Проклятие красной земли (СИ)

Глава 13

Вилма чувствует себя странно. Не слабой, не разломанной, просто странно. Она на протяжении нескольких минут смотрит на чай, который приносит для нее служанка Ротшильдов. Бездумно наблюдает за тем, как от чашки исходит пар.

Никакого чаю ей не хочется. Принимать пищу тоже не тянет. Как и лежать бессмысленной куклой, ожидая, пока сильные города сего разберутся между собой. Она знает, что как по волшебству проблемы не разрешатся, даже если местные маги вдруг проникнутся любовью к горожанам и начнут что-то делать на благо общества.

Вилма резко садится. Нет, так дело не пойдет. Ей некогда разлеживаться у Ротшильдов, она не кисейная барышня.

Взгляд цепляется за перстень на руке. Вилма неприязненно поводит плечами. Соломон, в ее скромном понимании, обнаглел. Сначала исчез из поля зрения на несколько дней, а теперь вдруг решил проявлять заботу. Всему пора встать на свои места.

Даже если одно из мест займет какая-нибудь Каролина. Вилма собирается просто встряхнуться и жить дальше. Словно совсем ничего не произошло.

Да, точно.

Вилма покидает гостевую комнату в доме Ротшильдов, твердо намеренная сюда больше не возвращаться.

— Шериф, вам стоило бы еще какое-то время провести в постели, — скрипуче неприятным голосом сообщает Илана, сталкиваясь с ней на первом этаже дома, из которого Вилма так стремится уйти.

— Спасибо, миссис Ротшильд, но я как-нибудь сама разберусь, — отрезает Вилма.

Прямо сейчас Илана не вызывает у нее ни желания с ней пикироваться, ни, тем более, стремления к ней прислушаться. Вилме просто здесь не место. Они обе это прекрасно понимают, в отличие от Соломона.

Которого, благо, она в доме не встречает.

— Очень зря, — покачивает головой Илана. — Смотрю на вас и понимаю — мы учим девушек покорности не просто так.

— И что, удается? — усмехается Вилма.

Собственная дочь Иланы, Саломея, на покорную девушку из влиятельного семейства тоже не тянет. В ней чувствуется какое-то своеволие.

— Не задерживайте меня, будьте добры, — отрезает Вилма, не дожидаясь от Иланы ответа. — В противном случае мне самой придется вас задержать.

За препятствование представителю закона в ее лице.

— Даже не смею, — отзывается Илана.

И Вилме действительно не препятствует. Впрочем, вряд ли из страха оказаться за решеткой в управлении шерифа.

Оказавшись снаружи, она понимает, что от свежего воздуха ей не становится менее странно. Наоборот — состояние усугубляется. Вилма будто теряет нормальное ощущение собственного тела.

Она прокручивает перстень на пальце и понимает, что пойти сейчас в управление шерифа не может. Все равно там от нее не будет особенного прока. Надо бы действительно отдохнуть, проспать сумасшедшее количество часов, а уже потом — продолжать эту свою жизнь.

Вилме кажется, что подушечки на ее пальцах что-то покалывает. Но она все еще может дышать. Значит, похоже, никакого нового приступа произойти не должно. Ей так, во всяком случае, кажется.

Но этот приступ самым неприятным образом путает ее сознание.

Настолько, что единственным путем, который она для себя выбирает, становится дорога к дому.

Вилма осознает, куда пришла, только когда оказывается на территории, прилегающей к дому. Вспоминает, что не планировала в ближайшее время сюда возвращаться, чтобы не разбираться еще и со своими проблемами. Но, вероятно, она настолько не успела прийти в себя, что поневоле потянулась к самым знакомым местам.

От дома, кажется, веет холодом. Не потому что внутри давно не топили печь, а от того, что там все еще царствует неясное черное нечто. Даже не видя его, Вилма знает — оно все еще никуда не делось. И подтачивает ее дом хуже термита.

Ей уже некуда возвращаться, но со стороны хотя бы так не кажется. Вилма смотрит на дом с сожалением. Даже если получится избавиться от этой чертовщины внутри, она все равно не сможет там больше находиться.

Оно ведь наверняка затянуло несчастную Хелен.

Вилма понимает, что задерживаться здесь не стоит. Но все-таки решает, что не мешает оценить масштаб поражения дома. Тянет дверь на себя, привычно переступает порог. Понимает, что за эти дни внутри не появилось затхлого запаха, будто дом просто замер.

Половица у входной двери скрипит. Вилма делает еще несколько шагов и обнаруживает, что черное нечто заняло собой уже всю кухню. Туда больше не пройти. Вилма с сожалением вспоминает о том, что хранила там неплохой виски, который теперь уже не отвоевать обратно.

Это обидно.

Вилма собирается развернуться и уйти, но вдруг понимает, что не может. Она продолжает стоять напротив входного проема и смотреть на нечто, кажущееся пусть не разумным, но очень даже живым. Оно притягивает ее, не позволяя даже моргнуть. Вилма словно начисто лишается собственной воли и, подстегиваемая этой тягой, делает шаг вперед. Нечто же будто само начинает ответно тянуться к ней.

Внутри поселяется паника, все равно не справляющаяся с тем, что происходит. Вилма видит, как сама поднимает руку и протягивает ее к массе, поглощающей дом с завидным успехом. Она частью этого становиться не хочет, но ее желания оказываются недостаточно сильными, чтобы оказывать хоть какое-то сопротивление.

Вилма соприкасается с черной массой. Наощупь та оказывается обволакивающей и мягкой, но при этом прикосновение только усиливает покалывание на коже, которое не переставало ощущаться. Масса затягивает и будто подавляет, оставляя внутри только желание погрузиться в нее полностью. Вилма прикрывает глаза и понимает, что сопротивляться этому не может.

— О, дьявол! — слышит она чей-то голос позади себя.

Но не находит в себе сил на то, чтобы обернуться и посмотреть. Узнавание по голосу тоже не происходит — все сознание оказывается погруженным в тягу к черному нечто.

Вилма чувствует, как ее поперек талии перехватывают чьи-то руки. Сильные, мужские. Она выдыхает и не сопротивляется, когда ее оттаскивают сначала от черной массы, а затем и наружу, подальше от кухни, заполненной неизведанным.

Только снаружи Вилма начинает приходить в себя. Она выворачивается из чужих рук и обнаруживает рядом с собой Закари Блэка.

— Какого черта ты туда полезла? — спрашивает он, перехватывая ее руку за запястье. Видимо, чтобы она не вернулась. — Жить надоело?

Нет, но…

— Что это? — спрашивает Вилма.

— Сгусток магии, я бы так назвал, — отвечает Зак. — Ты как? Мыслишь своей головой?

Вилма прислушивается к ощущениям. Ей все еще кажется, что черное нечто — этот сгусток магии — продолжает тянуть ее к себе. Звать. Но теперь, в небольшом отдалении от него она уже соображает куда яснее.

— Да, — произносит она.

Зак выпускает ее руку и кивает.

— Откуда это?.. Такое?..

Вилма не знает, как описать.

— Я видел только однажды, очень давно, — говорит Зак. — Не могу сказать точно. Но когда происходит какой-то очень сильный магический выброс, образовываются такие сгустки, поглощающие в себя все.

— Это можно убрать?

— Только одним способом.

Зак оттесняет ее в сторону. Затем сам делает несколько шагов к дому. Он совершает несколько пассов руками.

И дом загорается. Вилма тихо вскрикивает от неожиданности.

— Ты что…

Она шагает к дому, охватываемому пламенем, но Блэк снова ее перехватывает.

— Других вариантов нет, — сообщает он.

Может и так, но и у Вилмы нет других домов.

Закари щедро плещет виски в кружку с кофе, который предлагает Вилме. Он приводит ее к себе, в большой, наполненный шумными голосами дом.

— Как ты оказался у моего дома? — спрашивает Вилма, отпивая глоток от кофе с виски.

— Искал тебя. В управлении шерифа не нашел, решил проверить дома.

— Зачем?

Зак садится напротив нее.

— Ты придумываешь себе сейчас что-то? — спрашивает он. — Не надо. Я хотел просто по-дружески поболтать. Спросить, как у тебя дела. Рассказать о том, что происходит в моей жизни.

По-дружески, как же.

— Ты ведь и сам понимаешь, что я вряд ли поддержу твою оружейную затею, — говорит она.

Зак пожимает плечами.

— Это не меняет того, что людям нужны друзья. Даже если они на поверку окажутся неспособными поддержать в таких вопросах.

Вилма прищуривается.

— Закрывать глаза на твоих братьев, когда они дебоширят в салуне, я тоже не стану.

Блэк только смеется в ответ.

— Вилма, друзья — это капитал. Людям без них нельзя. У меня есть двое братьев, но есть и лучший друг. У меня, я не сомневаюсь, будет самая лучшая девушка этого города, но и это не отменит простой потребности в друзьях.

— Вероника Саттон на тебя даже не посмотрит, — усмехается Вилма.

— Вот тебе еще один урок о дружбе — в друзей нужно верить.

В чем-то Блэк действительно прав, пускай и слишком самонадеян в остальном. Вилма другом может назвать разве что Соломона, да только и он тоже… Не то чтобы исключительно друг. С ней постоянно рядом Бернадетт и Хесус, но они — подчиненные, а не друзья. Иного капитала за всю свою жизнь она не набрала.

Наверное, это в какой-то степени грустно, но Вилме обычно некогда о таком задумываться. Да и сейчас тоже.

— Вот что, — говорит Блэк, поднимаясь из-за стола, за которым они сидят. — Можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. У меня найдется лишняя комната. Правда, здесь порой бывает слишком шумно, но к этому можно привыкнуть.

Вилма сомневается в том, что это может быть правильным решением. Оставаться у Блэков ей, шерифу, не очень-то с руки. Пойдут ненужные разговоры. С другой стороны, ей остаться и негде.

Дома больше нет. В управлении шерифа в последнее время слишком много посетителей. К Соломону напрашиваться… Нет уж.

— Спасибо, — кивает Вилма.

— Интересное украшение, — кивает Зак на перстень на ее руке. — Но в защите я бы не полагался только на него. Подожди минуту.

Он не спрашивает, не уточняет. Просто покидает столовую, а затем возвращается, держа в руке кольт. Оружие он кладет перед Вилмой на стол.

— Возьми, это получше будет, — сообщает он.

Кольт заговоренный, в этом Вилма не сомневается, даже несмотря на то, что внутри нее самой нет никакой магии.

На оружие она смотрит с большим сомнением.

— Я не настаиваю, — замечает Блэк. — Но сейчас в городе происходит разное. Слегка усиленное оружие может сослужить неплохую службу.

Вилма берется за рукоять кольта. Да и черт с ним.

Это всего лишь оружие.

В доме Рэгланов Вилма оказывается впервые. Со стороны те кажутся образцовым семейством, состоящим из славного Арчибальда, изящной Флоры и троих очаровательных сыновей. Настолько со стороны, что, пожалуй, исключительно для портретов. Вилма знает, что Арчи — почти блаженный, увлекающийся историей и не увлекающийся настоящим временем. Слышала, что старший сын Рэгланов — замкнутый молодой человек, не ухаживающий за девушками и практически не покидающий родительского дома любитель науки и механизмов. Пару лет назад в этом доме из-за его научных экспериментов даже что-то взорвалось. Младшие близнецы — вовсе сорванцы, известные каждому.

Что касается Флоры… Просто стерва и есть.

Вилме не нравятся такие «образцовые» семьи, потому что в них, в отличие от тех, что всегда на виду, слишком много пронизывающих червоточин.

Сейчас она оказывается в этом доме ради того, чтобы поприсутствовать на допросе самой Флоры. Когда Бернадетт принесла ей новость о том, что мэр Ротшильд посадил миссис Рэглан под домашний арест, Вилма поразилась и возмутилась. Да, дела магические — не ее профиль. Но это все еще — деяния человеческие, которые и регулироваться должны общими человеческими законами.

— Мне не нравится твое самоуправство, господин мэр, — шипит Вилма, едва пересекается в доме Рэгланов с Соломоном. — Ты забыл, в какой стране мы живем?

У господина мэра нет полномочий накладывать аресты, он не шериф и не федеральный маршал. Соломон откровенно забывается, решив в кой-то веки поиграть во власть.

— Я должен был что-то сделать, — размеренным тоном отвечает Соломон.

Не оправдываясь, просто констатируя факт. Возмущение Вилмы это никак не гасит. Она не должна о таком узнавать самой последней.

— Ты… — начинает она, но спотыкается, замечая выходящего к ним Аластора Рэглана.

— Можем начинать? — с долей раздражения спрашивает тот. — Давайте уже покончим с этим.

В лице Аластора есть что-то жесткое, даже хищное. Внутри Вилмы он вызывает неприязнь. Она решает, что еще обязательно все выскажет Соломону, но сейчас, раз уж это произошло, нужно переходить к допросу Флоры.

Втроем они проходят в домашний кабинет Рэгланов. Сама Флора располагается в мягком кресле, недовольная и холодная. Ее руки затянуты в атласные перчатки, а волосы идеально собраны в прическу. Будто она сидит не в ожидании допроса, а устраивает светский раут. Вилма замечает, как она обменивается быстрым взглядом с Аластором.

— Членам семьи обязательно присутствовать? — спрашивает Вилма, отходя к широкому столу из красного дерева и опираясь о него. — Мистер Рэглан, боюсь, вы будете здесь только мешаться.

От взгляда, которым одаривает ее Рэглан, становится не по себе. Но Вилма его не боится. Если опасаться каждого неприятного мужчины, волосы на голове слишком быстро из рыжих превратятся в седые.

— Я могу и сам рассудить, — замечает Рэглан.

— Аластор, — привлекает его внимание Соломон. — Думаю, госпожа шериф права.

На Соломона Аластор смотрит уже с удивлением. Будто от него, обычно мягкотелого, словно Арчи, такого предательства он не ожидал.

Вилма усмехается.

— Во имя всего святого, — раздраженно отзывается Флора. — Вам для начала стоило бы определиться с протоколом, прежде чем кого-то арестовывать. Аластор, я способна справиться с этим фарсом без твоего присутствия. А господину мэру и госпоже шерифу спешу напомнить, что я могу очень громко кричать.

Будто они собирались тут ее пытать, честное слово. Это для них пытка — находиться в компании Флоры.

Аластор покидает кабинет. Вилма складывает руки на груди и выдыхает. Без него гораздо лучше.

— Начнем с простого, — говорит Соломон, примеряя на себя роль дознавателя. — Кто помогал вам устанавливать в городе магический дозор? Сомневаюсь, что вы, миссис Рэглан, справились в одиночку.

Но явно не сомневается в ее причастности. Еще бы кто-то самой Вилме по-нормальному объяснил, что это за дозор такой. Видимо, снова придется расспрашивать Зака Блэка, а не надеяться на то, что Соломон соизволит поделиться информацией и измышлениями.

Флора откидывается на спинку кресла.

— Микеланджело Блумберг, — называет она имя. — И Аластор Рэглан.

Соломон вскидывает брови вверх.

— Аластор? — переспрашивает он.

Флора только кивает, совершенно не заботясь о том, что, получается, сдает своих сообщников так запросто.

— Я предлагала принять участие и Микаэле Блумберг, но она не очень-то дружна со своим супругом в последнее время, — Флора поводит плечами. — Было бы нечестно вынуждать ее творить магию вместе с ним.

Вилма совсем не удивляется тому, что Майки и Микки, несмотря на все потрясающее созвучие их имен, не очень-то дружны. Она ведь видит, как Микеланджело свободно волочится за разными девушками. Нет повода не думать, что этого не видит и Микаэла. Значит, можно полагать, что ее это не очень-то устраивает.

Соломон как-то шумно дышит, видимо, размышляя над сказанным Флорой. Будто упоминание Аластора выбивает его из колеи. Вилма же не удивляется и этому — семья Рэгланов слишком похожа на переплетенный змеиный клубок, в котором яда на клыках нет разве что у Арчи и Грегори.

— Мне казалось, на совете было однозначно решено, что никакого дозора мы устанавливать не станем.

— Члены совета ничего и не устанавливали, — усмехается Флора. — Что я, Микеланджело и Аластор делаем в наше личное время — это только наше дело. Ничего, что было бы запрещено законом, мы и не делали. Верно, госпожа шериф?

Флора переводит на Вилму взгляд, от которого становится неуютно. Но Вилма этот взгляд выдерживает.

Возразить ей нечем.

— Верно, — мрачно отвечает она.

— Что ж, перейдем к другому вопросу, — говорит Соломон. — Миссис Рэглан, где вы были в течение дня и ночи перед торнадо?

Флора удивленно широко раскрывает глаза.

— Что еще вы собираетесь на меня повесить? — спрашивает она резко. — Я была здесь, дома. Мои муж и сыновья могут подтвердить.

Ни один из Рэгланов не может быть надежным свидетелем, это понятно даже Вилме, не знакомой с ними близко. Младшие сыновья Флоры вряд ли были заняты чем-то, кроме своих проделок и перепалок друг с другом, а Грегори и Арчи — слишком не от мира сего, чтобы на их показания можно было полагаться.

— Ваших мужа и сыновей мы еще обязательно опросим, — обещает Соломон. — Что вы знаете о магии крови?

— То же, что и все.

— Можете снять перчатки и показать свои руки?

— Я считаю это требование возмутительным и недопустимым, — вскидывается Флора. — Но все же мне нечего скрывать.

Она демонстративно стаскивает с рук перчатки и показывает их Соломону. Кожа чистая и неповрежденная.

Соломон хмурится.

Вилма отрывается от стола и выпрямляется.

— Я могу быть свободна? — спрашивает Флора.

— Вы все еще под домашним арестом, — напоминает Соломон. — До тех пор, пока совет не решит, что с вами делать.

Вилме это все еще не нравится.

— Нет, — говорит она. — Миссис Рэглан, вы свободны. Но не покидайте город на случай, если у нас появятся еще вопросы.

Соломон бросает на нее то ли беспомощный, то ли возмущенный взгляд, но Вилма не реагирует. Задержание людей — все еще не его дело.

Флора поднимается, натягивая обратно перчатки на свои руки.

— Хоть кто-то в этом городе знает свои обязанности, — бросает она.

Затем покидает кабинет.

— Я ничего от тебя не хочу слышать, — говорит Вилма Соломону. — Если тебя что-то не устраивает, поговори об этом с федеральным маршалом, когда он вернется.

В этом вопросе она собирается оставаться на стороне закона, а не Соломона.

Около здания управления шерифа Вилма обнаруживает Джезбел. Та стоит, прислонившись к стене.

И в упор смотрит на Вилму.

— Госпожа шериф, — обращается к ней Джезбел совершенно нормальным тоном. — Вы-то мне и нужны.

— Неужели? — Вилма вопросительно изгибает бровь.

Это необычно.

Она кивает Джезбел на дверь и проходит в управление вместе с ней. Та садится на стул для посетителей напротив ее стола. Не вращает глазами, не пытается строить из себя блаженную. Просто приходит так, словно она обычная горожанка, у которой что-то случилось.

— Я ведь мать, — начинает Джезбел. — И я хочу, чтобы мой сын рос в городе, где будет безопасно.

— Понимаю, — кивает Вилма.

Все хотят, как матери, так и бездетные.

— И вот это, — продолжает Джезбел, делая круговые движения пальцем в воздухе, — то, что набросили некоторые на этот город, не делает его безопасным. Совсем.

Вилма подается чуть вперед.

— Что набросили? — спрашивает она.

— Это… заклинание, с позволения сказать. Вы не видите, я знаю. Оно как паутина опутало город. Я догадываюсь, кто мог ее сплести.

Флора Рэглан, Вилма уже в курсе.

— Я не могу допустить, чтобы мой сын пострадал, — добавляет Джезбел. — А пострадать может любой, хоть одаренный, хоть нет.

То, что на фоне беспокойства сквозь Джезбел прорывается обычная женщина, Вилму подкупает. Но что она-то может сделать? Соломон вон тоже демонстрировал крайнюю озабоченность. Только ни к чему это пока не привело.

Наверное, будь у нее дети, она бы собралась и покинула проклятый город.

— Ты могла бы эту паутину расплести? — уточняет Вилма.

А вдруг.

Но Джезбел отрицательно качает головой.

— Нет, иначе я бы не обращалась к вам.

И не демонстрировала бы отсутствие у себя настоящего сумасшествия. Вилма полагает, что для Джезбел это — настоящий риск, ведь она столько времени создавала вокруг себя такой образ, который раскусить смог только знавший ее раньше Закари Блэк.

— Но я готова оказать любую помощь, — уверяет Джезбел.

Вилма кивает. Джезбел поднимается.

— И вот еще что, — говорит она, словно вспоминая о чем-то в последний момент. — Могу дать вам бесплатный совет. Как мать матери.

— Что?

— Не стоит доверять дельцам.

Джезбел спешно покидает управление шерифа, не добавляя больше ничего, оставляя Вилму в замешательстве.

Единственный делец, с которым Вилма в последнее время тесно общается, — все тот же Закари Блэк. Зная о прошлой связи Джезбел с ним, можно предположить, что именно его она и имеет в виду.

— Чертовы пророчицы, — выдыхает Вилма, пиная ножку своего стола.

Еще одна ей намекает на материнство. Бернадетт предрекала полукровную смерть, ее же называет матерью.

Как сговорились, ведьмы.