Смерть отключает телефон

5

Адам, муж Глафиры, работал барменом в ресторане «Ностальжи».

– У нас новое дело, Адамчик. – Глафира взобралась на высокий табурет и с любовью посмотрела на проворно работающего за стойкой мужа.

В ресторане она заметила только постоянных посетителей, кое-кто поздоровался с нею кивком. Она была уверена, что они воспринимают ее не столько в качестве жены Адама, о чем им было, несомненно, известно, сколько как правую руку, помощницу Лизы Травиной, известного в городе адвоката, и это, как Глаше казалось, сильно поднимало ее в глазах окружающих. Быть может, поэтому она и держалась с таким достоинством и важничала напропалую даже перед Адамом.

– И что же это за дело такое? – Адам бросил на нее нежный взгляд и принялся разливать коктейли в бокалы.

– Постой. Дай-ка я угадаю, что это за коктейль. – Глафира поднесла к носу стакан. – Адамчик, я чувствую здесь текилу, мой любимый «Куантро» и сок лайма! Так?

– Так, ты угадала.

– Значит, «Маргарита»?! Вот и мне, пожалуйста, тоже «Маргариту», только соль на край бокала не клади. Обойдусь.

Подошел официант и забрал готовые коктейли. Адам принялся наполнять шейкер текилой.

– Ну, так что за дело-то? – повторил он.

Глафира проводила грустным взглядом удаляющуюся спину официанта, уносившего коктейли.

– Знаешь, дело как дело. Ничего особенного. Просто одна женщина пропала, вот и все. Скорее всего сбежала с любовником, да только никто не знает, с кем именно и куда она уехала.

– У вас женщина пропала, а у нас полгода тому назад исчез гардеробщик, Борис Трубников. Причем вместе со своими детьми. Не вышел на работу, и все. Не позвонил, не предупредил.

– Как это – исчез? Да еще и с детьми? И сколько же у него детей? Какого они возраста?

– Три, пять и семь лет. У него жена умерла два года тому назад. И они, потеряв мать, очень трудно жили. Он нанял соседку, чтобы она присматривала за детьми, и практически отдавал ей всю свою зарплату.

– Не понимаю… А на что же они жили?

– Наш хозяин разрешил ему брать еду домой. Вернее, он поручил нашему администратору лично готовить пакет с продуктами для Трубникова.

– У вас очень интересный хозяин!

– Сама знаешь.

Глафира была лично знакома с владельцем ресторана, Михаилом Агишиным. Невысокого роста человек, с умным лицом и печальными глазами, он производил довольно-таки странное впечатление на тех, кто видел его впервые. Ну никак не походил он на хозяина ресторана, смахивал скорее на завхоза деревенской столовой, чем на владельца престижного, дорогого заведения, расположенного в самом центре Саратова. Родом из провинциального городка Иловатска, он, крепко встав на ноги в большом городе и неслыханно разбогатев, продолжал, однако, поддерживать связи со своими земляками. Адам когда-то рассказывал Глафире, что Миша очень трепетно относится к своим корням, к землякам, и, поскольку ресторан находился неподалеку от мощной транспортной артерии города, где имелись автобусные остановки многих пригородных маршрутов, в том числе и на Иловатск, то он разрешил односельчанам ожидать нужного им рейса в специально отведенной для этого комнате ресторана, позади гардероба, и даже кормил их обедами с внушительной скидкой. Кроме того, он давал своим землякам подработать, охотно скупая у них соленые грибы, гусей (накануне Рождества и Нового года), мед, баранину и даже яйца.

Поэтому Глафира и не удивилась, узнав, что он помогал своему многодетному гардеробщику, снабжая его продуктами.

– Ты, может, думаешь, что Борису отдавали объедки? – вдруг спросил Адам.

– Да нет, не думаю.

– Так вот. Ничего подобного! Это были уже готовые блюда – мясо, выпечка, еще – масло и даже молоко. К тому же поговаривали, что Агишин время от времени дает Борису и деньги. А еще говорили, что он советовал ему продать его квартиру в городе и перебраться в Иловатск, где жить ему было бы проще. Агишин открывает там колбасный цех, скорее всего он устроил бы Трубникова туда, с хорошей зарплатой.

– Сколько же лет этому Борису, если у него трое маленьких детей, а сам он, судя по всему, еще не старый, а работал всего лишь гардеробщиком?

– Ему тридцать с небольшим. Но у него инвалидность – больная нога. Вот такие дела.

– Ты случайно не знаешь, когда именно он исчез?

Глафира спросила его об этом просто так, понимая, что вряд ли исчезновение гардеробщика «Ностальжи» как-то связано с делом Веры Нечаевой. И удивилась, услышав:

– Он не вышел на работу шестнадцатого июня прошлого года. Я отлично помню этот день, потому что это день моего рождения. И мне тогда пришлось совмещать свою работу бармена с обязанностями гардеробщика. Хорошо, что посетителей в тот вечер было не так уж много.

– Но что может делать гардеробщик в самом разгаре лета?

– Хороший вопрос! Мы тоже думали, что летом для Бориса не будет работы. Однако Миша сказал, что гардеробщик – это не совсем даже гардеробщик, а скорее швейцар, понимаешь?

– Вероятно, он, швейцар и гардеробщик в одном лице, должен заниматься гардеробом, встречать и провожать гостей?

– Вот ты сама и ответила на все вопросы. Борис обладал представительной внешностью, у него было весьма интеллигентное лицо.

– Адам, я же помню его. Правда, никогда не замечала, что он прихрамывает.

– Он старался скрывать это. Хотя, на мой взгляд, это ему даже шло, придавало ему некий шарм.

– Глупости! Не может хромота придавать шарм. Но не в этом дело. Ты говоришь, что он исчез шестнадцатого июня. Адам, но и Вера Нечаева, женщина, которую нам поручили разыскать, тоже перестала отвечать на звонки именно в этот день!

– Что ж… Я рад за него. Значит, он познакомился с этой женщиной, и они вместе куда-то укатили… Чтобы начать новую жизнь. А почему бы и нет?

– А тебе не кажется странным это совпадение?

– Кажется, но это же факт. И что?

– А то, что мне просто необходимо встретиться с соседкой вашего Трубникова, той самой, которая присматривала за его детьми. Я уверена, что она расскажет мне гораздо больше, чем ты. Может, в жизни Бориса произошли какие-то изменения, может, она видела эту Веру Нечаеву?

– Я попробую раздобыть его адрес. А уж его соседку ты вычисли сама. Не думаю, что кто-нибудь из наших ее знает. Даже Агишин. Ну, что, Глашенька, твой коктейль готов!

И Адам поставил перед озадаченной Глафирой бокал с «Маргаритой».