Похождения поручика Ржевского

Глава шестая В виртхаусе

Утро следующего дня Максим встретил в гостиничной постели и сказал себе: «Сегодня, кровь из носа, надо приискать комнату в частном секторе. Хорош кормить отельерных кровососов!». Перед сном он разложил свои деньги и насчитал 943 рубля. Это вроде бы и немало (Надеждин пообещал ему платить для начала 50 рублей в месяц — с доплатами в случае увеличения тиража), но для поддержания даже внешности дворянина вряд ли надолго достаточно. Умываясь над раковиной, он посмотрел на себя в небольшое настенное зеркало и ужаснулся: щетина-то за ночь выросла! И что теперь с ней делать? Осмотрев ворот рубашки, еще более помрачнел: несвеж он, явно несвеж! То-то эти черти, джентльмены, имели по дюжине одинаковых рубашек! Шейный платок (то бишь галстух) ворот прикроет, но как показаться тому же парикмахеру? Не-ет, надо приобретать бритву, помазок и прочие прибамбасы! И надо купить все-таки часы: такой вроде бы барин, а время у кого попало спрашивает… Оставаясь в халате, Городецкий выглянул в коридор, никого не обнаружил, пошел искать какого-нибудь служащего и наткнулся на вчерашнюю бабу.

— Подскажите, ради бога, — взмолился он, — нет ли при гостинице парикмахера?

— Есть, как не быть, — обрадовала его баба. — Вам побриться надо? Щас я его пришлю…

Через час Макс Городецкий вышел из гостиницы в отличном настроении (со свежей физиономией, в начищенных туфлях и даже в новой рубашке, которую ему продал втихаря швейцар по наводке парикмахера) и направил стопы к Москворецкому мосту и далее в Гостиный двор Китай-города. Здесь нашлось все: и складная бритва Шеффилд, и помазок, душистое цветочное мыло, одеколон, а также часы-брегет (карманные, но плоские, с новомодной мельхиоровой цепочкой), лайковые перчатки светлые и темные, трость с бронзовым набалдашником и темный цилиндр-шапокляк (то есть складной).

Приобретя все это, Городецкий безвозвратно ощутил себя джентльменом и пошел вновь гулять по улицам и бульварам Москвы. Перчатки он, впрочем, надевать не стал, трость сунул подмышку, а сложенный шапокляк нес в руке. Вдруг брегет его зазвонил, оповещая о наступлении обеденного часа. В то время он как раз вышел по Тверскому бульвару к Страстному монастырю и вдруг вспомнил об «Элиз» и Кате. «Не позвать ли их на обед? — пришла мысль. — Девушки они непосредственные, надеюсь мне обрадуются, настроение поднимут…». И он решительно свернул на Тверскую, надев для пущей важности шапокляк. Они встретились на лестнице, ведущей в ателье: девушки как раз из него выпорхнули.

— Здравствуйте, сударь, — растерялась Лиза, встретясь взглядом с Городецким.

— Лиза! — воскликнула Катя. — Да ведь это наш Максим!

— Я самый, — подтвердил он, снимая шляпу. — Пришел узнать, не возьмете ли вы меня с собой обедать.

— Мы как раз собрались в немецкий виртхаус, — сообщила Катя. — Там кормят вкусно, а берут по-божески. Но публика все больше наша, мещанская.

— Ой боюсь, боюсь, — заулыбался Максим. — Там у вас наверняка есть обожатели, как бы они мне бока не намяли.

— Вообще-то на Лизу в обед постоянно один то ли купчик, то ли приказчик притязает, — сообщила чуть растерянно Катя.

— Вот еще! — вспыхнула Лиза. — Очень мне нужны его притязания!

— Ну и хорошо, — заключил Городецкий. — Втроем мы как-нибудь от купчика отмашемся.

Войдя в виртхаус, попаданец поразился: было полное ощущение, что он попал в Баварию. Высокий деревянный потолок столовой пересекали мощные балки, подпираемые узкими квадратными столбами с укосинами.

Под потолком висело стилизованное тележное колесо со свечами по кругу (днем, конечно, потушенными). В торце зала находился большой камин, сложенный из грубого камня, пред которым было смонтировано деревянное вытяжное устройство для дыма. Сбоку от камина находилась стойка хозяина, к которой с потолка свисало множество колбас и окороков. На краю стойки торчал кран, из которого хозяин (кряжистый краснолицый мужик лет пятидесяти) разливал в кружки пиво. Перед стойкой стояло несколько стульев — для любителей поболтать с хозяином. Столы для обедающих стояли в нишах между столбами и были обставлены с длинных сторон скамьями с высокими деревянными спинками. К ним то и дело сновали две подавальщицы в разлетающихся красных юбках, пестреньких коротких лифах и белейших сорочках, открывающих наполовину пышные груди молодух.

— Вот это сервис! — произнес Максим. — А ведь у вас, мои милые, тут должны быть постоянные места?

— Конечно, — ответила Катя. — Вон за тем столом, у окна.

— Для меня приставной стул найдется?

— Пока он не нужен, — сказала Лиза. — Места еще не вполне заняты. Но поспешим.

Но только они устроились на скамье (Макс рядом с Лизой), как к столу подошел довольно бравый молодец в приличном сюртуке, но с обычным для купцов волосьем (борода, усы, кудри по обе стороны намасленного пробора), и сказал вызывающе:

— Это мое место, сударь!

— В самом деле? — картинно удивился Городецкий. — Надо проверить. Как это будет по-немецки? Майне плац? Сейчас посмотрю.

Он живо повернулся к скамье за собой, сделал вид, что вглядывается, повернулся обратно и сказал:

— Вроде бы нашел. Мое место, так и написано. И я с полным правом его занял.

— Шутки шутите? Я тоже могу пошутить. Например, перевернуть этот стол на пол!

— Вот что, Аким Степанович, — резко вмешалась Лиза. — Отойдите от греха! Я долго вас терпела, но более не намерена!

— Вон как Вы заговорили, Лизавета Васильевна! Как подарочки от меня получать, ты лисонькой прикидывалась, а тут появился фон барон залетный, так сразу переметнулась?

Макс враз напружинился и уже хотел воткнуть трость в солнечное сплетение наглеца, но вдруг за спиной того возникла фигура хозяина виртхауса. Он взял плечи дебошира в свои мощные руки и поволок его к двери. Там что-то стал ему втолковывать, а потом открыл дверь и хлопнул по плечу — типа, лети голубь. Некоторое время возбужденные девушки перебирали при участии Макса и соседей (трех горожан среднего возраста) детали случившейся коллизии, но тут подавальщицы принесли на стол пиво. Максу досталась целая литровая кружка, а девушки взяли себе одну на двоих, жареные колбаски (братвурст) с красной квашеной капустой (блаукраут) и макароноподобными картофельными кнедликами (шнецле), а также сырную закуску к пиву под названьем обацда и всем стало не до обид — настало время жора! У Максима проснулся очень приличный аппетит, девушки от него не отставали. Пиво тоже было к месту, так что все остались довольны баварским обедом. Хоть девушки и противились, заплатил за них Городецкий, который еще поблагодарил хозяина за помощь в ссоре. Тот снисходительно осклабился и поднял руки: мол, все в порядке, сударь, я на страже… Шли назад, в ателье, нога за ногу. Максим посетовал на свою проблему с поисками жилья и девушки вновь возбудились:

— Мы можем вам помочь! — затараторила Катя. — У нас есть постоянная клиентка в годах, Олимпиада Модестовна, вдовая дворянка. И она нам пожаловалась, что от нее сбежал постоялец, офицер, не заплатив за квартиру! И теперь она боится ее снова сдавать: вдруг опять ее обманут.

— Но вы совсем другой человек, — перехватила нить разговора Лиза.

— С вами она будет жить покойно. Сходите к ней (это в Козицком переулке), посмотрите квартиру и соглашайтесь!

— А вы, Элиз, сможете со мной пойти? В качестве рекомендателя?

— Конечно. На полчаса меня мадам Бертье всяко отпустит…

— Тогда ноги в руки и вперед?

— Как вы смешно всегда выражаетесь, Максим! — завистливо сказала Катя.