Пришествие Хиспа

Глава 3

Когда солнце начало опускаться к горизонту, я поспешил найти место, где можно устроиться на ночлег. Как всегда, такое местечко нашлось под деревом, между здоровенных корней. Быстренько насобирав хворосту для костра, я развел его, затем подогрел на нем немного мяса. Точно не уверенный, будет ли остроухая есть это, я также достал побольше хлеба, всякой зелени и лепешек. Но, как выяснилось, против мяса эльфийка ничего не имела, правда, ела она не в пример крестьянам, изящно, аккуратно, маленькими кусочками. Только вот когда я положил на тарелку свой кусок, она слегка удивилась (естественно, я же должен был схватить мясо грязными руками и, громко чавкая, пожирать его). Потом, видимо, не желая портить себе аппетит, отвернулась от меня, но не надолго. Привлеченная звуками льющейся воды, она опять повернулась и, увидев, что я мою руки, слегка ошалела (похоже, ожидала, что я не потрудился отойти подальше, чтобы справить нужду). Под ее пристальным взглядом я нарезал мясо маленькими ломтиками, и достав какую-то странную, в ее представлении, штуку (вилку; здесь даже не знают про такую гениальную вещь, я кузнеца извел вконец, пока он под моим присмотром не сковал ее из самого мягкого металла, который у него был), начал ей тыкать в нарезанные ломтики, ловко отправляя себе в рот и старательно пережевывая. Другой же рукой в это время я держал толстенную книгу. Это настолько не соответствовало образу грязных, волосатых (и так далее по списку) людей, что она просидела с открытым ртом минут пять. Потом, наконец, вспомнив, что у нее тоже есть еда, продолжила есть, стараясь быть еще аккуратнее. Впрочем, это ей так и не удалось: она все же подцепляла мясо руками, а я вилкой. На протяжении всей трапезы Солина исподтишка разглядывала меня. Но я, как обычно, при чтении вообще мало на что обращал внимания, только изредка вспоминая про мясо на тарелке. Когда доел, сполоснул всю посуду и руки, затем, аккуратно упаковав, сложил в седельные сумки посуду и что не было съедено. А потом опять погрузился в чтение и вообще перестал на что-либо реагировать. Поэтому и пропустил тот момент, когда эльфийка улеглась спать. Зато когда я, наконец, оторвался от книжки, вспомнив, что теперь вроде как не один, тотчас вскочил, увидев, как она свернулась калачиком в небольшой ямке возле костра. Еле сдержав порыв рявкнуть на нее «Дура!», я чуть ли не зарычал от злости на эту ненормальную. Дело в том, что эльфы — самые мерзлячие существа во всем этом долбаном мире. Сон на голой земле даже в теплые дни для них может иметь самые губительные последствия. Сделав парочку глубоких вдохов, я еще для верности досчитал до десяти, чтобы полностью успокоиться, и только потом начал действовать.

Встряхнув свой плащ, на котором сидел, я постелил его поближе к костру, а затем со всей возможной осторожностью и нежностью перенес спящую девушку на него. День у нее выдался очень тяжелый (кто бы сомневался!), так что она даже не проснулась. Накрыв ее сверху еще двумя своими рубахами, я достал также запасные штаны и, бросив их рядом со Снежком, уже привычно пристроился под боком у своего любимца. Хорошо, что в нашем мире я спал на одном-единственном матрасе и на полу, у Ярослава подо мной вообще было что-то наподобие простыни, а то так бы хрен смог спать на земле (хотя поначалу все равно было не очень). Кто хоть раз спал на полу или земле, поймет мои ощущения. К этому надо привыкнуть, зато, когда привыкнешь, уже становится все едино, на чем спать, главное при этом — чтобы было тепло.

Наутро я не стал будить свою попутчицу, вместо этого прогулялся к небольшому родничку, который проехали перед ночлегом. Проделал немного сокращенную, чтобы не вспотеть, разминку и умылся. А потом, поскольку эльфийка так и не проснулась, уселся на корень, прислонившись к дереву, и продолжил вчерашнее чтение.

Пока я изучал только основы магии, но того, что прочитал, хватило на то, чтобы научиться зажигать небольшой огонек (мне и этого было достаточно, а то от кресала с трутом я каждый раз впадал в уныние). Причем это после прочтения пары десятков книг. Причины моего медленного обучения были две. Первая — авторы сами толком не знали что писать, не понимая, что важно, а что нет. Вторая — опять же в книгах. Невозможно чему-то научиться по учебнику, нужен учитель. Можно запомнить абсолютно все, но нельзя применить эти знания на практике без того, кто бы показал, как это правильно делается. Это равносильно тому, что по книжкам изучать восточные единоборства. Ты можешь запомнить все известные приемы, но это сделает тебя лишь увереннее в уличной драке, а против того, кто действительно изучал их, ты будешь все равно, что ребенок против здорового мужика. Если бы у меня были базовые знания, остальному я бы смог сам научиться, но для этого надо найти настоящего мага. Что в дальнейшем я и планировал сделать, а пока довольствовался книгами.

Спустя три часа проснулась моя спутница. Выбравшись из-под моих рубашек, она непонимающе огляделась. Затем, увидев мою ехидную улыбочку, со стоном повалилась обратно (точно так же было со мной наутро, когда я в первый раз проснулся в этом мире у Ярослава).

— Утро доброе! — жизнерадостным тоном поприветствовал я ее, прекрасно понимая, что для нее это утро какое угодно, но только не доброе. — Солнце встало, день чудесный! Где ж ты, мой кобель прелестный? Теперь давай быстренько вставай, рожу мыть и рожу бри… хотя… тебе только мыть. А потом легкий перекус и дальше в путь. И так из-за тебя потерял уйму времени.

Солина сначала покраснела — оттого, что столько спала, затем до нее дошло, на чем она спала, и тут она стремительно побелела. Не знаю, что ей там пришло в голову, но она вскочила с такой скоростью, что я даже восхитился.

— Тебе надо было родиться хамелеоном. С твоим искусством менять цвет и скоростью, тебе бы не было равных.

К сожалению, мой сарказм ушел впустую или почти впустую. Наверное, вспомнив, что именно она напросилась в попутчики, а не я, Солина старалась не обращать внимания на мои слова, аккуратно складывая в седельную сумку вещи, на которых спала. Затем, взяв фляжку с водой, скрылась минут на десять за ближайшими деревьями. Я же за это время потушил и закопал костер, предварительно оставив немного еды эльфийке, а потом, пока она ела, сложил оставшиеся вещи и взобрался на Снежка.

После двух часов молчаливой поездки, я от скуки решил завести разговор. Читать уже надоело до жути, а тут такая особа рядом. Придя к выводу, что ничего плохого в этом не будет, я, повернувшись к ней, произнес:

— Ушастая…

— Солина!

— …почему ты сбежала? Это, конечно, не мое дело, но раз уж я спас тебя, да еще в попутчицы взял, то, может, расскажешь?

— Меня хотели отдать в другой род, — сразу ответила она. Честно говоря, не ожидал, что ответит.

— Отдать в другой род, это, по-нашему, пытались выдать замуж против твоей воли?

— Да. У нас так не принято делать, но в нашем роду есть королевская кровь, и на меня это правило не распространяется.

— Та-а-ак… значит, ты у нас принцесса? Будущая королева? — ехидно протянул я.

— Нет. Я не принцесса, а шансов стать королевой у меня столько же, сколько у тебя стать императором.

— Класс! Значит, я уже точно говорю с будущей королевой.

— Хочешь сказать, что у тебя есть шансы стать императором? — В ее голосе прозвучало столько недоверия!

— Конечно! Надо быть оптимистом. — Я от рождения был скромным мальчиком.

— Может, ты еще хочешь сказать, что ты путешествующий сын императора? — Ну вот, опять недоверие.

— А если и так?

— Но это не так. Я точно знаю. — Интересно, откуда у нее столько убеждения?

— А может, все же сын? — Я опять попробовал сбить ее с толку.

— Нет. Я же из народа древних.

— Ну и что? — Видимо, я что-то не понял или про что-то забыл.

— Мы знаем, когда нам говорят правду, а когда нет. Про сына императора ты соврал. — Та-а-ак… я не понял… Она только что самодовольно улыбнулась? Не прощу! Правду, значит, отличаешь от вранья? Посмотрим, как тебе это поможет.

— Давай на что-нибудь поспорим, что со мной тебе это не поможет? — Чтобы она ничего не заподозрила, сделал бесстрастную физиономию, типа меня все это нисколечко не волнует. Хотя ехидно-предвкушающая улыбочка так и норовила наползти на мою физиономию.

Остроухая колебалась всего секунду, но, видимо, прочно верила в свои способности.

— Я согласна. Если ты проиграешь, то ты будешь целовать мне ноги. — Естественно, ожидала, что я откажусь: ведь это считается признаком рабства.

— Отлично! Но если ты проиграешь, то ты меня сама поцелуешь в губы. Идет?

— Да, — хмуро отозвалась она.

Вот наивная! Во-первых, не уточнила какую часть ног нужно целовать, а с моей озабоченностью в отношении нее это чревато последствиями. Во-вторых, даже если я проиграю, то мне только будет в кайф, ведь это лишний шанс притронуться к ней, хотя она того не понимает. В-третьих, я не проиграю.

— Ладно, теперь давай проверим. Ты говоришь, что можешь всегда сказать, когда человек тебе врет? — не сдержавшись, я все же отпустил на волю самонадеянную улыбочку.

— Да. — Увидев мою ухмылку, она, кажется, уже начала сомневаться в своих способностях. Хорошее начало.

— Мне почти восемнадцать холодных дней.

— Ты сказал правду. Хотя, честно говоря, думала, что тебе намного больше. — Судя по ее растерянному виду, она не ожидала, что ее неожиданный спаситель столь молод. Может, даже младше нее. Хотя это вряд ли. Так как у них годы считаются немного не так, поэтому, когда мне по нашему времени исполнится восемнадцать, ей еще будет только восемнадцатый год. То есть, сейчас ей, по-нашему, семнадцать.

— Неважно, сколько мне холодных дней. Главное, что я сказал правду, и ты ее узнала. Теперь следующее. Вот ответь, скажу ли я тебе сейчас правду? Ну-у… например, я командовал ордой нежити и полчищами орков. Я был предводителем лесных эльфов. Убивал драконов и дружил с ними. Я убивал дьявола в аду и умирал несколько десятков раз, но при этом никогда не умирал. Я был самым сильным магом, но опять же при этом я практически не умею колдовать. Я рубился на мечах с самыми сильными воинами мира, но мечи я взял в руки всего пару месяцев назад и никуда не уходил из деревни после этого. Я убивал сотни тысяч людей, но в тоже время первый раз убил человека только месяц назад. Вот теперь скажи мне, я тебе хоть в чем-нибудь соврал?

Совершенно невменяемая эльфийка прошептала ответ настолько тихо, что я еле услышал за перестуком копыт и звуками леса.

— Нет. Ты не соврал.

— Ну а теперь скажи, как я тогда мог в свои почти восемнадцать лет все это успеть сделать?

— Не знаю… — На ее лице отразился ужас. Блин, подумаешь, подловил? Я же не виноват, что у них здесь нет такой потрясающей и одновременно ужасающей вещи, как компьютер. Всего-то вспомнил парочку игр. Например, дьявола в аду я действительно убивал и при этом много раз умер. Но зачем уточнять, что это была всего лишь игра? Наверное, я все же порядочная сволочь? Но, чтоб я сдох, если мне это не нравится!

— Ну вот. Сильно тебе помогли твои способности против меня? — Я был довольный, как кот, объевшийся сметаны — А я ведь тебе соврал во всем и опять же сказал полную правду без какой-либо лжи. Так что я выиграл.

Эх… ну вот… Что ты на меня так смотришь? Сжалься! Ну, не виноват же я, что ты проиграла?! Ведь спорила по своей воле, я же не заставлял. А то, что тебе все говорили, что эльфу нельзя соврать, это не моя вина. Нельзя быть такой самоуверенной. Да и вообще я сволочь, так что жду свою награду. Я — порядочная сволочь! Ну, не смотри ты на меня так! Блин, я же сволочь? Ведь так? Или не так? Ненавижу эльфов! Ненав….обожаю эльфиек! Но почему ты на меня так действуешь? Как можно, смотря в эти глаза, хоть чему-то противится? Да попроси ты меня сейчас вскрыть себе вены, я это с радостью сделаю! Еще и благодарить буду! Ненавижу этот мир! Ненавижу себя!

— Ладно, не хочешь выполнять свое обещание, тогда поменяем его. Согласна? — убитым голосом проговорил я.

— На что? — Как она оживилась! Видимо, не хочется целовать грязного, волосатого, противного… в общем, человека.

— Ты умеешь стрелять, как все эльфы? Без промаха?

— Да! — Ой, сколько у нас гордости! Ответила с достоинством императрицы, хотя я ни разу такой не видел, но думаю, она бы говорила точно так же. — Я лучшая в своем роду.

— Научишь меня?

— Это умение принадлежит моему народу! Никогда оно не достанется человеку! — Боже, сколько ярости в голосе! Пошутить, что ли? Например, насчет убийства дьявола? Может, остынет?

— Я и не говорил, чтобы ты учила всех людей. Научи только меня.

— Чтобы ты потом передал это знание другим? — Как мы, оказывается, умеем шипеть!

— Нет. Я могу тебе поклясться, что без твоего разрешения я никого не стану учить. — Говорил я спокойно: ведь не пытался ее обмануть.

— Ты сейчас сказал правду. Но откуда я могу знать, что это, действительно, правда? — Услышав в ее голосе нотку неуверенности, я поспешил продолжить:

— Я мог бы соврать тебе, но говорю искренне. Если тебя это успокоит, то я практически не могу соврать на конкретный вопрос, ответом которому служит только «да» или «нет». Так что, если поставить вопрос так: буду ли я кого-то учить, то мой ответ: нет. Не буду!

После моих слов некоторое время эльфийка молчала, затем все же произнесла:

— Хорошо. Но мне все равно нужно сначала сделать лук. Нужен именно эльфийский, и то, ты никогда не сможешь научиться стрелять так же, как мой народ. Для этого надо быть эльфом или больше, чем просто человеком.

— Ну, не скажу, что я больше, чем человек, но что я очень необычный — это точно. Хотя это тоже, с какой стороны посмотреть.

На том и порешили. Пока в руках Солины не окажется эльфийский лук, она меня учить не будет. На этом наш разговор как-то сам собой закончился, а я через некоторое время полностью погрузился в себя, обдумывая сложившееся положение вещей. С одной стороны, Ушастая мне будет большой обузой, и лучше всего было бы от нее отделаться в ближайшей деревеньке или отвести ее до того места, откуда ей было бы ближе всего до своего дома и рода. С другой стороны, проведя в ее обществе всего ничего, я уже так к ней привязался, как не привязывался до этого ни к одной из девушек, которые у меня были, а было их немало. Даже более того, за все то время, что я провел с ней, только в самом начале, в первые несколько часов, в мою голову закрадывались мысли достаточно пикантного содержания, а теперь я балдел только от одного ощущения, что она рядом. Хотя, честно говоря, это было довольно странно, особенно, если учесть тот факт, что у меня не было девушки достаточно долгое время. Впрочем, это положение я намеревался исправить в самое ближайшее время, возможно, в первом же попавшемся трактире, поскольку моему «главному думательному центру» грозило порабощение со стороны «вторичного», а это было бы очень нежелательно. И не дает покоя проблема с этим тупым виконтом «Ардено де Кроссовка». Не мог он с первого раза понять, что лучше бы ему было обо всем благополучно забыть и не лезть ко мне с этими разбойниками. Именно ко мне, так как он вряд ли имел что-то против самих крестьян. Но — как же, честь дворянина! Идиот!.. Хотя… я бы на его месте поступил точно так же. Нет, не так! Я бы пошел ЛИЧНО разбираться с тем, кто меня оскорбил. Если бы, конечно, был тем, кем являюсь сейчас, а вот кем является виконт, я не знал. Но то, что он был не шибко умен, это точно, иначе действовал бы по-другому или вообще никак не действовал. Все-таки, если бы меня задел какой-нибудь человек, и я, хорошенько оценив свои шансы, пришел к выводу, что не смогу с ним справиться, я бы не стал переть как бык на буфет, а выждал подходящий момент или развивался, учился и только затем отомстил. Но то Я, а то ОН. В общем, время покажет, что к чему.

Этим же вечером я поверг Солину в совершеннейший шок. На ночлег мы остановились на берегу небольшой речушки. Думаю, самое время сказать про еще одну особенность этого леса. Так как зимы здесь нет, то деревья не сбрасывают свою листву. И даже более того — чтобы заполучить листочек с такого дерева надо, во-первых, залезть на очень большую высоту, а, во-вторых, еще и отпиливать в буквальном смысле этого слова этот листочек у его основания. Перепилить или перерубить хотя бы ветку просто невозможно: ее не берет абсолютно ничего. И по каким-то причинам деревья не «размножаются». То есть растут строго на определенной территории, и за нее не выходит даже корень. Чем вызвана эта особенность, никто не знает и не понимает.

В общем, из-за того, что деревья не меняют листву, речка была просто кристально чистой. Грех было не воспользоваться такой возможностью. Так что я устроил себе «банный день» вкупе с «большой стиркой». Сначала под молчаливое удивление Ушастой перестирал все свое белье. Видимо, она считала, что мужчина этим просто не должен заниматься. Побыла бы она студентом в моем мире, многому бы научилась. Зато, когда я и сам проторчал в воде (она была практически теплой), наверное, целый час, оттирая кожу песком с блаженной улыбкой идиота, девушка с потрясенным видом уселась возле костра, и не подавала признаков жизни все то время, пока я готовил ужин (что только усугубляло положение). Зато после того, как поели, она взяла мое уже высохшее полотенце и, подозрительно посмотрев на меня, скрылась за деревом, как раз за тем, за которым я и мылся.

Следующие полчаса превратились в сущий ад. Меня просто тянуло пойти посмотреть на нее, но, зная, что это может окончательно повредить мою и так уже порядком расшатанную нервную систему, я стоически терпел. Но как же это было сложно! Правда, спустя минут двадцать мной овладела полнейшая апатия, и я уже вполне спокойно улегся рядом со Снежком, глядя в направлении дерева, за которым скрылась Солина.

Когда она вышла оттуда и злобно зыркнула на меня, я чуть не расхохотался. Все-таки эти бабы все одинаковые! Даже эльфийка, и та ничем не отличается, кроме своей божественной красоты. Хоть и гордости целый вагон с маленькой тележкой, а ведет себя точно так же, как любая девчонка нашего мира. Сначала беспокоилась, что пойду за ней, а теперь злится, что не пошел. Вот и пойми этих баб! Ну где здесь логика? Мужикам в жизни надо всего три вещи — поспать, пожрать и секса (это если мягко выражаться). А женщинам? А никто не знает! Даже они сами. Сначала хотят одного, а в следующую минуту уже другого. Вот пошел бы я за ней, и что? Мало того, что встретила бы меня визгом (хотя эльфийка, скорее всего, просто кинула бы что-нибудь поувесистее; готов поспорить, что она даже кое-что заготовила на этот случай), а потом еще и обматерила бы так, что уши в трубочку свернулись (правда, это присуще женщинам нашего мира, здесь еще таких высот не достигли, хотя сравнения применили бы довольно интересные и очень изобретательные). Зато из-за того, что не пошел, все равно обиделась и осталась недовольна. И где логика? Хотела получить доказательство, что ею восхищаются, что она лучшая, но при этом остаться чистой и невинной? Как говорят: я не виновата, он сам пришел! О, женщины! И с вами хреново, а без вас вообще никак. Причем настолько, что не будь вас вообще, всему был бы полный и безоговорочный конец. Так как все самое чистое и светлое, что делается в этом мире, делается только из-за вас и во имя вас. Правда, наравне с этим точно так же и все самое отвратительное происходит, так или иначе, по вашей вине…

Ладно, это все философия, вернемся к более приземленным проблемам. Главная из них — это еда. Из-за эльфийки она стала кончаться намного быстрее (хотя та и ела-то совсем чуть-чуть), и ее могло не хватить до конца этого леса, а живности здесь практически никакой. Только птицы, но они обитали в самой кроне деревьев и до них не добраться, так что остается одно — ускорять наше путешествие. Привалы придется делать как можно реже, а на ночлег останавливаться намного позже. Успокоив себя этими мыслями, я повернулся в сторону эльфийки. И сразу понял, что очень сглупил, перестирав на радостях практически всю одежду. Эльфийка лежала только под одним полотенцем, и то, должно быть, мокрое, и ей этого явно было мало, так как она вздрагивала от холода, хоть и лежала очень близко от костра.

Блин! Одни проблемы с этой красавицей. Хотя не скажу, что они меня раздражали, скорее, наоборот, доставляли удовольствие. В такие моменты особо остро чувствуешь себя именно мужчиной. Нехотя встав, я под настороженным взглядом эльфийки прошел к ее лошади за флягой с местной брагой. Достав оттуда же кружку, я наполнил ее чуть меньше, чем наполовину. (Брага эта была чем-то вроде крепкого пива и в этом мире являлась самым сильным алкогольным напитком. Правда, мне, чтобы ею упиться, надо было столько ее выхлебать, что становилось жутко от одной подобной мысли, зато для местных это был аналог нашей водки.) Положив фляжку на место, я подошел к девушке и, присев рядом с ней на корточки, протянул ей кружку. Солина сначала внимательно посмотрела на меня, затем, приподнявшись на локтях, наклонилась к кружке — понюхать ее содержимое. Видимо, запах заинтриговал, так как она сделала осторожный глоток, правда, тут же закашлялась. Несмотря на протесты, я заставил ее выпить все. Сполоснув кружку, затолкал ее в мешок с посудой и опять улегся, внимательно следя за эльфийкой. Некоторое время она еще вздрагивала, но потом, видимо, алкоголь сделал свое дело, так как она даже отодвинулась от костра, а минут через десять уже крепко спала. Я встал и, стянув с себя рубашку, накрыл ею Солину. Мое нынешнее тело жалкой простуды не боялось, а вот эльфийка запросто могла заболеть. Последнее, что я сделал, так это лег поближе к костру.

Следующие дней пять мы вставали, едва только солнце освещало верхушки деревьев, а ложились уже глубокой ночью. Пришлось двигаться даже в полной темноте. Я слезал со Снежка и вел его на поводу. За эти пять дней я практически полностью научился контролировать свое зрение. Так что в темноте видел не хуже, чем днем. Кстати, Ушастая, по-видимому, тоже неплохо видела в темноте, хотя на это счет я у нее не интересовался, она на меня обиделась. Вот так всегда. Я ведь хотел как лучше! Ну, кто же знал, что у нее с жалкой полкружечки практически детского напитка будет такое похмелье? Да и вообще, главное — не замерзла. А остальное — мелочи. Вот только она так не считала и пребывала в полной уверенности, что я специально ее споил, чтобы она помучилась. Я, конечно, садюга еще тот, но у меня даже мыслей таких не было.

Ночью пятого дня, последнюю ночь нашего пребывания в этом лесу, опять состоялась встреча «старых друзей».

На этот раз все было совсем по-другому. Я сидел в удобном кресле и в своем теле, напротив меня точно в таком же кресле сидел мужчина, которому можно было дать от тридцати до сорока лет. Между нами стоял стеклянный столик, на котором была расставлена разнообразная еда и один единственный графин с вином, вернее, я думаю, что с вином. Некоторое время я изучал своего потенциального собеседника, а затем, придя к выводу, что физически он ничем не отличается от обычного человека, потянулся к графину:

— А где «здравствуйте»? Или хотя бы «можно, я попробую этот напиток»? Есть же элементарные правила поведения! — Хоть это и было сказано тоном неподдельного возмущения, я не стал обращать внимания. Все-таки существу, которому хрен знает сколько лет, возмущаться вообще не полагается.

— Привет! Так уж и быть, можешь угощаться.

— Братец, да ты наглец!

— Это мы еще в прошлый раз проходили или ты уже забыл? — Удобно развалившись в кресле, я с удовольствием потягивал божественный напиток, причем божественный как в прямом, так и в переносном смысле.

— А ты не забыл, как меня зовут? — вкрадчивым голосом и с ехидной улыбочкой вопросил он.

— А ты и не назывался!

Видимо, таким ответом я его изрядно озадачил. Он некоторое время удивленно на меня смотрел, а потом, покачав головой, взял со стола яблоко и отхватил от него изрядный кусок. Некоторое время каждый наслаждался тем, чем хотел, я за это время успел ополовинить графин с вином, а мой оппонент схрумкать все яблоки, которые были на столе. Наконец, он опять заговорил:

— Я тебе назвался. Я говорил, что меня называют богом. — Он продолжил говорить, будто и не было никакой паузы.

— Вот именно! Тебя НАЗЫВАЮТ богом, но как тебя зовут на самом деле, ты не сказал. — Оставив в покое вино, я с воодушевлением принялся уничтожать виноград из близстоящей вазы.

— Хм… ну, если смотреть с такой точки зрения, то ты, конечно, прав. Но тогда у меня нет имени. Да и кто бы мне его дал?

— Во! В прошлый раз мне было не до этого, но теперь безумно интересно, откуда ты взялся? — Оставив в покое виноград, я с интересом уставился на своего собеседника.

— Откуда? Это, конечно, достаточно интересный вопрос, но, видишь ли, я сам не знаю. Меня называют богом, но я им, по сути дела, не являюсь. Хотя, наверное, я есть что-то очень близкое к нему.

— Тогда еще один вопрос: сколько тебе лет?

Собеседник слегка поморщился, как будто у него резко разболелся зуб. Видимо, этот вопрос был ему чем-то неприятен.

— До хренища плюс до хрена и помноженное на просто до фига. Думаю, для тебя это будет лучше всякой цифры. Так как в числовом контексте мой ответ бы звучал как «бесконечность».

— Ну и еще один вопросик в отношении тебя, на этот раз последний. Твои эмоции? По моему разумению, тебе уже давно должно было все осточертеть. Столько лет жить! Это, с одной стороны, просто классно, а вот с другой — довольно паршиво. Так что в моем представлении я сейчас говорю не с нормальным человеком, а с машиной, наделенной сверхъестественными разумом и возможностями. А так с тобой даже довольно приятно общаться, если ты не собираешься сделать или уже не делаешь какую-нибудь пакость.

Не знаю, что его так рассмешило. Может, мои размышления или последнее предположение относительно общения с ним, но ржал он как ненормальный. Пока этот псих припадочный приходил в себя, я успел изничтожить весь виноград.

— Блин, ну насмешил, — наконец, заговорил он, изредка еще подхихикивая. — Это же надо такое сказать! Это в твоем разумении мне много лет, а на самом деле я сейчас в самом расцвете сил, как у вас говорят. Если провести параллели, то мы с тобой почти одногодки, так что мне еще развиваться и развиваться, расти и расти.

Видимо, на моем лице отразились мои промелькнувшие мысли, так как взгляд моего собеседника резко стал подозрительным. А я всего-то подумал, что можно ему, в крайнем случае, бить морду и не думать, о том, что избиваешь глубокого старика. Правда, насчет того, кто кого будет избивать, — спорный вопрос. Но даже просто мысль о том, что я могу набить ЕМУ морду, заставляла меня чуть ли не светиться от счастья. Интересно, с чего бы у меня такое отношение к моему нанимателю? Или, точнее, шантажисту. Может, в этом-то все и дело?

— О чем бы ты сейчас ни подумал, чтобы больше я у тебя таких мыслей не видел! — притворно строгим голосом сказал он.

— А я что? Я ничего! Так мечтаю… Кстати, о птичках, как мне все-таки тебя называть? А то как-то неудобно общаться, не зная, как обращаться к собеседнику.

— Что-то я не заметил, чтобы тебе это доставляло неудобство, — подозрительно проговорил он.

— Есть немного. Да, и я не верю, что ты можешь хоть в чем-то сомневаться. — Наконец, напившись и наевшись, я поудобнее устроился в кресле, уставившись на своего собеседника затуманенными вином глазами. Тот, увидев мое состояние, слегка щелкнул пальцами (хотя, думаю, мог обойтись и без этого — фокусник, блин!) и все признаки сонливости (самое интересное, что на самом-то деле я спал и все это видел во сне) и легкого опьянения моментально испарились. Недовольно зыркнув на ухмыляющегося Творца, я откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники, всем своим видом выражая готовность слушать.

— Насчет сомнений… ты полностью прав и полностью не прав, это как посмотреть, — начал он серьезным голосом, давая понять, что к его словам надо отнестись с должным уважением. — Я или знаю, или не знаю. Другого мне не дано. Точнее, дано, но таких ситуаций не встречалось. А разговор с тобой я веду для своего удовольствия. При этом я использую очень незначительную часть своих возможностей, иначе было бы просто неинтересно. Хотя есть и еще одна причина твоего присутствия здесь. Если бы я общался с тобой в твоем мире, вернее сказать — в моем, — тут он нагло хмыкнул, — то мне бы потребовалось затратить на это слишком много сил, однако бывают случаи, когда я иду на такие траты. Хоть я и создал твой, этот и еще один мир, большего сделать я практически не могу. Нет, сделать-то я могу столько, сколько тебе и не снилось, но не там и не то (очень понятливо объяснил, так понятливо, что я ни хрена не понял). Я могу уничтожить все эти миры и создать новые (вот теперь понял). Могу просто создать новые. Могу сделать новые планеты, галактики, да что там — новые вселенные (м-м-м… а это разве не есть новый мир?), но я не могу повлиять, скажем, хотя бы на время. Или даже на простого человека. Это было бы нарушение правил (правил?). Я могу только поставить перед ним задачу и изредка помогать ему, направлять его. Но успех будет зависеть полностью от самого человека, и тут я уже ничем помочь ему не смогу. Если он не справится, то это будет полностью его вина, так как я ставлю только те задачи, которые имеют хоть какой-то шанс на успех, — он сделал небольшую паузу, как бы давая время мне осмыслить сказанное им, а затем закончил совсем другим тоном, просто лучащимся добродушием: — А насчет имени: можешь звать меня Дженус.

На некоторое время воцарилось молчание. Я пытался понять, как можно сносить и воздвигать целые миры и не мочь втемяшить каким-то жалким людишкам то, что он хочет. И что это за правило?

— Это договор, который нерушим. — Похоже, мой собеседник решил отбросить маску деревенского простака и начал отвечать на те вопросы, которые у меня только рождались в голове. Кстати, интересно, почему Дженус?

— На самом первом в мире НОРМАЛЬНОМ языке это дословно переводилось как «Тот, который видит все».

Да он еще и мысли читает!

— Нет, ты не прав. Я твои мысли не читаю, просто все, что ты думаешь, отображается в твоей мимике, жестах, сердцебиении, дыхании, тремоляции век, буквально все говорит о том, что ты сейчас думаешь. Ну, а у меня слишком большая практика, чтобы не понимать все эти движения. Чем лучше будешь контролировать себя, тем сложнее мне будет понять тебя. В идеале я вообще не смогу уловить ход твоих мыслей, даже если брошу на это все свои мозговые ресурсы.

Вот же зараза. Кстати, интересно, что это за договор, по которому нельзя вмешиваться напрямую в жизнь людей? И с кем он его заключил?

— Лучше тебе пока не знать ответа на этот вопрос. Гарантирую, он тебе не понравится. Но очень скоро ты о нем узнаешь. Тогда даже разрешу вволю на меня покричать.

Вау! Видимо, это действительно что-то очень для меня неприятное, раз тут дают такие разрешения. Ладно, думаю, теперь самое время спросить, зачем он меня позвал на этот раз. Не для того же, чтобы я набил себе брюхо и выступал в роли обыкновенного слушателя.

— Конечно, нет! — Блин, он мне перестал давать возможность даже открыть рот (хотя, с его стороны, это очень умное и продуманное действие). — У меня к тебе есть одна просьба (ага, как же, скорее добровольно-принудительный приказ): когда встретишь купца на постоялом дворе, прими его предложение. Он предложит тебе наняться к нему охранником до Хогарта, а ты согласись.

— Я хотел навестить сначала одного козл… то есть нехорошего человека, который не понимает с первого раза. — Боясь, что он мне опять не даст раскрыть рта, я выпалил это скороговоркой.

— Насчет этого не беспокойся, все решится там же, где купец предложит тебе сделку. — Похоже, его позабавила моя торопливость, так как это предложение он скорее прохихикал, чем сказал.

— Так ты еще и будущее знаешь?

— Нет. Просто имею возможность видеть всю картину целиком, что позволяет мне делать предположения о возможном развитии событий. Может, я и не могу влиять на людей (интересно, а что он тогда со мной делает?) и вмешиваться в их жизнь, но это не мешает мне изучать тех или иных личностей. Так что, проанализировав имеющиеся сведения обо всех, кто должен появиться на постоялом дворе, я сделал предположение, что тебя наймут охранником.

— Ладно, это все? А то за одну ночь я получил достаточно пищи для размышлений, боюсь, еще от какой-нибудь информации «зависну».

— Все. Хотя… осталась еще одна деталь. Совет, я бы сказал. — Он встал с кресла, как бы собираясь проводить меня до двери (которой тут и в помине не было), я поднялся вслед за ним, принимая условия игры. Кстати, столик с едой когда-то успел исчезнуть, а я даже не заметил.

— Думаю, один-единственный совет я еще смогу выдержать.

Он кивнул, а затем, положив мне руку на плечо, буквально заморозил своим взглядом:

— Держись своей эльфийки. Хватайся за нее руками, ногами и зубами. Если надо будет, перегрызи глотку хоть самому императору, но, главное, не отпускай ее от себя дальше, чем того требует необходимость. Только если она скажет, что род зовет ее, только в этом случаи отпустишь. НО! Будь наготове, ей может потребоваться помощь, и, если ты не успеешь, я тебе ЛИЧНО голову оторву, а если упустишь ее именно ты, то я тебе покажу ад, про который ты так и не удосужился спросить. Может, это и мало похоже на совет, но иначе бы ты не понял. Я тебя выбрал неспроста. Таких, как ты, миллионы, сотни тысяч намного лучше тебя, а десяткам тысячам ты и в подметки не годишься. Только они уже достигли своего предела, а ты не достигнешь никогда. Эльфийка поможет стать тебе тем, кем ты можешь стать. А теперь иди. И помни все, что я тебе сказал.

Секундой спустя я проснулся. Но, в отличие от первого раза, меня трясло от страха. Того, что я увидел в ЕГО глазах, хватило, чтобы я понял, что такое АД. И попасть туда я не хотел. В этом аду нет ни палачей, ни пыток, ни огня, ни пресловутых чертей, там не было ничего из того, что хоть сколько-нибудь соответствовало моему представлению об аде, там была только БОЛЬ, БОЛЬ умирающего мира, и испытать эту БОЛЬ я бы не желал никому.

Из-за того, что сегодня был предположительно последний день нашего путешествия по лесу (спрашивается, зачем Дженус являлся именно сейчас?), я решил не будить девушку, чтобы она выспалась. Все то время, пока ждал, прокручивал, раз за разом, в голове все, что услышал из ЕГО уст. Там было слишком много того, о чем следовало хорошенько подумать.

Где-то часа через два эльфийка проснулась и непонимающе огляделась. Она уже привыкла, что мы отправляемся в путь чуть ли не раньше, чем всходит солнце, а тут уже было светло (насколько возможно в этом лесу). Потом, видимо, решив, что я проспал, повернулась в мою сторону, но, найдя меня бодрствующим и без всяких признаков сна, окончательно перестала понимать, почему мы до сих пор не в пути. Ради этого она даже изменила привычке последних дней и задала мне вопрос по этому поводу.

— Ушастая, я бы на твоем месте радовался, что выспалась, а не задавал глупые вопросы. Теперь давай поднимайся и отправимся дальше. По моим прикидкам, до местного перевалочного пункта (большой деревни, можно сказать города, выросшего на перекрестке дорог) часа четыре пути, так что к обеду должны быть уже там. И еще. Постарайся держаться все время возле меня. Ведь у эльфов и людей вражда, так что тебя обязательно кто-нибудь попробует у меня купить, чтобы потешить себя. А если я не продам тебя (о, как побелела!), то попробуют украсть и где-нибудь изнасиловать (я бы сказал — стала пепельно-серой). А может, просто поиздеваться. Но почти наверняка изнасиловать, да еще их будет человек двадцать, хотя, может, и больше. (Он, и верно, садист!)

Еще минут десять я ей в красках рассказывал, что и как в случае чего будет происходить. Зато смог настроить так, что вряд ли она отойдет от меня дальше, чем на метр. Причем отчасти из-за того, что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО говорил ей правду. Ведь эльфийки среди людей были только в виде рабынь, да и то недолго, а пересчитать их можно по пальцам одной руки. Так что придется очень постараться, чтобы Ушастую никто не обидел.

Как я и сказал своей попутчице, городишко появился в поле зрения через четыре часа после нашего разговора и через два часа после того, как закончился этот проклятый лес. В первые минуты после выхода из него меня просто оглушила какофония разнообразных звуков. Я и не подозревал, насколько лес был необитаем. Вначале даже ощущался некий дискомфорт. Было слишком много звуков и казалось, что они просто до безобразия громкие, но спустя час все встало на свои места.

Когда показался город, эльфийка натянула поводья, заставляя остановиться свою лошадь, а затем, ловко спрыгнув, подошла ко мне и требовательно протянула руку. Мне ничего не осталось делать, кроме как аккуратно взять ее за протянутую руку и помочь взобраться в седло, усадив перед собой. Правда, это стало доставлять мне определенные неудобства. Столь близкое соседство с красавицей очень действовало на мои гормоны, но я старался держаться. В то же время сколько удовольствия доставляло простое ощущение, что она рядом. До самого города я наслаждался этим соседством. Но, как только показались первые люди, весь подобрался и, приобняв эльфийку левой рукой, подтянул ее еще ближе к себе, заставляя буквально вжаться в меня, а сам незаметно стал поглядывать по сторонам. Люди же реагировали на наш дуэт по-разному. Кто глазел, даже некоторое время шел за нами, кто просто удивленно посматривал, были и такие, кто едва скользили взглядом (хотя последних практически не было). Но вот мужская часть откровенно пялилась на Солину. Большинство не видели даже эльфа и совершенно точно, что никто из них никогда не видел эльфийку. При виде нее некоторые восхищенно присвистывали, пару раз даже подходили и предлагали за нее приличные деньги. Причем, не купить (все понимали, что на покупку такого сокровища деньги найдутся только у герцогов, королей и императоров, у людей более низкого сословия за всю жизнь бы не нашлось столько, сколько стоит эльфийка), а просто воспользоваться ею, на такое денег можно было и найти. Слушая такие предложения, я вежливо и с улыбкой на губах говорил «нет», чем вызывал вздохи разочарования и откровенно завистливые взгляды. Им даже не приходило в голову, что эльфийка не принадлежала мне. Какой дурак станет дружить с эльфийкой и добиваться ее благосклонности, когда можно просто взять силой? Тем более, когда тебе за это никто ничего не сделает, да еще можно вдобавок продать за большие деньги хоть самому императору.

У прохожих я узнал, где здесь самая хорошая таверна. Она находилась на противоположном конце города, а не в центре, как я предполагал. В центре была рыночная площадь, что вполне закономерно, только вот проезжать через нее удовольствие ниже среднего. Слишком много народа, да еще по пути нарвались на какого-то зажиточного чудака на букву «м», который пристал с предложением продать эльфийку. Чтобы отвязаться, пришлось огреть по башке его и двух охранников, бросившихся на защиту хозяина. И я это сделал, хоть и пребывал в полной уверенности, что это мне выйдет боком. Зато предложения о продаже эльфийки больше не поступали. Новость, что я отказал самому графу Лоренскому, да еще и побил его, быстро разлетелась по городу. Среди простого населения ко мне сразу стали проявлять искрению симпатию, так как этот граф был порядочной сволочью. Но это все я узнал только несколько часов спустя, а сейчас же, матерясь сквозь крепко стиснутые зубы, проталкивался в направлении таверны. Вернее, проталкивался Снежок, и, думаю, умей он материться, то делал бы это явно не через крепко стиснутые зубы. Он и так недовольно ржал и тряс головой, особо непонятливых даже кусал, причем с каждым разом, по его мнению, этих непонятливых становилось все больше и больше. Когда же я достиг таверны, то был в таком настроении, что если бы мне кто-нибудь хоть слово сказал против, убил бы на месте и с особым садизмом. Видимо, все это было столь ясно отражено на моем лице, что, как только мы с Солиной въехали во внутренний двор таверны, имевшей вполне актуальное название «На перекрестке», к нам бросились сразу три слуги, чтобы отвести в конюшню моего Снежка и заводную лошадку.

Спрыгнув на землю, я легко выдернул свою спутницу из седла, опустив ее рядом, а потом, отвязав наши сумки и закинув их на плечо, направился в таверну. Солина не отставала ни на шаг. А за спиной у нас раздался болезненный крик какого-то особенно невезучего конюха, на котором сорвал свое раздражение Снежок.

От моего пинка дверь таверны чуть не слетела с петель, но это хоть насколько-то вернуло мне самообладание. Зато, как только я оказался внутри, то даже зажмурился от удовольствия. После стольких дней пути через лес просто зверски хотелось нормальной пищи, а тут витали такие запахи, что даже мой желудок радостно заурчал. Из-за стойки выпорхнул сухощавый мужичок, видимо, хозяин, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, я уже сбросил на пол наши сумки и, оставив Солину возле них, целенаправленно зашагал к самому чистому и дорого обставленному углу заведения. Его я выбрал лишь потому, что там сидели три очень знакомых мне человека. Точнее, два знакомых, а последнего я знал только со слов этих двух. За столом сидели: вояка, который продал мне два фламберга, разбойник, «вернувший» мне мой метательный нож, и, судя по всему, виконт Ардено собственной персоной. Это был человек небольшого роста, у которого на лбу, несмотря на молодость, уже красовались залысины, лицо его больше всего напоминало жабье, такое же сморщенное и большеротое, да и сам он выглядел словно большая жаба, если бы еще квакал, то сходство вышло бы потрясающее. Одет он был под стать жабе — во все болотно-зеленое, с какой-то несуразной, того же цвета, шляпой, в которую было воткнуто большое перо, такое большое, что я даже засомневался, что оно настоящее.

Вояка и второй разбойник уже имели удовольствие видеть меня, поэтому замерли, а последний даже побледнел. Виконт, не понимая, чем вызвана такая реакция его собеседников, удивленно переводил взгляд с одного на другого. Правда, заметив меня, двигающегося к их столику, начал что-то подозревать. Будь он поумнее, то давно бы уже рванул отсюда, но до него туго доходило, что происходит. Когда же я его рывком перекинул через стол (чуть руки от его веса не отвалились) и, придавив стулом, уселся сверху, он, наконец, понял, кто я такой. Надо отметить, что он не стал кричать и звать на помощь, лишь дергался в тщетных попытках выбраться из-под стула. Повернувшись к разбойнику, я молча указал глазами на дверь. Тот кивнул и, спокойно поднявшись из-за стола, вразвалку пошел к выходу. Посетители проводили его ничего не выражающими взглядами и опять повернулись в сторону нашего угла. (Именно поэтому никто не заметил, как разбойник удивленно воззрился на тихо стоящую эльфийку, но, бросив взгляд на меня, поспешил убраться из таверны.) Вояку я гнать не стал, знал, что он не уйдет. Пока не начну убивать его хозяина он даже вмешиваться не будет, но, если все же начну, то, несмотря на чисто самоубийственный поступок, попробует остановить меня. Только вот убивать его хозяина я и не собирался, в силу элементарных причин. Убийство повлечет за собой массу ненужных проблем. Начиная с простейшей мести родственников погибшего (наследники мстили бы, скорее всего, лишь по необходимости, так положено по статусу) и кончая задетой честью местного короля. Какой-то, понимаешь, простолюдин потрошит его верноподданных, а он ничего не предпринимает, из-за этого король может потерять свой авторитет, так что обязательно что-нибудь сделает. Если, конечно, информация до него дойдет, а то ведь есть еще всякие бароны, графы, герцоги, которым тоже приспичит наказать зарвавшегося «крестьянина», и что будет тогда….

— Вот скажи, какого хрена ты ко мне полез? — начал я, глядя в глаза Ардено — Я же ясно сказал твоим людям, что голову оторву, в случае чего. Или они тебе не передали? — вопросительно повернулся я к вояке.

— Передали, — прохрипел тот и, схватив кубок с вином, в несколько больших глотков осушил его, — только он не послушал. Единственное, на что смог его уговорить, не ехать к вам лично. Ваша милость, вы его только не убивайте, он ведь мой хозяин.

— Ваша милость? — я с интересом посмотрел на вояку. — Честно говоря, меня никогда так не называли. А убивать я его и не собираюсь. Единственное, что ему придется сделать, так это заплатить. Деньги лишними не бывают, а ему, — кивок на лежащего виконта, — это будет уроком. Надо сначала думать, а потом уже действовать. Он мне должен оплатить время, потраченное мною на путь по мертвому лесу, нервное напряжение от встречи с нанятыми им разбойниками. Мне, а главное, моему здоровью, угрожала опасность. Так что придется прилично раскошелиться. Хорошее здоровье стоит дорого, поэтому и платить придется много. Ну? Что скажешь, Ардено? — я с добродушной улыбкой посмотрел на лежащего подо мной человека.

— Я…я…я заплачу!

— Вот и гуд. Вери-вери гуд. Так бы сразу, а то зачем-то надо было орать, кричать, ногами топать. Даже пришлось успокаивать, а это не самое приятное в жизни.

Встав со стула, я отодвинул его в сторону, а затем рывком поставил виконта на ноги. Со всей заботливостью поправил на нем одежду, отряхнул от пыли и торжественно усадил во главе стола, сам же плюхнулся на скамейку рядом.

Все это время в трактире стояла просто мертвая тишина, а хозяин вообще был белый, как простыня тети Аси из рекламы. Из-за того, что все внимание было привлечено ко мне и виконту, никто не замечал эльфийку. Но как только началось обсуждение произошедшего, кто-то, бросив взгляд в сторону двери, издал невнятный возглас да так и замер с открытым ртом, уставившись на мою спутницу. Следом за первым и остальные один за другим, а то и группами, впадали в ступор. Увидеть спокойно стоящую эльфийку в таверне, да еще в человеческом городе (я, честно говоря, так и не определился — город это или деревня, но, думаю, по здешним меркам все же город), такого эффекта не произвели бы в нашем мире даже инопланетяне, пришедшие в магазин за хлебом. Пользуясь всеобщем оцепенением (Ардено с воякой тоже забыли про меня), я призывно махнул Ушастой красавице и кивком головы указал на стул рядом с собой. Солина независимо прошло мимо ошарашенных посетителей и уселась на стул с видом королевы, занимающей свой трон. Со стороны она выглядела просто сногсшибательно — гордая, красивая, во взгляде читается стальная воля, и только я, уже более-менее привыкнув к ней, чувствовал, что она в восторге от всего происходящего. Наверное, каждая эльфийка мечтает показать «этим людишкам», какая она есть, и что у них (то есть у нас — людей) нет ни одного шанса добиться ее расположения. Всю жизнь Солине говорили, какие мы мерзкие, что нас надо бояться и держаться от нас подальше. И вот теперь она сидит здесь с видом королевы, и никто даже пальцем тронуть ее не смеет. Минут пять я сам наслаждался всем происходящем, точнее, украдкой любовался девушкой, такая она была очаровательная, когда ее глаза светились от восторга. А что до остальных — в них читалось лишь презрение ко всем.

С легкой улыбкой на губах… ну ладно, с хитрющей мордой сытого кота, который упер сметану прямо из-под носа хозяйки, я обвел помещение взглядом, а потом, наклонившись к эльфийке, почти касаясь губами ее уха, прошептал:

— На войне ты будешь пользоваться спросом. Вывел тебя перед наступающим врагом и, пока они, обалдевшие, смотрят на тебя, их можно будет брать голыми руками. — Сказав это, я отодвинулся от нее и, уже обращаясь ко всем, громко произнес: — Ну, чего замерли? Что, эльфийку никогда не видели?

Оцепенение еще некоторое время подержалось, но после моих слов все же начало постепенно спадать, и помещение больше стало напоминать разворошенное осиное гнездо: все очень старались перекричать друг друга, бурно выражая свои эмоции.

— Мистер Ардено, я не смею вас задерживать более чем необходимо, — повернувшись к виконту, сказал я. — Можете заплатить, сколько сказано, и идти на все четыре стороны.

— Это грабеж! — вскричал тот. Видимо, страх его немного отпустил, и теперь он из всех сил пытался сохранить свое лицо.

— Грабеж, — легко согласился я. — А так же воспитательный процесс. Вдалбливание простых истин неразумному дитятку, большому такому дитятку. Так что, давайте без лишнего шума опустошайте свой кошелек и можете идти в любую сторону. Деньги на подкуп разбойников вам тратить было не жалко, тем более, за свою жизнь можно и раскошелиться.

— Но вы ведь сказали, что это будет стоить дорого, а у меня с собой в кошельке только парочка серебряных и золотых монет.

— Парочка золотых? — подозрительно осведомился я — Что-то у меня большие сомнения, что обыкновенный виконт может считать парочку золотых монет всего лишь карманной мелочью. Хотя, конечно, за всеми водятся грешки, следовательно, оставим это на вашей совести, если, конечно, такая имеется. Важно — не попасться. Но, как говорил один мой друг, некий Фауст: главное в жизни — хорошие связи. Если такие есть, то всегда можно откупиться.

Лицо виконта, по мере того как я говорил эту ахинею, меняло цветовую гамму от бледно-синего до темно-красного. Ничего не ответив на мой монолог, он отстегнул от пояса кошелек и бросил его на стол. Причем с таким видом, как надоевшей собаке бросают кость, лишь бы только отстала.

— Не промахнитесь, стреляя в национал-социалистов сегодня, ибо завтра они не промахнутся, стреляя в вас. Не так ли, мой толстый друг? — Ардено посмотрел на меня, как на полного… Хиспа! Га-га! — Ладно. Можешь идти, — милостиво отпустил я виконта, чем он немедленно воспользовался; уже через минуту послышался конский топот, означающий скорое отбытие Ардено.

Повернувшись к бледному хозяину, я поманил его пальцем, а когда тот подошел, указал на стол:

— Прибери здесь, а потом неси всего самого лучшего и побольше, а то я голодный, как черт, полгода просидевший без работы.

Хозяин, услышав про черта, благочестиво обмахнул себя щепотью пальцев, типа перекрестился, а потом, повернувшись куда-то в сторону, махнул рукой. Тут же открылась неприметная дверка, и оттуда выскочили три служанки. В мгновение ока стол оказался убран и вычищен до зеркального блеска. Может, это и средневековье, но обслуживанию тут обзавидуется любой самый современный ресторан нашего мира. Казалось, служанки только исчезли за дверью, как тут же появились опять, уже с подносами, на которых были разнообразные яства. Перед нами с Солиной поставили большущее блюдо с зажаренным на нем целым гусем (хотя, может, это был вовсе не гусь). Обложенный зеленью, он был покрыт слегка поджаристой корочкой, как я успел полюбить, живя у Ярослава. Во рту было уже столько слюны, что я едва успевал ее сглатывать. Жрать хотелось неимоверно, но я терпел. А когда на стол водрузили супницу, из-под крышки которой донесся аромат налимьей ухи, я был готов начать хлебать ее, не разливая по тарелкам. Хотя раньше я уху вообще не ел. В качестве холодной закуски нам предложили копченое мясо, посыпанное разными специями.

Мысленно я уже все это слопал и попросил добавки, но как человек более цивилизованного мира сначала обратился к эльфийке и поинтересовался, что ей больше по вкусу. Как выяснилось, она не прочь попробовать налимьей ухи, только в тарелке раз в пять поменьше, а также не отказалось бы и от какого-нибудь салата. Ее просьбу тут же выполнили и на стол поставили тарелку поменьше с ухой, а рядом еще и салат, но из чего он был сделан, я даже не берусь сказать. Хотя, судя по счастливому выражению лица Ушастой, она прекрасно знала, из чего этот салат. Даже более того, потом, как выяснилось, именно такой готовила она сама, когда жила со своим народом.

С вином вышла небольшая заминка. Первый кувшин я забраковал, хотя причины объяснить не смог бы и сам. Что-то в нем было не то и, судя по уважительному взгляду хозяина, я не ошибся. Второй тоже проверку не прошел. У кувшина были слишком светлые бока, что выдавало молодое вино. Зато третий и последний, запечатанный воском, принес сам хозяин, правда, только после моего красноречивого взгляда, ясно дающего понять, что голову оторву, если опять подсунут какую-то фигню. Видимо, это вино у него хранилось для особых случаев, так как и кувшин, и печать были покрыты налетом пыли, свидетельствующим, что вино там будет долгого хранения, а значит — высшего класса. Этот сосуд раскупорил я самолично, принюхался и одобрил. И после первого же глотка узнал в нем тот самый напиток, который пил, находясь в обществе Дженуса. Вот интересно, он специально использовал точно такое же вино? Или мне показалось из-за того, что напиток превосходен? Оставив вино в покое, я взял нож в руки, разрезал гуся, и, ловко орудуя ножом и своей вилкой, принялся за долгожданную еду.

Через полчаса я сыто откинулся на спинку стула с кубком в руке. Настроение у меня после такой трапезы перешло из «убью всякого, кто вякнет» в раздел «люблю этот мир и всех в нем живущих».

— Одна из несомненных и чистых радостей есть отдых после труда, — сонно проговорил я, глядя на такую же сонную эльфийку. — А мы с тобой сейчас славно потрудились.

Подозвав хозяина, я попросил посчитать все, что должны, и приготовить комнату на двоих, где-то на недельку. Все это обошлось нам всего лишь в три серебряных монеты. И то одну из них стоило вино и еда (хотя, если подумать, то эту монету отдали почти целиком за вино), еще одну за комнату и постой лошадей, а последнюю хозяин добавил просто в надежде, что я заплачу больше, чем надо. Я не стал его расстраивать и заплатил, хотя мог обойтись всего двумя монетками. Но деньги-то все равно были халявные, так что жадничать не стал. Подхватив наши вещи, направился за хозяином, который, беспрерывно кланяясь, проводил нас в комнату с большой кроватью, небольшим столиком, парой стульев и одним окном. Видимо, он не так меня понял. Хотя я сам виноват, не объяснил, что нужны две кровати, а не одна большая. Но менять что-либо у меня не было ни сил, ни желания, поэтому я, кивнув ему, закрыл дверь, подперев ее на всякий случай стулом. Затем прошел к кровати. Поставив мечи у изголовья и положив рядом на стул метательные ножи, я разделся, оставив только штаны, и с блаженной улыбкой завалился на кровать. Секунды спустя, сняв свой «комбинезон» и оставшись в рубашке до колен, с точно такой же улыбкой рядом завалилась девушка, а еще через минуту я уже спал сном праведника.

Проснулся я только на следующий день. Да как проснулся! Я потом был готов расцеловать хозяина таверны, за то, что он приготовил для нас спальню с одной кроватью, а не с двумя. Солина, может, и спит всю ночь, не ворочаясь, но я-то так не могу. Так что нет ничего удивительного, что я проснулся не на своей половине кровати. Ушастая, наверное, слишком сильно устала да в придачу хорошая еда, но то, что я подмял ее под себя, ничуть ей не мешало. Даже более того, она спала, уткнувшись мне в шею и забросив одну ногу на меня. Решив для себя, что спешить все равно никуда не надо, я, поудобнее устроившись, опять заснул, чтобы проснуться спустя час уже от стука в дверь.

Издав разочарованный стон, еле открыл глаза. Теперь я уже проснулся чуть ли не на своей спутнице. И, приподнявшись на локтях, уставился в ее сонно-удивленные глаза, в которых гневного удивления становилось все больше и больше по мере того, как она осознавала ситуацию. Пока она не начала драться, я поспешил перекатиться на свою сторону кровати. Затем, взяв один из фламбергов, осторожно приблизился к двери, на всякий случай стараясь держаться немного сбоку от нее. Заняв наиболее выгодное положение, нарочито заспанным голосом я ответил на стук, который становился все настойчивее:

— Кто там?

— Господин, меня послал хозяин. Я принес вам завтрак, точнее обед, когда приносил завтрак, никто на стук не вышел.

— А сейчас чего долбился? Людям нормально поспать не даешь.

— Так вдруг с вами что-нибудь случилось. Хозяин очень переживает за своих постояльцев. В городе все только и говорят, как вы обошлись с виконтом де Кроссом и графом Лоренским. Вот хозяин и беспокоится, вдруг к вам ночью залез кто-нибудь да и убил, тем более вы первый раз на стук не отвечали.

Я сделал знак Солине, чтобы она оделась. Девушка проворно облачилась в свой «комбинезон» и присела на край кровати.

— Пусть бы попробовали залезть, — ворчал я, отодвигая стул и открывая дверь, причем на всякий случай держал меч наготове. Но опасения были напрасны, так как, кроме конопатого паренька с подносом, в коридоре никого больше не было. Паренек, пройдя в комнату и поставив поднос на столик возле кровати, развернулся ко мне и с легким поклоном осведомился, не желаю ли я еще чего-нибудь.

— Как ни странно, желаю. Скажи, чтобы принесли большую емкость с теплой водой, полотенце и ковш. Еще можно прислать служанку со скребком.

— Зачем? — искренне удивился тот, даже позабыв, что он всего лишь слуга.

— Затем. — Покопавшись в кошельке, бросил ему мелкую серебряную монетку. Бедняга, увидев, какое сокровище ему дали, чуть не скончался на месте, но зато, больше не задавая вопросов, бросился выполнять мое поручение.

Минут через пять паренек вернулся в комнату. Пыхтя как паровоз, он, откинувшись всем телом назад, тащил перед собой здоровенный ушат с водой, а следом за ним зашмыгнула молоденькая служанка с полотенцем в одной руке и скребком в другой. Когда парень поставил ушат на стул и, тяжело отдуваясь, отошел в сторону, я с радостью окунул руки в воду, а затем оплеснул лицо, смывая остатки сна. Проделав эту процедуру пару раз, поманил к себе служанку и объяснил, что надо делать. Сначала одним плечом, затем другим я наклонялся над тазиком, а служанка, поливая водой, со всей силы терла скребком. Такой обряд с утра немало озадачил и паренька, и служанку. Они не могли понять, почему у меня после мытья была улыбка от уха до уха, и почему я вместо вполне нормальной прежней рубашки достал из сумки другую. Потом все тот же паренек утащил ушат, чтобы спустя десять минут прийти вновь, только уже с небольшой чашей воды, предназначенной для эльфийки. Служанке же я отдал свои вещи, чтобы все перестирала. Та, перед тем как выйти, игриво стрельнула глазками и сказала, чтобы я пришел вечером в последнюю комнату по коридору забрать свои вещи.

Ушастая не поняла смысла этого приглашения и, после того как мы остались одни и начали неспешно поглощать завтрак, поинтересовалась, почему я не приказал принести вещи сюда. Я, наверное, минуты две сидел «с отпавшей варежкой» и приходил в себя. Лишь потом мой мозг опять со скрипом заработал и объяснил самому себе, чем объясняется такой вопрос. В отличие от нашего мира, где дети про секс узнают раньше, чем научаются ходить, здесь все было до безобразия старомодно (подрастающему поколению объясняют ЭТО через всякие пестики, тычинки; тут и спрятанной порнухи в доме не найти, и в магазине Камасутру не купить). Так что нет ничего удивительного, что Солина не поняла намека служанки. Да и вообще, мне даже стало интересно, знает ли она, что на самом деле скрывается под гордым словом «любовь»… ну, по крайней мере, без чего любовь не обходится? Или до сих пор уверена, что детей приносит аист (или их находят в капусте), хотя, учитывая, что она эльфийка, ей могли сказать, что дети растут на дереве. Га-га! Но, если она не знает про такую вещь, как секс, то что же понимает под словом «изнасилование»? Может, считает это особо страшной пыткой? Тогда возникает еще один вопрос: там, в лесу, когда ее окружали разбойники и в красках рассказывали, что с ней сделают, все ли она понимала или просто была очень сильно напугана? И тут я не удержался и спросил, знает ли она, откуда берутся дети? Судя по появившемуся на щеках румянцу, это было ей известно. И вопрос про служанку не повторился.

После небольшого завтрака (пусть время обеденное, но мы же только-только проснулись), который почти весь съела эльфийка (я с утра всегда мало ем или совсем не ем), мы, закрыв комнату на ключ, спустились вниз. Попросив у хозяина одного слугу в помощь (за медную монетку), отправились на базарную площадь. Если Дженус прав, а он наверняка окажется прав, то какой-то купец сделает мне предложение сопровождать его до Хогарта, так что надо быть готовым к путешествию (а то бы я еще дня три даже не почесался).

Первым делом я купил два плаща с капюшонами. Так как приближался сезон дождей, то они пользовались большим спросом и ни у кого не вызывали подозрений. Зато теперь на эльфийку перестали обращать внимания, из-под капюшона виднелась только половина ее лица и парочка прядей волос. Правда, мне пришлось идти, сгорбившись, чтобы не слишком возвышаться над толпой и не привлекать к себе ненужных взглядов. И так уже порядком напортачил. Вместо того чтобы обзаводиться друзьями и связями, я пока только с успехом завожу себе врагов, к тому же, не из простых смертных. Надо, однако, менять тактику, а то чем бы там ни хотел меня загрузить Дженус, вражеское ополчение вряд ли будет мне на пользу.

Под такие мысли я и бродил по рыночной площади. Эльфийка между тем без колебаний полностью обновила свой гардероб за мой счет. Я даже не интересовался, зачем ей платье, тем более такое дорогое, но, видя восторги девушки, просто не мог ей отказать. Кстати, по ее просьбе пришлось еще проторчать больше часа у кузнеца, пока он ковал одну-единственную вилку по моему образцу, уж больно ей понравилось, как я с ее помощью ем. Когда же мы направились в таверну, на выходе с площади что-то меня задержало, словно потянув обратно. Я вернулся, покрутился, недоумевая, но, ничего не обнаружив, опять, было, двинулся «домой», к таверне. И снова — тормоз! Остановившись, я повернул голову вправо и уткнулся взглядом в изрядно побитую дверь старой лавки. К сожалению, вывеска тоже истерлась, так что выяснить, что в ней продают, не представлялось возможным. Но что-то меня к ней тянуло! Отправив измученного слугу в таверну отнести нагруженные на него вещи (пришлось дать ему серебреник в компенсацию), потом немного подумал и отправил следом эльфийку, надеясь, что в такой одежде у нее не будет проблем, сам же целеустремленно зашагал к лавке.

Опасливо толкнув дверь (не развалилась бы!), я под звяканье колокольчика где-то в недрах магазинчика шагнул в его полумрак и стал на верхней ступеньке небольшой лестницы, ведущей в помещение. Глазам потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к слабому сквозь небольшие окна освещению, когда же они привыкли и можно стало оглядеться, сердце мое вздрогнуло и застыло, а потом, убедившись, что это не глюки, застучало часто и взахлеб.

Сначала меня потрясли внутренние размеры помещения, которые никак не соответствовали наружным. От пола до потолка — не меньше семи-восьми метров! И на эту высоту от стены до стены рядами стояли шкафы, полностью заставленные книгами. Причем длина рядов была такой, что последние даже не были видны, да и вообще, у меня закрались подозрения, что конца им и не было: жутковато уходящие вдаль, они постепенно исчезали в темноте. Между рядами располагались лестницы-стремянки на колесиках, которые могли кататься по специальным пазам в полу. Судя по всему, площадь магазина была такой, что, наверное, могла потягаться с любым стадионом моего мира.

— Я могу вам чем-то помочь? — неожиданно раздался голос сбоку от меня (я чуть не скончался от сердечного приступа; более банальной смерти в моем нынешнем положении и придумать нельзя). Круто повернувшись, я уж хотел, было, рявкнуть как следует на того, кто это сказал, но… никого не увидел. Растерянно покрутив головой, я заметил торчащую из стены трубку, похоже, оттуда и раздался голос. Нагнувшись к отверстию трубки, я произнес:

— Да не мешало бы. Столько книг, что мне будет трудно выбрать что-то определенное, слишком много соблазнов.

Секунд десять никто не отвечал, затем все тот же голос, в котором сквозило легкое удивление, сообщил:

— Подождите, пожалуйста, я сейчас появлюсь.

— Да уж подожду, — невольно поежившись, ответил я. Стоп! Он сказал: появлюсь?

— Вы очень необычный молодой человек, — тут же раздалось с другой стороны.

Снова резко развернувшись, я уже предвкушал, как теперь-то уж точно наору на того, кто так пугает честный народ, но там опять никого не было. Потом снизу раздалось вежливое покашливание, и, опустив взгляд, я наткнулся на ярко-голубые смеющиеся глаза. Человек был ростом невелик, наверное, мне по грудь, но из-за того, что я стоял на самой верхней ступеньке (да учитывая их размер!), плюс крутизну лесенки, нет ничего удивительного, что я его не заметил. Причем хозяину (или — продавцу?) явно доставляло большое удовольствие все происходящее. Видимо, клиентов у него немного (если они были вообще), вот он и отрывается по полной на каждом из них. Тем более, судя по белизне волос и проплешине в центре головы, этот субъект уже довольно преклонного возраста, так что тут может уже преобладать старческий маразм.

— Вас никогда не пытались убить за ваши шуточки? — недовольно проворчал я, спускаясь по ступенькам.

— Другой бы на вашем месте поинтересовался, как я оказался рядом с вами? — в тон мне ответил старикашка (как я с легкой руки окрестил этого субъекта непонятного «назначения»).

— А чего тут спрашивать? — с этакой ленцой в голосе произнес я, останавливаясь перед ним. — Версий может быть несколько, и все меня устраивают. — Сделав паузу, я еще раз обвел взглядом помещение и закончил, как говорится, ткнув пальцем в небо: — Хотя склоняюсь к банальной телепортации. Перемещение материальных тел в пространстве, не учитывая законов физики и игнорируя святую церковь вместе с пресловутой инквизицией. Вам не говорили, что за такое сажают на кол или медленно поджаривают на костерочке, очерченным святым кругом, чтобы свежий бифштекс не сбежал, не прожарившись как следует.

Старикашка столь долго ошарашенно меня разглядывал, что я не удержался и, зарычав, топнул на него ногой. Тот сначала испуганно отпрянул, а потом сдавленно захихикал.

— Что же, признаю, один-ноль в вашу пользу, — наконец, произнес он, а потом весь подобрался, став вдруг похожим на любого нормального бизнесмена моего мира, и уже солидным голосом с легким поклоном осведомился: — Могу я узнать имя своего потенциального клиента?

От такого перехода — из сумасшедшего старикашки в уважаемого господина — я слегка растерялся и поэтому ответил не сразу да еще с запинкой.

— Э-э…Х-х-хисп! Могу я, в свою очередь, поинтересоваться вашим именем? — И также легонько поклонился в его сторону.

— Один-один! — прохихикал тот (вот гад!). — А зовут меня Уильям. Уильям Денри. Так чем могу помочь, господин Хисп? Вас интересует нечто конкретное? Или вам что-то предложить? Если предложить, то в какой области лежат ваши интересы?

— Я бы предпочел, чтобы вы сами мне предложили. А насчет интересов… я бы предпочел что-нибудь из области магии для начинающих.

— Магии? Признаю молодой человек, вы меня опять удивили. Я ожидал, учитывая вашу комплекцию, просьбу найти книгу по искусству боя на мечах или рукопашного. На худой конец, если вы не рыцарь, то что-нибудь вроде «Секретов стрельбы из лука», но магия? Да-с… озадачили старого. И какой же раздел магии для вас предпочтительнее всего?

— Видите ли, этого я и сам пока не знаю. Мне попадались разнообразные книги, но все, что я из них смог выудить, предназначалось для опытных магов. Я же, увы, — от избытка чувств я даже развел руками, как бы извиняясь перед собеседником за свое невежество, — только начинающий и из тех принципов, что мне удалось понять, я смог научиться только вот этому.

Небольшая концентрация воли, и в руке заплясало небольшое пламя, а у меня, как всегда в таких случаях, пересохло во рту, и холодок прокатился по телу. Хотя с каждым разом это давалось все легче и легче, ощущение все равно не слишком приятное. Некоторое время я смотрел на пламя, а затем точно таким же усилием воли, что и создал, загасил пламя. Переведя взгляд на Уильяма, я даже испугался за него, настолько бледно он выглядел.

— Пламенный… пламенный… неужели, действительно, пламенный? — как заведенный начал повторять хозяин лавки.

— Чего пламенный? Я только огонек и умею делать. Не назвал бы это великим достижением, хотя, спорить не буду, значительно облегчает жизнь в походе. Но это все, что я умею.

Наконец, он взял себя в руки, однако все еще смотрел на меня как на привидение (я даже украдкой сам себя осмотрел, так просто, на всякий случай, а то мало ли).

— Два-один в вашу пользу, молодой человек — натянуто улыбнувшись, произнес старикан. — Теперь я точно знаю, что вам предложить. Прошу за мной. — И, наверное, больше для меня, чем по необходимости, начал исчезать и появляться на расстоянии ровно одного-двух шагов от предыдущего положения. Таким образом он двигался вдоль среднего ряда шкафов, что-то внимательно на нем высматривая (наверное, книгу, — сделал я «гениальный» вывод). Я же, идя следом за ним, с интересом наблюдал, как он «передвигается». Из-за того, что он перемещался на небольшое расстояние, казалось, что Уильям просто молниеносно движется. Вот он стоит на месте, а в следующую секунду его силуэт смазывается (выглядит это точно так же, когда фотографируешь в движении, на фото получаются только силуэты тех, кого ты снимал), а следом за тем он появляется опять, но уже чуть дальше.

Не знаю точно, сколько прошло времени, до того как мы, наконец, остановились, но минут за двадцать я мог поручиться. Остановились мы тогда, когда я откровенно заскучал. Когда мне надоело наблюдать за перемещением мага, я начал тщательным образом изучать книги, мимо которых мы проходили. К моему большому сожалению, большинство из них не имело названия на корешках, другие же, которые имели, были на незнакомом мне языке или затерты так основательно, что прочитать что-либо было просто невозможно, а остановиться и открыть их я не решался, боясь отстать от Уильяма. Казалось, опасаться нечего, ведь идти можно только в двух направлениях — туда и обратно, но одно только ощущение бесконечности выстроившихся в ряды шкафов заставляло меня идти за этим хреновым телепортером (или — телепортатором?). Тем более, как только мы отошли от начала ряда, его поглотила такая же кромешная темнота, что была, впереди, и я не был уверен, что, идя обратно, я когда-нибудь вернусь ко входу.

— Вот то, что вам нужно, — сказал Уильям, беря одну за другой три книги, затем, пройдя (действительно пройдя, а не происчезая) немного дальше, взял еще три книги.

— И что же в них содержится? — беря книги из его рук, спросил я.

— О, очень много интересного по магии огня и знахарству или врачеванию, это кому как нравится называть.

— И зачем мне знания какого-нибудь уролога? — разглядывая книжки, скептически произнес я. — Хотя насчет гинеколога я не против, но при условии, что работать придется нечасто и не на постоянной основе. — Видя, что Уильям ничего не понял, пояснил уже более нормально: — Я говорю: зачем мне знание медицины? На мне и так все заживает, что любой оборотень, не то что собака, от зависти сдохнет.

— Ме-ди-ци-на… интересное название, еще не встречал, надо будет запомнить. А книжки все же возьмите, почитайте. Там ведь описано лечение не простых синяков и ссадин, да и других лечить сможете, это, конечно, при условии, если захотите.

— Ну, ежели вы советуете, то возьму, почитаю. Знания, которые помогают выживать, лишними никогда не бывают.

— Обязательно почитайте, тем более, как вы сказали, эта самая медицина очень тесно связана с магией огня.

— Потом все равно придется искать себе учителя. Книги — это, конечно, хорошо, но живого наставника они не заменят, — с искренним сожалением произнес я.

— Я бы не был в этом так сильно уверен, — с хитрой улыбкой на губах ответил Уильям. — С этими книгами вам наставник не понадобится. Книги заменят вам его полностью и будут гораздо лучше любого учителя, которого бы вы себе не нашли. Главное, запомните одно основное правило. Читайте их только перед сном и только по одной главе. Не вздумайте читать больше! Меньше можете, но больше ни в коем случае. Хоть там главы совсем маленькие, но так надо. И еще я бы вам посоветовал читать сначала одну главу по магии огня, а на следующий день главу по медицине, так вам будет намного легче изучать то, что написано в этих книгах.

После его слов я еще раз внимательно осмотрел книги, в одну даже заглянул, но ничего необычного так и не заметил. По мне, книги как книги, разве что немного староватые (точнее будет сказать — много староватые) и, в отличие от других, написаны на местном языке.

— Ладно, тогда у меня осталось всего два вопроса. — Я опять переключил внимание с книг на собеседника. — Первый: что будет, если я прочитаю больше одной главы? Второй: сколько с меня за книги?

— Во-первых, повторяю: никогда не читайте больше одной главы. — Голос Уильяма был сух и строг. — Но, если все же прочитаете, то не вздумайте ложиться спать. Выждите ровно сутки, лишь после этого можете рассчитывать на нормальный сон, а иначе есть опасность вообще не проснуться. Я ведь не зря говорю, что эти книги надо читать перед сном. Потом сами поймете, почему так надо. А цена книг — шесть золотых монет.

Я невольно присвистнул. Шесть золотых! Да на эти деньги можно библиотеку новую отстроить и забить ее под завязку книгами. Тем не менее, я покорно отсчитал сколько требовалось. Все равно у меня оставалось еще сорок четыре золотых монеты, не считая денег виконта и серебреников с медяками. Думаю, не пропаду. Тут на такие деньги можно всю жизнь прожить, не работая. Надеюсь, книги того стоят. Хотя мне было интересно, как они все же могут заменить живого наставника? И почему читать именно перед сном? А-а… ладно, разберемся как-нибудь. Поверим старикашке на слово. Не похож он на тех, кто вешает лапшу на уши. Да и его необычность тоже надо принять в расчет, вряд ли простой лохотронщик способен на то, что он мне продемонстрировал.

Собираясь идти к выходу, я вдруг почувствовал за спиной легкое сотрясение, и, обернувшись, увидел начало ряда шкафов и входную дверь.

— Два-два! — радостно произнес Уильям снова откуда-то сбоку, наверное, заметив на моем лице легкое замешательство.

— Слушай, а сразу нельзя было переместить книги сюда? Или нас к книгам? — проворчал я, досадуя на то, что пришлось столько времени таскаться без какой-либо необходимости.

— А вы, молодой человек, думаете, что так просто помнить все книги и где они стоят? — добродушно ответил хозяин лавочки.

Я отнес его вопрос к разряду риторических. Меня больше интересовало другое.

— А вы можете телепортироваться в любую точку в любой момент? — спросил я как бы между делом, поудобнее перехватывая книги.

— В своей лавке — да. И передвигать в ней я тоже могу что угодно, а вот за ее пределами я практически бессилен. Могу здесь двигаться на большой скорости, но очень недолго, быстро устаю, и телепортация становится совершенно недоступна. Да и чем дальше от точек сосредоточения, тем меньше становятся мои способности.

— Точки сосредоточения?

— Ну, это я их так назвал, — смущаясь непонятно отчего, произнес хозяин. — Может, кто-нибудь их зовет по-другому, но таких, как я, по-моему, больше нет. По крайней мере, я не встречал. А точка сосредоточения находится прямо под нами, точнее, рядом с нами, или лучше будет сказать: мы сейчас в ней находимся. Это наиболее тонкая область нашего мира, и где-то раз в месяц я имею возможность «прорывать» ее и перемещаться вместе со своим имуществом в направлении любой другой точки. — Я хотел задать очередной вопрос, но он, словно предвидя его, произнес: — Все точки находятся в скоплении людей, и мое появление ничуть не мешает другим. Так как я переношу не только себя и свои вещи, но и окружающее нас пространство.

— О, кстати! Как я понимаю, ваш магазин своей большей частью погружен в четвертое измерение? Ну, или пятое, я в этом не шибко разбираюсь, но, думаю, суть вы уловили?

— Три-два в вашу пользу, — проговорил он, посмотрев на меня глазами побитой собаки. — Вы абсолютно правы. Четвертое измерение, иначе мне было бы сложно незаметно появляться в городе. Вы же сами видели, сколько здесь книг, они бы занимали просто чудовищно большую территорию, а так легкие чары маскировки на дверь, четвертое измерение внутри лавки и в итоге я могу спокойно перемещаться по городам, и никто этого не замечает. А те, кому действительно надо попасть в мою лавку, всегда находят ее. Да я и сам чувствую, когда кому-то нужен, и стараюсь в следующий раз переместиться поближе. Кстати, когда прочитаете книги, можете их вернуть, и я отдам вам пять золотых. Если, конечно, они вам будут больше не нужны. Правда, после вашей смерти они все равно попадут ко мне, но еще раз встретиться я бы не отказался. Все-таки в качестве собеседника вы интересны.

— Я тоже был бы не прочь еще раз встретиться. Да и шестью книгами, Уильям, вам от меня не отделаться, — с улыбкой произнес я, подымаясь по лестнице. Остановившись на последней ступеньке, опять повернулся к собеседнику. — А что касается книг, я лучше оставлю их себе. Люблю печатное слово. — Но, спохватившись, что сказал что-то не то, тут же поправился: — Точнее, рукописное. А насчет моей смерти… если меня не убьют, то, боюсь, бессмертным старость не грозит. Четыре-два в мою пользу. До свидания, Уильям. — Сказав это, я развернулся и вышел из лавки, оставив беднягу обдумывать все, что он от меня услышал. Но наша следующая встреча обязательно состоится. В этом я был уверен абсолютно точно. Это, конечно, при условии, что меня не убьют раньше, а с теми врагами, которые уже есть, это становится вполне возможным.

Из лавки я прямиком направился в таверну. У меня появилось какое-то нехорошее предчувствие, а, учитывая, что кроме эльфийки, со мной никого больше нет, то предчувствие имело под собой вполне определенные основания. И основания эти, если говорить вообще откровенно, были просто паршивые. На всякий случай я даже побежал. Со мной от этого ничего не станется, а вот не успеть (только вот к чему, я и сам не знал… но догадывался) будет обидно для меня и может быть смертельно для Солины. Раньше я как-то на интуицию мало полагался, но, оказавшись в этом мире с совершенно другими законами существования, пришлось приловчиться делать многое из того, что прежде не приходилось.

К таверне я подбежал, даже не запыхавшись. Скинув капюшон с головы, нарочито неторопливо, даже скучающе, вошел во внутренний двор. Судя по немереному количеству повозок, бегающих слуг и целому табуну лошадей, которых пытались хоть где-нибудь пристроить, в таверну (теперь уже ее правильней называть гостиницей) приехал купец или несколько купцов вместе. Видимо, один из них и должен был меня нанять, если исходить из информации Дженуса. Не доверять ей у меня пока не было оснований. С виконтом он оказался прав, так что с купцом, скорее всего, тоже не подкачает.

Проходя через двор, я посочувствовал слугам, эта таверна-гостиница, хоть и была самой большой, богатой и дорогой, но на такое количество одновременно прибывших людей явно не была рассчитана. Причем, приглядевшись, я с удивлением заметил, что как минимум половина из принятых мною за слуг были вояки. Видимо, не заметил я это лишь из-за того, что слишком пристально рассматривал купеческий караван, пытаясь понять, какие у него товары. Но так ничего и не увидел. Все было так хорошо защищено от воров, зевак и на случай нападения, что невозможно было определить, кто где, а главное, что где.

Проходя через эту суету, я буквально ощущал, как в меня впивались чужие взгляды. Оценивающие, враждебные, удивленные, подозрительные. Это явно были не простые охранники, а это значило, что купец (пусть будет один, ведь Дженус про других ничего не говорил) был очень богат или… хм… или он только прикрывался личиной купца. Хотя не надо исключать и третий вариант, что купец везет что-то очень дорогое.

Когда я достиг входной двери, то услышал с той стороны довольный гогот и подбадривающие выкрики в адрес некоего Кронда. Не медля и мгновения, я легонько толкнул дверь, из-за чего, войдя в помещение, остался никем не замеченным. Окинув зал взглядом, я понял, что если начнется драка, то ситуация будет явно не на моей стороне. Абсолютно все столы были заняты людьми в доспехах и при оружии. Перед ними стояли кувшины с вином, тарелки с мясом и кусками хлеба. А за тем столом, где вчера сидел я, сегодня, похоже, расположились те, кто ими командовал, — воин в богатом доспехе и двое в гражданском богатом платье. Особо выделялся небольшой мужчина с длинными черными волосами, собранными в хвост. На лице его лежали явные признаки усталости, из-за чего он, пожалуй, казался старше, чем был на самом деле. Одет купец был в дорогую, но удобную дорожную одежду, в которой можно было легко вскочить на коня, а в случае чего и рубиться на мечах. Все вояки и сам купец смотрели в сторону стойки, возле которой бледный хозяин что-то усердно втолковывал стоящему рядом кряжистому мужику в доспехе, тыча пальцем в сторону моей эльфийки, которая прижалась в углу, воинственно выставив перед собой нож, видимо, позаимствованный у хозяина гостиницы. Что бы там хозяин ни втолковывал, он явно не добился нужного результата, поскольку кряжистый попросту отмахнулся от него и вальяжно, с улыбкой на губах, пошел на эльфийку.

Больше ждать было нельзя. Быстро пройдя мимо столиков, я подошел к бледному хозяину гостиницы и со словами: «Отнесите в номер», — всучил ему книги. Сам же направился к стоящему перед эльфийкой Кронду, которого, очевидно, и подбадривали остальные, предоставив ему возможность разобраться с остроухой. Но, едва я дошел до вояки, как тот стремительно развернулся и я не успел и глазом моргнуть, как уже пролетел через два стола, прямо над головами тех, кто за ними сидел. Удивление мое длилось недолго, ровно то время, которое мое тело затратило на пролет еще через один оставшийся стол, прежде чем с хрустом врезаться в стену. Хрустела, разумеется, стена, а не я. Припечатало меня, конечно, славно, да еще и вниз головой, но этого было мало, чтобы вывести из игры.

Извернувшись, как кошка, я почти бесшумно приземлился на ноги и, распрямившись, опять пошел на Кронда, который, наверное, посчитал, что со мной уже разобрался. И, судя по удивленному молчанию, воцарившемуся после того, как я, ничуть не пострадавший от удара, опять пошел в атаку, так считали все. Да и обычный человек вряд ли смог бы после такого полета спокойно ходить, если бы, конечно, вообще смог. Правда, это относится к обычному человеку здешнего мира, большинство же из моего такое обстоятельство привело бы только в бешенство. Кронд, оглушенный тишиной, повернулся и, увидев меня, спокойно шагающего на него, слегка опешил. В принципе, из-за того, с какой легкостью он меня запустил «на орбиту», у него были все основания считать, что проблема уже решена. Однако его бесцеремонность в отношениях со мной привела к иному результату, а именно — привела меня в холодную ярость. Самую лучшую помощницу во время любой битвы или в простой драке. Я шел к нему, нагнетая кровь в мышцы и под завязку «забивая» ее адреналином. Мозг лихорадочно просчитывал варианты действий, а ярость позволила замедлить окружающий мир настолько, что начало казаться, будто все замерло, а сам я иду через густой кисель.

Когда же я достиг Кронда, я с удивлением обнаружил, что тот пытается перехватить мою стремительно летящую руку. Но он все равно не успел, и удар достиг цели — солнечного сплетения. Затем, перехватив тело, которое от удара начало отлетать назад и складываться вдвое, я со всей силы и на остатках ярости запустил его в сторону входной двери. Кронд пролетел, описав в воздухе живописную дугу, и выбил своим телом дверь, вырвав петли вместе с «мясом».

Секунд через тридцать после того, как я выкинул Кронда, в таверну со двора ворвался рев. Он был на грани человеческого, вот-вот грозя перейти в рев животного. Следом за ревом в таверну влетел Кронд, причем на такой скорости, что, кроме меня, его вряд ли кто-то еще увидел. Я, честно говоря, порядком офигел. При той скорости и силе удара, что я нанес ему в солнечное сплетение, он должен был быть, если и не мертвым, то выведенным из рабочего состояния очень надолго, а Кронд был не только «дракоспособен», но, кажется, стал еще сильнее. Тем не менее, жить мне еще хотелось, так что все это я обдумывал уже в движении. Схватив рядом стоящий стул, я со всей силы метнул его в ноги стремительно бегущему человеку (а человеку ли?). Стул хоть и разлетелся в щепки, но результат стал таким, какого я и ожидал. Насколько стремительно бежал Кронд, теперь практически настолько же стремительно он летел вперед головой. На этот раз я не собирался оставлять его в живых. Поджав правую ногу к животу и одновременно разворачиваясь полубоком к Кронду, я со всей силы выбросил ногу в сторону его головы. Масса Кронда и его скорость, сложившись с моими массой и скоростью удара, должны были вырубить его навсегда. У меня самого от столкновения на некоторое время даже онемела нога. Но я на это не обратил ни малейшего внимания, я во все глаза смотрел на отлетевшего Кронда. ОН ПОДНИМАЛСЯ!! У него должны были быть сломаны если не все позвонки, то большинство наверняка, но он ПОДНИМАЛСЯ!!! Будь я на его месте, я бы тоже поднялся, но это позволило бы мне только мое нынешнее тело. От такого удара даже в моем мире умер бы любой, а этому было глубоко плевать. Нет, удар не прошел совсем бесследно, его порядком шатало, и он с трудом концентрировал свой взгляд на мне, но все равно он был живой, у этого даже крови не было, а должен был быть мертв. Задумчиво рассматривая его, я на всякий случай забрал нож у молчаливой и дрожащей девушки. На тот случай, если Кронд вздумает продолжить драку, поскольку тот, действительно, несмотря ни на что, собирался это сделать. Вместе с воздухом он начал выдыхать какой-то звериный рык, и этот рык становился все сильнее и громче по мере того, как его хозяин приходил в себя после моего удара. Но в тот момент, когда этот упертый вояка готов был ринуться в бой, со стороны купца раздалось громкое:

— Хватит!