Россия, Речь Посполитая и Швеция в середине XVII в.

III. Военные и дипломатические неудачи Речи Посполитой. Конфронтация королевской власти и магнатско-шляхетской оппозиции (1648–1653 гг.)

После Вестфальского мира 1648 г. одним из факторов, в немалой мере определявшим политику государств Восточной и Северной Европы, стала освободительная война украинского народа х. В ходе ее гораздо заметнее проступали недостатки внутреннего развития Речи Посполитой[23] обострилась и международная ситуация в районе. Резко ухудшилось военное и финансовое положение страны. Вопрос о формировании и пополнении армии являлся для ее руководящих кругов главной задачей — нелегкой при неизменной нехватке средств в государственной казне, особенно с разорением и утратой наиболее важных для получения налогов украинских земель. Хроническая невыплата жалования войску, снижение его боеспособности, постоянная угроза конфедераций стали обычным явлением[24].

Опасный для Польско-Литовского государства характер приобрела борьба различных группировок правящего класса. В 1652–1654 гг., в условиях войны, было сорвано два сейма из пяти! Противоречия существовали между позицией феодалов различных районов страны: политическое влияние наиболее агрессивной силы, украинских магнатов и шляхты, слабело; велико- и малополяне, не затронутые боевыми действиями, старались решать возникающие проблемы с возможно меньшими жертвами и были более склонны к миру; литовские феодалы ограничивали свое участие в войне подавлением освободительного движения в Белоруссии и борьбой с проникавшими сюда казацкими отрядами, редко выходя за пределы княжества, и проявляли большее стремление к соглашению с Войском Запорожским, надеясь таким способом уберечь свои владения[25]. Другой круг противоречий разделял регалистов (сторонников короля) и их оппонентов. В политике Яна Казимира следует отметить два существенных элемента: во-первых, примерно со второй половины 1650 г. — желание решить украинскую проблему силой оружия, что нашло немало сторонников; во-вторых, попытки укрепить королевскую власть в стране. Последнее и стало яблоком раздора, а в центре схватки оказалась так называемая проблема вакансий. Речь шла об упорном стремлении короля сохранить в своих руках либо передать более зависимым от него кандидатам ряд важнейших государственных должностей, прежде всего посты коронных гетманов[26].

Но особо опасным для Речи Посполитой было сочетание проявлений военного, финансового и внутриполитического кризиса с весьма необеспеченной ситуацией на международной арене. Освободительная война украинского народа с самого начала не стала чисто внутренним делом Речи Посполитой: в 1648 г. было заключено нечто наподобие крымско-казацкого пакта о взаимопомощи[27]; позже в конфликт постепенно частично включились (к выгоде Речи Посполитой) Дунайские и Трансильванское княжества[28]. Варшавский двор, сознавая важность привлечения на свою сторону или хотя бы нейтрализации России, что имело шансы на успех еще в конце 1650 г. да и позже, не сделал для этого ничего существенного. Такому курсу нельзя отказать в последовательности, ибо соглашение с правительством Алексея Михайловича вело к уступкам на востоке. Но он требовал нормализации отношений со Швецией, не урегулированных перемирием в Штумсдорфе 1635 г. Это было особенно важно с учетом смягчения русско-шведских противоречий после Стокгольмского договора 1649 г.[29] и безрезультатности польских обращений за помощью к императору[30].

Прежде чем осветить состояние польско-шведских взаимоотношений, вкратце отмечу основные черты положения Швеции после 1648 г. Превращение ее в великую державу сопровождалось ростом промышленности и торговли раннекапиталистического характера, а вместе с тем укреплением позиций дворянства, в том числе его аристократической верхушки, особенно из-за массовой раздачи земель и других источников доходов Густавом II Адольфом и Кристиной. Постоянно увеличивалось налоговое бремя, главным образом с податных сословий. Усиление феодальной эксплуатации привело к резкому обострению классовой борьбы, проявившемуся также в активных антифеодальных выступлениях недворянских сословий на риксдагах, где знаменем стало требование редукции коронных земель и рент. После Тридцатилетней войны заметно ухудшилось финансовое положение Швеции. Существенной чертой внутренней ситуации в стране был своего рода кризис верхов, вызванный проектом отречения Кристины.

В сфере международных отношений обращает на себя внимание весьма активная торговая политика стокгольмского двора в посдевестфальский период. В западном секторе шведская внешняя политика имела два ориентира: стремление укрепиться на Балтике, более всего за счет ослабления роли Нидерландов и Дании — отсюда сближение с Англией; желание упрочить свои позиции в германских землях, главным образом с выгодой решить вопрос о Восточной Померании и спор с г. Бременом. Но в целом политика Швеции отличалась здесь осторожностью. Показателен ее нейтралитет в англо-нидерландской войне — она не взяла на себя широких политических обязательств перед Англией, не говоря уже о Габсбургах[31]. Такой курс объяснялся не только сохранявшимися противоречиями с ними, но и ситуацией в Восточной Европе и характером отношений с Речью Посполитой.

Серьезные попытки добиться «вечного мира» между двумя державами относились к концу Тридцатилетней войны. Правительство Кристины выдвигало два главных условия урегулирования: отказ Речи Посполитой от потерянной ранее большей части Лифляндии и отречение польской линии дома Ваза от прав на шведский престол. Дальнейший ход дела был тесно связан с развитием освободительной войны украинского народа, которую стокгольмский двор рассчитывал использовать для достижения выгодного соглашения с Речью Посполитой по спорным вопросам[32]. Однако Владислав IV, а затем Ян Казимир не приняли предложенных условий, поэтому и предварительные переговоры, и первый Любекский конгресс (июль — октябрь 1651 г.) не дали результатов[33]. В конце 1651 — первой половине 1652 г. это привело к появлению в действиях шведских феодалов антипольских мотивов: готовность вооруженной рукой поддержать Гданьск в споре с королем[34], явно одобренные стокгольмским двором обращения обосновавшегося в Швеции бывшего коронного подканцлера И. Радзеёвского к Б. Хмельницкому, выдвинувшего идею общего шведско-украинского нападения на Речь Посполитую[35]. Но не был закрыт и путь контактов с Варшавой. Инструкции посланцу на предварительные переговоры в Митаве Л. Кантерстену (от 29 июля 1652 г.) показывают, что в то время правительство Кристины желало соглашения с Польско-Литовским государством. В этих документах предусматривалась выплата Яну Казимиру денежной компенсации за отказ от его прав на корону Швеции, заключение военного союза двух держав и предоставление Речи Посполитой, в случае нападения на нее других государств, шведского корпуса в 4000 человек[36]. Две причины вызвали проявленную шведским двором умеренность: опасения в связи с растущей угрозой вступления России в войну против Речи Посполитой[37], которое было бы сильно затруднено при осуществлении проекта, и осложнение обстановки на западе из-за англо-нидерландской войны.

Но правительство Яна Казимира, готовясь к очередной схватке на Украине, не воспользовалось этим шансом, что не улучшило взаимоотношений сторон. Второй Любекский конгресс (ноябрь 1652 — начало марта 1653 г.) окончился безрезультатно[38], а риксдаг в октябре — декабре 1652 г., аргументируя неудовлетворительностью отношений с Речью Посполитой и Данией[39], принял долгосрочную программу усиления армии и флота, которую считали шагом к войне[40]. Таким образом, шведская угроза Речи Посполитой не была предупреждена. Внешнеполитическая изоляция и внутренний кризис — таково было ее положение в 1652 г. Но не изменилось ли оно в преддверии русско-польского столкновения?

Ситуация на международной арене оказалась двойственной. В конечную фазу вступили приготовления России к войне, примерно с весны в Речи Посполитой считали конфликт почти неизбежным, речь шла лишь о сроках[41]. Но из-за обострения бременского вопроса и англо-нидерландской войны, отвлекавших внимание стокгольмского двора на запад, угроза Речи Посполитой ослабла[42]. В планы Яна Казимира, как и ранее, входило решение украинского вопроса силой оружия еще до вмешательства России, чтобы таким образом воздействовать на ее позицию, а заодно и на Швецию. Но проба сил весной 1653 г. оказалась безрезультатной. Все надежды возлагались на новый крупный поход на Украину, первоначально намеченный на лето. Однако его осуществлению мешал ряд обстоятельств. Хотя со второй половины 1652 г. положение внутри страны несколько стабилизировалось[43], оппозиция регалистам не исчезла. Так, начало указанного похода пришлось передвинуть на осень из-за задержки с выплатой денег армии, вызванного фактическим бойкотом в ряде воеводств, особенно великонольских, Сеймовых решений о сборе податей[44]. Это помешало объединению и совместному выступлению польских и литовских отрядов, тем более что виленские политики, особенно Я. Радзивилл, вообще предпочитали оставить свои полки в княжестве и держаться оборонительно[45].

Значительные надежды возлагались в Варшаве на поддержку извне в войне с Украиной. Но обращения Яна Казимира к императору и рейхстагу во второй половине 1652 — летом 1653 г. с просьбой о помощи, оказались напрасными[46]. Тем большее значение получила идея организовать лигу Речи Посполитой с Дунайскими и Трансильванским княжествами. С этим планом в немалой степени оказалась связанной польская внешняя политика с весны 1653 г.[47] Имелось в виду, что после урегулирования дел в Молдавском княжестве варшавский двор к лету — осени 1653 г. получит в свое распоряжение значительную часть войск новых союзников. Но действительность оказалась скромнее: для Жванецкой операции князья прислали лишь сравнительно небольшой отряд. Объяснить это можно значительными политическими разногласиями, выявившимися между сторонами вовремя переговоров летом — в октябре 1653 г.

Таким образом, внутренняя обстановка не вполне благоприятствовала осуществлению королевских планов, а поиски помощи за рубежом не дали ожидаемых результатов. У правительства Речи Посполитой появился еще один шанс — возможность сближения с Бахчисараем, так как под влиянием известий об интенсификации русско-украинских переговоров о воссоединении курс ханства стал меняться. Получив серьезные данные об этом летом 1653 г., Ислам Герей тотчас предупредил Б. Хмельницкого, что такое развитие событий приведет к разрыву союза и даже к совместному с Речью Посполитой нападению на Войско Запорожское[48]. Видимо, он был склонен к договоренности с Речью Посполитой[49], но не нашел тогда отклика в Варшаве. Поэтому крымским феодалам пришлось маневрировать. Располагая в конце лета — начале осени 1653 г. новой информацией о предстоящем воссоединении Украины с Россией, интенсивной военной подготовке русских, их скором выступлении против Речи Посполитой, хан повторил свое летнее заявление украинскому гетману[50]. С другой стороны, 7 сентября везир Сефер Гази-ага ихазинедар Субхан Гази-ага сделали от имени хана посольству Д. Хомякова и Е. Клочкова предложение об участии татарских сил в нападении на Речь Посполитую[51]. Позже крымцы помогли казакам в боевых действиях на Украине, примерно в середине ноября старались лишить польскую армию помощи от Дьердя Ракоци II и Георгия Штефана[52]. Эта двойная игра объяснялась неопределенностью обстановки.

В Варшаве планировали другой путь воздействия на Крым, а именно посольство в Стамбул (намечено в апреле 1653 г. на Брестском сейме)[53]. Но участие польских войск в боевых операциях в Молдавском княжестве на стороне нового господаря Георгия Штефана и сведения о недовольстве Порты такими действиями затормозили осуществление этого плана[54]. Между тем украинская дипломатия проявила в 1653 г. значительную активность в столице османов с целью упрочить союз с Крымом[55], старалась также нормализовать отношения с княжествами. Это подчеркнуло медлительность, проявленную двором Яна Казимира в контактах со Стамбулом и Бахчисараем. Польские политики стремились решить проблемы, стоявшие перед страной, преимущественно военными средствами, не форсировали переговоры с Портой и Крымом, а одного плана добиться широкой помощи от трех князей оказалось во внешнеполитической сфере явно недостаточно. Правительство Речи Посполитой не сумело сколько-нибудь существенно улучшить международное положение государства.

Варшавский двор пытался достичь и мирного урегулирования с Войском Запорожским, прибегнув в конце 1652 — начале 1653 г. к посредничеству молдавского господаря В. Лупу[56]. Ключевой фигурой в этой акции был Я. Радзивилл, как родственник воеводы, а также из-за несколько особой позиции Литвы в вопросе об отношениях с Украиной. Польный гетман имел в виду разрешение украинского вопроса в рамках государственного организма Речи Посполитой путем предоставления Б. Хмельницкому и его семье магнатского статуса, а также значительных личных привилегий старшинской верхушке[57]. Расплачиваться за это должны были «хлопы», так как польские феодалы восстановили бы свое прежнее положение на Украине. Я. Радзивилл рассчитывал таким путем усилить собственные позиции в стране, но соглашение с украинской старшиной устроило бы и польско-литовских феодалов в целом. Такой курс был нереален, ибо игнорировал массовую базу восстания, а перемена на молдавском престоле прекратила переговоры в самом начале[58].

В целом причин для неудачи Жванецкого похода, с которым Ян Казимир связывал серьезные политические расчеты, накопилось достаточно[59]. Это был оглушительный провал, сильно повлиявший на обострение внутренней борьбы в стране в 1654 г. Положительные с точки зрения интересов польских феодалов аспекты событий — ухудшение крымско-украинских отношений, более отчетливая ориентация ханства на сближение с Речью Посполитой — на первых порах особой роли не сыграли, ведь под Жванцем не заключили договора с обязывающим стороны политическим содержанием. Это была только заявка на будущее, шаг к единению. В 1654 г. Речь Посполитая вступила во многих смыслах гораздо хуже подготовленной, чем год назад.