Попасть не пропасть

Интерлюдия

Властитель Дома Османов, Султан Султанов, Хан Ханов, Предводитель правоверных и наследник Пророка Владыки Вселенной, защитник святых городов Мекки и Медины, Меч Пророка Селим III грустил в своем великолепном дворце Топ капы. Двадцать восьмой Повелитель Блистательной Порты превосходил интеллектом и образованием всех своих предшественников после Сулеймана Великолепного, а благородством характера, искренним желанием работать на пользу державы – всех владык, начиная с основателя династии Османа, по крайней мере так казалось ему самому. Он был молод, энергичен, пользовался симпатиями среди турок и как минимум не возбуждал ненависть среди своих христианских подданных. Сын Мустафы IV проявил себя как поэт, композитор и покровитель различных искусств. В дворцовой литературе он стал известен под псевдонимом «Ильхами», или «Вдохновленный». А в музыке его таланту принадлежат некоторые макамы, множество песен и произведений для нея и других инструментов. Именно во время его правления в Османской империи впервые была исполнена опера. Селим III оказался на престоле в самом начале неудачной для Оттоманской порты австро-русско-турецкой войны. Несмотря на все прилагаемые усилия, организационно устаревшая армия Османской империи потерпела сокрушительное поражение. В 1789 году османлисов разгромили русские при Фокшанах и Рымнике. Следующим ударом была потеря Аккермана и Бендер. Примерно в это же время австрийцы взяли Белград и Семендрию. Однако, в 1790 году австрийский император Иосиф II вернул по мирному договору все уворованное. Но Фортуна оказывается только заманивала европеизированного потомка Османа и после выхода Австрии из войны поражения на русском фронте продолжались. Двадцать второго декабря 1790 года крепость Измаил, имевшая тридцати пятитысячный гарнизон, была штурмом взята войсками под командованием проклятого Топал-паши[62], которому помогал не иначе как сам дьявол.

Эта цитадель была гордостью и надеждой молодого владыки дряхлеющей империи. Возведением фортеции руководили немецкие фортификаторы, которых не поскупился нанять султан. Все последние достижения военной науки нашли при возведении твердыни Измаила свое воплощение, а размах их поражал воображение современников.

Окружающий город семикилометровый вал достигал высоты девять метров. Он представлял собой ломаную линию, что обеспечивало достаточную плотность перекрестного огня. Двенадцать каменных бастионов придавали дополнительную устойчивость обороне. Ров перед валом всюду простреливался. Его дно покрывал слой воды в два метра при ширине двенадцать и глубине десять. За валом располагались три самостоятельных твердыни: Старая, Новая и Цитадель, которые могли выдерживать осаду в каждая по отдельности, а все вместе усиливали взаимную огневую мощь. Высота их каменных стен составляла десять метров. Орудийный парк Измаила включал в себя двести шестьдесят пять тяжелых и сверхтяжелых метателей. Эти орудия представляли собой лучшую крепостную артиллерию, которую сумел приобрести Повелитель правоверных. Относительно слабо была укреплена только прибрежная сторона, но и тут присутствовали бастионы. Продовольственные магазины и арсеналы крепости вмещали запасы, позволявшие гарнизону выдержать полугодовую осаду. Эта отрыжка иблиса Топал-паша прислал в крепость парламентера с лаконичной запиской: «Сераскеру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышление – воля; первый мой выстрел – уже неволя; штурм – смерть. Что оставляю вам на рассмотрение». Но, как бы ни был страшен Топал-паша, гордость потомков покорителей половины Европы, чьи предки заставляли в ужасе трепетать сердца воинов и магов Священной римской империи и других христианских государств, а также мощнейшие укрепления Измаила вселили в командование гарнизоном уверенность в победе. А может быть сыграло свою роль, что сераскер[63] Айдослу Мехмет-паша давно уведомил всех подчиненных о повелении султана рубить головы тем, кто переживет падение крепости. Один из бывших при вручении записки османских военачальников заявил знавшему турецкий язык русскому посланцу: «Скорее Дунай остановит свое течение и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил». Но Аллах отвернул взгляд от своих последователей и Дунай тек по-прежнему, и небо было на месте, а Измаил пал. Армия Османской империи была на грани полного исчезновения ввиду дезертирства. Солдаты боялись сражаться с ужасными чудо-богатырями Топал-паши. Султан запросил мира. И в Яссах был подписан мирный договор, который принес проклятым гяурам новые территориальные выгоды. Селиму III пришлось полностью отказаться от Крыма и отдать империи северных варваров земли между Бугом и Днестром. Это поражение заставило главу Дома Османа переосмыслить первоочередные нужды своей страны. Необходимость новой реорганизованной на европейский манер армии стала ясна как день для руководства Турции. Что касается самого двадцать восьмого султана, то он был сторонником преобразований уже с младых ногтей. Еще тогда, когда он, по обычаям своей страны, находился в специальных помещениях во дворце Топ-капу (так называемых кафесе, или шимширлике, где держали сыновей султанов, смещенных монархов (пока не удавят), и других членов династии из опасения, что они будут зариться на престол), Селим живо интересовался делами государства. Будущий султан провел в кафесе пятнадцать лет, но его заключение не было строгим, и наследник имел возможность общаться с разными людьми. Врач Мустафы IV Лоренцо много поведал ему о Европе и об европейской армии. При его помощи. Селим даже переписывался через французского посла Шуазель-Гуфье с королем Франции Людовиком XVI пока того не познакомили с изобретением профессора Гильотена. Подготовку к проведению серьезных военных реформ. Селим начал сразу после окончания военных действий, еще до подписания мирного договора с Россией. В то время главными частями турецкой армии были сипахи и янычары, доставшиеся юному султану в наследство от предков. О полном отсутствии боевых качеств как у тех, так и у других было известно всем. Никто не желал выполнять своих вассальных обязанностей, так что султанам лишь с огромным трудом удавалось собирать ополчение для формирования подразделений сипахов. Что касается оджака ени-чери, то он уже давно из опоры султанской власти превратился в очаг интриг и мятежей. Но заменить их было некем. Создать регулярную армию европейского образца в Турции, где никогда не было рекрутской системы, было очень трудно. Тем не менее в 1793 году наш поэт на троне приступил к формированию нового войска. Чтобы не раздражать ени-чери, войска нового строя включили в состав дворцовой охраны и назвали «корпусом стрелков-бостанджи». Численность бостанджи для начала была установлена в двенадцать тысяч человек. Руководили процессом инструктора-иностранцы из Франции, Англии и Швеции. В военно-инженерном и морском училищах под руководством европейцев-преподавателей началось обучение национальных кадров – будущих офицеров и инженеров. Параллельно шли преобразования в других армейских подразделениях. Артиллерийские части стали получать метатели нового образца. Огромное количество сил и средств было затрачено на воссоздание боевого флота после его уничтожения проклятыми гяурами. Прибывшие из Швеции и Франции инженеры-кораблестроители восстановили пятнадцать верфей и приступили к выпуску современных боевых судов. Среди моряков вводилась строгая дисциплина, а для офицеров устраивались экзамены по умениям в морском деле. Однако турки, как потомки кочевников, неохотно шли на морскую службу. Приходилось набирать матросов среди других народов, прежде всего греков. Одновременно. Селим пытался улучшить состояние старой армии и внедрить в ней методы европейской военной подготовки, однако ощутимых успехов султан-реформатор не добился. Мечу Аллаха и его единомышленникам все время приходилось с огромным трудом преодолевать традиционную предубежденность против всего европейского. Между тем нужда в обученной по новым стандартам армии становилась все более ощутимой. Все царствование Селима прошло во внешних и внутренних войнах. Целостность империи постоянно находилась под угрозой. И вот наконец грозный Бонапарт сидит в Египте без подвоза припасов и тяжелого вооружения. Его переправе через проливы обещают помешать англичане. Правда из островитян на суше никуда не годные союзники, да и вообще не отличаются они верностью слову. Но…

Против проклятых русских грабителей обещают помощь австрийцы. Правда этих за последние сто лет не бил только ленивый. Наверное, времена блистательного Великого Повелителя магии земли Евгения Савойского[64] давно прошли.

Но армия султана велика и могущественна, а его верные ени-чери (при этой мысли меч Аллаха горько усмехнулся) готовы пустить кровь любому недругу повелителя правоверных. А значит пришла пора объявлять войну и отправлять армию вместе с оджаком ени-чери отвоевывать у северных варваров Крым. Причем янычар надо отправить воевать в первых рядах. Ведь чем меньше их вернется в благословенный Аллахом Стамбул, тем проще будет удержаться на троне своих предков ему двадцать восьмому султану Дома Османа Селиму III. Но отчего тогда так скребут кошки на душе и не идет в голову рифма?

Прочь сомнения и тревоги. Пора звать хитрого Кер Юсуф Зия-пашу и выставлять в главном зале дворца Великого визиря конский хвост, называемый конак-туй – символ войны. А дальше все будет как обычно и через сорок дней войска выступят в поход. Янычары, имея в виду один только грабёж и обогащение, на который они всегда рассчитывают, будут провозглашать: «О бедная, бедная Россия, теперь ты совсем погибла, и никто тебе и пособить не может, и не спасёт от острия наших ятаганов». Сипахи, будут рассказывать «что они загонят русских, в какие-то тёмные страны, на край земли; покорят всю империю, и возвратятся домой с добычей и множеством пленных обоего пола». Многие воины, в доказательство своей неустрашимости, и пренебрежения к физическим страданиям будут ранить сами себя ножами; пока от потери крови не упадут в обморок. Затем поднимут Знамя Пророка, и шейх-уль-ислам напутствует правоверное воинство на джихад. А дальше от поступи войск, подчиняющихся воле потомка Османа, снова содрогнется Европа и боевые заклинания дервишей-бекташей заставят устрашиться кафиров.

Повелитель Правоверных поднял руки и трижды лениво хлопнул в ладони, не подозревая о том, что это были хлопки судьбы, завершающей кровавую историю Османской империи.