Проклятие красной земли (СИ)

Глава 3

Беспорядки Вилме не нравятся. Она привыкает к жизни в спокойном городке, в котором толком ничего не происходит. Где точно не возможны попытки горожан воззвать к линчеванию несчастных индейцев. Которые, на самом-то деле, тоже ничего никому не делают. Даже толком не лезут в Форт-Уэйн.

Скорее наоборот — некоторые горожане не дураки опорочить честь несчастных индейских девушек. Как вот, к примеру, почивший Андервуд, оставивший после себя полукровку-бастарда Сиэтла.

И вот, пожалуйста. Горожане готовы поднять индейцев на вилы. Даже не зная толком, что на самом деле произошло. С этой самой, с магической стороны. Будто бы у них тут в принципе маловато любителей побаловаться общественно порицаемым колдовством.

В стенах церкви-то все святые.

Вилма, правда, себя к таким святым не относит. Даже номинально. Она на службы ходит скорее по привычке, чем ради того, чтобы воспринимать проповеди. Слова-то повторяются. Мораль не меняется. Ничего нового не узнать.

Она поднимается с церковной скамьи. И просто расстегивает кобуру. Затем невозмутимо вытаскивает свой револьвер. Поднимает руку с ним. И делает один выстрел.

Тишина воцаряется моментально. На Вилму же оборачиваются все. Встревоженные, испуганные горожане, которым хватает одного громкого звука, чтобы присмиреть. Так-то лучше.

— Сказано вам, — громко произносит она, убирая револьвер обратно в кобуру. — Недоразумения исправят, виновных накажут. Без вашего, дорогие горожане, непосредственного участия. А если у вас есть какая-то информация, которой вы хотите поделиться, милости прошу в управление шерифа. Я или мои помощники обязательно выслушаем и примем все во внимание.

Строже надо быть. С горожанами с этими. Распустились совсем. Администрацию и в частности мэра ни во что не ставят.

Вилма бросает быстрый взгляд на Соломона. В его ответном явственно читается укоряющее «ну вот стрельбу ты зря затеяла». Она не сомневается, что он еще обязательно выскажет ей свое недовольство таким способом решения вопросов.

Только она не закончила.

— А первый, кто попробует вооружиться вилами, отправится проводить свои ночи в камере, — добавляет она. — Я понятно изъясняюсь?

Все-таки это она тут закон. В отсутствие федерального маршала так особенно. Никто ей не указ.

Где хочет, там и палит. Кого хочет, того и задерживает.

Горожане, отойдя от первого потрясения, начинают между собой перешептываться. Конечно же, исключительно недовольно. К самой же Вилме пробирается пастор, глаза которого горят самым праведным гневом.

Вилма машет на него рукой так, словно он — надоедливая муха.

— Знаю, знаю, — говорит она. — Не надо мне тут.

Ни нотаций, ничего.

Она разворачивается и покидает церковь. У нее, вообще-то, и без этой службы дел по горло.

Мужчина, развалившийся на стуле перед столом Вилмы, улыбается ей весьма нахально. Смотрит каким-то жестким и даже полумертвым взглядом, который совсем не сочетается с улыбкой. Ни с какой вообще.

Вилму этим все равно не пронять. Посетителю это известно.

Он просто вот такой.

— Зак, не трать мое время, — обращается к мужчине Вилма. — Говори прямо, что ты хочешь от меня?

— Я просто хочу оказать поддержку этому замечательному городу. Магическую.

Зак Блэк — представитель небольшого ирландского клана, перебравшегося в Форт-Уэйн на правах особенно вредных кочевников, которых от индейцев отличает разве что то самое нахальство. О том, что он с двумя своими младшими братьями балуется какой-то своей особенной кельтской магией, Вилме прекрасно известно. Как и то, что в Форт-Уэйн Блэки подтянулись сравнительно недавно, почуяв какие-то магические потоки.

Вилма не разбирается. Ее дело — вовремя вмешиваться в разборки, которые могут вредить городу. А не вот это все.

— И с чем ты можешь помочь?

— Портал, например, один закрыть, — пожимает плечами Блэк.

— Так закрыли уже.

— Так он снова открылся. Просто чуть левее.

У Вилмы нет причин Блэку не верить. Он хоть и прохиндей, но в этом просто нет никакого смысла.

— Дай угадаю, — Блэк подается чуть вперед. — Господин мэр закрывал?

Вилма кивает.

— Поленился он, — ухмыляется Зак. — А я не поленюсь.

Из-за стола Вилма поднимается. На момент возвышается над нахальным Блэком.

— Показывай, — командует она.

Портал действительно обнаруживается. В амбаре неподалеку от конюшни, где Соломон его закрывал.

Вилма опускает шляпу на глаза и тяжело вздыхает.

— Давай так, — говорит Блэк. — Я закрою этот портал, он не откроется снова. Заодно буду оказывать посильную поддержку горожанам, пострадавшим от торнадо. А ты замолвишь за меня словечко, когда я возьмусь открывать семейную оружейную лавку.

— Давай для начала ты окажешь посильную поддержку, а там посмотрим, — отзывается Вилма.

Ей ведь не сложно еще раз пригнать Соломона к порталу. Даже в удовольствие будет это сделать. Еще и посмотреть на него с укоризной, когда он будет этот портал закрывать. А обещать что-то заранее Блэку — дурная затея.

Особенно в том, что касается оружия. Да еще и в городе, где в самой церкви горожане уже порывались поднять вилы войны на индейцев.

С оружием проблем не оберешься, пускай какое-нибудь ружье есть чуть ли не в каждой семье. Да даже у проповедника Камски есть своя двустволка. Все ведь понимают, что божье слово вместе с двустволкой работает лучше, чем просто божье слово.

— Я ведь, если что, найду, с кем договориться, — замечает Блэк.

Который просто пытается прямо сейчас подсуетиться на фоне городских разрушений.

— Там посмотрим, — повторяет Вилма.

Блэк усмехается. И отворачивается к порталу, чтобы им заняться.

Черное нечто в углу кухни становится как-будто бы больше, что не вызывает внутри Вилмы никакого энтузиазма. И чем дольше она в него всматривается, тем больше ей начинает казаться, что оно тоже всматривается в нее.

Ощущение неприятное. Вилма поводит плечами.

Она слышит, как с легким скрипом открывается дверь дома. Петли пора бы уже смазать, но Вилма не уверена, что хочет. Так ей кажется, что она никогда не пропустит никакого вторжения, потому что ее чуткий сон этот скрип точно потревожит.

На кухню проходит Хелен, женщина, пару раз в неделю помогающая ей с бытовыми делами и приносящая парного молока со своей фермы.

— Торнадо это, — вздыхает Хелен. — У меня аж ощипанная дохлая курица снова обросла перьями.

Вилма оборачивается на Хелен, которую лично с момента торнадо видит впервые. Может, та приходила сюда в отсутствие Вилмы. Может, не приходила вовсе, разбираясь со своими дохлыми курами, обрастающими перьями. Кажется, что очень сложно сейчас что-то отследить.

Кажется, что все вверх дном.

— Вы это видите? — спрашивает Вилма, указывая на черное нечто.

Хелен прослеживает взглядом. Застывает.

Значит, видит.

— Это ведь не плесень?

Вилма пожимает плечами.

— Если и плесень, то мне такая точно не известна.

Хелен ставит корзинку с парой бутылок парного молока и яйцами на стол. Опасливо приближается к Вилме. Вглядывается в нечто вместе с ней. Хмурится, за счет чего визуально стареет еще лет на десять.

— Что оно делает? — спрашивает Хелен.

— Понятия не имею, — честно отвечает Вилма.

— Надо это убрать.

Вилма согласно кивает. И наблюдает за тем, как Хелен начинает суетиться на ее кухне. Достает откуда-то метелку, подтягивает ближе к черному нечто табурет. Тянется к нечто метелкой.

Метелка застревает в нем, будто в чем-то липком. Хелен что-то шипит сквозь зубы, пытаясь смахивать.

— Что же это, — выдыхает она. — Не оторвать.

Нечто вдруг расходится в разные стороны и резко втягивает в себя метелку. Хелен едва успевает отдернуть руку и податься назад. Вилма же бросается к ней, чтобы не позволить рухнуть с табуретки.

Метелка исчезает. Нечто успокаивается.

Вилме же, кажется, спокойствие больше не будет даже сниться.

Камушки в окно Соломона Вилма кидает с привычной прицельной точностью. Запрокидывает голову, дожидается, когда тот высунется, чтобы показать свое недовольное лицо.

И Соломон высовывается.

— Просил же так не делать, — говорит он.

Просил, да. Говорил, что так она в какой-то момент привлечет внимание его матери. С самого детства просил. С тех самых моментов, когда Вилма и начала так делать. Тронула ли ее эта просьба? Нет, совершенно нет.

Ну привлечет внимание и привлечет. Делов-то. Будто у шерифа не может быть каких-то срочных дел с мэром.

И что, что не через парадную дверь.

— Гулять выходи, ворчун, — Вилма совершенно игнорирует это самое ворчание Соломона.

Оно слишком привычное.

— Ночь на дворе, — замечает очевидное Соломон. — Тебе не кажется, что это уже немного несолидно? Могла бы просто зайти.

Нет, не могла бы.

Она и домой отправляться не хочет. Нечто там это. Неприятное. Как скоро оно дорастет, например, до ее спальни? Пожалуй, безопаснее находиться подальше от дома. Пока руки не дойдут и до него.

Вилма могла бы отправиться ночевать в управление шерифа, но…

— Ты же не оставишь хрупкую женщину посреди ночи одну? Да еще и в столь неспокойное время.

Соломон чуть склоняет голову набок.

— Это ты-то хрупкая?

— Эй.

Он тяжело вздыхает.

— Сейчас спущусь, — обреченно сообщает он.

И возится, конечно, слишком долго. Разве что, в отличие от тех самых детских лет выходит, как приличный взрослый человек, через дверь, а не пытается неловко спускаться из окна.

Правда, через заднюю дверь, а не парадную. Но это уже выглядит как некоторый прогресс.

Соломон сгибает руку в локте, подставляя его Вилме. Она за этот локоть цепляется. И сама же направляет подальше от жилых домов. Не потому что не хочет с ним как-то светиться. А потому что в принципе не хочет ни с кем больше пересекаться. Ей, вообще-то, не слишком нравится постоянное общество других людей, особенно случайных.

Соломон же — это другое.

— Портал, кстати, открылся в амбаре рядом с конюшней, — рассказывает Вилма. — Лентяй ты.

— Это не я лентяй, это магический разрыв очень мощный, — замечает Соломон.

— Закари Блэк пообещал закрыть его насовсем.

— Закари Блэк тебе может что угодно пообещать, хоть звезду с неба. Но это не значит, что его обещания выполнимы.

А то Вилма не понимает.

— Да, тебе-то никогда не приходило в голову пообещать звезду с неба, — усмехается она.

И запрокидывает голову. Звезды, которыми прямо сейчас усыпано небо, очень красивые.

— Если бы это было выполнимо…

— Ты бы все равно поленился.

Соломон не отвечает. Вилму это вполне устраивает.

Отправляться к индейцам все равно приходится. Вместе с Бернадетт и Хесусом Вилма выезжает с раннего утра.

— Навестим их формально, — говорит она, сравнявшись с Хесусом, в котором ей видится немного больше здравомыслия, чем в Бернадетт. — Ничего не предъявляем, просто расспрашиваем.

— Думаю, можно спрашивать, не пострадали ли они, — замечает Хесус.

— Верно, — кивает Вилма. — Это верно.

Мол, рассматриваем индейцев как жертв, а не как потенциальную причину возникновения торнадо. Пускай сама Вилма не особенно верит в то, что индейцы стали бы что-то такое делать. Но ведь и фактор случайности нельзя исключать, верно?

Если кто-то что-то знает, возможно, получится это понять. Просто понаблюдав. А не бросаться с вилами, как предлагали себе некоторые.

— Но что, если они действительно?.. — начинает Бернадетт.

Она округляет свои и без того большие глаза.

— Действительно что, Дотти? — устало спрашивает Вилма. — В городе достаточно людей, которые знают, куда мы отправились. Мы в безопасности.

В прериях никогда не бываешь в безопасности, но наивную голову Бернадетт этим забивать не стоит. Вилма только переглядывается с более понятливым Хесусом. И молчаливо ему кивает, словно обменивается мысленными тяжелыми вздохами.

И как Вилму вообще угораздило в это впутаться.

Они доезжают до нынешней ставки индейцев, обычно перемещающейся по прериям в округе. Спускаются с лошадей. Навстречу им выходит молодая женщина в племенном одеянии. Смотрит она чересчур внимательно.

— Мы пришли с миром, — говорит Вилма.

— Ваше понятие мира нечасто бывает схожим с нашим, — замечает женщина.

Вилма, кажется, видела ее в городе. Время от времени та появлялась вместе с Андервудом. Может, родственница, может, подружка, черт их там разберет. Вилма по-деловому протягивает ей руку.

— Вилма Кармак, шериф Форт-Уэйна, — формально представляется она.

Женщина ее руку игнорирует.

— Вам не стоит здесь находиться, — говорит она вместо того, чтобы представиться.

Вилме хочется ответить, что женщине тогда в свою очередь не стоит переступать границу Форт-Уэйна. В принципе. Но Вилма и правда приходит с миром.

— Мы просто осмотримся, — она переводит руку, так и не пожатую, на пояс своих штанов. — И надолго у вас не задержимся.

Та вынужденно отходит в сторону, явно обращая внимание на кобуру с револьвером на поясе Вилмы.

Индейцы смотрят на них настороженно. Так, что быстро становится понятно — беседовать с ними тут вряд ли кто-то станет. Этого, конечно, и следовало ожидать. Но Вилме отчасти все равно обидно.

Она же действительно не хочет никого ни в чем обвинять, не разобравшись.

— Это же моя шляпа! — восклицает Бернадетт.

Вилма поворачивается к ней. И видит ту самую шляпу, которую выкинула в портал, в руках у полукровки, Сиэтла Андервуда.

Бернадетт приближается к нему с внезапной уверенной решимостью. Выдергивает шляпу из рук. Вскидывает голову, в полном возмущении глядя в лицо Сиэтлу.

А Вилма некстати вспоминает бредовые слова Джезбел о полукровной смерти Бернадетт.

И впервые задумывается о том, что индейцы на самом деле могут быть связаны с этим проклятым торнадо. Возможно даже не случайным образом.