Молитва в цитадели

Манила — шесть миллионов жителей от Тондо до Макати

Каждый год в третье воскресенье января в Тондо, на месте которого до испанского завоевания находилось крупное мусульманское поселение, а ныне самом большом районе трущоб и нищеты, празднуют фиесту в честь «святого младенца Иисуса». В этот день каждый человек — желанный гость. В любом доме его радушно встретят, угостят. Приготовления к празднику начинаются задолго до него, что выражается прежде всего в строгой экономии. О предстоящем событии оповещают огромные белые полотнища, которые развешивают на улицах. Хижины украшают гирляндами, ветками, цветами, бумажными лентами с приветствиями и приглашениями войти в дом и принять участие в празднике. Через Тондо шествует процессия детей. Ребят щедро угощают прохладительными напитками, одаривают сувенирами. Время от времени процессия останавливается и дети дают импровизированные представления: исполняют песни, произносят молитвы. Детские процессии задают тон этому празднику. День святого младенца завершается грандиозным фейерверком. Обитатели трущоб веселятся — мрачный, нищий Тондо становится пестрым, шумным, радостным. Подросшие дети, давно оставившие отчий дом, навещают родителей, братьев, сестер. На день нищета покидает Тондо. Еще в первый мой приезд в Манилу в 1971 году меня предупредили, чтобы я один не ездил в район трущоб — никто не гарантировал мне безопасность. И все-таки я отправился туда. Только что прошел дождь, и кругом стояли лужи. Чтобы проехать по небольшому мосту, нам пришлось заплатить «мостовую пошлину» группе подростков. В конце концов наша машина застряла в грязи. Мы вышли из нее и разулись. Мальчишки прервали игру в мяч, уставились на нас и заспорили, вероятно, о том, сколько с нас можно взять за то, чтобы сдвинуть машину с места. Самые маленькие прыгали вокруг нас, крича: «американо, американо!» Нам уже не раз доводилось слышать это в других местах страны. Но все обошлось: мы объяснили, откуда и зачем приехали, что нас привело сюда не простое любопытство, а заинтересованность в судьбе людей, населяющих кварталы бедняков.

Тондо произвел на меня тогда тяжкое впечатление: нищета, недоедание, безграмотность, утопающие в болотной грязи дороги, хижины, в большинстве своем сколоченные из досок и жести.

Спустя пять лет здесь кое-что изменилось. В Маниле я посмотрел фильм «Бертонг Суклоб». Об этом человеке в Тондо говорили со смешанным чувством страха и восхищения. Несколько лет его имя не сходило со страниц манильской прессы. Этот филиппинский Робин Гуд грабил богатых, взимал с них «налоги» и нажил себе несметное число врагов, поклявшихся его убить. Большую часть жизни Бертонг Суклоб провел в камерах столичных тюрем. Он сочинил легенду о своей неуязвимости и о том, что владеет колдовскими чарами. Однако такая жизнь ему наконец опостылела, он решил уехать из Тондо и начать все сначала. И как раз в это самое время члены другой банды разыскали его и убили. Бертонг Суклоб, некогда гроза Манилы, стал теперь героем экрана, и каждый вечер на него идут смотреть тысячи столичных кинозрителей. Не является ли этот факт символом внутренних перемен?

Облик Тондо также заметно изменился. Выровнены некоторые улицы. Поставлены столбы для будущей линии электропередачи, прокладывается канализация, кое-где перед домами лежат бетонные трубы — ждут, когда их уложат в вырытые траншеи. Эти важные и срочные работы проводятся по инициативе президента Маркоса и его правительства.

По Тондо меня сопровождает архитектор Хосе Юсоу — руководитель нескольких проектов Национального жилищно-строительного ведомства Тондо и Дагат-Дагатана. Хосе Юсоу молод; он со своей группой расположился в бараке, в центре района трущоб. Хосе Юсоу сначала демонстрирует нам всю неприглядность нищеты Тондо, а затем показывает проекты будущих зданий. Попутно он рассказывает о программе переселения, результаты первых шагов которой нам предстояло скоро увидеть.

После второй мировой войны Тондо сильно разросся, — говорит Хосе Юсоу. — В Манилу стали приезжать семьи со всех концов страны. В этой местности, которая никогда не была предназначена для заселения, нашли себе приют бедные из бедных. Площадь Тондо — сто тридцать семь гектаров. На западе он ограничен протянувшимися на многие километры сооружениями Северного порта, на востоке — частными земельными владениями, существовавшими еще до войны, на юге — рекой Пасиг, где раньше заканчивалась старая Манила, на севере — притоком Пасига — Витасом. Бедность и нищета превратили Тондо в очаг преступлений и болезней.

Группа молодых архитекторов, пользующаяся особым покровительством губернатора Манилы госпожи Имельды Маркос, начала свою деятельность с опроса населения, чтобы получить точное представление о масштабах предстоящих работ.

— К моменту опроса в январе семьдесят четвертого население Тондо было очень молодым — средний возраст составлял приблизительно семнадцать лет, — говорит Хосе Юсоу.

Далее архитектор привел данные о доходах тех семей, главы которых имеют постоянную работу. Средний месячный доход такой семьи составлял 372 песо, а прожиточный минимум требует в среднем 402 песо. Только 53 процента опрошенных семей имели в своих домах канализацию. 7 процентов пользовалось общественными уборными, расположенными поблизости от их жилищ. 64 процента жилых помещений не имело вообще никакой канализации, не было даже сточных канав. 53,4 процента осмотренных группой жилых помещений находилось в очень плохом состоянии; 46,6 процента требовало капитального ремонта.

Примерно так же обстояли дела с водоснабжением. Только 40 процентов населения Тондо получало воду в достаточном количестве. Остальные 60 процентов вынуждены были покупать ее на литры у торговцев водой, которые время от времени появлялись с большими канистрами на улицах Тондо.

Программой переселения охвачено только 15 тысяч семей. Надо подумать еще и о жителях деревень, расположенных в окрестностях Манилы, — Бонифасио, Лусвиминду и Дуло Путинг Бато. Эти деревни должны освободить место для постройки нового международного аэропорта. И тогда в соответствии с проектом самая красивая улица Манилы — бульвар Рохаса — будет доходить до аэропорта.

Но в первую очередь необходимо провести мероприятия по наведению санитарного порядка в Тондо и одновременно в срочном порядке переселить оттуда несколько семей в Дагат-Дагатан. Потребовался специальный декрет президента о включении Дагат-Дагатана в черту города. По этому декрету у собственников было отчуждено 367 гектаров земли. Спекуляция земельными участками, ставшая в последние десятилетия обычным явлением в городе, сильно мешала реализации многих правительственных решений, особенно в Маниле и ее окрестностях.

Правительство берет на себя расходы по переселению, предоставляет земельные участки, а также пытается приобщить частный сектор к реализации программы. Причем вопрос о земле зачастую приходится решать посредством конфискации ее у частных владельцев.

В связи с этим президент страны заявил: «Я весьма озабочен фактом возрастающей спекуляции земельными участками в Маниле и ее окрестностях, на острове Лусон и в других районах Филиппин. Я намерен покончить со спекуляцией землей, так как это препятствует решению жилищной проблемы. Существующая в настоящее время на Филиппинах система практически предоставляет частным лицам с высоким и средним доходом монопольное право на строительство домов. Малоимущие — а они составляют большинство филиппинского общества — обречены ютиться в мрачных перенаселенных жилищах. Чтобы исправить положение, мы решили в плане социальных преобразований на первое место выдвинуть программу жилищного строительства и уже приступили к осуществлению этой серьезной задачи».

В стране широкое распространение получила практика, когда спекулянты приобретали землю, намеченную правительством для расширения инфраструктуры, а потом перепродавали эту землю правительству по повышенной цене.

Президент решительно пресек эти махинации: если спекулянты отказываются продавать землю и беззастенчиво взвинчивают цены на нее, государство может отнять у них эту землю. Полученные таким образом участки правительство может использовать для строительства жилых домов, государственных учреждений, создания парков, восстановления лесных массивов и развития промышленности с целью ускорения социально-экономического прогресса страны.

В Маниле уже начались судебные процессы против спекулянтов землей.

В 1976 году в Дагат-Дагатане было закончено строительство жилого комплекса, рассчитанного на 500 семей. К 1980 году в этом районе было запланировано построить еще 4700 квартир. Разумеется, план предусматривает также строительство всех необходимых для жилого района санитарных устройств. В Тондо поселилась надежда. Я побывал у одного из тех Счастливчиков, кому в ближайшие недели предстояло переселиться в Дагат-Дагатан.

Асфальтированная дорога ведет к Манильской бухте. Справа в болотной грязи лежат старые лодки. Слева, метрах в ста, в морской воде, которая во время бури смешалась с дождевой, перехлестнула шоссе и затопила всю низину, плавают водоросли. Узкие деревянные мостки ведут к стоящим на сваях, тесно прижавшимся друг к другу хижинам. По небольшой, в шесть ступенек, лесенке мы поднимаемся в жилище Лилито Гачоса.

Ему около 45. Он — глава барангая (низшая административная единица), куда входит примерно 4 тысячи человек. Гачос принимает у себя одного из членов общины.

Работает он на пивном заводе «Сан-Мигель» в Булаване. Гачос отец пятерых детей — старшему сыну 25 лет, младшему 3 года — и единственный кормилец семьи. Зарабатывает он 300 песо в месяц. После работы Гачос много времени уделяет делам барангая. Его общественная деятельность вознаграждена: вместе с семьей он переселяется в Дагат-Дагатан.

Пока мы с ним беседуем, у хижины собираются ребятишки и с любопытством наблюдают за необычным гостем, не замечая даже, что топчутся в воде. Впрочем, здесь под хижинами, между сваями всегда стоит вода.

Лилито Гачос живет в трущобах с 1971 года.

— Жить здесь тяжело, — говорит он. — В свое время я не мог найти недорогой квартиры, поэтому поселился с семьей в Тондо. Привыкнуть к этой обстановке нам было нелегко. Как можно в таких условиях сохранить здоровье? Ни канализации, ни водопровода! Мы живем у самого моря. Сколько раз во время приливов, да и при сильном ветре волны захлестывали улицы! Вода потом долго стоит, вот почему дети часто болеют. Раньше нас кормили обещаниями — и ничего не менялось. Теперь все будет по-другому.

Я расспрашиваю Гачоса о его новой квартире в Дагат-Дагатане.

— Мы внесли единовременный взнос в размере шестисот песо, а затем должны будем ежемесячно выплачивать по сорок пять. Эта сумма значительно меньше той, которую платят за жилье рабочие в Маниле. Дагат-Дагатан находится неподалеку отсюда — до места моей работы расстояние почти такое же. Мы, конечно, уже посмотрели свою будущую квартиру — она ни в какое сравнение не идет с нашей хижиной. Там дома просторные, много места для игр ребятишкам, есть даже небольшой садик.

Позднее Хосе Юсоу везет нас вместе с Гачосом в Дагат-Дагатан. Уже готовы первые 500 домов, скоро их будут заселять. Хосе Юсоу обращает наше внимание на некоторые особенности проекта. Например, архитекторы постарались сделать все для того, чтобы сохранить старые формы общения. Они учли филиппинские традиции в постройке домов и квартир. В каждом доме две, четыре или шесть квартир. И конечно, в каждой есть кухня, туалет и душевая. Уже построены небольшой базар и Дом культуры. Между домами — газоны, тротуары выложены плиткой.

— Мы не хотим лишать их корней, — говорит мне Хосе Юсоу. — Они должны чувствовать себя здесь как дома, но прежде всего мы хотим улучшить их социальные и экономические условия. Как видите, Дагат-Дагатан совсем недалеко от Тондо. Там многие уже работают, однако необходимо построить еще несколько предприятий.

Я спрашиваю Гачоса, мог ли он в 1971 году или даже позднее предположить, что когда-нибудь уедет из Тондо.

— Нет, мне это даже во сне не снилось, — говорит он не задумываясь. — Тогда нам многое обещали, но ничего не делали. Жизнь изменилась к лучшему только после того, как ввели закон о чрезвычайном положении и приняли новую программу. Вы даже представить себе не можете, как мы с женой счастливы, что получили возможность переехать на новую квартиру.

Конечно, Лилито Гачос понимает, что проект переселения — это только часть новой программы, что пока не все члены его барангая получат дома и что эта программа — лишь капля в море. В Маниле, куда постоянно в поисках лучшего заработка устремляются семьи из сельских местностей, положение особенно критическое: осуществление программы жилищного строительства, естественно, наталкивается на серьезные трудности, порождаемые самой капиталистической системой. Эти трудности обнаружились уже здесь, в Дагат-Дагатане, при решении спорных вопросов о земельных участках. Мой собеседник всей душой одобряет экспроприацию земель у спекулянтов; он уверен, что такого же мнения придерживается большинство филиппинцев.

Программа предусматривает переселение не только в Дагат-Дагатан, но и в другие районы, расположенные в окрестностях Манилы. В Кавите, недалеко от столицы, например, сейчас строится 3 тысячи двухквартирных домов, где смогут разместиться 6 тысяч семей. Будут созданы также предприятия, выпускающие товары домашнего обихода. Скоро Кавите вместе с небольшим городком-спутником Дасмариньясом примет жителей Манилы, проживающих сейчас в перенаселенных кварталах города.

Социальная программа жилищного строительства — одно из самых значительных достижений правительства президента Маркоса, однако в настоящее время она не может ликвидировать спекуляцию земельными участками, которая приносит их владельцам колоссальные прибыли. Ежегодная потребность в новом жилье на Филиппинах составляет 480 тысяч квартир, в то время как строится менее 5 процентов от этого числа.

Особенно бросаются в глаза нищета и убожество Тондо в дождливый сезон, когда начинают дуть муссоны. Как и большинство районов Манилы, Тондо расположен в глубокой низине. Земля здесь плохо впитывает воду, а солнце долго не может ее высушить. Поэтому во время наводнений многие кварталы столицы оказываются под водой. Администрация Манилы вспомнила о древних каналах и небольших сточных колодцах, заросших, засыпанных либо застроенных, и распорядилась впредь строить дома на расстоянии не менее одного метра от края бывших водных полос, а также расчистить эти каналы и колодцы. Городские власти на местах пытаются выполнить распоряжение. Неподалеку от Тондо я видел, как под наблюдением специалистов сносили небольшую мастерскую при одном предприятии: ее местоположение не соответствовало инструкции о застройке.

Макати и Тондо — районы диаметрально противоположные друг другу, однако оба они — неотъемлемые части Манилы, отражающие поляризацию классовых сил и противоречивый характер развития этой страны.

Макати возник в нескольких километрах к юго-востоку от Манилы, а теперь входит в черту города, но он находится достаточно далеко от Тондо, трущобы которого не колют глаз деловым людям Макати. Для некоторых слово «Макати» даже сегодня связано с понятием «столица», так как именно здесь принимаются или отвергаются многие важные решения. «Макати» происходит от искаженного испанцами тагальского выражения «мей кати» («начался отлив»). Должно быть, эти слова услышали от местных жителей люди Легаспи[2], когда плыли на лодке по реке Пасиг. Раньше здесь была широкая, отчасти заболоченная равнина, где жили торговцы, а также крестьяне, возделывавшие рис. Монахи, пришедшие сюда вместе с Легаспи, получили от испанской короны большой участок земли в этих краях. Сначала в Макати господствовали францисканцы, но, так как асьенды[3] были, по-видимому, не очень рентабельными, францисканцы продали эти земли капитану испанской армии Педро де Брито, который быстро разбогател и, в свою очередь, перепродал их иезуитам. В 1767 году иезуитов выдворили из страны, и эти владения приобрел на аукционе некто дон Педро де Гураж. Макати еще не раз менял владельцев, пока в начале XIX века эти земли не попали в руки дона Хосе Бонифасио Рохаса, который уже крепко держался за них. Рохас, сын крупного испанского помещика, быстро расширил свою маленькую империю. Сначала он вложил капиталы в производство пороха в Калауанге, где у него, так же как и в Калалагане, были сахарные плантации — самый обычный для испанской аристократии путь к обогащению.

В 1843 году он основал корпорацию «Каса Рохас». Партнером его стал Антонио де Айала, женившийся на младшей дочери Рохаса. В дальнейшем в союзе трех семей: Рохас — Айала — Собель — той будут задавать Айала. Современный Макати — это могущественная империя Айала.

Владения Айала были разбросаны по всей стране Заводы по производству спиртных напитков, разработки рудных месторождений, сахарные и судостроительные компании, первый трамвай в Маниле, первое страховое общество в Маниле…

На последнем этаже здания биржи на Айала-авеню в Макати можно ознакомиться с историей семейств Айала — Собель — Рохас. Не утаиваются и «конфликты», затрагивавшие видных деятелей этих семейств. Так, основатель «империи» умер в форте Сантьяго — крепости, сооруженной испанцами. Очевидно, он так рьяно отстаивал свои интересы, что вызвал недовольство других испанских дворян, видимо усматривавших в его действиях угрозу своим прибылям. Нечто подобное произошло и с доном Педро Пабло Рохасом в 1896 году. Ему пришлось бежать, так как его обвинили в участии в бунте против испанской короны. Но в основе этого было, скорее всего, недовольство Мадрида, который решил, что Рохас стремится объявить себя королем Манилы. До конца жизни он оставался изгнанником в Париже. Надо отдать ему должное: место он выбрал хорошее.

Во время второй мировой войны японцы, оккупировав Филиппины, не тронули ни имущества, ни состояния финансовой империи Айала. В настоящее время Энрике Собель является президентом корпорации, сложившейся в результате объединения трех могущественных семей. «Мы делаем деньги. И мы открыто признаемся в этом, иначе не были бы Айала» — таков девиз дома Айала.

Расцвет этой корпорации, охватывающей почти все отрасли филиппинской экономики, наступил после второй мировой войны.

В Макати было освоено 900 гектаров земли, принадлежавшей этой семье. Поскольку правительство отказало Собелю в постройке собственной системы водоснабжения, он предоставил для ее сооружения кредиты. «В Макати, — говорил Собель, — мы одолжили деньги всем».

Для себя и для своих служащих он создал в 1948 году комплекс Форбс-парк — своего рода заповедник миллионеров. После второй мировой войны такие же комплексы возникли близ Сан-Лоренсо, Бель-Эйре, Урданете, Сан-Мигеле и Магаллане.

Сердце Макати — Айала-авеню, застроенная в 1956 году. Длина ее всего 2 километра, но она стала средоточием банков н страховых компаний не только Филиппин, но и других государств. Здесь разместилось большинство штаб-квартир транснациональных корпораций. В Макати сконцентрировано свыше 30 тысяч контор различных предприятий.

Энрике Собель представляет седьмое поколение семейной династии Айала. Его доходы, полученные только за счет прибылей от спекуляций земельными участками, в результате возросших цен на землю в Макати поистине фантастичны. Форбс-парк стал символом выставленного напоказ богатства.

В Макати обширные современные торговые центры, великолепные кинотеатры, бесчисленное множество ресторанов, даже собственные военизированная охрана и биржа. После войны, когда этот район входил в состав провинции Рисаль, там проживало 25 тысяч человек.

Сейчас в Макати не менее 400 тысяч человек, и примерно 40 тысяч приезжают сюда ежедневно из соседних провинций и других районов столицы на работу. Айала-авеню начинается едва заметной табличкой, сообщающей, что улица принадлежит частному лицу, хотя она давно потеряла характер частной собственности, а стала обычной городской улицей. Макати вместе с Айала-авеню превратился в крупный центр, а табличка напоминает лишь о том времени, когда начиналось освоение Макати, который сейчас можно назвать Уолл-стритом Филиппин.

Рядом с отелем, где я поселился, — несколько небольших баров-закусочных; там для большинства служащих цены вполне приемлемые.

Бен, часто сопровождавший меня в поездках по стране, предложил мне пойти в одну из таких закусочных-автоматов, где можно быстро поесть. Она приютилась под сенью торгового центра, в двух шагах от респектабельного отеля «Интерконтиненталь». Сюда приходят в основном те, кто своими руками создает ценности Макати.

Под одной крышей оборудовано около пятидесяти стоек, на которых выставлены разнообразные блюда филиппинской, китайской, индонезийской, корейской, японской, испанской, итальянской и мексиканской кухни. Чистота и весьма доступные цены привлекают сюда множество желающих, так что найти свободное место здесь нелегко.

В Макати кое-что делается и для самых необеспеченных; правда, в этом районе их не так уж и много. Например, им предоставляется бесплатная медицинская помощь: кое-что перепадает от баснословных прибылей крупных компаний — создается иллюзия заботы о бедных.

В связи с этим мне хочется рассказать о визите к «своему» врачу, практикующему в Медицинском центре в Макати. Он расположен в том месте, где кончается Айала-авеню, но отнюдь не влияние корпорации Айала. У меня начался сильный приступ гастроэнтерита, довольно распространенного в этой стране заболевания, особенно в период дождей, когда вода не очень хорошая и продукты быстро портятся. Я уже бывал здесь прежде, поэтому мне не нужно было проходить процедуру записи, обычную для всех больниц мира. Расторопная медицинская сестра протянула прейскурант, в котором значились следующие виды обслуживания:

Медицинское обследование и рентген для больного в обычной отдельной палате (за 98 песо) стоят 1750 песо; для больного в большой отдельной палате (за 200 песо) — 1900 песо, если же ты лежишь в люксе, то платишь 2300 песо.

Лечение здесь, надо сказать, превосходное, врачи квалифицированные, больница оборудована по последнему слову техники. Порядок везде и во всем идеальный, лабораторные обследования занимают несколько минут. Однако человеку из социалистической страны трудно даже представить себе такое дорогое лечение.

В Макати, где я жил тогда, у меня был шофер, который приезжал за мной и ждал на улице около отеля. В тот вечер по дороге в больницу я спросил его, сколько он зарабатывает.

— Четыреста песо в месяц, господин, — ответил шофер и, заметив выражение моего лица, рассмеялся.

Болеть — это роскошь. Такое можно себе позволить не часто. Мало того, что во время болезни теряешь заработок, еще сильно тратишься на лекарства, а они становятся все дороже, а уж сколько стоит лечение, это вы и сами знаете. Другие больницы ненамного дешевле.

Макати — не только отели, коммерческий центр, Айала-авеню и районы для миллионеров, которые часто именуют здесь «деревнями для избранных». Он интересен еще и своим американским солдатским кладбищем и братской могилой. Здесь похоронено 17 208 американских и 33 500 филиппинских солдат — жертв второй мировой войны. Такая разница в цифрах говорит о том, что жизнь филиппинцев никогда не ценилась высоко, ни при каком колониальном режиме, и всю тяжесть борьбы против японской агрессии несли именно они.

Кладбище в Макати — самое большое американское кладбище, существующее где-либо за пределами США. Длинные ряды крестов на густом травяном ковре, кое-где горит вечный огонь. Либинган нанг манга Байани — кладбище филиппинских героев — находится в нескольких сотнях метров от американского, в форте Бонифасио. Сюда каждый день приходят люди, они скорбят по убитым — им никогда не забыть трагедии прошлой войны.

Легаспи объявил Манилу городом в 1571 году. Испанская историография изображает его основателем этого города, однако на самом деле и до прихода испанцев Манила была оживленным торговым центром. Рассказы о ее богатствах возбудили воображение колониального наемника, обосновавшегося в Себу. Он строил Манилу на развалинах мусульманского княжества раджи Солимана. В последующие годы над ней развевалось много разных флагов.

В 1574 году сюда вторглись китайцы; в 1600, 1614 и 1617 годах нападали голландцы; с 1762 по 1764 год Манилу оккупировали британские войска; с 1898 по 1946 год Филиппины были колонией США; в 1942–1945 годах их оккупировала Япония.

В боях за освобождение во время второй мировой войны Манила была почти полностью разрушена, сохранились лишь отдельные постройки колониальной архитектуры, в которой заметно испанское римско-католическое влияние.

Столица сильно разрослась вокруг старого городского центра Интрамурос и глубоко вторглась в пределы провинций Рисаль и Булакан. Отсюда вдоль побережья Манильского залива до провинции Рисаль и дальше до манильского аэропорта протянулся бульвар Рохаса. За последние годы эта великолепная улица стала неузнаваемой: человек отвоевал у моря землю, и Манила получила в свое распоряжение еще несколько квадратных километров. Культурный центр и новые здания отелей, построенные в конце 70-х годов, изменили силуэт столицы. Еще в 1971 году волны Манильской бухты часто перекатывались через невысокие парапеты набережной и затопляли бульвар. Теперь можно лишь догадываться о том, что когда-то здесь все покрывала вода; суда встают на якорь далеко в море. Процесс отвоевания земли у моря не прекращается — Манила все больше наступает на бухту. В то время бульвар Рохаса славился многочисленными увеселительными заведениями, некоторые из них зачастую работали круглые сутки. Фантастические названия, неоновая реклама, зазывалы, обещающие клиентам бог знает какие удовольствия. Многие из подобных заведений сохранились в Маниле до сих пор. Они теряются среди многоэтажных отелей и современных торговых центров, предназначенных для туристов и для тех, кто живет на бульваре Рохаса или по соседству.

В ресторанах предлагаются самые изысканные блюда, цены чрезвычайно высокие, рассчитанные на богачей. По соседству с Культурным центром разместилось здание американского посольства, по размерам и архитектуре, как обычно, весьма претенциозное. Там же, на бульваре Рохаса, раскинулся парк Рисаля площадью примерно 60 гектаров. Это то место, где 30 декабря 1896 года был расстрелян национальный герой Филиппин. На высокой мачте, которую видно далеко с моря, сейчас развевается флаг республики. Здесь стоит памятник Хосе Рисалю. На медной табличке выгравирован текст его прощального письма. Феерическая игра фонтанов, огромные цветочные часы, а также разбитые по китайскому, японскому и итальянскому образцам сады придают парку особую прелесть.

В Маниле много противоречивого и очаровывающего. За Тондо, вдалеке от бульвара Рохаса, расположено китайское кладбище — говорят, будто бы это самое большое китайское кладбище за пределами Китая. Среди простых и скромных могил встречаются и оборудованные кондиционерами склепы-дома для усопших, построенные из стали и бетона.

Манила лежит на островах и полуостровах. Интрамурос (букв. «внутри стен») когда-то был островом; теперь протоки высохли, заровнялись, поросли травой.

Президентский дворец на реке Пасиг, некогда дом крупного испанского землевладельца, а позднее — испанских генерал-губернаторов, находится на одном из трех островов, образующих район Сан-Мигель. Значительная часть грузового транспорта столицы идет по реке Пасиг и ее притокам.

Это создает серьезные проблемы для города, в частности заболоченность земли осложняет строительство высотных зданий. Местные власти решили наметить программу, предусматривающую мероприятия по очистке водных путей, так что в недалеком будущем древние протоки вокруг Интрамуроса наполнятся водой, как это было в старые времена.

Внутри Интрамуроса, старого центра Манилы, находится древняя крепость Сантьяго. Форт Сантьяго — это и прошлое и настоящее Манилы. Во все периоды истории, когда над Филиппинами развевались флаги чужеземцев, форт был крепостью, тюрьмой и камерой пыток. Его подземные каземагы хранят чудовищные тайны, здесь узников подвергали жестоким истязаниям. Многие так и не вышли из заточения.

С 1976 года Манила снова стала столицей. Предпринятая в 1950 году попытка перенести столицу в город Кесон-сити, расположенный у северо-восточных границ Манилы, оказалась неудачной: потребовались слишком крупные капиталовложения, но Кесон-сити в известной мере сохранил за собой статус символической столицы.

Теперь в городскую черту Манилы, территория которой к 1976 году возросла до 653 квадратных километров, вошли многие ее города-спутники, ранее относившиеся к провинциям Рисаль и Булакан.

Дорога, проходившая по бульвару Рохаса, раньше пересекала три города: Манилу и ее спутники — Параньяке и Пасай. В настоящее время в состав Большой Манилы входят города: собственно Манила, а также Калоокан, Кесон-сити, Пасай, Патерос, Навотас, Сан-Хуан, Малабон, Мандалуйонг, Макати, Параньяке, Лас-Пиньяс, Тагуиг, Мунтинлупа, Пасиг, Марикина и Валенсуэла. Очевидно, это слияние явилось вполне логическим следствием процесса урбанизации, ускоренного к тому же социальными проблемами соседних с Манилой провинций.