На Ельнинской земле

К ЧИТАТЕЛЯМ ЭТОЙ КНИГИ

Я пишу это обращение к читателям отнюдь не потому, что собираюсь в предварительном порядке объяснить те или иные места в своих «Автобиографических страницах». «Страницы» эти ясны сами по себе и вряд ли нуждаются в дополнительных толкованиях.

Но мне представляется необходимым рассказать, откуда взялись «Автобиографические страницы», собранные в книге «На Ельнинской земле», как они возникли, как, для чего и для кого писались.

Зимой, в начале 1967 года, мне стало известно, что есть решения об издании четырехтомного Собрания моих сочинений. Выпустить четырехтомник в свет обязано было издательство «Художественная литература» в течение 1968—1969 годов.

Это известие привез мне Александр Трифонович Твардовский, приехавший навестить меня в больнице, где я тогда находился.

Я сразу же решил, что для четырехтомника напишу новую автобиографию, потому что прежние мои автобиографии были чрезвычайно коротки, анкетны. Хотелось написать автобиографию более подробную, хотя и не чересчур длинную. Ее я и начал набрасывать, находясь еще в больнице.

Но летом, когда было написано около 120—130 машинописных страниц, я понял, что выполнить свои намерения мне не удастся. Не удастся потому, во-первых, что если продолжать в том же духе, как я и начал, то было никак невозможно закончить ее к установленному сроку, то есть ко времени сдачи в издательство первого тома, который и должен был открываться, как это принято, автобиографией. Во-вторых, мое намерение не осуществилось бы и в том случае, если бы я успел дописать автобиографию к сроку: по-видимому, я, не рассчитав чего-то, начал писать чересчур подробно, и, будь автобиография дописана, она одна заняла бы целый том. А это не входило ни в расчеты издательства, ни в мои собственные.

Словом, новую автобиографию я отложил в сторону, ограничившись включением в первый том совсем небольшой автобиографии, написанной ранее.

Вступительную статью к моему четырехтомному Собранию сочинений согласился написать А. Т. Твардовский. Поэтому я подробно рассказывал ему, что будет включено в четырехтомник и что не войдет в него. Александр Трифонович знал также и о моей незаконченной автобиографии. И однажды — это, кажется, было уже летом шестьдесят восьмого года — он попросил:

— А ты все-таки дай мне прочесть, что ты там написал…

Автобиография была ему послана.

Через некоторое время Твардовский позвонил мне.

— Все то, что ты прислал мне, я прочитал. Это интересно и нужно. И написано на должном уровне. Тебе обязательно надо продолжать то, что ты начал, — посоветовал Твардовский. — Обязательно!.. — И уже в шутливом тоне добавил: — Я на корню покупаю все, что уже выросло и что ты еще вырастишь на своем поле, и буду печатать это в «Новом мире». И редактировать твою автобиографию буду я сам лично, если ты мне, конечно, доверяешь, — закончил он все в том же шутливом тоне.

И я стал продолжать свои «Автобиографические записки» или даже «Автобиографические записи», как условно назвал их спервоначалу. Писал я их и дома, писал, если было можно, и в больнице, куда в последние годы попадал, к сожалению, довольно часто.

Перед сдачей в набор А. Т. Твардовский и как редактор «Нового мира», и как редактор моего произведения предложил мне:

— Надо придумать какое-то название для твоих записок. Ну, что-нибудь вроде «Дороги жизни» либо «На Ельнинских путях». Впрочем, и то и другое плохо. Это я бухнул первое, что пришло в голову. Ты придумай что-либо получше, придумай такое, что определяло бы главную суть произведения и его характер… По возможности, даже и место действия… Да ты и сам поймешь, что нужно.

На следующий день я послал в «Новый мир» несколько названий, в том числе и название «На Ельнинской земле». В записке я пояснил, что редакция может выбрать любое из названий, но что лично мне больше других нравится «На Ельнинской земле».

Это название Александр Трифонович и оставил. Но по телефону сказал мне:

— Кроме заголовка «На Ельнинской земле», по-моему, надо дать и подзаголовок, чтобы окончательно определить характер произведения. Твое «Автобиографические записи» для подзаголовка не годится. Записи и записки — и то и другое не звучит. Я предлагаю так: «Автобиографические страницы». Этот подзаголовок определяет не только то, о чем пойдет речь, но он также включает в себя и другой смысл: он показывает, например, что это не вся автобиография, а лишь ее страницы и что этих «страниц» может быть и больше, и меньше. Словом, ты можешь закончить какой угодно «страницей». А после, если надо, напишешь другие «страницы», и они тоже будут к месту.

Я сразу же согласился на подзаголовок, предложенный редактором «Нового мира».

Редактором А. Т. Твардовский был чрезвычайно внимательным, умным и чутким. Он хорошо понимал и чувствовал то, что редактировал. И его редактирование могло принести произведению лишь большую пользу и никогда не приносило вреда.

Сколько-нибудь значительных поправок в тексте моих «страниц» он не сделал, ограничившись лишь тем, что в двух-трех местах немного сократил мой рассказ, переиначил кое-какие фразы (правда, очень немногие), один эпизод перенес с одного места на другое. При этом он сказал мне:

— Если ты со мной не согласен, то можно все восстановить и оставить в том виде, как было у тебя…

Но, за исключением каких-то мелочей, я вполне согласился с Александром Трифоновичем.

«Автобиографические страницы» — столько, сколько я успел их написать, — появились в «Новом мире» в № 4, 5 и 8 за 1969 год. Эти же «Страницы» в 1971 году вышли отдельным изданием в издательстве «Детская литература».

Продолжение «Страниц» я смог начать лишь летом 1970 года, и напечатано это продолжение было в журнале «Дружба народов» (№ 11 и 12 за 1971 год и № 8 за 1972 год). Александр Трифонович этого уже не видел. Он тяжело и долго болел, а потом — 18 декабря 1971 года — его совсем не стало…

От читателей «Автобиографических страниц» я в разное время получил множество писем-отзывов. Читательские отзывы, как правило, были положительными. И в этом смысле я мог испытывать лишь удовлетворение тем, что моя работа оказалась интересной, нужной и полезной для многих людей.

Но вот что любопытно. «Автобиографические страницы» понравились, пришлись по душе главным образом людям пожилым, тем, которые сами пережили много такого, что в детстве и юности пришлось пережить мне. Некоторые так и писали в своих письмах: моя-де биография во многом схожа с вашей, и, читая ваши «Автобиографические страницы», я читал как бы о себе самом.

Были, конечно, письма и от людей не очень пожилых, но все же таких, которые хорошо знали, какой была наша страна до Октябрьской революции и как в то время жила деревня.

Что же касается людей молодых, для которых, казалось, я и писал свою книгу «На Ельнинской земле» (весь рассказ в ней идет о моем детстве и юности), то они, эти молодые люди, мне почти не писали. И у меня создалось впечатление, что к моим «Страницам» они отнеслись довольно равнодушно — во всяком случае, без особого энтузиазма.

Это равнодушие определенного круга читателей к моей книге мне, как и всякому другому литератору, могло показаться неприятным. Но неприятным оно не было. Я понял, что дело тут отнюдь не в моей книге, а в том, что за годы Советской власти жизнь в нашей стране неузнаваемо изменилась. То, что в детстве и юности испытал я, то, что я перенес и пережил, современной молодежи может показаться даже непонятным, ненужным, навсегда отошедшим, а потому и лишенным интереса. Ей, нашей молодежи, не приходится соприкасаться с тем, с чем приходилось соприкасаться мне и многим другим людям моего поколения. Отсюда и могло возникнуть «равнодушие» к описанию того, что было раньше. Для многих молодых людей это самое «раньше» как бы даже и вовсе не существовало.

Между тем оно все-таки существовало, да еще как! И его надо обязательно знать. Только хорошо зная прошлое, хорошо понимая его, мы можем по достоинству оценить и наше настоящее, в полной мере ощутить, как много дано всем нам, и нашей молодежи в особенности.

Именно на эту мысль — мысль, может статься, и не очень новую, но все же весьма верную и необходимую, — натолкнули меня читательские письма, написанные по поводу «Автобиографических страниц». Эту мысль я и подчеркиваю еще раз, независимо от того, кто и как относится к моей книге.

В письмах, которые я получил от читателей, были и некоторые вопросы. Ну, например, такие: как я писал свои «Автобиографические страницы», на каких читателей рассчитывал, какие цели ставил перед собой.

Отвечу на это.

Я, конечно, знал, что мои «Автобиографические страницы» будут печататься, то есть что их прочтут многие. Тем не менее писал я главным образом для себя самого. Мне хотелось вспомнить и пережить еще раз все то, что было со мной в годы детства и юности, еще раз, хотя бы только мысленно, пройти по тем дорогам и дорожкам, по которым я прошел когда-то уже давным-давно. Я еще раз хотел представить то, что ушло в абсолютную невозвратность, что уже никогда не повторится не только со мной, но ни с одним человеком, который живет на земле либо будет жить в будущем.

Но написать буквально обо всем, что было со мной, просто невозможно. Надо было выбирать. И я решил: буду писать о том, что запомнилось более всего, что оставило в душе наиболее яркий след, наконец, о том, что произвело на меня то или иное воздействие. В таких случаях я иногда писал о мелких, даже незавершенных фактах и событиях автобиографии, ибо они в свое время были для меня чрезвычайно важными.

Однако, если даже я писал главным образом для себя самого, то все же никак не мог не написать о том времени, к которому относятся мои записки, не мог проходить мимо тех людей, которых я знал, не мог игнорировать всего того, что тогда происходило вокруг меня. Словом, выходило так, что пишу я не только свою, сугубо личную автобиографию, но в известной мере и биографию времени, биографию многих других людей, из среды которых я вышел и сам. И мои «Автобиографические страницы» приобретали, таким образом, уже общественный интерес и становились нужными не только их автору, но и многим другим людям — моим читателям, которые, как я уже говорил, хорошо встретили их появление в печати.

Хочу к этому прибавить, что писать я старался абсолютно правдиво и точно, писать так, как было на самом деле, ничего не убавляя и не прибавляя, ничего не приукрашивая и не черня. А. Т. Твардовский и всерьез и в шутку не раз говорил мне, а потом написал и в своем письме, что я стремлюсь к точности даже во вред себе самому, даже «к своей невыгоде». Весьма возможно, что такая черта, то есть стремление к точности во что бы то ни стало, есть в моем характере, хотя Александр Трифонович, возможно, здесь и впадает в некоторое преувеличение. Если же в «Автобиографических страницах» сказано о чем-то неточно или, может статься, не совсем правильно, то это вовсе не значит, что я хотел что-либо прибавить от себя или, наоборот, скрыть что-нибудь. Нет, неточность могла произойти лишь оттого, что все, о чем я писал, происходило давно и, естественно, в моей памяти что-то могло стереться, сместиться, слиться с другим.

Вот, пожалуй, и все то, что мне хотелось сказать читателю, прежде чем он начнет знакомиться с моей книгой «На Ельнинской земле».

М. Исаковский

1972