Руководство для одиноких сердец

ГЛАВА ПЯТАЯ

НИНА

Через пять дней, когда мы с Картером стояли на кухне в кондоминиуме у яхтенного причала и любовались видом из окна, мой телефон зажужжал. Звонила монахиня Жермен: моя сестра готова встретиться со мной. От радости я просто обезумела — смеялась и плакала одновременно. Я ждала уже много дней и с каждым днем все больше уверялась, что сестра все обдумала и пришла к выводу, что я недостойна хлопот.

— Но она согласилась, — твердила я Картеру, словно сумасшедший, который знает только одну фразу. — Она согласилась! Она согласилась! Моя сестра хочет встретиться со мной! — Я металась по комнате. — Просто не верится. Я была уверена, что она откажется. Понимаешь? До этой минуты я даже не позволяла себе надеяться.

Я ничего не говорила ему о том, что меня удочерили. Хватало и того, что он знал о смерти моей матери и о сбежавшем муже — тупице, который не пользуется безналичными переводами. К чему посвящать его во все остальные аномалии моей жизни?

Но тут я принялась рыдать и размазывать сопли. Поначалу это озадачило Картера, но затем он, видимо, сообразив, что ему придется оказать психологическую помощь, опустился на пол рядом со мной и заставил рассказать ему всё: о моем удочерении, смерти матери, принцессе Диане, мисс Гейнс, сестре Жермен, пропавшей фотографии, подлинном свидетельстве о рождении — всё. Мы сидели там до темноты, и я объясняла, что могла бы быть Пэтти О’Брайен или Джессикой Рейнольдс, и как одиноко себя чувствуешь, когда не похожа ни на кого в приемной семье, где ни у кого нет такого же чувства юмора или таких же упругих рыжих кудряшек. Я поведала ему, что очень сильно любила приемных родителей, что они были добры и внимательны ко мне и считали меня Божьим подарком, но я все равно всегда чувствовала, будто я не дома. Словно меня взяли взаймы и рано или поздно должны вернуть на место. Я сказала, что с меня хватит. Захлебываясь от судорожных рыданий, я проговорила, что вся моя жизнь состоит из сплошных потерь, потерь и потерь. Моя настоящая семья сбыла меня с рук, приемные родители умерли, муж бросил, бойфренды разбежались, и теперь, по логике судьбы, я потеряю Мелани, которая целиком отдастся материнству, — и с кем я тогда останусь? Одна-одинешенька.

Картер молча слушал, время от времени похлопывая меня по руке.

— И хуже всего то, что у меня даже нет носовых платков! — произнесла я наконец.

Он недоуменно посмотрел на меня, вышел куда-то и вернулся с рулоном туалетной бумаги, оставленным квартиросъемщиками.

— Извини, Картер. Обычно я не позволяю себе такого на работе. Я без сомнения тронулась.

— Нет-нет, все хорошо, — ответил он. — Не волнуйся.

Мы стали надевать пальто, и мой шарф застрял в рукаве. Картер бросился помогать, и внезапно его лицо оказалось совсем рядом с моим, и я ощутила сладкий имбирный запах его кожи, разглядела глубокие морщины вокруг рта. Увидела крошечные точки пробивающейся щетины над верхней губой и родинку на щеке. Его лицо с темными карими глазами то и дело расплывалось перед моим взглядом. Потом его губы прильнули к моим, и это мягкое, нежное прикосновение показалось слаще всего на свете. Чувственные, теплые, пытливые первые поцелуи были на вкус как сахар и мороженое с легким привкусом моря. Я сползла по стене на пол, он опустился рядом со мной, все еще держа меня в объятиях. В темноте его глаза выглядели огромными и черными. Я почувствовала, что он поселился где-то у меня внутри, прямо под грудиной. Собираюсь ли я, как всегда, торопить события? Бросаться в омут очертя голову?

Нет, сказало мне мое сердце. Это особый случай.

— Полагаю, нам пора ехать смотреть другие дома, — нежно произнес Картер.

— Ты этого хочешь? — спросила я. — Потому что, если ты не против, можно поехать ко мне. Возможно, я даже приготовлю ужин.

Его брови едва заметно приподнялись, он вскинул голову и взглянул на меня так, словно не мог меня понять. Но потом нерешительно улыбнулся и сказал:

— Звучит… заманчиво. Если ты уверена.

Я привезла его домой, и мы вместе приготовили кесадильи со шпинатом. Я поставила Майлза Дэвиса, и еще до того, как лепешки были готовы, выключила плиту и повела Картера в спальню, и он любил меня так, словно мое сумасшедшее грустное сердце могло разбиться, а он должен был стать его защитником.

Я была сражена наповал. Опять.

Если честно, то так, как Картер Сэнборн, меня еще не сражал никто. Я привыкла встречаться с мужчинами, которые скорее отрежут себе яйца и вышвырнут их в море, чем решатся на серьезные отношения, но Картер, казалось, искренне воспылал ко мне чувствами. В следующие недели я видела, как он буквально расцветает при моем появлении. Он успокаивал меня, когда я бесконечно надоедливо паниковала, что не понравлюсь сестре. Он называл меня Попкинс. Он не сердился.

И в отличие от всех других моих мужчин, включая Дэна, он ни на что не жаловался и был всем доволен. К тому же Картер знал кучу забавных синонимов к слову «секс» и шептал их мне: блудодейство, пиршество плоти, горизонтальные танцы. Он умел так улыбнуться мне с другого конца комнаты, что у меня подгибались колени. Он любил долгие поцелуи. А однажды он приготовил гуакамоле, просто потому, что мне оно нравится, и потом намазывал его на чипсы и кормил меня, — именно в таком обращении со мной я всегда нуждалась и никогда его не находила.

Однажды мы ехали куда-то, и я заговорила о том, что любые отношения рано или поздно разлаживаются, что любовь не вечна и нам выпадает всего лишь небольшой счастливый промежуток времени, который впоследствии будешь вспоминать.

Картер сказал:

— Как ты можешь так говорить? Отчего ты стала такой циничной? Оглянись вокруг — мир полон людей, которые любят друг друга. Может, нам с тобой в прошлый раз и не повезло, но это не значит, что мы обречены. Нам не отказано в счастье, заруби себе это на носу.

— Так он тебе действительно нравится? — однажды спросила меня Мелани.

— Да, Картер очень хороший. — Я вернулась к написанию письма клиенту.

Она пристально на меня посмотрела:

— Есть у него еще какие-нибудь изъяны, кроме того, что он уже был женат, носит рубашки поло и совершенно не способен выбрать себе квартиру?

Как оказалось, Картер никак не мог решиться купить жилье. В итоге я заключила, что сейчас ему больше подойдет съемная жилплощадь, и в качестве временного варианта нашла квартиру с мебелью возле причала. Он переехал туда неделю назад.

— Только рубашки поло, — сказала я. — Предыдущий брак — это не порок. В конце концов, я тоже была замужем.

— Справедливо, — согласилась Мелани.

— Как выясняется, мне уже давно стоило встречаться с разведенными, — поделилась я наблюдениями. — А то я чувствую себя тренировочной базой для незрелых мужчин, которые проходили со мной обучение и уходили к женщинам, на которых собирались жениться.

— Ты так и не ответила на мой вопрос. Есть у него еще недостатки?

Я задумалась.

— Иногда он ставит в раковину тарелку из-под овсянки и не ополаскивает ее.

Мелани хмыкнула и долго-долго ко мне присматривалась. Составляя список, я чувствовала ее взгляд.

Конечно, были и другие недостатки. Порой Картер храпел. Оставлял свою зубную щетку на раковине. Бросал свернутые шариком носки в гостиной. Но самым главным минусом было то, что он имел огромный, очень богатый опыт жизни до меня. Дважды видел, как его жена рожает, держал на руках новорожденных младенцев, помогал детям делать первые шаги, у него были собаки и кошки, он сменил пару домов и множество машин и, кроме всего прочего, десять лет вел свой бизнес.

А я? Я была просто стареющим ребенком, который барахтался в своих неурядицах и все еще ждал, что начнется настоящая жизнь.

Но меня неодолимо влекло к этому человеку, словно только он один мог научить меня взаимодействовать с миром и не бояться. Он умел жить в семье, и снова подниматься после падений, и подпевать радио, будто в его жизни никогда не было печалей.