах. Курлянд поставил перед своими подчиненными цель — в сжатые сроки взять или уничтожить «Черную кошку». При этом предполагалось прежде всего взять живым Марущака, так как всех членов банды в лицо знал только он. Значительную помощь в поиске бандитов оказало население Одессы. Благодаря мирным жителям сотрудники уголовного розыска шаг за шагом сжимали кольцо вокруг банды. Тем не менее Марущак каждый раз избегал подготовленных милиционерами ловушек.

Однажды оперативникам удалось выследить Марущака и пуститься за ним в погоню. Но Марущак, великолепно знавший катакомбы, сумел оторваться от преследователей и пробраться в свою пещеру на Куяльнике, где находилась его штаб-квартира.

Как-то раз при очередной облаве на барахолке в числе других был арестован один из активных членов банды «Черная кошка». Об этом стало известно случайно, когда задержанного опознал бывший служащий местной полиции во время оккупации Одессы, обезвреженный милиционерами ранее и сотрудничавший с ними. Под угрозой едва ли не немедленного расстрела бандит, спасая свою шкуру, выдал место, где мог скрываться Марущак, в том числе и назвал упоминавшуюся пещеру на Куяльнике.

Действуя оперативно, сотрудники одесского уголовного розыска ранним утром окружили пещеру. Но бандиты, оценив опасность и понимая, что они заперты в ловушке, решили с боем прорываться сквозь кольцо. Они понимали, что в случае пленения их ожидал неминуемый расстрел. Неожиданно выскочив наружу, бандиты открыли по милиционерам ураганный огонь. В ответ оперативники также начали стрелять на поражение. Завязался настоящий бой.

Впрочем, силы были неравны. Большинство бандитов пали, сраженные огнем милиционеров. Кроме того, в начале боя Марущак был тяжело ранен. Из последних сил он отстреливался из пистолета и пытался уйти от преследователей, но его догнали и разоружили. Когда все уже полагали, что главарь схвачен, тот неожиданно достал ампулу с ядом и раскусил ее. Смерть наступила мгновенно.

Оставшиеся в живых бандиты выдали своих пособников, и вскоре большинство из них были расстреляны. Остальные были приговорены к длительным срокам лишения свободы. Однако, поскольку Марущака не удалось взять живым, так и не стало ясно, всех ли членов банды ликвидировали или нет.

Между тем каких-либо документальных доказательств того, что банда Марущака называлась «Черная кошка», мне найти не удалось.

Другая банда, действовавшая в начале 1950-х годов, орудовала непосредственно в Москве. Возглавлял ее некий Митин. От природы он был сутулый. За это его прозвали Митька Горбатый. Кроме того, он был блондин, поэтому еще его банду называли банда Митьки Блондина. Бандиты под его руководством проявляли невероятную активность, наглость и изворотливость. Банда Митьки Горбатого, как его звали соучастники, совершила за три года 27 вооруженных налетов.

Впервые банда Митина дала о себе знать 26 марта 1950 года. Тогда трое мужчин, представившись сотрудниками МГБ, ворвались в промтоварный магазин Тимирязевского района Москвы и обчистили кассу на 68 тыс. рублей. Московские милиционеры пытались, что называется, по горячим следам найти преступников, но те на несколько месяцев легли на дно.

16 июля 1950 года был ограблен магазин, расположенный на улице Бассейной. Ущерб составил 24 тыс. рублей. 10 августа того же года был ограблен промтоварный магазин в Кутузовской слободе, в результате чего пропало 62 тыс. рублей. Спустя еще два месяца прогремели пистолетные выстрелы на швейной артели им. Розы Люксембург, которая находилась до недавнего времени рядом с Крымским мостом, на улице Тимура Фрунзе. В результате налета была похищена вся суточная выручка. Согласно свидетельствам швей, руководил ограблением «высокий, интересный мужчина в офицерской шинели» (это был один из подручных Митина — вероятно, прототип Фокса). Но даже словесные портреты не помогли сыщикам поймать преступников. Почувствовав безнаказанность, бандиты стали чересчур самоуверенными. Так, 1 февраля 1951 года в Ховрине ими были убиты сторож промтоварного магазина и прибывший по его вызову оперуполномоченный местного отдела милиции Кочкин, заставший, на свою беду, бандитов на месте преступления.

Последние убийства всколыхнули общественность Москвы, и слух о неуловимой банде дошел до первого секретаря горкома ВКП(б) Никиты Сергеевича Хрущева, который вызвал «на ковер» все руководство московской милиции и поставил перед ними вопрос ребром: либо милиционеры должны наконец поймать преступников, либо каждый из сотрудников ответит перед партией своей карьерой. Майору Овчинникову, который непосредственно вел дело банды, Хрущев лично пригрозил снять погоны. Тем не менее налеты продолжались, звучали выстрелы и лилась кровь. До февраля 1953 года бандиты успели совершить еще 15 вооруженных налетов, во время которых убили трех милиционеров и пятерых граждан.

По воспоминаниям очевидцев, банда наводила ужас на москвичей, но иногда бандиты неожиданно совершали псевдоджентльменские поступки. Так, однажды зимним вечером бандиты напали на возвращавшуюся домой с работы сотрудницу Большого театра. Однако, убедившись, что взять с девушки было нечего, они отпустили ее, подарив на прощание капроновые чулки. Эта история перекликается с той, которую поведала пенсионерка Андреева. Впрочем, этот эпизод псевдоджентльменства, как я не раз убеждался на других примерах, мог быть от начала до конца выдуман и специально распространен преступниками. Разумеется, они считали себя благородными разбойниками, а не бандитами и всячески пытались создать вокруг себя хоть какое-то подобие образа «романтического» героя.

Вообще я не встречал ни одного бандита, который о себе сказал бы, что он бандит.

Разоблачить преступников удалось после того, как один из бандитов по фамилии Лукин из озорства выкупил у продавщицы пива целую бочку у стадиона в подмосковном Красногорске. Этот странный случай стал известен оперативнику по фамилии Мишин. Лукин был студентом вечернего отделения Московского авиационного института, учился на отличные оценки, был комсомольским активистом. За ним установили негласное наблюдение. Вскоре выяснилось, что Лукин постоянно встречается со своими приятелями, которые работают на закрытом оборонном заводе № 34. После трудовой смены все они ходили на каток играть в хоккей. Главным в этой группе был Митин, который также был передовиком производства. Более того, Митин за достигнутые успехи был представлен к ордену Трудового Красного Знамени. Другие приятели тоже считались трудовыми активистами. Один из них, по фамилии Болотов, был членом коммунистической партии. Неудивительно, что все они были вне подозрения. В ходе проведения негласных оперативных мероприятий были установлены убедительные доказательства причастности Митина и его дружков (всего в банду входило 12 человек) к вышеописанным преступлениям. После этого всех бандитов арестовали. Митин недолго упорствовал, во всем сознался и был приговорен к расстрелу. Остальные члены банды вынуждены были отбывать длительные сроки лишения свободы. (К расстрелу был приговорен также член банды Самарин.) Многие из бандитов не вышли из тюрем, а те, кто вышел, например, тот же Лукин, которому на момент ареста не исполнилось и 20 лет, превратились в дряхлых стариков с набором неизлечимых болезней. Лукин, кстати, умер в тот же год, когда его освободили.

Впрочем, и в данном случае банда Митина не имела устрашающего названия «Черная кошка», и ее члены никогда не рисовали никаких животных на месте преступления. Банда Митина вообще никак не называлась.

Расследовать преступления, совершенные бандитами, приходилось Владимиру Федоровичу Чванову. После тяжелейшего ранения он вернулся с фронта и 20-летним юношей начал свою карьеру в двадцатом отделении милиции в Москве в должности помощника оперуполномоченного. Отделение обслуживало знаменитый район Марьиной Рощи. Братья Вайнеры признавались, что во многом прототипом Шарапова был именно Владимир Чванов. Чванов вспоминал, что в самом начале его карьеры ему поручили заниматься довольно обыденным делом — у женщины в трамвае срезали сумку. В сумке — продовольственные карточки, а дома — дети. Муж — на фронте. Перспектив раскрыть это простое с точки зрения совершения преступления дело не было никаких. Женщина от отчаяния пыталась повеситься, но ее спасли бдительные соседи.

Негласные помощники Чванова сказали ему, кто мог украсть сумочку, но доказать причастность вора к совершению преступления было невозможно. Взвесив все «за» и «против», Чванов решился на прямой разговор с преступником. Он встретился с ним и предложил вернуть продовольственные карточки в обмен на то, что он не будет его за это наказывать. Вор некоторое время думал, но когда Чванов рассказал о голодающих детях, он неожиданно подошел к сугробу и пнул его ногой. Оттуда выпал спичечный коробок, а в нем, как оказалось впоследствии, были карточки.

Воры и бандиты всегда считали Чванова «справедливым ментом». Говорили: «У нас своя работа, у него — своя, и он делает ее по-человечески».

Под его руководством были раскрыты многие знаменитые преступления. Так, Чванов сумел найти машину, на которой убийца Ионесян, представлявшийся работником Мосгаза и наводивший ужас на московских обывателей, которые отказывались впускать к себе в квартиру кого бы то ни было, перевозил похищенный телевизор. Вскоре Ионесян был задержан, осужден и расстрелян. Также группа Чванова раскрыла угон автомобиля, принадлежавшего начальнику Генерального штаба. Задача усложнялась тем, что автомобиль был оснащен специальными средствами связи. В результате долгих и плодотворных поисков автомобиль был найден в грузинском городе Кутаиси. На нем разъезжал начальник местного отделения ГАИ. Кстати, попутно было обнаружено и возвращено владельцам более 50 угнанных автомашин.

Чванов всегда утверждал, что банды под названием «Черная кошка» в Москве никогда не существовало.

В то же время существовала банда так называемых докторов, которая действовала решительно и нагло. У них было два военно-санитарных фургона с красными крестами. Вся Москва знала, что в таких фургонах привозили раненых с фронта с Белорусского и Киевского вокзалов в московские госпитали. Бандиты точно рассчитали психологическое состояние населения. Налеты происходили следующим образом. Ночью в двери магазинов и оптовых складов стучалась женщина в форме военврача. Сторож, как правило пенсионного возраста, подходил к двери и видел там молоденькую девушку военврача, которая, рыдая, жаловалась ему, что у них сломался санитарный фургон с тяжело раненными и просила разрешения позвонить срочно в госпиталь, чтобы выслали другой автомобиль. Естественно, сторож тут же открывал дверь, в которую вламывались затаившиеся рядом бандиты, которые убивали сторожа и любых других людей, находившихся, на свою беду, в магазине или на складах. Свидетелей они не оставляли.

Раскрыли и ликвидировали банду из-за одного принципиального и бдительного сторожа, который, несмотря на слезы и уговоры военврача, так и не открыл дверь своего магазина, ссылаясь на инструкцию. При этом, убедившись, что сторож дверь не откроет, молоденькая симпатичная военврач совершенно неожиданно разразилась в его адрес самой грязной нецензурной бранью. Больше всего упрямого сторожа поразило именно это обстоятельство. Отборный мат никак не соотносился с симпатичной девушкой. Об этом случае он доложил своему непосредственному начальству, которое сообщило обо всем работникам милиции. Последним достаточно было сопоставить известные факты, и стало понятно, почему ночные сторожа в нарушение всех правил и инструкций открывали двери охраняемых объектов неизвестным им лицам. Вскоре лжефургон и лжеврачи были разоблачены и задержаны.

Возможно, именно этот фургон впоследствии был взят в качестве основы за прообраз фургона в известном фильме, о котором я уже говорил, правда, там фургон был хлебным.

Кстати, когда все члены банды были задержаны, выяснилась довольно любопытная деталь — у руководителя банды оказались, как говорится, чистые подлинные документы. В частности, был обнаружены военный билет, в котором было записано, что предьявитель его комиссован из Советской армии после тяжелой контузии, а также медицинская справка из госпиталя, паспорт с московской пропиской и ночной пропуск по Москве. Как было установлено впоследствии, медикам, сделавшим бандита инвалидом, было отгружено три мешка американской консервированной колбасы. Писарь военной комендатуры, регулярно выдававший бандитам ночные пропуска, получал водку, меланж (яичный порошок) и мясные консервы.

Но и эта банда не называлась «Черная кошка».

Реальные события, как мне удалось установить, связанные с «Черной кошкой» (впрочем, связанные весьма своеобразно), происходили вовсе не в Москве, а на Дальнем Востоке. Должен отметить, что и эта банда называлась не «Черная кошка», а «Три валета». После войны в Хабаровске и его окрестностях в период с конца 1946 по осень 1947 года участились налеты и грабежи. Бандиты нападали преимущественно на китайские семьи, которые занимались старательством в таежных речушках. После налетов бандиты никого не оставляли в живых. В общей сложности на их счету было более 70 убийств. На месте преступлений они всегда бросали три карты — три валета. На психику местных жителей это действовало угнетающе, распространялись невероятные слухи о могуществе и неуловимости бандитов.

В управлении уголовного розыска было известно, что банда базируется в тайге и «на дело» выходит только накануне запланированного ограбления. При этом в основном бандиты действовали в пригороде Хабаровска — Чернодымовке.

По оперативным данным, главаря банды, некоего Владимира Мальцева, хорошо знал один карточный шулер, проживавший в Чернодымовке. Через него в банду был внедрен молодой 23-летний милиционер, только что вернувшийся с фронта, Станислав Андреевич Меньшиков. Меньшиков был артиллеристом 54-го отдельного полка и закончил войну в звании капитана. Собственно, и в милицию он был приглашен в качестве оперативного сотрудника, поскольку жил на конспиративной квартире и ни с кем из местных жителей знаком не был.

Меньшиков стал налетчиком, но для утверждения в качестве одного из членов банды ему, конечно, необходимо было совершить серьезное преступление, чтобы быть «повязанным» с остальными соучастниками. В этом ему помог в значительной мере случай. Когда Меньшиков вдвоем с напарником зашли для совершения ограбления в один из магазинов, продавец уже повесил на дверях табличку с надписью «обед» и в зале никого не осталось. Они скомандовали «Руки вверх!», и напарник явно уже намеревался стрелять в продавца, как вдруг в магазин вошла совершенно посторонняя женщина. Увидев в магазине вооруженных людей, она опрометью пустилась на улицу с криками: «Караул! Грабят!» Налетчикам пришлось немедленно ретироваться, но зато Меньшиков стал у бандитов вне подозрений, не участвуя при этом в убийстве.

Вскоре во время совершения одного из очередных грабежей промтоварного склада, на который вся банда отправилась почти в полном составе, они угодили в засаду. О готовящемся преступлении Меньшикову удалось заранее оповестить руководство милиции. У милиционеров был приказ: в случае оказания сопротивления никого живым не брать. Когда бандитам это было объявлено, они тут же сдались. Однако Мальцева среди них не оказалось. В тот же день благодаря Меньшикову на воровской малине, о которой он узнал случайно, взяли и главаря банды Мальцева. После него были арестованы и двое его ближайших помощников. Обоих звали, как и самого главаря, Владимирами. Именно поэтому, как выяснилось, банда и называлась «Три валета». Все-таки амбиции и воровская сентиментальность, граничащая с глупостью, во все времена являются характерными чертами преступников!

Состоялся суд, который основных членов банды приговорил к расстрелу.

Впрочем, Мальцеву невероятным образом удалось бежать из-под стражи. Находясь в камере смертников, он алюминиевой ложкой расковырял стену ветхой тюрьмы, сделал выход наружу и, связав располосованный матрас, спустился вниз по стене. В камере он находился не один, но бежать вместе с ним не решился никто.

Мальцев задумал спрятаться на квартире у своей знакомой и отсидеться там какое-то время, надеясь в дальнейшем скрыться из города. Но знакомая, испугавшись ответственности за укрывательство опасного преступника, вышла на улицу под благовидным предлогом, что ей надо в магазин, и немедленно сообщила о местонахождении бандита в милицию. Вскоре его снова взяли.

И только когда Мальцева поместили обратно в тюрьму, ему сообщили, что он оказался единственным в камере смертников, просьба о помиловании которого, как бывшего фронтовика, была удовлетворена.

Незадолго перед расстрелом по просьбе Меньшикова у него состоялась встреча с Мальцевым. Меньшикова интересовало, почему бандиты так жестоко расправлялись со своими жертвами. В ответ Мальцев заявил, что они хотели всего-навсего «перещеголять» знаменитую банду «Черная кошка», о которой они были столь много наслышаны. Каково же было разочарование Мальцева, когда Меньшиков сказал ему, что такой банды никогда не существовало. Падкая до слухов и сплетен людская молва сочинила такие небылицы, в которые поверили даже матерые бандиты.

О том, как родилась настоящая легенда о «Черной кошке», рассказал писатель и одновременно свидетель тех событий Эдуард Хрупкий. Он утверждал, что банда «Черная кошка» на самом деле была преступной группировкой несовершеннолетних учащихся ремесленников с Пушкинской улицы. Тогда их называли проще — шпана. Возглавляли ее шестнадцатилетний Витька Панов и семнадцатилетний Фима Шнейдерман. Попались они на первом же своем деле — на неудачно совершенной квартирной краже в доме 8 на той же Пушкинской улице. При обыске на квартире Панова нашли лист бумаги с большим заголовком: «Кодла Черная кошка», на котором ниже была изложена программа созданной преступной группировки и стояло восемь подписей. Когда все участники новоявленной «банды» были задержаны, выяснилось, что у всех восьми на руке красовался рисунок черной кошки, выполненный тушью.

Скорее всего, как утверждал Хрупкий, на несостоявшихся бандитов были «списаны» многие совершенные преступления того времени. Впрочем, слухи о некой «Черной кошке» действительно наводили ужас на многих московских обывателей. Утверждалось, что прежде чем ограбить квартиру, бандиты рисовали на ее дверях изображение кошки. Это было правдой лишь отчасти. Во всяком случае массового характера такие рисунки не носили, хотя их встречали не только на дверях квартир и в записках в почтовых ящиках, но также и на газетных киосках и даже в подземных пешеходных переходах.

Эдуард Хруцкий в своих воспоминаниях утверждал, что многие подростки, в том числе и он сам, невольно поддерживали веру в банду «Черная кошка». Так, они из озорства ежедневно рисовали морду черной кошки на дверях квартиры одного из директоров магазина. Торговая семья некоторое время тряслась от страха. Это продолжалось до тех пор, пока милиционеры из десятого отделения не сели в засаду выше этажом и не отловили компанию подростков. Им всем надрали уши и отпустили.

На самом деле только в Москве существовало в разное время не менее четырех подростковых преступных группировок с названием «Черная кошка». Например, 14 декабря 1945 года была совершена кража и на месте преступления оставлено бандитское уведомление — нарисованная на стене черная кошка. Преступление было быстро раскрыто, и через три дня преступную группу из пяти человек задержали. Еще в 10 областях бывшего СССР существовали банды, которые якобы назывались «Черная кошка», в том числе на Украине, на Урале, в Сибири. Впрочем, документальных подтверждений этому мне найти не удалось (кроме Одессы).

Существовало в том числе несколько банд, которые назывались «Черная кошка», в послевоенном Ленинграде. Все они, так же как и московские аналоги, состояли из подростков в возрасте 12–14 лет.

Из нескольких московских банд с названием «Черная кошка» одна была подростковой молодежной группировкой, относительно безобидной, мальчишеской шайкой. В нее входили ребята 10–12 лет, занимавшиеся разгромом уличных палаток, в которых продавались папиросы и конфеты. Предпочитали действовать малолетние преступники поздними вечерами и на людей не нападали. После каждого случая погрома они рисовали на стене очередной обворованной палатки силуэт черной кошки. Разоблачили и задержали их довольно быстро.

Подтверждение вышесказанному, и прежде всего версии Хрупкого о молодежных шайках с названием «Черная кошка», было найдено мной в архивах ГУВД Москвы и в музее милиции Москвы. Так, мне удалось посмотреть подлинные документы по делу московских молодежных преступных группировок. Подростки, которые называли себя членами банды «Черная кошка», были, если так можно сказать, «тимуровцами» наоборот.

Например, 7 декабря 1945 года в почтовом ящике квартиры Гольберга, проживавшего по адресу Тюфелев переулок, дом 4, кв. 24, был обнаружен конверт, в котором находилась записка следующего содержания: «Ждите гостей. С нетерпением жду свидания. Черная кошка». Записка была написана явно рукой подростка.

8 декабря 1945 года в Люблино было совершено вооруженное ограбление квартиры Чернышевой. Арестованные по этому делу 14-16-летние учащиеся ПТУ Е.С. Липучев, С.З. Краснихин, А.З. Краснихин и В.А. Назаров сказали, что они с целью запугать Чернышеву назвались участниками банды «Черная кошка».

11 декабря 1945 года было обнаружено объявление напротив дома 20 по улице Крюкова: «Объявление. До 9 часов вечера пальто ваше, а после 9 часов пальто будет наше. Черная кошка».

13 декабря 1945 года в парадном дома 52/1 по Троплинскому переулку был обнаружен большой палец мужской руки, завернутый в газету с надписью «Черная кошка».

14 декабря 1945 года была совершена кража со взломом у гражданина А. А. Хрипунова по улице Усачева, дом 29, корпус 7, кв. 356. На месте совершения преступления была оставлена записка: «Взяла Черная кошка». Были задержаны члены подростковой преступной группировки Гусаков Н.Д., Жиганов В.А., Новожилов Л.Д., Синицин Н.А., Пурлетов В.И.

В этот же день в ящике подполковника Советской армии Кротова была обнаружена записка следующего содержания: «От отряда “Черная кошка”. Здравствуйте, хозяева. Я, предводительница отряда «Черная кошка», предлагаю вам положить 3 тыс. рублей под крыльцо 58 магазина по Большой Мытищенской улице. Если вы осмелитесь донести, будете убиты. Остерегайтесь. Панику не поднимать. Черная кошка».

16 декабря 1945 в столярном цехе завода № 300 на стене был обнаружен кусок фанеры с надписью: «Требуются воры и убийцы в шайку “Черной кошки”. Бойтесь и берегитесь кошки!!!». Вскоре были установлены личности сочинителей объявления. Ими оказались Валентин Игнатов 14 лет, Анатолий Тимохин 14 лет, Юрий Зотов 16 лет.

Конечно, серьезной опасности эти группировки не представляли. До уровня настоящих бандитов им было далеко. Но они и не были так уж безобидны. Во всяком случае несколько убийств, как я говорил, припозднившихся подвыпивших граждан приписываются деятельности именно этих группировок. С другой стороны, прямых доказательств, что убийства были совершены ими, мне обнаружить не удалось. Речь может идти только об отрезанном большом пальце, о чем я уже говорил, который был приобщен к материалам одного из уголовных дел в качестве вещественного доказательства. Но и в этом случае отрезанный палец еще не доказывает того, что кто-то был убит. Ведь труп обнаружен не был. Вполне вероятно, что действительно убийства были просто «приписаны» преступной деятельности подростков.

Надо сказать, что одним из действительно легендарных московских бандитов послевоенной поры был знаменитый Паша Америка. Он не был связан ни с какой «Черной кошкой», но элементы воровской бравады и показухи для него были весьма характерны. Одним из прототипов литературных персонажей он вполне мог быть. В действительности его звали Андреев Павел Никитович. Несмотря на молодость (ему было всего двадцать пять лет), среди уголовников Америка слыл в авторитете. Более того, многие молодые воры смотрели на него как на божество и старались во всем ему подражать. Америка обожал серые костюмы, красивую обувь и кожаные пальто. В Москве у него было три любимых места. Если у него было достаточно денег, он шел в ресторан «Астория», если недостаточно — в ресторан «Звездочка» в районе Преображенки, а если совсем мало, то в называемый в быту «Есенинский бар», пивное заведение, где любил бывать знаменитый поэт вместе со своим якобы другом, известным авантюристом Блюмкиным и которого сейчас не существует, поскольку именно на его месте был возведен известный на всю страну магазин «Детский мир». Люди, сталкивавшиеся с Америкой, говорили, что он был весел и щедр. У себя дома, в коммунальной квартире он не жил, так как не хотел ссориться с соседями. Он снимал себе комнату в Сокольниках в деревянном доме рядом с парком с отдельным входом. Снимать комнату без прописки было невозможно, и такая прописка у него была, причем в паспорте значилось другое вымышленное имя — Никитин Андрей Павлович. Имелась и справка с работы, в которой указывалось, что А.П. Никитин работает художником-модельщиком в производственном комбинате МОСХа. Была и справка о зарплате, в которой было зафиксировано, что заработок Никитина сдельный и составляет до двух тысяч рублей в месяц. Такая высокая зарплата была указана специально, чтобы Америка мог оправдать свои дорогие одежды и бесконечные поездки на машинах.

По Московской области катились ограбления магазинов и сберегательных касс. Они совершались в один и тот же день, практически в одно и то же время, группами по три-четыре человека. Только 2 февраля 1947 года были ограблены три магазина в Химкинском, Балашихинском и Кунцевском районах. Бандиты унесли в общей сложности 120 тыс. рублей. После того как удавалось сорвать большой куш, банда ложилась на дно. Всего в банде состояло 14 человек, а во главе стоял Америка. Причем бандитов подбирал сам Америка, это были преступники с двумя, а то и с тремя так называемыми ходками на зону.

Однажды в ресторане «Звездочка» Америка встретил «блатного» (вора) по кличке Никола Взрослый, который предложил Америке верное «золотое дело».

15 апреля 1949 года кассиры Московского финансового института Никитина и Тимакова получили в банке 258 тыс. рублей и отправились развозить мешок с деньгами на машине. В вестибюле института в 18 часов к ним подошел молодой человек в элегантном габардиновом плаще и серой кепке-букле. «Зарплату привезли?» — спросил он вежливо. «Какое ваше дело?» — последовал ответ. «Никакое», — сказал вежливый молодой человек и трижды выстрелил в них. Никитина упала замертво, а Тимакова получила смертельное ранение и скончалась позже в больнице.

Америка, а это был именно он, подхватил мешок с деньгами и прыгнул в поджидавшую автомашину «Победа», за рулем которой был Никола Взрослый.

Двойное убийство всколыхнуло общественность. На месте преступления были найдены три гильзы от парабеллума, и удалось составить словесный портрет преступника, но самое главное — в брошенном на Башиловке такси был найден один четкий отпечаток пальца. Было установлено, что этот отпечаток принадлежит Америке. Однако сразу задержать его не удалось.

В марте 1949 года в Казани в пивной у рынка состоялась роковая для Америки встреча, на которой он сам не присутствовал. Встретились бандит и уголовник Николаев и его старый приятель, у которого была кличка Брюнет. Николаев не мог знать, что Брюнет к тому времени уже являлся секретным агентом уголовного розыска. Николаев за кружкой пива поделился с Брюнетом, что у него есть надежные документы, которые он сумел изготовить за 500 рублей путем вытравления из украденного паспорта старых сведений и внесения туда новых, необходимых для него. На следующей встрече Брюнет уговорил Николаева помочь ему сделать документы для его брата, который якобы недавно бежал из лагеря. Николаев согласился, но предупредил, что он знает только посредника. После этого за Николаевым было установлено наблюдение, и вскоре выяснилась фамилия посредника. Им оказался некто Сычев. В числе его окружения был Баринов, который не проходил по уголовной картотеке. Однако оперативникам удалось установить его настоящую фамилию. Им оказался Новиков, он же Лапин, дважды судимый. Новиков, несмотря на то что у него были фальшивые документы, с преступным прошлым «завязал». Он работал честно и согласился помочь сыщикам в обмен на то, что те забудут про фальшивые документы. Через несколько дней удалось выйти на подпольную типографию. Как выяснилось, документы изготавливал Василий Михайлов, опытный гравер с солидным уголовным стажем. При обыске в его квартире нашли штампы, печати, бланки и многое другое. На допросе казанские оперативники особенно интересовались, кому из уголовников Михайлов делал документы.

Так вышли на Америку. Михайлов выдал его новую фамилию и вспомнил о справке из МОСХа.

Два дня понадобилось сотрудникам МУРа, чтобы найти Америку. Его задержали 20 мая 1949 года на одной из «блатных хат» (конспиративных квартир), вместе практически со всей его бандой. Его не расстреляли только потому, что тогда на два года была отменена смертная казнь. Попадись Америка в 1950 году, и его расстрел был бы неминуем.

Кстати, парабеллума, из которого он убил инкассаторов, при нем не обнаружили. Америка утверждал, что не знает, куда делся пистолет. Ему не поверили. Оружие всплыло только в июне 1949 года, когда было совершено нападение на ювелира Курочкина. Причем Курочкин не только не пострадал, но сумел вырвать оружие у преступника и, избив его, сам доставил нападавшего в отделение милиции. Здесь выяснилось, что пистолет проходил по делу Америки. Задержанный грабитель был вынужден признаться, что украл оружие у Америки во время одной из многочисленных совместных попоек.

Таким образом, настоящей, жестокой и всемогущей банды «Черная кошка» не существовало. При этом меня удивил, собственно, не этот, в общем-то, прогнозируемый вывод, а то, что в процессе исследования я натолкнулся на действительно уникальную историю о банде совершенно иного рода.

На самом деле наибольшую опасность представляла банда, о которой не написано книг и не снят ни один фильм. Банда, о которой пойдет речь, совершала преступления экономической направленности. Ее деятельность принесла ущерб государству на сотни тысяч рублей. В действительности подсчитать реально причиненный ущерб практически невозможно. Банду создал и возглавил некто Николай Павленко. Следователь прокуратуры, который расследовал это дело, Сергей Михайлович Громов, рассказывал, что о деле Павленко нигде публично не упоминалось. Тем не менее это дело весьма поучительно. Как говорил Громов, бытует мнение, что в сталинские времена не было места крупным аферистам и мошенникам. Однако это совсем не так, и уголовное дело в отношении Павленко относится именно к этой категории дел.

Н.М. Павленко родился в 1912 году, при этом в официальных документах он написал другую дату — 1908 год, чтобы, как он сам потом признался, ему было легче устроиться на работу. Родился он в селе Новые Соколы Киевской области в семье мельника. Кем был мельник на селе до Октябрьской революции 1917 года, думаю, объяснять не надо. Так что детство Павленко, судя по всему, прошло в достатке и изобилии. Но после революции он, конечно, стал считаться неблагонадежным элементом, что ему неоднократно мешало. Свою трудовую деятельность Павленко начал простым рабочим в системе Главдортранса. Имея хороший стаж, неплохой ум и положительные характеристики с места работы, он без особого труда поступил на автодорожный факультет Минского политехнического института. Впрочем, спустя всего два года он вынужден был оттуда уйти. Дело в том, что в деканат пришла бумага о его кулацком происхождении, которое он постоянно вынужден был скрывать. Павленко вновь вернулся на работу в Главдортранс. В 1935 году его впервые арестовали в Ефремове. Он подозревался в хищениях и приписках, но уголовное дело по непонятным для меня причинам было прекращено. Вероятно, что Павленко просто «купил» себе свободу, став негласным осведомителем НКВД. Косвенно это подтверждается тем, что в период борьбы с троцкистами по его доносам были арестованы, а затем расстреляны два сотрудника стройуправления. Сам Павленко после этого был рекомендован на работу в Главвоенстрой. Казалось, карьера его стала на ровные рельсы, его происхождение было ему прощено. Павленко стал начальником стройучастка, и ему было присвоено воинское звание — воентехник 1 ранга.

Но тут началась Великая Отечественная война, которая застала его в Минске. 27 июня 1941 года Павленко был назначен на должность помощника инженера 2-го стрелкового корпуса. Вскоре Минск был захвачен фашистами. Павленко сначала вместе со всеми отступал до Вязьмы, а потом просто дезертировал, подбив к этому же шофера Щеглова. На грузовой машине они отправились в город Клин. По словам Павленко, он выполнял приказ о строительстве аэродрома в подмосковном Калинине. Впрочем, обстоятельствами дела это никак не подтверждается. В уголовном деле, которое, забегая вперед, скажу, было возбуждено значительно позже, значится, что Павленко стал создавать ложную военно-строительную часть в марте 1942 года. Получается, что почти год он непонятно где был и непонятно чем занимался. Думаю, все это время он находился прикомандированным к одной из частей, дислоцированных в Калинине, и всеми правдами и неправдами уклонялся от отправки на фронт.

В любом случае и лето 1941, и лето 1942 года, как известно, были чрезвычайно тяжелыми периодами в войне. Воспользовавшись царившей в то время организационной неразберихой, Павленко сам себя откомандировал в Калинин (Тверь), где по фиктивным документам создал и возглавил лжевоенно-строительную организацию под вымышленным наименованием УВС-1 (Управление военного строительства). До войны Павленко работал именно в Калинине. Здесь он имел обширный круг знакомых.

Во время одного из многочисленных застолий, которые Павленко умел организовывать с нужными людьми, в том числе из числа военных специалистов тылового обеспечения и представителей комендатуры, его знакомый Рудниченко, которому, кстати, на тот момент исполнилось всего 16 лет, продемонстрировал свои уникальные способности, вырезав из резиновой подошвы гербовую печать с надписью: «Участок военно-строительных работ № 5 Калининского фронта». Все посмеялись, но Павленко это запомнил.

Не прошло и нескольких дней, как Павленко пришел в комендатуру с рапортом о постановке на учет военно-строительной организации, прибывшей из временно оккупированной территории Советского Союза. В условиях царившей в то время неразберихи таких частей было много. В типографии у знакомых Павленко заказал бланки несуществующей части и сумел открыть счет в банке. Под «крышу» созданной военностроительной части он собрал дезертиров, рецидивистов, а также своих родственников и приятелей (нередко это все были одни и те же люди).

Павленко фальсифицировал себе документы на имя начальника участка управления военных работ при Калининском фронте военинженера 3 ранга. С этими документами он заявился к начальнику фронтового эвакопункта № 165 военврачу 1 ранга Биденко и предложил услуги прибывшей военной части, которая ждет приказа о передислокации, по строительству землянок для фронтового госпиталя. Биденко поставил всех строителей на довольствие и оформил с Павленко несколько договоров подряда. Банда Павленко была легализована.

Таким образом, Павленко и его приближенные, воспользовавшись ротозейством и беспечностью командиров отдельных воинских частей, обманывая и подкупая тыловиков, смогли обмундировать личный состав «своей воинской части» в форму солдат, сержантов и даже офицеров Красной армии, вооружить их и, находясь в тылу действующих войск, занялись массовыми хищениями, кражами и даже грабежами государственного, а также трофейного имущества на территориях, освобождаемых от фашистских оккупантов.

Параллельный с действующей армией поход на Запад УВС-1 сопровождался не только массовыми хищениями, но и бесчинствами и даже самочинными расстрелами под видом борьбы с уклонистами и дезертирами. На первый взгляд это кажется невероятным, но, с другой стороны, война есть война, и преступления и злоупотребления, как известно, совершаются во время войны, к сожалению, постоянно. Рыцарство и современные войны — это две абсолютно несовместимые вещи. Именно поэтому никто особо и не выделял среди прочих преступления, совершаемые «военнослужащими» УВС-1.

Как выяснилось позже, в орбиту преступной деятельности Павленко были втянуты управляющие трестами, работники МВД и МГБ, военные комиссары, командиры воинских частей. Никому из них не приходило в голову удостовериться в подлинности документов Павленко и подлинности представляемой им организации!

После ликвидации Калининского фронта Павленко представился командиру 12-го района авиационного базирования подполковнику Цыплакову, после чего весь личный состав УВС-1 влился в штат настоящей воинской части.

По существу, УВС-1 (в разные времена организация Павленко именовалась по разному: УВР-2, УВР-5 и т. д.) представляло собой самую настоящую и хорошо замаскированную вооруженную банду. Как ни парадоксально звучит, но Павленко со своей бандой дошел почти до Берлина.

Воинская часть УВСР-2 двигалась вслед за так называемым РАБом (район авиационного базирования), который перемещался на запад вслед за победами советских войск. УВС-1 строило дороги, возводило аэродромы, копало укрытия для самолетов, причем все это делало быстро и качественно, а ее руководство воровало.

В части Павленко была создана собственная контрразведка, чьим начальником Павленко поставил своего близкого знакомого, которого звали Юрий Константинов, более известного в криминальных кругах под кличкой Константинер, присвоив ему воинское звание майора. Кроме него, Павленко одел в военную форму начальника снабжения УВС-1 Доп-кина, который был фальшивым инженер-майором. Фальшивые офицерские звания носили и другие участники преступной организации: Завада, Фелимонов, Щеголев и некоторые другие.

Подкупив некоторых должностных лиц из числа военных комендантов в немецких городах, он добился выделения для своих приближенных железнодорожных вагонов и беспрепятственно вывез летом 1945 года все награбленное им имущество в Москву.

Дав крупную взятку военному чиновнику в комендатуре Берлина, Павленко смог получить в пользование железнодорожный вагон, набил его трофейным барахлом, продуктами и двинулся в Кишинев. Именно в Кишиневе он объявил своим подчиненным приказ о демобилизации и о роспуске УВС-1.

После этого Павленко разделил значительную часть имущества между своими «однополчанами», причем даже умудрился щедро их наградить через командование других частей орденами и медалями. Большинство своих «бойцов» он снабдил настоящими документами и организовал их демобилизацию. Тех, кого не удалось обеспечить настоящими документами, он демобилизовал по фиктивным документам.

Описывать в подробностях все преступления, совершенные Павленко, нет смысла, тем более что в 2006 году в издательстве «Терра — Книжный клуб» вышла книга А.С. Безнасюка и В.Е. Звягинцева под названием «Трибунал. Арбат, 37 (дела и люди)», которую многолетний председатель Московского военного трибунала (позже — Московского военного суда) и одновременно один из авторов, Александр Сергеевич Безнасюк мне любезно подарил. В книге история Павленко рассказывается более чем подробно. Ведь приговор ему выносился именно Московским военный трибуналом.

Скажу только, что после войны Павленко стал примеряться к мирной жизни. В Калинине (Твери) он создал артель «Пландорстрой» и поставил себя на место ее председателя. Вскоре, расхитив свыше 300 тыс. рублей кооперативных денег, Павленко скрылся, а в марте 1948 года вновь появился в Кишиневе. Он решил, что организовывать финансовые аферы все же легче в Вооруженных Силах. Не учел Павленко только одного — война закончилась, а вместе с ней закончилось время относительной неразберихи при распределении денежных средств.

В Кишиневе вместе с Константинером Павленко, используя сохранившуюся у него печать, организовал военизированную строительную артель, благо из Германии было вывезено много строительной техники. Потихоньку они начали работать. Строительная артель была создана по уже знакомой схеме. Была вновь сделана липовая гербовая печать, открыт счет в банке. Новая организация называлась УВС-1 (Управление военного строительства). Шло время, УВС-1 работало на полную мощность, заключало договоры, строило и сдавало объекты.

Основным способом хищений было заключение УВС разного рода договоров на дорожно-строительные работы, фактически выполнявшиеся наемными рабочими, главным образом из числа колхозников, вовлеченных в эту организацию обманным путем и не подозревавших о ее подлинном характере и целях. Молдавское руководство высоко ценило полковника Павленко. В любой праздник ему находилось место на трибуне рядом с тогдашним руководителем молдавских коммунистов Леонидом Ильичом Брежневым.

Павленко имел обширный круг знакомых, в том числе среди партийносоветской номенклатуры. Именно ему приписывается организация роскошных застолий с девушками «легкого поведения», благо в УВС-1 было много хорошеньких вольнонаемных работниц, приезжавших в Молдавию со всех концов страны. Причем отбирал их на работу лично Константинер. Кроме того, Павленко давал ежемесячно взятки руководителям республики, естественно, наличными.

Крупнейшая афера в Вооруженных Силах Советского Союза раскрылась, как это довольно часто бывает, совершенно случайно.

Один из бдительных членов коммунистической партии по фамилии Ефременко написал на имя Маршала Советского Союза К.Е. ВороШилова письмо, в котором утверждал, что офицеры военной части УВС-1 распространяли среди вольнонаемных служащих облигации государственного займа, при этом деньги собрали, а облигации так и не выдали. Другими словами, просто обворовали своих подчиненных. Кроме того, в этом письме была следующая примечательная фраза: «На работу принимаются лица, бежавшие из заключения и разыскиваемые советскими органами, или бывшие полицаи при немецких оккупантах и другие чуждые элементы без документов». На основании этого письма 23 октября 1952 года во Львове было возбуждено уголовное дело. Первые же допросы полностью подтвердили изложенные в письме факты. Дальше — больше. 24 октября 1952 года был допрошен Кудренко, который работал в УВС-1 с 1949 года. Он показал, что в сентябре 1952 года он обращался к военному прокурору города Могилев, поскольку ему и его служащим не была выплачена заработная плата. Заработную плату выплатили, но в дальнейшем выплаты производились несистемно и не по действующему законодательству. Например, могли заплатить 40–50 рублей, хотя оклад составлял 90 рублей. Кроме того, Кудренко сказал ключевую фразу, что он не знает, кому подчиняется УВС-1. Более того, по его словам, командир части и его непосредственный начальник Павленко в 1948 году носил погоны майора, в 1951 году — стал надевать форму подполковника, а в 1952 году — стал полковником. Кроме того, офицерам части Павленко воинские звания присваивал сам: Курицын был демобилизован из армии старшиной, а в УВС-1 стал сначала старшим лейтенантом, а спустя короткое время — капитаном; Невский сразу стал капитаном, хотя имел звание рядового и т. д. По описаниям Кудренко, на тот момент Павленко выглядел следующим образом: среднего роста, фигура полная, почти толстая, носит очки с черной отделкой, волосы седые, голова бритая, глаза карие, живот большой.

Было возбуждено еще несколько уголовных дел, которые 5 ноября 1952 года объединили в одно дело и передали в следственную часть по особо важным делам Главной военной прокуратуры.

Только после этого, как это ни странно, было установлено, что Павленко давным-давно находится во всесоюзном розыске. Еще в феврале 1948 года в отношении него было возбуждено уголовное дело прокуратурой Калининской области по факту хищений, о чем я уже говорил. К тому же Павленко бежал из Калинина еще и от жены с детьми, бросив их на произвол судьбы. Как все это время он умудрялся еще вести производственные дела, остается только гадать. Между прочим, эта история — серьезный упрек тем, кто тоскует по сталинским временам и якобы царившему тогда порядку. Мол, не было коррупции и воровства. Оказывается, было, и никакие массовые репрессии этому не мешали!

До момента разоблачения в 1952 году Павленко совместно со своими поделыциками, используя открытый счет в Госбанке, из сумм, выплачиваемых различными организациями за выполненные дорожно-строительные работы, расхитил свыше 30 миллионов рублей. Сумма по тем временам фантастическая.

Кроме того, как было установлено в ходе следствия, Павленко и его сообщники по разного рода липовым и подставным представлениям получили свыше 230 орденов и медалей. На момент фактической ликвидации УВС-1 в ноябре 1952 года преступная организация и ее активные участники располагались в Киевской, Одесской, Запорожской, Днепропетровской, Харьковской, Могилевской областях, а также в Молдавии и Эстонии. В штате УВС-1 числилось свыше 300 лжевоеннослужащих, большинство из которых не знало о сути преступной организации. Пятьдесят самых приближенных к Павленко солдат, которых отбирал лично он, либо Константинер, были хорошо вооружены и фактически составляли его личную охрану.

При ликвидации банды было конфисковано 3 ручных пулемета, 21 винтовка и карабин, 8 автоматов, 18 пистолетов и револьверов, 5 ручных гранат и свыше 3 тыс. боевых патронов. Кроме того, была конфискована автотехника: легковые автомобили, грузовики, трактора, экскаваторы. Также в большом количестве были изъяты фальшивые гербовые и простые печати, штампы, бланки, справки и т. д.

Сам Павленко был задержан 23 ноября 1952 года сотрудниками МТБ во главе с майором С. Литвиновым в Кишиневе в частном доме по Котовскому шоссе. Как следует из акта задержания, Павленко и его очередная любовница Тютюнникова были задержаны в той части дома, которая была закрыта на висячий замок. Интересно, что ордер на его арест за № 97 выдал заместитель министра госбезопасности Молдавской ССР С.К. Цвигун, который 19 января 1982 года покончил с собой при так и не выясненных до конца обстоятельствах (первый заместитель председателя КГБ СССР по вопросам военной контрразведки и борьбе с идеологической диверсией, 1917–1982).

Суд над Павленко и его сообщниками начался 10 ноября 1954 года. Дело о банде УВС-1 составляло 164 тома. Только обвинительное заключение судьи трибунала зачитывали по очереди несколько дней. На суде Павленко говорил:

— Я совершил много преступлений, но никогда не имел ничего против Советского государства и не ставил своей целью подрыв экономической мощи Советского государства. Мы не изымали государственные средства из банка, а получали законные деньги за выполненные работы. Я признаю себя виновным в том, что участвовал в расхищении государственных денежных средств. Используя фиктивные печати и штампы, я заключал договоры на производство дорожно-строительных работ для того, чтобы, выполняя работы, часть средств брать на себя и моих соучастников.

В ходе судебного заседания было доказано, что Павленко расстрелял двух участников банды. Как он сам утверждал, за мародерство. На самом деле мотивы этого убийства остались для суда до конца невыясненными. В 1945 году, когда УВС-1 находилась на территории Германии, Павленко вывел недавних своих подчиненных Михайлова и Коптева из помещения, куда, по его указанию, они были помещены под арест. Михайлов догадался, что его сейчас будут убивать, и стал просить Павленко о пощаде, говоря, что у него есть жена и двое детей. Тем не менее Павленко отвел обоих от расположения УВС-1 на 150 метров и лично выстрелил из пистолета Михайлову в затылок. Коптев был расстрелян по его приказу позже.

4 апреля Военный трибунал Московского военного округа под председательством полковника юстиции Довальцова огласил приговор: Павленко по совокупности совершенных преступлений окончательную меру наказания избрать — расстрел, с конфискацией лично принадлежащего ему имущества и дома, приобретенного на похищенные деньги.

Другие участники банды были приговорены к длительным срокам лишения свободы. То, что их не расстреляли, для меня загадка. Во всяком случае, тот же Константинер был виновен во многих преступлениях, включая пособничество Павленко в укрывательстве бывших полицаев и других лиц, сотрудничавших с нацистами на оккупированных территориях.

Таким образом, миф о банде «Черная кошка» весьма показателен в том смысле, что, как выясняется, он был нужен не только преступникам, но и отдельным представителям власти. Вторым — для того, чтобы отвлечь внимание рядовых граждан как от повседневных забот, так и от откровенных просчетов, причем не только в области политики (что в 1940-е и в начале 1950-х годов просто не обсуждалось, а если обсуждалось, то среди самых близких и доверенных лиц), но и даже в области борьбы с преступностью. Намного проще и выгодней заявить о ликвидации банды «Черная кошка» (либо иной другой, название в данном случае не имеет значения), чем рассказать о том, как в течение 10 лет, образно говоря, «под носом» у власти действовала банда, паразитировавшая на государственном бюджете и умудрявшаяся за воровство, грабежи и убийства получать правительственные награды. Лишний раз напомню, что банда Павленко действовала во время войны, в самые тяжелые для страны годы. Кроме того, на мифическую банду легче «списать» нераскрытые преступления.

Исследование легенды о банде с красивым названием «Черная кошка» привело меня к следующим выводам.

1. Послевоенные годы с точки зрения борьбы с преступностью были необычайно сложными, однако ситуация в течение короткого времени была взята под контроль. При этом были использованы чрезвычайные, жесткие и даже жестокие меры.

2. Антикриминальная пропаганда в то время практически не велась и вместо разъяснения официальной позиции органов правопорядка по Москве циркулировали слухи один фантастичнее другого, что самым неблагоприятным образом сказывалось на панических настроениях москвичей. Многие из них самого обычного вора были готовы записать в бандиты. Кстати, с тех пор мало что изменилось.

3. Преступники умело манипулировали неустойчивостью в настроениях людей и постоянной склонностью к преувеличениям и активно насаждали свое мировоззрение, в том числе посредством страха.

4. Мифы и легенды о невероятных возникающих из ниоткуда бандитах, словно народные сказки, появились не на пустом месте. Толчком к их распространению могло послужить любое упоминание о совершенном налете, например, на магазин, которого в действительности могло вовсе и не быть, или же за бандитский налет могли быть приняты хулиганские действия подростков, обчистивших какой-нибудь газетный ларек.

5. В мифическую «Черную кошку» поверили не только обычные граждане, но и сами преступники. В нее играли даже дети и подростки.

Как могла возникнуть подобная невероятная легенда, я попробую пояснить на другом простом примере. На примере событий, свидетелем которых я был сам. В середине 1980-х годов течение двух месяцев по одному из районов Тамбовской области прокатилась волна краж из сельских магазинов и угонов грузовых автомобилей (причем все время из одного автопарка). Людская молва приписывала совершение этих преступлений возникшей из ниоткуда опасной банде цыган. В действительности, как потом оказалось, «банда» состояла из одного дезертира из Советской армии (правда, он был действительно цыган по национальности) и постоянно меняющихся его собутыльников. Самое смешное, что автомашины он угонял из одного и того же гаража, поскольку в этом гараже он работал до призыва в армию и знал, что любая машина там заводится двухкопеечной монетой советского образца.

Впрочем, задерживали его со всеми полагающимися «атрибутами»: была погоня и даже стрельба (одна пуля срикошетила от колеса и ударила его невероятным образом в спину, в результате чего на теле образовался огромный синяк).

Кражи из магазинов он совершал, чтобы взять очередную бутылку водки и несколько рыбных консервов, взламывая замок брошенным тут же ломом. При этом волна краж состояла из двух краж из одного и того же магазина и еще одной кражи из магазина, расположенного по соседству. Не удивительно, что обычному дезертиру стали приписывать совершенно не свойственные ему черты.

Разумеется, я не склонен преуменьшать опасность бандитов, действовавших как в Москве, так и в других городах в военное и послевоенное время. Однако зачастую именно неумение вовремя пресечь преступную деятельность банды и порождало мифы о ней как о неуязвимой, а сами бандиты невольно начинали романтизироваться — как же, всемогущий уголовный розыск ничего не может с ними поделать.

Что касается банды «Черная кошка», то можно сказать совершенно точно: сама легенда о ней — миф. Как совершенно точно сказал один из героев неоднократно упоминавшегося мною телесериала, процитировавший китайского философа Конфуция (551–479 до н. э.): «Очень трудно искать черную кошку в темной комнате… Особенно когда ее там нет».