Океан любви

Глава девятнадцатая

Бенджи сидел на скамье напротив средней общеобразовательной школы Лиспорта и прислушивался к выкрикам своих сверстников, когда они проходили мимо по направлению к главной улице. Он вскочил, пнул свой школьный портфель, валявшийся на тротуаре, и посмотрел на часы. Ну, давай же, Жармейн, уже четыре двадцать. Опять он остался тут последним.

Он услышал, как за его спиной захлопнулась дверь, и, повернувшись, увидел, как два мальчика сбегают вниз по тропинке, приближаясь к нему. Узнав в одном из них Сина Далаглио, который был его лучшим другом в начальной школе, он направился к нему, чтобы поприветствовать.

— Привет, Син! Как дела?

Син прошел мимо, даже не посмотрев в его сторону, а на его приветствие ответил лишь угрюмым ворчанием. Бенджи наблюдал, как парочка удаляется, тихо хихикая между собой.

Огорченный, он вернулся на скамейку, шаркая ногами и испытывая отвратительное и неподдающееся контролю ощущение наворачивающихся слез, которые уже комком стояли в горле. Он ненавидел школу. Он ненавидел всех в этой школе, потому что знал, что они ненавидят его.

Бенджи открыл свой портфель и вытащил шоколадный батончик. Зачем мать заставляет его каждый день общаться с дурацкой Жармейн? Все остальные ученики приходят и уходят из школы пешком, и с ними все в полном порядке. Это происходит только потому, что она считает это небезопасным, — думал Бенджи. Стыдно сказать, ему даже приходится платить одному из мальчиков, чтобы во время обеденного перерыва тот спустился в магазин и принес ему сладости. Это обходится в два раза дороже, чем стоит шоколадный батончик, и поскольку карманных денег не хватает, то приходится прокрадываться в родительскую комнату, пока Жасмин занята делами на нижнем этаже, чтобы порыться в папиных чертежах на столе в поисках потерянной мелочи. Бенджи было ужасно стыдно каждый раз, когда он это делал, но в этом есть и их вина. Если бы родители давали ему чуточку больше свободы, ему бы не пришлось опускаться до мелкого воровства.

Он вновь взглянул на часы. Уже половина пятого. Ну, где же ты, Жармейн?

Взрослые, они такие… эгоисты. Они делают только то, что нужно им, что отвечает их интересам. Ну, какая нужда в том, чтобы оба его родителя работали? Он знал, что его отец весьма богат, поскольку все его машины были дорогими, и у него был личный шофер, а их дом был одним из самых больших в Лиспорте. Бенджи жил в этом месте столько, сколько себя помнил, значит, получается, что дом был куплен, когда его мать еще не работала и все время была дома, воспитывая его. А то, что происходит сейчас, — полнейшая глупость. Если бы она в эту минуту находилась все время дома, наверное, она бы сама увидела, что прогулка в школу совершенно безопасна.

Ну, давай же, Жармейн! Где ты?

У него теперь был один-единственный настоящий друг — Жасмин. Она, конечно, иногда была довольно строгой, но всегда играла с ним в игры, стоило только ее попросить. Даже тогда, когда Син, бывало, захаживал раньше к ним. А теперь, вдобавок ко всему, все идет к тому, что она сдружится с этим идиотским садовником-шотландцем. Ну что здесь сказать, наверное, надо действительно быть тупым, чтобы подумать, что он тонет, а после всего еще и наорать на него.

Что он себе думает, как он теперь собирается исправлять все это? А ведь он только начал работать у его родителей. Он был одновременно тупым и неотесанным, хотя в принципе именно поэтому, наверное, он и был всего лишь садовником. У него нет мозгов, в отличие от отца Бенджи, который управляет огромной IТ-компанией. Тем не менее у Жасмин нет молодого человека. О, нет! Он не вынесет, если у них что-нибудь начнется!

Бенджи опять посмотрел на часы и нанес своему портфелю очередной увесистый удар. Сидеть наскучило, и он стал прохаживаться по тротуару.

Как бы он хотел сделать в школе что-нибудь такое, от чего все бы сразу поняли, что он нормальный, такой же, как все. Как бы он хотел доказать это себе самому!

Но как? Он изо всех сил старался на футболе, но был значительно медленнее других ребят в команде и никогда не поспевал за мячом, а во время игры в бейсбол часто пропускал удар. Он даже подумывал о том, чтобы принять участие в конкурсе талантов в музыке и поэзии, которые проводились учителями, но они включали запись каждого выступления через систему школьной громкой связи, и он знал, что все просто засмеют его, если узнают об этом. Все это было просто безнадежно.

Он опять взглянул на часы. Было десять минут шестого. Мальчик вернулся к скамейке и поднял свой портфель. Больше он не собирается ждать эту дурацкую Жармейн. Если он пойдет домой, ей придется прийти и проверить, что с ним все в порядке, и тогда, может быть, Жасмин сделает ей выговор, но она его заслужила. Он закинул портфель на плечо и, еще раз окинув дорогу взглядом, чтобы убедиться, что машина Жармейн не появилась в поле зрения, отправился домой.

Он наслаждался каждой минутой своей незаконной свободы, останавливался, чтобы получше рассмотреть витрины магазинов на центральной улице, по которой сейчас шел, купил себе молочный шоколад и черничный маффин в гастрономе. Он медленно пошел по направлению к Бейкер-Лайн, решил было зайти в спортивный клуб, посмотреть на игру в теннис, но передумал, зная, что Жасмин будет волноваться, если он задержится надолго. Тем более, что кто-то из школьных ребят, наверняка, там тренируется, и совершенно точно никого из них он сейчас видеть не хотел.

Бенджи повернул назад, вниз по Бейкер-Лайн, и уныло направился домой.

Он подошел к дому и увидел, что машина садовника все еще стоит под навесом, как вдруг услышал хруст гравия под колесами разворачивающейся машины. Обернувшись, он увидел, как зеленый джип Жармейн с ревом вылетел из-за поворота и резко остановился прямо перед ним. Не заглушая мотора, Жармейн выскочила из машины, ее обычно хитрое лицо сейчас источало ярость.

— Скажи мне, бога ради, куда ты подевался? Я ждала тебя у школы четверть часа, и скажу тебе, мой дорогой, что у меня было как минимум сотня куда более важных дел, чем просто терять время из-за тебя!

— Но вы сильно опоздали, Жармейн, — тихо произнес Бенджи.

— Какая разница, опоздала я или нет? Твоя мать платит мне за то, чтобы я забирала тебя каждый день, так что просто стой и жди, ясно?

— Да, хорошо, — сказал Бенджи, глядя на свои ботинки. Услышав, как открылась задняя дверь кухни, он заметил, что Жасмин бежит к ним навстречу.

— Так что, ты больше никогда не будешь уходить без меня? Да?

— По поводу чего весь этот шум-гам? — поинтересовалась Жасмин.

— Этот негодник пошел сегодня домой пешком, — ответила Жармейн, стиснув зубы от злости. — Я торчала как минимум пятнадцать минут у этой несчастной школы, ждала его, и все для того, чтобы узнать, что он взял на себя ответственность пойти домой пешком, что совершенно противоречит тому, что ему наказала делать его мать. Я думаю, тебе стоит сделать ему серьезный выговор.

— Да неужели? — спросила Жасмин, медленно кивая. — И, во сколько вы сегодня приехали, чтобы забрать его из школы, Жармейн?

Жармейн прикусила губу.

— Это не имеет никакого отношения к делу! Он должен стоять там и ждать, пока я не решу его забрать.

— Так во сколько вы решили забрать его сегодня, Жармейн? — еще раз спокойно спросила Жасмин.

Хмурый взгляд Жармейн показывал, что она начинала все больше и больше злиться.

— У меня было предостаточно времени, чтобы забрать его…

— Хорошо, раз я не могу получить точного ответа от вас, — перебила ее Жасмин, — я спрошу Бенджи. — Она положила руки ему на плечи. — Так что, Бенджи?

— Я ушел оттуда в четыре пятьдесят. Жасмин, я просто не думал…

— Без десяти пять! — Она кинула пронзительный взгляд на Жармейн. — Без десяти пять! Вы опоздали на тридцать пять минут! В какой части света вы находились? Вы же знаете, что он освобождается в четверть пятого.

— Да как ты смеешь со мной так разговаривать? Ты себя кем возомнила, ты, негритоска….

— Я думаю, вы достаточно сказали на сегодня, — донесся сзади мужской голос. Все повернулись и увидели Дэвида, идущего вдоль газона с граблями в руке, и Додди, снующую рядом. Жармейн оглядела их обоих с презрительной ухмылкой.

— А вы кто такой, черт возьми? — воскликнула она.

— Не, имеет никакого значения, кто я такой, — ответил он низким и спокойным голосом. — Я думаю, вы сказали даже больше, чем положено, так что, вероятно, лучшее, что вы сейчас можете сделать, — это сесть в машину и уехать отсюда.

Посмотрев сначала на Жасмин, потом на Дэвида, Жармейн развернулась и с воплями ярости запрыгнула в машину, сильно хлопнув дверью за собой. Опустив окно, она сказала:

— Можете быть уверенными, я сделаю все, чтобы Дженнифер узнала об этом. Я позвоню ей в офис.

— Только на это вы и способны, — медленно произнесла Жасмин.

Издав очередной вопль ярости, она сделала шумный разворот и, показав на прощание средний палец, взревела мотором и укатила, засыпав гравием газон.

Проводив машину взглядом, пока она не скрылась за поворотом, Жасмин повернулась к Бенджи и положила свои руки ему на плечи.

— Ты в порядке?

— Угу.

— Знаешь, мой мальчик, я думаю что, ты поступил по-взрослому, и я горжусь тобой. И лично я думаю, что ничего плохого или предосудительного ты не сделал.

Бенджи посмотрел на нее и улыбнулся.

— А теперь почему бы тебе не пойти и не взять немного молочного шоколада из холодильника? А я вернусь сразу же после того, как скажу пару слов Дэвиду.

Лицо Бенджи утратило счастливое выражение, и, угрюмо взглянув в направлении садовника, он пошел к кухонной двери.

— Вот черт! — воскликнула Жасмин, с силой хлопая себя по бедрам. — Это уже, конечно, явно перебор!

Дэвид покачал головой:

— Кто эта женщина?

— Это Жармейн. Она забирает, или, я бы сказала, забирала Бенджи из школы каждый день. Она всегда опаздывает. А сегодня она опоздала на столько, что Бенджи пошел домой пешком. Вот из-за чего весь сыр-бор. Какая же она все-таки сволочь! Что же нам теперь делать?

— Знаете, если хотите, вы всегда можете взять мою машину, чтобы привезти мальчика домой, — предложил Дэвид.

Брови Жасмин поползли вверх.

— Это очень мило с твоей стороны, Дэвид. И это было бы решением всех проблем, если бы я только умела водить!

— Ах, право. Хорошо. Что ж, в таком случае, есть другая альтернатива — я мог бы возить его в школу и забирать оттуда, если вы, конечно, согласитесь. Я все время здесь, так что, мне кажется, это могло бы иметь смысл — как вам мое предложение?

Жасмин подняла глаза и задумчиво посмотрела на машину, а затем, повернувшись к нему, улыбнулась:

— Дэвид, ты действительно не имел бы ничего против этого?

— Нисколько. Я был бы только рад.

— Нам надо обсудить это с Дженнифер.

— Конечно. — Он сделал паузу. — На самом деле, Жасмин, мы должны сначала посоветоваться с Бенджи. Я не уверен, что эта идея может прийтись ему по вкусу.

— Да, это мысль. — Она усмехнулась. — Только жаль, что я сама не догадалась. Пойдем, пойдем и спросим его.

Дэвид не двигался с места.

— Жасмин?

— Да.

— Мне интересно, вы бы не возражали, если бы я сделал одну вещь. Я хочу разрешить недоразумение, которое произошло вчера.

Жасмин кивнула и пошла к дому.

— Хорошо. Пойдем.

Они пошли по газону, и, когда поднялись к кухонной двери, Жасмин остановилась и повернулась к Дэвиду.

— Слушай, спасибо за то, что ты сделал.

Дэвид махнул рукой:

— Оу, это было не так уж сложно. Эта женщина нахальна и глупа.

— Нет, это много значит для меня, и, очевидно, для Бенджи тоже. Так что я благодарю от нас обоих. — Она вошла в кухню, но затем остановилась и повернулась к нему еще раз. — Оу!

Дэвид посмотрел на нее непонимающе:

— Что такое?

— Ты сказал «Оу»! Теперь я знаю, что это шотландское! — Она засмеялась и пропустила вперед Дэвида.

По открытому пакету шоколадного молока было видно, что Бенджи был здесь, но возле телевизора его не оказалось. Жасмин подошла к стеклянным дверям, чтобы посмотреть, нет ли его в саду, а не найдя его там, жестом пригласила Дэвида следовать за ней. Они вошли в зал и остановились на нижней площадке лестницы, и Жасмин позвала его. Приглушенный голос Бенджи ответил откуда-то сверху.

— Он в спальне, — сказала Жасмин тихо. — Как поднимешься наверх, поверни налево и дойди до самой дальней комнаты. Расскажи мне после, как все прошло, чтобы я могла позвонить Дженнифер. Удачи!

Дэвид кивнул и пошел вверх по лестнице. Он дошел до конца коридора и перед самой дверью комнаты Бенджи заколебался, пытаясь собраться и сохранить чувство собственного достоинства, с какой бы реакцией ребенок его ни встретил.

— Да? — ответил Бенджи изнутри.

— Бенджи, это Дэвид, не возражаешь, если я зайду на минуту?

В воздухе повисла тишина.

— Бенджи?

— Если это так необходимо…

Дэвид медленно вошел в комнату. Бенджи лежал на кровати на животе, играл в игру «Веселый Мальчик», и даже не повернулся в сторону Дэвида.

Дэвид остановился в центре комнаты, засунул руки в задние карманы джинсов и огляделся, подбирая нужные слова, с которых можно начать беседу. Комната была обклеена обоями с образом Супермена, спасающего красивую женщину, которую держал под мышкой. Яркий солнечный свет струился через мансардное окно, заливая собой всю комнату, из него простирался удивительный вид на Большой Южный залив, вдали виднелся Огненный Остров. Слева от окна располагался ряд полок с множеством технических игрушек и пластмассовых моделей героев книжек-комиксов, под ними, занимая всю поверхность стола Бенджи, стояла компьютерная система, выглядевшая очень сложной и способной запустить ракету в космос.

— Довольно внушительно, — наконец-то произнес Дэвид, кивая в сторону компьютера. Он повернулся, чтобы посмотреть, отреагировал ли Бенджи хоть как-то на его слова, но ребенок был поглощен своей игрушкой. Дэвид решил продолжить разговор, несмотря ни на что.

— Я удивлен, что ты интересуешься этой игрой. У тебя же есть CD-Rom.

Он подошел к столу и взял некоторые из CD-Rom игр, лежавших около компьютера. Бенджи тяжело вздохнул, показывая, что ему неприятно присутствие Дэвида, и стал еще сильнее жать на пульт управления.

Дэвид понял, что единственная возможность обратить на себя внимание этого упрямого ребенка — это начать прямо. Но тут на глаза ему попалась гитара, лежавшая забытой на верхней полке, а на ее грифе красовались слова: «Привет с Гавайев!» Дэвид дотянулся до инструмента, снял его с полки и провел по струнам. Гитара была полностью расстроена. Мужчина начал перебирать аккорды, настраивая инструмент, и когда послышалась приятная мелодия, он услышал голос Бенджи:

— Как ты это делаешь? — Бенджи сидел с открытым ртом и неотрывно смотрел на гитару.

— Что?

— Я думал, что она игрушечная, а у тебя получилась музыка.

— По-моему, это самая настоящая гитара. Вероятно, тебе ее преподнесли как сувенир, но у нее есть струны, и она может хорошо звучать.

Его руки забегали по струнам, рождая задушевную мелодию. Когда она закончилась, Дэвид развел в стороны руки, как будто ожидал аплодисментов, и изящно поклонился перед своим слушателем.

— Где ты этому научился? — спросил Бенджи, подходя к Дэвиду.

— У меня был довольно эксцентричный дядя, который часто гостил у нас дома, когда я был ребенком. Он всегда привозил свою гавайскую гитару и сочинял на ней глупые песенки для меня. Когда я подрос, он научил меня играть. — Дэвид забренчал по струнам, с каждым словом повышая тон своего голоса: «Моя собака имеет блох…»

Бенджи засмеялся и, выхватив гитару из рук Дэвида, пробренчал какие-то несвязные аккорды.

— Молодец, — сказал Дэвид. — У тебя только что состоялся первый урок. А потом мы будем учиться дальше, и я научу тебя настраивать инструмент.

Глаза Бенджи расширились.

— Bay, правда? Ты действительно можешь играть на гитаре?

— Ну, я долго не играл, но, думаю, что мог бы начать снова. Это похоже на езду. — Дэвид сделал паузу, понимая, что это было прекрасным ходом для его извинения. — Кроме того, Бенджи… инцидент, который случился вчера вечером, когда я занимался твоим велосипедом… Ну, словом, я сожалею о том, что накричал на тебя в бассейне. Я не знал, что ты так здорово владеешь дыханием.

Бенджи улыбнулся и пожал плечами.

— А, не стоит, ничего. Скажи, ты когда-нибудь играл в какой-нибудь группе или что-то в этом роде?

Дэвид засмеялся, понимая, что Бенджи не интересна тема его извинений.

— Да, на самом деле я играл в университете.

— Ничего себе! И ты писал песни и исполнял их?

— Конечно. Не очень хорошие, но если группа играла их очень громко, они не казались слишком плохими.

— Ничего себе! Вот это да! Я думал, что ты всегда был только садовником.

Дэвид засмеялся еще громче:

— Ну, просто у меня есть скрытые таланты.

Бенджи снова посмотрел на гавайскую гитару:

— А сколько тебе было лет, когда ты начал играть?

— О, примерно восемь.

— Восемь! А мне одиннадцать, — сказал он взволнованно.

— Что ж, тогда самое время начать играть, не так ли?

— Ты хочешь сказать, что мог бы учить меня?

— Если надумаешь учиться.

— Да! И прошу, научи, как писать песни и музыкальные композиции. Я сочиняю стихи. Это могло бы помочь?

— Ну, если ты можешь писать стихи, то у тебя получится сочинять и песни.

Бенджи удовлетворенно вздохнул. Он посмотрел на Дэвида вопрошающим взглядом:

— А ты мог бы начать мне преподавать прямо сейчас?

Дэвид покачал головой и посмотрел в окно.

— Нет, не сейчас. Сегодня вечер слишком хороший, чтобы сидеть в душной комнате.

На лице Бенджи появилось разочарование.

— Я думаю, сейчас мы могли бы пойти поиграть в теннис.

Бенджи посмотрел на него, раскрыв рот:

— Что?

— Я хочу поиграть в теннис. Что-то не так?

— Ты и в теннис можешь играть?

— Конечно, почему нет?

— Хорошо. — Бенджи остановился, на его лице внезапно появилось волнение, и он начал перебирать струны на гитаре.

— В чем дело? — поинтересовался Дэвид, — разве ты не любишь теннис?

— Да, мне нравится эта игра, — ответил Бенджи, — только…

— Только что?

— Только… Ну, я не могу быстро бегать, потому что я… ну, своего рода… знаешь ли… толстый. — Он начал вновь теребить пальцами струны.

Дэвид пристально посмотрел на мальчика:

— Я не думаю, что ты толстый. Я сказал бы, что ты плотно сложен.

— Ты действительно так думаешь?

— Конечно. Говорю тебе, года через четыре я бы не хотел встретиться с тобой где-нибудь в темном переулке.

— Что?

— Ну, ты, вероятно, превратишь меня в лепешку.

Бенджи рассмеялся:

— Нет, я не побил бы тебя! Я бы побил врага, а не друга! — Он аккуратно положил гитару на кровать, затем подошел к двери. — Пойдем поиграем немного в теннис.

— Бенджи, — ответил Дэвид, указывая взглядом в сторону гитары.

— Да? — тихо произнес Бенджи, не понимая, что он сделал не так.

— Да нет же, вся в порядке. Просто я хочу, чтобы ты настроил ее для меня к завтрашнему дню, хорошо?

Лицо Бенджи снова осветила улыбка.

— Хорошо!!! Теперь мы можем пойти поиграть в теннис?

— Нет, есть еще кое-что.

Бенджи снова вернулся, нетерпеливо простонав. Дэвид улыбнулся:

— Слушай, как ты уже слышал, Жармейн не собирается больше отвозить и забирать тебя из школы, мы с Жасмин подумали, не был бы ты против, если бы это делал я?

— Что? В твоем «фольксвагене»? — Он открыл рот от изумления.

— Хорошо, что ты не возражаешь.

— Ничего себе! Это же так здорово! И мы можем опускать крышу вниз?

— Да, конечно, можем. А зачем ты хочешь ее опускать?

— Потому что это клево и…

— И что?

— Ну, просто вчера я играл с Додди и наклонился, чтобы забрать у нее мяч, и когда она облизала мне лицо, ее дыхание оказалось настолько отвратительным, что я…

Дэвид засмеялся.

— Идет. — Он подошел к Бенджи, пожал ему руку, и они закрепили свой договор ударом ладоней. — Хорошо, а теперь бежим играть в теннис.

Бенджи, бросив дверь открытой, стремительно побежал вниз, радостно выкрикивая имя Жасмин. Жасмин выбежала из кухни.

— Жасмин! Дэвид собирается преподавать мне теннис и игру на гитаре. — Он посмотрел наверх, туда, где стоял Дэвид. — На моей гавайской гитаре. Да, вот именно. Он собирается показать мне, как играть… на гавайской гитаре. Он уже почти научил меня тому, как ее настраивать!

Дэвид спускался по лестнице и взглянул на Жасмин. Женщина смотрела на него с недоумением.

— Господи, как тебе это удалось?

— О, мы просто немного поговорили по-мужски, и… Ну, в общем, он, кажется, довольно спокойно отреагировал на то, что я буду подвозить его в школу, так что звони Дженнифер. — Он подмигнул ей и последовал за Бенджи.