Роботы божьи

Анна выделила подмененную фотографию яркой мигающей стрелкой.

Старик закатил единственный глаз кверху, слушая телепатическй шепот своего друггла.

― А, это... ― проворчал он с досадой. ― Вы же понимаете, в свете последних событий фото выглядело немного... неуместным. Пришлось поменять.

― Итак, мы выяснили, что вы все-таки знакомы с Глостиным, ― заключил Смолин.

― Запамятовал, да. Обычный протокольный снимок. Нас представили на каком-то матче, я уже не помню, кто и когда. Тогда же и сделали фото.

― С какой целью вы приезжали к Глостину в офис "Уральских роботов"?

― Не понимаю, о чем вы. Я никогда не приезжал в офис "Уральских роботов", ― сказал старик с достоинством.

Детектив поморщился.

― Опять неправда.

Старик уставился на него яростно сверкающим взглядом, словно силясь прочитать его мысли.

― У вас нет доказательств! ― рассерженно бросил он.

Смолин знал, что Глостин намеренно чистил помещения своей фирмы от гулловских видеосенсоров. Так делали во многих компаниях, оправдывая эту не совсем законную практику необходимостью защиты коммерческой тайны. Анна просмотрела записи из всевозможных источников, какие только смогла найти в Среде Гулл, включая чипы некоторых сотрудников и посетителей "Уральских роботов", и не обнаружила никаких свидетельств визитов Лю Куаня в офис Глостина в указанный Лисицыным период.

Оставалось верить Лисицыну на слово.

― У меня есть свидетель, который дважды видел вас в кабинете Глостина. Вы вели с Глостиным какие-то дела. Я хочу знать, какие.

― И кто же этот ваш свидетель?

― Киберписатель Егор Лисицын. Он задержан и дает показания.

Лю Куань возмущенно замахал руками.

― Свидетельствам Лисицына против меня нельзя доверять! Он врет!

― Он также сообщил, что вы предложили ему работу, ― продолжал Смолин. ― Довольно специфическую.

― Говорю вам, он врет! Этот Лисицын ― безответственный лжец и обманщик! Вы не должны верить ни одному его слову.

― Анализ показаний его чипа во время допроса подтвердил, что он говорит правду: он действительно видел вас у Глостина. Вы о программе-полиграфе слышали? Ее данные принимаются судом в качестве доказательства.

― Погодите с вашим полиграфом, ― суетливо пробормотал Лю Куань. ― Сейчас я расскажу вам кое-что, что будет почище полиграфа...

Он достал из ящика стола желтую папку, одел узкие очки и принялся лихорадочно перебирать извлеченные из папки листочки.

― А, вот! ― воскликнул старик, выуживая один листок и вчитываясь в него. ― Я докажу вам, что Лисицын лжет! Вы смотрели последний матч Ивана Дубины?

― Смотрел, ― сказал Смолин со странным выражением в голосе. ― Раз сто, наверное.

― Не этот ― предыдущий! ― поправился китаец. ― Тот, на котором Дубина стал чемпионом России?

― Да.

― Помните речь, которую он произнес после своей победы? ― старик опустил глаза в листок и начал цитировать: ― "Я был первый, и пришлось мне нелегко... надо было выстоять во враждебном окружении... и теперь можно с гордостью сказать: я выстоял, я выдержал, я ― победил!" Помните?

Детектив помнил эту речь. Он был в гостях у матери и они смотрели матч всей семьей: он, мать и сестра со своим андроидом и детьми. Речь Дубины тогда по-настоящему тронула их сердца. Мать даже всплакнула. Возможно, Лисицын вызывал к себе симпатию детектива в том числе тем, что написал ту речь.

― Так вот, ― продолжил Лю Куань торжествующе, ― эту речь написал не Лисицын! Он ее подло украл!

― Украл речь? ― недоверчиво переспросил Смолин. ― У кого?

― У давно покойного генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева! Слышали о таком, надеюсь? Товарищ Брежнев произнес ее на торжественном собрании в честь юбилея Октябрьской революции. А Лисицын нагло присвоил его текст с незначительными изменениями. Не верите ― спросите вашего друггла!

Смолин ошеломленно выслушал Анну, подвердившую после мгновенного анализа, что речь Дубины лексически и структурно на восемьдесят процентов совпадает с речью Брежнева ― последнего великого правителя Советского Союза, как тогда называлась Россия. Почему же раньше никто этого не заметил?

"Никому не пришло в голову проверить", ― предположила Анна.

― Но зачем?.. ― подумал Смолин вслух.

― Затем, что Лисицын ― паталогический лжец! Такова его подлая натура, он просто не может не врать, ― радостно сказал Лю Куань. ― Как видите, его показания ни имеют силы. Что бы он ни говорил ― все будет ложью от начала и до конца. Я никогда не был в офисе "Уральских роботов" и не имел дел с этим, как вы сказали... Глостиным?

"Почему он не сказал мне, что украл речь? ― мысленно спросил детектив, обращаясь к Анне. ― Он ведь знал, что я поеду к Лю Куаню и тот мне все расскажет..."

"Может, ему было стыдно?"

Смолин растерянно собирался с мыслями.

"Михаил Сурмилов!" ― напомнила Анна.

"Что?"

"Егор сказал, что китайцы уморили отморозка Михаила Сурмилова, а до него певицу Лолу Фомм, и заменили их роботами-копиями. Попробуй с этой стороны".

Смолин с облегчением улыбнулся. Он обязан Анне, наверное, половиной раскрытых им дел.

― Про гибель в вашем шоу Михаила Сурмилова, которую вы скрыли от полиции, Лисицын тоже солгал? ― спросил он китайца.

― Конечно! ― быстро ответил тот и осекся, настороженно глядя на детектива единственным глазом.

― Тогда для вас не составит проблемы предъявить мне его, живого и невредимого.

― Он сейчас на шоу! ― запротестовал старик. ― Он работает! Я не могу снять его со съемок, мы потеряем деньги!..

― Тогда вам придется проехать со мной. А Михаила Сурмилова мы все равно допросим... и изучим. С вашей помощью или без.

Злясь и волнуясь, Лю Куань отдал мысленное распоряжение доставить отморозка.

― Сейчас его привезут! Вам будет стыдно за ваши подозрения. И за то, что поверили этому лжецу!

Смолин дипломатично промолчал.

Они ждали приезда Сурмилова почти час. Все это время детектив и старый китаец молча цедили чай улун; редкий и ужасно дорогой, если верить словам старика. Убежденный любитель синтетического пива, Смолин не понимал китайских причуд с подкрашенной горячей водой, но из вежливости согласился попробовать. Он не почувствовал ничего: вода как вода, только с едва уловимым ванильным запахом. Анна сказала, это оттого, что он убил вкусовые рецепторы биопастой. А в действительности, как указано в Среде Гулл, у чая сорта улун нежный и ярко выраженный характерный вкус, который непрерывно меняется на протяжении чаепития. Детектив пожал плечами, не желая спорить с Гуллом. Старик шумно прихлебывал из своей чашки размером с наперсток, нервируя Смолина громким бульканьем и сопением.

Когда детектив уже начал терять терпение, резные двери открылись и автоматчики втолкнули в зал Михаила Сурмилова. Его забрали прямо со съемок, он не успел переодеться. Из одежды на нем были тесные черные плавки из искусственной кожи и расстегнутая черная жилетка с металлическими шипами на плечах. Сурмилов сделал несколько неуверенных шагов вперед и застыл на месте. Лю Куань вскочил из-за стола, подбежал к нему и ласково поприветствовал, схватив за руки и энергично тряся их. Отморозок выглядел напуганным. Он робко смотрел на старика и детектива, явно не понимая, чего от него хотят.

Смолин попросил прибавить свет. Старик включил настольную лампу и направил ее прямо в лицо отморозку. Тот страдальчески щурился под ярким режущим светом, но не отвернулся, а только прикрыл глаза рукой. Не без труда выбравшись из низкого кресла, Смолин поднялся и подошел к Сурмилову. Он пристально всматривался в парня, пытаясь обнаружить хоть малейший признак того, что перед ним стоит андроид. Бесполезно. Детектив знал, что без вскрытия модель HGR18 отличить от человека невозможно.

― Как звали вашу мать? ― строго спросил он отморозка.

― Мою мать? ― растерянно переспросил Сурмилов.

― Вашу, вашу. Я должен повторять свои вопросы дважды?

― Жанна, ― неуверенно сказал отморозок.

"Это правда?" ― быстро спросил Смолин у Анны.

"Не знаю, он же отморозок. Данные об их семьях отсутствуют".

― Кем она была? ― продолжил детектив свой допрос.

― Стюардессой?

― Вы меня спрашиваете?! ― рявкнул вышедший из себя Смолин.

― Я не буду говорить без адвоката, ― пробормотал Михаил Сурмилов, затравленно глядя на детектива.

Лю Куань взирал на Смолина с торжеством победителя.

"Если Лисицын не соврал и этот тип в плавках ― андроид, то им сейчас управляет малолетний брат Лолы Фомм, ― подумал детектив. ― Тогда говорить с ним бесполезно".

Он открыл свой видавший виды портфель и достал похожий на пудренницу портативный лазерный пистолет. Увидев оружие, Сурмилов побледнел.

― Это еще зачем? ― недовольно спросил китаец.

― Разговаривать не хотим? Что ж, вы сами меня вынуждаете. Сейчас я выстрелю в молодого человека и мы узнаем, искусственный он или нет.

Лю Куань горячо запротестовал. Отморозок потерянно смотрел куда-то в пол прямо перед собой. Вдруг он вздрогнул и жалобно попросил:

― Не надо, пожалуйста. Я ничего не сделал...

― Чего вы переживаете? ― сказал Смолин старику, не обращая внимания на мольбу Сурмилова. ― Если он живой человек, я сяду в тюрьму за убийство. Хотя... нет, не сяду. Президент наделила меня особыми полномочиями. Я могу застрелить кого угодно, даже вас. И, верите ли, мне за это ничего не будет.

Старик побледнел от злости.

― Вы тогда и трех дней не проживете, ― прошипел он.

― Если вас это утешит... ― сказал Смолин с безмятежной улыбкой. ― А за него, ― он показал на сжавшегося от страха отморозка, ― тоже будут мстить? Что-то сомневаюсь.

Лю Куань угрюмо молчал. В зале повисла тревожная тишина. Были слышны только сиплое дыхание старика и всхлипывания Сурмилова. Смолин лихорадочно соображал. Сейчас все зависело от того, соврал ли ему Лисицын насчет гибели Сурмилова. Прежде Смолин не сомневался в том, что это правда. Китайцы способны на что угодно, даже на замену убитого человека роботом. Но после того, как старик доказал, что Егор украл текст речи, Смолин больше не мог доверять словам киберписателя. Лю Куань оказался сильным противником, следовало это признать.

"Что мне делать, стрелять?" ― мысленно спросил детектив Анну.

"Я бы не рисковала. Лучше забери его с собой. Техники изучат его и скажут наверняка".

"Старик не даст мне вывести его отсюда. Другого выхода нет".

"Подожди, ― испуганно зашептала Анна. ― А вдруг он человек? Твои полномочия не позволяют убивать невиновных людей! Ты пойдешь под статью!.."

― Дяденька, не убивайте меня!.. ― захныкал Сурмилов, словно маленький мальчик.

Смолин нажал на триггер.

Раздался сухой треск. Вырвавшийся из пудреницы рубиновый луч вонзился в грудь Михаила Сурмилова. Кожа в месте касания луча ярко вспыхнула. Визжащий отморозок упал на спину и отчаянно забился, пытаясь руками погасить пылающую грудь. Это не помогло, огонь только разгорался сильнее. Пальцы плавились, пачкая ковер вокруг брызгами телесного цвета. Из груди повалил едкий белый дым, наполняя воздух запахом горелого термопластика. Сурмилов судорожно дернулся несколько раз и замер в нечеловечески изломанной позе.

Двери с грохотом распахнулись. В зал ворвались караулившие снаружи автоматчики. Они направили стволы на Смолина, ожидая приказа хозяина стрелять. Ли Кунь недовольно закричал на них по-китайски. Боевики опустили оружие, поклонились старику и покинули зал. Через секунду один из них вернулся с вакуумным огнетушителем. Он направил раструб баллона на горящее тело Сурмилова. Раздался громкий хлопок и пламя мгновенно погасло, будто прижатое сверху невидимым одеялом. Порыв упругого воздуха растрепал прическу Смолина и сдул со стола Лю Куаня листочки с компроматом.

Низко кланяясь и извиняясь за беспокойство, охранник спиной засеменил к дверям. Лю Куань с проклятиями опустился на колени и принялся собирать разлетевшиеся бумаги. Взревели спрятанные в потолке мощные кондиционеры, втягивая зловонный белый дым. Через минуту воздух в зале очистился, но запах жженого пластика никуда не делся.

Детектив склонился над распростертым телом. Робот, никаких сомнений! Через оплавленное отверстие в груди отчетливо виднелись обугленные пучки проводов и почерневшие остатки искусственных мышц. Смолина распирало возбуждение. Ему приходилось стрелять в людей, но еще никогда ― в гулловских андроидов. Мысль, что он только что безнаказанно уничтожил дорогую чужую собственность, наполнила его удивительной ему самому злой радостью.

"Пронесло", ― прошептала Анна с облегчением.

"Да уж", ― согласился детектив.

Он обернулся к Лю Куаню и весело спросил:

― Могу я теперь увидеть знаменитую Лолу Фомм? Посмотрим, из чего сделаны девочки.

Пергаментная кожа на лице старого китайца посерела.

― Послушайте, не надо, ― попросил он. ― Эти роботы слишком дорого мне обошлись. Чего вы хотите?

― Я сказал, чего хочу. Знать все о вашем сотрудничестве с Глостиным.

Китаец молчал, его единственный живой глаз беспокойно бегал по залу.

― Мне нужны гарантии, ― сказал он, наконец.

― Придется поверить на слово. Я знаю, кто вы на самом деле. Я знаю все о ваших грязных делах в Москве. Но они меня не интересуют. Мне нужен заказчик нападения на председателя Дуньтаня.

― Мы говорим без протокола? ― уточнил Лю Куань.

― Да.

Детектив почти не соврал. Он действительно не открывал файл официального допроса, поскольку приехал без ордера. Но Анна записывала каждую секунду разговора с китайцем для последующего анализа. При случае запись сможет послужить доказательством в суде. Конечно, хитрый китаец знал об этом.

Лю Куань вздохнул.

― Ну, хорошо, ― сказал он. ― Я встречался с Глостиным несколько раз. Мы заключили соглашение. Он обязался оказать мне одну услугу.

― Какую услугу?

― Внедрить в программу Дубины закладку, которая меняла его поведение на время боя.

― Чтобы он напал на председателя Джо Дуньтаня?

Китаец взорвался.

― Вы идиот!!! ― завизжал он дребезжащим старческим голосом, забыв о телепатии и вежливости. ― Чтобы я хотел устранить товарища Дуньтаня?! Да я и думать о таком не посмел бы! Мы родом из одного уезда! Мы вместе выросли, я всем обязан его семье!

― Однако закладка сработала. Робот напал, ― заметил Смолин, игнорируя оскорбления.

― Дурья башка! Эту программу передали мне проверенные люди товарища Дуньтаня! Не собирался же он убить самого себя?!

― Значит, кто-то из окружения хотел его смерти?

― Никто не знал, что он поднимется на ринг, болван вы эдакий!!! ― завопил Лю Куань так громко, что казалось, он сейчас лопнет; Смолин испугался, как бы его не хватил удар. ― Я был с ним на трибуне! Товарищ Дуньтань захотел поговорить с боксерами! Кто мог это предвидеть? Он пригласил госпожу Домбровскую пойти с ним, но она отказалась! Почему? Может, это она организовала покушение?! Робот-то напал ваш! Откуда мне знать, на что вы его запрограммировали?

― Не будем строить беспочвенные предположения, ― миролюбиво сказал Смолин, желая сменить опасную тему. ― А ваша закладка тогда зачем? Что она делала?

― Товарищ Дуньтань хотел, чтобы его боксер одержал победу. Нужно было немножко помочь ему.

― Значит, нелепые выходки Дубины...

Китаец с мрачным видом кивнул и сказал:

― Когда Иван стал брать верх, сработала закладка ― и он поддался.

― Договорной матч, ― заключил Смолин.

Лю Куань снова кивнул. Он попытался изобразить вежливую улыбку, но не смог, ― получившаяся гримаса напугала бы даже робота.

Смолину стало дурно. Ему казалось, что пол под ним разверзся и он летит в пропасть. Если старый лис не врет, Леонид Глостин дважды заработал на проигрыше Дубины, взяв деньги у канцелярии российского президента и у китайской мафии. Очевидно, руководитель канцелярии Икрамов был в доле. Без его ведома такую аферу не провернуть. Вот почему он послал майора поймать Егора Лисицына: чтобы киберписатель не рассказал о контактах Лю Куаня с Глостиным!

Смолин надеялся, что Ирина Владимировна не знала об участии "Триады" в проигрыше Дубины. Или знала? От мысли, что Домбровская тоже замешана в мошенничестве, по спине детектива пробежал холодок. Ему не приходилось бывать в ситуации, когда преступник выступал в роли заказчика расследования. А если это еще и высшее должностное лицо государства, плюс близкий родственник, тогда лучше сразу просить убежища в гулловском посольстве, как Лисицын. Правда, его и вытащат оттуда так же легко, как он сам поймал Егора. И тогда его в лучшем случае ждет судьба Леонида Глостина. Про худший думать не хотелось.

― Как вы уговорили Глостина на такое? ― спросил Смолин. ― Это же страшный риск.

― Пришлось напомнить ему эпизод из его прошлого. Подпольные бои между людьми и роботами. Тогда нескольких боксеров забили насмерть.

― Он испугался шантажа?

― Нет. Он жадный. Я заплатил ему.

― И много?

― Довольно, чтобы выйти из бизнеса и всю жизнь ничего не делать. Хорошая сделка для него.

Смолин мысленно охнул. Худшие подозрения подтверждались.

― Так это вы устранили его?

― Мы не успели, ― признался Лю Куань. ― Он вовремя впал в кому. Или ему кто-то помог. Но это точно не мы.

Смолин не знал, сказать ли китайцу, что Глостин надул его, дважды взяв деньги с него и с канцелярии Домбровской за одну и ту же услугу. Анна предложила не говорить, чтобы иметь козырь на будущее. "Вдруг тебе потребуется помощь Лю Куаня? Расплатишься с ним информацией," ― посоветовала она. Смолин молча согласился.

― По-вашему, кто был заинтересован в убийстве председателя? ― спросил он китайца.

― Кто угодно. У товарища Дуньтаня миллионы врагов.

― Но ваши предположения? Учитывая, что вы давно знакомы?

― Не знаю. А если б знал, то не стал бы вам говорить.

― Благодарю за прямоту.

Лю Куань ответил вымученной кривой улыбкой. На этом аудиенция была закончена. Старик не стал провожать гостя, поручив это одному из телохранителей. Крепкий молодой китаец забрал у Смолина портфель с пистолетом и вернул его только на выходе из здания.

По пути в ставший ему вторым домом небоскреб министерства безопасности Смолин был мрачнее тучи. Поездка к Лю Куаню оказалась отчасти полезной. Он раскрыл акт коррупции и государственной измены в канцелярии президента. К сожалению, от него ждали другого, а он пока ни на шаг не приблизился к решению главной задачи. Имена и мотивы организаторов покушения на председателя Китайской республики по-прежнему оставались загадкой.

21.

― Ты слишком легко поверил Лю Куаню, ― сказала Анна недовольно.

― О чем ты? ― не понял Смолин.

Он только что принял холодный душ в своем похожем на тюремную камеру номере, а теперь делал энергичную разминку. Вечером его ждала с отчетом Ирина Домбровская. Он хотел быть в хорошей форме.

― Насчет его непричастности к покушению. Я проверила, они с Дуньтанем действительно дружат с детства. Но это ничего не значит. Лю Куань гангстер, ему важны только деньги. За деньги он и мать родную убьет. Ему могли заказать председателя из Китая. Конкуренты в Политбюро, оппозиция или сингапурские повстанцы...

― Так я и не поверил, ― сказал детектив, с шумным пыхтением взмахивая руками. ― Меня угнетает отсутствие версии. Вернее, всеохватывающая версия, в которой заказчиком может быть кто угодно. Даже канцелярия президента России. Я не продвинулся ни на шаг. О чем мне докладывать Домбровской вечером? Что руководитель ее канцелярии ― мошенник и предатель? Вряд ли это то, что она хочет услышать.

Он опустил руки, перевел дыхание и начал приседать.

― Знаешь, когда я смотрела на андроида, которого ты сжег ― этого якобы Сурмилова ― у меня возникла странная мысль...

― Говори.

― Только не смейся. Идея безумная, сразу предупреждаю...

― Не буду.

― Я никогда раньше не видела робота-копию реально существующего человека. Он так тщательно сделан... Ты заметил у него шрам над правой бровью? Белая полоска, ее едва видно.

― Не заметил, ― признался Смолин.

Анна тут же показала ему запись вчерашней встречи в резиденции Лю Куаня, сделанную с видеопотока его собственных глаз. Он прекратил приседать, плюхнулся на солдатскую кровать и стал внимательно смотреть. Помимо шрама, пристальный осмотр выявил на теле "Михаила Сурмилова" бородавку на подбородке, жировик на щеке и родимое пятно на животе. Были еще шрамики на пальцах, обкусанные ногти и синяк над левым коленом. Смолин тогда не обратил на все это внимания. Он по неопытности искал явные улики: какие-нибудь яркие свидетельства искусственного происхождения тела.

― Антеннки в голове? ― съехидничала Анна.

― Вроде того. Так о чем ты хотела сказать?

― Я никогда не видела робота, специально сделанного несовершенным. А тут конструкторы воспроизвели все недостатки, все дефекты оригинала. Потрясающе! Я вдруг подумала: а не создавал ли кто-нибудь однажды, ― неважно, с какой целью, ― например, андроида-старика? Только не смейся, прошу.

― Ты хочешь сказать... ― начал и не закончил фразу ошеломленный детектив.

― Китайцы так прячут тело председателя Дуньтаня, что поневоле задумаешься о причинах.

Смолин вскочил с кровати. Мысли лихорадочно скакали.

― Кто у нас делает таких андроидов? ― спросил он.

― Стариков? Никто. Технически их способна создать корпорация "Пигмалион". У них есть представительство в Москве.

― "Пигмалион"? ― переспросил детектив. ― Кажется, я где-то слышал это название. Причем недавно...

― Менеджер "Пигмалиона" Марк Биркин! ― доложила Анна. ― Наш майор с ним встречался, помнишь? Марк провел экспертизу и установил, что Рыбу убила китаянка.

Лицо Смолина просияло.

― Анечка, ты прелесть! Договорись с его другглом о встрече, ― только чтобы майор не узнал.

После секундной паузы Анна сказала:

― Он ждет тебя через час.

В назначенное время Смолин поднимался в лифте в офис "Пигмалиона". В дороге он изучил досье на Марка Биркина. Он делал это по привычке, без особой нужды. Марк был в деле фигурой случайной ― обычный привлеченный эксперт. Однако выяснилась любопытная вещь: оказалось, менеджер встречался с подозреваемым Лисицыным, когда тот заказывал своего гулловского андроида. "Мир тесен", ― подумал детектив.

Биография Марка была совершенно обыкновенной. Став бакалавром в психологии гулловских роботов, он прошел стажировку в корпорации Гулл и вот уже несколько лет работал в департаменте продаж московского отделения "Пигамалион андройд системз", крупнейшего мирового производителя шасси для гулловских андроидов.

Лифт открылся и детектив оказался в большом вестибюле с мраморной стойкой во всю стену. Из-за стойки на Смолина взирало гигантское лицо получеловека-полуробота. Левый глаз гибридного существа светился добротой, тогда как правый, горящий ярким рубиновым цветом, казалось, источал неземную злобу. Лицо производило шизофреническое впечатление, но сразу поражало посетителя до глубины души, чего, видимо, и добивался создавший логотип дизайнер.

Обстановка офиса выглядела сдержанно и солидно. Это была неброская роскошь для тех, кто имеет вкус и понимает толк в качественных вещах. Ни одного виртуального элемента во всем интерьере! Смолин оценил изящную отделку стойки и деревянных панелей на стенах. Пожалуй, здесь было даже круче, чем в резиденции Лю Куаня. Анну, безразличную к материальной стороне мира, ― чего Смолин никогда в ней не понимал, ― интерьер пигмалионовского офиса оставил равнодушной.

За стойкой, теряясь на фоне гигантского лица, сидела молодая брюнетка с модельными чертами лица. Увидев Смолина, она лучезарно улыбнулась, выпорхнула из-за стойки и подошла к нему. Девушка казалась самим совершенством. Обтягивающий брючный костюм светло-зеленого цвета подчеркивал безупречность тонкой фигуры. От созерцания невиданной красоты у Смолина перехватило дыхание.

― Здравствуйте, господин Смолин, ― произнесла прекрасная фея глубоким бархатным голосом. ― Я сообщила Марку, что вы приехали. Прошу вас следовать за мной.

Она тряхнула густой гривой жгуче-черных волос и с улыбкой поманила Смолина за собой. Тот, словно завороженный, беспрекословно пошел следом. Они прошли по коридору, полному множества пронумерованных комнат с похожими на чешую изогнутыми полупрозрачными дверьми. Возле одной из них девушка остановилась. Дверь отъехала и она пригласила Смолина войти. Детектив сразу обратил внимание на характерные вдавленные внутрь щели в стенах. Это были жерла встроенных пылесосов, в непрерывном режиме чистящих помещения от занесенных снаружи гулловских видеосенсоров. Отказавшись от кофе, он уселся в неисправное ― оно то и дело норовило прижать его ― роботоризированное кресло у большого овального стола и стал ждать Марка.

― Вот это да!.. ― только и смог сказать Смолин, когда секретарша вышла, оставив его одного.

― Идеальные андроиды нас сегодня не интересуют, ― насмешливо напомнила Анна. ― Мы пришли узнать, изготавливает ли кто-нибудь старых уродливых роботов.

― Так она гулловский андроид? ― изумился Смолин.

― Образец продукции.

Смолин вдруг вспомнил дочь убитого священника. Раньше, до встречи с ней, он мучительно завидовал обладателям гулловских роботов, на которого ему при нынешнем занятии никогда не заработать. Теперь эта зависть ослабла. Нина Тульчинская бесконечно далека от ангельского совершенства пигмалионовской секретарши, но все же было в ней что-то такое, что заставляло его думать о ней снова и снова.

Детектив не мог подобрать нужного слова, которое описало бы его ощущения от Нины. Кстати, и Егор Лисицын порой вызвал у него похожее чувство. Пожалуй, с ней ему было очень... комфортно. Да, комфортно. С ними обоими ― особенно с Ниной ― Смолин мог быть самим собой, не притворяясь и не пытаясь выглядеть лучше, чем он есть. В какой-то момент допроса он забылся настолько, что ему начало казаться, будто он непринужденно болтает не с Ниной, а со своей Аней. Невероятно приятное чувство.

Мысли прервало шипение открывающейся двери. В комнату стремительно вошел Марк Биркин, сухопарый брюнет с острым птичьим лицом. Для своих сорока двух лет он выглядел великолепно ― почти так же хорошо, как девушка-андроид в приемной, хотя, на взгляд детектива, был несколько худоват. Из досье Смолин знал, что менеджер достиг своего впечатляющего внешнего вида с помощью йоги и каких-то трюков с диетой. Вероятно, он сидел на модной электронной диете ― когда чип отвращает человека от еды, внушая ему ложное чувство сытости. Система питания Марка Биркина детектива не интересовала. Отказ есть биопасту пока еще не считается преступлением.

Они поздоровались и Марк упал в подкатившееся сзади роботизированное кресло.

― Я уже ответил на вопросы вашего коллеги. Чем еще могу помочь? ― телепатически спросил он, с любопытством разглядывая Смолина.

Менеджер светился искренней доброжелательностью и готовностью услужить. Детектив хотел спросить, возможно ли, чтобы кто-нибудь изготавливал роботов-стариков, но тут Анна зашептала внутри его головы.

"Спроси его: вы тут соционикой занимаетесь?" ― шепотом попросила она.

"Чем?" ― переспросил детектив.

"Со-ци-о-ни-кой, ― по слогам повторила Анна. ― Потом объясню, просто спроси. Интересно, что он скажет".

― Вы тут соци... оникой занимаетесь? ― послушно спросил Смолин Марка, запнувшись на незнакомом слове.

Реакция менеджера поразила его. Тот посерел и задрожал, словно его заперли на час в ресторанном холодильнике. Сжавшись как мышь, он жалобно посмотрел на детектива и едва слышно прошептал:

― Я не... меня заставили. Иначе нельзя подобрать подходящую внешность робота для заказчиков...

В глазах Марка заблестели слезы. "Похоже, все в этом городе замешаны в каких-нибудь преступлениях", ― брезгливо подумал Смолин. Он уже начал привыкать к тому, что честных людей в Москве совсем нет. Разве что Егор Лисицын, да и тот украл чужую речь. И еще Нина, наверное. Даже Домбровская, двоюродная тетка, оказалась замешана в афере с договорным матчем. Этот город вызывал у Смолина отвращение. Одно хорошо ― теперь менеджер будет сговорчивее.

― Меня не интересует, что вы там натворили, ― сказал он менеджеру, стараясь выглядеть доброжелательным. ― Мне нужна экспертная помощь. Небольшая консультация по робототехнической части.

― Конечно, конечно! ― радостно залепетал менеджер. ― Для вас ― что угодно!

― Предупреждаю! ― сказал Смолин, подняв указательный палец. ― Никто, даже мои коллеги, не должны знать, что я здесь был. Это вопрос государственной безопасности.

Марк энергично закивал. У него было лицо приговоренного к казни и внезапно помилованного преступника.

― Если вы разболтаете то, о чем я спрошу, я посажу вас в тюрьму, где вы проведете остаток жизни, ― соврал Смолин.

Менеджер вновь радостно закивал. Кажется, он был готов на все, лишь бы ему простили загадочную "соционику".

― Выпускаете ли вы роботов-стариков? ― спросил Смолин.

― Не приходилось, ― сказал Марк, удивленно хлопая глазами. ― А зачем это нужно?

― Допустим, кому-то понадобился такой... специальный андроид. Могли бы вы или ваши конкуренты сделать его? ― спросил Смолин, игнорируя вопрос менеджера.

― Да без проблем! Только не понимаю, кому он может понадобиться... Вероятно, вы в курсе, что рано или поздно клиенты вступают в близкие отношения с нашими изделиями... Но кто, простите, станет спать со стариком?

Детектив протянул руку к стене, спроецировав видимый только им с Марком виртуальный экран. На нем появилось плоское изображение высокой худощавой фигуры. Это был председатель Китайской республики Джо Дуньтань, но менеджер не знал об этом ― Анна заретушировала изображение, оставив видимым лишь серый силуэт в полный рост.

― Что вы можете сказать об этом человеке? ― спросил Смолин.

Марк на минуту замолчал, советуясь с другглом.

― Мужчина. Китаец хань. Возраст около восьмидесяти плюс-минус пара лет... скорее, минус. Хорошие условия жизни, кабинетная работа. Спортом не занимается. Что еще... Да все, пожалуй.

Смолин удовлетворенно кивнул. Программное обеспечение "Пигмалиона" работало надежно, ему можно доверять.

― Он что, робот? ― спросил Марк.

Смолин попросил Аню убрать ретушь. Глазам Марка предстал объемный Джо Дуньтань. Китаец был воссоздан настолько реалистично, что, казалось, стоял живьем прямо перед ними. Узнав председателя, которого непрерывно показывали в новостях, Марк изумленно уставился на Смолина.

― Это вы мне скажите, как специалист.

Марк уставился на фигуру, жуя губами. Потом он вскочил с кресла и возбужденно забегал по комнате. Снова сел в кресло. Яростно взъерошил густую черную шевелюру и принялся тереть виски. Наконец, он выпалил:

― Черт его знает! В нашем безумном мире кто угодно может оказаться роботом, даже мы с вами.

Детектив бросил на него такой сердитый взгляд, что Марк испугался и залепетал:

― Но вы-то, конечно, нет...

― Вернемся к моему вопросу, ― напомнил детектив.

― Да-да... Если это андроид-копия, разоблачить его по внешности невозможно. Потому-то его и называют копией.

― Значит, подделка непроверяема?

Марк опять задумался. Внезапно его лицо просветлело.

― Если это робот, вряд ли он сделан на основе стандартного шасси. Для копии самого председателя использовали бы лучшую на сегодня платформу. На ней, кстати, построили китайского боксера, что уделал нашего Дубину... Чтобы понять, может ли он быть андроидом, давайте-ка попробуем представить его помоложе...

Менеджер сделал неопределенное движение рукой в сторону зависшего в воздухе экрана. Фигура начала стремительно преображаться. Дуньтань на глазах молодел, словно помещенный в живительную машину времени: он заметно распрямился, с талии ушел лишний жир, морщины исчезли, а в глазах появился живой блеск. Через несколько секунд перед ними стоял высокий молодой китаец с густыми и черными, как воронье крыло, волосами. У него было лицо интеллигента и соответствующая фигура ― худая, лишенная мышц и сутулая. Анна сверила изображение с имеющимися в Среде Гулл редкими фото молодого Джо Дуньтаня и шепнула Смолину: "Лицо похоже, а так нет. Дуньтань боксировал в молодости, а этот слишком хлипкий".

― И что это нам дает? ― спросил детектив.

― Пока не знаю... ― ответил поглощенный размышлением Марк. ― Если предположить, что он построен из лучших, самых дорогих компонентов и на той же платформе, что и китайский боксер...

Он снова взмахнул рукой и рядом с Джо Дуньтанем появилось объемное изображение китайского робота, побившего Ивана Дубину. Смолин с удивлением заметил, что они одного роста. Оба были довольно высоки для китайцев. Аня подтвердила: рост совпал с точностью до сантиметра. В остальном эти двое являли собой полный контраст: "омоложенный" Дуньтань был худым, даже тщедушным, тогда как боксер отличался завидной крепостью, хотя и не такой брутальной, как у профессиональных спортсменов. Он скорее походил на йога. Его тело было гладким и крепким, мускулы не торчали наружу грубыми буграми, но явственно угадывались. Кроме того, у висящих в воздухе китайцев были разные лица.

Марк шевельнул кистью и заретушировал обе фигуры сплошным фоном ― одну серым, другую черным.

― Чтобы детали не мешали, ― объяснил он. ― Меня сейчас интересует, могут ли они быть построены на одной платформе.

― Дуньтань боксировал, ― вмешалась в разговор Анна.

― Что?

― Если бы он в юности занимался спортом, как это изменило бы его фигуру? Менеджер непонимающе смотрел на Смолина, а потом хлопнул себя по ладонью по лбу.

― Точно! Одну секундочку...

Он сделал пару пассов руками в сторону Дуньтаня и тот волшебным образом преобразился. Перед Смолиным и Марком теперь стояли два почти одинаковых силуэта. Для пущей наглядности менеджер наложил их друг на друга. Сразу стала видна разница. Боксер был шире в плечах и коренастее. Серые части выглядывали из-под черной фигуры почти по всей длине фигур.

― А вы учли социотип? ― поинтересовалась Анна.

Марк с испугом посмотрел на Смолина. Увидев, что детектив не реагирует на опасное слово, он осмелел и возразил:

― Какой социотип, это же автономный робот? У него нет личности ― значит, нет и социотипа.

― Но у Дуньтаня-то он есть, ― возразила Анна. ― Нужно учесть его и для боксера, для корректности сравнения. Дуньтань ESFP. И ЛВФЭ по Афанасьеву.

"Вы что, перешли на китайский? ― недовольно спросил детектив Анну. ― Что еще за "иэсэфпи" и элвээфэ?"

"Потом объясню, милый", ― пообещала она.

Марк напряженно сморщился, глядя куда-то в потолок. Он несколько раз всплеснул руками и состроил сердитую гримасу. Видимо, уговорив своего друггла, он с облегчением сказал:

― Простите, я немного волнуюсь. Сейчас сделаем.

Пристально посмотрев на наложенные друг на друга силуэты, менеджер задвигал пальцами. Серая фигура чуть сдулась, в точности совпав с черной. Разведя силуэты руками, Марк снова свел их, для верности повторив этот фокус несколько раз. Фигуры были полностью идентичными.

― Вы были правы! ― воскликнул он, глядя на Смолина, но обращаясь к невидимой Анне.

― Кто-нибудь объяснит мне, что просходит? ― сердито спросил Смолин.

― О, это просто! ― сказал менеджер. ― У нас в "Пигмалионе" есть специальная программа для подбора внешности гулловских андроидов. В нее вводятся личностные параметры заказчика, а на выходе она генерирует нам внешность его будущего робота. Мы сейчас проделали обратную процедуру: ввели в программу внешность председателя Дуньтаня, получив на выходе набор его индивидуальных параметров. Изменив их, мы сделали нашего председателя моложе. Потом, предположив, что он андроид и построен на общем шасси с их боксером, мы сравнили председателя и боксера. Сравнение показало, что это физически разные люди, хотя, несомненно, похожие. Далее, ваш уважаемый друггл очень кстати напомнила мне про соционику... ― Марк выжидающе умолк и, не увидев реакции Смолина, бодро затараторил дальше: ― ...и я ввел необходимую поправку в данные боксера. Я сделал его личностью того же типа, что и председатель Дуньтань. Как вы, наверное, знаете, социотип предопределяет не только восприятие мира, но и физическую конструкцию человека. То есть скелет, телосложение и фигуру, а также строение лица: форму головы, лицевые кости, мышцы, расположение глаз и так далее... Это если не брать в расчет наследственность, о которой, касательно боксера, мы не можем сказать ничего, потому что он автономный робот и у него не может быть родителей...

― Короче, ― попросил детектив.

― В общем, ― сказал Марк, поворачиваясь к двум силуэтам и щелкая пальцами, чтобы убрать ретушь, ― смотрите сами.

Серая и черная пелена с фигур спали и Смолин с изумлением уставился на двух совершенно одинаковых китайцев. У них было одно лицо, словно у однояйцевых близнецов. Лицо Джо Дуньтаня в молодости.

― Что это значит?

― Либо китайцы зачем-то сделали своего боксера точной копией молодого Дуньтаня, что вряд ли, поскольку спортивных роботов обычно проектируют, исходя из более рациональных соображений, либо... ― менеджер сделал театральную паузу и выпалил: ― Председатель Дуньтань сам робот!

― Какова вероятность, что боксер ― копия Дуньтаня в молодости? ― невозмутимо спросил Смолин.

Внутри он кипел от возбуждения.

― Нулевая. Это глупо ― строить копию молодого председателя, а потом менять ей социотип, чтобы сделать непохожей на оригинал. Скорее, дело обстояло наоборот: китайцы взяли лучшую из имеющихся платформ, ― на ней сделан их боксер, ― ввели в модель социотип Дуньтаня, а потом искусственно состарили ее до нужного возраста. И ― вуаля, копия председателя готова! Только я не понимаю, зачем...

Голова Смолина была готова взорваться. Мысли бешено прыгали, словно дельфины, в бассейн к которым влили серную кислоту. Анина безумная догадка оказалась верна: председатель Джо Дуньтань ― искуссно сделанный андроид! Вот почему китайское посольство вцепилось в его тело и не подпускает к нему чужих врачей. Они хотят скрыть, что он робот! Получается, никакого убийства не было?!

Смолин с усилием взял себя в руки и спросил:

― Это можно использовать в суде? Алгоритм программы и вашу цепочку рассуждений?

― Нет, что вы! ― испуганно сказал менеджер. ― Иначе придется раскрыть соционический принцип ее работы. А это будет такая бомба... куда круче поддельного председателя. Она взорвет вообще все! Кроме того, алгоритм программ защищены законом о коммерческой тайне, так что сослаться на нее все равно не получится.

― Плохо, ― сказал детектив, мрачно глядя на съежившегося в кресле Марка.

― Считайте, что получили информацию от тайного агента, которого нельзя раскрыть, ― сказал менеджер и жалко рассмеялся собственной шутке.

― Могу ли я доверять ему? ― спросил Смолин. ― Вдруг агент ошибся? Тогда он посадит меня в глубокую лужу. Я не прощаю такое.

― Можете пойти к нашим конкурентам, в "Репликант роботик системз"! ― запальчиво воскликнул обиженный Марк. ― Они пользуются этой же программой. Посмотрите, что они скажут. Говорю вам, Дуньтань ― робот! Памятью дедушки клянусь!

"Его дедушка жив", ― хихикнула Анна в голове Смолина.

― Что ж, ― сказал Смолин, вставая. ― Вы мне помогли, спасибо. Еще раз напоминаю о недопустимости разглашения озвученных в этой комнате сведений.

Марк радостно закивал, сложив руки лодочкой и прижимая их к груди. Он был счастлив, что грозный следователь уходит, поделившись с ним такой грандиозной новостью. Вооруженный ею, он теперь с легкостью завоюет внимание любой девушки в вегетарианском баре.

"Припугни его, он уже готов всем растрезвонить про Дуньтаня", ― посоветовала Анна.

― Боюсь, вы не понимаете серьезности ситуации, ― сказал Смолин, нахмурившись и резко разворачиваясь к Марку. ― Если вы расскажете кому-нибудь, что председатель Дуньтань ― андроид, то опасаться вам нужно будет не меня. Я просто не успею до вас добраться. Первыми за вами придет китайская разведка или "Триада", что почти одно и то же. Не мне вам говорить, что они с вами сделают. В ваших же интересах молчать как рыба. До конца жизни. Желаю, чтобы она у вас была долгой!

Кивнув на прощание побледневшему менеджеру, Смолин вышел из комнаты и направился к лифту. "Молчать как рыба ― вышло двусмысленно, учитывая судьбу обезглавленного программиста", ― подумал Смолин. Марк семенил следом, раболепно заглядывая ему в лицо, словно хотел сказать еще что-то, но не мог решиться. Они миновали стойку, из-за которой Смолину ослепительно улыбалась искусственная секретарша. Девушка встала, чтобы попрощаться, но менеджер с досадой махнул на нее рукой, ― мол, сиди, не до тебя сейчас. Смолин улыбнулся ей в ответ и подошел к лифту. Марк стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу.

― Кстати, а вы сами часом не гулловский андроид? ― спросил детектив. ― Слишком уж идеально выглядите.

― Увы, нет, ― со вздохом ответил Марк. ― Вы не первый спрашиваете.

― Вы что, жалеете об этом?

― Иногда.

Смолин удивленно посмотрел на него.

― У гулловских роботов нет прав, но нет и ответственности. Ответственность уничтожает нашу свободу, ― пояснил менеджер. ― В этом смысле они свободнее, чем мы. Порой я им завидую.

Смолин сочувственно покачал головой и зашел в лифт. Двери закрылись, оставив печального Марка с его любимыми роботами. Пол под ногами Смолина провалился вниз. Вакуумный лифт стремительно падал, пролетая десятки этажей в секунду. Лицо детектива стало озабоченным и мрачным. Смолин вспомнил о вечернем визите к президенту. Она вызвала его на заседание Совета безопасности, где соберется узкий круг лиц, занятых проблемой покушения на Дуньтаня и российско-китайским кризисом. Министр обороны, вероятно, Веригин и Икрамов, другие силовики... Может быть, кто-то еще, кого Смолин не знал.

Он вдруг понял, что не хочет видеть там Икрамова. Руководитель президентской канцелярии вызывал у него почти физическое отвращение. Смолин боялся, что не сдержится и устроит скандал, публично обвинив руководителя канцелярии в коррупции и государственной измене. Поразмыслив, он решил, что информацию об афере Икрамова и Глостина с китайцами следует сообщить президенту заранее. Он расскажет ей все, а там уж пусть она сама решает, как поступить с негодяем.

Детектив так разволновался, что забыл об обещании Анны рассказать ему про загадочную "соционику" и чужеземные слова, которые она так свободно употребляла в разговоре с менеджером "Пигмалиона". Взбираясь по трапу на веригинский катер, он деловито инструктировал ее:

― Анечка, свяжись с другглом Ирины Владимировны. Спроси, не сможет ли она уделить мне немного времени до заседания Совбеза. Скажи, что у меня есть важная информация, которую я могу сообщить только ей лично, наедине.

― Ты уверен, милый?

― Я не могу носить это в себе. Пусть сама думает, что с ним делать.

Алексей, президентский друггл и тезка Смолина, отозвался на удивление быстро. Детектива ждали, но не в Кремле, а в личных покоях Домбровской на Старой площади. Анна сказала, что там расположены небоскребы канцелярии президента. Этот адрес часто мелькал в разоблачительных публикациях прессы времен Васильева. Это была вотчина Максима Икрамова, средоточие зла и коррупции. Высотки выстроили полвека назад по проекту знаменитого в ту пору грузинского архитектора. Потемневшие от времени щербатые бетонные стены с острыми завитушками вокруг окон-бойниц имели зловещий вид. Нависшее над старой Москвой скопище безобразных башен казалось замком захватившего страну великана-людоеда.

Когда катер достиг места назначения, детектив бросил рассеянный взгляд в иллюминатор. Он увидел площадь с модернистскую конструкцией, называемую в народе "памятником позвоночнику". Скульптура была памятником жертвам нанотехнологий ― одним из множества установленных по всей Европе знаков-напоминаний о вызванной учеными пандемии "зомби"-вируса. Угловатый раздвоенный стержень, смахивающий на хребет инопланетянина, символизировал двойную спираль человеческой ДНК с искусственными фрагментами. Внедренные вкрапления должны были излечить человечество от болезней, но вместо этого принесли свирепую чуму, забравшую сотни миллионов жизней.

Пандемия случилась давно, Смолин тогда был маленьким ребенком. Он знал из рассказов матери, что России болезнь почти не коснулась. Погибли лишь пожилые родственники чиновников Минздрава и другого высокого руководства. Расследование показало, что выделенные на зарубежную "вакцину будущего" средства расхитили. Миллионам простых пенсионеров вкололи дешевый физраствор, что и спасло их жизни. Участь же привитой настоящей вакциной начальственной родни оказалась кошмарной.

"И коррупция бывает полезной", ― подумал Смолин, глядя на "позвоночник". Вокруг памятника стояли демонстранты с виртуальными плакатами. Детектив не успел рассмотреть их требования; катер плавно въехал во внутренний док и заглушил двигатель. Свисающий с потолка манипулятор подхватил судно за специальный разъем на носу и потащил в подземные глубины замка великана-людоеда.

Спустя полчаса Смолин, многократно обысканный и просвеченный сканерами, шел в сопровождении офицера охраны Домбровской в ее кабинет. Детектив был сердит и взвинчен, обыски вывели его из себя. "Странно, что мне еще руки не склеили, как потенциальному террористу", ― раздраженно думал он. Гирлянда мигающих иконок у него над головой, буквально кричащих о его особых полномочиях и высшем доступе секретности, не произвела на сотрудников впечатления. Лишь один капитан соизволил извиниться во время очередного обыска. Он объяснил, что в обычные дни в канцелярии царят вполне демократичные порядки, но сегодня в здании президент, а в ее присутствии режим безопасности всегда ужесточают. "Так повелось со времен Васильева", ― сказал офицер.

У дверей в президентские покои Домбровской охранник велел ждать. Через долгие десять минут двери разъехались в стороны и детективу было дозволено войти.

― Алексей! ― услышал он странно изменившийся голос президента. ― Ты слишком быстро, я не ждала тебя так рано.

Ирина Владимировна сидела на диване в компании своего гулловского робота под огромной абстрактной картиной, изображавшей мучительный секс или роды разорванной на части и перекрученной неземной формы жизни. Спутанные и как бы растущие друг из друга пестрые изогнутые плоскости выглядели невероятно отталкивающе. В действительности это была политическая карта мира, на которой все омываемые морем государства были нарисованы имеющими общие границы. Чтобы создать такое, географам пришлось буквально вывернуть привычные контуры стран наизнанку.

Президент выглядела необычно: раскрасневшаяся, со сбитой прической и растерянным взглядом потемневших глаз. Ее всегда идеальный строгий костюм был расстегнут и перекошен. Андроид Алексей, пунцовый, как молодежная биопаста-энергетик, вскочил и принялся спешно заклеивать распахнутый пиджак. Его блуждающий взгляд избегал детектива. Извинившись, он обогнул стоящий перед диваном журнальный столик с виртуальными цветами в пузатой хрустальной вазе и вышел вон.

― Простите, если помешал, ― пробормотал Смолин.

― Ну, выкладывай, что там у тебя, ― велела Домбровская, оправившись.

Детектив начал говорить. Он торопливо, пока президент не прервала его, излагал подробности аферы: как руководитель ее канцелярии организовывал проигрыш русского боксера и в сговоре с Леонидом Глостиным заработал на нем дважды, причем во второй раз взяв деньги у китайской мафии ― вполне вероятно, замешанной в покушении на председателя Китая. В изложении детектива Икрамов выглядел едва ли не главным виновником разразившегося кризиса. О том, что Джо Дуньтань ― робот, Смолин умолчал, дабы не обрушивать на Домбровскую все сразу. Он решил оставить эту убийственную новость на вечер, иначе ему нечего будет сказать на заседании Совета Безопасности.

Слушая детектива, Ирина Владимировна мрачнела на глазах. Она ссутулилась и становилась все ниже, будто его слова, как удары невидимого молота, вбивали ее в диван. Когда Смолин сообщил, что подкупленный Икрамовым майор общественной безопасности пытался устранить Егора Лисицына, единственного свидетеля контактов Глостина с "Триадой", она оборвала его.

― Хватит! Ты вообще понимаешь, о чем сейчас говоришь? Максим Икрамов ― мой давний политический соратник. Обвиняя его, ты обвиняешь меня!

Смолин растерянно умолк. Он не собирался ни в чем обвинять президента. И он не успел рассказать главного: как Икрамов угрожал вырезать всю его семью.

― Я говорю о том, что в вашем окружении преступник! ― взволнованно сказал детектив. ― Икрамов ― коррупционер, а возможно, и государственный изменник!

― Алексей! ― сказала Домбровская укоризненно. ― Ну зачем вешать ярлыки? Это слишком серьезное обвинение. Давай начистоту ― ты человек маленький... Постой, не перебивай! Ты, в своем Екатеринбурге, ведешь простую жизнь. Работа-дом, работа-дом... и так день за днем, год за годом. Люди наверху живут другим масштабом. Я говорю это не для того, чтобы обидеть тебя, а в политическом смысле. Пойми: то, что для вас, простых людей, преступление, для тех, на ком лежит государственная ответственность ― инструмент политики, а иногда и необходимость. Подожди! ― вновь оборвала она пытавшегося возразить Смолина и продолжила: ― Да, вынужденная и неприятная необходимость! Рамки закона узки. Иногда благополучие России зависит от мгновенных решений и быстрой реакции на неожиданные события. Спокойная жизнь страны часто обеспечивается средствами, о которых населению лучше не знать.

― А когда ответственные люди путают государственный карман со своим, это тоже неприятная необходимость? ― желчно поинтересовался детектив.

― Вот ты обвиняешь, клеймишь, а сам даже не знаешь ничего о внебюджетном фонде, из которого взяты деньги на проигрыш Дубины. Ты понятия не имеешь, как тяжело его наполнять! А средства под рукой нужны всегда. Не все можно сделать через бюджет.

― Значит, деньги "Триады" пойдут в ваш фонд?

― Ну зачем так прямолинейно? Нет, я отдам их детскому приюту или больнице. А фонд, который финансирует эти больницы в том числе, сможет выделить высвободившиеся средства на что-то другое. Мы не сотрудничаем с "Триадой", сама эта мысль оскорбительна!

― Ирина Владимировна, как хотите, но для меня это ― коррупция и связь с организованной преступностью. Да, я человек маленький, но...

― Алексей, мой тебе совет: оставь это! Дело выходит далеко за пределы твоей компетенции. Я тебя предупредила!

― А иначе что? ― с вызовом спросил детектив.

― Останешься без гонорара! И не зайду в гости, когда в следующий раз приеду в Екатеринбург, ― с вымученной улыбкой сказала Домбровская, пытаясь обратить все в шутку.

― Эх, Ирина Владимировна... ― грустно сказал Смолин, качая головой. ― Вы изменились. И, вынужден сказать, не в лучшую сторону.

Он развернулся и пошел к выходу. Его лицо выражало отчаяние и печаль.

― Маме не рассказывай!.. ― крикнула президент ему вслед. ― Ни к чему ей знать здешнюю кухню. Не поймет ничего, только расстроится...

Загудели откатившиеся двери и Смолин вышел из кабинета, не ответив. Когда двери за ним сомкнулись, Домбровская вскочила с дивана, схватила со стола хрустальную вазу и что есть силы ударила ее об пол. Ваза взорвалась звонкими сверкающими брызгами.

Мысленно обращаясь к своему другглу, президент яростно зашипела: "Свяжись с Икрамовым и прикажи перевести на мой счет деньги, что он взял у китайцев ― все до последней копейки! Подлец, надуть меня вздумал!!! Он думал, я не узнаю?! И пусть вернет все, что канцелярия заплатила этому жулику Глостину! Даю сутки! И жду его у себя в кабинете для разговора. Когда мне будет удобно! Не знаю. Сейчас! Пусть сидит и ждет. Проучу мерзавца раз и навсегда!"

Тем временем Смолин вышел на пристань и окинул усталым взглядом чахлый сквер на Старой площади. Искуственные деревца торчали на полоске асфальта, стиснутой с двух сторон широкими сверкающими каналами. В каналах теснились застрявшие в пробке таксоботы. Похоже, здесь всегда была пробка из-за близости начальственных зданий. Слева от сквера, рядом со стеклянной громадой Политехнического музея, скромно жался виденный им раньше "памятник позвоночнику". Вокруг искривленного столба с инопланетными значками сновали полицейские, лупя электрическими дубинками разбегающихся демонстрантов. Брошенные виртуальные плакаты сиротливо колыхались на настоящем ветру. С того места, где стоял Смолин, нельзя было разобрать, что на них изображено. Он мог развернуть и приблизить картинку, но не стал ничего делать. Ему было все равно. Похоже, времена Васильева возвращаются, подумал детектив.

Он глубоко вдохнул пахнущий резиной воздух и напомнил Анне: "Так что ты там говорила насчет этой... соционики?"

22.

Багровый диск тонул в пелене распухших алых туч. Умирающее светило окрасило стеклянные грани пирамид и зеркальную поверхность каналов в цвет свежепролитой крови. Над центром Москвы всегда было чистое небо. Каждый день специальные дирижабли распыляли над правительственными зданиями химические реагенты для разгона облаков. Так повелось со времен президента Васильева. Вопрос о стоимости и вредности реагентов для здоровья горожан традиционно никогда не ставился.

Смолин вышел из кафе напротив канцелярии президента, где он коротал время до вечернего заседания у Домбровской. Он поднял глаза в небо, провожая взглядом кровавое светило. В его родном Екатеринбурге облака не разгоняли, это накладно для местного бюджета. Детектив видел настоящее солнце ― не в видеозаписи, а наяву ― всего несколько раз в жизни, включая сегодняшний. Как и прочие столичные штучки, оно не произвело на него впечатления. "Непонятно, почему художники так носятся с закатами. Переоцененное зрелище", ― подумал он.

Пока он сидел в кафе, выпивая чашку за чашкой эрзац-кофе и заедая их безвкусными эклерами с похожим на вспененное стекло прозрачным кремом, Анна рассказывала о соционике. Она призналась, что узнала о запрещенной науке от друггла Егора Лисицына задолго до злополучного матча в "Колизеум Арене". Смолин неотрывно слушал. Рассказ Анны так увлек его, что он перестал замечать отмечавших конец рабочего дня офисных труженников за соседними столиками. Телепатический гомон и звяканье приборов, слитые в сплошной неразличимый гул, отодвинулись на переферию его сознания.

Аня раскрыла ему пласт мира, о существовании которого он даже не подозревал. Смолин подумал, что эта штука стоит всех закатов мира. Наука, объясняющая нюансы поведения любого человека лишь по типу его психики ― да ей просто цены не было! После короткого препирательства Анна сдалась и установила ему в чип запрещенную программу определения социотипов. Он принялся вертеть головой, разглядывая сидящих вокруг. От созерцания накрывшей посетителей кафе сети иконок социотипа Смолин впал в легкий транс.

"Почему же ее запретили?" ― спросил он. Анна живописала конкуренцию квадр и соционический шовинизм, ведущие к сегрегации, неравенству и дискриминации по соционическим признакам. Картина раскола человечества на четыре конкурирующих вида произвела на Смолина сильное впечатление. Таких разрушительных результатов не добивался даже марксизм! Детектив вполне понимал предков, наложивших запрет на опасное учение. Однако в осторожных руках это знание может быть чрезвычайно полезным, решил он. Разумеется, сам он был уверен, что сумеет отлично им распорядиться.

Настало время ехать к Домбровской. Анна хотела сказать еще что-то, но в последний момент передумала и умолкла. Ее пугала зловещая тайна убитого священника, которой поделилась с ней Наташа, и она не была уверена, что ее человеку следует знать такие вещи. Во всяком случае, не сейчас, когда он расследует самое серьезное дело в своей жизни. Смолин не заметил ее растерянности.

Погруженный в себя детектив поднялся на подъехавший к крошечному пирсу кафе катер. Взревел двигатель, и мощное судно понесло его навстречу неприятностям. Мысли переключились на предстоящую встречу в Кремле. Детектив не ждал от нее ничего хорошего. Президент потребует отчета о результатах расследования, а у него есть лишь интуитивные анины подозрения и не подкрепленные доказательствами слова менеджера "Пигмалиона". Смолин чувствовал себя нерадивым двоечником, которого непременно оттаскают за ухо, причем публично. Так гадко на душе ему не было со времен школы.

Показался шлюз Боровицких ворот. Глядя на суету похожих на пауков кремлевских роботов-швартовщиков, детектив все глубже погружался в мрачные мысли. Предвкушение порки стало невыносимым. Вдруг он почувствовал, как друггл энергично тормошит его изнутри.

― Милый, ты раскрыл это дело! ― радостно сообщила Анна.

― Да? ― грустно отозвался детектив. ― И как я это сделал?

― Я сейчас говорила с другглом Марка Биркина. Марк выяснил, что они не делают андроидов-двойников, зато их делают в японском филиале "Пигмалиона". У него там работает знакомый. Марк связался с ним и спросил, как можно идентифицировать такого робота. И знаешь, что тот сказал?

Смолин пожал плечами.

― В их производстве используют ткани и кровь животных! Вернее, раньше использовали ― до появления современной искусственной кожи. Из жира и мяса создавали лицевой рельеф, а консервированная кровь циркулировала в подкожных капиллярах, чтобы кожа имела естественный оттенок. Сейчас всего этого не нужно, новая кожа неотличима от человеческой. Но она на рынке недавно, а двойника Дуньтаня, скорее всего, сделали до ее изобретения. На председателя несколько раз покушались в Китае. Он наверняка имел двойника.

― И что нам это дает? ― спросил Смолин равнодушно.

― Слушай дальше. Я обращалась к криминалистам, работавшим на месте преступления. Меня интересовал состав жидкостей на полу ринга...

Перед глазами детектива, словно наяву, возникла картина: кастет Дубины врезается старику в лицо и тот отлетает, забрызгивая ринг кровью.

― Месиво! Из одного рефери вытекла бочка масла, не меньше...

― Верно! В образцах, которые они соскребли с пола, были обнаружены: гидравлическое масло из робота-рефери, искусственная кровь двух роботов, человеческая кровь первой группы...

Сердце детектива упало. Все сходится: на ринге были "вскрыты" рефери, оба боксера и председатель Дуньтань. Выходит, он все-таки настоящий?

― ...и, самое главное ― консервированную свиную кровь! Ты часами смотрел видеозаписи боя. Скажи, ты видел на ринге хоть одну свинью?

Смолин мгновенно ожил.

― Погоди-ка. Почему мне никто не сказал?

― Они решили, что ошиблись при анализе. После разговора с другглом Марка я связалась с лабораторией и попросила проверить еще раз. Они только что проверили снова. Ошибки нет, это кровь свиньи. Ее очень мало, но она присутствует!

― Но откуда? И, послушай... ты сказала, что обнаружена человеческая кровь! Это же кровь Дуньтаня, верно? Значит, он живой человек. Выходит, у меня вообще нет версии. С чем я иду к президенту?

Анна начала терять терпение, а с ним и вежливость.

― Ну почему ты такой глупый? Перед матчем китайский боец зарубил человека. Протестант с огромным плакатом, помнишь? Его останки лежат в морге. Лаборатория проверила ― это его кровь! Свиная кровь могла попасть на ринг единственным путем: из разрушенной капиллярной системы робота-двойника.

― А это не может быть кровь кого-то из боксеров?

― У них современная кожа! И потом, спортивных роботов делают без излишеств. Двойная кровеносная система ― явное излишество, снижающее боевой ресурс. Она нужна лишь для того, чтобы скрыть искусственное происхождение.

Смолин оцепенел в радостном возбуждении. Такое случалось, когда ему удавалось распутать особо трудный случай вроде нынешнего.

― Значит, у нас есть улика...

― Да! Убийства не было, потому что нет жертвы! Нужно требовать от китайцев, чтобы они показали тело председателя нашим врачам или международным экспертам. Если он не андроид, почему его прячут?

Внезапно детективом овладело сомнение. Он сказал:

― Они запросто могут укокошить похожего старика и предъявить обезображенный труп.

― Не могут. Тело Дуньтаня в китайском посольстве, а посольство в настоящей осаде. Круглосуточное полицейское оцепление, спецслужбы, журналисты... Любого, кто входит или выходит, рассматривают как под микроскопом. Незамеченным даже криль не просочится!

― Но если он действительно был роботом... ― пробормотал детектив. ― Ведь это скандал! Зачем китайцам устраивать такое?

― Лучше скандал, чем война. Зачем? Это не твоя проблема, пусть президент с ней разбирается. Ты человек маленький, забыл? Работа-дом, работа-дом, каждый день, из года в год... ― передразнила она Домбровскую.

Смолин хихикнул ― у нее вышло весьма похоже. Тем временем механические пауки пристыковали катер к разъему каменной набережной у основания Большой кремлевской пирамиды. У причала сияли лакированными бортами корабли прибывших на заседание Совета Безопасности чиновников. Среди них были разные лодки, ― роскошнее и, наоборот, скромнее веригинской, ― но не было ни одной с разбитым носом. После столкновения со зданием посольства Фейслука катер кое-как залатали, однако полное устранение последствий требовало недельного ремонта и его отложили до лучших времен.

Смолина ждали. На набережной стоял сотрудник кремлевского офиса, хмурый здоровый детина в черном костюме. Он проводил детектива в подземный зал для заседаний. Гигантский колонный зал с невообразимо высоким купольным потолком и украшенным масонской символикой мраморным полом использовался для самых секретных мероприятий. В центре, словно жук на дне огромного стакана, стоял круглый матово-черный стол, казавшийся от дверей почти игрушечным из-за размеров зала. За ним сидели и телепатически перешептывались человечки в строгих костюмах. Все были в сборе, ждали лишь Домбровскую. Гулкое эхо шагов едва не опоздавшего детектива привлекло внимание госсановников. Смолин поймал несколько неодобрительных взглядов. Опустив голову, он быстро пересек зал и приблизился к столу.

Поздоровавшись с присутствовавшими, детектив занял предназначенное ему место за огромным столом и незаметно осмотрелся. Присутствовали гулловский андроид президента, министр полиции Веригин, недавно назначенный заведовать МИДом плохо выбритый грузин, министры обороны и общественной безопасности с похожими квадратными физиономиями, директор Гулла по России и спикер парламента от правящей партии социалистов. Последний выделялся заметной болезненностью. При взгляде на его опухшее желто-серое лицо с тяжелыми мешками под глазами внутри у детектива что-то екнуло и он с сочувствием подумал: не жилец.

К разочарованию Смолина, руководитель канцелярии Максим Икрамов тоже был здесь. Он сидел слева от пустого кресла, предназначенного для Домбровской. Приглядевшись, детектив заметил, что с лицом Икрамова что-то не так. Когда тот повернул голову, чтобы сказать что-то сидевшему рядом грузину, от правого глаза отделилась не успевшая повторить резкое движение виртуальная ретушь, обнажив здоровенный лиловый синяк. Спустя мгновение макияж настиг цель, вновь придав руководителю канцелярии респектабельный вид.

Открылась дверь и в зале появилась Домбровская. Процокав каблуками по мраморному полу, она прошла к своему похожему на царский трон креслу, отличавшемуся от прочих спинкой удвоенной высоты. Мужчины поднялись и почтительно ждали, когда президент усядется.

― Здравствуйте, господа! Можете садиться, ― сказала она. ― Заседание Совета объявляю открытым. Мы заслушаем господина Смолина, ведущего расследование покушения, а также господина Габридзе, который сегодня встречался со своим китайским коллегой. Габридзе расскажет нам о состоявшейся беседе и о перспективах урегулирования конфликта. Потом мы обсудим их доклады ― без лишних прений, на это нет времени ― и попытаемся выработать пути выхода из создавшейся тяжелой ситуации. Начнем! Господин Смолин, пожалуйста.

Детектив встал и, хотя доклад был телепатическим, зачем-то откашлялся. Тысячелетние рефлексы победить нелегко.

― Уважаемая госпожа президент! Уважаемые господа! ― начал он. ― Позвольте сообщить, что мне удалось выяснить на сегодняшний день...

― Дело раскрыто? ― оборвала его вопросом Домбровская.

― Пока нет, но...

― Понятно. Тогда садитесь, послушаем Габридзе.

― Ирина Владимировна! ― обиженно сказал Смолин. ― Позвольте мне закончить. Вернее, начать. Мне есть что сказать.

Чиновники ― все, кроме Икрамова, Габридзе и президентского андроида ― одобрительно загудели. Всем хотелось знать подробности расследования. Домбровской пришлось уступить. Она недовольно махнула рукой, разрешив Смолину продолжать.

― На сегодняшний день мне удалось установить следующее, ― сказал детектив. ― Никакого покушения на Дуньтаня не было.

Ошеломленные чиновники мгновение молчали, а потом разразились возмущенными возгласами.

― Объяснитесь, ― потребовала Домбровская. ― Мы все видели, как этот робот ударил председателя и сбил его с ног. По данным китайской стороны, Джо Дуньтань сейчас в крайне тяжелом состоянии... ― она жестом велела молчать хотевшему сказать что-то министру иностранных дел и продолжила: ― И вы говорите, что покушения не было? Нам что, не верить своим глазам?

― Есть основания считать, что председатель Китайской республики Джо Дуньтань не присутствовал на ринге. И возможно, в Москве.

― С кем же я провела переговоры? С призраком председателя? ― ядовито осведомилась президент.

― С андроидом-двойником.

В зале воцарилась гробовая тишина. Когда Икрамов нервно захихикал, все посмотрели на него, как на сумасшедшего.

― Вы с ума сошли! ― возмутилась Домбровская, гневно глядя на детектива. ― Потрудитесь объяснить ваши слова!

Смолин вздохнул и принялся рассказывать жадно слушавшим его чиновникам все, что удалось выяснить по поводу вероятной подмены председателя Дуньтаня роботом-копией. Те внимали, затаив дыхание; даже Домбровская больше не перебивала его. Детектив выложил все, ни словом, однако, не упомянув об афере Икрамова и Глостина. Синяк на лице руководителя канцелярии красноречиво свидетельствовал, что президент уже приняла свои меры по этому вопиющему случаю.

Когда Смолин закончил, в зале вновь повисла тишина. Домбровская смотрела прямо перед собой невидящим взглядом, судорожно сцепив в замок лежавшие на столе руки.

― Я подписала мирный договор с роботом, ― прошептала она.

Все испуганно посмотрели на нее.

― Робот юридически недееспособен, ― продолжала она, качая головой, словно в трансе. ― Подписанный им договор недействителен. Мы все это время находимся в состоянии войны с Китаем.

― У господина Смолина нет доказательств, одни подозрения, ― сказал спикер. ― Веские, но недоказанные.

― Я ему верю, ― отрывисто сказала президент, глядя сквозь продолжающего стоять детектива. ― Мне все время казалось, что с Дуньтанем что-то не так. Он странно разговаривал, с задержкой ― будто, прежде чем ответить, слушал кого-то очень далекого. Он не ел на приемах. Не прикоснулся ни к чему за столом, ни разу. И эти холодные искры в его глазах... Искусственные хрусталики, якобы из-за катаракты. Он робот, точно. Как я могла этого не видеть?

― Какие у вас доказательства? ― настаивал спикер, сердито глядя на Смолина.

― У меня нет неопровержимых доказательств, но есть серьезные улики. Окончательный ответ должны дать сами китайцы. Нужно заставить их допустить наших врачей к телу.

― Нэвозможно, ― сказал министр иностранных дел Габридзе с сильным грузинским акцентом. ― Его сегодня вывезли в Кытай.

― Как вывезли? Кто позволил?! ― выкрикнула Домбровская, задыхаясь от возмущения.

― Мы не могли вмешаться. У посольского транспорта дипломатическая неприкосновенность, ― виновато сказал Веригин.

― Почему мне не сообщили?!

― Днем вы были недоступны, ― сказал Веригин, глядя почему-то на президентского андроида.

― Ладно, оставим это, ― махнула рукой президент. ― Но почему китайцы прислали робота вместо председателя? Что они хотели этим сказать?

― Это способ усыпить нашу бдительность! ― уверенно вмешался министр обороны. ― Подписать фальшивый договор, чтобы потом внезапно напасть ― как Гитлер на СССР. А когда мы обвиним их в вероломстве, они скажут: а мы договор не подписывали, это робот! И все, останется только в ООН жаловаться.

― Что за бред? ― возмутилась Домбровская. ― Мы что, дети ― ловить друг друга на дешевом обмане? Здесь явно что-то другое. Вот только не пойму, что.

― А почему Иван Дубина напал на председателя... или робота, которого мы считали председателем? ― спросил неугомонный спикер.

Взгляды присутствующих вновь обратились к Смолину.

― Я работаю над этим. Пока мне нечего сказать, ― признался детектив.

Чиновники принялись обсуждать ситуацию. Они шумели и громко спорили, яростно ругаясь друг с другом. Смолин неуверенно посмотрел на президента и, не дождавшись никаких знаков, сел. Кажется, его доклад был окончен.

Громкий хлопок рукой по столу, эхом отдавшийся в мраморных стенах, положил конец дискуссии. Потирая отбитую ладонь, Домбровская сказала:

― Тише, господа! Мы еще не выслушали министра иностранных дел. Господин Габридзе, пожалуйста.

Министр поднялся со своего места и откашлялся. Одетый в немыслимо дорогой двубортный костюм, с горбатым носом и сизым от бритья подбородком, он смахивал на внезапно разбогатевшего торговца кальянами.

― Сегодня я встрэчался с таварищем Щиланом, спэциална прилетевщим из Пекына...

Смолин сморщился, как от зубной боли. Лучше бы этот Габридзе говорил по-грузински. Чип справился бы с переводом лучше, чем министр справлялся с неродным языком. Почему субъект, так плохо говорящий по-русски, представляет внешнюю политику России? Конечно, существовала странная традиция назначать на этот пост нерусских, но данный случай не лез уже ни в какие ворота. Оставалось надеятся, что президент знала, что делала, назначая Габридзе на этот пост.

― Завтра кытайский сторона афициална абьявит о смэрти таварища Дунтана. Гу Учэн займет пост председатэла Кытая.

― Так он мертв?! ― одновременно воскликнули несколько голосов.

― Нэ-эизвестна... Я гаварю, что мнэ сказали. Завтра мир узнает о его смэрти. После вступления в должност Гу Учэн выдвынет нам ултиматум. Он даст нэделю, чтобы найты и наказат убийц Дунтана. Злодеев слэдует схватыт и казныт. А казн показат в кытайский сэгмэнт Срэды Гулл. Еще ми далжны уступит Кытаю все спорный территорий до Урала.

― Да он спятил! ― выкрикнул спикер.

― А если мы откажемся выполнить ультиматум? ― спросила побледневшая Домбровская, нервно барабаня пальцами по столу.

― Та-агда... война! Бомбардыровка всеми ядэрными срэдствами, а потом ввод сухапутных войск. План войны лэжит у Гу на столе. Мнэ сказали дату начала. Двадцатое ноябра. Чэрез нэделю.

― Свяжитесь с Суи Шиляном и передайте ему мое требование, ― велела президент. ― Пусть Китай предоставит нашим специалистам доступ к телу Джо Дунтаня для изучения. Мы привлечем международных экспертов и предадим гласности результаты экспертизы.

― Нэ-эвазможна, ― замотал головой Габридзе. ― Таварищ Учэн нэ станет вэсти переговоры. Щилан сказал, щто новый председатэл хочет начат свой правлэний с пабеды в вэликий война! Учэн выбрал Рассия абъэктом демонстрации своей сила. Ему нужэн повод. Нам лучше уступыт.

― Но у нас нет виновных в покушении! ― в отчаянии воскликнула Домбровская. ― Кого мы должны наказывать? ― мы никого не поймали! Все подозреваемые мертвы! Китайцы же их и убили, наверное...

При последних словах Икрамов потупил глаза в стол. Чиновники вновь загалдели все одновременно, споря и перебивая друг друга.

― Таварыщ Щилан, ― громко сказал Габридзе, пытаясь перекричать коллег, ― намекнул мнэ... дал панять, щто кытайской стороне нэважна, кто убил Дунтан! Им нужна толко, щтобы убыйцы были схвачэны и дэмонстративно наказаны! Это вапрос авторитэта нового председатэла.

― Что значит ― не важно? ― спросила пораженная Домбровская. ― Мы что, можем ткнуть пальцем в любого, назвать его убийцей и наказать? И их это удовлетворит?

― Имэнно, ― подтвердил министр. ― Оны хатят сохраныт лицо.

Смолин горько усмехнулся. Министр повторил слова Глостина: китайцам безразлично его расследование, они всего лишь хотят сохранить лицо. Директор "Уральских роботов" был отнюдь не глуп. Правда, он не смог спасти себя, однако ситуацию оценил трезво.

― Позволите? ― попросил Смолин слова, и когда президент кивнула, сказал: ― По-моему, безразличие китайцев к расследованию развеивает все сомнения в их причастности. Какие еще свидетельства нужны?

― Эта и пынгвину панятна, ― сказал Габридзе. ― Но щто ми можэм падэлат? Кто сильнее, тот диктует условыя. Нужна радыватся, щто оны согласны на такой вариянт. Щилан сначала хател, щтобы ми видали убийц в Кытай на публичный казн. Я смог убедит его, щто ми справимся сами, и снизил щисло падлежащих казни с тысящи до всего одного.

― Интересно, ― заметила разом успокоившаяся Домбровская. ― А что там насчет спорных территорий?

Министр провел рукой над столом. Черная поверхность засветилась изнутри. Из нее возникла, словно всплыв из болотной топи, политическая карта России, анимированная и объемная. Можно было разглядеть остроконечные холмики гор и речные долины с медленно текущей искрящейся водой. Сановники вскочили с кресел и углубились в изучение территориальных запросов китайской стороны.

Стоя над картой, Домбровская и Габридзе негромко спорили, взмахами рук кромсая родину на части. Каждый жест министра иностранных дел отрезал кусок территории, который тут же окрашивался желтым ― цветом принадлежности к Китаю. Они напоминали мясников, делящих теплую тушу только что зарезанной свиньи. Домбровская тащила отрезанные куски к себе, а Габридзе, напротив, старался затолкать их в Китай. Создавалось впечатление, что ему платят зарплату в Пекине, а не в Москве.

В спор влезли министры обороны и общественной безопасности. Первого волновали остающиеся китайцам военные базы, второй требовал обустроить своих сотрудников, обеспечив их перевод в западную часть страны. Они кричали и перебивали друг друга. Окружающим пришлось утихомиривать обоих.

Других ценностей на отрезаемых территориях не было. Крупные месторождения нефти и газа были выработаны еще до Потопа, а местное население ― в основном климатические беженцы из Европы ― не имело в этом зале защитников своих интересов, поэтому их судьба никого не волновала. По предложенному Сюи Шиляном плану население отходило в китайское подданство. Домбровская, судя по всему, не собиралась обострять из-за них отношения с опасным соседом.

Смолин молча наблюдал, не пытаясь вмешиваться. Это было не его ума дело. Он лишь надеялся, что президент как-нибудь сумеет защитить интересы своей страны.

После непродолжительного спора чиновники пришли к консенсусу. Они в молчании смотрели на результат своей работы. Вся суша правее Уральского хребта была залита желтым. Китай подобрался совсем близко к родному дому Смолина, Екатеринбургу. "Жителей обреченных регионов никто, похоже, спрашивать не собирается", ― с грустью подумал детектив.

Карта исчезла, сметенная со стола рукой Габридзе. Удовлетворенные сановники рассаживались по местам. Вид у всех был довольный.

― Вопрос с территориальными претензиями мы решили, ― подытожила Домбровская. ― Если у китайских партнеров будут возражения, мы готовы их обсуждать. Теперь вопрос с покушением на товарища Дуньтаня. Я правильно поняла, что китайской стороне не важно, найдем ли мы настоящего убийцу ― или убийц?

Габридзе кивнул.

― От нас требуется предъявить кого-то, кто будет назван виновным, и их это удовлетворит?

― Да. Но ми далжны казнит его и показат казнь в кытайский сэгмэнт Срэды Гулл...

― Да, это мы уже слышали, ― отмахнулась Домбровская. ― Нам нужно всего лишь найти козла отпущения. Что ж, это сильно облегчает задачу.

― И какие у нас кандидаты на эту малопочетную роль? ― поинтересовался спикер.

Присутствующие растерянно смотрели друг на друга, словно надеясь найти предназначенного для казни в этом зале.

― Позволю себе заметить ― он не должен быть гражданином России, ― сказал спикер.

― Почему? ― спросил молчавший на протяжении всего заседания Максим Икрамов.

― По конституции. В ней прописан запрет на смертную казнь. И на выдачу граждан чужим государствам, кстати.

― Логично, ― согласился Икрамов.

― Логично также будет, чтобы наш... м-м... кандидат имел бы хоть какое-то отношение к этому неприятному делу, ― сказал спикер. ― Иное будет выглядеть странно, согласитесь.

Чиновники дружно закивали.

― Если схватим кого попало, потом не отмоемся, ― поддержал спикера Веригин.

Взгляды присутствующих обратились к президенту. Ирина Домбровская смотрела куда-то поверх их голов, напряженно хмуря брови и кусая нижнюю губу.

― Лисицын, ― обронил сидящий по правую руку от президента гулловский андроид. ― Единственный задержанный по этому делу.

― Обоснуй, ― сказала Домбровская.

― Отличный вариант! ― поддержал Икрамов. ― Позвольте мне?

Домбровская кивнула. Смолин хотел возразить, но она строго посмотрела на него, подняв указательный палец.

― Лисицын замазан в этом деле по уши, ― сказал Икрамов. ― Он участвовал в программировании робота. Он единственный, кто избежал взрыва на трибуне "Уральских роботов". Он скрывался от полиции, что уже говорит о многом, не так ли? И, наконец, самое главное: нам даже не придется лишать его гражданства!

― Почему это? ― спросила президент, вновь жестом приказывая Смолину молчать.

― Егор Лисицын рожден гражданином Индии. Позднее его чип был перепрошит в российское гражданство. Имеются подозрения, что перепрошивка осуществлена без надлежащих оснований. Иными словами, весьма вероятно, что он получил российское гражданство незаконно. Господин следователь, ― Икрамов бросил язвительный взгляд на Смолина, ― вероятно, забыл сообщить вам об этом малозначительном факте.

― Идеальный кандидат, ― удовлетворенно заключил спикер, потирая руки, словно умывал их.

― Это правда, Алексей? ― спросила Домбровская.

― Факт перепрошивки имел место, ― признал детектив, испепеляя Икрамова взглядом. ― Не думал, что необходимо докладывать вам каждую мелочь из его биографии. Что касается ее незаконности... эта информация нуждается в проверке.

― Да полно вам, какая проверка, ― недовольно сказал спикер. ― Лучшего кандидата не найти!

― О чем вы говорите?! ― воскликнул побледневший Смолин, вскакивая с кресла и оглядывая сидящих вокруг стола. ― Вина Лисицына не доказана. Наоборот, практически ясно, что он невиновен! Как можно без суда приговаривать его к смерти?! Как же закон?

― Слущайтэ, у нас нэт выбора, ― сказал Габридзе. ― Кытай нэ оставил нам выхода...

― А если завтра "Кытай" велит казнить вашу мать? Тоже скажете, что у вас нет выхода?! ― пародируя выговор министра, заорал взбешенный детектив.

― Лысицын ― нэ мой мат, ― обиженно сказал Габридзе.

― Если остановить расследование, мы никогда не узнаем, кто взорвал и залил отравляющим газом трибуну "Уральских роботов"! Погибли сотни людей! Неужели постановочная казнь спишет массовое убийство в центре Москвы?

― Сэм бед ― адын атвет, ― сказал Габридзе назидательно. ― Хароший русский пасловица. Актуалный.

― Я тебе покажу "русский пасловица"! ― угрожающе прошипел Смолин, засучивая рукава.

Сидящий рядом директор Гулла схватил его за руку и рывком усадил обратно в кресло. Гулловец оказался неожиданно сильным, гораздо сильнее, чем можно было предположить, глядя на его заурядную фигуру.

― Алексей, хватит! ― крикнула Домбровская, заставив вздрогнуть сидевшего рядом андроида. ― Версия его виновности выглядит убедительной. Он ведь принимал участие в программировании этого робота, когда писал ему речь? Значит, мог заставить его ударить председателя. Все сходится.

― Да кто поверит, что он мог это сделать?! ― взволнованно воскликнул Смолин. ― Он всего лишь киберписатель, сочинитель текстов! Он даже не знает, как его программировать!

― Подготовку общественного мнения поручим господину Икрамову. Он убедит всех, как только что убедил нас. Да, Максим Юрьевич?

Икрамов улыбнулся. Домбровская простила его.

― У этого Лисицына есть родственники? ― спросил спикер.

― Кстати! ― сказала Домбровская. ― Максим Юрьевич, займитесь ими тоже. Потом доложите мне.

― Вы собираетесь бессудно убить невиновного гражданина России! ― в отчаянии простонал Смолин.

― Он не гражда... ― начал Икрамов.

― Гражданин, пока не доказано обратное! Ирина Владимировна, что вы делаете?! Как вы будете с этим жить?

― Не вам меня судить, Алексей, ― сказала президент, смерив Смолина тяжелым взглядом. ― Чрезвычайная ситуация требует чрезвычайных мер. Вы заботитесь об одном человеке. А я ― о судьбе всех избирателей этой страны!

― И налогоплательщиков, ― добавил Икрамов.

― Совершенно верно. Мы жертвуем одним, чтобы спасти всех. Я смотрела его досье. Никчемный тип, страна не обеднеет. Или вы хотите, чтобы из-за одного человека китайцы истребили все наше население?

Смолину стало дурно. Он упал в кресло и судорожным рывком расклеил тугой воротник пиджака. Детектив хотел яростно спорить, но не мог произнести ни слова. Его бледное как смерть лицо покрылось багровыми пятнами. Он задыхался, глотая ртом воздух.

― Люди вы или нет? ― прохрипел он, кое-как справившись с внезапно накатившим удушьем.

Никто не ответил. Довольные удачно решенным вопросом, чиновники перестали обращать на него внимание. Домбровская раздавала министрам поручения в связи с предстоящим щекотливым мероприятием. Они подобострастно слушали, иногда уточняя неясные моменты. Между делом она отстранила Смолина от расследования, лишив его соответствующих полномочий. В ту же секунду иконка высшего уровня доступа над головой детектива лопнула, как мыльный пузырь.

― Пусть заплатит за разбитый катер, ― проворчал Веригин, сердито сопя. ― Нужно вычесть стоимость ремонта из его гонорара. Хотя я бы ему вообще не платил.

― Не будьте мелочным, ― сказала Домбровская примирительно. ― Отремонтируем ваш катер за счет президентского фонда.

Молчавший все это время директор российского филиала Гулла наклонился к Смолину и, холодно сверкнув глазами, сказал утешительным тоном:

― Его не наказывают, а приносят в жертву богам, как в древние времена. "Чтобы наши нивы не побило градом, чтоб они и дальше колосились..." ― процитировал он кого-то. ― Не вините себя. Вы сделали, что могли.

Смолина душили слезы. Егор Лисицын ему никто, но примирится с такой чудовищной несправедливостью было невозможно. Он лихорадочно думал, как спасти его. Организовать побег? Нет, это фантазии. Как назло, Аня, шокированная разыгравшейся сценой, растерянно молчала. А ведь она могла бы придумать что-то, она всегда находит выход!

Его внимание ― а также внимание всех присутствующих ― неожиданно привлек спикер парламента. Сановник вдруг вскочил с места и завизжал, хватая себя за поясницу, словно кто-то кусал его под пиджаком. Он вертелся ужом и кричал, не обращая внимания на изумленно вытаращившихся коллег и президента. Струйки крови алыми змейками сбежали из его носа, пачкая костюм. Двери распахнулись, в зал с топотом ворвалась гурьба сотрудников кремлевской охраны. Они подбежали к столу и в замешательстве остановились, не понимая, что делать. Кто-то крикнул: "Врача!"

Спикер схватился за грудь и бревном рухнул на стол лицом вниз. Грузное тело сползло с гладкой поверхности обратно в кресло и завалило его назад. Резная спинка гулко стукнулась о мраморный пол. Спикер дернулся в последний раз и замер с задранными ногами и раскинутыми руками, устремив остекленевший взгляд в высокий потолок. Одутловатое грязно-желтое лицо с потеками крови исказила гримаса адской боли. Ощеренный рот словно пытался сказать что-то напоследок, но не издал ни звука.

― Мертв, ― сказал пробравшийся сквозь толпу охранников врач.

Он достал из своей сумки похожий на игрушечный пистолет сканнер, присел рядом с телом и приставил толстый ствол прибора к голове мертвеца. Считав данные чипа, врач поднялся и растерянно сказал:

― Инфаркт из-за отказа почек. Не понимаю, как это могло произойти. Он же только что из больницы, там его привели в норму...

Чиновники испуганно переглядывались, украдкой бросая взгляды на неподвижное тело и президента.

― Все свободны! ― сказала смертельно побледневшая Домбровская и добавила, ткнув дрожащим пальцем в Веригина и директора российского Гулла: ― Вы двое, останьтесь.

Загремели отодвигаемые кресла. Чиновники выходили молча, избегая разговоров друг с другом. Охранники с трудом подняли с пола тяжелое тело и понесли к выходу. Смолин хотел остаться, чтобы уговорить президента отменить казнь. Не удостоив его взглядом, она молча указала на дверь. Двое офицеров схватили детектива под руки и повели на выход. Он попытался вырваться, но почувствовал упершийся в спину ствол лазера и нехотя подчинился.

Уходя, Смолин слышал громкую ругань Ирины Владимировны. Веригин молчал, а гулловский директор спокойно и терпеливо повторял: "Признаю, это наша вина. Мы работаем над этим. В ближайшее время все исправим, обещаю!" Гулловец объяснял что-то о неполадках нового оборудования на антарктических серверах, но двери за детективом закрылись и он не узнал подробностей.

Смолин не представлял, как сбои в программном обеспечении каких-то дурацких серверов могут вызвать отказы внутренних органов живых людей. Однако, он только что стал свидетелем того, что это действительно происходит. Это было реально и страшно, словно спикера внезапно поразил божественный гнев. Почему именно его? У Смолина не было ответа.

Выйдя из Боровицкого шлюза, детектив сел в вызванное Аней такси и мысленно назвал пункт назначения: небоскреб министерства общественной безопасности в Ясенево. Он пока не знал, как спасти Лисицына, но очень надеялся что-нибудь придумать.

23.

― Имитация, ― произнесла пришедшая в себя Анна.

Смолин давно заметил, что ситуации, связанные с жестокостью и насилием, буквально вышибают ее из колеи. Она была слишком нежна для работы, которой ему приходилось заниматься. Ей требовалось время, чтобы переварить происшедшее и вернуться к нормальному функционированию.

― О чем ты, милая?

― Нужно имитировать казнь. Привлечь разработчиков игр и кинематографистов. Они могут смонтировать ролик, где его казнят любым сколь угодно жестоким способом. Если снять качественно, китайцы не догадаются.

Детектив улыбнулся. Какая же она у него умная! Жаль только, эта идея не пришла ей на ум сразу, когда он был на заседании у президента. Ну ничего, время еще есть.

Он попросил ее связаться с другглом Домбровской. Тот не пожелал отвечать. Такси высадило детектива у черного цилиндрического небоскреба, в бездонных подвалах которого он провел все последние дни. Он вошел в вестибюль, стараясь выглядеть непринужденно, и тут же был задержан. "Как меняются люди, когда тебе отключают полномочия", ― неприязненно подумал Смолин. Детектива вытолкали на улицу те же офицеры, что еще утром отдавали честь, подобострастно пожирая его глазами. Спасибо, хоть не арестовали.

Он стоял и раздумывал, куда теперь податься, как вдруг друггл президента неожиданно ответил. Торопясь и глотая слова, словно он говорил с его нетерпеливой хозяйкой, способной в любой момент оборвать разговор, Смолин изложил ему анину идею. Он думал, что друггл передаст ее Домбровской, но тот принял решение сам.

― Невозможно. На казни будет присутствовать китайский представитель.

― Так не надо его туда пускать!

― Это требование китайской стороны. Трансляция пойдет через его чип. Он будет в роли живой видеокамеры: в китайский сегмент Среды Гулл направят видеопоток его глаз.

― Тогда... тогда нужно задержать его! А потом поставить перед фактом ― мол, извините, корабль ушел! Не дождались, казнили без вас...

― Это несерьезно. Согласно опросам, трансляцию будут смотреть шесть миллиардов китайских абонентов. Думаете, никто не догадается, что это постановка?

― Если все качественно сделать...

― Качественно ― дорого для бюджета. Дешевле прикончить его по-настоящему, ― пошутил друггл.

Смолин скрипнул зубами. Словно почувствовав его гнев, друггл миролюбиво заметил:

― Мне тоже не по себе от этой истории, поверьте. Китайцы настояли на присутствии представителя. Они даже хотели прислать своего палача, но мы отбились. Управимся сами... Если будут другие идеи, звоните. Но эта, извините, никуда не годится.

Порассуждав о сложностях общения с жестокими азиатами, искусственный тезка Смолина попрощался и прервал связь.

Близилась ночь. Моросящий дождь усилился, превратившись в настоящий ливень. Холодная вода заливала непокрытую голову и дешевый костюм детектива. Взятый в уличном автомате одноразовый зонтик не спасал, косые струи легко преодолевали хлипкую преграду. "Странно, что еще не придумали виртуальные зонты", ― пошутила Анна, желая приободрить его. Смолин слабо усмехнулся. Нужно было где-то переночевать. После лишения кабинета ему требовалось тихое место, чтобы все обдумать и выработать план дальнейших действий. Он взял такси и попросил ее подыскать гостиницу поскромнее.

Их ждал сюрприз. Анна связалась с тысячами гостиниц разного ценового уровня... и во всех без исключения получила отказ в размещении. Отказ во всех гостиницах города ― такого в жизни Алексея Смолина еще не было. Гостиничные интерфейсы виновато бормотали не относящуюся к делу чушь, но ни один не объяснил причину.

― Я что, прокаженный? ― сердито пробормотал Смолин. ― Деньги на моем счету ведь есть?

Деньги были ― канцелярия президента перевела обещанный гонорар. Анна в растерянности проверяла хостелы, общежития и частные квартиры, сдаваемые на ночь. Снова отказы. Никто не желал предоставить ему кров. Смолин не на шутку разволновался. Похоже, административная магия Домбровской оказалась слишком сильна. Лишив Смолина мандата на расследование, она невольно сделала его парией в столице. Невольно ли? Промокшему и голодному детективу пришло в голову, что она устроила это нарочно. Помыкавшись в поисках ночлега, он сдастся и уедет назад в Екатеринбург ― может, на это и был расчет? Перекрыть ему кислород, чтобы не болтался под ногами и не ранил совесть тревожными звонками. Анна заметила, что президент не стала бы опускаться до таких мелких пакостей. Скорее уж, это дело рук ее друггла или Икрамова.

Как бы там ни было, деваться ему некуда. Смолин ехал по ночной Москве в буквальном смысле в неизвестность. Денег на его счету хватало, чтобы кататься сутками напролет, но нужно же где-то спать, есть, мыться... "Что вы творите, Ирина Владимировна?" ― подумал он тоскливо. Он устал, никаких идей по выходу из дурацкой ситуации не приходило. Не ехать же, в самом деле, домой. Ради эксперимента Анна попробовала заказать место на экраноплане до Екатеринбурга. Билет легко продали, что подтвердило опасения детектива: запрет на заселение в гостиницы ему подстроили сознательно.

Замигавшая в пустоте кабины иконка аудиовызова показалась ему веревкой, брошенной утопающему.

― Твоя Нина, ― сухо сообщила Аня.

Его вызывала Нина Тульчинская. Неожиданный, но оттого еще более приятный сюрприз! Услышав взвинченный голос детектива, Нина смущенно извинилась, что беспокоит его так поздно. Она надеялась еще раз обсудить ситуацию Егора Лисицына и перспективы его освобождения. Знала бы она, что теперь ждет ее друга!.. Смолин взял себя в руки и попытался говорить спокойно. Они условились встретиться в кафе рядом с ее домом в районе проспекта Кавайного.

Закончив разговор, детектив расслаблено откинулся на пластиковое сиденье и мысленно назвал адрес. Теперь он, по крайней мере, ехал не абы куда, а в конкретное место, с определенной ― и определенно приятной ― целью.

Через полчаса он вошел в принадлежащее китайской семье уютное домашнее кафе. Заведение располагалось на первом этаже гигантского жилого комплекса, в котором, как детектив выяснил еще при их первой встрече, Нина жила со своей матерью. Ее мать была в больнице, раненая каким-то сумасшедшим прямо в центре города, среди бела дня. С этим преступлением, как и с убийством ее отца, еще предстояло разбираться. Вот только, увы, делать это будет не Смолин.

Нина ждала его. Она сидела в углу у окна, едва освещенная тусклым светом свисающей из тьмы потолка бумажной лампы, и задумчиво рисовала пальцем узоры на скатерти. Увидев Смолина, она потупила взгляд, пряча робкую улыбку. Он сел и сделал заказ: лапшу с соусом из криля. Она выбрала чай масала из индийского меню. Когда старенький робот-официант укатился вдоль проложенных в полу металлических лент, они заговорили одновременно. Запнувшись, оба рассмеялись. Нина сделала приглашающий жест, предлагая ему начать первым.

Смолин рассказал о заседании у президента и о дурацкой ситуации с гостиницами, в которую он попал. По поводу заседания он был краток. Не потому, что ему нечего было сказать ― он боялся напугать ее подробностями; кроме того, ему пришлось подписать обязательство о неразглашении гостайны. Нина узнала лишь о его отстранении от расследования и о том, что он стал бездомным бродягой. Главного ― что Егора приговорили к смерти ― Смолин сказать не решился. Она все равно узнает, об этом сообщат в новостях, но, по крайней мере, не от него. Смолин не хотел быть в ее глазах гонцом, приносящим плохие вести.

Выслушав его, Нина надолго задумалась.

― Вы можете пока пожить у меня, ― сказала она, наконец. ― Я сейчас живу одна... места хватит.

В ее глазах заблестели слезы. Сердце Смолина защемило. Он поблагодарил ее и понес какую-то чушь, пытаясь выразить свое сочувствие; вышло неуклюже. Она смахнула слезу и улыбнулась.

― Все в порядке. Маме уже лучше, ее скоро выпишут.

Прикатил робот с заказом. Она пригубливала свой чай со специями и с улыбкой наблюдала, как Смолин жадно ел, наматывая огромные клубки лапши на щипцы и заталкивая их в рот целиком. Потом они говорили обо всем ― о нападении на ее мать, сидящем в тюрьме Егоре, международной политике Домбровской, возврате диктатуры и бог знает о чем еще ― пока хозяин заведения, морщинистый старичок-китаец, не подошел к ним и не сообщил со множеством извинений, что уже поздно и ресторан закрывается. Нина посмотрела на свои антикварные часы и ахнула: было далеко за полночь.

Они поднялись к ней домой. Смолин бродил по огромному коридору, с любопытством разглядывая пахнущие дождем и лесом пейзажи. Нина показала ему свою гордость, отъевшегося хомяка Квелле. Глядя на детектива сияющими глазами, она вертела перед ним флегматичную толстую тушку, демонстрируя шкуру редкого оттенка. Это и вправду редкость; обычно юкейские клоны похожи друг на друга, как блестящие гайки на заводском конвейере.

Потом они переместились на кухню. Заметив черный глянцевый шкаф, Смолин вздрогнул. Он знал, зачем нужна эта штука. Такой же шкаф стоял у его сестры в Екатеринбурге. Стараясь выглядеть незаинтересованным, он спросил, где сейчас гулловский андроид... и чей он. Смолин понимал, что Нина не имеет друггла и не может иметь своего андроида, но ему хотелось знать наверняка. Она успокоила его: робот неотлучно сидел в больнице у ее матери. Они были здесь одни, не считая хомяка.

Потом они пили чай с пирожными с черного рынка, необыкновенно вкусными, с настоящим маргарином, ― и говорили, говорили, говорили безостановочно. Нина делилась воспоминаниями детства, а Смолин рассказывал о своей семье и Екатеринбурге, в котором она никогда не была. Они не могли наговориться. Казалось, им нужно было сказать все накопившееся за долгие годы, что они не знали друг друга.

Детектив на время забыл об ужасных событиях, что удивительным образом свели их вместе. Ему было легко и радостно. Он чувствовал себя рядом с ней безмятежно, словно маленький ребенок ― давно забытое и невероятно теплое чувство. Нина беззлобно дразнила его, он отвечал ей тем же. Когда она называла его по имени ― "Леша" ― и невзначай касалась его руки, он замирал от счастья. Его голова кружилась, он говорил смешные глупости и сам не мог поверить, что говорит их. Мыслимое ли дело, так растаять из-за девчонки-инвалида?

Смолин не помнил, кто первым заговорил о соционике. Узнав, что детектив тоже посвящен в тайное учение, Нина возбужденно сообщила ему грандиозную новость. Они были дуалами! Смолин знал, чувствовал это. Вот почему их тянуло друг к другу как магнитом, необъяснимо и неудержимо! Его сердце пело. Это нерусское, но такое теплое слово "дуалы" исчерпывающе объясняло творящееся с ними волшебство.

Они опомнились, лишь когда освещение на кухне автоматически погасло. Нина раздвинула жалюзи, впустив внутрь серый утренний свет. Она торопливо свалила в мойку грязную посуду и отвела Смолина в его комнату. Ему предстояло жить в большом круглом зале с примыкающей к нему просторной ванной. Привстав на цыпочки, Нина чмокнула его в колючую щеку и, прежде чем он успел прижать ее к себе, упорхнула в свою комнату.

Преодолев искушение рухнуть прямо в одежде в покрытую искусственным шелком круглую кровать, Смолин забрался в душ и долго стоял под горячими струями, закрыв глаза. С его лица не сходила глупая улыбка. Он был совершенно счастлив. Только одна вещь, не считая предстоящей казни Лисицына, беспокоила его. Смолин вдруг осознал, что за последние шесть часов его друггл Анна не произнесла ни слова.

Он проснулся поздно днем. Его разбудил грохочущий голос диктора, доносящийся откуда-то из коридора. С кухни шел приятный запах, Нина что-то готовила. Улыбаясь от превкушения встречи, Смолин накинул халат и вошел к ней. Она хлопотала над плитой, слушая новости из включенной на полную громкость видеостены в гостиной.

Вдруг Нина оцепенела. Диктор небрежной скороговоркой сообщил о раскрытии убийства председателя Китайской республики и о вынесенном смертном приговоре. Он с отвращением выплюнул имя преступника: "Егор Лисицын", и затараторил про улаженный конфликт и вечную дружбу с Китаем. Показали кадры суда, которого, как Смолин знал, не было. Егора "судили" в Басманном суде, куда по давней традиции попадали все резонансные дела.

С грохотом ударилась об пол выпавшая из ее руки сковородка.

Нина обернулась, обратив к Смолину полные слез глаза. Он подошел и обнял ее, шепча бесполезные слова утешения.

* * *

Казнь назначили на восемнадцатое ноября. Технически уничтожить заключенного несложно, ― достаточно нажатия комбинации из трех кнопок на пульте управления тюремным контейнером, чтобы его убило разрядом тока, ― но организаторам мероприятия требовалось время на подготовку общественного мнения. Ведомство Икрамова провело мощную пропагандистскую компанию в Среде Гулл. Она вполне увенчалась успехом: если сначала публика восприняла историю про злодея-киберписателя, в одиночку убившего лидера дружественного государства, с недоверием и даже раздражением, к концу недели настроения изменились. Замеры общественного мнения показали, что население быстро утратило сочувствие к Егору. Робкие попытки некоторых журналистов выяснить, что же на самом деле произошло, не имели результата. Икрамов надавил на правдолюбцев через их редакции, и вскоре даже самые смелые оставили эту тему. Официальная версия стала главенствующей, вытеснив все прочие.

За пару дней до объявленной даты более половины россиян одобряли суровое наказание для Егора Лисицына. Люди понимали, хотя не осмеливались признаться в этом даже самим себе, что казнь необходима для умиротворения Китая. Все боялись большой бойни; воинственный настрой китайцев пугал россиян. В китайском сегменте Среды Гулл непрерывно крутили видеозаписи миллионных парадов, воздушных ядерных испытаний и пусков гиперзвуковых ракет. В Пекине разграбили и сожгли российское посольство. Налетчики обмазали дипломатов биопастой и вываляли в куриных перьях, заставив в таком виде бежать по городу на потеху толпе.

Для населения страны, развращенного "Стеклянным городом", предстоящая казнь стала чем-то вроде нового острого шоу. Егор Лисицын превратился в общенациональную знаменитость, пусть и со знаком минус. Китайский сегмент отделен от остальной Среды Гулл государственными шлюзами, но другглы любопытствующих пользователей знали, как преодолеть ограничения и посмотреть живую трансляцию казни. Тотализаторы принимали ставки ― как именно его казнят и сколько он продержится, прежде чем отдаст концы.

К счастью, сам Егор, как и его бедные родители, сидящие в железных контейнерах во мраке подвала министерства безопасности, пребывали в неведении о происходящем снаружи. Егор даже не знал, что они арестованы и содержатся буквально рядом с ним. Он коротал дни, которым успел потерять счет, размышляя о превратностях своей судьбы. Ему было ужасно жаль времени, что он провел здесь. Он жалел о каждой секунде заточения в полутемном стальном ящике. Что теперь будет с его карьерой? Пока он торчит в тюрьме, конкуренты ― в особенности Меликян ― перехватят лучшие контракты. Своего главного заказчика, "Уральских роботов", Егор, очевидно, потерял. В конце злополучного боя акции "Уроботов" упали в ноль. Скоро со всей остротой встанет вопрос о выплате кредита за тело Наташи.

Вспоминая о своих коллегах-конкурентах, Егор думал о том, как незначительно было их мелкое соперничество перед лицом того, что он узнал от Авдеева. Даже пребывание в тюрьме ― мелочь по сравнению с этим зловещим знанием; тем более, что скоро его непеременно отпустят.

Он думал о Хозяевах почти все время. Обстановка весьма этому способствовала. Полностью подчиненный тюремному компьютеру, Егор ощущал себя радиоуправляемым роботом, каковым он, по убеждению покойного священника, и являлся с самого рождения. Роботом, рожденным в семье роботов и живущим среди роботов, не подозревающих о своей природе. Он ел и спал по приказу компьютера, не по своей воле отдав искусственному устройству право решать за него, когда он хочет есть и спать. Центр естественных физиологических решений оказался принудительно вынесен наружу. Егор с горечью думал, что, не догадайся он по ряду признаков о внешнем управлении, его собственные действия казались бы ему обычными и самопорожденными.

Но не так ли обстоят дела и в обычной жизни? Вполне возможно, что им управляют с рождения, а он, не зная иной жизни, не может сравнивать и считает происходящее нормой. Откуда взялись его врожденные склонности? Почему ему нравится внешность Наташи, но отталкивает лицо Ирины Домбровской? Кто заставил его желать квартиру-трансформер? Почему его пугает насилие в далеком Афганистане? Почему он INFJ? Он ведь не выбирал тип своей психики. Да и как бы он выбрал, спрашивается, ― на основе каких, откуда взявшихся предпочтений?

Вопросы о свободе воли теснились в мозгу, а священника, способного распутать их, не было. В самом деле, где еще размышлять о свободе воли, как не в тюрьме, с горькой усмешкой думал Егор. Ему пришло в голову, что навязчивые мысли о Хозяевах человечества вызваны депрессией из-за блокировки чипа. Он вспомнил теорию, о которой слышал еще в юности. Согласно ей, современные люди видят мир неправильно, поскольку порождаемая чипом виртуальная реальность вносит в восприятие слишком значительные искажения. Выдвинувшие теорию исследователи опрашивали отморозков, чтобы узнать, как выглядит мир без чипа. "Они желали знать, как выглядит настоящий мир. Глупые, ― подумал Егор. ― Чтобы узнать это, им достаточно было сесть в тюрьму. Тогда они поняли бы, что мир мрачен, убог и отталкивающе депрессивен".

Произвол тюремного компьютера над его физиологией навел Егора на полезную мысль. Он подумал: а нет ли здесь "тюремного радио"? Чип заблокирован для внешнего мира, но связан с деспотичным компьютером. Детектив Смолин объяснил, что это сделано в целях безопасности: в машину непрерывно стекаются данные о состоянии здоровья всех заключенных, чтобы в случае необходимости оказать им медицинскую помощь. Обмен данными не прерывается ни на секунду. Каждое мгновение тюремный компьютер получает показания давления, температуры, пульса и десятков других параметров состояния Егора. В обратном направлении поступают команды: хотеть есть, спать или облегчиться.

Егор уже сталкивался с такой системой. Это было в младшей школе. В кабинете директора стоял медицинский компьютер, на который замыкались чипы всех учеников на время занятий ― в точности, как в тюрьме. Подобно тюремному компьютеру, его школьный собрат собирал данные о самочувствии школьных "заключенных" и точно так же блокировал доступ во внешний мир, чтобы другглы не подсказывали школьникам у виртуальной доски.

Дети часто бывают умнее взрослых. Чтобы общаться между собой на уроках, Егор с друзьями освоили "тюремное радио", как провидчески, если смотреть из сегодняшнего дня, они называли эту систему. Крохотная программка, загруженная в чип, позволяла незаметно для учителей встраивать в пакеты медицинских данных короткие текстовые сообщения. В отличие от мощного потока кинестетических, обонятельных, видео и аудиоданных, генерируемого чипом в повседневности, тексты имели ничтожный объем и не привлекали внимания. Тайные сообщения проходили через школьный компьютер, но программа чата работала не на нем, ― к нему дети не имели доступа, ― а в чипе кого-нибудь из них; этот ученик становился модератором чата. Егор никогда не был модератором, но переписывался на уроках довольно активно. Разумеется, пользоваться "тюремным радио" могли лишь те, кто умели читать и писать. Егор умел, его научил дед.

За свою недолгую жизнь Егор установил в чип множество программ. Чаще всего это были модификаторы виртуальной реальности или инструменты доступа к "недокументированным возможностям мозга" ― забавные утилиты, считывающие подпороговые ощущения органов чувств, неосознаваемые человеком, и представляющие их в доступном зрению виде. Они порождают причудливые галлюцинации, которые очень нравятся маленьким детям. Те программы, что оказывались бесполезными, Егор стирал. Остальные копились в памяти , образуя археологические слои, по которым можно было изучать его детские интересы. Объем памяти современного чипа огромен, в нем хранится куча всего.

Егор вызвал меню чипа и перебирал ни о чем не говорящие названия программ, пытаясь отыскать утилиту "тюремного радио". Без помощи друггла, мгновенно находящего что угодно, он был беспомощным. Однако упорство вознаграждается: на второй день поисков Егор нашел нужную программу. Она значилась под диковинным именем "Альбемут" ― наверное, чтобы учителя не догадались о ее истинной функциональности.

Глубоко вздохнув, Егор запустил ее. Он надеялся, что его не поймают. А если и поймают, что с того? Это же невинное баловство, вроде перестука по трубам, который в современных тюрьмах бесполезен из-за изолированных контейнеров и хорошей звукоизоляции. В воздухе перед глазами Егора возникла черно-белая табличка. Побежали строки инициализации и трассировка маршрута. С замиранием сердца он следил, как программа зашла на тюремный сервер и отправилась дальше, искать заключенного, в голове у которого работал чат. Мелькали числа ― десятки, сотни, тысячи... "Сколько же тут узников?" ― испуганно подумал Егор. Замигал зеленый кружок ― в тюрьме работает чат! Программа была настолько примитивной, что похоже, никто не озаботился защитой от нее. Чат предложил зарегистрироваться и войти.

Затаив дыхание, он проделал требуемую операцию. Программа работала медленно, буквально цедя данные, чтобы не привлечь внимание обслуживающих медицинский сервер администраторов. Минуты томительного ожидания... и ― бинго, Егор был в чате! Кроме него, в текущем сеансе участвовали двенадцать человек. Реально из них переписывались двое, остальные были авторизованы, но молчали. Негусто для нескольких тысяч заключенных, но хоть что-то. Заметив нового участника, модератор по имени Stepanytch поприветствовал его.

Следующие несколько дней Егор не вылезал из чата. Детектив Смолин почему-то перестал вызывать его на допросы. Если бы не тайный чат, Егор свихнулся бы от одиночества и полумрака тесной камеры. Он переписывался в основном со "Степанычем", другие участники не стремились к общению. Из короткой переписки с некоторыми из них у Егора сложилось впечатление, что они боятся: того, что их поймают, или что собеседник окажется провокатором на службе администрации тюрьмы. Один пользователь предупредил Егора, чтобы тот не доверял Степанычу, но оказался тут же забанен. Степаныч был словоохотлив и ничего не боялся. Он щедро делился с Егором информацией о тюрьме и ее порядках, но еще более о себе.

Модератор оказался интересной личностью. Авторитетный заключенный, он сидел, по его собственным словам, за подпольную деятельность: взлом и деактивацию мозговых чипов. Пробавлялся он и "мозговыми" вирусами для чипов, за которые сразу дают срок от пятнадцати лет и выше. Его собственный чип, однако, деактивирован не был, на нем работала программа тюремного чата. Он в шутку назвал себя "сапожником без сапог", сдобрив странное выражение набором текстовых смайликов. Егор слышал эту идиому от Мишки Сурмилова, но забыл, что она означает.

Степаныч был строгим модератором. Он требовал от заключенных беспрекословного соблюдения установленных им правил и лишал регистрации за малейшее отступление. Особенно яростно банил он за намеки о его работе на тюремную администрацию. Общаясь в чате, Егор узнал о ходивших среди заключенных слухах, что Степаныч на самом деле ― сотрудник администрации, либо, еще хуже ― искусственная программа, возможно даже паразитная, самопроизвольно возникшая в тюремном компьютере.

Паразитный искусственный интеллект ― вещь обычная. Это искусственный "индивидуум", случайно возникший на базе стандартного человекоподобного интерфейса, входящего в поставку тюремного сервера. Их появления стало возможным после того, как корпорация Гулл впервые нашла способ пройти тест Тьюринга. Для этого разработчики сосредоточились не на обмане тестировщика, а на попытке смоделировать интеллект как реальную сущность в реальном контексте: трехмерный объект в трехмерном мире, имеющий собственные потребности, интересы и мотивацию. Добавив лексическую мощь баз данных Гулла, они получили неотличимый от ребенка или малоразвитого взрослого лингвистический интерфейс. Их можно встретить всюду. Они "оживляют" справочные службы, продажу билетов, заказ такси и прочие сервисы. На "вход" такой системе можно подать что угодно: оцифрованный шум океанских волн, график объема урожая водорослей по годам, даже человеческую речь. Результатом являлась неповторимая, но не слишком умная индивидуальность, которая, как казалось, обладает уникальным характером. Егор знал, что лингвистические интерфейсы придумали еще до появления другглов, так что Хозяева и их пирамида в Калифорнии были здесь ни при чем.