Мизантроп

Приключения в ресторане

За окном шел предсказанный синоптиками дождь. На этот раз они оказались правы, что, согласитесь, случается реже, чем всем бы нам хотелось. Не сомневаюсь, что где-то обязательно существует особое научное подразделение, в котором собрали специально обученных умных людей, которые занимаются анализом ошибок в предсказаниях погоды. Тут главное не причуды природы изучать, а неспособность людей анализировать большие массивы данных. Говорят, что с этой проблемой может справиться только искусственный интеллект. Может быть, не знаю.

— У нас сегодня большой день, — сказала Лида. — Мы отправляемся в путешествие.

— Прямо сейчас? — спросил я обреченно.

— Нет. Вечером. Но ты можешь начинать готовиться. Придется общаться с красиво одетыми людьми.

— Что за причуда тебя посетила?

— Не ной. Тебе, футуроному, следует чаще общаться с народом. Как иначе ты узнаешь, какое представление о будущем наберет в Сети больше всего «лайков»?

— Я работаю по подстрочникам, путеводителям и публикациям в СМИ.

— Они врут.

— Это не имеет значения. Люди врут и заблуждаются. Это едва ли не самая главная особенность человеческого мышления. Иногда мне кажется, что природа наделила людей сознанием, потому что для достижения гармонии во Вселенной не хватало вранья.

— Вранье нужно изучать в естественной среде. Там, где оно смотрится гармонично.

— Ерунда. Это тот случай, когда достаточно знать о его существовании. Подробности вранья утомительны.

— Что же, сегодня ты сможешь насладиться правдой. Тебе никто не будет врать.

— Так не бывает.

— Посмотрим. Искреннее заблуждение не исключаю. Однако сегодня с тобой будут честны.

— Ты меня заинтриговала.

— Нас пригласил в ресторан Куропатов!

— Не тот ли, что написал однажды:

— Он твой друг!

— Но меня не манят «дорог бесконечные ленты».

— Куропатов знает об этом. Ему жалко тебя, балбеса, он хочет доказать, что мир вокруг прекрасен, и нет никаких оснований чураться его. Я, кстати, полностью с ним солидарна. Например, с тем, что нам следует чаще посещать дорогие рестораны. Куропатов — благородный человек!

— Ерунда. Он знает, что я мизантроп, и это его бесит. Ему хочется доказать, что моя нелюбовь к людям пустая прихоть, что-то напускное и недостойное. Ему кажется, что, вытащив такого человека, как я, «на природу» или в ресторан, он сумеет исцелить меня прелестью мира. Но это абсурд! Навязчивая идея!

— А может быть, он прав?

— Ерунда! От одной мысли, что придется отправиться куда-то ради сомнительного удовольствия жевать плохо прожаренный кусок мяса, у меня портится настроение. Дома вкуснее. Разве не так?

— До сих пор ты не отказывался от любой еды, — едко сказала Лида.

Ей хотелось в ресторан. Почему? Не понимаю. Не могу объяснить. А спрашивать не хочу. Очевидно, что в ответ услышу стандартные мантры о том, что следует иногда устраивать себе праздник, как здорово, когда удается на других посмотреть и себя показать или посвятить вечер свободному общению, не тратя силы на готовку и мытье посуды. Уверен, что Лида вспомнит еще какие-нибудь важные для нее удовольствия, она у меня писательница, придумывать умеет. Но я так далек от всего этого.

— Придется куда-то ехать. Второй раз за месяц! Ужас! Мне это не нравится.

— Куропатов проявил уважение. Он обещал отвести нас в ресторан на своей машине, а после того, как ты наешься и устанешь, вернет домой.

— На что только не пускаются люди, чтобы испортить жизнь своим друзьям.

— Я согласилась, так что у тебя нет выбора.

— Это понятно. Но ты, вроде бы, хотела поработать? Главу так и не дописала?

— Посещение ресторана благотворно скажется на моей работоспособности, если ты об этом хотел спросить. Обо мне не беспокойся.

— Я недавно посетил ресторан, ничего хорошего из этого не вышло. Сама знаешь.

— Это потому, что меня с тобой не было. А сегодня все будет хорошо. Даже не сомневайся.

— У меня нет подходящего галстука.

— Есть.

— Нет.

— Пойдешь в неподходящем.

— Или без галстука.

— Согласна.

Пришлось побриться и облачиться в приготовленную Лидой одежду. Я нервничал и не скрывал, что расстроен. Незапланированные праздники уже давно вгоняют меня в тоску. Понимаю, что это плохо — проявлять недовольство каждым случаем нарушения привычного образа жизни, но ничего с собой поделать не могу.

— Мне трудно притворяться заинтересованным, — сказал я.

— Никто не требует от тебя подвига.

— Терпеть не могу возвращаться домой после пьянки.

— Куропатов позаботится о тебе. Настоящий друг!

Мне оставалось только злобно посапывать и корчить рожи. События, которые нельзя изменить, нужно принять и пережить с минимальными потерями.

— Все к лучшему, тебе полезно немного встряхнуться. Успокоишься — начнешь думать.

— Если понравится в ресторане, я останусь там жить навсегда.

Лида не ответила. Не поняла, что я пошутил.

Самому мне шутка показалась смешной, но потом я задумался, и забавная сторона ситуации перестала быть очевидной. Что может быть смешного в существовании в подвешенном состоянии, когда злодеи готовы прервать твою жизнь в любой момент? Неизвестно кто, неизвестно как, неизвестно почему. Лида была права, пора задуматься о том, как выбраться из этой истории. Ничего разумного в голову, впрочем, не приходило.

Говорят, что интеллектуальная мощь усиливается, если как следует надуть щеки. Попробовал, — не подтвердилось. Мои умственные способности не возросли.

На мое счастье, пришел Куропатов. Он был красив и доволен собой.

— Вот и я! — заявил он с порога. — Соскучились?

— Привет! По какому поводу пир? — спросил я.

— Не твое дело. Ответь лучше, ты готов к приему пищи или будешь, как всегда, ломаться?

Если случится чудо, и Куропатов научится отвечать на поставленные вопросы, ему цены не будет. Но, увы. Впрочем, он набирает очки другими способами. Мой друг талантлив и остроумен. А еще он умеет быть ироничным. Часто этот свой талант (способность подбирать наиболее язвительные слова, о чем бы ни заходил разговор) он проявляет в самых неуместных ситуациях, люди, мало его знающие, обычно обижаются. Но я, давний почитатель его самобытного интеллекта, отдаю должное и посмеиваюсь при необходимости. Например, как сейчас, когда услышал: «Соскучились?» Для меня, мизантропа, предположение оскорбительное, но Куропатов — законченный эгоист и таких тонкостей не понимает. Пришлось сделать вид, что я не заметил его бестактности.

— Радуйся, — сказал Куропатов. — Сегодня перед тобой откроется совершенно новый мир, бесконечно привлекательный для большинства нормальных людей, но пока недоступный твоему пониманию, потому что все познается в сравнении, а сравнивать можно только то, что испытал сам. Ты слышал о красивой светской жизни, но так и не поверил в ее существование. Для тебя россказни о ресторанной жизни всего лишь пустые фантазии. Сегодня все изменится, — ты получишь личный опыт.

— Я участвую в твоем эксперименте, потому что ты все равно не отстанешь.

— Верно!

— Куда мы направляемся? В «Макдоналдс»? — спросил я ехидно.

— В «Подвалъ Бродячей собаки».

— Ух ты! Здорово, — обрадовалась Лида.

— Это хорошо или плохо? — уточнил я.

— Хорошо, очень хорошо, — хором ответили Лида и Куропатов.

И вот мы отправились в бессмысленное путешествие. Первая забавная сценка произошла, когда я попытался, по возможности ловко, проникнуть в открытую дверцу автомобиля. Опыта у меня мало, и я больно ударился головой обо что-то твердое, скорее всего, металлическое. Наверное, о какую-то выпирающую часть машины.

— Аккуратнее, — прокомментировала Лида.

— Искренне надеюсь, что я не скоро воспользуюсь автомобилем еще раз.

— Это произойдет сегодня вечером, когда Куропатов повезет тебя обратно.

Я угрюмо промолчал, потому что не смог придумать ничего остроумного.

Некоторое время мы ехали молча. Я размышлял о том, как трудно найти в современном мире уголок, где можно было бы укрыться от житейских треволнений, сократив общение с людьми до минимума. Конечно, я рад видеть Куропатова. Рядом с ним всегда комфортно. Мы давно не виделись, тем интереснее будет поболтать на отвлеченные темы. Не исключено, что им овладели какие-нибудь новые современные идеи. Пока надо признать, что старый лис добился своего и сумел вырвать меня из домашнего кресла, отправив в большой мир людей, куда я бы никогда не выбрался без его участия.

— Ребята, вы шпионы? — спросил Куропатов.

— Нет, — ответил я.

— Сознавайтесь, я никому не скажу.

— В чем дело?

— За нами тащится чужая машина. Сопровождает. За мной вести слежку глупо, потому что я не знаю никаких секретов. Значит, следят за вами. Рассказывайте, что вы натворили.

— Белиберда, — сказал я. — Чушь!

— Ладно. Как знаете, мое дело предупредить.

И вот, наконец, мы добрались до места назначения.

— Ты оценил, как я ловко припарковался? — спросил Куропатов. — Плохая машина остановилась в десяти метрах от нас. Сейчас вы с Лидой отправитесь вон к тем рекламным огонькам. Это и есть «Подвалъ Бродячей собаки», а я посижу еще немного, посмотрю на людей, которые следят за вами. Ничего не хочешь мне сказать? Сейчас самое время. Будете отстреливаться?

— Не понимаю, о чем ты.

— Ну, скажи. Пожалуйста! Я — человек любопытный.

— Мы люди мирные, — сказала Лида.

Сомнительное утверждение. Если бы мы были наедине, я без труда опроверг ее утверждение. Впрочем, сказано это было для Куропатова, сомневаюсь, что он поверил. Лида и без моих нравоучений понимает опасность нашего положения.

Мы медленно продвигались в указанном направлении, стараясь не смотреть по сторонам. Мой друг Куропатов бывает удивительно нетактичен. Зачем, спрашивается, он постоянно сообщает о наблюдающих за нами людях? Сказал один раз и хватит, нет, повторяет снова и снова. Добивается от меня правды? Но я сам ничего не понимаю. Не хватало еще и его впутать в нашу историю.

— Все в порядке, — сказал Куропатов, догнав нас возле входа в арт-кафе. — Я его разглядел. Здоровый такой мужик, наверное, очень сильный.

— И что теперь? — спросил я.

— Сделаем вид, что не заметили его.

Местный распорядитель указал наш столик. Я осмотрел зал в поисках Карачуна. Не обнаружил его. Спокойствия мне это не добавило. Хотелось определенности. А вот Лида чувствовала себя прекрасно. Она принялась с интересом изучать меню. Занятие оказалось захватывающим. Она забыла о нашем существовании. На нее было интересно смотреть. Писатели обычно умеют вписываться в чужой мир. Помогает профессиональная способность проникать в головы людей. Такая работа.

Наступило время умиротворения. Я немного оттаял, тем более, что мне предстояло целый час провести в относительном покое в компании близких мне людей.

В зале появился новый персонаж. Мне он сразу не понравился. Крепкий парень, наверняка, обучен драться и доводить бой до победы. Взгляд профессиональный, без сочувствия, жесткий, въедливый. Нехорошо он посмотрел на меня, нагло, оценивающе. Но, встретившись со мной взглядом, отвернулся, не проявил заинтересованности. Нельзя исключать, что это был человек Карачуна. Что-то внутри меня неприятно сжалось, только приступа страха не хватало. Я читал, что мнительность — болезнь.

— Это он, — прошептал Куропатов, ухмыльнувшись. — Правда, страшный?

— Зачем ты мне это говоришь? — спросил я.

— Не знаю.

— Когда узнаешь, скажи.

— Такой по башке врежет, — мало не покажется.

— Замолчи.

— Как скажешь.

Принесли заказанные блюда. Мне подсунули какую-то рыбу. Ничего так, вкусная. Куропатов, с характерной для него наглостью, достал из внутреннего кармана пузырек с виски и накапал немного в наши рюмки.

— Приносить и разливать нельзя! — сказала Лида тихо.

— Мне кажется, что правила придумывают именно для того, чтобы их иногда нарушали. «Джек Дэниэлс». Я знаю, что вы с Лидой предпочитаете эту марку.

— А себе?

— Мне нельзя. Я за рулем.

Пришлось подчиниться.

С Куропатовым я познакомился давно. Мне повезло, это надо признать. Хороший он. Я ему очень многое прощаю. Наверное, и он мне. Мы вкусно ели, вкусно пили, болтали негромко о пустяках. Вынужден признаться, что вечер мне понравился. Сидишь себе, и проблемы отходят на задний план. Так вот что люди называют отдыхом? Не могу сказать, что я теперь буду мечтать о новом походе в «Подвалъ Бродячей собаки», но было славно. Надеюсь, что Лида не будет настаивать на новых походах в рестораны. Мое место перед монитором. Она это знает.

А потом Куропатов встал и прочитал свое новое стихотворение.

— Однако! — сказал я.

— Тебе не понравилось?

— Понравилось, но не как конфета.

— Спасибо.

Как объяснить Куропатову, что это стихотворение про меня? Наверное, у нас действительно установилась некая телепатическая связь, слишком слабая для того, чтобы передавать осмысленную информацию, но вполне достаточная для понимания чувств и эмоций друга. Не удивлюсь, если окажется, что он догадываться о том, что у нас, с Лидой, возникли нехорошие проблемы. Если потом выяснится, что он пригласил нас только для того, чтобы помочь выпутаться из неприятного положения, в который мы попали, то придется признать антинаучный контакт и то, что наши представления о физике ошибочны.

— Зачем ты меня привел сюда? — спросил я.

— Давно не виделся с тобой и Лидой. Вот и захотелось встретиться, поговорить.

— О чем? Я должен был подготовиться?

— Думаю, у тебя комментарии про штуки, которыми ты занимаешься, от зубов отскакивают в любое время суток.

— Про будущее, что ли?

— В каком-то смысле.

— Ну, спрашивай.

— Ты уже переварил свою рыбку? Задам свой вопрос, когда будешь готов. Не хочу портить настроение.

— Спрашивай, — мне предисловие не понравилось.

— Давай еще одну, — Куропатов накапал мне немного виски. — За здоровье!

— Тебя интересует будущее? — спросил я.

— Нет. У меня другой вопрос. О конце света. Хочу знать, когда вымрет человечество? Тебе что-нибудь про это известно?

У меня отлегло от сердца. Стало легче дышать. Глупо было бы подозревать Куропатова в связях с Карачуном, но кто знает. В последнее время люди вокруг ведут себя самым непредсказуемым образом. А поскольку вопрос был задан философский, к тому же, видимо, не имеющий разумного решения, то и волноваться нечему. Вычитал, наверное, какую-нибудь чушь в Сети и расстроился. Он человек эмоциональный.

— Спроси у футурологов.

— Хочу знать твое мнение.

— Спроси о чем-нибудь умном. Конец света — надо же такое придумать.

— Один умный футуролог написал: «Если мы доживем до создания ИИ, которое может произойти в середине XXI века, мы автоматически получаем возможность прожить еще несколько десятков лет либо как индивидуальные существа, либо объединяясь в мозг-улей». Понимаешь, даже став бессмертными, люди обречены на вымирание, быстрое и неотвратимое.

— Не сообщил ли твой футуролог, как это он пришел к такому парадоксальному выводу?

— По его мнению, с помощью нанотехнологий будут созданы многочисленные полезные микророботы. Потом они обязательно выйдут из-под контроля, размножатся, потребляя живую материю в качестве источника энергии, и за несколько дней заполонят всю Землю. Это приведет к неминуемой гибели человечества, людей используют как биотопливо.

— Футурологи любят припугнуть потребителя.

— Зачем?

— Испуганные люди платят больше и охотнее.

— Ты можешь гарантировать, что нанороботы нас не сожрут?

— Нет, конечно.

— Считаешь, что такое развитие событий возможно?

— Я бы сказал, оно маловероятно. Но если люди будут специально этого добиваться, то шансы появятся. Кто-то играет в шашки, кто-то в поддавки. А кто-то в «Чапаева».

— Ты меня не порадовал, Уилов, — сказал Куропатов грустно. — Хороший ты человек, но нет от тебя радости. Почему ты оставил врагам шанс? Испортил настроение. Теперь я знаю, что Конец света возможен. Но я не хочу умирать молодым. Доедаем пищу и по домам. Буду грустить в одиночестве.

— Да ладно! Будущее наступит, хотим мы этого или нет, — попытался я оправдаться. — Другое дело, что оно нам не понравится. Тут ничего не поделаешь. Наши мечты будут развенчаны. Надежды — отвергнуты. Замыслы — провалены. Книги, которые мы собирали, — отправятся на помойку. Все самое важное для нас, вдруг окажется несущественным. И, — пойми правильно, — я считаю, что это хорошо, потому что только это дает шанс человечеству выжить. Не надо грустить в одиночестве, давай грустить вместе. Так веселее!

— Согласен, вместе веселее, это правда, — сказал Куропатов. — А ты почему молчишь, Лида?

— Мне нравится слушать вашу трепотню, обязательно вставлю что-нибудь такое в свой следующий текст. Если ты не против, Куропатов?

И в этот момент в зале начался страшный переполох: надрывно зазвенела посуда, раздался скрежет неудачно отодвигаемого кресла, как будто из-за стола попытался подняться очень пьяный или крайне неумелый человек, в первый раз оказавшийся в таком престижном ресторане. Я обернулся и, к ужасу своему, обнаружил, что к нашему столику приближается незнакомец, которого я принял за человека Карачуна.

Первое, что пришло мне в голову: сейчас я, наконец, смогу защитить Лиду, как это и полагается настоящему мужчине. Долго я не продержусь, но несколько ударов выдержу. И ударю сам. Если повезет.

Обошлось. Незнакомец остановился в метре от столика и представился:

— Майор Котов, уголовный розыск, веду следствие по делу об убийстве Прохора Савина, — он предъявил удостоверение в раскрытом виде, фамилия Котов там действительно значилась. — Не хотел беспокоить, но вы собираетесь уходить. Разрешите задать вам несколько вопросов, господин Уилов?

Мне стало страшно. Но, с другой стороны, я не убивал Прохора. И не считаю себя виновным в его смерти. Если Карачун написал на меня донос, я напишу свой. Мне все равно придется отрицать свою причастность к смерти товарища. У меня нет мотива и криминального прошлого. Судьям придется с этим считаться. Как мне кажется, засадить невиновного человека непросто.

— Что вас интересует? — спросил я.

— Если можно, я бы хотел поговорить с вами без свидетелей.

— Почему вы не вызвали меня в полицию?

Майор Котов промолчал.

— Мы подождем тебя на улице, — сказала Лида.

Как только они вышли из зала, Котов ответил мне. Ему удалось меня удивить.

— Мне запрещено допрашивать вас, Уилов.

— Почему? — удивился я.

— Не знаю.

— Как вы узнали о моем существовании?

— Во время обыска на квартире Прохора Савина была обнаружена папка с материалами, касающимися лично вас. Насколько я понял, Савин постоянно следил за вами. Запротоколированы все ваши перемещения за последнюю неделю, подшиты расшифровки разговоров. Еще в папке оказались характеристики и подробный психологический портрет. Многие люди довольно откровенно высказались о ваших привычках и особенностях характера. Очень странно. Не правда ли?

— Да. Вы меня удивили. Ни о чем подобном я не знал.

— Как вы думаете, зачем Савину понадобилось следить за вами?

— Даже представить себе не могу.

— Это вы убили гражданина Савина?

— Нет.

— У вас есть алиби?

— Я редко выхожу из дома.

— Ничего не хотите мне сообщить?

— Нет.

— Ну и ладно. Я вам верю.

Если бы майор Котов задал напрашивающийся вопрос: знаю ли я, кто убил Прохора? Я бы ответил утвердительно. Но он не спросил.

— Это все, что вы хотели знать?

— Да. Отдыхайте.

Лида и Куропатов ждали меня у машины.

— Он — враг? — спросила Лида.

— Честно говоря, я не понял. Странный человек.

Дома я попытался разобраться в новых впечатлениях, так внезапно обрушившихся на меня. Ограниченность восприятия, — есть такой грех, но я никогда этого и не отрицал, — не казалась мне существенным недостатком. Разве есть на свете люди, которым доступны все без исключения проявления человеческого бытия? Наоборот, я привык считать, что отстраненность и мизантропия — обязательные качества исследователя, занимающегося будущим, так как только они позволяют находиться над схваткой и рассматривать эволюцию человечества как бы со стороны, оставляя без внимания мешающие ученому устойчивые представления.

О, эти несчастные представления! Сколько блестящих умов не смогли достичь чего-то существенного только потому, что представления для них оказывались важнее очевидных фактов. Как раньше говорили: «Наша догма всесильна, потому что верна».

— Ну, что скажешь? — спросила Лида.

— А я должен?

— Нет. Но мне было бы интересно послушать тебя.

— Интересный опыт, но для понимания будущего это приключение ничего не дало.

— Неужели?

— Я считаю свою ограниченность достоинством.

— Нет, Уилов, ты не ограниченный, ты — дикий. Как можно заниматься вероятными судьбами людей, сократив общение с ними до минимума?

— По-другому нельзя.

— Ерунда. Ты просто не пробовал. Постой-ка, хорошая идея для книги появилась. Предположим, что ты страшно невезучий человек, и каждая новая встреча с людьми приводила к жутким неприятностям. Любой бы на твоем месте старался держаться от людей подальше.

— Это ты о чем?

— Все началось со встречи одноклассников. Так? Ты не умеешь общаться с людьми. Тебя хватает только на то, чтобы болтать о своей работе. Что-то мне подсказывает, что ты еще и сердился на них за то, что они не проявляют искренней заинтересованности в познании будущего.

— Некоторые проявили.

— Вот. И это самое интересное в этой истории.

— Почему?

— Да потому что нормальные люди, выпив водки в компании друзей, которых не видели десять лет, наукой не интересуются. У них есть более интересные вещи для обсуждения.

— О чем ты?

— О своей новой книге, естественно, про твоих друзей одноклассников. Разве ты не заметил, что они ведут себя неестественно?

— Нет.

— А это потому, что ты — дикий человек. Люди не похожи на тебя, у них свои представления и свои мечты. Но ты не способен это понять.

— Я это знаю.

— Но только теоретически.

— Этого достаточно.

— Скажи, теоретик, чего от тебя хотел майор Котов?

— А мне-то откуда знать?

— Вот. И я не знаю.

— Забудь. Выкинь из головы.

— Не могу, потому что он влез в мою книгу, не спросив разрешения. Кто такой? Зачем появился? Почему он не твой одноклассник? Нет ответов.

— Не обращай внимания. Вдруг он и в самом деле обычный следователь?

— Следователь, который решил допросить тебя, хотя ему запретили это делать. Галиматья!

— Ну, я не знаю. Может быть, он человек Карачуна?

— Это было бы очень просто.

— Но тогда становится понятно, кто запретил ему допрашивать меня. Карачун.

— Конечно. Но объясни, почему он ослушался? Какую пользу он хочет получить? Как использовать тебя?

— Ты выстраиваешь сюжет. Вот ты и думай!