Охота на невесту

Глава 17

Ну что же, всему на свете приходит конец. Вот и отдых закончился, ему на смену пришли суровые будни, что не могло не радовать графа де'Карри – он, как всегда, с головой залез в работу, что не оставляло времени для разных ненужных мыслей. Дел же за праздники накопилось с избытком, так что Корбин спихнул пока что школу на младших наставников и занялся хозяйством. Ведь ту же школу надо содержать, для этого нужны немалые деньги, а значит, их надо зарабатывать. Корбина, в отличие от большинства дворян, такой расклад совершенно не коробил, и поэтому свое огромное графство он держал в ежовых рукавицах и от обязанностей сюзерена по руководству не отлынивал и на плечи управляющего их не перекладывал.

С делами он разгребся только ближе к вечеру – как раз к моменту, когда во дворе состоялась образцово-показательная порка. Так уж получилось, что как раз перед праздниками какой-то дворянский сынок из вассалов герцога Санторского решил поохотиться и с размаху влетел в графство Карри. Ну, ничего страшного, в принципе, дело житейское, но был тут один маленький нюанс – Корбин охотиться не любил. Не то чтобы он был ярым противником такого времяпровождения, просто, как и многие профессиональные убийцы, считал, что убивать ради забавы – моветон. Нет, хочешь есть – охоться, но бить кучу зверья просто потому, что есть такая возможность… Не одобрял этого Корбин, поэтому и не охотился практически. Ну и еще была у него одна маленькая слабость – жалко ему было зверей, тварей бессловесных. Людей граф никогда не жалел, а вот зверей – жалел, хотя и не относился к тем дурачкам, что меняют говядину на морковку. Только никто, кроме него самого, этого, разумеется, не знал.

Так вот, Корбин совершенно не осуждал дворян, которые любили поохотиться, а тем более тех, кто охотился ради пропитания. Он считал, что это – их право, а значит, незачем вмешиваться. Однако при этом он не терпел, когда кто-то охотился на его земле, и нарушителей этого правила выгонял с нее пинками, в особенности простолюдинов. К дворянам, конечно, относились чуть иначе, но это выражалось лишь в том, что им не били морды. Хотя… Как сказать. В принципе, любой десятник графской дружины мог оставить задержанного без зубов, невзирая на его титулы, и даже не сообщить потом начальству. А что? Каждый десятник у Корбина имел рыцарское достоинство. Титул, которым мог награждать сам граф, не спрашивая королевского разрешения, чем он и пользовался вовсю. Титул, правда, был ненаследуемым, зато давал его обладателю много преимуществ, в частности, такое вот право без опасений набить морду другому дворянину. Или вызвать его на поединок, если уж по-благородному разобраться охота. Скорее всего, сейчас получилось бы точно так же, однако тут случай получился особый – когда зарвавшийся дворянин наскочил на конный разъезд гвардии Корбина, он повел себя не совсем адекватно. Вообще, вот так нарваться – это надо было еще ухитриться, земли у графа было много, а дружинников – не очень, и они контролировали, в основном, дороги и крупные села. Поэтому у благородного браконьера были все шансы спокойно поохотиться и смыться, никем не замеченным, таких случаев наверняка было немало, но вот нарвался. И, вместо того, чтобы, подчиняясь приказу десятника, слезть с лошади, сдать оружие и проследовать в расположение части "до выяснения", он выхватил меч и во главе сопровождавших его егерей с похвальной храбростью и редкой глупостью попытался оказать сопротивление.

Именно что попытался – что такое десяток олухов-малолеток, пусть и неплохо вооруженных, против пятерых опытных, хватких гвардейцев, ветеранов многих войн? Меньше, чем ничто. Словом, две минуты спустя шестеро позорно бежали, а четверо остальных, во главе с предводителем, были надежно скручены и, два дня спустя, предстали пред светлыми очами графа де'Карри. Тот же как раз был занят одновременно подготовкой к празднику, решением глобальных проблем, да еще и Корнелиус в гости пригласил… Короче, сунули всех четверых в подвал замка и благополучно о них забыли, благо заполненные алкогольным угаром праздники немало этому способствовали. Хорошо хоть, кормить граф приказал сразу же, а то потом бы и не вспомнил, заморили бы голодом дурачков…

Ну а не далее как вчера вечером к замку подъехала целая кавалькада из двух десятков всадников, и какой-то умник, похожий на герольда, начал дуть в предмет, похожий на трубу. Дудел он, прямо скажем, хреново, но цели своей добился – его услышали. Со стены замка начальник караула прокричал, что если герольд немедленно не прекратит издавать непотребные звуки, то его свисток засунут в его же задницу – и пусть хрипит дальше.

Герольд обиделся и прокричал в ответ, что он – герольд его милости барона Лютена и требует… Что он там требует, слушать никто не стал – на стене как раз дежурил десяток Кэпмена, известного сквернослова, и десятник как раз подошел узнать, что творится. Услыхав вопли герольда, Кэпмен высунулся между зубцов и послал того… Ну, проще перечислить те места, куда несчастного герольда не послали. Проще говоря, и герольду, и всем остальным было предложено отправиться пешим маршрутом в далекое эротическое путешествие, причем предложение это было дано высоким слогом, с многочисленными изящными оборотами, от которых вяли уши даже у самых опытных и привычных ко всему солдат.

Герольд, тем не менее, не унялся и снова задул в свою дудку. На сей раз в воротах замка открылась небольшая дверь, оттуда вышел невысокий, но крепкий человек в кольчуге, не говоря ни слова и не обращая никакого внимания на стоящих позади герольда людей, за ногу ловко сдернул дударя с коня и в два счета обмотал трубу ему вокруг шеи. После этого он, все так же не обращая ни на кого внимания, громко высморкался на лежащего герольда и вразвалочку ушел обратно в замок. Дверь захлопнулась. Занавес!

Пока герольда освобождали от неожиданного украшения, на стену замка вышел сам Корбин – ему как раз сообщили о незваных визитерах. На его абсолютно невежливый вопрос кто там пожаловал и какого рожна им здесь, собственно, надо, последовал ответ (говорил на сей раз не внезапно охрипший герольд, а какой-то рыцарь с неплохо поставленным голосом), что прибыл барон Лютен со свитой. Корбин, в свою очередь, ответил, что никого не ждет, и повторил вопрос о причинах столь внезапного визита. Ответ был прост и лаконичен – за сыном. Ну и за его спутниками, конечно – барон не был склонен бросать в беде своих людей.

Ну, вот тут и выяснилось, что пленные по-прежнему сидят в подвале и, всеми забытые, ожидают своей участи. Однако отдавать блудного сына отцу Корбин не собирался. Виновен? Виновен. Ну а раз виновен – сначала срок отмотай, а потом уж иди на все четыре стороны. Тут как раз рудники серебряные работают недалече… Барон, услышав это и зная скверный характер Корбина, а также то, что надавить на графа он никак не может, резко спал с лица и принялся искать компромисс. Корбин популярно объяснил, что компромисс искать не с чего. Попался? Попался. Имел все шансы отделаться парой ударов в ухо, но если уж обнажил меч против людей графа на его же собственной земле – будь любезен отвечать. За такие шутки вообще полагалась петля или, с учетом дворянского достоинства виновного, плаха. Кто-то, услышав разговор, предложил всунуть баронскому сынку лом в задницу и раскалить противоположный конец. Идею неожиданно дружно поддержали все собравшиеся на стене люди графа, и барон окончательно сбледнул, однако Корбин прервал дискуссию и заявил, что по малолетству и глупости прощает дурачка, но вот порку и ему, и его спутникам, чтоб неделю сесть не могли, считает необходимой. Барону, конечно, не слишком нравилось, что его сына и наследника прилюдно выпорют на конюшне, как нашкодившего крестьянского пацана, но спорить он не стал – понимал, что легко отделался.

Граф, надо сказать, казнить сопляка не собирался в любом случае. Такие вот задиры, лихие и не боящиеся ни Единого, ни ПрОклятого, сильные физически и быстрые в принятии решений, как ни крути, являются будущим любого государства. Пока есть такие вот – есть, кому это государство защищать и давать нормальное, здоровое потомство, которое будет защищать его в будущем. Конечно, очень многое зависит от правильного воспитания, но и сильная кровь значит очень многое. Ну а глупость – она, скорее, от недостатка опыта. Молодость – недостаток, который имеет свойство проходить, а опыт, наоборот, склонен с годами накапливаться. Впрочем, барону о таких вот рассуждениях графа де'Карри знать не стоило – пускай помучается неизвестностью, глядишь, лучше за своим непутевым отпрыском присматривать будет.

Однако на экзекуцию Корбин не попал. Честно говоря, не очень-то и хотелось, поэтому, когда к нему заявился незваный гость, Корбин тут же с удовольствием воспользовался предлогом в виде важного и срочного разговора для того, чтобы никуда не идти. Крикнул, чтобы начинали без него, и с любопытством уставился на визитера. А посмотреть, кстати, было на что, ибо визитером был не кто иной, как Адрис, который стоял и с интересом, чуть ли не рот открыв от изумления, рассматривал окружающий интерьер – в замке графа де'Карри он был впервые.

Вообще, на Адриса Корбин наткнулся, когда уже шагал к месту проведения наказания, пересекая, чтобы срезать путь, обеденный зал. Адрис там как раз рассматривал висящие на стенах батальные полотна, изображающие героических предков Корбина – то во главе конной лавы атакующих вражеские порядки, то мудро руководивших войсками с вершины холма, то в одиночку поражающих копьем дракона. Как профессионал, Корбин мог с уверенностью сказать, что та атака рыцарской конницы по сильно пересеченной местности, да еще и вверх по склону, ни к чему хорошему привести не могла. Расстановка войск на второй картине была, несмотря на солидный вид полководца, бездарной, а художник, рисовавший третью картину, дракона в глаза не видел, ни живого, ни мертвого. Остальные картины так же изображали моменты, весьма далекие от действительности, но, очевидно, таковы были законы жанра – показать чистенькую и победоносную войну без замешанной на крови грязи и собственных кишок на чужом копье. К тому же, картины весьма нравились далеким от войны гостям, особенно дамам, поэтому Корбин их тоже терпел. Вот и на Адриса потемневшие от времени полотна произвели впечатление – он так увлекся, что даже не обратил внимания на вошедшего графа.

– Ну и что ты там увидел? – с усмешкой спросил Корбин, бесшумно подойдя к Адрису сзади. Тот аж подпрыгнул от неожиданности.

– Здравствуй, Корбин…

– И тебе не болеть. Что тебя занесло в мою скромную обитель и как ты, кстати, сюда попал?

– Телепортом.

– Все страньше и страньше. У тебя иммунитет против магии – значит, ты и сам воспользоваться ею самостоятельно тоже не способен. Как ты открыл портал?

– А я и не открывал. Попросил Прима, он помог, вопросов лишних не задавая.

– Да? По ушам получит… Ладно, а скажи-ка мне, друг сердечный – таракан запечный, каким ветром тебя сюда вообще занесло? Вряд ли просто так – ты ведь меня, насколько я знаю, не слишком жалуешь.

– Разговор есть. Серьезный. И не для чужих ушей.

– Даже так? – Корбин говорил насмешливо, однако внутренне подобрался. Знал ведь, что Адрис просто так к нему не припрется, давняя антипатия, возникшая между ними еще в первую встречу, никуда не делась, а значит, дело действительно серьезное. – Ладно, пошли ко мне, поговорим.

Корбин резко свистнул. Как по волшебству появился дежурный слуга и граф приказал, чтобы проводили экзекуцию без него, потому как "мое сиятельство занято важным разговором". Ну и приказал напомнить, чтоб сильно не били – так, для науки, не более, после чего отправился обратно к себе. Адрису не оставалось ничего, кроме как пристроиться в кильватер быстро шагающему графу и стараться не отстать и не заблудиться в многочисленных коридорах и переходах замка.

В своем кабинете, Корбин, кивнув Адрису на грубоватый, но удобный стул, сразу же полез за вином – пить не хотелось, но законы гостеприимства требовали хотя бы минимального внимания к гостю. Адрис от вина не отказался, да и от закуски в лице копченой рыбы тоже – он заметно нервничал, а на нервной почве у многих людей начинается жор. Пока парень насыщался, Корбин, развалившись в своем кресле (пустое, хвала Единому – Альберта уже два дня не слышно и не видно) и, крутя в пальцах бокал из тонкого, почти невидимого стекла, с интересом, совершенно не скрываясь, наблюдал за гостем. Адрес этого видеть не мог, но внимания не обращал. Слишком нервничает по какому-то другому поводу, сделал вывод Корбин, однако с расспросами не лез – ждал, пока Адрис сам придет в требуемую кондицию. По опыту он знал, что так обычно удается получить информацию гораздо быстрее и не ошибся – очень скоро Адрис заговорил.

Он рассказал Корбину и о том, как на него вышла Фан, и о своих опасениях, и даже о своем разговоре с деревом. Вот ведь забавный глюк, подумал тогда Корбин. Всем в этом лесу что-то мерещится. Тут, видать, не от грибов крышу рубит – наверное, пыльца какая-то особо едкая… Ну а когда Адрис иссяк, граф задал ему всего один вопрос:

– Ну и зачем ты мне все это рассказал?

Похоже, Адрис не ожидал такого продолжения разговора, однако замешательство было недолгим:

– Понимаешь, Корбин, это может быть опасно, и я подумал…

– Да-да, – невежливо перебил его граф. – Когда у всех начинаются проблемы, эти самые все дружно бегут к дяде Корбину. Спаси, помоги, реши… Знаешь, как мне это надоело все? Я уже чувствую себя не владетельным графом, а каким-то сказочным героем, которому делать нечего – только чужие проблемы решать.

– Я к тебе ни разу не обращался, – обиделся Адрис.

– Именно поэтому я с тобой сейчас разговариваю, – кивнул Корбин. – Так что ты от меня хочешь-то? Сказал бы Корнелиусу, и делу конец. Глюк тот на удивление мудро посоветовал.

– Понимаешь, я думаю, это не глюк…

– Плевать, пускай это будет хоть император Поднебесной. Почему ко мне-то пришел?

– В общем, сказал я Корнелиусу, – убитым голосом ответил Адрис.

– И что, он тебя послал?

– Нет, просто не обратил внимания на мои слова. Его понять можно – у него, похоже, любовь…

– Ну да, губа у моего Учителя не дура, – хохотнул Корбин. – Красть – так миллион, любить – так королеву.

– Какую королеву? – не понял Адрис.

– Да Райну… Ах да, ты не в курсе, я забыл. Райна у нас – самая настоящая королева, так что готовься к тому, что скоро ты станешь лицом, приближенным к трону. Неплохая карьера для уличного босяка, правда? Только учти, что притащив ее в дом Корнелиуса, наша юная ведьмочка оказала вам всем плохую услугу – оказавшись вблизи трона, вы все попадаете под удар и будете очень соблазнительными мишенями для завистников. Готовьтесь к ушатам помоев и яду в вине. Это нас с Корнелиусом трогать не рискнут, а вы все – смертники. Это я тебе так, для сведения говорю, чтоб не удивлялся потом.

Адрис сидел и разевал рот, как выброшенная на берег рыба. Корбин несколько секунд с удовольствием смотрел на потрясенного парня, потом усмехнулся:

– Не переживай, не все так плохо, все-таки ваша лихая троица – мелкие сошки, так что при соблюдении определенных мер безопасности подобное переживается почти безболезненно, да и начнется все это еще не скоро. Впрочем, об этом потом. Так что там Корнелиус?

– А? – Адрис, казалось, очнулся. – Дяде Кору сейчас ни до чего нет дела, он, как и любой влюбленный мужчина, занят только одним, точнее, одной… Я к Приму обратиться попробовал, но тот тоже только отмахнулся. Что с ним – не понимаю, я всегда считал его более осторожным.

– У него прибавление в семействе ожидается, а он молчит, тихушник… – отозвался Корбин. – Я сам случайно узнал. И ты, выходит, бросился ко мне?

– Ты – самый вменяемый в их компании, – опустил голову Адрис.

– Да, и еще – самый сильный, – печально вздохнул Корбин. – Вот и привыкли ко мне… Бегать. Давай рассуждать логически. Что ты от меня конкретно хочешь? Чтоб я Фан шею свернул?

– Ну, не знаю… Может быть.

– Да что вы все, сговорились? Райна использует меня, как бретера, Корнелиус – как пугало, а ты просто пришел и предлагаешь пришибить старуху, которая тебе не нравится…

Адрис несколько секунд сидел, опустив голову, потом встал и бесцветным голосом попросил:

– Если можно, переправь меня обратно к Корнелиусу…

– Сядь. Мы еще не закончили. Вот так, молодец. Ну-ка, отвечай: ты так боишься этой самой Фан, или есть еще что-то?

Адрис не ответил. Корбин внимательно посмотрел на него, поморщился:

– Боишься, но, похоже, не слишком. Точнее, сильно боишься, но не за себя. У тебя приличная защита, так что ты имеешь некоторые шансы справиться с ней в единоборстве и прекрасно понимаешь это. Да и не трус ты, хотя иногда и наивен, как младенец. Значит, боишься за что-то или за кого-то. За что-то… Мелковато, да и нет у тебя ничего, если вдуматься. Значит, за кого-то. За кого? За Корнелиуса? Вряд ли, он большой дядя и вполне может о себе позаботиться. За. Жду? Возможно, но не настолько ты к ней привязан, чтоб через себя переступать и ко мне обращаться. Остается один человек – Илия. Я прав, или есть еще что-то, чего я не знаю? Молчишь… Значит, я все-таки прав. Да и немудрено догадаться – что она твое слабое место только слепой не знает. И ты банально испугался, что не сможешь ее защитить?

– Да.

– Смотри-ка, какой емкий ответ. Кстати, я ее и сам бы в обиду не дал. Из вашей троицы, ты уж прости, она вызывает у меня наибольшую симпатию. Самый вменяемый человек, как ни крути. Да и самая красивая, кстати, так что тебе, парень, крупно повезло с женщиной. Ладно, не нервничай, сам я ловить твою дурочку узкоглазую не собираюсь – пошлю в поместье Корнелиуса на постоянную дислокацию группу учеников. Я их натаскивал специально на борьбу с магами, так что если Фан нарисуется слишком близко, они ее тихо и спокойно пришибут, на личности не глядя.

– Она – высшая…

– Но она – не боевой маг. Мало что-либо уметь и иметь силы – надо еще знать, как приложить свои умения. Все, что я знаю о Фан, говорит о том, что она – мастер интриги, но как боец она нигде всерьез не засветилась. Соответственно, и опыта у нее не так уж много. Попадется мне – сверну шею, ну а мои мальчики просто порежут ее на лоскутки. Так что не боись.

Корбин хлопнул Адриса по плечу, ободряюще подмигнул и налил ему еще вина. Адрес выпил бокал залпом, не поморщившись и не закусив. Граф понимающе кивнул – похоже, тревога немного отпустила парня. Улыбнувшись, он спросил:

– У вас как, свадьба-то намечается? Или так дурака валять и будете? Четвертый год уже пошел.

– Ага, как же… – Адрис вновь стал неожиданно серьезен. – Боюсь, бросит она меня.

– Дурак ты, и уши у тебя квадратные. С чего взял? Думаешь, она не понимает, как ей повезло? Где она еще найдет человека, который с голыми руками бросится ее защищать сначала от меня, а потом – от некроманта?

– Ты вон тоже Джульку от всех подряд защищаешь. Что же вы вечно как кошка с собакой?

– Не путай теплое с кислым, – поморщился Корбин. – От меня все ждали и ждут подобного поведения. Как же, герой, – с неожиданной горечью фыркнул он. – Такие действия воспринимаются окружающими, как нечто само собой разумеющееся, особенно с учетом моего атрофировавшегося на фоне собственного могущества инстинкта самосохранения. Это, кстати, может мне потом выйти боком… Ладно, не о том речь. Ты, в отличие от меня, бросался ее защищать от людей, которые безо всякой магии, голыми руками способны были тебя придавить, даже не напрягаясь. Что я, что Цень превосходили тебя на несколько порядков, а ты не испугался… Элия – не дура и прекрасно понимает, что рядом с тобой она – как за каменной стеной. Поверь, это дорогого стоит.

– Я даже не маг…

– Да, не маг. Хочешь – станешь?

– Корнелиус сказал, что абсолютная защита – это еще и абсолютная бесталантность.

– Во-первых, нет правила, которое нельзя обойти, а во-вторых, абсолютной защиты не бывает. Подумай, пошевели мозгами.

– Некромантия?

– Она самая. Да не морщись ты так. Пойми, не бывает хорошей и плохой магии – бывают хорошие и плохие люди. Кстати, первыми некромантией занялись как раз подобные тебе, это я знаю точно. Так что подумай, всерьез подумай – тебе не обязательно это афишировать, но лишний козырь в рукаве не помешает – глядишь, когда и пригодится, ту же Элию защитить. Я ведь не всегда буду рядом.

– Хорошо, я подумаю.

– Подумай-подумай, хотя это, конечно, только и исключительно твое дело.

В общем, расстались высокие договаривающиеся стороны довольные друг другом. Отправив Адриса домой в сопровождении четверки своих учеников, Корбин хотел поработать еще, но тут ему сообщили пренеприятную новость – через портал явилась новая наставница женской группы, о скором прибытии которой Корбин благополучно забыл.