Планиверсум. Виртуальный контакт с двухмерным миром

2Dworld

Хочу заметить, что я не столько автор книги, сколько ее составитель, а главная заслуга в том, что эта книга увидела свет, принадлежит существу, изображенному на первой странице. Его зовут Йендред, и он живет в двухмерной вселенной, которую я назвал Планиверсумом. История открытия Планиверсума — мира, в реальность которого мало кто смог поверить, наверняка покажется вам интересной. Ее я и хочу рассказать.

Первое знакомство с этим миром состоялось в нашем университете около года назад. Мои студенты работали с компьютерной программой 2DWORLD, которую сами же и писали на протяжении нескольких семестров. Изначально смысл программы состоял в том, чтобы дать студентам возможность попрактиковаться в научном моделировании и программировании, но вскоре 2DWORLD зажила собственной жизнью.

Все началось с попытки смоделировать двухмерную модель физического тела. К примеру, простой двухмерный объект может иметь форму диска и состоять из множества двухмерных атомов.

Он имеет некую массу (в зависимости от типа и количества входящих в него атомов) и может перемещаться в двухмерном пространстве, таком, как эта страница. Но, в отличие от страницы, двухмерное пространство не имеет толщины, и диск не может выйти за его пределы. Предположим, что все объекты в этом пространстве подчиняются законам, подобным тем, которые действуют в нашем трехмерном мире. То есть, если мы толкнем диск вправо, он начнет двигаться с постоянной скоростью в плоскости, которая является продолжением страницы. Рано или поздно, продолжая двигаться в этой воображаемой плоскости, объект покинет поверхность Земли, если конечно, не столкнется с другим таким же объектом.

Когда такие два объекта встретятся, с ними случится то, что физики называют «упругим столкновением». На рисунке мы видим два объекта в момент наибольшей деформации, когда они столкнулись и вот-вот откатятся друг от друга. В соответствии с известным законом физики, действующим в нашей трехмерной вселенной, сумма кинетической и потенциальной энергий двух дисков до и после столкновения остается неизменной. Двигаясь таким образом, диски не могут не столкнуться. Они не могут «увернуться» и избежать столкновения. В двухмерном мире им просто некуда «увертываться».

Этот физический процесс можно легко отобразить на компьютере, написав программу, которая будет моделировать поведение двух дисков в момент столкновения. Конечно, если мы будем учитывать, что диски состоят из отдельных атомов, это усложнит работу программиста и повысит нагрузку на процессор во время выполнения программы. Но практически любой программист способен написать такую программу и вывести результаты на экран.

Примерно с этого и началась работа над программой 2DWORLD. В первом семестре студенты под моим руководством не только описали в программе некоторый набор объектов и закон сохранения энергии, но и создали целую систему планет, вращающихся вокруг звезды. Особенную популярность у студентов завоевала одна из планет, которую они назвали Астрия. К концу первого семестра начались разговоры о том, чтобы нарисовать карту на этой планете и населить ее живыми существами — астрийцами. Я подавил эти стремления в зародыше: семестр подходил к концу, и до экзаменов оставалось всего ничего. Да и осуществить идею было нереально — мои студенты были не настолько уж сильными программистами.

В любом случае 2DWORLD оказалась очень полезной программой, и работать с ней было невероятно интересно. Особенно мне запомнился процесс формирования галактики из хаотического скопления звезд. Короче говоря, я пришел к выводу, что проект удался и что я был прав, когда решил ограничить физическое пространство модели двумя измерениями. Благодаря этому студенты поняли, что такое настоящее моделирование.

Но самым ценным в этой работе, по-моему, было то, что кроме навыков программирования студентам пригодились познания в самых разных областях науки. Им пришлось изучить немало технической литературы. И, более того, чтобы дать им представление о том, как можно развивать подобные идеи, я заставил их прочесть «Флатландию» Эббота, «Случай во Флатландии» Хинтона и «Сферландию» Бюргера. Во всех этих научно-фантастических произведениях описаны модели двухмерной вселенной, населенной такими же двухмерными обитателями. Такое домашнее чтение должно было пробудить у студентов интерес к дальнейшему изучению этой темы.

В следующем семестре я хотел, чтобы мои студенты написали программу, моделирующую взаимодействие внутри пищевой цепочки, но они были так увлечены программой 2DWORLD, что я уступил и позволил им дальше работать над ней. За семестр они успели описать поверхность Астрии и даже создали модели одноклеточных организмов, живущих в воде. Некоторые из этих существ «пожирали» своих собратьев, так что моя задумка о пищевой цепочке все-таки осуществилась, хотя и не совсем так, как я рассчитывал. Должен признаться, к этому времени я и сам очень сильно увлекся. Частенько мы засиживались в лаборатории допоздна, наблюдая за тем, как крохотные создания скользят и мечутся в своем двухмерном мирке, охотясь друг на друга.

Но вскоре семестр закончился и начались экзамены. Я думал, что распрощаюсь с 2DWORLD по крайней мере до осени, но сразу после экзаменационной сессии ко мне пришли трое студентов, очень способные ребята. Им хотелось продолжить проект, и они даже нашли себе работу в городе, чтобы остаться здесь на лето. Один из них, четверокурсник с факультета биологии Уинстон Чен, хотел разработать более сложные модели живых организмов. Двое других студентов изучали программирование. Хью Ламберт мечтал создать «гибкую, многоцелевую систему запросов», которая позволила бы обмениваться информацией с 2DWORLD. Алиса Литтл предложила идею о том, как улучшить и ускорить работу программы. Энтузиазм ребят произвел на меня сильное впечатление, и я не смог им отказать. К тому же компьютер, на котором они собирались работать, все равно летом простаивал. Да я и сам был рад руководить проектом и дальше.

Сейчас, вспоминая события того лета, я вижу, что именно этот разговор стал для нас переломным моментом. Множество раз, заходя в лабораторию, я обнаруживал там трех студентов. Наша лаборатория была оснащена одной из новейших «больших ЭВМ», подключенной к графическому терминалу и еще к нескольким терминалам в разных частях здания. Обычно, заглядывая в комнату, я видел одну и ту же картину: кто-то из студентов сидит за терминалом и экспериментирует с кодом программы, а двое других склонились над столом и увлеченно обсуждают распечатки. Время от времени я предлагал им свою помощь. Они вежливо рассказывали мне о ходе экспериментов, но обычно я чувствовал себя скорее зрителем, чем участником. Меня восхищали модели живых существ, которые придумал Чен, и новая система моделирования, предложенная Алисой Литтл. Ее идея заключалась в том, чтобы программа могла «сфокусироваться» на небольшом участке двухмерной вселенной, где выполнялось моделирование, а ситуация за пределами этого участка выстраивалась приблизительно. Вместе с Ламбертом они пытались разработать систему словесных запросов, чтобы можно было выяснять, какие «фоновые процессы», не отображаемые на экране, выполняются внутри системы.

К концу лета я рассчитывал, что «неразлучная троица» распадется. Студенты получили дипломы, и двое из них могли бы устроиться на высокооплачиваемую работу в компьютерной индустрии. Но Литтл решила писать диссертацию по вычислительной технике, а Ламберт остался работать на кафедре лаборантом. Меня их решение слегка насторожило, особенно когда они оба попросились ко мне в ассистенты. Я выбрал Литтл из-за ее стремления к научной карьере, но, к своему удивлению, на первом же занятии по математическому моделированию увидел среди студентов Ламберта. Я с ужасом понял, что и этот учебный год пройдет под знаком программы 2DWORLD.

Кто бы сомневался. Новое поколение студентов уже было наслышано о проекте и ни над чем другим они работать не хотели. Похоже, 2DWORLD задевала что-то в душах ребят. Может, они просто не успели повзрослеть? Или так проявлялся дух времени, увлечение компьютерными играми вроде «Войн на орбите» или «Космических гонок»? И все же я был убежден, что на моих занятиях студенты должны заниматься чем-то более серьезным. Поэтому первые две недели мы посвятили изучению генераторов случайных чисел.

К 2DWORLD мы перешли не сразу. К тому времени она успела превратиться в большую и достаточно сложную программу, которую нужно было долго изучать. Нам с Алисой Литтл понадобилось несколько недель на то, чтобы ознакомить студентов с работой программы и подготовить для них отдельные рабочие проекты. Чен оставил нам довольно странную модель экосистемы: океан, населенный несколькими видами растений и животных, причем и те и другие — плотоядные. По-видимому, в двухмерном мире плотоядные растения оказались в более выгодном положении, чем в нашей реальности. Кроме того, Чен придумал животное, отдаленное похожее на лягушку, и назвал его «трог». Это существо могло жить и на суше, и в океане. С другой стороны, новая система моделирования, разработанная Алисой, просто творила чудеса: благодаря ей, добавление новых деталей почти не увеличивало время вычислений. Наверное, именно это и уберегло 2DWORLD от чрезмерной громоздкости.

Незадолго до рождественских каникул я предложил Чену прочитать лекцию для студентов. В свободное время он пытался создавать новые модели наземных животных, одно из которых должно было стать «разумным». Мне кажется, Чен смутно представлял себе, что такое эта «разумность», но нашлись двое студентов, которые сумели развить идеи Чена и, если можно так выразиться, направили проект в новое русло. Эти двое, Феннел и Эдвардс, создали модель прямоходящего существа и назвали его СЕФ (создание Эдвардса—Феннела). Внешне это существо напоминало вытянутый кверху треугольник, и оно могло передвигаться по линии, которая соответствует поверхности Астрии, то выдвигая, то втягивая две конечности. На самом деле его разум размещался вовсе не в модели мозга. Какой бы мощной ни была Алисина система, это оказалось выше ее возможностей. Вместо этого ребята занялись изучением искусственного интеллекта и написали специальную подпрограмму, которая и моделировала достаточно ограниченные мыслительные функции «разумного» существа. Остальные студенты тем временем занимались моделированием астрийской погоды, атомной физики, биохимии, экосистем и т. п.

Эти индивидуальные разработки были не такими уж сложными, как это может показаться, но каждая из них внесла что-то новое и очень важное в общий проект.

Как и следовало ожидать, через некоторое время слухи о программе 2DWORLD расползлись по всему университету. В студенческой газете вышли целых две статьи о нас. А затем проректор по научной работе решил посетить нашу лабораторию. Я даже сохранил распечатки на память об этом событии. Ламберт сидел за компьютером и вводил запросы, а один из СЕФов неуклюже вышагивал по экрану, охотясь на трогов.

Тут, насколько я помню, Ламберт объяснил проректору, что система не понимает слово «зачем», потому что его нет в словаре.

Хотя наша программа произвела на проректора сильное впечатление, я заметил, что на его лице время от времени появлялось выражение озабоченности — похоже он, как и я, все-таки сомневался в научной ценности проекта 2DWORLD. Буквально через мгновение после ввода последнего запроса на экране появился трог. Он сразу же почуял СЕФа и попытался отскочить в сторону, но СЕФ быстро наклонился, вытянул левую руку, прижал амфибию к земле и ухватил ее двумя пальцами. Проректор с изумлением наблюдал, как СЕФ кладет трога в рот и медленно разжевывает. Так как все наши существа были двухмерными, мы могли видеть на экране их внутреннее строение, и то, как куски трога медленно опускаются в пищеварительный мешок.

Уже в следующем семестре выяснилось, что система моделирования Алисы Литтл больше не позволяет добавлять новую информацию. К этому времени мы успели создать астрийскую атмосферу, сезонные изменения климата и множество разных животных, населяющих сушу и океан. А наши СЕФы научились строить простейшие подземные жилища, чтобы хранить там запасы еды и вести бессмысленные разговоры о земляных работах и охоте.

Однажды вечером в конце семестра я вернулся после ужина к себе в кабинет, чтобы подготовиться к конференции. Я весь был в мыслях о структуре данных, когда в дверь робко постучали и на пороге возникла очень взволнованная Алиса Литтл.

— Доктор Дьюдни, там с системой что-то не так! Один из СЕФов сказал слово, которого нет в словаре. Мы весь словарь проверили, и никто ничего не менял!

Она запыхалась и сильно заикалась, хотя обычно ее заикание было почти незаметным. Я хоть и рассердился, что она сбила меня с мысли, но все-таки улыбнулся и встал с кресла. По пути в лабораторию я пытался ее успокоить.

— Это слово Й-Н-Д-Р-Д, — произнесла Алиса по буквам.

— Но ведь такого слова нет.

— Да знаю я!

В лаборатории было темно. Лишь свет от монитора наполнял комнату каким-то потусторонним сиянием. Студент по фамилии Крейн, работавший с Алисой, подвинулся, чтобы мы сели рядом, и мы дружно уставились на экран. СЕФ, изображенный на мониторе, медленно покачал головой.

— Вот видите! — прошептала Алиса.

Мы попытались понять, как нам выявить и исправить ошибку, а потом я снова повернулся к экрану.

— Господи! — буркнул Крейн, а потом повторил этот возглас еще. И еще. Это здорово нас отвлекало.

Обсудив странную фразу, мы пришли к выводу, что она просто обязана нести в себе какой-то смысл. Конструкции «не там где» в словаре не было, и мы, наконец, решили, что ответ на самом деле состоял из двух предложений: «Йндрд не там» и «Где слова?»

Ответ пришел не сразу.

Как говорится, все страньше и страньше. Обычно СЕФы в ответ на подобный запрос описывали свое местоположение относительно ближайших элементов ландшафта. Может, там вокруг совсем пустынно?

— Алиса, где поблизости ближайший ориентир?

Выяснив, что чуть западнее находится еще один СЕФ,

я попросил направить его на восток. Как только СЕФ вошел в зону, отображаемую на экране, Алиса напечатала:

Последние три строки — это запись разговора между двумя СЕФами. Похоже, глюк исчез.

— Наверное, это и был Джордж! — воскликнула Алиса с облегчением. Крейн с серьезным видом кивнул. Я решил прервать беседу.

Я вытащил из принтера распечатку — наше единственное документальное подтверждение — и забрал ее с собой, посоветовав Алисе и Крейну расходиться по домам. Вернувшись в кабинет, я еще несколько раз перечитал распечатку, а затем снова занялся подготовкой к докладу. Ничего сверхъестественного в этом происшествии, конечно же, не было.

Через пару дней я заметил Эдвардса и Крейна в кафетерии и подошел к их столику. Они как раз обсуждали «случай с йендредом», слухи о котором дошли и до остальных студентов. Эдвардс видел во фразе «не там где слова» какой-то особенный смысл.

— Как вы это объясните? — спросили они у меня.

Я задумался над ответом.

— Я не настолько хорошо знаю 2DWORLD, чтобы сказать наверняка, какое сочетание аппаратных и программных ошибок могло дать такой результат. Возможно, никто не скажет. Вы сами знаете, что программа достаточно сложная. С другой стороны, вы можете проанализировать ASCII-символы, входящие в слово ЙНДРД, и поискать систематическую ошибку в символе, которая могла бы привести к появлению этого слова.

Крейна явно заинтересовало мое предложение, но Эдвардс продолжал рассеянно смотреть в окно.

Двадцать второго мая, когда я спокойно ужинал с женой, зазвонил телефон. ЙНДРД вернулся.

— Профессор Дьюдни?

Сбивчивый рассказ Алисы произвел на меня такое сильное впечатление, что я забыл о еде и сразу же поехал в университет.

В лаборатории уже собрался народ: Алиса, Чен, Ламберт и еще несколько студентов. Свет был включен, и все разговаривали одновременно. На экране какой-то СЕФ медленно раскачивался из стороны в сторону. На столе была навалена целая куча бумаги. При моем появлении все сразу стихло.

— Так что у вас стряслось?

Эдвардс подошел к компьютеру и взял несколько распечаток.

— Смотрите сами, сэр.

Он протянул мне один из листов.

Диалог продолжался еще на нескольких страницах и становился все более удивительным. Вскоре я дошел до фрагмента, где появились несколько новых слов.

Эдвардс сказал мне, что системные запросы и ответы на них перестали соответствовать формату. Похоже, теперь система начала отвечать даже на произвольно составленные фразы. У меня мелькнула мысль, что вот сейчас, наверное, студенты рассмеются и скажут, что это шутка. Затем я обнаружил такой фрагмент разговора:

Алиса, которая тоже читала распечатку, глядя через мое плечо, пояснила:

— Вот тут мы и начали его терять. Не сразу поняли, что нам нужно медленней менять фокусировку.

— А при чем тут это?

Она не знала.

Остальные распечатки, еще страниц двадцать, оказались не менее любопытными. Похоже, некое существо начало общаться со студентами, по ходу дела оно узнавало новые слова, и постепенно разговор становился все более свободным и оживленным. Это существо, ЙНДРД, описывало место, которое называется АРДЕ, и задавало вопросы о нашем мире. Я попытался рассуждать здраво. Возможны лишь два объяснения: или программа сама генерировала эти потрясающие фразы, или же некий шутник удаленно подключился к нашему терминалу. Вероятно, кто-то из студентов, изучавших операционные системы у доктора Барнетта.

— А возможность удаленного доступа никто не проверял?

Алиса почти покровительственным тоном ответила, что все устройства ввода/вывода, кроме нашего единственного терминала, отключены. Студенты и сами об этом подумали. Я тупо уставился на экран.

Во рту у меня появился неприятный металлический привкус, и я почувствовал легкую дурноту.

Остаток вечера я провел со студентами. Мы несколько часов разговаривали с существом, которое начали называть Йендредом, и извели целую гору бумаги. Во время разговора с изображением на экране происходили невероятные вещи. Анатомия Йендреда постепенно менялась: если сначала он выглядел как обычный СЕФ, то затем его внутреннее строение стало таким, что мы не верили своим глазам. Странные органы ритмично сокращались. Ткани пульсировали. Более того, у наших СЕФов было по две руки. У этого создания их было четыре, и они то увеличивались, то уменьшались в размерах. Рядом с Йендредом возникли любопытные растения. Теперь картина на экране стала гораздо более детальной, чем любое из старых изображений, смоделированных в программе 2DWORLD. Более того, в этой картине было что-то настолько странное и причудливое, что от этого она казалась еще более убедительной.

Хотя двухмерный пейзаж изменялся прямо у нас на глазах, программа просмотра и Алисина система фокусировки продолжали работать. Мы могли рассмотреть любую часть пейзажа и исследовать ее во всех подробностях.

Наконец, мы распрощались с Йендредом, вышли из программы 2DWORLD, и несколько минут просидели в молчании, пытаясь осмыслить то, чему стали свидетелями. В лаборатории были Чен, Эдвардс, Феннел, Ламберт, Литтл, Крейн и я. Я произнес небольшую речь, которая звучала примерно так:

— То, что мы сейчас видели, может быть настоящим. Мы действительно могли установить связь с существом из другого мира. Если же это чья-то шутка, то шутнику пришлось бы проделать поистине гигантскую работу, чтобы обвести нас вокруг пальца. В любом случае я думаю, нам лучше сохранить все в тайне, пока мы не поймем, что же это было на самом деле.

Ламберт перебил меня:

— А по-моему, мы должны показать это всем остальным.

— Ты что, шутишь?! — воскликнул Чен.

— Боюсь, о том, чтобы поделиться со всем миром, даже речь не идет. В любом случае мы проиграем. Если люди поверят, нас просто отодвинут в сторону. Мы и глазом моргнуть не успеем, как сюда набьются толпы астрономов, антропологов и бог знает кого еще со всех концов земного шара. Мы, конечно, прославимся, и все будут знать, что это мы создали 2DWORLD, но работать с ней нам больше не позволят. А если все это окажется шуткой или мистификацией, моей репутации… да и вашей тоже… придет конец. Возможно, меня даже вынудят уволиться, и уж, конечно, в эту лабораторию мы больше не попадем. И даже если мы согласимся передать нашу программу в руки других ученых, вы понимаете, чем это кончится? Представьте себе, как огромная толпа специалистов выстраивается в очередь к терминалу, чтобы задать свой вопрос Йендреду. Представьте себе все бюрократические заморочки. Вот вы на месте двухмерного создания, на месте Йендреда, согласились бы общаться с небольшой группой чутких и умных людей или с бесконечным потоком любопытствующих с рыбьей кровью?

Нет, ребята, на самом деле выбора у нас нет. Мы обязаны сохранить это в тайне. Я даже жене ничего не скажу! — Я окинул студентов очень серьезным взглядом. — Согласны?

Все мрачно кивнули.

Следующие сеансы связи с Йендредом, иногда длившиеся по восемь-десять часов, начинались с того, что какой-то из СЕФов оказывался на экране совершенно один. Мы обращались к СЕФу с запросами и с нетерпением пережидали его рассказы об охоте на трогов. Неожиданно ответы СЕФа сменялись словами Йендреда, и местность начинала постепенно превращаться в ардийский пейзаж. Со временем эти удивительные перемены происходили все быстрее и быстрее. Похоже, это было связано с психическим состоянием Йендреда. Он как-то сказал нам, что ему достаточно подумать о «месте вовне», чтобы почувствовать наше присутствие и совместить свой мир с моделью 2DWORLD.

За лето у нас накопилось столько разговоров с Йендредом, что хватило бы на целую библиотеку. Я поставил в своем кабинете дополнительные стеллажи и забил их папками с распечатками.

Мы встречались со студентами раз в неделю, обсуждали предыдущий разговор и решали, какие вопросы будем задавать Йендреду на этот раз. Йендред, со своей стороны, часто вел нас к какой-нибудь местной достопримечательности и рассказывал о ней во всех подробностях. Мне кажется, он не до конца понимал различия в нашем восприятии. Если что-то было для него невидимым (например, внутреннее устройство ардийского парового двигателя), то он предполагал, что оно невидимо и для нас. Но он ошибался. Иногда вместо того, чтобы показывать нам какие-то предметы, он рассказывал об астрономии, поведении животных, местной морали или финансовой системе на Арде, и тогда изображения мало могли нам помочь. А еще он расспрашивал нас о людях, Земле и о нашей вселенной.

Через пару недель после нашего знакомства с Йендредом, он ушел из дома и отправился в путешествие, которое в общей сложности продлилось два месяца. Цель его похода трудно описать — сам Йендред говорил, что это «знание о том, что вовне». Нам очень повезло, что он выбрал для путешествия именно это время, потому что благодаря его странствиям мы смогли узнать очень многое об Арде, ее народе, технике и культуре. И возможно, именно мысли Йендреда о «том, что вовне» помогли ему достичь уникального психического состояния и стать связующим звеном между нашей моделирующей программой и миром Арде.

Все это время мы понятия не имели, как долго продлится наше общение. Естественно, мы беспокоились. Если что-то возникло так загадочно и внезапно, оно могло так же внезапно и завершиться.

Тем временем в университете не все шло гладко. Поползли слухи о каких-то странностях на кафедре вычислительной техники. Мы в очередной раз засветились в прессе. Началось все с какого-то из студентов, который заявил, будто «входил в контакт с другой вселенной». А продолжилось заголовком в известной бульварной газете: «Профессор открыл плоский мир».

Через пару дней новость дошла до ректора, а затем и до заведующего кафедрой. Я должен был положить конец всем нашим экспериментам. Завкафедрой со своим обычным добродушием посоветовал мне: «Послушайте, дружище, чем бы вы там ни занимались, кончайте, а?»

Разрываясь между заботой об интересах университета и любопытством, я решил продолжать наши «эксперименты» в строжайшем секрете и по ночам. Чтобы не привлекать внимания, мы приходили и уходили из лаборатории по одному, и не включали свет.

Сеансы связи продолжались до четвертого августа, а после этого прекратились. Как раз перед этим Йендред шел по центральному плато ардийского континента. В местности, которая у приверженцев древней ардийской религии считалась священной, он встретился с ардийцем по имени Драбк. После нескольких разговоров с этим существом Йендред заявил, что его путешествие окончено. Вплоть до этого момента мы без преувеличений могли сказать, что между нами и Йендредом установились дружеские отношения: он с радостью делился с нами информацией и стремился как можно больше узнать о Земле и ее обитателях. Но во время следующих сеансов он вел себя очень необщительно и почти сразу прерывал связь, оправдываясь тем, что ему нужно сохранить в тайне то, чему его учит Драбк.

Во время последней встречи Йендред говорил с нами несколько часов подряд, пока рядом не было Драбка. Но как только Драбк вернулся, Йендреда как будто подменили. Он умолк и не добавил ни слова до самого конца сеанса.

С тех пор любые попытки вызвать Йендреда приводили лишь к появлению на экране привычной надписи: НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРАМЕТР: «ЙНДРД». Хотя кое-какая информация о нашем общении с Арде и Планиверсумом просочилась в прессу, никто из нас всерьез не рассчитывал, что связь удастся восстановить. В результате интерес к программе 2DWORLD снова упал до прежнего уровня. Алиса, которая сейчас заканчивает свою диссертацию, иногда запускает программу. Она явно надеется снова найти Йендреда, и я уверен, что у нее ничего не получится. Никогда больше она не подбежит, запыхавшись, к двери моего кабинета, и причина этого, возможно, в том, что у нас нет «знания вне мысли», что бы это ни значило. И все же я посоветовал Алисе написать статью о программе 2DWORLD, не упоминая, конечно, Йендреда и Планиверсум. Возможно, ей удастся опубликовать эту работу в каком-нибудь научно-популярном журнале.

Что до меня, то я взял отпуск, чтобы описать двухмерную вселенную, открытую во время наших «экспериментов». Я отредактировал распечатки, выделив самую важную информацию, и разбил их по главам, расположив в хронологическом порядке. Я специально упоминаю о редактировании, потому что в тексте книги очень мало прямых цитат, а гораздо чаще я использую краткий пересказ наших бесед с Йендредом. Некоторые подробности, особенно относящиеся к науке и технике, оформлены в виде выносок в рамках, и читатели с гуманитарным складом ума могут спокойно их пропустить, по крайней мере, при первом прочтении. Впрочем, я надеюсь, что большая часть информации в этих выносках понятна для всех.

И еще — я не могу закончить это слишком длинное вступление, не упомянув о своем отношении к событиям того лета. Первое, что я хочу сказать, вы наверняка уже поняли. Я воспринимаю Арде всерьез и верю в существование этой планеты. Но где же она? Я думаю, что не в нашей вселенной, и поэтому для нас она недостижима. Единственное, что тут может помочь, это знакомство с огромным миром концептуальных моделей, создаваемых современными математиками. Нет ни одной убедительной причины считать нашу вселенную единственной и уникальной, и точно так же нет причин считать, что не существует вселенных с другим количеством измерений.

Но как же тогда Йендред появился на экране нашего компьютера? Я долго ломал голову над этим вопросом, и единственный вариант ответа связан с так называемой теорией резонанса — явления, которое мы можем наблюдать, когда ставим рядом два камертона и заставляем один из них зазвучать. Если эти два камертона одинакового размера, второй из них зазвучит тоже. Для этого им не обязательно быть сделанными из одного и того же металла или иметь одну и ту же форму. Если составить полное описание двух таких камертонов, вы увидите, что какие-то их характеристики будут совпадать, а какие-то — различаться. Например, в описании первого камертона есть информация о том, что он звучит, а в описании второго камертона изначально этой информации нет. Забудем на минутку о теории резонанса и попытаемся представить себе, как информация о звучании первого камертона неким загадочным образом копируется из первого описания и вставляется во второе.

Возможно, нечто подобное случилось и в тот момент, когда моделирующая программа 2DWORLD достигла определенного уровня сложности. Какие-то очень важные параметры нашей модели совпали с параметрами двухмерной вселенной Йендреда, произошел резонанс, и на экране появилась фраза:

Даже мысленная речь Йендреда начала автоматически переводиться с его родного языка на английский, хотя и с некоторыми искажениями. Может быть, у программы искусственного интеллекта Феннела-Эдвардса оказалось что-то общее с разумом Йендреда? Может, формулировки запросов в системе Ламберта в чем-то совпали с особенностями ардийской речи?

Можно еще очень долго рассуждать о том, что же послужило спусковым механизмом, но я, пожалуй, на этом и остановлюсь. Дальше гадать бессмысленно.

А. К. Дьюдни.

Уитэм-Эбби, Оксфорд,

Июнь, 1981 г.