След чудовища

ОБЫКНОВЕННАЯ ЭКЗОТИКА

Путевые заметки принято начинать какой-нибудь лихой фразой вроде: «Наш серебристый лайнер, взяв стремительный старт, растаял в полуденном мареве». Однако такое начало не только не потрясает свежестью, но и вызывает у читателя ненужную мысль, что если уж автор увидел тающий в мареве лайнер, то скорее всего он на упомянутый лайнер опоздал, засидевшись в аэропортовском ресторане.

Так что примем из рук заботливой стюардессы гигиенические пакетики и удовлетворимся скупым сообщением о том, что рейс Москва — Хабаровск совершается точно по расписанию. Нет возможности даже описать страну с птичьего полета. Густая облачность, и пассажиров не покидает чувство, что они летят над гигантской порцией гоголь-моголя, разлитого на тысячи километров.

Пару раз, правда, внизу маячила земля. Но полное отсутствие надписей не давало угадать, над чем же мы сейчас так гордо парим. Возникало тоскливое ощущение давнишнего школьного урока, когда учительница с неприятной четкостью констатирует:

— Иванов не знает, как называется это плато. Знания Иванова кончаются на Средне-Русской возвышенности. Может быть, Трифонов знает, как называется это плато и какими полезными ископаемыми оно богато?..

Увы, мы явно не натягивали даже на тройку. И только вернувшись на землю, в знакомый мир указателей, объявлений и вывесок, смогли обнаружить свое место на нашей планете.

Возможно, это уже давала нам о себе знать дальневосточная экзотика, которой мы так страстно желали. Ведь даже купленная еще в Москве глянцевая брошюра об отдыхе на амурских просторах настраивала нас на особый лад. Там на фотографиях бирюзовый цвет соперничал с изумрудным, независимо от того, что было изображено на снимке: речная гладь, питомник имени Лукашевича или сцена из пьесы местного драматурга В. Шаврина в постановке краевого драмтеатра. А после традиционных комплиментов тамошнему климату следовали такие вещие строки: «Уже в конце мая появляются хвостоносцы Маака и ксут. Летом встречаются многочисленные виды имфалид и зефиров… На цветущей сорбарии можно встретить особь из тропического семейства уранид. Вечером на свет лампы налетают разнообразные бражники».

Дух захватывало! Мы плохо представляли себе повадки хвостоносцев, а тем более таинственного ксута. Мы подозревали, что имфалида сдуру может тяпнуть за ногу, а уранида со своим тропическим характером нанести еще больший урон. Бражники нам чудились компанией подвыпивших хулиганов…

Как вы помните, великий комбинатор носил с собой вырезку из энциклопедии. Кроме вычитанных там сухих статистических данных о своей хрустальной мечте — городе Рио-де-Жанейро, он знал только, что все жители там ходят в белых штанах. Подобный книжный принцип знакомства с далекими городами существует и по сей день. Но мы решились отречься от него, а заодно и от пугающего путеводителя.

Самый совершенный путеводитель не донесет до вас звона склянок в центре Владивостока, придающего городу сходство с большим океанским кораблем. Вы не почувствуете сладости прогулок по его улицам. Сладости в буквальном смысле слова, поскольку нигде больше вы не найдете такого количества кондитерских магазинов и нигде не отведаете газированной воды, состоящей на три четверти из сиропа. Вы не увидите в витрине цветочного магазина на Ленинской улице крохотного деревца с оранжевыми шариками апрельских мандаринов величиной с мячик для пинг-понга. Вряд ли вдали от этих мест вы по достоинству оцените реплику таксиста:

— По плотности тумана мы уже перегнали Лондон!

— Для этого надо самолично ехать в машине с зажженными среди дня фарами, ибо все вокруг бело, словно вы движетесь в сплошном потоке шестипроцентного молока.

Нужно собственными глазами прочитать трогательную табличку на стенке каюты теплохода, транспортирующего вас в порт Корсаков: «Your boat is number 5 on the starboard side of the boatdeck». («По шлюпочной тревоге ваша шлюпка № 5 по правому борту».) Или другое заботливое объявление, виденное нами в аэропорте села Троицкое — маленьком домике, до отказа забитом могучими лесорубами и нанайскими охотниками, ждущими летной погоды. Рекламная стюардесса на том красочном плакате кокетливо указывала пальчиком на следующие слова: «Внимание! Пассажирам местных линий разрешается бесплатно провозить в самолете пледы, зонты, трости и др.». Тогда, помнится, мы поломали голову над тем, что имеется в виду под «и др.». Может быть, лорнеты, стеки, напульсники и бильбоке?

Разве задумаетесь вы, каково было подплывать к некогда диким сахалинским берегам гардемарину Константину Станюковичу на корвете «Калевал», если сами не проведете хотя бы одну ночь в Японском море и лично не убедитесь, что она так черна, будто судно опустили во флакон с тушью? И только собственными подошвами меря современную Тигровую улицу, вы поймете, как переменился Владивосток с тех пор, когда на этом самом месте тигр стащил с часового тулуп, в честь чего улица и получила свое название.

Только лично убедившись, что самолет здесь такой же обычный транспорт, как в других местах трамвай, вы ощутите истинную необъятность Дальнего Востока. Тут даже в мелком по здешним понятиям леспромхозе вам охотно разъяснят, сколько Франций уместится на их территории. Вот тогда-то вам, как и нам в свое время, захочется войти в Палату мер и весов с предложением установить для Дальнего Востока какую-нибудь специальную меру длины. Километр для этих краев явно мал. Ведь центральная площадь Хабаровска, конечно же, одна из самых больших в стране. Хехцирский кабан, как вы уже догадались, крупнейший в СССР. И уссурийский тигр, как отметил еще Пржевальский, «по величине не уступает обитателю джунглей Бенгалии». А одна из улиц Южно-Сахалинска насчитывает более трехсот домовых номеров. Так что бразильцы, называющие свою Ривадавью самой длинной улицей в мире, похоже, берут на себя слишком много.

Надо самим промчаться на норовистом «газике» по весеннему амурскому льду, который «уже дышит». Собственным нутром прочувствовать бешеную скачку по выбоинам, грозящую сотрясением мозга даже киноактрисе Фатеевой, чей милый образ укреплен на ветровом стекле машины. Надо увидеть ледовую колею, то и дело исчезающую в воде, и услышать меланхолические рассуждения шофера о том, что впереди: просто талая вода или «майна», ведущая прямо на дно.

Трудновато понять, почему в краеведческом музее Южно-Сахалинска рядом с очаровательным чучелом морского котика на стендах красуются бутылки с местным кефиром, банки с маринованными огурцами и коробки с сахалинской вермишелью. Трудновато, если вы не шли заливом Анива, наблюдая по левому борту такой неприветливый на вид остров. При одном только взгляде на желтые прибрежные сопки и сосенки — такие маленькие, что их можно собирать для гербария, — становится ясно, почему этот брошенный в море кус земли в не таком уж далеком прошлом считался мертвым, неродящим. И упомянутая экспозиция в музее при всей своей гастрономической прозаичности есть не что иное, как свидетельство полной и умной победы человека над неласковой природой.

Да, не побывав в этих краях, вы вряд ли расшифруете сообщение о том, что на Всесоюзном субботнике охотники-эвенки трудились на своих рабочих местах. А это означает, что они расчищали и приводили в порядок заветные охотничьи тропы. И первую бабочку наступающей весны к вам должен принести океанский бриз, а не строчки чужих путевых впечатлений.

Может, это и есть экзотика? Мы на этом не настаиваем. Тем более, что отправляясь за ней, мы плохо себе ее представляли, а, вернувшись, запутались в этом понятии еще больше.

Правда, нам приходила в голову счастливая мысль рассказать об огнедышащих вулканах и седых гейзерах, о китах-великанах и веселых нерпах, о самоцветах и знаменитом женьшене. Была у нас в запасе и история о том, как на сахалинский берег выбросился кашалот, в глотке которого застрял бумажный ком…

Но мы решили на первый раз ограничиться тем, что видели сами. А кому этого маловато, пусть помнит, что путь на Дальний никому не заказан.