Охота на невесту

Глава 18

Неделя ада… Врут жрецы Единого – ад здесь, главное хорошо влипнуть. А влипла Джурайя абсолютно добровольно и судя по всему безвозвратно. Кому пришла в голову чумовая идея отправить её к Корбину в качестве наставника группы девочек? Что она вообще знает о боевой магии, она, которая стремилась научиться обуздать разрушительную силу своей магии? Да, ей ничего не стоит выжечь одним махом небольших размеров городок. Казалось бы – чего ещё? Годы, годы ушли на то, чтобы научиться не сжигать, а разогревать постепенно, не убить, а напугать… И что теперь? Надо заново учиться, а её бац – и в наставники. Адрис говорит, что ей самой наставник не помешал бы, и Прим с ним всецело соглашается, да и сама она не против…

Лучше всего для Джурайи было бы, если бы Корнелиус с Корбином перестали валить её на экзаменах и выпустили бы уже с каким-нибудь завалящим рангом в свободный полёт. Она ещё могла понять Корнелиуса – опекает, хочет защитить. Но вот поведение Корбина было для неё загадкой. Всё, что было связано в жизни Джурайи с именем графа де'Карри, было страшно запутанным и необъяснимым. С одной стороны только он всегда умудрялся быть в нужное время в нужном месте, чтобы вытащить эту девочку-беду из всех передряг, но, вытащив, превращался в снобы и зануду, в которого хотелось кинуть тапком и послать в… храм Единого, просить смирения и любви к ближнему. А после лесных приключений, ставших следствием ночного театра абсурда, Корбин и вовсе задался целью убить её своим пренебрежением и презрением. Джурайя и сама понимала, что была не права, что обидела несостоявшегося жениха в лучших чувствах, но, с одной стороны, поверить в роман Корбина с Рейной было для Джурайи намного проще, чем поверить в его же любовь к ней самой. Причин на то было достаточно, и главная из них – то что сама Джурайя себя совсем не любила. Она с детства привыкла быть чумой, язвой и пацанкой. Ну иногда ещё лахудрой и наказанием божьим… Красивой она сама себя видела в зеркале один раз – перед балом, да и то посчитала своё отражение оптическим обманом, вызванным небывалым искусством королевского цирюльника. Зато утро следующего дня всё расставило по своим местам.

…Пробуждение принесло с собой целую симфонию звуков-запахов-картин, от которых захватило дух: Джурайя находилась в просторной залитой солнцем комнате, на огромной кровати, и не сразу поняла где находится. Ей казалось, что она лежит в белом тёплом облаке, в золотом сиянии, и сначала подумала, что от передоза того пойла, которым травил их Прим, она умерла и попала в рай, тем более что в воздухе витали неземные ароматы и изумительное пение птиц… Но по тому, что нещадно раскалывалась голова, а во рту стоял отвратительный вкус, всё же сделала вывод, что похмелье и рай несовместимы. Прищурившись от яркого света, Джурайя сумела разглядеть, что кровать накрыта балдахином из невесомой ткани, из которого она тут же попыталась выбраться, запоздало спохватившись об одежде. Судорожно оглядев себя, девушка облегчённо вздохнула – платье было на месте. В комнате было всё, что необходимо девушке для придания себе надлежащего вида – и даже наполненная благовониями ванна за занавесочкой в углу, и большое зеркало на стене рядом с умывальником.

Возле зеркала Джурайя зависла на несколько минут, разглядывая свою хмурую, бледную привычную физиономию с тёмными кругами под глазами. Где ж та фея, что была вчера на балу с Корбином? "А надо было вчера на всё согласиться, чтобы он сегодня утром проснулся и вот это увидал спящее на своей руке, – мстительно думала Джрайя, яростно чистя зубы. – Он бы себе руку отгрыз, чтобы я не проснулась и целоваться к нему не полезла! Ну что за народ эти мужики – столько лет меня рассматривал, и ничего, а один раз красивой увидал по пьяни – и вдруг чувствами какими-то непонятными воспылал…" Воспоминания о нелепой ссоре с объектом своей тайной страсти не добавляли хорошего настроения, поэтому наскоро приведя себя в порядок и распрощавшись с гостеприимными но скучными эльфами, Джурайя поспешила в замок Корнелиуса…

Странный разговор получался у двоих людей, знакомых более десяти лет. Они старательно обходили один немаловажный вопрос, боясь ранить чувства друг друга. Мгновенно вспыхнувшая симпатия, омолодившая не на одну сотню лет многоопытного мага, приносила с собой кучу проблем, и одной из них было сакраментальное "А что делать с королём?". Вот для этого вопроса уже неоднократно они по очереди открывали рот, не решаясь его произнести. Рейну понять было легко – внезапно став нежной возлюбленной, трудно было раскрываться как расчётливой стерве, которая уже прикидывает, каким способом убить ставшего помехой мужа, будь он трижды король, кобель и скотина. Корнелиуса понять было ещё проще – не приведи Единый Рейна подумает, что он пытается извлечь из их союза какие-нибудь выгоды для себя лично или (о ужас!!!) примостить своё седалище на трон. При этом оба понимали – помеха в виде монаршего супруга очень и очень серьёзна, не сказать опасна… Одно дело одноразовые герои, от которых можно было легко избавиться, послав "за подвигом во имя прекрасной дамы", другое дело – любимый, с которым хочется быть и день и ночь, а статус, титул и семейное положение этому активно препятствуют.

– Как я устала от всей этой суеты! – вырвалось у Рейны. Они сидели под сводами деревьев-великанов Зачарованного леса, а ночную тишину нарушали надоевшие до зубной боли менестрели да цикады в траве, договариваясь, когда смогут увидеться вновь. – Давай сбежим. Всё бросим и сбежим. Поселимся в маленьком домике у моря… Не важно где… Только чтобы никто нас не нашёл, никогда… – Королева умоляюще заглянула в глаза Корнелиуса.

– Я бы с удовольствием, – задумчиво глядя на узор ветвей на фоне звёздного неба, ответил маг. – Вся разница в том, что тебе двор опостылел, а я не смогу своих птенцов бросить… Пойми меня правильно, ты мне очень дорога, но ученики, они ведь дело всей моей жизни… Я за два века каждого своего ученика по имени помню, знаю чем занимается, жив ли, женился ли… Они мне как дети. Как бы мне не хотелось быть с тобой каждую минуту, ситуация такова, что мы не можем себе этого позволить, пока…

Опасный вопрос опять повис в воздухе, так и не произнесённый никем.

– И тебе нельзя пока скрываться… – продолжил Корнелиус. – На кого ты целую страну бросишь? На мужа-дегенерата? На его кузенов-рвачей? Нельзя тебе сбегать. И мне нельзя. Мы можем видеться – так часто, как ты захочешь. Я просто настрою тебе стационарный телепорт из твоей спальни в мой кабинет, кристалл вызова можно вставить в перстень, будешь всегда на связи…

– Чёртово королевство! И бросить-то не на кого! – в сердцах выругалась Рейна, и тут у Корнелиуса возникла идея.

– Корбин!

– Что Корбин? Ты хочешь, чтобы Корбин короля потихоньку пришил? – не веря в своё счастье, осторожно осведомилась Рейна.

– Да нет, зачем потихоньку? Можно громко и с размахом – государственный переворот, и он у власти! Единственное, за что отвечает Дидер – армия – разваливается на ходу. Не оправдывайся, милая, – пресёк попытку Рейны Корнелиус, – это не твоя вина. Я знаю, армия не подчиняется королеве, пока жив верховный главнокомандующий… он же король… Корбин силён – и знает это. За одну ночь он может взять власть, никто не будет возражать, возражалки не выросли, понимают все… А вот Руалия возразить может, а вместе с ней и Островная Империя… А северные варвары – их хлебом не корми, дай в заварушке поучаствовать. Скорее всего опять монетку будут кидать – на чьей стороне выступать. А тут уж дело случая – либо война два на два, либо Багванна против всего континента… Думать надо. К тому же не в одиночку, будущий король не должен о своём назначении в последнюю очередь узнавать – как ты думаешь? – Глаза мага задорно поблёскивали, а Рейна восхищённо любовалась им – ну надо же как повезло! И умный, и красивый, и зрелый… И любит её, по настоящему любит…

За спиной Корнелиуса раздалось деликатное покашливание. Он с трудом оторвался от глаз возлюбленной и перевёл затуманенный взгляд на неожиданно возникший раздражитель. Раздражителем был Адрис.

– Дядь Кор, поговорить надо. Дело важное, но не для всех, – извиняющимся жестом он приложил к груди руку, – Рейна, прости что краду его. Верну, обязательно верну. – И нетерпеливо переступил ногами…

– …вот так всё и получилось. Я ещё могу её за нос поводить месяц-другой, потом она начнёт догадываться. Хитрая зарраза, как змея. Как я раньше её не разгадал?! – Адрис закончил свой рассказ о Фан. Элия стояла рядом и гладила его по руке. Она была безмерно счастлива, что всё обернулось именно так – просто Фан хочет их всех убить! Подумаешь, пустяк какой, главное Адрис всё так же любит только её одну, и ни на кого больше не смотрит! Разве не счастье? Адрис вопросительно смотрел на Корнелиуса и терпеливо ждал реакции на свой рассказ.

Корнелиус озадаченно тёр виски. Для него Фан была отложенной проблемой, только её не хватало теперь для полного счастья.

– Надо с Корбином переговорить. – наконец выдал замученный проблемами маг. – Его это тоже касается. Соберёмся через недельку-две, обсудим, стратегию разработаем. Не волнуйся, Адрис, проблемы будем решать по мере их поступления. Просто держи пока меня в курсе дел, ладно? А мы с графом что-нибудь придумаем. – Он похлопал оторопевшего Адриса по плечу и почти бегом направился в сторону скучающей Рейны.

– Ты видела? – только и смог спросить обескураженный парень. Он столько времени ходил по лезвию бритвы, встречаясь с заклятой вражиной, выведывая информацию, а от него отмахнулись, как от мухи?!

– Рис, не волнуйся. Дядя Кор сказал, решит, значит решит. Только на Корбина я бы так не рассчитывала… – Элия призадумалась. – Насколько я поняла его, когда он мне Джулькины туфли в руки совал, мы его изрядно достали. Все. А последняя капля в тарелке с заливным спит… А нет, показалось. Рядом с тарелкой. – Элька осуждающе смотрела на подругу, спящую сном младенца, уронив голову на сложенные руки. – Хорошо хоть не под столом! Наворотила делов, и дрыхнет, ни стыда, ни совести.

– Да-а-а… – протянул Адрис, обнимая за плечи Элию. – Корбина мне по-мужски жалко. Столько лет готовился, признаться боялся, в ангелы-хранители заделался… и для чего? Пяткой в грудь получить? Убил бы, чес слово… А ты то откуда знаешь? – спохватился Адрис.

– А…- Элька махнула рукой, – Корбин даром что сто лет в обед, а в психе как ребёнок – читай его, как открытую книгу, все эмоции так и плещут… – девушка нахмурилась, вспоминая состояние внешне невозмутимого мага-война.

– Менталист ты мой, душевидец… – ласково потрепал по волосам любимую Адрис. – Пойдём монстрика нашего будить, беззащитных графьёв избивающего, да домой пора. У меня ещё на утро дельце одно есть… – У Адриса возникла необходимость переговорить с Корбином лично. Почему-то он не разделял уверенности Элии в том, что Корнелиус осознал всю серьёзность угрозы, исходящей от его давней зазнобы…

Джурайю разбудить эльфы не дали. Нельзя тревожить Светлую Госпожу!!! С почётом и трепетом сильнейшие маги во главе с самим Лаллиэлем левитировали её свернувшееся клубочком посапывающее во сне тело в прекрасные хоромы, снаружи больше напоминающие храм своими стрельчатыми сводами и устремлёнными вверх башенками на крыше, а насколько сумела разглядеть Элия, то и кровать под балдахином напоминала больше алтарь как размером, так и роскошью. "Как дети! – умилилась девушка, глядя на экзальтированных эльфов, бережно опускающих на кровать-алтарь драгоценную ношу, – пока задницу не начистишь, никого не слушаются, а вот после порки папу мы боимся, а маму любим больше жизни… Светлая Госпожа, надо же…"

Тогда, наскоро собравшись, наспех распрощавшись с Элией и так и не найдя Адриса, Джурайя чуть ли не бегом исчезла в телепорте в замок Корбина, чтобы как можно быстрее избавиться от тянущего чувства неизвестности. Опозориться на пять минут, и обратно, под крылышко Корнелиуса, зализывать раны… Она была больше чем уверена, что Корбин выпрет её, как только увидит. Вопрос был только в том, с членовредительством или нет. Сама она склонялась ко второму варианту, хотя голос разума подсказывал ей, что до такого граф просто не опустится. А вышло всё совсем не так…

Корбин не вышел её встречать. Пытка неизвестностью продолжалась. Радовало одно – поселили её в самом дальнем флигеле, а значит собирались терпеть её присутствие подольше, чем до утра.

О это утро! Никогда ещё утро не длилось целую вечность. Проснувшись засветло, любящая поспать до полудня Джурайя проворочалась больше часа, но так и не смогла снова заснуть. Пришлось вставать, одеваться, приводить себя в порядок… Как не хватало её сейчас горячего чая с булочками, которыми каждое утро её пичкала добрая Полин! Рассвет Джурайя встретила голодная, а, следовательно, злая. Ей уже не казалось, что она так уж сильно виновата перед Корбином и приготовилась с честью вынести порку на конюшне и позорное изгнание из замка, в которых уже не сомневалась, и, откровенно говоря, уже ощущала себя мученицей в руках палача. "Ничего, вот потом узнает, что это было просто недоразумение, и что зря он так жестоко со мной обошёлся, а будет поздно… – злорадно думала Джурайя. – Даже где кухню не показали, позавтракать по-человечески и то негде…"

Каково же было её разочарование, когда Корбин с равнодушным и отстранённым видом методично расписывал обязанности наставника, объявлял о жаловании, а потом ещё и глумился над её положением иждивенца на шее Корнелиуса, как будто остальные ученики своим учителям приплачивали… "Сволочи, – тоскливо думала Джурайя, ковыряя выложенный булыжником двор носком сапога. – Дайте экзамен сдать, я сама себя прокормлю. И не упёрлась мне ваша благотворительность…"

Но то, что было дальше, повергло Джурайю в настоящий шок. Проверка на профпригодность, Веники Поднебесные! Какая к гоблинам профпригодность?! Маг-недоучка, вместо боевой подготовки – занятия с Ценем и джигитовка, а этот супостат её в фехтовальный зал тащит! На спарринг с ним же! Боги, за что караете! Ладно бы сразу добил, а то ведь покалечит, Прим подлечит, а он потом опять покалечит… "Всё, я разгадала его тайну, – обреченно думала Джурайя, тащась по лестницам и переходам следом за Корбином. – Он меня специально оставил, чтобы мучить и зло на мне срывать. А чтобы всё прилично снаружи выглядело, жалование положил, садист… И ведь не сбежишь – я теперь его собственность, без права голоса." От осознания своей зависимости от Корбина де'Карри ей стало совсем плохо, к тому моменту они пришли в подвал замка, где располагался огромный фехтовальный зал. Как объяснил ей по дороге граф, летом народ тренируется на открытом воздухе, но зимой часть тренировок по фехтованию и рукопашному бою переносится сюда – так удобнее, хотя, конечно, все равно большая часть практического обучения проводится или на улице, или на полигоне, вольготно разместившемся в заброшенных каменоломнях неподалеку от замка.

Зал поражал размерами, оснащенностью и количеством оружия на стенах, в шкафах, на стойках… По словам самого Корбина, в этом учебное помещение вполне могло поспорить с королевским арсеналом, хотя, конечно, Джурайе оставалось об этом только догадываться – в арсенале она ни разу не была, да и не стремилась туда совершенно.

Прежде, чем приступить к поединку, Корбин заставил Джурайю одеть защитный костюм – легкий, прочный, не стесняющий движений и одновременно не дающий учебному клинку покалечить человека. Сетчатая маска на лице надежно защищала глаза. Впрочем, клинки у каждого были свои, самые настоящие. Корбин, кстати, доспех не одел – создавалось впечатление, что Джурайю как противника он ни в грош не ставил, и это было обидно и досадно. Осознание, что она, со своим воробьиным весом, отсутствием опыта и невозможностью спалить здесь всё к гоблинам угнетало. "Конечно, он живёт в три раза дольше меня – как минимум, и всё это время только и делал, что тренировался людей убивать по одиночке и группами. Ладно, продам своё здоровье подороже… Пусть хотя бы вспотеет… Чему-то же Цень меня учил."

Оказалось, немногому.

Размышления на грустные темы заставили её задержаться в боевой стойке. Вывел её из задумчивости голос Корбина, который внимательно на нее смотрел и ехидно улыбался.

– Ты проиграла.

– Уже? – чуть не подпрыгнула от неожиданности Джурайя.

– Ты встала в стойку, вместо того, чтобы нанести удар, когда я не держал в руках оружия и вообще не был готов к бою. Таким образом, ты отдала мне инициативу, то есть право первого хода перешло к более опытному и подготовленному противнику. Конечно, ударить я бы тебе не позволил, но попытаться все равно стоило.

– Прям сразу, без объявления войны? – уже больше по привычке огрызнулась она.

– Разумеется. Настоящая война всегда начинается внезапно. Сделать это можно хотя бы так, – Корбин изящно выхватил клинок. Джурайе показалось, что мимо ее уха что-то свистнуло, и на пол упала прядь срезанных волос. – Достаточно старый прием, родом, кстати, из Поднебесной. Первое движение, когда меч только покидает ножны, совмещается с ударом. Есть и другие варианты…

– Плакали труды придворного цирюльника, – с сожалением проводила девушка плавно падающие на пол волоски.

– Мы не в бирюльки играем, а учим ребят убивать и оставаться в живых самим. Итак, тактика боя тебе неизвестна, придется учить. Продолжим?

Следующие пять минут Корбин безжалостно гонял Джурайю по залу. Пот с нее стекал в три ручья, но Корбин был безжалостен. Самое обидное, что Джурайе ни разу не удалось не то что коснуться Корбина, но даже задеть его меч, зато кончик его клинка раз за разом тыкал девушку точно в лицо. Наконец, граф поднял меч, показывая, что бой окончен.

– Фехтовать ты тоже не умеешь. Пойми, знать, как надо бить, еще не все. Фехтуют НОГАМИ! Сумеешь удержать выгодную для себя дистанцию и сохранить контроль над пространством – победишь, нет – умрешь и пополнишь счет более грамотного противника. В общем, прежде, чем наставничеством заниматься, тебя бы саму подучить, а то сейчас ты – мясо, не более… Да и оружие у тебя – дрянь.

Катана служила верой и правдой, но попытка заступиться за оружие была прервана резким свистом и звоном. С недоумением посмотрев, она обнаружила в своей руке лишь короткий обломок у рукоятки. Надо же, а ведь она даже не почувствовала удара. Корбин в своей обычной издевательской манере усмехнулся:

– Наставник должен разбираться, в том числе, и в оружии. Ладно, на вот.

Граф вытащил из огромного шкафа другую катану – чуть длиннее, чем у Джурайи, и немного тяжелее, однако даже неискушенной в оружии девушке сразу стало ясно, насколько это оружие лучше того, что было у нее.

Джурайя протестующее выставила вперёд ладонь.

– Ну и нахрена мне оружие, которое ценится дороже меня? Поцарапаю – из жалования вычтешь. А мне потом пахать на тебя лет сто пятьдесят, пока не расплачусь…

– У меня она все равно без дела валяется, – равнодушно пожал плечами гадский граф, насильно впихнув ей в руку обмотанную мягкой кожей рукоятку. – Все, завтра подойдешь к Лику, он определит тебе учителей по фехтованию. А сейчас, прости, мне некогда. Дела…

– А мне её в руках таскать или в тряпочку заматывать? – невинно поинтересовалась Джурайя, пытаясь не показать, как удобно легла в руку катана. – Меня, видишь ли, в Горелых Выселках так разбаловали, что меч без ножен даже в руки не возьму. – Она уже выровняла дыхание и теперь нагло ухмылялась, глядя исподлобья графу прямо в глаза.

– В шкафу на дверце, – раздражённо кинул через плечё Корбин. Джурайе показалось, что он сбегает. – Сама разберись, недосуг мне… – и выскочил из зала.

…Знала ведь она, всегда знала, что с девчонками ей никогда не найти общего языка… Но наивно полагала, что девчонки-маги будут чем-то похожи на неё саму, а значит легче будет прийти к взаимопониманию. Ничего подобного. Женская часть учеников Корбина встретила её в штыки. Сразу и бесповоротно. И бесполезно было объяснять, что не по своему желанию она находится в замке и является ещё более подневольной, чем они сами. И ещё бесполезнее было докапываться, почему они так настроены против новой наставницы…Это и так было яснее ясного. Старшие девочки, если их можно было назвать девочками, были едва ли моложе чем она сама в момент знакомства с Корбином. Деревенские, крепкие, сильные и фигуристые, они могли уже рожать детей, а вместо этого осваивали нелёгкую профессию боевого мага. Природа брала свое, и, совершенно ясно, что объектом обожания стал граф Корбин де'Карри, наставник, учитель, красавец мужчина, такой недоступный и легендарный! Мало для кого было секретом, что наставницей к ним придёт ТА САМАЯ, что отказалась стать его женой, и о которой с таким жаром рассказывали мальчики, побывавшие в эльфийском лесу… Девочки ожидали появления небывалой красотки, сильной и властной, и что в итоге? Появляется какая-то замухрышка в штанах, у самой глаза перепуганные, голосок срывается… Это чучело могло стать соперницей в борьбе за внимание графа только по ошибке, решили старшие. И устроили заговор…

Джурайя была в отчаянии. Её распоряжения игнорировались, просьбы встречались с сарказмом, на приказы отвечали отказом и грубостью… Она набралась смелости и попросила Корбина официально отказаться от неё, как от наставницы, потому что она не справляется… И получила ещё порцию ехидства и тазик холодного презрения, я мол, и не сомневался, но, видишь ли, Корнелиусу обещал. Так что терпи и работай.

– Как с ними можно работать, если я только вошла, и меня уже ненавидят?! – чуть не плакала Джурайя.

– Ну я же как-то терплю твоё присутствие, – процедил Корбин, глядя сквозь неё.

– Ну ладно, – едва сдерживая гнев, а соответственно и выплеск, бросила Джурайя. – Потом не жалуйся, что из группы девочек выжило только младшее звено, – и, резко развернувшись, почти бегом выскочила из кабинета.

А по дороге к конюшне, где Джурайя рассчитывала сбросить пар при помощи полюбившейся ей джигитовки, её остановили четыре старших девочки…

– Что, отшил тебя Корбин? – с почти осязаемой ненавистью сквозь зубы проговорила самая старшая из них. "Петра, – вспомнила её имя Джурайя".

– Не нарывайся, ученица… – уже не сдерживая ярости, прорычала Джурайя.

– А то что? Нажалуешься Корбину? – издевательски протянула Петра. Краем глаза Джурайя наблюдала, как остальные трое занимают боевые позиции, преграждая ей путь к отступлению. "Неплохо их учат, грамотно обложили, – пронеслось у неё в голове с весёлой злостью". – И что ты ему скажешь? Что злые девочки тебя не слушаются? – продолжала Петра, раззадоривая сама себя. Ещё бы – их четверо, боевая единица, сработанная и сплочённая. Понимающая друг друга без слов… – Слушай сюда. Если я тебя ещё раз возле Корбина увижу, пеняй на себя. – Молчание Джурайи было превратно истолковано как страх и Петра распоясалась вовсю, – переломаю твои тонкие ножки, выдерну твои наглые ручонки и засуну тебе их в задницу, усвоила урок?! – забыв об осторожности Петра хотела схватить Джурайю за волосы и не сразу поняла, почему не может двинуть рукой. А когда поняла, было поздно… Джурайя держала в жёстком захвате кисть девушки, лёгким движением заставляя её всё ниже пригибаться к земле. Петра бросила взгляд на подруг почему не спасают? – и увидела вокруг неё и соперницы стену бело-голубого пламени. Подруги бессильно топтались по ту сторону, а при попытках приблизиться получали болезненный укол искрой.

– Отпусти, ты не имеешь права меня калечить! Тебя на конюшне запорют! Корбин на мне женится, поняла? Я здесь самая сильная, а ты довыпендривалась… – орала Петра. Одна из трёх девочек по ту сторону пламени метнулась за подмогой. С мстительной улыбкой Джурайя выпустила Белое Пламя из ладони и поднесла его к лицу Петры.

– А мне всё равно, – плотоядно ухмыляясь, проговорила она. – Начнут пороть – спалю конюшню. А может и весь замок. – Джурайя наслаждалась ужасом на лице Петры, – сейчас я тебя не убью. Но урок ты запомнишь на долго, пока причёской не покроешься… – и с ювелирной точностью сняла полоску волос с головы бьющейся в истерике Петры, оставляя ежик в четверть пальца, – а будешь дёргаться, совершенно случайно отрежу тебе полголовы… а если повезёт – то просто ухо…

Бритье наглой ученицы было почти закончено, когда сквозь стену пламени Джурайя увидела быстро приближающиеся фигуры. Корбин, Лик и… неужто? Впереди графа и старого вояки бежал явно её Древний папаша… Вот только его здесь не хватало… Гнев уже отпустил её, Петра рыдала, закрывая руками лысую голову со свисающими из-за уха чудом уцелевшими прядями, и вызывала даже некое сочувствие. Джурайя устало убрала стену из огня, Белое Пламя скрылось в ладони. Она стояла совершенно открыто, не пытаясь защититься. "Паразит, – думала Джурайя, – глядя на бегущего Корбина, – запудрил девчонке голову. Небось и правда жениться обещал, если до первого ранга дотянет. А она, дурочка, и рада стараться".

– Что здесь происходит? – ледяным тоном произнёс Корбин. Услышав родной голос, выпущенная из захвата Петра кинулась к нему на грудь и забилась в рыданиях.

– Учитель, она чуть не убила меня! Обещала голову отрезать! Выгоните её! Она нас всех убьёт! – причитала лысая обезьяна, обхватив несчастного Корбина поперёк туловища. "Вот змея! – весело подумала Джурайя, – знает, как на свою сторону одеяльце перетянуть"

– Джуня! Доча!!! Ты цела? Ручки, ножки, не поранила? – папаша, гоблины задери его заботу… – Как ты, маленькая, против четверых одна?! – он заботливо осматривал и обхлопывал Джурайю, и на миг ей даже показалось, что он повзрослел. Нетерпеливо высвободившись из рук Шалопая, Джурайя рявкнула:

– Ты что не видишь – цела я! А ты, – она бросила испепеляющий взгляд на Корбина, – учи своих волчат, что даже если их четверо, на них как минимум должны быть поглотители магии, чтобы грубой силой с одним справиться. А перед этим обязательно подумать, СМОГУТ ли они осилить этого одного. – Она уже собиралась гордо удалиться, как вдруг вспомнила кое-что, – Да, и ещё… Держи своих баб на коротком поводке и оповести всех, что я работать приехала, а не тебя очаровывать.

Разворачиваясь, Джурайя видела осуждающий взгляд Фауля, адресованный Корбину, открытый рот самого Корбина и тщательно скрываемую улыбку Лика. Глаза заливали слёзы, и поэтому тщательно стараясь держаться прямо и независимо, она пошла прочь от троицы…

А потом был разговор… Тяжёлый, откровенный разговор со всеми девочками, включая самых младших. Притихшая Петра сидела в сторонке, с завистью наблюдая, как доверчиво жмутся к бокам Джурайи две малявки – и Джурайя не гонит их, как было принято в женской спальне. Джурайя отвечала на ВСЕ вопросы с предельной откровенностью, и девочки чувствовали это.

– Ты правда из благородных? – вопрос, болезненный для них всех, бывших крепостных…

– Да какая из меня благородная! Одно название… В Горелых Выселках всю жизнь прожила. Если бы Корбину вожжа под мантию не попала с этой женитьбой, до сих пор бы там жила.

– А у тебя были… ну… мужчины… – это уже от старших, насущная проблема.

– Да нет, жду большой любви и моря романтики.

А потом был задан вопрос, в ожидании ответа на который замерли все – и, кажется, даже перестали дышать. Как и следовало ожидать, задала его одна из малявок.

– Джу, а вы с Корбином жених и невеста?

– Нет, – очень честно ответила Джурайя. – Я его очень сильно обидела, и как бы я его не любила, он вряд ли меня простит. Мы очень разные, я не хочу за него замуж – это будет ад. Для нас двоих будет лучше, если мы сможем стать друзьями. Ну или хотя бы не ненавидеть друг друга… А что, Петра, Корбин дал тебе понять, что ты ему нравишься? – грех было не воспользоваться откровенным разговором. Это была своего рода игра, и если Петра хотела сохранить остатки уважения к себе других девочек, она должна быть откровенной…

– Нет… – хмуро отозвалась Петра. – Но мне этого очень хочется… – девушка опустила глаза, щёки наливались багровым румянцем.

– Он не полюбит врушку и лицемерку, – Джурайе было искренне жаль эту девочку, но… правда за правду. Кто знает, может быть она и пригодится ей в будущем? – Таких хватает при дворе, поэтому он и хотел жениться на простой деревенской девке, чтобы голову не ломать – соврала-не соврала… Ты красивая, сильная, у тебя есть дар… Пройдёшь испытание на ранг, получишь лицензию, вот тогда и можешь рассчитывать на его внимание. Если больше вот так не спалишься… Запомни, вчетвером на одного безоружного, а тем более не врага, честные люди не нападают. Кстати, про волосы… Хочешь, Прима попрошу, он поколдует?

… А на следующий день была новая напасть…

– …ну кто так девок тренировать придумал! Вы посмотрите, что делается! В магическом поединке они парней уделали, а в спарринге сами огребли. Нет, не потому что тренироваться надо. Нет, не бабы. Да сам посмотри! Они же легче почти в два раза! И по природе своей бабской физически слабее… Ну и что, что на войне все равны, вот и учите, чтобы силы уровнять! Как? Я откуда знаю, как. Ценя попросите, он меня учил… Чё ржёшь, дубина! Кое чему научил… Похвастался уже Корбин, как меня по фехтовальному залу гонял? Я бы на тебя посмотрела, как он тебя гонять будет… Что? Эти сосунки? Да они только и могут, что девчонкам один на один руки выкручивать. Поединок? Один на один? Конечно нет, – Джурайя ругалась с опытным воякой, на плечи которого была возложена почётная миссия обучения волчат боевым искусствам. Без разделения тренировок по половому признаку. Сейчас этот здоровяк смотрел на неё сверху вниз, посмеиваясь над её горячностью и явно не веря, что при грамотном подходе даже девчонка может драться не хуже опытного война-мужчины. – Если Прим в замке, давай четвёрку. Ты же их четвёрками тренируешь? – теперь речь шла о том, чтобы Джурайя подтвердила свои слова действиями, то есть о поединке с кем-нибудь из мальчиков. – Вот и давай тех, что посильнее. Работать будем в полный контакт, Прим починит если что. Лично я магию не использую, доспех не одеваю. Давай, давай, чего теперь, на попятную? Очканул, доблестный? Как на словах, мы все смелые, а как до дела доходит, вам, мужикам, проще сказать "С бабами не дерёмся", чем опозориться…

…Джурайя стояла в середине тренировочной площадки. С четырёх сторон света, как недавно девочки, её окружили ребята из старшей четвёрки. Каждый из них уже успел набрать мышечную массу и был почти вполовину тяжелее Джурайи. И на полголовы выше…

Бой был окончен очень быстро и совершенно неожиданно для старого, опытного вояки, многое повидавшего на своём веку. Хуже всего было то, что из четверых самых сильных его учеников, его тайной гордости, целых не оказалось. А Джурайя, которую он не воспринимал всерьёз, даже не запыхалась…

Больше всех опять же был травмирован Фауль – его травма была моральной… Его маленькая, беззащитная дочурка уже второй раз за два дня была вынуждена драться одна против четверых здоровых, наглых, натасканных учеников…

Джурайя стояла, окружённая девочками, ласково гладя по голове самую младшую, в силу своего возраста скучавшую без материнской ласки и жавшуюся к Джурайе с того самого дня, когда состоялось примирение девочек со своей новой наставницей, и насмешливо смотрела, как Прим, чертыхаясь, чинил, не сходя с места, боевую четвёрку, как отчитывает наставника Корбин, и впервые за много дней ей было хорошо…