Океан любви

Глава двенадцатая

Уже ближе к вечеру, ко времени ужина, Дэвид понял, что заразился каким-то опасным вирусом, вероятно, от ребенка в самолете — все его тело ныло, и страшно болела голова. Он сидел с Ричардом за столом на кухне, ел недоваренные макароны и пил много вина, надеясь на то, что скоро сможет извиниться и пойти лечь спать. Однако Ричард едва успевал набирать в легкие воздуха, пересказывая бесконечные истории и анекдоты из того времени, когда они служили вместе в армии. Дэвид, чувствуя себя обязанным играть роль вежливого гостя, слушал с неподвижным и разгоряченным лицом, натянуто улыбаясь.

После еды Ричард сложил тарелки в посудомоечную машину, а затем, не оставляя Дэвиду никакого выбора, достал из кухонного буфета два стакана и бутылку виски. Налив в каждый по большой порции, он снова сел и без всяких колебаний начал разговор о Рэйчел. Дэвид не чувствовал ни малейшего настроения вдаваться в детали и поделился с другом лишь самой общей информацией о том, что случилось.

По мере того как Дэвид говорил, он заметил, что интерес Ричарда к предмету рассказа быстро угасает, и почти незаметно они перешли от Рэйчел к Энджи. Теперь Дэвид оказался в роли сочувствующего слушателя. Выпив еще две рюмки виски, Ричард нечленораздельно рассказывал в форме бесконечного непрекращающегося монолога о проблемах своего семилетнего брака — Энджи не могла иметь детей и восполняла это, тратя деньги так, будто они растут на деревьях. Она начала делать этот ремонт, не посоветовавшись с мужем.

Дэвид покорно сидел и слушал друга с горящим в лихорадке лицом и глазами, уставшими от нехватки сна и долгих посиделок. В полночь он понял, что не способен далее заставить себя все это слушать, зевнул и поднялся из-за стола. Это вызвало резкую остановку излияний Ричарда. Бормоча смиренные извинения за то, что утомил Дэвида своими проблемами, он также поднялся и, шатаясь, они вместе стали подниматься наверх.

С чувством облегчения Дэвид закрыл за собой дверь и тяжело опустился на узкую кровать, потирая свои измученные глаза. Он резко встряхнул запястье и взглянул на часы. Было половина первого, он провел на ногах уже почти целые сутки. Дэвид тяжело вздохнул, чувствуя полное истощение и, встав, пошел в ванную.

Он медленно почистил зубы и начал плескать себе в лицо воду, пытаясь уменьшить неприятные ощущения в глазах и тяжесть в голове, вызванную недомоганием и большим количеством выпитого спиртного. Затем вернулся в спальню, разделся и лег, натягивая одеяло до подбородка, чувствуя озноб. Дэвид попытался закрыть глаза, но голова разрывалась, кружась от бесконечной болтовни Ричарда и излишне выпитого.

Нужно было успокоиться и освободить голову от утомительных мыслей. Он повернулся и осмотрел маленькую комнату в поисках журнала или книги, но не увидел ничего, кроме загруженной полки каких-то документов и научных изданий, которые подпирала «Большая юридическая энциклопедия». Дэвид подумал, что, возможно, у себя в портфеле он найдет старую газету, и встал с кровати. В портфеле лежал лишь доклад о дистрибьюторе «Глендурниха». Решив, что это лучше, чем ничего, он вынул его, закрыл портфель и вернулся в постель.

На следующее утро его разбудил звук лязгающих крючков. Дверь ударилась о его кровать, и Дэвид увидел затуманенные глаза и бесцветное лицо Ричарда, свесившееся над ним.

— Ричард? В чем дело? — спросил он изумленно.

Ричард пригладил свои взъерошенные волосы:

— Слушай, Дэвид, мне жаль, но боюсь, что мы проспали. Надо поторопиться. Я собираюсь позвонить в «Звездные Лимузины» прямо сейчас, чтобы за нами приехали, потому что вряд ли смогу сегодня сесть за руль.

Он поспешил выйти из комнаты; какое-то время Дэвид продолжал лежать в кровати, пока не начал чувствовать в голове болезненное пульсирование, а за ним и боль во всем теле. Он посмотрел на часы, они показывали 09:30.

— О, черт!

Он сбросил с себя одеяло и вскочил на ноги, это внезапное движение усилило в нем непреодолимое чувство тошноты. Постояв около минуты, Дэвид пытался сконцентрироваться и ощутил, что кожа стала похожа на гусиную от неприятных покалываний во всем дрожащем теле.

— О черт! Ну почему это случилось сейчас? — У него не было времени, чтобы принять душ, Дэвид смог лишь быстро сполоснуться и побриться, после чего вернулся в комнату и начал искать в чемодане чистое белье, рубашку и носки.

— Дэн должен быть здесь через три минуты! — послышался голос Ричарда.

Нервная дрожь не прекращалась, и его пальцы дрожали, пока он неловко завязывал галстук. «Боже, — подумал он про себя, — только этого мне и не хватало. Какая встреча? У меня, видимо, грипп, я не могу никуда идти».

Он надел брюки, ботинки, на ходу схватил свой жакет и портфель и побежал вниз.

Ричард был на кухне; летая по комнате, он собирал какие-то бумаги из разных мест и укладывал их в свой кейс.

— Я сожалею, Дэвид, что все так получилось. Выпей кофе. Там, в кофеварке. Я боюсь, что он остался еще с прошлой ночи, но по крайней мере это хоть как-то тонизирует. — В это время послышался автомобильный сигнал. — Боже, нет ни минуты времени! Дэн уже приехал! Пойдем!

Он пропустил Дэвида вперед и закрыл входную дверь; быстро спускаясь по лестнице вниз, Ричард наступал гостю на пятки. Дэн ждал их, уже открыв черные двери лимузина. Как только машина тронулась, Ричард резко поднял голову с подголовника:

— Боже, какой я черствый! Как твои дела, Дэвид?

— Не очень хорошо. Я думаю, что у меня грипп, да еще похмелье.

— Боже мой, бедняжка! Ты должен был сказать мне об этом! — он замолчал. — Слушай, я собираюсь вернуться домой вечером, но ты, вероятно, приедешь раньше меня, так тебе придется добраться до станции «Пенн» и сесть на поезд до Пэтчугу. А оттуда можно взять такси. — Ричард покопался в кармане жакета и достал ключи и мобильный телефон. — Это ключ от дома, и вот, возьми телефон, я думаю, ты должен позвонить и предупредить своих деловых партнеров, что ты задерживаешься на полчаса. — Он покачал головой и виновато посмотрел на Дэвида. — Мне действительно очень жаль, что так все вышло.

Всю оставшуюся дорогу они ехали в тишине. Ричард спал с зеленым лицом, громко храпя с открытым ртом, Дэвид надел жакет, пытаясь унять непрекращающуюся дрожь. Дэн ехал так быстро, насколько это позволял общий поток движения, но, когда они достигли тоннеля Мидтоун, запланированная получасовая задержка превысила лишние пять минут.

Дэн оглянулся на Дэвида:

— Вы знаете, где находится Медисон-авеню, куда вы собираетесь, мистер Корстофайн?

— Да, где-то между сорок пятой и сорок шестой авеню на восток.

Дэн кивнул:

— Да, все просто. Только после сорок второй и не доезжая до Медисон. Если вы не возражаете, мистер Эггар, то мы сначала высадим мистера Корстофайна.

— Конечно, Дэн, — согласился Ричард.

Манхэттенское движение оказалось еще более затрудненным, так что потребовались еще лишние десять минут, чтобы добраться до угла сорок пятой квартала и Медисон. Быстро попрощавшись с Ричардом, Дэвид выпрыгнул из машины.

Еще около десяти минут ему понадобилось, чтобы найти здание, в котором были расположены офисы «Дикин Дистрибьюшн». К тому времени как он поднялся на скрипучем лифте на пятнадцатый этаж, часы на противоположной стене показывали без пяти одиннадцать.

Он огляделся по сторонам. В дальнем конце коридора, около пары больших стеклянных дверей, на стене висела блестящая медная табличка с названием учреждения. Дэвид побежал в ту сторону и ворвался в приемную, молодая светловолосая секретарша испуганно вскочила.

Дэвид повернулся, чтобы остановить двери, раскачивающиеся после его бурного вторжения.

— Извините, — произнес он еле слышно, пытаясь успокоить девушку.

Девушка пристально на него посмотрела и осторожно придвинула свой стул обратно к столу:

— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр? — Она растягивала слова, понижая голос, тем самым сдерживая свое раздражение.

— Да, — ответил Дэвид, пытаясь отдышаться. — Боюсь, что я должен был быть здесь в десять часов, но я задержался. Я из «ликероводочного завода Глендурних».

— И вы… — Девушка открыла книгу записей деловых встреч, прежде чем снова взглянула на своего посетителя: —…мистер Корстофайн?

— Верно.

— Следуйте за мной, сэр, директора ожидают вас в зале заседаний.

Дэвид проследовал за секретарем. Дама остановилась около одной из дверей, постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла ее, уступая дорогу, чтобы позволить Дэвиду войти.

Шестеро мужчин сидели, сутулясь, на стульях вокруг длинного стола, некоторые держали руки в замке за головой. Как только вошел Дэвид, они вытянулись и, посмотрев на него, все вместе встали. Седой мужчина, сидевший в дальнем конце стола, подошел к Дэвиду, встречая его.

— Дэвид, здравствуйте! — встретил он с широкой сияющей улыбкой и протянул свою руку. — Чарльз Дикин — управляющий директор «Дикин Дистрибьюшн».

Дэвид подал руку, и Дикин крепко пожал ее, так что Дэвид почувствовал сильную встряску. Затем директор сложил свои руки вместе так, как будто хотел начать переговоры немедленно.

— Значит, вы все-таки нашли нас, — заметил он, указывая на свободный стул Дэвиду и возвращаясь на свое место во главе стола. — Я должен принести вам извинения за то, что не послал вам схему, по которой вы могли бы легче добраться до нас. Я предположил, что вы были раньше в Нью-Йорке и знаете про наши ужасные утренние пробки!

Как только Чарльз Дикин закончил это предложение, он сардонически улыбнулся, что вызвало волну едва выраженного недовольного ворчания остальной части собравшейся компании. Дэвид ухмыльнулся.

За исключением управляющего директора, все остальные представители фирмы были, как минимум, лет на десять моложе его и одеты так, словно должны следовать строгому и взыскательному кодексу компании относительно своего внешнего вида: отутюженные брюки, неяркие галстуки и золотистые ремни… Дэвид вдруг почувствовал, что его темно-серый шерстяной костюм выглядит старомодным и унылым, не только выделяясь абсолютным контрастом на фоне одежды его компаньонов, но и в совершенстве отражая те чувства, которые он испытывал.

Как только Дикин сел, все немедленно последовали его примеру. Дэвид поспешно опустился на стул, не желая выбиваться из общего темпа встречи. «Боже, — подумал он про себя, — что я здесь делаю? Я должен быть у себя в кровати. Все это ошибка: и поездка, и заседание. Я не должен был соглашаться». Голова беспощадно болела, пот на спине впитывался в рубашку, он почувствовал, что щеки его дрожат. Он наклонился вперед, полагая, что должен объяснить причину своего опоздания, но как только он открыл рот, чтобы начать говорить, вмешался Дикин.

— Боюсь, нам придется немного поднажать на вас, Дэвид, поскольку времени у нас мало, у некоторых ребят назначены встречи на середину дня. Алекс здесь, — он показал рукой в направлении молодого человека, который вскочил на ноги и пошел, чтобы выставить лекционные плакаты в углу кабинета, — так что мы можем немедленно начать презентацию. Я познакомлю вас с каждым из моих коллег по очереди, в то время, как они объяснят, какое отношение каждый из них имеет к маркетинговой стратегии, которую мы разработали для «Глендурниха». Итак, господа, пожалуйста, откройте страницу номер один, а я передаю слово Алексу.

Дэвид открыл свой портфель. Судорожно перебирая бумаги, лежащие в нем, он пытался найти нужный документ. Но там его не оказалось. Дэвид потянул откидные створки на крышке портфеля и просунул руку вниз, но они были пусты. Холодное, ужасающее ощущение настигло его, когда он пытался вспомнить события прошлой ночи, и тут его озарило: он вынул документ, когда не смог заснуть. Не может быть!

Алекс, начавший презентацию, остановился, заметив, что Дэвид все еще копается в своем портфеле, и стоял, в ожидании покручивая черный маркер. Чарльз Дикин повернулся и посмотрел на Дэвида. Воцарилась полная тишина. Дэвид поднял глаза и увидел, что все взгляды обращены на него.

— Все в порядке, Дэвид? — поинтересовался Чарльз Дикин.

Дэвид провел пальцами по волосам, его губы еле заметно задрожали:

— А… Нет, извините, кажется, у меня нет с собой нужных документов. По-моему, я забыл их.

— Надеюсь, не в Шотландии! — уточнил Чарльз Дикин, посмеиваясь, и его коллеги покорно присоединились к нему, смеясь над его шуткой.

— Нет! — ответил Дэвид, повышая голос и пытаясь выглядеть достойно, несмотря ни на что. — Я оставил их на кровати гостиничного номера. Увы…

Чарльз Дикин кивнул и, улыбнувшись, опустил голову, посмотрев на стол перед собой.

— Нет проблем, — медленно произнес он, как будто собрался объяснять что-то детям из начальной школы. — Если хотите, можете взять копию Джека, а Джек присоединится к Кертису.

Джек подвинул документ в сторону Дэвида, который улыбнулся, смущенно произнося слова благодарности. Дикин повернулся к Алексу.

— Хорошо! Давайте начнем!

С этого момента для Дэвида все превратилось в расплывшееся пятно. Голос Алекса звучал так, как будто его воспроизводили через замедленный магнитофон. Алекс, по просьбе Чарльза Дикина, представил каждого из мужчин по очереди, и один за другим они поднимались, улыбались Дэвиду и снова садились. Их движения напоминали передвижения астронавтов, находящихся в невесомом пространстве, и Дэвид не успевал улавливать их имена и должности. Его мысли лихорадочно двигались — одна сменяла другую. Он думал об отце, о том, как ужасно подвел его, представив себя таким дураком на этой встрече; он вспомнил встречу с отцом, в зале заседаний в «Глендурних»; припомнил, как сильно был рад тому, что сможет остановиться у Ричарда, своего друга, у которого начались проблемы с женой Энджи. И, наконец, Дэвид подумал о Рэйчел, он мысленно вернулся с ней в Шотландию, в долгие летние вечера, проводимые у озера вместе с детьми, увидел жену, лежащую на земле и смеющуюся, а себя — в джинсах, закатанных до колена, пробиравшегося украдкой к озеру, чтобы успеть достать видеокамеру и заснять безумные выходки, которые детвора вытворяла в лодке.

Последний из выступающих сел на свое место, и вдруг Дэвид понял, что Чарльз Дикин обращался к нему. Он зажмурил глаза, чтобы прояснить голову и сосредоточиться.

— Извините?

Дикин повторил свой вопрос:

— Вы женаты, Дэвид?

— Да.

— Замечательно, — продолжил управляющий директор, — потому что мы думаем, что это была бы хорошая возможность для вашей супруги, если бы она сопровождала вас в этих поездках. Мы, американцы, верны семейным традиц…

— НЕТ! — завопил Дэвид.

Все откинулись на спинки стульев, пораженные его внезапным взрывом.

— Прошу прощения? — переспросил Дикин.

— Нет, — повторил Дэвид задыхающимся голосом. Он никогда не говорил этого прежде и не слышал подобного вопроса, ведь все знали… — Извините, я хотел сказать — нет. Я не женат.

Все беспокойно заерзали на сиденьях, бросая непонимающие взгляды друг на друга.

— Так вы не женаты, — медленно произнес Чарльз Дикин.

Дэвид посмотрел на него, чувствуя, как слеза течет по его щеке и капает на руку. Он окинул всех взглядом, затем, выдвигая стул, вскочил и побежал к двери.

— Вы должны извинить меня. Мне очень жаль. Вы должны извинить меня.

Он оставил дверь открытой и быстро пошел в сторону приемной. Девушка улыбнулась ему, но как только он приблизился к ней и она увидела глаза Дэвида, улыбка исчезла с ее лица. Он прошел мимо, ничего не говоря, толкнул стеклянные двери и вышел к лифту.

В зале заседаний воцарилась мертвая тишина. Чарльз Дикин медленно поднялся со стула:

— Что ж, господа. Я не совсем понимаю, что произошло. — Мужчина повернулся и подошел к окну, молодые коллеги смотрели на него. Он засунул свои руки в карманы брюк и смотрел на Манхэттен. — Я думаю, что самое лучшее, что я могу сделать в данной ситуации, — немедленно связаться с Дунканом Каплом из «Глендурних» и после разговора с ним сообщить вам о результатах этой встречи. — Дикин дошел до двери и обернулся. — Благодарю всех за внимание. Он вышел из зала заседаний. Как только за ним закрылась дверь, все присутствующие начали бурно обсуждать произошедшее.

Слезы хлынули из глаз Дэвида, пока он неистово бил по кнопке лифта. Панель показывала огонек на четвертом и двадцать третьем этажах, но ни один из них, казалось, не перемещался. Он стоял близко к двери и решил выглянуть, чтобы посмотреть, не вышел ли кто-нибудь из «Дикин Дистрибьюшн», чтобы узнать у него о причине такого поведения. Загорелось табло лифта, и открылась дальняя дверь. Он заглянул внутрь, там никого не было. Дэвид зашел в лифт, нажал на кнопку первого этажа и прислонился спиной к стальным панелям, которыми была обшита кабина. Как только двери закрылись и он понял, что наконец-то остался один, он закрыл лицо руками и стал рыдать, сползая по панелям все ниже и ниже до тех пор, пока не опустился на корточки.

Ни разу до этого случая он не показывал так открыто, как сильно переживает потерю Рэйчел. Прежде он был способен держать себя в руках. Но казалось, за последние двадцать четыре часа судьба постоянно нападала на него, чтобы разрушить все его защитные барьеры, проверяя его выносливость, его уверенность в себе, прежде чем нанести окончательный удар в зале заседаний. Это сработало. Дэвид был подавлен, унижен, разбит, не чувствовал ни малейшего желания подавлять в себе то, чем хотел заполнить все свои мысли — и ночью и днем, — память о Рэйчел. Он придвинул колени к подбородку и бессмысленно уставился перед собой, повторяя ее имя бесконечное количество раз, словно заезженная пластинка.

Двери лифта неожиданно открылись на третьем этаже, и чернокожая девушка вошла с полной тележкой почты. Она посмотрела на Дэвида, наклонилась над ним, чтобы нажать на кнопку первого этажа, а когда двери закрылись, прижалась к стене. Она спокойно достала упаковку жевательной резинки, разорвала обертку и засунула ее в рот. Затем снова взглянула на Дэвида:

— Трудный день, да?

Дэвид продолжал смотреть прямо перед собой, в его глазах была пустота. Девушка пожала плечами.

— Не имеет значения, — добавила она, глядя на индикатор этажей, когда загорелся свет на первом. — Глядя на вас, думаю, что хуже уже некуда.

Двери открылись, и, сильно толкнув, она выкатила свою тележку. Дэвид остался сидеть на том же месте, где сидел, не предпринимая никаких попыток встать и идти. Он наблюдал, как двери начали закрываться, но тут просунулась чья-то рука и задержала их. Девушка втиснулась в лифт и протянула ему руку.

— Давайте, вам не станет легче оттого, что вы будете ездить вверх и вниз целый день. Это только измотает вас еще больше. Я могла бы разгрузить свою тележку и вернуться сюда, составив вам компанию. Я подавлена так же, как и вы.

Дэвид посмотрел в ее открытое дружелюбное лицо, медленно потянулся и взял за руку. Она помогла ему встать.

— Пойдем, — сказала она, выводя его из лифта. — Вы почувствуете себя лучше, если выйдете на свежий воздух.

Она провела Дэвида к дверям здания и вывела на улицу.

— С вами все в порядке? — спросила она, заинтересованно глядя ему в лицо.

Дэвид кивнул ей и улыбнулся. Затем поднял руку и знак благодарности и пошел вниз по Медисон-авеню — куда глаза глядят. Девушка наблюдала за ним некоторое время и, покачав головой, вернулась и здание.

Он медленно шел по тротуару, ощущая, что его ноги будто переполнены смесью цемента и заплетались, как у алкоголика. Дэвид не заметил, как начал переходить 45-ю улицу, и такси с визгом затормозило в дюйме от него. Водитель нажал на клаксон и что-то выкрикнул из окна. Дэвид вернулся на тротуар, обнаружив, что последние силы покидают его. Он оперся на ствол дерева, тонкие ветви которого раскачивались на легком ветру. Несмотря на теплый воздух ему было очень холодно, и одной рукой он застегнул пиджак. Дэвид стоял и долго смотрел наверх, пока не окунулся в незащищенную теплоту глубокого синего неба.

Немного передохнув, он отошел от дерева и продолжил бесцельный путь вниз по Медисон-авеню, сталкиваясь с людьми, попадавшимися навстречу. Через несколько минут он достиг квартала между 31-й и 32-й улицами и остановился около открытой двери паба, на которой было написано золотыми буквами «Флэнаганс». Он заглянул и вошел внутрь, украдкой пробрался через толпу посетителей в дальний конец бара. Молодой бармен в белой рубашке и зеленом галстуке-бабочке взглянул на Дэвида, вытирая стойку, когда тот проходил мимо.

— Что я могу предложить вам, сэр? — спросил он с сильным ирландским акцентом.

Дэвид посмотрел, что пили другие. Молодой человек, стоявший рядом с ним, пил «Будвейзер», прямо из горлышка:

— «Будвейзер».

— В бутылке или разливное?

— Разливное. И шотландского виски. Не думаю, что у вас есть «Глендурних», — сказал он с сарказмом.

Бармен обернулся на зеркальную полку, заторопился пробить чек, посматривая за тем, чтобы пиво не полилось через край стакана. Затем завернул кран:

— Боюсь, что нет. Могу предложить только «Гленливет» и «Глеморанджи».

Дэвид насмешливо проворчал себе под нос, что это был глупый вопрос. Было бы здорово, если бы «Глендурних» стоял здесь на полке, рядом с конкурентами.

— Подождете немного, сэр?

Дэвид вздохнул:

— По одной порции каждого.

Пока бармен наливал виски, молодой человек рядом с Дэвидом освободил место. Дэвид, готовый заглушить пробудившуюся боль алкоголем, сделал большой глоток.

Два часа спустя, покачиваясь, он вышел из паба и стоял посередине тротуара, с трудом удерживая равновесие, его одурманенный мозг пытался понять искаженные указания, которые дал ему бармен, разъясняя, как добраться до станции «Пенн». По счастливой случайности он прошел лишь три квартала к востоку от того места, куда хотел попасть, и через тридцать минут смог найти станцию.

Шел только третий час дня, но станция была переполнена людьми, как в часы пик. Дэвид приблизился к свободной кассе и положил руки на выступ.

— Один до Пэтчугу, — с трудом выговорил Дэвид.

Клерк нажал на кнопку, и билет выскочил из стального отверстия.

— С вас восемь долларов пятьдесят центов.

Пытаясь не упасть, Дэвид вытащил свой кошелек из кармана, достал десять долларов и просунул их в окошко:

— Вы не могли бы мне сказать, когда будет следующий поезд? — спросил он, пытаясь членораздельно произносить слова.

Кассир посмотрел на расписание:

— Два двадцать семь до Вавилона, путь семнадцать. Пересадка до Пэтчугу в «Ямайке».

— Спасибо, — ответил Дэвид, с трудом узнавая свой голос.

Он разыскал семнадцатый путь и обнаружил, что поезд уже прибыл, зашел в первый вагон и сел напротив сухенького старичка в синих очках. Седые волосы его топорщились из-под красно-синей кепки-бейсболки. Пожилой джентльмен, казалось, разгадывал сразу два кроссворда, очевидно, скопированные на один листок бумаги Дэвид прищурился, глядя на это сюрреалистическое зрелище. Но этот маленький пожилой господин определенно был настоящим, проверяя подсказки и каждом из кроссвордов по очереди и вписывая в них ответы без обдумывания вопросов.

Поезд тронулся и, набрав скорость, въехал в черный, как смоль, туннель. Дэвид закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на движении своего раскачивающегося тела с синхронными колебаниями поезда, отчего почувствовал себя еще более больным, поэтому он посмотрел по сторонам и сосредоточился на вывеске телефона доверия для больных СПИДом. Как только поезд выехал из туннеля, вспыхнуло яркое солнце, и Дэвиду пришлось поднять руку, чтобы защитить от слепящего света глаза. Он попытался их закрыть, но почувствовал новый приступ тошноты. Дэвид наклонился вперед, поставил руки на колени и загородил лицо руками, глядя через пальцы на то, что происходило напротив. Он оставался в этом положении, пока голос проводника не протрещал по селекторной связи:

— «Ямайка». Пересадка на Пэтчугу.

Как только поезд подъехал к станции, около половины пассажиров поднялись со своих мест. Дэвид взял портфель и последовал вместе с ними, но, оказавшись на платформе, понял, что не знает, куда двигаться дальше. Поэтому он решил примкнуть к большинству и пошел за пассажирами по железнодорожному мосту.

Спустившись на другую платформу, он увидел поезд на Пэтчугу. Двери открылись, и несколько пассажиров вышли до того, как толпа начала вваливаться внутрь. Дэвид нашел себе место в углу вагона и недоумевал, почему люди жались друг к другу, пытаясь не приближаться к тому месту, куда он сел. Как только поезд тронулся, отъехав от станции, прозвучал звук смыва туалета из двери напротив, сопровождаемый перекисшим, удушающим запахом мочи. Дэвид прикрыл рот и нос рукой, его начало тошнить. Повернувшись, он увидел, как ручка уборной дергается назад и вперед, кто-то явно пытался открыть дверь туалета. Наконец дверь открылась, и из нее вышел мужчина, одетый в рабочий комбинезон, он нес пластмассовый ящик для инструментов в одной руке и держал жестяную банку пива в другой. Рабочий подошел и сел напротив Дэвида.

— Этот чертов замок сломался, — сказал он, указывая кивком головы в сторону уборной, и изящно отпил пиво из банки.

Дэвид кивнул, надеясь, что если ему удастся не встретиться взглядом со своим соседом, то он будет спасен от дальнейших откровений о его посещении туалета.

Дэвид огляделся, сиденья были из искусственной кожи, когда-то они были двуцветными, но с годами сильно засалились, и их цвета стали почти неразличимы, а окна оказались настолько грязными, что пейзаж за ними едва просматривался. Он посмотрел на пол и заметил подозрительную струйку жидкости, вытекающую из-под двери уборной, двигаясь по центральному проходу, она извивалась из стороны в сторону из-за постоянных колебаний поезда.

Сосед Дэвида допил последние капли пива и аккуратно поставил банку на пол у себя в ногах. Открыв свой ящик, рабочий достал вторую жестяную банку, дернул кольцо и снова сделал изящный глоток. Дэвид подумал о возможности пересесть, но вместо этого просто закрыл глаза и прислонил голову на твердый металлический край алюминиевого подоконника. Он чувствовал, что тошнота снова усиливается, на сей раз из-за более резкого запаха из уборной. Какого черта ему нужно было пересаживаться? Это место как нельзя лучше подходило для него: грязный вагон и напивающийся сосед. Прекрасная сцена!

Дэвид сжал зубы и зажмурил глаза, стараясь не соскользнуть в эмоциональную пропасть, но на сей раз у него не осталось ни малейших сил держать себя в руках, сохраняя гордость и чувство собственного достоинства. Первая слеза пробилась наружу, а за ней и вторая, они предательски побежали по щекам, отвороту пиджака.

Дэвид заметил, что любитель пива тихо перешел от него в противоположный конец вагона.