С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города

Алексей Петрович снова проснулся в холодном поту. На часах семь утра — уже пора вставать, чтобы не опоздать на урок. Ничего особенного — стандартная программа геометрии для восьмиклассников, да и в 8 «Б» ребята тихие и понятливые, не то что в «А». Не считая, конечно, двоечника Гоши Овечкина, как-то раз сделавшего пару очень неприятных фотожаб с портретом Алексея Петровича, но и с ним можно поладить. Но все равно вылезать из-под одеяла было очень тревожно. Даже сами слова «площадь параллелограмма» звучали как-то скользко и отталкивающе. Противно сосало под ложечкой, а ноги были холодны как лед.

Алексей Петрович с трудом дотянулся до стула, двумя пальцами подцепил майку и треники и завозился под одеялом, натягивая прохладную одежду и надеясь побыстрее согреть ее теплом своего тела. Он выбрался из кровати и вздрогнул, не обнаружив тапок на привычном месте. Сутулясь, учитель прошел в ванную, умылся, перешел на кухню и застыл, пытаясь вспомнить, покормил ли он уже кота. Определить это по внешним признакам было невозможно — кот Степан отличался худобой и меланхоличностью и выглядел голодным всегда. Алексей Петрович почему-то живо вообразил, что вот он уйдет в школу и там с ним случится несчастный случай, а кот умрет от истощения. Потом ему внезапно пришло в голову, что корм, возможно, давно испорчен и, пока он будет в школе, Степан отравится и заболеет и будет лежать без сил, вяло подрагивая кончиком черного хвоста. Алексей Петрович представил, как заходит в учительскую и чопорная «англичанка» Майя Эдуардовна, присутствие которой его всегда сковывало, интересуется, как там кот, — и почувствовал, как ему не хватает воздуха. «Да что же это со мной?» — спросил себя учитель. Руки дрожали. Он понял, что в таком состоянии лучше не садиться за руль, и поехал на метро.

На уроке Алексей Петрович с трудом мог сконцентрироваться. У него кружилась голова, потели ладони, и мел скользил в руках. Было трудно дышать, к горлу подкатывал комок. Ему с трудом удавалось сосредоточиться на собственной речи и на вопросах учеников. Хотелось убежать и свернуться клубком в каком-нибудь темном безопасном месте. Сил хватало лишь на то, чтобы имитировать нормальное поведение. После двух уроков он уже чувствовал себя вымотанным и, не выдержав, попросил отгул у директора школы, сославшись на внезапное недомогание.

Такое происходило с ним уже несколько месяцев, начавшись без всякой причины. Периодически его отпускало, и он снова чувствовал себя нормально. Но это было как прилив и отлив: если тревога и уходила, то только чтобы снова вернуться. Алексей Петрович понимал, что на самом деле его страдания не связаны с конкретным страхом. Страхи менялись, но, если удавалось прогнать один, на смену приходил другой. Как будто в нем открылся какой-то бездонный колодец, наполненный тревогой, и все его надежды и планы проваливались в него.

Почему мы боимся?

Страх — это продукт эволюции, базовая и универсальная эмоция человека. Исторически он выполнял полезную адаптационную функцию — помогал нашим предкам избегать опасности[193]. Но по мере развития цивилизации на старые биологические механизмы стали накладываться «окультуренные страхи» — например, страх потерять мобильный телефон или боязнь выступать перед публикой. Они уже не несут угрозы для жизни, но организм продолжает реагировать на них привычным способом.

Что же происходит с нашим мозгом при испуге? Запускается цепь маленьких неосознанных решений, начинающаяся с реакции на стрессовый раздражитель и заканчивающаяся выбросом химических веществ, которые усиливают сердцебиение, учащают дыхание и увеличивают мышечный тонус в числе других реакций, имеющих общее название «сражайся или беги». Это почти полностью бессознательный и автоматический процесс — мы не можем испугаться нарочно[194].

Переживание страха можно разложить на два параллельных процесса[195]. Первый отвечает за самые примитивные реакции, обеспечивающие выживание. Второй анализирует полученную от органов чувств информацию и позволяет более точно интерпретировать события. Рассмотрим на примере — вы идете поздно вечером по темной дороге, и вдруг в кустах что-то шуршит. Это может быть просто кошка или собака, а может быть подкарауливающий вас грабитель. Всегда лучше перестраховаться, поэтому мозг начинает реагировать на происходящее так, как если бы угроза была максимальной.

Информация о шорохе через гипоталамус и таламус попадает в миндалевидное тело, которое определяет степень угрозы. Если ему кажется, что вы действительно попали в переплет, оно побуждает гипоталамус запустить реакцию «сражайся или беги». Активируется симпатическая нервная система, происходит выброс в кровь «гормонов стресса» — адреналина и норадреналина. Они вызывают ряд уже описанных выше физических изменений в организме. Это короткий путь.

Одновременно запускается более долгий процесс — через тот же таламус информация попадает в сенсорные зоны коры головного мозга, где она интерпретируется. Расшифровать ее в контексте прошлого опыта может гиппокамп — отдел, отвечающий за сохранение и извлечение воспоминаний. Гиппокамп сопоставляет «подозреваемый» раздражитель со своей «базой данных» и приходит к выводу, что шум все-таки вызван небольшим животным. Он отправляет в миндалевидное тело сообщение о том, что опасности нет, а оно приказывает гипоталамусу прекратить реакцию «сражайся или беги». Первый, «прямой» путь гораздо короче — этот процесс срабатывает за тысячные доли секунды. Путь от таламуса к коре головного мозга примерно в 12 раз длиннее[196] — поэтому вы все-таки успеваете испугаться перед тем, как оценить опасность[197], [198].

Беспочвенные тревоги

Если человек страдает от одного из тревожных расстройств (их классификацию мы рассмотрим позже), в его системе распознавания опасности происходит сбой. Во-первых, он может неадекватно реагировать на раздражители (например, вздрагивает от каждого звука, боится провала при выполнении простейшего задания или чувствует себя слишком уязвимым в открытых пространствах). Если обычный страх выполняет адаптивную функцию и делает нас более внимательными, бодрыми и готовыми к внезапным изменениям окружающей среды, то невротический страх, наоборот, парализует, утомляет и снижает концентрацию внимания.

Во-вторых, человек может испытывать необоснованную тревогу вообще в отсутствие каких-либо раздражителей, хотя, скорее всего, и попытается ее как-то рационализировать. И если у людей с некоторыми видами тревожных расстройств даже есть формальные поводы для беспокойства, то для других именно беспричинность и становится главным мучением — как победить свои страхи, если не знаешь, с чем борешься?

«Страх, в отличие от тревоги, имеет определенный объект; этот объект можно встретить, проанализировать, побороть, вытерпеть, — писал философ-экзистенциалист Пауль Тиллих. — Но с тревогой все обстоит иначе, так как у нее нет объекта. Именно поэтому соучастие, борьба и любовь по отношению к этому объекту невозможны. Человек, охваченный тревогой, до тех пор, пока это — чистая тревога, полностью ей предоставлен и лишен всякой опоры»[199].

Конечно, все мы в той или иной степени беспокоимся о разных вещах — о ключевых показателях своей эффективности на работе, о новом собеседовании, о том, не набрали ли мы лишний вес и понравимся ли симпатичному нам человеку. Иногда мы перепроверяем, выключили ли газ и закрыли ли входную дверь. Нам неприятны змеи, крысы и пауки. Большинство людей побаиваются выступать перед публикой и тревожатся, когда слышат по телевизору плохие новости. Все это не болезнь — до тех пор, пока тревогу можно контролировать, пока она не захватывает власть над душой и телом и не начинает диктовать свои условия. Расстройство начинается там, где страх мешает вести нормальную повседневную жизнь.

Тревожные расстройства часто становятся причиной потери работоспособности — в рейтинге самых разрушительных заболеваний ВОЗ они находятся на пятом месте — впереди диабета и астмы[200]. В США они (в сумме) являются самым распространенным психическим заболеванием, затрагивая 18 % населения и нанося американской экономике ущерб в $42 млрд ежегодно[201]. К тому же им часто сопутствуют другие психические заболевания, в частности клиническая депрессия, биполярное расстройство, некоторые расстройства личности и пищевого поведения[202].

Этот тип расстройств делится на несколько подвидов, и классификации в разных справочниках могут несколько отличаться. Но самых ярких и распространенных вариантов пять: 1) генерализованное тревожное расстройство (ГТР); 2) обсессивно-компульсивное; 3) паническое; 4) фобическое (со множеством вариаций) и 5) посттравматическое.

От истерии до подавленного либидо

Большую часть человеческой истории тревожные расстройства считались чисто женской проблемой (возможно, в этом представлении имелось некоторое рациональное зерно, поскольку, по современной статистике, от этих заболеваний чаще страдают женщины[203]). Долгое время тревожность, как и многие другие проявления нервной возбудимости, входила в понятие «истерия». Древние греки — в их числе Платон — полагали, что истерическое поведение вызвано «беспокойством матки», которая, как верили в то время, блуждала по телу, блокируя каналы, в том числе дыхательные. Собственно, само слово «истерия» происходит от древнегреческого uterus — «матка»[204]. Во времена раннего Возрождения о тревожности не стоило и заикаться, потому что такие проблемы считались приметой ведьм, вступивших в союз с дьяволом. Более или менее близкие к современным медицинские описания тревожности появились в XVII в.[205]

В XIX столетии датский философ Серен Кьеркегор выдвинул гипотезу о том, что беспокойство тесно связано со свободой воли — из-за боязни неправильно ею распорядиться[206]. При этом мыслитель полагал, что чем выше творческий потенциал человека, тем сильнее он способен переживать тревогу. Возможно, в этом есть доля правды — по крайней мере некоторые исследования показывают связь между высоким уровнем тревожности и креативностью. Например, ученый из Каролинского института (Швеция) Саймон Кьяга, исследовав 1,2 млн шведских пациентов с разными психическими заболеваниями, выяснил, что среди писателей тревожные расстройства встречаются заметно чаще, чем у людей других профессий[207]. В то же время исследование Пола Сильвиа из Университета Северной Каролины в Гринсборо говорит о том, что наличие тревожного расстройства или депрессии слабо влияет на креативность (правда, в этом исследовании участвовали всего 189 человек)[208]. Известно, что от повышенной тревожности страдали Никола Тесла[209], Чарльз Дарвин[210], Эдвард Мунк[211] и другие талантливые люди, но отдельные примеры ничего не доказывают. И в любом случае, если закономерность и есть, мы не знаем, какова тут причинно-следственная связь: талант ли вызывает беспокойство или, наоборот, беспокойство стимулирует талант.

Позже Фрейд предположил, что «свободно плавающая», беспричинная тревога — это, как и почти все, по его мнению, проблемы человечества, следствие подавленного либидо[212]: вытесненное желание начинает причудливо восприниматься как внешняя опасность. Поговаривают, сам Фрейд тоже страдал от одного из тревожных расстройств — фобии: основоположник психоанализа боялся папоротника. Но серьезных доказательств этому в письменных источниках мы не нашли, так что, возможно, это всего лишь городская легенда.

Врожденные инстинкты и условные рефлексы

Естественно-научное направление в исследованиях феномена тревоги базировалось на теории эволюции. Дарвиновская идея естественного отбора позволила предположить, что эмоции — механизмы, способствующие адаптации организма к разным условиям и ситуациям[213]. Страх, соответственно, помогал древнему человеку избегать текущей опасности и запоминать возможные угрозы на будущее. Несмотря на то что теория Дарвина в основном касается «здоровых» проявлений эмоций, современные ученые считают, что то, что мы воспринимаем как дисфункцию, — разнообразные психические расстройства — на самом деле приспособительные механизмы, которые хорошо «работали» в эпоху неолита, но мешают их носителям адаптироваться к жизни в современных условиях[214]. В биологии есть целое направление, в основе которого лежит идея об эволюционном несоответствии — о том, что наш организм не успевает изменяться вместе с окружающей средой. Мы становимся жертвами прогресса, используя паттерны поведения, которые были актуальны в каменном веке, но только вредят сейчас[215]. В частности, миопия, диабет и остеопороз считаются основными кандидатами на роль «болезней прогресса». Бьорн Гринде, эволюционный биолог и профессор Университета Осло, предполагает, что тревожные расстройства — часть нашего «эволюционного несоответствия». Наша психика не приспособлена к таким частым контактам с незнакомыми людьми. В каменном веке (а с тех пор мы практически не эволюционировали) основное общение происходило внутри племени, людей было мало, а пространства много. Поэтому встреча с любым незнакомцем означала возможную опасность, а значит, и стресс для организма[216]. Представьте себе, как непривычно для нашего мозга сталкиваться с «чужаками» на каждом шагу в повседневной жизни. Правда, эта теория хорошо объясняет генерализованное тревожное расстройство (ГТР), агорафобию и социофобию, но оставляет загадкой многие другие фобические расстройства.

По мнению английского доктора медицины Джона Прайса, депрессия и тревожные расстройства помогали древнему человеку существовать в социуме. Они способствовали поддержанию существующей иерархии в группе и смене статусов без ее разрушения. Каким образом? Депрессивные состояния с их апатией и нехваткой энергии предотвращали бунты рядовых участников группы против альфа-самца, а генерализованная тревога побуждала стремиться к безопасности и тем самым способствовала примирению. Из этого автор делает не бесспорный вывод, что такая иерархия, «основанная на уверенности, благодарности и уважении»[217], заменяла как анархию, так и иерархию, основанную на запугивании. В начале XX в. ученые задались вопросом, можно ли свести эмоции только к врожденным реакциям. Нобелевский лауреат Иван Павлов первым описал механизм образования условных (приобретенных) рефлексов. Последователь Павлова выдающийся физиолог, невропатолог и психиатр Владимир Бехтерев перенес идею условных рефлексов на моторные реакции (мышечные ответы на раздражители) и открыл сочетательные рефлексы. Их суть в том, что рефлекторные движения (например, отдергивание пальца от предметов, которые могут ударить электрическим током) могут возникать не только под воздействием главного раздражителя, но и стимулов, сочетающихся с этим раздражителем (например, звук звонка во время удара током). Если повторить опыт несколько раз, человек начинает отдергивать палец, только услышав звонок.

Но работают ли сочетательные рефлексы с эмоциональными, а не только с моторными реакциями? Это попытался узнать бихевиорист Джон Уотсон в знаменитом эксперименте под названием «Крошка Альберт», проведенном в 1920 г.[218] Участником эксперимента стал девятимесячный малыш, известный миру под псевдонимом Альберт, который совершенно не боялся белых крыс. Вначале исследователи два месяца показывали ребенку разные объекты белого цвета, в основном пушистые — крысу, кролика, вату, маску Санта-Клауса с бородой и т. д. Спустя еще два месяца мальчика посадили на ковер посреди комнаты и дали поиграть с крысой. Через какое-то время после начала игры Уотсон начал бить молотком по металлической пластине каждый раз, когда ребенок прикасался к крысе. Испуганный малыш начал избегать контакта с животным. Через неделю опыт повторили в измененном виде — по пластине били, просто запуская крысу в колыбель. Ребенок расплакался. Через какое-то время у Альберта закрепилась реакция испуга не только на крысу, но и на другие пушистые объекты (впрочем, необязательно белого цвета) — например, на мохнатую собаку или меховое пальто. Дуглас Меррит (так на самом деле звали Альберта) умер в шесть лет от гидроцефалии, поэтому долгосрочные последствия эксперимента для его психики неизвестны[219]. Эксперимент критиковали как за неэтичность, так и за то, что у наблюдателей не было объективной шкалы для измерения эмоциональных реакций испытуемого — ученые полагались лишь на собственные впечатления. Но так или иначе, этот эксперимент продемонстрировал, как у человека может возникнуть страх перед совершенно безопасными объектами, если они ассоциируются с чем-то пугающим. Таким же образом можно объяснить «абсурдные» фобии — например, когда человек боится определенных чисел или цветов.

Нейрофизиология и генетика

На протяжении XX в. развивались нейронауки, показавшие, что тревожные расстройства связаны в том числе с действием нейромедиаторов и органическими изменениями в мозге. В частности, этот тип расстройств ассоциируют с дисфункцией миндалевидного тела (амигдалы)[220], отвечающего за процессы, обусловленные реакцией на страх. Скажем, люди с поврежденной амигдалой в ходе экспериментов имеют проблемы с распознаванием страха и злости, но хорошо отличают грусть от радости[221].

Другая важная область мозга — прилегающее центральное ядро миндалевидного тела, которое контролирует реакции страха через связи со стволом мозга, гипоталамусом и мозжечком. У людей с генерализованным тревожным расстройством — самым распространенным из тревожных расстройств — эти связи слабее выражены, а в центральном ядре у них больше серого вещества, чем у здоровых[222].

Судя по всему, повышенная тревожность как-то связана и с недостатком нейромедиатора серотонина, потому что антидепрессанты — ингибиторы обратного захвата серотонина — успешно лечат подобные расстройства. Также известно, что росту тревожности способствует низкий уровень гамма-аминомасляной кислоты (ГАМК)[223], важнейшего тормозного медиатора (вещества, снижающего активность мозга) центральной нервной системы (подробнее см. в разделе о лечении тревожных расстройств).

Вероятность заболеть одним из тревожных расстройств тесно связана с генетическими факторами. У 50 % страдающих паническим расстройством и у 40 % больных с генерализованным тревожным расстройством есть близкие родственники с подобным заболеванием. Обсессивно-компульсивное расстройство (ОКР) также тесно связано с семейной историей: вероятность того, что близкие родственники больных ОКР будут страдать тем же недугом, в девять раз выше, чем у родственников здоровых людей[224].

Боюсь не знаю чего: что такое генерализованное тревожное расстройство

Спустя полгода Алексей Петрович все-таки обратился к психотерапевту. Тот подробно расспросил учителя о его страхах и сопутствующих им неприятных физических ощущениях. После чего поставил диагноз — «генерализованное тревожное расстройство». Этому типу расстройства не свойственны специфические страхи, вызываемые конкретными вещами и ситуациями, — тревожность носит общий характер.

Для постановки этого диагноза необходимо, чтобы беспричинная, неконтролируемая тревога наблюдалась на протяжении не менее полугода или больше и не была связана с каким-то еще заболеванием[225]. Обычно вместе с тревогой проявляются ее соматические составляющие — многие из них на самом деле вполне естественны для стрессовых состояний. Они свидетельствуют как раз о здоровой реакции организма на угрозу, проблема только в том, что сигнал об опасности подается слишком часто. Все физиологические реакции, обусловленные тревожными расстройствами, помогали когда-то нашим предкам выжить:

● Напряжение в мышцах, увеличение частоты сердечного ритма помогало нашим предкам быстрее стартовать в опасной ситуации. Это экономило миллисекунды, но в дикой саванне они могли стоить жизни.

● Размытое, искаженное зрение возникает из-за того, что организм перед лицом опасности экономит ресурсы. Боковое зрение вряд ли будет полезно в стрессовой ситуации, поэтому мозг отводит мало ресурсов на обработку этой «лишней» с его точки зрения информации. Скажем, позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ), проведенная пациентам, находящимся в состоянии стресса, показала ученым, что наиболее активна та часть мозга, которая обрабатывает визуальную информацию, поступившую непосредственно из зоны, где была обнаружена опасность[226].

● Бессонница также была эволюционно выгодна, ведь легче всего застать жертву врасплох во время ее сна[227].

● Потливость была своеобразным сигналом для своих: дескать, я в опасности[228]. Сейчас мы почти не замечаем запахов друг друга — современный мир и без того перенасыщен ими, да и мы сами стараемся их скрывать. В древнем мире усиление собственного запаха за счет более интенсивного потовыделения служило предостережением для врагов и знаком для своих. Когда мы говорим, что нельзя показывать, например, собакам своего страха, потому что они умеют чувствовать, мы недалеки от истины.

● «Ком в горле» помогал еще нашим предкам, земноводным. Этот механизм позволяет в стрессовой ситуации — погони или даже драки — блокировать доступ воды в дыхательные пути[229].

Тревожные проявления при ГТР вызывают сильный стресс или мешают человеку функционировать в важных для него сферах жизни. Многие люди с повышенной тревожностью хорошо к ней адаптированы, и эта их особенность не сказывается ни на работе, ни на личных отношениях. О расстройстве можно говорить, только когда человек оказывается серьезно выбит из колеи неадекватными ситуации страхами (например, блестяще подготовленный отличник не просто волнуется перед экзаменом, а беспокоится настолько, что забывает выученный билет) и такие случаи повторяются регулярно. При этом симптомы не должны быть связаны с употреблением медикаментов или каких-либо других психоактивных веществ.

ГТР легко перепутать с большим депрессивным расстройством — особенно в том, что касается повышенной утомляемости и проблем с концентрацией. Для их дифференциации во врачебной практике существует эмпирическое правило (впрочем, никак не подтвержденное статистически): депрессия и тревожное расстройство по-разному «ведут себя» в течение дня. Обычно депрессивные больные просыпаются с утра разбитыми и бессильными, а к вечеру «расходятся», набираются энергии и чувствуют себя лучше. Тревожные, наоборот, просыпаются относительно спокойными, но за день «накапливают» стресс, и в течение дня их самочувствие ухудшается.

Внезапная атака: что такое паническое расстройство

У древнегреческого бога Гермеса был сын по имени Пан — с козлиными ногами, длинной бородой и рогами. Он стал божеством леса и стихийных сил природы. Пан мог быть веселым и проказливым, но жестоко наказывал тех, кто не вовремя вторгался в его владения, — насылал на человека внезапный, сильный и безотчетный страх. Сейчас в козлоногого бога уже никто не верит, но слово «паника», произошедшее от его имени, до сих пор используется в психиатрии.

Панические атаки — периоды внезапного и интенсивного страха, сопровождающиеся выраженными физическими симптомами: дискомфортом в грудной клетке, тошнотой, одышкой, потливостью, учащенным сердцебиением. При этом реакция страха неадекватна ситуации — как правило, человеку в реальности ничего не угрожает. Один из самых известных примеров панической атаки в поп-культуре — знаменитый сериал «Клан Сопрано»: мафиозный босс Тони Сопрано хладнокровно «разруливает» дела семьи, но теряет сознание от тревоги на мирном семейном пикнике, наблюдая за тем, как уточки резвятся в бассейне. Впрочем, «работа» Тони все же опаснее, чем образ жизни большинства людей с тревожными расстройствами, а в реальности «паникером» может стать и простой бухгалтер.

Считается, что причина панических атак в том, что в сознание резко проникает какая-то бессознательная информация. Либо «передает привет» вегетативная нервная система: из-за перевозбуждения островковой коры мозга, характерной для этого расстройства, человек начинает непривычно ярко ощущать процессы дыхания и сердцебиения, что приводит к панике из-за того, что «с моим телом происходит что-то ужасное». Либо прорываются травматические воспоминания (флешбэк с неосознаваемым триггером). Один панический приступ длится в среднем 20–30 минут, в редких случаях около часа, а частота варьируется от ежедневных атак до одной в несколько месяцев. Во время приступа больным может казаться, что они вот-вот умрут, например, от сердечной или дыхательной недостаточности, у них ослабляется способность концентрироваться и нарушается память. Панические атаки могут настигнуть даже во сне. На них приходится 18 % всех случаев[230], причем, как показывают результаты опросов пациентов, ночные панические атаки длятся дольше и переживаются труднее[231].

Часто больные не осознают, что их состояние вызвано страхом, и обращаются с жалобами к врачам общей практики — терапевтам и кардиологам. Кроме того, они начинают бояться повторных приступов и пытаются скрывать их от окружающих. Между атаками формируется страх ожидания — причем это как страх самого приступа, так и боязнь попасть в унизительное положение при его наступлении.

Крайние случаи панических расстройств — деперсонализация или дереализация: состояния, когда человек дистанцируется от своего «Я» и воспринимает собственные действия как бы со стороны. Это наиболее выраженная реакция на стресс: лимбическая система, ответственная за проявление эмоций, начинает буксовать из-за перегрузки[232]. Она перестает обеспечивать эмоциональную обратную связь с окружающим миром, и человек оказывается как бы оторван от самого себя. Иногда больные доходят до того, что готовы причинить себе физический вред, лишь бы снова получить шанс «вернуться в тело». Важно отличать нанесенные себе в таком состоянии повреждения от попыток самоубийств. При тревожных расстройствах (а на них приходится до 90 % всех несуицидальных самоповреждений)[233], в отличие от депрессии, человек не хочет уходить из жизни.

Источник опасности: что такое фобическое тревожное расстройство

Если за панику «отвечал» Пан, то термин «фобия» произошел от имени Фобоса (в переводе с греческого — «страх», «ужас»), одного из сыновей бога войны Ареса. Это понятие обозначает устойчивую, иррациональную и неконтролируемую боязнь, заставляющую человека плохо себя чувствовать в определенных ситуациях и всячески стараться их избегать. Тревога при фобии так сильна, что сопровождается психосоматическими реакциями — больного бросает в жар или в холод, у него потеют ладони, начинается одышка, тошнота или учащенное сердцебиение. Подобное может происходить не только при столкновении с пугающим объектом/ситуацией, но и за несколько часов до этого.

Даже если фобия имеет под собой какие-то логические основания (например, человек боится крыс, потому что те кусаются), реакция на предмет, вызывающий страх, обычно непропорциональна его реальной опасности. Человек с фобическим расстройством осознает, что его страх иррационален, но ничего не может с собой поделать и продолжает избегать источника тревоги. Иногда это достаточно просто — например, при боязни рептилий. Но бывают фобии, связанные с вполне невинными повседневными вещами и ситуациями, которые сложно полностью исключить из жизни. Например, агирофобия — боязнь пересекать улицу, аблутофобия — боязнь мытья, лейкофобия — боязнь вещей белого цвета.

Фобические расстройства делятся на три категории.

Специфические (изолированные) — это фобии, ограниченные конкретными объектами и ситуациями. Например, боязнь темноты, высоты, грома и молнии, животных определенного вида (собак, крыс, бабочек, змей и т. д.), полета на самолете или поездки в машине, закрытого пространства, грязи или вида крови. Встречаются и гораздо более нетипичные варианты: так, больные трихофобией боятся попадания волос в пищу или на одежду. Странным фобиям были подвержены некоторые известные люди. Никола Тесла боялся жемчуга (настолько, что не мог есть, если рядом была дама в жемчугах, причем этот страх распространялся и на другие гладкие круглые предметы — например, на бильярдные шары)[234], Альфред Хичкок опасался яиц («Видели ли вы что-то более омерзительное, чем разлившийся желток? — риторически вопрошал режиссер. — Я никогда не пробовал его на вкус»[235]), а Сальвадора Дали ужасали кузнечики (художник признавался, что между падением в пропасть и прикосновением этого насекомого выбрал бы первое[236]).

Социофобия (в МКБ-11 название диагноза поменяли на «социальное тревожное расстройство», но старое обозначение уже прижилось) — боязнь пристального внимания со стороны окружающих и потому вызывающая стремление избегать различных социальных ситуаций — от телефонных разговоров с малознакомыми собеседниками до публичных выступлений. Быть социофобом довольно мучительно, ведь в случае нежелательного контакта такой человек испытывает не просто психологический дискомфорт, но и страдает от физических симптомов — тошноты, дрожи, повышенного потоотделения и сердцебиения. При сильном стрессе могут возникать и панические атаки. Важно не путать социофобов с интровертами. Последние больше интересуются своим внутренним миром, чем внешним, и восстанавливают силы, «закукливаясь», — и поэтому они чувствуют себя более комфортно наедине с собой или с узким кругом близких. Но они могут при этом и не являться социофобами: хотя социальное взаимодействие и не вызывает у интровертов энтузиазма, клинических симптомов у них не будет. А социофоб вполне может в душе быть скорее экстравертом и нуждаться в коммуникации, но страх негативной оценки со стороны окружающих будет перевешивать возможные бонусы.

Социальные фобии обычно связаны с заниженной самооценкой, боязнью критики и повышенной чувствительностью к мнению окружающих. Человек с социофобией постоянно боится сделать ошибку, выглядеть нелепо и вообще не вписаться в окружение, поэтому он часто считает, что не стоит и пытаться заводить новые знакомства. Этот вид фобии чаще развивается у тех, над кем в детстве насмехались сверстники, или у тех, кому родители постоянно ставили в пример других детей[237]. Но существует гипотеза, что у болезни есть и биологические причины: возможно, она передается по наследству. Исследования идентичных близнецов, воспитанных в разных семьях, показывают, что, если социофобии подвержен один близнец, другой будет иметь то же расстройство с вероятностью на 30–50 % больше средней[238].

Данное заболевание встречается достаточно часто: если судить по американской статистике, 12 % людей страдали им хотя бы раз[239]. Социофобия обычно проявляется в раннем детстве или в подростковом возрасте, после 23 лет шансы заполучить ее сильно снижаются — лишь 10 % заболевают позже[240].

Социофобию часто путают с социопатией, но это не одно и то же. Антисоциальное расстройство личности (подробнее о нем см. в главе 8), которое часто называют социопатией или психопатией, имеет совершенно другие симптомы: импульсивность, равнодушие к чувствам окружающих, безответственность и игнорирование социальных норм и законов. Классический пример — Патрик Бейтман из романа/фильма «Американский психопат». Он крайне эгоцентричен, несдержан, не способен ни к кому привязаться и совершает убийства, притворяясь респектабельным гражданином. При этом навыки неглубокого, «светского» общения у него хорошо развиты. А вот Фестер Аддамс из «Семейки Аддамс» — как раз классический социофоб: он может испытывать привязанность, сильно чувствовать и думать о потребностях окружающих, но любая необходимость заговорить с кем-то приводит его в ужас. Или Амели Пулен из фильма «Амели», которая могла приносить людям радость, только не сближаясь с ними, и которая, не умея общаться, долгое время оставалась одинокой.

От социофобии, как ни странно, страдают и известные актеры — например, Джонни Депп и Ким Бессинджер. Неплохо эта фобия вписывается и в образ «безумного ученого». Британский химик и физик XIX в. Генри Кавендиш — видимо, тоже социофоб — был известен своей эксцентричностью: он общался со слугами только с помощью записок, а на встречах Лондонского королевского общества никто не рисковал обращаться к нему напрямую, чтобы не спугнуть. Нужно было подать реплику как бы в никуда, а если Кавендиш считал ее достойной внимания, он мог пробормотать что-нибудь в ответ, после чего удалялся в более спокойный угол[241].

В классификации фобий отдельно выделяется агорафобия. Это расстройство — в противоположность клаустрофобии — раньше определяли как боязнь открытого пространства, но на самом деле проблема гораздо шире (и поэтому агорафобию отличают от специфических фобий). Речь идет прежде всего о боязни покинуть зону комфорта и оказаться в ситуации, которую невозможно контролировать и в которой сложно получить помощь.

Данный вид тревоги может трансформироваться в боязнь толпы и общественных заведений, страх перед путешествиями в одиночку или перед нахождением в месте, из которого сложно быстро выбраться (в кресле в заполненном зале кинотеатра, в междугороднем автобусе или парикмахерской во время стрижки). В крайних случаях человек совсем перестает выходить из дома — как Гарольд Смит, друг Лоры Палмер из сериала «Твин Пикс». Страх того, что приступ паники будет замечен окружающими, еще больше усугубляет фобию.

Агорафобия, как правило, проявляется в возрасте 15–35 лет. По данным национального исследования, в США от нее страдает около 0,8 % населения (а от агорафобии в сочетании с паническим расстройством — 1,1 %)[242]. Чем она обусловлена, неизвестно, но группа ученых из Университетского колледжа Лондона[243] и Университета Питтсбурга предполагает, что существует[244] связь между заболеванием и нарушениями в работе вестибулярного аппарата и проблемами с ориентацией. Из-за этого люди с расстройством больше полагаются на визуальную информацию, а в толпе, где «картинка» слишком быстро меняется, или на открытом пространстве сложно полагаться на видимые ориентиры. Потому-то агорафобы и чувствуют себя настолько беспомощными в подобных местах.

Синдром Рэмбо: что такое посттравматическое стрессовое расстройство

Посттравматическое расстройство относится к группе стрессовых расстройств и имеет несколько другое происхождение и внутреннюю логику, но фоновое ощущение опасности объединяет его с тревожными расстройствами. Разница между тревожными и стрессовыми расстройствами связана, видимо, с тем, что последние запускаются реально опасной ситуацией (хотя и оставшейся в прошлом), и с тем, что чувство тревоги здесь не единственная эмоция (посттравматическое стрессовое расстройство может также проявляться через агрессию, ангедонию, чувство одиночества, оцепенение и другие состояния).

Бэтмен и Джон Рэмбо — что объединяет этих героев? Сильный характер и незаурядные способности? Не только. Оба пережили тяжелую травму: на глазах у будущего Бэтмена погибли его родители, а Рэмбо прошел через пытки и прочие ужасы Вьетнамской войны. Но при этом Брюс Уэйн смог почти полностью психически восстановиться после произошедшего, а Джон Рэмбо так и не вернулся к нормальной жизни.

У многих людей, переживших катастрофическое или просто угрожающее их жизни событие — от стихийного бедствия или войны до нападения грабителя или домашнего насилия, развивается посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Его симптомы могут проявиться в течение трех месяцев после полученной травмы, но в отдельных случаях возникают только годы спустя. Они вызывают серьезные проблемы в отношениях, на работе и в социальной жизни.

Тут нужно сразу заметить: далеко не все неприятности с психикой, которые можно заполучить после травмы, являются посттравматическим расстройством. Эмоциональное потрясение может стать триггером для практически любого психического заболевания, будь то биполярное расстройство, шизофрения или диссоциативное расстройство (то, что в народе называется «раздвоение личности»). Например, в фильме Терри Гиллиама «Король-рыбак» один из главных героев начинает жить в вымышленной реальности и искать Священный Грааль после того, как оказывается очевидцем смерти жены. Но это шизофрения, а не посттравматический синдром.

Проявления посттравматического расстройства делятся на три типа:

● Навязчивые мысли включают в себя всплывающие воспоминания о травматическом событии; переживание этого события, как если бы оно происходило снова и снова; неприятные сны о случившемся и/или серьезный стресс или физические реакции на что-либо, напоминающее о стрессовой ситуации. Солдаты, вернувшиеся с войны, часто жалуются, что воспоминания о ней преследуют их, мешают работать и наслаждаться мирной жизнью.

● Избегание — попытки не думать и не говорить о травматическом событии, стремление остерегаться связанных с ним мест, людей и занятий. Например, стюардесса, ставшая очевидцем теракта 11 сентября 2001 г., бросает работу, потому что больше не хочет иметь дела с чем-либо, касающимся авиации.

● Негативные изменения в мышлении и настроении могут быть связаны с мрачными чувствами по отношению к себе и другим; с неспособностью испытывать положительные эмоции; с чувством эмоциональной опустошенности, безнадежности и с отсутствием интереса к прежним увлечениям. Все это может порождать трудности в плане налаживания близких отношений. Родственники и друзья могут почувствовать, что человек дистанцируется от них, что он неласков, плохо идет на контакт и как будто находится где-то далеко, в своих мыслях.

● Эмоциональная расшатанность. Больной может стать одержимым идеей собственной безопасности или, наоборот, постоянно нарываться на неприятности. Возможны также проблемы с концентрацией и сном.

Часто встречается частичная амнезия — человек не помнит каких-то важных деталей рокового события. Интенсивность симптомов может меняться в зависимости от того, насколько сильный стресс испытывает человек в данный момент или насколько он приблизился к триггерам, напоминающим ему о травматическом событии.

Для того чтобы был поставлен диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство», у больного должны проявляться признаки каждой из этих трех групп в течение более чем одного месяца.

Рэмбо соответствует всем критериям: у него случаются кошмары и флешбэки, связанные с эпизодами войны; он избегает говорить о своем прошлом; ему явно трудно сближаться с другими людьми; и он склонен к агрессии. Бэтмен же не избегает воспоминаний о гибели родителей и способен к близким отношениям (по крайней мере с женщинами), хотя кошмары ему тоже снятся.

Более современный пример ПТСР в поп-культуре — главный герой американского сериала «Блудный сын». Криминальный психолог Малкольм Брайт страдает от жутких флешбэков, связанных с детством: мальчику когда-то пришлось сдать своего отца, оказавшегося серийным убийцей, полиции. Малкольм, с одной стороны, избегает общения с отцом и близких отношений, а с другой — постоянно нарывается на опасности. Он не помнит некоторые травматичные эпизоды детства, но воспоминания прорываются в кошмарах. Несмотря на то что Малкольм во многих случаях ведет себя нерационально, он пользуется психиатрической помощью, чтобы оставаться в более-менее работоспособном состоянии.

В среднем посттравматическим стрессовым расстройством хотя бы раз в жизни страдает, по разным подсчетам, от 1,7 до 8,8 % населения. Шанс заболеть ПСТР удваивается у жертв вооруженных конфликтов, а среди переживших сексуальное насилие достигает 50 %[245]. Помимо внешних факторов, у человека должна быть предрасположенность к этому виду расстройств, обусловленная генетикой или складом личности. По одной из теорий, расстройство вызвано сбоем в работе гиппокампа (скажем, у больных ПТСР обнаружено его повышенное кровоснабжение)[246]. Этот отдел головного мозга отвечает за работу с памятью. Предполагается, что стрессовое воспоминание не «архивируется», поэтому организм раз за разом переживает его как будто оно происходит в реальности[247], [248].

Сейчас психиатрами все чаще используется термин «комплексное посттравматическое расстройство» (или кПТСР), который еще не вошел в DSM — V, но включен в МКБ-11. Терапевты обращаются к этому понятию в случае, когда пациенту пришлось систематически сталкиваться с «обстоятельствами чрезвычайно угрожающего или ужасающего характера, чаще всего длительными или повторяющимися событиями, избежать которые трудно или невозможно (такими, как пытка, рабство, геноцид, длительное насилие в семье, повторное детское сексуальное или физическое насилие)»[249].

Разграничивать термины пришлось, потому что психологическая реакция на повторяющееся угрожающее событие отличается от реакции на нечто опасное, но однократное. Дальше начинаются сложности с определением того, что могло бы быть достаточно травматической чередой событий: например, сопоставимы ли длительная критика или неглект (систематическое игнорирование физических или эмоциональных нужд ребенка) по разрушительности с пытками и геноцидом? Это дискуссионный вопрос — интуитивно пытки воспринимаются как гораздо более жесткое воздействие, но при этом есть достаточно много свидетельств того, что пережитое в детстве чисто эмоциональное насилие без физического воздействия все равно способствует появлению серьезных психологических проблем (см. главу о пограничном расстройстве). Для ситуаций хронического эмоционального насилия также используется термин «травма развития», который во многом пересекается с КПТСР. И, видимо, в ближайшие годы психиатрам предстоит выработать более четкие критерии для дифференциальной диагностики.

Люди, страдающие комплексным посттравматическим стрессовым расстройством, борются не только с классическими симптомами ПТСР, но и с чувством вины, стыда и собственной неполноценности, недоверием к миру, сложностями в эмоциональной саморегуляции, диссоциацией (ощущение глубокой отстраненности, как будто все происходит с кем-то другим), суицидальными мыслями и позывами к селф-харму.

Лечение

Тревожные и депрессивные расстройства часто неотличимы друг от друга — не так-то просто понять: то ли человек находится в мрачном настроении из-за постоянного страха, то ли тревожится из-за того, что у него плохое настроение. Более того, эти две болезни коморбидны (часто встречаются вместе): до половины всех больных депрессией или тревожным расстройством имеют симптомы и того и другого[250]. Некоторые ученые полагают, что депрессия и тревожные расстройства вызваны одними и теми же нарушениями в организме, но условия окружающей среды влияют на форму, в которой протекает болезнь[251]. Другими словами, депрессия и тревожные расстройства — это разные интерфейсы одного и того же сбоя в голове.

Соответственно, и рекомендации по лечению во многом идентичны[252]. Так, и тревожные, и депрессивные пациенты одинаково хорошо реагируют на препараты «первой линии» — селективные ингибиторы обратного захвата серотонина (СИОЗС, последнее поколение антидепрессантов)[253], а для снятия острых приступов тревоги можно использовать бензодиазепины (с осторожностью, потому что они могут вызвать привыкание).

Самая эффективная группа противотревожных препаратов — бензодиазепины (например, знаменитый валиум) — работает, повышая чувствительность рецепторов к гамма-аминомасляной кислоте (ГАМК), снимающей возбуждение и оказывающей успокаивающее действие на центральную нервную систему. Поэтому после препаратов человек расслабляется, становится сонным, медлительным.

Однако особенность ГАМК-рецепторов в том, что при повышенной нагрузке они менее восприимчивы. На этот счет существуют разные теории — то ли рецепторы не рассчитаны на длительный стресс и начинают «ломаться», то ли организм сознательно снижает их чувствительность[254]. Так или иначе, при длительной (от месяца и больше) нагрузке в организме растет толерантность к веществам, активирующим ГАМК-рецепторы. Для достижения тех же результатов нужна все большая и большая доза психоактивных веществ — так возникает зависимость. Если врач выписывает рецепт на бензодиазепины, он обычно объясняет пациенту, что лекарства обладают свойством вызывать зависимость, поэтому нельзя ими злоупотреблять, даже несмотря на всю эффективность: их лучше использовать только как экстренное средство спасения.

Интересно, что по своему действию алкоголь (а точнее, этиловый спирт) крайне похож на бензодиазепины. Он тоже взаимодействует с ГАМК-рецепторами, так же успокаивает в краткосрочной перспективе и так же вызывает зависимость в долгосрочной[255]. Собственно, из-за этого столь распространен такой бытовой способ «лечения» подобных расстройств, как «пропустить стаканчик-другой». Правда, этот метод быстро заводит пациентов в ловушку — без поддержки СИОЗС или других антидепрессантов долговременных позитивных результатов получить не удастся. Из-за этого алкогольная зависимость часто встречается вместе с тревожными расстройствами или любыми другими психическими заболеваниями, сопровождающимися тревогой[256]. В связи с этим некоторые ученые (например, Эрнест Курц, историк, посвятивший свою жизнь изучению общества «Анонимные алкоголики») предлагают вообще отказаться от концепции «алкоголизма» как отдельной болезни[257].

Хорошо проявляет себя и психотерапия[258], причем, как и в случае депрессии, предпочтение отдается когнитивно-поведенческой терапии, как самой надежной[259] (подробности в главе 2). Нет принципиального различия в эффективности между личными встречами и онлайн-консультациями, которые приобрели популярность в ходе коронавирусной пандемии. Этот факт проверялся в исследовании среди больных ГТР, но с большой вероятностью его результаты справедливы для других тревожных расстройств, а также депрессии.

При паническом расстройстве, помимо когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), работает панико-ориентированная психодинамическая психотерапия (ПОПП) — она показала эффективность в одном рандомизированном контролируемом исследовании[260].

В случае ПТСР также используются такие лекарственные средства, как СИОЗС или другие антидепрессанты, бензодиазепины от тревоги, в некоторых случаях — нормотимики и антипсихотики второго поколения (оланзапин, кветиапин, рисперидон). Из психотерапии хорошие результаты дает КПТ, а также десенсибилизация и переработка движением глаз (ДПДГ). Последнее звучит странно и представляет собой что-то вроде ускоренной утилизации неприятных воспоминаний с помощью направленного движения глаз (которое, видимо, активизирует какие-то нейронные цепи и каким-то образом перезапускает процессы в психике). До сих пор не очень понятно, как этот способ работает (выглядит скорее как успокаивающий ритуал, и некоторые психиатры и психотерапевты относятся к ДПДГ скептически), но он реально помогает лечить ПТСР[261].

Резюме

● Страх — продукт эволюции, он повышает наши шансы на выживание. Но иногда тревога начинает подчинять себе нашу жизнь. Порой это связано чисто с нейробиологическими «багами», а порой — с тем, что «окультуренные страхи» накладываются на старые биологические механизмы.

● Нейробиологи объясняют тревожные расстройства дисфункцией миндалевидного тела (амигдалы) — этот участок мозга отвечает за процессы, связанные с реакцией на страх. Три самых распространенных тревожных расстройства — генерализованное, паническое и социальная фобия.

● Симптомы генерализованного тревожного расстройства заметно пересекаются с симптомами депрессии. Общая тревожность сочетается с повышенной утомляемостью и плохой концентрацией, а также с нарушением сна и физическими симптомами.

● Паническое расстройство вызывает больше всего неприятных физических симптомов. Возможно, это связано с тем, что в момент панической атаки мы слишком остро воспринимаем нормальные физические процессы, такие как дыхание и сердцебиение.

● Социофобия — не интроверсия и не просто застенчивость, это настоящее заболевание, а агорафобия — не только боязнь открытых пространств..

● Тревожные расстройства в основном лечатся антидепрессантами, транквилизаторами и когнитивно-поведенческой терапией. «Интуитивные» попытки притупить тревожность бокальчиком спиртного часто приводят к возникновению алкогольной зависимости.