Сказка для злой мачехи или в чертогах Снежной королевы (СИ)

Глава 7

— А можно меня не трясти? — не открывая глаз, жалобно попросила я, когда меня поставили перед освещенным керосиновой лампой порогом маленького лесного домика, припорошенной снегом так, что контуры сооружения лишь слегка намечались. От порога в лес вели две глубокие хорошо расчищенные тропы. Похоже, по одной из них мы и пришли.

Трясти перестали. Я открыла глаза и взглянула в медвежью морду. Светло серые человеческие глаза посмотрели на меня с легким беспокойством.

— Хранитель? — осторожно поинтересовалась я, чтобы точно не ошибиться, а то вдруг.

Медведь кивнул и своей длинной мордой указал на дверь.

— В дом? — уточнила я, а получив еще один утвердительный кивок, толкнула дверь и вошла внутрь, — Здравствуйте, здесь есть кто‑нибудь?

— Заходи, заходи, — раздался из дальнего угла дома дребезжащий старушечий голос, — Только за хранителем дверь закрой, а то он так ей стучит, что снег с крыши падает.

— Хорошо, — кивнула я и аккуратно закрыла за вошедшим в дом зверем мощную входную дверь.

— И шкуру с крючка спусти, чтоб не дуло, — продолжила командовать старуха.

— Хорошо, — вздохнула, и отцепила край тяжелой, по — моему, лосиной шкуры с крючка и придержала, чтобы от рывка она не порвалась.

— Внизу крючок вишь?

— Крючок? — я посмотрела вниз и увидела по бокам двери два крючка, — Да, вижу.

— Зацепи шкуру.

"Интересно, а без меня, ей, кто, здесь помогает? Хранитель?" — подумала и зацепила шкуру.

Закончив с дверью, я распрямилась и посмотрела на хозяйку дома. Внешне она напоминала престарелую финку: овальное лицо с широкими скулами, высокий лоб, небольшой подбородок, сравнительно маленький нос, вот только глаза у нее были зеленые. Одета женщина была, так же как, и я: в свитер и рейтузы. Босые ноги женщина укрыла шерстяным вязаным пледом.

— Доброй ночи, — качнула я головой.

— Добрая она или нет, — сварливо задребезжала хозяйка, — зависит от того, какие новости принесут из замка духи. А ты садись, погрейся у огня.

— Спасибо, — села я на шкуру рядом с очагом.

— А ты красивая, — как бы невзначай обронила женщина, — Меня зовут Юран. А тебя?

— Рита, — представилась я, наблюдая, как медведь усаживается в огромное тяжелое кресло рядом с женщиной.

— Это Валекеа, но я зову его Валко, — смотря на меня, сощурила зеленые глаза Юран, — Он хранитель Лиена и он хочет с тобой поговорить.

— Я тоже хочу с ним поговорить, — сдвинула я брови и с сомнением посмотрела на медведя. Интересно, как он это себе представляет? Я ведь даже с Дымом никогда не разговаривала, только интуитивно понимала.

— Валко умеет превращаться в человека, с которым он связан, — разгадав мой взгляд, пояснила женщина.

Я удивленно приподняла брови. Женщина коротко кивнула и мягко улыбнулась, от чего вокруг ее глаз образовались тонкие сеточки морщинок.

— Валко не может войти в город, поэтому он не смог с тобой встретиться.

— Почему хранитель не может войти в город? — тут же заинтересовалась я, помня об обещании привести хранителя на главную площадь.

— Призванная запретила ему ходить в город, а приказ Снежной королевы, даже не совсем настоящей — закон. Особенно для хранителя.

Валко зычно прорычал что‑то недовольное, шумно фыркнул и подпер морду лапой. Могу сказать, что находиться в одном помещении с белым медведем, несколько страшновато. И, это несмотря на то, что вел он себя почти как человек, Дым ведь тоже мало напоминает дикого зверя, но даже с ним я стараюсь напоминать себе, что он волк, а у волков своя правда.

Я внимательно посмотрела на зверя, и это напомнило мне о том, что там, у ледяной башни, остались, сражающиеся с псами и медведем, Дилан и Вигго.

— Ясно. Знаете, у меня там друзья, — неопределенно махнула я, — У башни. Мне бы надо…

— Сиди, — бросила старуха, и тон мне ее не понравился.

— Они в опасности, — нахмурилась я, — Я должна им помочь.

— Пока не поговоришь с Валко, отсюда ты не уйдешь. Если хочешь, я могу показать башню.

— Показать? — я посмотрела по сторонам в поисках того, в чем, или с помощью чего, она собирается показать мне ее.

Надменно взглянув на меня, Юран фыркнула:

— Ведьма, а "видеть" не умеешь.

— Я не ведьма.

Юран коротко и противно рассмеялась, и от ее смеха у меня даже зубы заболели — до чего неприятный получился звук.

— Любая призванная сюда отмечена тьмой — это закон.

Сев по — турецки, я устремила рассерженный взгляд на развалившуюся у очага женщину.

— Я не знаю таких законов. Я не ведьма. Сила у меня есть, но не темная. Хотите, верьте — хотите, нет, но даже алхимик сказал, что я не такая, — я запнулась, но все‑таки сказала, — И я ему верю.

— Алхимик? — встрепенулась Юран, — Настоящий?

— В каком смысле? — приподняла я брови.

— Я знаю, что раньше в Ристане на темных охотились, — женщина подозрительно сощурила свои необычайно зеленые глаза, — Откуда там взяться живому алхимику?

"А не живому, значит, можно?" — хмыкнула я про себя.

— Он из Ворвига. Из небольшого городка Волчья насыпь.

— Ворвиг? — переглянулась она с медведем, и было заметно, что эти двое о чем‑то глубоко задумались, — Да, пожалуй, там еще можно их встретить. Как он выглядит?

Я закусила нижнюю губу изнутри. Признаюсь, интерес к персоне моего единственного союзника, не порадовал. Роди уже пострадал, не хватало еще, чтобы из‑за моего болтливого языка, на его след нападут его недоброжелатели. Ну, уж нет.

— Тощий старик, с бородкой и усами, — выдала экспромтом и с облегчением увидела, как медведь отрицательно качает головой, а Юран разочарованно вздыхает.

— Что ж, значит ты не ведьма, — зеленые глаза с прищуром снова взглянули на меня, но уже без неприязни, — Тогда, кто же ты?

— Я не знаю, — пожала плечами, — Я сама ищу ответ на этот вопрос. Не в смысле, кто я — это я знаю, а вот зачем я здесь — мне не совсем понятно.

— Как давно тебя призвали?

Я поскребла неожиданно зачесавшийся затылок, словно там, позади, сидит кто‑то и смотрит на меня.

— Не уверена, что меня призвали. Я засыпала в своей постели, а проснулась здесь под мороком королевы — ведьмы. К тому же, из того, что мне самой удалось выяснить, у призванной всегда имеется какое‑нибудь несбыточное желание, например, стать красивой. У меня такого желания не было.

Глаза Юран вспыхнули, отчего бледное лицо приобрело болезненно — зеленоватый оттенок, словно ее укачало.

— Этого не может быть! Призванная всегда получает в дар одно желание и тьму. Ты не могла не желать! Твоя внешность, твоя Сила…

— Внешность моя собственная, — перебила я Юран, — Скажу честно, я никогда не считала себя такой уж красавицей, но, да, обычной я никогда не была. Не скажу, что мне было легко. Моя внешность привлекала много внимания, но мне это внимание было не нужно, так, что я долгое время тяготилась своей внешностью, пока не научилась держать всех охочих до красивой игрушки на расстоянии. Моя Сила — я ничего о ней не знаю, — нахмурилась, — Хотя, нет, теперь знаю — в Лиене ее некому наполнить, поэтому, пользуясь ей, я очень рискую. Без Силы мне здесь не выжить. Я это понимаю.

Женщина приподнялась на одной руке и подалась вперед:

— Ты на самом деле ничего для себя не просила?

— Никто и не предлагал, — повела я плечом, — Но если бы предложил, я бы предпочла остаться дома, — и пробормотала, — Видимо, поэтому и не предлагали, — а посмотрев в глаза женщине, напомнила: — Так как насчет башни?

Хранитель что‑то проревел, смотря на женщину. Та поджала губы, но кивнула.

— Да, я помню, что ты говорил, что она не похожа на нашу призванную. Но мне не верится, что ее привели сюда силком. Может она не помнит? — и Юран искоса взглянула на меня.

Я пожала плечами, кто знает, может она и права, но тогда не понятно, какое такое желание у меня осуществилось: жить в необустроенном средневековом замке под личиной уродливой королевы — ведьмы с мужем — деспотом и вредной падчерицей Белоснежкой в ожидании, когда меня поведут на костер или того хуже? Что за ерунда?! Я не мазохистка!

Валко снова что‑то проревел.

— Хорошо, хорошо. Я покажу ей башню.

— Как ты его понимаешь? — не выдержала я, лопаясь от любопытства.

Юран подозрительно быстро отвела взгляд и закопошилась в корзине с сушеными травами, которая стояла рядом с ней, и я заподозрила, что хранитель научился превращаться в человека не только, чтобы поговорить, и сделала губы трубочкой, чтобы не начать ехидно улыбаться — обидятся еще, а мне отсюда живой надо выбраться — там Улла ждет, и Вигго, и Дилан, и Ирон с Белоснежкой.

— Ты будешь смотреть? — сделала она суровое лицо, стараясь скрыть свое смущение.

— Конечно, буду. Что надо делать?

— Просто сиди и смотри.

Продолжая сидеть по — турецки, я положила руки себе на колени. Юран начала по очереди кидать в огонь разложенные перед ней травы. Они сгорали, оставляя после себя разные запахи. Узнала я только шалфей, полынь и мяту. Потом она встала на колени и возвела руки над огнем — пламя вспыхнуло зеленым светом и в нем появилось изображение башни. Оно медленно поплыло к тому месту, где произошло столкновение с псами, и я несдержанно вскрикнула, рассмотрев, что все то место залито кровью, а по периметру валяются лапы, головы и тела. Меня замутило, но я заставила себя смотреть, чтобы убедиться, что там нет Дилана и Вигго. Глазами я нашла арбалет следопыта и его метательные ножи, разорванную куртку вора и сломанные снегоступы, но их тел я не нашла.

— Их там нет, — облегченно выдохнула я, и ощутила легкое головокружение.

— Но это не значит, что они живы, — с мрачным удовольствием подпортила настроение хозяйка дома.

Медведь недовольно рыкнул. Полагаю, Валко не понравилось, что Юран пытается ужалить меня побольнее. Но ни она первая, ни она последняя — я проигнорировала шпильку, продолжая всматриваться в зеленый огонь. Картинка была четкая, но расцветка зеленоватая, оттого трудно было разглядеть следы борьбы, к тому же на улице темно, а свет, который источает башня слишком тусклый. Единственная радость — метель утихла, и снег падает медленно, словно лениво.

— Их могли оглушить и занести в башню, — предположила я, замечая тянущиеся от места бойни к башне две одинаковые колеи со следами крови.

— Ты не можешь знать наверняка, — хмыкнула женщина, и глаза ее стали ядовито — зелеными.

— Не могу, — зло прищурилась, ощущая, как неприязнь к ней, растет во мне с угрожающей скоростью, — Но хочу в это верить.

— Ты либо наивна, либо глупа.

Тьма во мне всколыхнулась. Я часто задышала, и это был первый признак того, что слова Юран достигли цели. Но я хорошо помнила, как пустота заполняет сердце и разум, когда гнев получает контроль над моей Силой, и то мрачное веселье, когда я целовала Дилана, не желая его, а желая власти над ним. Меня затрясло. Пространство вокруг меня загудело.

— Что происходит? — во взгляде Юран мелькнуло беспокойство, — Валко останови это! Что она делает?

Медведь заворчал и начал вставать, я бросила на него короткий взгляд, и моя Сила усадила его, как плюшевую игрушку, обратно в кресло. Валко заревел, но шевельнуться не смог.

— Валко! — испугано вскрикнула хозяйка дома.

— Тихо, — громко сказала я.

Тишина в доме воцарилась гробовая, даже огонь в очаге начал потрескивать через раз, да и цвет его изменился, стал феолетово — черным с золотым ореолом, словно там внутри спряталось чистое солнце. Сразу стало темно и жутко. Я закрыла глаза. Сейчас мне как никогда нужна была дружеская поддержка, но рядом никого. Тогда левой рукой я сжала подвески на шее, а правую сжала в кулак. Тьма во мне недовольно зашипела, но в следующее мгновение замерла, так как две мужские руки легли мне на плечи и я, как и в Волчьей насыпи отчетливо услышала:

— Все хорошо, Рита. Все хорошо. Я рядом, — ласково потеребил за правое плечо Ирон.

— Спокойно, подруга. Тебе нельзя злиться. Опять морок поплывет. Давай, лягушечка моя, дыши глубже, — сжал левое плечо Роди.

— Р — рита, — раздалось у меня над головой и меня окунуло в запах прелой листвы и дождя, а на голову легла чья‑то наглая волчья морда.

Я часто заморгала, чтобы избавиться от навернувшихся слез. Тьма уходила. И не только из меня, тьма уходила и из пламени, которое стало светиться чистым золотисто — оранжевым светом. Еще не огонь, но уже и не колдовская тьма.

— Это мое право, какой мне быть. Пусть даже я наивна и глупа.

Взгляд мой заскользил от Юран к медведю, но наткнулся на симпатичного блондина с серыми глазами и грустной улыбкой.

— Валко, Валко! — вскочила с колени и метнулась к нему женщина. Рядом с мужчиной стало заметно, что она не так уж и стара, но что‑то ее явно состарило. Не магия ли? А женщина продолжала кричать: — Ты видел это?! Видел! Она ведьма! Она такая же, как и та. Она погубит нас! Валко, убей ее! Убей, пока Тьма не поработила ее разум.

— Юран, — тихо произнес хранитель, но голос его тяжелыми гортанными звуками заполнил все пространив лесного домика, — Что я тебе говорил?

— Но Валко, — заломила светлые брови Юран.

— В ней есть тьма, но и в тебе есть тьма. Один раз я уже изгонял ее из тебя. Вспомни, что ты мне тогда обещала?

— Я…, — замялась женщина.

Сероглазый блондин грустно взглянул из‑под длинной челки.

— Ее Тьма гораздо сильнее, но Свет ее так же силен. Посмотри на пламя, Юран. Что ты видишь?

Женщина повернула голову к огню, но тут же отвернулась и часто заморгала.

— Я не могу. Глаза щиплет.

— Оттого и щиплет, что Свет ее слишком ярок, как и пугающе темна ее Тьма. Все потому, что наша гостья может быть для кого‑то истинным благом, а для кого‑то страшной бедой, смотря какой стороной повернется. Своей завистью ты пробудила в ней Тьму. Чему ты позавидовала, Юран? Ее красоте? Ее магии? Ее силе воли?

Зеленоглазая хозяйка дома отвела взгляд.

— Она так говорит, словно ее внешность ничего для нее не значит. И Сила, и могущество, для нее все пустой звук. Что же тогда важно?

— Верность, — подала я голос, — Порядочность. Честь. Достоинство. Любовь. Искренность.

Юран посмотрела на меня круглыми глазами, словно впервые услышала о таких понятиях, и я тоскливо улыбнулась. Бесполезно, слишком велика наша разница в воспитании, как личностном, так и духовном.

— Забудь, — махнула я рукой, и только сейчас почувствовала боль.

Посмотрела на руку и поморщилась, на ладони красовались три четких полумесяца от ногтей — перестаралась. Зато на душе так спокойно стало, и силы появились и уверенность — справлюсь, обязательно справлюсь. Ирон еще гордиться мной будет, а Роди втык получит за "лягушечку", пусть даже мне это померещилось, а Дым… Ну, с Дымом у меня разговор будет особый. Интриган хвостатый.

— Она меня пугает, — прошептала Юран, прижимаясь к плечу мужчины.

— Уже нечего, — хранитель сперва приобнял, а потом отстранил женщину, но далеко не отпустил, так она и осталась стоять рядом: — Она справилась.

— Но, что это было? Мне показалось, в моем доме стало тесно от её Силы.

— Не только от её, — серые глаза мужчины внимательно на меня посмотрели, — Здесь были и другие. Ты удивила меня, призванная.

Я озадаченно приподняла брови. Чем можно удивить того, чьи силы почти безграничны, хотя и направлены исключительно на защиту королевства.

— Когда ты пришла в Лиен, я чувствовал твою связь с хранителем Ристана, сейчас же к ней прибавилась связь с алхимиком и светлым магом. Оба они сильны. Но, что ты будешь делать, когда они встретятся?

— Они уже встретились, — расслабилась я, разговор вошел в спокойное русло, — Столкновение было фееричным, но мы справились.

Молодой мужчина сощурил левый глаз, и его лицо сразу стало насмешливо — веселым. Симпатичный у него облик — располагающий.

— Ну, почти, — вздохнула я, понимая, что на этом поприще мне еще работать и работать.

— Не понимаю, — нахмурилась женщина, и взгляд ее, обращенный ни меня, был задумчиво — недоуменным.

Валко нежно погладил ее по руке, которая лежала у него на плече и грустно так сказал:

— Прости, Юран, — и, обняв за талию, усыпил — это я поняла, когда за секунду до того, как женщина обмякла, знакомая дымка, заскользила по его руке, — Ты не готова.

Хранитель подхватил женщину на руки и отнес в постель, а уложив, заботливо укрыл одеялом.

— Кто она?

Мужчина недружелюбно взглянул исподлобья.

— Я не о вашей личной жизни, — подняла я обе руки в защитном жесте, — Это меня не касается. Я о Силе. Кто она?

Взгляд Валко потеплел и он ответил:

— Шаманка.

— А — а! — воскликнула я. Действительно, она же говорила о каких‑то духах, как же я сразу не сообразила: — Но что с ней случилось? У меня такое чувство, что она моложе, чем кажется.

— Темный, — зло обронил Валко, и грусть в его глазах стала безмерной, — В уплату долга забрал двенадцать лет ее жизни.

Я нахмурила брови.

— За что?

— Молодая была. Алхимика полюбила.

— И что? — в недоумении покосилась я на спящую шаманку, — За это двенадцать лет жизни? За любовь?

— Не за любовь — за призыв, — тяжело вздохнул Валко, — Юран самого Темного призвала.

— Зачем? — опешила я.

— Чтобы спросить, как заставить алхимика полюбить ее.

— Спросила? — скривилась я от слова "заставить".

— Спросила, — поморщился хранитель, усаживаясь в кресло, которое для Валко — человека было огромным, но это не смутило блондина, видимо, привык.

— И Темный ответил?

А про себя подумала, что Юран шаманка‑то не из последних, раз ей удалось вызвать Темного, или ей повезло, хотя можно ли назвать везением, призвать самого дьявола.

— Ответил, — кивнул мужчина.

— И?

— Что он ей рассказал, я не знаю, но Юран советом воспользовалась.

Хм — м, я или чего‑то не понимаю, или Темный здесь, как божество — антагонист, а не чистое зло. Как‑то я уже задавалась этим вопросом, но внятного ответа не получила.

— И? Полюбил?

— Темный, он и есть Темный, — гневно прорычал хранитель, от чего я невольно втянула голову в плечи — медвежий рык, всё‑таки, — Алхимика он предупредил, и ничего у Юран не получилось. Но тех унижений ему показалось мало, и он взял свою плату сразу, только алхимик отверг Юран.

Н — да, и почему у меня такое чувство, что наказали обоих. Заметка на будущее, не призывать и не спрашивать ничего у Темного. Цена его ответа слишком высока.

— Не знала, что алхимики такие завидные женихи, — усмехнулась я, пряча банальный интерес, чем же такие, как Роди и Лик привлекают женщин. Обихаживать они умеют, тут не поспоришь; умом не обделены, что радует; чувством юмора тоже; в постели, про Роди не знаю, но Лик‑то королеву устраивал, (а уж как массаж делает! М — м-м. Так, не думаем об этом, не думаем) а в остальном… Помнится, Сейда в ужасе восклицала о Лике — "Он же темный!" И этим все сказано. Но, что именно, мне лично, не понятно.

— Для ведьм и других темных, очень даже. Хотя, на моей памяти, бывали случаи, что кое‑кто и из простых пытался.

— Что пытался? — озадаченно нахмурила брови, не помня, чтобы Роди избегал общения с прекрасным полом, не считая, конечно, племянницы Барона, да и грудь Ринари ему покоя не дает, а у Безликого, если подумать, дверей в том коридоре немерено — больше десятка точно.

— Женить на себе пытались, что же еще. Когда ведьм было больше, они на алхимиков даже охоту устраивали.

Я закашлялась, изумленно вытаращив глаза на по — домашнему развалившегося в кресле блондина.

— Это что же они за редкий вид такой, что на них охотились?

Валко издал громкий ревущий звук. Я съежилась и втянула голову в плечи, но взглянув на него, успокоилась — я просто его рассмешила.

— Редкий вид говоришь?! Пожалуй. Алхимиков переживших свое совершеннолетие и не погибших от лап призываемых ими демонов по королевствам наберется…, — блондин задумчиво поднял глаза к потолку, — Да — а…плюс — мину несколько десятков. Это я говорю о тех, кого действительно можно назвать алхимиками. Тех, кто стал учениками демонов и переживших их обучение еще меньше.

Я насторожилась.

— Демоны их убивают?

— Зачем? — фыркнул Валко, — Они и сами способствуют тому, что до двадцати пяти доживают единицы. Их амбиции требуют от них показать себя, возвыситься над другими, что, как ты понимаешь, ни к чему хорошему не приводит. Только те, кто, набив шишек, уходит в тень, действительно опасны. Настоящая Сила алхимиков складывается не из их способности призывать демонов и Тьму, а из их знаний и умений.

Облегченно выдохнув, я улыбнулась. Фу — уф, Роди ничего не грозит. Он уже не столь амбициозный, видимо, успел где‑то обтесаться. Хотя я не спрашивала, сколько ему лет, но на вид чуть больше тридцати, и это с учетом местных реалий, а сколько на самом деле, Темный знает.

— Слушай, — потерла я переносицу, — из всего сказанного, я так и не поняла, чем же так ценны алхимики. Ведьмам, что, других мужчин не хватает?

Невнятно что‑то промычав, Валко все же ответил:

— Они защитники. Своих женщин они берегут, заботятся о них, балуют, но женятся редко. Брак у них — связь покрепче темного контракта. Что это значит, я не знаю, но чтобы алхимик женился, греть простони ему не достаточно. К тому же даже слабый алхимик точно знает, что у его женщины на уме и умело этим пользуется, — Валко опустил глаза на мои руки, и, чуть вздернув бровь: — Ты ведь его печать скрываешь? Правую руку ладонью вниз держишь.

Я похолодела и неосознанно сжала руку в кулак. Боль повторилась.

— Мы не любовники, — упрямо вздернула подбородок, — Он мой друг.

— Друг? — ядовито усмехнулся хранитель, — Друзья, призванная, не создают связь, чтобы манипулировать тобой. Ваша связь, позволяет читать тебя, как открытую книгу, видеть все твои слабости.

Ну, что я могу сказать, что‑то подобное я и предполагала — обижаться не на кого — сама хотела. Плохого он мне пока не сделал, а то, что печать как‑то передает Роди мои эмоции это я и сама догадалась, слишком резво он реагировал на мои волнения.

— Не он один пытается мной манипулировать, — вздохнула я и поджала губы

Глаза хранителя потемнели.

— Он использует тебя.

Улыбка тронула мои губы.

— Как и ты. Я же здесь не для увеселительной беседы, не так ли?! Тебе что‑то от меня нужно.

Валко погрустнел, он облокотился на подлокотник и подпер кулаком голову.

— И почему вы никогда не слушаете?

— Потому что это наша жизнь, и наше право делать ошибки.

— Их можно было бы избежать.

— Не в моем случае. То, что я здесь сижу и болтаю с тобой, тоже ошибка — я теряю время. Что тебе нужно?

— Осторожнее со словами, призванная, — свел на переносице темные, в отличие от шевелюры, брови Валко, — Я ведь могу и обидеться, и ты никогда не попадешь ни в башню, ни в замок.

— В замок мне не нужно, — категорично заявила я.

— Еще как нужно, — мужчина откинулся на спинку кресла, но не рассчитал и некрасиво завалился назад, от чего сердито взрыкнул, выпрямился, сдвинулся назад, и только после этого прислонился к спинке, — От башни к замку ведет сеть подземных туннелей, по ним похитители и передвигаются. Девушки и твои друзья, скорей всего, уже в замке.

— Ты знал о похищениях? — встрепенулась я и до боли сжала лямку сумки.

Валко отвел взгляд.

— Знал и не вмешался! — зло стукнула кулаком по колену, — Почему? Почему ты не остановил их? Ты же хранитель!

Мужчина скривился как от зубной боли.

— Потому что не могу. Эмиль…

— Эмиль? — глаза мои округлились, — Эмиль Хольм? Светлый маг?

— Он самый, — хранитель гортанно заворчал, — Лаире стоило несколько раз подумать, прежде чем обрекать его на такие муки. Наша связь с самого начала тяготила его. Он получил мою Силу, но не был готов к ответственности, которая возлагается вместе с ней. Мальчишка, он привык, что все делают за него: он и магом‑то был самым посредственным, если бы не…, — Валко запнулся, глаза его забегали, — Если бы… не его друг. Вот у кого и сил и способностей было немерено.

Я вздрогнула, хорошо зная, кто был другом Эмиля, и закусила нижнюю губу, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Что с Эмилем?

— Пока была жива Лаира, все было хорошо. Эмиль справлялся. Звериные черты не проявлялись, разве что глаза. Но двадцать лет назад Лаира поняла, что ждет ребенка, и очень испугалась. Она не хотела умирать, и поэтому, как только ребенок родился и не успел заплакать, она запеленала его в ледяной кокон. Пять лет они с Эмилем искали способ, как Лаире избежать смерти. Однажды, когда я ушел высоко в горы, чтобы отдохнуть и набраться сил, в замок пришла ведьма и сказала, что знает, как Лаире избежать страшной участи и познать материнское счастье. Нужно призвать на ее место другую женщину, а самой подождать в зеркале, пока ребенок не подрастет — тогда Лаира не умрет от его плача.

"Сказка в сказке", — мысленно простонала я и покачала головой. Валко это заметил и тяжело вздохнул.

— Будь я рядом, выдворил бы эту ведьму прочь, еще и пинка бы дал, чтобы сразу до Ристана летела, там бы с ней быстро разобрались, — глаза мужчины заледенели, — Ничего хорошего от помощи черных ведьм ждать нельзя. Тем более, запросила она, ни много ни мало, а посмотреть на усыпальницу снежных королев. Вроде бы невинная просьба, но, вот вопрос, откуда она узнала о ней?

"Ой — йой, неспроста это, — побарабанила пальцами по колену, — Много ли людей знало, что королев двенадцать? Хм — м. Не думаю. А об усыпальнице?! Безликий? Не — е. Лик не такой. Если бы и задумал мстить, то мстил бы собственноручно, а через ведьму, не — е, это вред ли. Может, проболтался кто? Тоже маловероятно. Что‑то у меня не сходится. Чего‑то здесь не хватает".

— Может слуги проболтались? — ткнула я пальцем в небо.

— Слуги и придворные о ней не знали. Они и не подозревали, что Снежная королева не одна — их двенадцать, и что все они поочередно отдыхают в Лиене, а их усыпальница находится глубоко под землей в пещере под замком. Дело в том, что вход туда замурован.

— Как же они туда попадали? — я потерла пальцами изображение снежинки.

Валко фыркнул.

— Вход преграждают глыбы льда, а лед для снежных дев не преграда.

— Ясно. Тогда мне не понятно, как ведьма узнала об усыпальнице.

— Мне тоже, — пригладил волосы Валко, — Были у меня подозрения, что это друг Эмиля.

Я настороженно сощурилась. Ох, опять на Лика наговаривают, так и тянет оправдать, а нельзя. Чтобы сдержаться, обхватила живот и сумку правой рукой, положила сверху локоть левой и, снизу придавив большим пальцем подбородок, закусила указательный.

— И — и?

— Не он.

Я выдохнула, но палец не убрала. А в голове мелькнула мысль: "Откуда?" Но спросила я не об этом:

— Что произошло? — и пояснила, — С Лаирой.

Мужчина болезненно поморщился.

— Сделали они все, как велела ведьма. Зеркало восстановили…

— Какое? — перебила я.

— Какое — какое, — рыкнул хранитель, — дьявольское, какое же еще! Зеркало истинной любви для этого не подходило. Хотя было у меня подозрение, что сама Лаира побоялась к нему обратиться.

— Почему?

— Потому что в нем заключена королева Сейда, одна из снежных, — по лицу Валко пробежала тень, — Она могла бы отговорить Лаиру.

— А разве зеркало не разбили? — нахмурилась я, — В смысле дьявольское зеркало.

— Разбили, — кивнул Валко, — Но не уничтожили. Лаира легко его восстановила, соединив осколки ледяной магией.

Я подозрительно сощурилась.

— И не постарела?

— Снежные бессмертны — они не стареют. А ты, как я посмотрю, знаешь о судьбе похищенных детей. Кто тебе рассказал? Хранитель библиотеки?

— Да, он.

— Совсем стар стал Йохан, — укоризненно покачал головой блондин, — Говорил же ему, преемника надо искать пока есть силы обучить, а не только писать мемуары.

— Как же ты ему говорил, если ты в город не можешь войти?

— Зеркало у меня есть. Королева Сейда к себе его привязала, через него и общаемся.

— Подожди! — подскочила я, — Хочешь сказать, что королева жива?!!

— Сейда? Конечно, жива. В зеркале она.

— А…А…, — не находя слов, вытаращилась я на хранителя.

Блондин мягко улыбнулся, отчего стал еще привлекательнее.

— Да, ты и сама с ней виделась, — глазами показал он на снежинку.

Я удивленно затрясла головой.

— Но она была на улице, за окном, не в зеркале! И она почти ничего мне не сказала. Ее было плохо слышно. Я поняла только "помоги" и "ты поймешь".

— О — хо — хо, — нахмурил брови Валко, — сколько же сил она на это потратила. Видимо, совсем отчаялась или дьявольское с ней связалось и что‑то сказало. Подожди.

Валко встал с кресла, подошел к единственному в доме шкафу, открыл его и достал с полки мутное квадратное зеркало в резной деревянной раме.

— Попробую с ней связаться, — мужчина протер поверхность висящей там же, в шкафу, тряпкой: — Ваше Величество. Ваше Величество. Сейда, отзовитесь.

Я вскочила на ноги, подбежала к хранителю и заглянула в зеркало. Поверхность подернулась дымкой и на нас с Валко сонно взглянула уже знакомая мне личность — Ее Величество Снежная королева Сейда. Но выглядела она уже не столь величественно, как при первой встрече. В жестких морщинках у глаз, в тенях около губных складок, в бледности кожи, во всем мне мерещилась затаившаяся старость, но не физическая в виде седых волос и обвисшей кожи, а душевная.

— Валекеа? — удивленно захлопала она льдисто — синими глазами, но увидев меня, надменно поинтересовалась: — А ты, кто такая?

Валко с подозрением на меня покосился, а я молча подняла руку. Женщина изумленно вытаращилась на снежинку.

— Я была уверена, что говорила с молодым человеком.

— Вы общались с моим протеже — Тенью.

Женщина заглянула мне в глаза, вздрогнула и отвела взгляд.

— Не думала, что увижу еще одного, кто умеет так делать.

— Как так? — насторожилась я.

— Твой протеже ведь морок, я права?

Неуверенно, но я все же кивнула. Валко издал удивленные взрык.

— Он уже обрел свою личность? — уточнило лицо из зеркала.

Я еще раз медленно кивнула.

— На моей памяти живые мороки умел делать только один…, — Сейда на секунду прикрыла глаза и со вздохом закончила, — темный, он использовал их, чтобы скрываться от охотников за головами. Отбрасывал их, как ящерица хвосты. Только долго они без него не жили — день — два не больше.

У меня в горле образовался ком. Тень. Мой бедный влюбленный мальчик. Неужели день — два — это все, что я смогу для тебя сделать? Как же так?!

— П — простите, — пересохшими губами жалобно вымолвила я, — а этот срок можно как‑то увеличить?

Снежная королева удивленно приподняла брови, после чего нахмурилась.

— Если не убивать, то…

— У…У…Уби…, — заклинило меня от шока.

— А ты что думала?! — закатила синие глаза Сейда, — Ты для этого его и создала. В момент смертельной опасности, он, а не ты, примет роковой удар.

— Но я не хочу его убивать! Он любит Уллу, а Улла любит его.

Лицо женщины в зеркале стало белым как снег, только глаза засветились.

— Валекеа, — тихо, но четко произнесла снежная королева, — поставь зеркало на стол.

Блондин безмолвно выполнил приказ Сейды. Поставил зеркало на стол на такую же резную подставку, которую так же достал из шкафа.

— Присядь, призванная.

Я послушно села на предложенный Валко табурет, сам же он остался стоять.

— Это правда? — заговорила королева, и голос ее при этом немного дрожал, — Она полюбила?

Я стушевалась. Как‑то не люблю я говорить о чужих чувствах. Не благодарное это дело, можно и ошибиться.

— Как мне кажется, да. Тень‑то ее точно любит. Боготворит прямо.

Сейда снова закрыла глаза, и губы ее дрогнули в едва зарождающейся улыбке.

— Слава Светлому, — забормотала она, — В ней нет тьмы. Слава Светлому.

— Кх — м, — кашлянула в кулак, напоминая о своем присутствии.

Глаза ее тут же распахнулись, но в них я не увидела той настороженности, которая возникла, когда она поняла, что Тень это живой морок.

— Это хорошая новость, — пояснила она свое поведение.

От вида её счастливого лица, у меня даже зубы свело. Мой, Тень. Мой мальчик. Два дня. Как же так!? А Улла? Что будет с ней? Их первая любовь. Их чувства! Как же так?! Это несправедливо!

— В каком месте?! — рыкнула я, выпрямляя спину, и становясь не Риммой и не Ринари, а королевой Ритой: — У моей Тени всего два дня жизни. Слишком много, чтобы умереть, но еще меньше, чтобы жить. У Уллы, за которую вы так радуетесь, впереди только слезы. Смерть любимого, смерть родного человека. Что в этом хорошего? Чему здесь можно радоваться?

От холодной ярости в моих словах, Сейда отшатнулась. Она взглянула на хранителя за моим плечом и отчего‑то смутилась. Тогда я краем глаза посмотрела на него и увидела, что Валко смотрит на королеву и укоризненно качает головой. Сейда недовольно поджала губы, и стала похожа на ту, какой являлась нам с Тенью в гостинице.

— Призванная, ты не забыла, с кем говоришь?

— С зеркалом, — жестко припечатала я ее.

— Призванная, — мужская рука невесомо коснулась моего плеча, — не надо. И вы, Ваше Величество, будьте терпимее, эта девушка единственная наша надежда.

— На что? — насторожилась я, — Надежда на что?

— Остановить ритуал, — помрачнела Сейда, — Кто‑то снова пытается соединить силы снежных.

— А поподробнее.

Женщина нахмурилась, но Валко подтолкнул ее к диалогу.

— Я уже рассказал призванной, как Лаира восстановила дьявольское зеркало, и она уже знает об участи похищенных детей.

— Лаира, — печально выдохнула Сейда.

В ее синих глазах появилась такая тоска, что стало больно, и я спросила:

— Что вас связывает?

Сейда удивленно приподняла светлые брови.

— Она моя сестра.

А взгляд прямой, ждущий — поверю я или нет. Не поверила, и раздраженно поджала губы.

— Не вяжется. Ради сестры зеркалом не становятся.

— Она моя сестра, — начала злиться королева.

— Она ее мать, — тихо для медведя, но достаточно громко для человека произнес хранитель.

— Валекеа!! — вскричала Сейда, а в глазах и боль, и страх, и отчаяние.

А у меня, честно сказать, от неожиданности челюсть до пола отвисла. "Ничего себе Санта — Барбара по лиенски! Это ж как так вышло?!"

— Вы больше не можете мне приказывать, Ваше Величество, а ей знать нужно. Мне рассказывать дальше?

— Я сама! — вскрикнула Сейда, — Да, Лаира моя дочь. Она Моя дочь. Молчи хранитель! Не смей ничего говорить! — сбавив тон, женщина умоляюще посмотрела на Валко, — Прошу тебя. Как друга прошу. Пусть это останется в прошлом.

Н — да, похоже, история не из приятных, раз такая, как она унизилась до мольбы. И с чего это мать и дочь обе подались в снежные девы? Странно. В дневнике вроде было сказано, что все женщины начинали жизнь с чистого листа, как же они друг друга узнали? Или только Сейда узнала свою дочь? Не припоминаю, чтобы в разговоре с Сейдой, Лаира называла ее мамой, скорее она говорила с ней как с лучшей подругой. "Та — ак, Рита, хватит, тебе и без прошлого королев, головной боли хватает. Прекрати немедленно".

— Э — э… Давайте вернемся к Лаире, — предложила я, — Если она ваша дочь, то Улла, значит, внучка.

— Да, она моя внучка, — созналась снежная, хотя вид у нее при этом был недовольный.

— Как же получилось, что вашу внучку воспитали чужие люди?

— Ваше Величество? — забеспокоился Валко.

— Я расскажу, — кивнула Сейда, — Я могу это рассказать.

И Снежная королева Сейда рассказала весьма печальную историю, как ее дочь, восстановив дьявольское зеркало, уговорила демона в нем призвать женщину, которая заменит ее, пока дочь не подрастет. О том, что сама она окажется в зеркале Лаира мужу ничего не сказала, да и не присутствовал он на ритуале, а, так как, Эмиль был в неведенье, то очень удивился, когда его "супруга" в один прекрасный день в недоумении отшатнулась от него. Призванная девушка в одночасье став Снежной королевой, получив новый облик, силу и мужа, была очень напугана, но Лаира из зеркала объяснила ей, что от нее требуется, и попросила позаботиться о ребенке. Но оказалось, что выбирая себе замену, Лаира поспешила и призвала ту, кто детей боялась до дрожи в руках. Она отказалась подходить к ребенку. Слава Светлому, Улла была чудесным младенцем и совсем не плакала. Эмиль же, видя, что супруга ведет себя с дочерью отрешенно, взял обязанности по уходу за ребенком на себя. Он не понимал, что происходит, но благодаря руководству Лаиры, призванная научилась избегать его. Однако снежная недооценила мужа, Эмиль начал подозревать призванную и решил проверить ее. Он "по делам" ушел в город и оставил призванную один на один с ребенком. У девушки началась истерика, сила отозвалась ее порыву, и, подхватив колыбельку подняла высоко — высоко. Испугавшись, Улла заплакала. Звук ее плача разнёсся по всему замку, проник сквозь волшебное стекло и достиг слуха Лаиры, и, как и предрекал демон, только снежная услышала плач своего ребенка, она тут же умерла. Ничего не зная о том, что произошло, в тронном зале, призванная, успокоившись, заставила разбушевавшуюся вьюгу поставить колыбель на пол. Но напуганный ребенок продолжил плакать. Тогда взяв Уллу из колыбельки, призванная побежала к зеркалу, чтобы настоящая мать успокоила ее, но натолкнулась на бешеную ярость демона. С ужасом призванная бежала из замка. Из‑за страха призванной тучи над Лиеном сгустились темнее темных, началась настоящая пурга. Чудом она добралась до города, а ребенок, которого она на руках, все продолжал плакать. Вымученная его плачем призванная начал подходит к каждому редкому встречному и спрашивала, не видели ли они Эмиля, но те качали головами и убегали в дома. На одной из улиц призванная натолкнулась на безутешную пару. Женщина горько плакала, прижимаясь к мужчине. Увидев призванную с голосящим ребенком на руках, женщина подошла к ней и гневно закричала, что ее драгоценная дочь только что в родах потеряла ребенка, а она в такую непогоду ходит с младенцем на руках. Смекнув, что это ее шанс, призванная предложила забрать у нее ребенка. Женщина ужаснулась, но прежде чем успела отказаться, призванная вложила младенца ей в руки, а сама растворилась в снежном вихре, который вернул призванную в замок.

— Что‑то я не понимаю, — нахмурилась я, — Где носило Эмиля? Он, что не заметил, что творилось на улице? И зеркало, если Лаира его восстановила, почему призванной пришлось заново его собирать?

— Где носило Эмиля, я не знаю, — поморщилась Сейда, — а зеркало… зеркало распалось. Со смертью Лаиры ушли и ее Силы. Ведьма просчиталась. Призванная обладала лишь их слабым отголоском.

— Ведьма была в замке?

Глаза Сейды остекленели, бледные губы вытянулись в линию.

— Пришла, когда утихла пурга. Потребовала отвести ее в усыпальницу, но когда они спустились вниз, лед их не пустил.

— И ведьма сдалась?

— На время. Эмиля она заколдовала, чтобы он во всем слушался призванную, а сама ушла.

Я озадаченно приподняла брови, но сообразила:

— Она вернулась. Десять лет назад. Тогда призванная и начала похищать детей.

— Верно, — кивнула Сейда, — Ведьма узнала, что для того, чтобы попасть в усыпальницу достаточно будет поставить дьявольское зеркало напротив входа. Силы, заключенные в нем, подчинят лед, и ведьма попадет в пещеру. Но призванная, в отличие от нас, не была бессмертной, начав собирать зеркало, она начала быстро стареть.

Закрыв глаза, я потерла переносицу. Интересно, чтобы я начала делать на месте их призванной? Мои мысли перенесли меня в то время, когда я только открыла глаза и поняла, что без понятия, где нахожусь. Страх. Паника. Апатия. Слезы. Меня кидало из одного состояния в другое. Я не знала, что мне делать, не знала, как избавиться от этого кошмара. Меня несколько дней подряд знобило, поднималась температура, бросало то в жар, то в холод. Мне никто ничего не объяснял, всю информацию я узнавала по крупицам: я — Ринари; я королева; по мнению окружающих, я ведьма; я жена короля Николаса, у короля есть дочь, ее зовут Белоснежка. О том, что у Ринари есть брат, я узнала лично от него. О том, что не изменилась — случайно. О своих ночных способностях — экспериментально. Никаких целей, кроме как найти способ вернуться домой, у меня не было. У меня никто ничего не просил, мне никто ничего не предлагал. По сути, я была полностью предоставлена сама себе, что хочешь, то и делай. Единственная мысль, которая возникала у меня в голове помимо поисков зеркала: "я должна ему помочь". Кому? Зачем? Не понятно. Встретившись с Николасом, я предположила, что королю, но вникнув в его работу, усомнилась — вмешательство в управление королевством могло нарушить весь ход событий, — я сперва не особо об этом задумывалась, пока в замок не заявились служители церкви Светлого. Их возмутил указ о постройке дома лекарей. По их словам — во всем воля Светлого — жить или умереть, и, значит, не презренным смертным спасать тела и души, а им — священникам. Это меня убило. Служители Светлого действительно занимались врачеванием, лечили травами и молитвами, но, как понимаете, особых результатов от такого лечения ожидать не приходилось, поэтому от них и выходили либо калеками, либо вперед ногами. О лекарях в Ристане знали. К ним обращались, и, хотя лечение их не всегда было удачным, процент смертей был значительно ниже, чем у духовников. Своим указом я хотела собрать их вместе и обучить. У Ирона были книги по классической фармакологии, у меня знания анатомии и физиологии. Но, увы, этому не суждено было сбыться. От духовников откупились, указ прилюдно разорвали, а меня поздней ночью пожурили, точнее со злорадной, но мягкой улыбкой указали на мое место, словом, сиди ты, Рита, и не высовывайся. Проглотив обиду, я бросила все силы на то, чтобы найти зеркало, но тогда моя деятельность привлекала внимание графа Лейкота. До этого он только догадывался, — хотя, кто знает, шило‑то в мешке не утаишь, — а тут он, по неизвестной мне причине, ночью заявился в кабинет короля, где я, как раз, перебирала отчеты, собирая информацию и сопоставляя данные. Так что первое знакомство состоялось не лицом к лицу, а лицом и попой, которая нагло выглядывала из‑под диванчика, куда закатился нужный мне свиток. Натану так и пришлось некоторое время говорить с моей пятой точкой, так как я упорно не желала признаваться, что застряла. Лейкот помог мне выбраться, о потом еще минут пять боролся с рвущимся наружу смехом, но воспитание победило. Узнав, кто я, точнее мою версию, кем я являюсь, и, убедившись, что это я какое‑то время занимаюсь проверкой финансовых отчетов, Натан подсунул мне стопку анонимных писем и попросил разобраться. Я разобралась. Ничего в этом сложного не было. На предстоящей ярмарке два кузнеца под шумок решили оклеветать своего более удачливого товарища по картели и за несколько дней до празднества начали распространять слух, что неизвестный вор обчистил королевскую оружейную и сбыл кузнецу все наворованное. Естественно кузнецы лорда не волновали, его волновала оружейная в которой несколько месяцев назад недосчитывались двух мечей, и ладно бы обычных, — Лекот не обратил бы на это внимания, — так, нет, пропали наградные, которые все как один на пересчет. Эта история меня тогда очень повеселила. Под покровом ночи, я, как тот выдуманный вор, проникла в помещение королевской оружейной, и начала делать перепись того, что там было, сверяя с подробным списком, который любезно предоставил мне лорд Лейкот. Выяснила, что мечи списали, как обычные, но записи, что их вынесли, не было, хотя в остальных случаях запись присутствовала. Я решила поискать мечи в оружейной, и не ошиблась (или мне просто повезло), по какой‑то причине мечи не вынесли. Их спрятали: закопали в ящик с мелким песком, который стоял в самой оружейной. Спросите, причем же тут кузнецы? А при том, что сын одного из них служил в оружейной, и, бывало, приводил отца на экскурсию, и мечи эти очень его заинтересовали, очень он хотел их изучить, о чем он и намекал в письмах к своему сообщнику, прося того помочь забрать их из тайника. А почему я об этом вспомнила? Да потому, что Натан стал следующим, кому я решила помочь, а еще потому, что эти события калейдоскопом последовали одно за другим, не позволяя ни расслабиться, ни подумать. Но возвращаясь к вопросу, что же я стала бы делать на месте их призванной, ответ очевиден — потребовала бы вернуть меня домой. И, думаю, она это сделала, в смысле, потребовала у Лаиры вернуть ее домой, тем более, детей она боялась, тогда не понятно, почему ее оставили, или у каждой призванной есть свои условия, которые нужно выполнить, прежде чем вернуться? Ох, хотелось мне знать какие они — мои условия.

— Призванная, — окликнули меня.

— Рита, — поправила я, и, убрав руку от носа, внимательно посмотрела на Сейду.

— Призванная, — зло сощурила льдисто — синие глаза бывшая снежная королева.

Нет, так не пойдет. Не позволю какому‑то волшебному зеркалу загонять меня в рамки своей сказки. Я еще хорошо помню ощущение, когда морок Ринари навязчиво диктовал мне свои правила. Детская влюбленность. Неуверенность в себе. Идиотские страхи. Хватит.

— У меня есть имя. Если хотите, чтобы я помогла?! Зовите по имени.

Раздраженно поджав губы, Сейда надменно обратилась к мужчине у меня за спиной.

— Хранитель, объясни ей, что она не в том положении, чтобы ставить нам условия.

Валко тяжело вздохнул, но вместо того, чтобы вразумить меня, как хотела этого Сейда, спросил меня:

— Почему ты хочешь, чтобы мы звали тебя по имени?

— Потому что я не вещь, только у вещи есть название, но нет имени. Вы оба зовете меня призванной, потому что у призванной не может быть права выбора, не так ли?

По расширившимся зрачкам королевы и надрывному кашлю хранителя я убедилась, что не ошиблась в своих догадках. Неприятно‑то как, но они еще не догадываются, какой сюрпризец им достался. Пора просветить.

— Хотите, чтобы я помогла? Я помогу. Но предупреждаю, я с детства не люблю играть по правилам. Поэтому спрашиваю вас здесь и сейчас, готовы ли вы рискнуть, доверившись мне?

Сейда зло тряхнула гривой белоснежных волос.

— У нас нет другого выбора.

Я повернулась на табурете и с прищуром посмотрела на Валко. Все‑таки в большей степени именно от его будет зависеть, как далеко я зайду со своей магией. Дыма‑то рядом нет.

— Действуй, — кивнул блондин и неожиданно озорно улыбнулся, — Рита.