Печать султана

Глава сорок седьмая ВИЛЛА В КАРАБИИ

Полная луна заливает светом Босфор и рельефно выделяет деревья, мимо которых мчится фаэтон.

— Если что-то случится с Сибил, — говорит Камиль, — вина падет на Зухру-ханум, так как приглашение написано от ее имени. Умно придумано. Интересно, почему именно Зухра? Она совершенно безобидный человек.

— Кто-то ее все-таки не любит.

Спустя некоторое время судья продолжает:

— Сибил полагает, что Перихан сердится на Зухру-ханум, считая ее своей соперницей. Перихан хотела выйти замуж за принца Зийю, но тот выбрал Зухру-ханум. Теперь Перихан несчастлива в браке.

Берни подстегивает лошадей.

— Вот и мотив для мести. А что тебе известно об Асме-султан?

— Довольно грозная, но безобидная дама, судя по словам Сибил.

Лицо Берни искажает гримаса.

— Никакие ароматы Аравии не отобьют запаха у этой маленькой ручки.

— Прошу прощения?

— Шекспир, «Макбет».

— На вилле может оказаться Перихан-ханум, а не ее мать, — предупреждает Камиль.

— Что ж, посмотрим, кто нам противостоит. Почтенная матрона или ее дочь. А вдруг там собрался целый гарем? — Он нервно смеется и поворачивает обветренное лицо к другу: — Думаешь, мы справимся?

Камиль абсолютно серьезен.

— Не знаю, кто там находится. Возможно, туда прибыл сам великий визирь. — И заключает решительно: — Но я готов к схватке.

Берни ухмыляется:

— Охотно верю. — Он поглаживает кобуру. — Рад, что мы едем вместе, приятель.

К тому времени как Камиль и Берни подъезжают к повороту, ведущему к деревне, луна приобретает форму небольшого пятнистого белого диска.

— Мне кажется, вилла Асмы-султан находится немного севернее. — Камиль носовым платком вытирает пыль с лица. Фаэтон замедляет ход на перекрестке.

— Вперед! — понукает коней Берни.

Дорога вновь резко поднимается вверх, и лошади с трудом тянут экипаж. Высокие сосны и кипарисы загораживают вид на Босфор, но вскоре начинается просека, и они вновь видят молочные воды пролива. Фаэтон набирает скорость. Через некоторое время они опять мчатся вниз. Камиль различает в отдалении силуэт огромного дома.

— Наверное, это и есть вилла, — говорит Берни. — Странно. Света не видно.

— Похоже, ставни закрыты.

Фаэтон останавливается у железных ворот.

— Здесь должен быть ночной сторож, — замечает Камиль, спрыгивая на землю. — Надеюсь, он не спит.

Он заглядывает за ворота и видит, что караульное помещение пусто. Берни подходит к нему.

Они смотрят на темный дом.

— Никого нет. Кажется, мы ошиблись и приехали не туда.

— Но все сходится с описаниями.

— Есть ли у Асмы-султан еще одна вилла? Она ведь дочь падишаха. Денег у нее куры не клюют.

— Не исключено. Сибил-ханум могли пригласить в летний дом Перихан-ханум или к самому великому визирю. У каждого из них есть собственные конаки, то бишь усадьбы.

— Ты знаешь, где они находятся? Надо все проверить по очереди.

— Я не знаю. — Камиль напрягается. — Придется отправиться в деревню и спросить главу.

— Что ж, тогда вперед. — Берни пристально глядит на Камиля, а тот всматривается в темный дом. — В чем дело?

Камиль вздрагивает и поворачивается:

— Не знаю. Кажется, у вас есть пословица. «Ворона прошла по моей могиле».

— Никогда не слышал, приятель.

— Знаешь, греческое название этой деревни Фармакеус. — Он представляет себе тело отца, которое в это самое время омывают в мечети, готовя к завтрашнему погребению.

— Фармакеус. То есть лекарь.

— Отравитель. Говорят, когда-то Медея обронила здесь свой яд.

— Жуткое местечко. Давай покинем его. — Он залезает в фаэтон.

Держа в руках поводья, Берни обращается к судье:

— Ты же не думаешь, что Сибил действительно поехала к Зухре-ханум?

— Зачем тогда она упоминала другое место в своем письме?

Берни качает головой:

— Может быть, рисовалась перед сестрой. Они всегда соперничали. Мейтлин сопутствовала удача. — Он щелкает поводьями, и фаэтон трогается с места. — Сибил любит фантазировать. Она слишком задержалась в Турции, приглядывая за моим дядей. И выдумала свой собственный Восток.