Спрут

Бандит с фонариком непрерывно шарил лучом вокруг себя. В этой пляске тени и света временами казалось, что бездыханные тела убитых парят в воздухе. Другой бандит что-то лихорадочно искал. Распахнув дверцу стенного шкафа, он наконец обнаружил то, ^то надо: «дипломат» с доку- -ментами. Схватив его, он вместе с сообщниками скрылся в темноте.

У Каттани не хватило мужества показать маленькой Грете мертвую мать. Он поручил девочку заботам монаха Бернардо. Грета с удивлением и восторгом попала в мирок глиняных ангелов и пастушков.

— Как красиво! — восклицала она, осторожно перебирая серые фигурки.

Потом опускала палец в баночку с краской и размазывала ее по поверхности статуэтки. Но то и дело приостанавливалась и задумывалась, готовая вот-вот расплакаться. Монах пытался ее отвлечь. Грета печально глядела на него и стонала:

— Мамочки больше нет...

С Сицилии на похороны приехала Джулия. На ней не было, лица, девушка была просто раздавлена обрушившимся на нее новым горем. Она укрылась от всех В тени большого дерева на самом, верху склона. Отсюда открывался широкий вид на раскинувшуюся внизу зеленую долину.

Джулия прислонилась к вековому стволу. У нее кружилась голова.

— Но почему? За что? — шептала она.— Что за проклятие преследует нашу семью?

Сзади к ней неслышно подошел Каттани. Пытаясь утешить, он обнял Джулию. Но та неожиданно для Коррадо оттолкнула его.

— Оставь меня! — крикнула она.— Оставь меня одну. Не хочу тебя больше видеть! — И принялась колотить его по груди.— Это ты во всем виноват! Ты один! — Слезы застилали ей глаза, и Джулия продолжала осыпать его ударами вслепую. Они становились все слабее и слабее,— Ты: погубил всю мою семью. Все по твоей вине!

Вконец обессилев, она упала в объятия Коррадо. Руки, которые его только что колотили, теперь нежно его обнимали.

— Боже мой! Что я говорю? Прости меня, дорогой, прости.— Она ласкала его, осыпала поцелуями лицо, грудь.— Я сама не знаю, что говорю, любовь моя. Я совсем обезумев ла. Не уходи от меня, ради бога, не оставляй меня одну.

Коррадо молча прижимал ее к себе. Он чувствовал, как она дрожит' всем телом, и, чтобы успокоить, нежно гладил по голове.

— Может быть, для тебя было бы лучше, если после первой встречи мы бы больше не виделись. Но теперь это уже судьба.

Легко коснувшись его губами, она попросила:

— Пожалуйста, не надо больше говорить о печальном.

На похороны явились высокопоставленные лица. Приехал депутат Тарсони, старый друг аббата, человек опытный и гибкий, привыкший приспосабливаться к обстоятельствам.

— Мы с ним были друзья молодости,— сказал он Каттани.!— И вместе проделали немалый путь в политике. Он меня очень удивил, когда решил все бросить. Я всегда его очень любил, да и он был ко мне привязан. Два Дня назад, когда аббат пришел ко мне в палату депутатов, он мне показался очень озабоченным.

Каттани это заинтересовало.

— Скажите, а он посетил только вас? — спросил он.

— Нет,— ответил депутат,— он нанес еще один визит. Он был у профессора Маттинеры. Не знаю, знакомы ли вы с ним...

— Смутно припоминаю,— сказал Каттани.— Где-то, наверное, слышал эту фамилию.

— Да... Это персона очень важная... По-настоящему влиятельный человек. Я наверняка знаю, Что аббат посетил профессора,—сам мне об этом сообщил. Сказал: «Ну вот, с тобой я повидался, теперь пойду к Маттинере, а потом вернусь в свою берлогу».

Любопытство Каттани все усиливалось.

— А этого Маттинеры здесь нет? Он не приехал на похороны?

— Нет, его здесь нет,— ответил депутат Тарсони.^:— Странно; наверное, у него какие-нибудь неотложные дела. Однако приехала его жена.. Вон там она стоит.

Это была женщина лет сорока, немного полноватая. Когда она прижимала к глазам платок, поднявшийся рукав открывал запястье с массивным браслетом, украшенным крупным драгоценным камнем.

Кто он, этот профессор Маттинера? Почему, оставаясь в тени, он пользуется таким влиянием? Каттани подошел к Бернардо и спросил его, приезжал ли когда-нибудь Маттинера в монастырь навестить аббата. . .

— Да, иногда приезжал. Он привозил экземпляры своих новых книг, они хранятся в монастырской библиотеке. Пойдем, я тебе их покажу.

Монах проводил Каттани в библиотеку и показал несколько книг с автографами Маттинеры.

— Он специалист по римской истории. . пояснил монах,— У нас даже есть экземпляр его университетской дипломной- работы.

Бернардо снял с полки переплетенную рукопись и протянул Каттани.

— Вот она. Аббат был научным руководителем Маттинеры.

Каттани откинул тяжелый переплет и не смог скрыть изумления. На первой странице он прочел название дипломной ,работы: «Агриппина, пример тайной власти в Римской империи».

Агриппина! То же самое имя, которое назвал сицилийский ювелир. Отец Джулии послал в подарок браслет с алмазом даме, скрывавшейся под именем Агриппины. Этот

браслет он только что видел на руке жены Маттинеры. «Наконец-то я тебя нашел»,— подумал про себя Каттани.

Внезапно он почувствовал, что его мускулы напряглись, и ощутил приток новых сил. Низенький монах увидел, как в глазах Каттани загорелись решимость и вызов. Комиссара разом покинули недавние усталое безразличие, и примиренность с судьбой.

Коррадо вновь выглядел по-бойцовски. Он бросился в келью аббата и, отодвинув груду наваленных сверху книг, открыл небольшой ящик. В нем тоже были книги. Торопливо побросав их на пол, он достал со дна ящика свой пистолет. Не так давно Коррадо отдал его аббату с обещанием никогда больше им не пользоваться.

Он вставил в пистолет обойму и засунул его за пояс.

— Что ты собираешься делать?

Джулия стояла перед собиравшимся уезжать Коррадо.

— Поеду в Рим,— ответил он.— Это дело слишком затянулось, и мне кажется, сейчас я пошел по верному следу и наконец смогу его закончить.

Джулия нахмурилась. Проведя рукой по лбу, она сказала:

— Снова за кем-то охотишься? —- Девушка смотрела на него с тоской и тревогой.— Снова пытаешься поймать неуловимых призраков? Когда же ты успокоишься, когда мы с тобой сможем пожить спокойно? — Длинными пальцами она гладила его по лицу, на котором застыло суровое, решительное выражение.— Я пыталась понять, что тебя на это толкает, но так и не нашла объяснения. Ты мне представляешься человеком из далеких времен, этаким рыцарем без страха и упрека, который сражается с разными злодеями. Но удастся ли тебе их победить? Сумеешь ли ты это сделать в одиночку, мой маленький Коррадо?

Он отвернулся и смотрел куда-то вдаль. Под пиджаком ощущал надежную тяжесть пистолета.

--- Разве у меня есть другой выбор? — ответил он вопросом на вопрос.— Притворяться, что знать ничего не знаю? Забыть? — Он покачал головой.— Нет, меня до конца моих дней мучили бы угрызения совести...

Она в нерешительности посмотрела на него.

— Ну что ж, хорошо, поезжай. А я вернусь к деду на Сицилию. Грету я оставлю тут, в монастыре. Я никогда в жизни не видела ее такой довольной. Святые отцы сумели доставить ей такую радость, какой она раньше никогда не знала...

Приехав в Рим, Каттани сразу отправился в приемную профессора Маттинеры. Он настроился вести себя с этим человеком решительно, и если будет необходимо, как следует припугнуть, наорать, взять за грудки и вытрясти из него правду: «Выкладывай, выкладывай все, что тебе известно о том, кто велел убить аббата!»

Депутат Тарсони сказал совершенно ясно: во время своей поездки в Рим аббат встречался только с. двумя людьми — с ним и с профессором Маттинерой.

Когда Каттани переступил порог приемной профессора, он был весь напряжен, как гончая, которая чувствует близость дичи. Секретарь окинул его быстрым взглядом и сразу определил, что от этого посетителя можно ждать неприятностей. Он попытался поскорее от него избавиться.

— Профессор на совещании. Оно не скоро кончится. Боюсь, господин Маттинера не сможет вас принять сегодня.

Но остановить Каттани было не так-то легко. Не обращая на секретаря никакого внимания, он пошел дальше по коридору. Тот пытался преградить ему путь.

— Да куда вы идете, вы сошли с ума?

Коррадо смерил его ледяным взглядом. Секретарь посмотрел на него, замолчал и оставил попытки остановить. Каттани распахнул дверь и оказался в пустой комнате. Войдя, удобно расположился на диване, том самом, на котором сидел Дино Алесси, когда приходил за копиями секретных документов.

Секретарь, смирившись, прикрыл за ним дверь, и из приемной предупредил Маттинеру по внутреннему телефону о Приходе настойчивого посетителя.

— Да кто он такой? — с досадой спросил профессор.— Гоните его. Займитесь этим сами.

Голова у него была занята совсем другим. Перед ним сидел Терразини, которому он выражал свое недовольство по поводу происшедшего в монастыре.

— Надо было только забрать документы,— злобно шипел профессор.— К чему было устраивать эту бойню?

— Это все красивые слова'— невозмутимо возразил Терразини.— Но ведь, аббат обо всем знал. Разве пришлось бы чувствовать себя спокойно с такой миной, которая могла взорваться в любой момент?

— А женщина? — горячился профессор.— Она-то тут при чем? Зачем было устраивать отвратительную инсценировку с двумя трупами, лежащими в одной постели?

— Из предосторожности.

Терразини никогда не терял хладнокровия. Он продолжал:

— Расследование могло быть для нас опасным. А при таких обстоятельствах его сразу прекратят. Кому захочется углубляться в дело об аббате, который убивает свою любовницу, а потом стреляется сам? Уж слишком пикантная история, вам не кажется? — Терразини с довольным видом потер руки.— Чтобы заставить поскорее забыть о каком-нибудь неприятном случае, надо найти другой, который наделает еще больше шума.

Маттинера снял очки. Подышал на стекла и тщательно протер их платком.

— Как бы то ни было, все это поистине ужасно,— проговорил он. Раздражение уже почти испарилось. Он прочистил горло и более мирным тоном спросил Терразини, принес ли он чемоданчик с секретными бумагами.

— Зачем? — удивился Терразини.— Мы сами обо всем позаботимся. Вы не должны ни о чем беспокоиться. Мы организуем также и передачу документов. Через десять дней, когда операция будет закончена, вы получите причитающиеся вам три процента.

— Три процента?! — с возмущением повторил Маттинера.— Мы с Юфтером условились о десяти процентах.

— Дорогой профессор, вы не учитываете непредвиденных обстоятельств.— На лице Терразини мелькнуло подобие улыбки, в которой было нечто змеиное. — Документы исчезли, вся операция грозила провалиться. Нам пришлось немало потрудиться, чтобы исправить дело.

Маттинера окончательно вышел из себя и стукнул кулаком по столу.

— Да без меня,— кричал он, и глазки метали молнии,— эта сделка вообще бы не состоялась!

— Так же, как и без нас.

— Вы не вправе меня так обжулить. Я этого не позволю!— Маттинера вскочил и громко орал, лоб был в поту, руки дрожали, и ему никак не удавалось вытащить из пачки сигарету.— Я ни за что не соглашусь, лучше вообще выйду из этого дела, чем пойду на такое унижение.— Он подошел к окну и повернулся к Терразини спиной.— А теперь уходите, убирайтесь отсюда.

У Терразини не сходила с губ злая, насмешливая улыбка.

— Вы слишком разнервничались,— сказал он. И, поднявшись, направился к двери, сохраняя полное спокойствие.

Маттинера по-прежнему стоял и смотрел в окно. Вдруг его словно ударило током. Он натянул плащ и по внутреннему телефону велел секретарю подать машину к запасному выходу.

Каттани все еще находился в ожидании. Он нервно расхаживал взад-вперед, то и дело бросая взгляд в окно. И неожиданно увидел на улице Терразини — тот уже садился в такси.

Отшвырнув только что закуренную сигарету, Каттани выскочил из комнаты. Он был вне себя от ярости.

— Если у профессора находится время беседовать с Терразини,— крикнул он перепуганному секретарю,— то найдется принять и меня.

Как фурия он кинулся в коридор, распахивая все двери подряд. Секретарь, задыхаясь, бежал за ним, тщетно пытаясь преградить путь этому урагану.

— Что вы делаете? Вы совсем сошли с ума! — чуть не плача, твердил секретарь. Он схватил Каттани за пиджак.— Остановитесь ради бога!

Когда Каттани вбежал в кабинет профессора, там никого не было.

— Ну вот,— произнес с облегчением секретарь,— теперь вы удовлетворены? Как видите, профессора нет.

Но Коррадо его не слушал. Его внимание привлекла фотография, которую Маттинера держал у себя на письменном столе. На ней были изображены его жена, дети и он сам с хитрой физиономией лисы. Теперь Каттани совершенно безошибочно вспомнил, где он уже видел это лицо. Да, вне всякого сомнения, этот человек был изображен на фотографии, обнаруженной в автоматической камере хранения на вокзале в Милане.

Глядя на этот снимок, Каттани на мгновение сосредоточился, застыл, и тотчас его охватило чувство торжества: похоже, он нашел способ припереть к стене этого жулика Маттинеру.

Покинув кабинет профессора, комиссар направился к депутату Тарсони. Это был единственный человек, который мог сейчас помочь.

Тарсони принял его в своей вилле на Авентинском холме. Выслушал рассказ о фотографии, на которой снят Маттинера. Внимательно вник в историю с браслетом, подаренным некой Агриппине. Но в конце беседы покачал головой. Его ничуть не убедили доводы, приведенные комиссаром.

— Вы говорите, что под этим именем скрывается Маттинера? — недоверчиво спросил Тарсони.— А как вы можете это доказать? Только на основании того, что дипломная работа была посвящена Агриппине? Нет,— закончил депутат,— этого, мне кажется, недостаточно.

Да и вся история с торговлей оружием и документами, предназначенными для иностранных тайных служб, показалась ему слишком невероятной.

— Эта история, дорогой Каттани, настолько фантастическая и ужасная, что если бы она соответствовала действительности, нам всем пришлось бы сгореть со стыда и прикрыть нашу лавочку.

— Я пришел к вам за помощью,— спокойно проговорил Каттани.— А не за тем, чтобы представить вам доказательства. Я твердо знаю одно: пока мы с вами разговариваем, осуществляется чудовищная махинация. Но прямых доказательств у меня нет. Однако известно, что подобные дела обязательно оставляют какие-то следы. Банковские счета, перечисления, негласный обмен документами. Вы — депутат парламента, может быть, вы имели случай обнаружить какие-то свидетельства, намеки, услышать о страшных сделках — одним словом, у вас могли зародиться подозрения.

— Мне очень жаль, но я должен разочаровать вас,— ответил депутат,— Увы, я весьма далек от влиятельных кругов. Я занимаюсь «третьим миром»: проблемы голода, дети, которые умирают от того, что у них нет хлеба, которые болеют и не имеют лекарств, чтобы их спасти...— На лице Тарсони появилось выражение покорности судьбе.— Как видите...— закончил он и развел руками.

Однако Каттани отнюдь не собирался отказываться от последней оставшейся возможности.

— Нет, все-таки кое-что вы в силах предпринять,— продолжал настаивать он.— Вы можете мне помочь.— Он подошел к стоявшему на письменном столе телефону, снял трубку и протянул ее Тарсони:— Позвоните Маттинере и пригласите его к себе домой. Вот это вы можете сделать!

Поздним вечером Маттинера сел в такси и дал адрес депутата Тарсони. Улицы столицы были почти пустынны. Лампы с рефлекторами подсвечивали неярким розовым светом памятники Древнего Рима, мимо которых равнодушно спешили редкие прохожие.

Калитка виллы Тарсони была открыта. Профессор прошел по мощенной камнем' дорожке и остановился перед неплотно прикрытой входной дверью.

Он заглянул внутрь и позвал хозяина. Зажегся свет, но никто не откликнулся.

— Это я. Есть кто-нибудь?

Он распахнул дверь и вошел.

— Добро пожаловать,— встретил его голос, прозвучавший неприязненно и резко. Он принадлежал неожиданно появившемуся мужчине.— Депутат Тарсони просит извинить его — он немножко задержится. Вопрос всего нескольких ми-, нут. А пока компанию составлю вам я.

Это был Каттани, который внимательно вглядывался в профессора, пытаясь определить, что за птица этот человек с остреньким личиком.

— Вы кто? — удивленно спросил профессор.

— Условимся, что вопросы задавать буду я,— сухо ответил Каттани.

— Что это значит? — повысил голос Маттинера.

— Это значит, что сейчас наступил момент истины, дорогой мой профессор,— проговорил Каттани, смотря ему прямо в лицо.— Конец игре! Мне все известно о вашем участии в торговле оружием, о том, как легко вы готовитесь передать военные тайны одному иностранному государству.

— Да что вы несете? — Ошеломленный Маттинера оперся рукой о спинку стула. Лицо у него было белое как полотно, нижняя губа тряслась.— Вы гнусный клеветник!..

Страшной силы пощечина заставила его проглотить конец фразы. Каттани набросился на него, дав выход сдерживаемой много месяцев ярости. Прижал его к стене и схватил за горло — за тонкую змеиную шейку.

— Вы меня задушите...— прохрипел Маттинера.

Открылась дверь, и на пороге появился взволнованный Тарсони.

— Комиссар Каттани, прошу вас, я не могу этого позволить в своем доме. Вы же мне сказали, что вам нужно с ним лишь поговорить...

— Стойте там! — не оборачиваясь, крикнул ему Каттани.

Тарсони неподвижно застыл на пороге, не зная что делать.

Коррадо вновь занялся Маттинерой. Он схватил его за плечи и начал изо всех сил трясти. Ненависть, испытанные унижения, давно копившиеся обиды яростно выплеснулись на пригвожденного к стене человека с испуганными и умоляющими глазками.

— Я хочу знать все,— прорычал сквозь зубы Каттани.— Откуда направляется груз? Живее говори.

— Хорошо, хорошо, только отпустите меня. Я все скажу.

Каттани ослабил тиски, но продолжал угрожающе смотреть на профессора.

— Ну, так кто продает это оружие?

— Кемаль Юфтер.

— Кто ему это поручил?

— Это американские материалы. Краденый товар.— Маттинера уже не упирался и отвечал на вопросы старательно, как школьник.

— Кому будет поставлено оружие?

— Одной африканской стране.

— И куда придет груз?

— На Сицилию, завтра. На восточное побережье. Порт-Ликуди.

— Кто организует эту операцию?

Маттинера вместо ответа поднял глаза на Каттани. Морщась от боли, он тер ноющую шею.

— Боже мой,— простонал он,— вы могли меня убить.

— Ну, так кто же? — вновь прогремел голос Каттани.

Профессор никак не мог решиться-ответить. Он потел и с трудом глотал слюну. Каттани еще раз сильно тряхнул его и в ярости прошипел ему в лицо:

— Кто встречает прибывающий груз?

Еле слышным голосом Маттинера произнес имя Терразини.

— Терразини! — задумчиво повторил Каттани.— Опять он.

События уже превратились в личную войну между ними двумя: но на этот раз Каттани чувствовал, что получил преимущество перед противником.

Напряжение тотчас спало. Теперь все было ясно, как божий день. Даже Маттинера после вырванного у него признания, казалось, испытывал некоторое облегчение.

— Все это,— проговорил Каттани,— вы должны будете повторить перед судом.

Маттинера чувствовал на себе укоризненный взгляд Тарсони. Он не решался взглянуть ему в лицо.. И ограничился лишь тем, что спросил:

— А как поступишь ты?

Ответ старика депутата не оставил никакой надежды:

— Я выполню свой долг. Расскажу судье все, что тут слышал.

Они не могли заметить двух мужчин, которые в эту минуту, пригнувшись, пробирались по окружающему виллу саду. Терразини не понравилось, как вел себя Маттинера во время их последнего разговора. Его отказ от трех процентов, решение выйти из игры он воспринял как афронт, как оскорбление. А сицилийский адвокат был не такой человек, чтобы позволять другим безнаказанно себе дерзить. Он подослал к профессору двоих своих людей, которые тайком проникли в сад.

Маттинера не находил выхода из положения, в котором очутился. Каттани и Тарсони не оставили ему никакой лазейки. Они заставят его давать показания судье. С ужасом думал он о скандале, который явится для него неминуемой катастрофой. Есть ли какие-нибудь шансы спастись? Краем глаза он увидел дверь, ведущую в сад. Внезапно он дернулся, одним прыжком достиг двери и сломя голову бросился в дышащий ночной прохладой сад.

Каттани и Тарсони кинулись за ним следом. Но мгновенно застыли на месте, услышав прозвучавший в саду треск автоматов. Люди Терразини скосили профессора автоматной

очередью — он лежал навзничь на земле, плащ его зацепился за шипы розового куста.

— Боже мой,-— остолбенев от ужаса, прошептал Тарсони,— это же настоящая война!..

— Нельзя терять ни минуты,— сказал Каттани.— Не говорите ни одной живой душе о том, что услышали. Они не должны знать, что разоблачены, иначе изменят место выгрузки. Я отправлюсь туда. В этот раз я их поймаю с поличным! — Прежде чем исчезнуть, он вновь со сверкающими глазами проговорил депутату: — Заклинаю вас, держите язык за зубами.

СИЦИЛИЯ

Жаркий майский день. Старик Николо лежит в шезлонге на террасе отеля, созерцает морскую гладь.

Рядом с ним Джулия. Вид у. нее усталый. Напряжение последних дней спало, оставив ее опустошенной и безвольной. У нее не было сил, ей ничего не хотелось, ничего не нравилось. Хоть бы позвонил Коррадо, как-нибудь дал о себе знать. Но о нём ни слуху ни духу.

Старик протянул руку и погладил ее пальцы.

— Значит, влюбилась? Дала себе заморочить голову этому типу, который строит из себя героя бульварного романа?

— Дедушка, зачем ты его поносишь? Я же его люблю.

— Ладно, ладно. Когда-нибудь ты сама поймешь, что это неподходящий для тебя человек.

Джулия не желала продолжать этот разговор. Несколько минут дед и внучка сидели молча. Над ними низко носились ласточки, чуть не задевая крыльями их головы.

— Я хочу знать, кто убил мою маму,— вдруг проговорила девушка.— Может быть, ты, дедушка, поможешь мне раскрыть это.— Краем глаза она покосилась на старика, чтобы увидеть реакцию на свои слова, но тот оставался бесстрастен.— Она-то была при чем?

Старик пригладил белоснежные волосы. Вид у него был отрешенный, он казался древним патриархом, который вот-вот изречет какое-нибудь пророчество.

— Буря прошла,— произнес он,— мы уцелели и должны думать о будущем. К чему копаться в прошлом?

— Она была моя мать,— возразила Джулия, вставая.— Я имею право знать. Меня всегда держали в стороне. Мне приходится узнавать все от других, собирать по крохам, по каплям. А мне хотелось бы услышать правду из твоих уст.

Старик тоже поднялся. Взяв в ладони лицо Джулий, он произнес:

— Кто знает, что такое правда? В жизни, моя девочка, чем меньше любопытствуешь, тем лучше. Запомни это.

Их беседу прервал приход Тано Каридди, как всегда услужливого, безукоризненно аккуратного, который держал поднос со стаканом воды и тюбиком лекарства. Старик взял две таблетки, мрачно запихнул их в рот и проглотил, запив большим глотком воды.

Покачав седой головой, он взялся рукой за сердце.

— Да, сердечко уже не то, что прежде. Рано или поздно оно со мной сыграет скверную шутку, и ты останешься одна тянуть этот воз. Ты об этом никогда не задумывалась?

Джулия кивнула. Иногда эта мысль действительно приходила ей в голову и внушала страх.

— Я хочу, чтобы ты была к этому готова,— продолжал дед.— Тебе надо ознакомиться с механизмом банковских дел и научиться им управлять. Главное — научиться любить его,— Он взял ее под руку.— Пойдем, я покажу тебе, как функционирует королевство, которое достанется тебе в наследство.

Он, велел Тано распорядиться насчет машины. И, приободрившись, пошел впереди Джулии, которой так и не удалось прогнать плохое настроение.

В . банке все были чрезвычайно почтительны. Джулия через силу старалась быть любезной, улыбаться.

Они вошли в комнату, полную дисплеев, на экранах которых бежали длинные колонки условных сокращений и цифр. Несколько телетайпов непрерывно отстукивали сообщения.

— Мы с тобой находимся,— сказал старик,— в сердце банка. Ты хоть немножко понимаешь, что тут происходит?

Джулия внимательно почитала то, что мелькало на экранах мониторов, и ответила:

— Да, пожалуй, понимаю. Сейчас скупаем акции на европейских рынках.— Нахмурив чуть удивленно лоб, она добавила: — К тому же мне кажется, мы выкладываем слишком большую сумму, или я ошибаюсь?

— Правильно,-— довольно ответил дед.— А точнее, мы покупаем акции за двойную цену по сравнению с их реальной стоимостью.

— Это почему же? — спросила девушка, не веря своим ушам.

— Да потому, что мы одновременно и те, кто покупает, и те, кто продает. Сначала мы выпустили эти акции на иностранные рынки и скупили через свои зарубежные филиалы по низкой цене. Теперь мы вновь покупаем по более высоким ценам.

Джулии показалось, что она поняла, в чем тут дело. С ошеломленным видом она уставилась на деда.

— Это для того, чтобы вывозить капиталы за границу, не платя пошлины? Верно?

Банкир ухмыльнулся с довольным видом.

— Черт побери, моя девочка, у тебя варит голова, ничего не скажешь.

Держась, как всегда, неестественно прямо, весь надушенный и разодетый, к Николо Антинари подошел Тано, чтобы что-то сообщить.

— Звонят по телефону,—прошептал он ему на ухо.— Это Терразини. Спрашивает, может ли к вам заехать. Говорит, что-то важное.

Старик нахмурился. Отрицательно _ помахал рукой и с недовольной гримасой сказал:

— Нет, я не желаю его тут видеть. Скажц, что я сам к нему приеду.

После судебного процесса Терразини завел себе новую роскошную квартиру. Он жил в окружении личной охраны — за ним как тень всюду следовал преданный Сальво, здоровенный парень с напомаженными волосами. Среди его придворных была молодая брюнетка по имени Розари, ловившая на ходу малейшее его желание. Это была девушка вызывающего вида, с мягкой, кошачьей грацией.

Когда банкир подъехал, Терразини встречал его у дверей. Почтительно посторонившись, он пропустил Николо вперед.

— Весьма польщен, что вы посетили меня,— с поклоном проговорил он.

Старик ответил на приветствие не столь горячо. Вид у него был недовольный. Терразини начинал действовать ему на нервы. Банкиру претили грубые методы, к которым тот прибегал, когда возникала какая-то проблема. Пока Антинари не мог без него обойтись. Но при первой же возможности он Обязательно избавится от этого опасного типа.

— Все идет как по маслу,— ворковал Терразини,— Груз уже миновал Югославию и благополучно пересек итальянскую границу. Сейчас он приближается к берегам Сицилии.

— Поздравляю вас,— сухо ответил старик, в то время как Розари с лёгким поклоном подавала им на серебряном подносе бокалы шампанского,— Вы получите, как мы и договорились, одиннадцать процентов акций банка.

— И место в административном совете,— добавил Терразини.

— Да, и место в административном совете,— подтвердил старик.

Терразини с удовольствием осушил бокал, но банкир даже не притронулся к шампанскому. Казалось, ему не терпится поскорее уйти. Он ждал, когда Терразини перейдет к сути дела и объяснит, о чем хотел с ним поговорить.

— Наше соглашение,— счел необходимым он уточнить,— будет выполнено, как только Юфтер переведет деньги.— Старик покосился на собеседника и спросил: — У вас есть еще что-нибудь?

— Да,— ответил Терразини, устраиваясь удобнее в кресле,— я хотел еще кое о чем вас спросить.— Он закурил сигару с нарочитой неторопливостью. Ему доставляло удовольствие держать других в напряжении. Наконец перешел к делу.— Мы сделали все от нас зависящее, чтобы спасти операцию.

— Да уж,— отозвался старик.— Убрали всех подчистую. Мне ваши методы вовсе не нравятся, и я хочу, чтобы вы об этом знали.

--- Однако они вам полезны. Вы нуждаетесь в таких решительных людях, как мы.— Произнося эти слова, Терразини выпустил в воздух колечки дыма, поднявшиеся к люстре,— Наша работа еще не закончена. Мы с вами не можем спать спокойно.

Старик прищурился и вцепился в ручки кресла, объятый внезапной тревогой.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Этого Каттани,— прошипел Терразини, внезапно приходя в ярость.-— Он опять идет по нашим следам. Мне звонил секретарь Маттинеры и сообщил, что Каттани позавчера приходил в приемную. Он настойчиво добивался приема у Маттинеры. Наверное, что-то разнюхал. Вы понимаете, это опасный человек.

Старик сделал протестующий жест и сказал:

— Моя внучка влюблена в него.

— Знаю,— отозвался Терразини.— Поэтому я и позволил себе побеспокоить вас прежде, чем приступить к делу.

Старый банкир поднялся с кресла и с брезгливой гримасой пробормотал:

— Если это уж так необходимо...— И, немного помолчав, угрожающе добавил: — Однако смотрите, чтобы это никак не коснулось Джулии.

Быстрым шагом он направился к двери и закрыл ее за собой, не слушая заверений Терразини.

Каттани не чувствовал бы себя так спокойно, если бы знал, что против него затевают. Он же, ни о чем не подозревая, в одно прекрасное солнечное утро вновь ступил на землю Сицилии. Казалось, он по собственной воле лезет в волчье логово.

Каттани направился в полицейское управление города, где встретил своего старого знакомого — Сеттимелли, с которым работал в Трапани.

— Комиссар Каттани! — радостно приветствовал его полицейский.

— Сеттимелли! Что ты тут делаешь? Ты же служил в Трапани?

— Меня перевели сюда. А где теперь вы?

Каттани не ответил.

— Послушай-ка,— сказал он.— А кто командует здесь оперативным отделом?

— Комиссар Ди Венанцо, прекрасный человек.

— Отведи меня к нему.

Ди Венанцо был мужчина лет пятидесяти, седой, привыкший одеваться в серые тона. Из тех бесцветных личностей, которых скорее можно увидеть в окошечке почтового отделения, чем во главе такого боевого подразделения, как оперативный отдел полиции.

Он был польщен визитом Каттани. С живым интересом выслушал его рассказ о последних событиях, и, когда тот кончил, прокомментировал:

— Дорогой Каттани, вы мне доверились, а что, если я состою на службе у мафии и могу погубить вас? Вы ведь хорошо знаете здешний мирок, знаете, как трудно найти человека, в котором можно быть абсолютно уверенным.

— Это точно. Я пошел на риск, но у меня не было выбора. Если вы заодно с ними — мне крышка, но если вы честный человек, то авось захотите мне помочь.

Седовласый комиссар засунул руки в карманы пиджака.

— Нет, я не на их стороне, дорогой Каттани. Я заодно с вами.— Если хорошенько вглядеться в него, то сквозь серый налет можно было заметить, как лицо его осветилось.— Почему бы вам не вернуться на службу? Мы можем известить министерство о вашем желании прервать затянувшийся отпуск. Будем вместе работать.

Да, конечно, почему бы ему- не перестать рыскать в одиночку? Каттани пришлась по Душе мысль возвратиться на службу. Вместе они, не откладывая, сразу же, начнут бюрократические хлопоты, чтобы разрешить этот вопрос. Всего несколько дней — и он снова получит в свое распоряжение людей, с которыми можно работать.

— А пока что,— посоветовал Ди Венанцо,— вам следовало бы побеседовать с помощником прокурора Вентури.

— Вентури? — Каттани не был уверен, что хорошо расслышал фамилию.— А он не из Милана, этот Вентури?

— Именно оттуда. Он приехал сюда работать по собственному выбору. И очень неплохо справляется. Но также и расплачивается за это. Мафия отметила его работу тем, что подложила бомбу под дом, где он поселился. С тех пор он со всей семьей живет тут, в казарме.

Каттани хотелось поговорить с Вентури, устроиться, как и он, в казарме. Но все это можно отложить. Прежде всего он должен повидать ее — Джулию.

Девушка находилась в.апартаментах деда, в гостинице, когда приставленный охранять ее толстячок доложил о приходе Каттани.

— О, Господи, наконец-то! — выдохнула она, стремительно бросившись к двери,

— Нет! — закричал вослед ей дед.— Постой!

Джулия с удивлением обернулась, и он ее предупредил:

— Только не вздумайте вместе выходить!

— Почему?

— Прежде я хочу с ним. поговорить.

Не понимая причины такой реакции со стороны деда, она кивнула и побежала навстречу Коррадо в холл гостиницы. Они без конца обнимались, осыпали друг друга поцелуями, желая взаимно убедиться, что в самом деле снова вместе.

— Как тебе тут живется? — спросил Коррадо.

— Очень плохо. Я не в силах больше терпеть, увези меня отсюда. Дед совсем не такой, каким я его себе воображала в Милане, когда играла по телефону нескончаемые партии в шахматы. Он такой нудный. Все время говорит о деньгах. И вбил себе в голову странную мысль. Говорит, что я должна войти в состав административного совета банка.

Каттани, казалось, поразило это известие.

— Когда это предполагается осуществить?

— Через пять дней.

— Пять дней... Почему именно через пять? Наверное, старик приготовил какой-то сюрприз.

Как и обещала, Джулия проводила Коррадо к деду и оставила их одних на террасе.

— Вы порядочный упрямец,— приветствовал его ста^ рик. Выглядел он весьма раздраженным.— Возвращаетесь себе как ни в чем не бывало на Сицилию. Ведь вам прекрасно известно, что у вас здесь полно врагов.

— А что же мне, по-вашему, делать? Бежать? Может, прикажете прятаться, будто я стыжусь показаться на глаза людям? Пусть другие прячутся, исчезают с глаз долой.

Не глядя ему в лицо, старик произнес:

— Я вижу, вы упорствуете и не желаете понимать, как устроена жизнь. Молодой человек, те, кого вы называете «другими», не только не прячутся, но представляют для вас серьезную опасность.

— Они меня не пугают.

Когда старик нервничал, у него появлялся тик: он начинал то и дело облизывать губы. Он высовывал, а потом прятал язык, как змея свое жало. Жесткая, порой насмешливая улыбка, с которой глядел на него Каттани, еще больше выводила его из себя.

— Послушайте,— в бешенстве прорычал он,— вы вольны вести себя как вам заблагорассудится. Но держитесь подальше от Джулии. Эта женщина не про вас.

— Такого вы не можете от меня требовать,— ответил Каттани.— Надо послушать, что думает она сама.

— В этом нет никакой необходимости,— буркнул старик.— Я сумею ее убедить, объясню, насколько это нелепо. Самое главное, чтобы вы не мешались под ногами.

К банкиру приблизился толстяк-телохранитель и что-то прошептал ему на ухо. Должно быть, это касалось Каттани, потому что Антинари повернулся в сторону комиссара и смотрел на него с хмурым видом.

— Мне сейчас доложили,— наконец произнес он,— что вокруг гостиницы наблюдается подозрительное движение. Кто-то ожидает вас на улице, чтобы расправиться.

Комиссара это известие застало врасплох. Чтобы выиграть время, он сделал глоток виски, а старик продолжал:

— Вот видите, Каттани, мафия хочет с вами разделаться. Вам от нее не уйти. Но я решил вас предостеречь, оказать вам последнюю услугу, чтобы не доставлять огорчение Джулии. Взаимно ожидаю, что вы навсегда исчезнете.

В эту минуту появилась Джулия.

— О чем это вы разговариваете? Вот уже полчаса, как вы секретничаете.

Дед пропустил мимо ушей слова внучки и, по-прежнему обращаясь к Каттани, спросил:

—Ну так как? Договорились?

По презрению, которое она прочла в глазах Коррадо, Джулия поняла, что происходит нечто очень серьезное.

— Да в чем дело? — нетерпеливо спросила она.

Не глядя на девушку, Каттани сказал:

— Да вот твой дедушка решил сделать доброе дело. Он предупредил, что кто-то ждет меня на улице, чтобы отправить на тот свет.

Джулия еще не оправилась от того, что случилось с матерью; обвела лихорадочным взглядом Коррадо и деда, мысли у нее разбегались.

— Но кто это? — спросила она.— Что им надо?

— Мои старые враги,— ответил Коррадо.— Беда только в том, что теперь они стали друзьями твоего деда.— Он печально покачал головой и, обращаясь к Джулии, вполголоса произнес: — Мафия.

Девушка поднесла ко рту руки, чтобы сдержать готовый вырваться крик.

— Неужели правда? Дедушка, это верно, что он говорит?

Старик словно не слышал ее вопроса. Теплый ветерок шевелил белый ореол волос вокруг его головы.

— Это настолько верно,— невозмутимо произнес Каттани,— что он даже в силах остановить руку сидящих внизу в засаде.

— Хватит! — не выдержал старик. Челюсти его были сжаты, словно их свела болезненная судорога.— Нет, вы только послушайте этого героя: что ни слово, то гнусная клевета. Не обращай внимания, Джулия, не верь ему. Я потом объясню тебе, в чем дело.

— Не нужно мне никаких объяснений! — рыдая, ответила девушка.— Скажи только, как вывести отсюда Коррадо!

— Я велю проводить его через черный ход,— произнес дед, вновь совершенно успокоясь.

— Я тоже пойду с ним,— сказала Джулия.

— Нет, ты останешься здесь,—Старик подал знак Тано, и тот подбежал к нему. Наклонившись к банкиру, он выслушал указания, которые старик прошептал ему на ухо, а потом, обратившись к Коррадо, сказал:

— Ну как, пойдемте, синьор Коррадо?

Каттани последовал за ним.

В холле отеля Тано попросил Каттани минутку подождать. Сам же вышел на улицу и подал знак какому-то типу, стоявшему, прислонившись к стене. Тот, также знаками, ответил, что понял. Тано возвратился в гостиницу и с мерзкой улыбочкой кивнул Коррадо, давая понять, что путь свободен.

ГРУЗ

Казарма Фонтамара была настоящей крепостью. Ее со всех сторон охраняли вооруженные полицейские. Вокруг — заграждение, колючая проволока. Судейские чиновники и полицейские прозвали ее «Форт Апач».

Вдоль близлежащих улиц люди сидели на порогах домов, расставляли стулья на тротуарах: создавалось такое впечатление, что они постоянно наблюдают за всем, что происходит вокруг казармы, ожидая нападения, штурма и боясь пропустить такое зрелище.

Каттани впустили внутрь после неоднократных проверок и долгих расспросов. Его поместили в маленькой комнатке с низким потолком, скудно обставленной, с небольшим окошечком, выходящим на север. Но он уже настолько свыкся с неудобствами, что она даже показалась ему комфортабельной.

В этой казарме находился и помощник прокурора. Каттани нашел его в прекрасной форме. Он сидел в полутьме за заваленным бумагами письменным столом. Вентури изнемогал от обилия работы, но был гораздо бодрее, нежели в Милане. Каттани высказал предположение, что, судя по всему, расследование идет успешно.

— Да, действительно,— подтвердил Вентури. Он положил руку на гору папок и добавил: — Здесь много интересного. Эти бумаги рисуют скрытое лицо города. Не очень-то приятное, дорогой Каттани. Однако еще не хватает многих деталей: работа предстоит долгая.

Прокурор встал и обошел вокруг стола. За стеклами очков глаза его горели воодушевлением.

— Я действительно от души рад вашему приезду.— Он достал бутылку граппы ¹⁷ и два стаканчика.— Хотите глоточек? Это еще из Милана. У меня осталась привычка к граппе.

Коррадо кивнул. Пригубив граппу, он спросил:

— Чем там кончилось у вас на работе? Вы мне говорили, что сами подали мысль о переводе, но не уточнили, куда именно.

— Я выбрал работу здесь, на Сицилии. И сразу же получил назначение, так как был единственный, кто согласился сюда ехать.

У Вентури было красивое, открытое лицо. Он повернулся к окну и сквозь пуленепробиваемое стекло глядел на хаос уличного движения.

— Поначалу я не отдавал себе отчета, на какие жертвы иду. Живу тут, как в тюрьме. Жена вынуждена делить со мной это своего рода заключение, двоих детей возят в школу и привозят обратно на бронетранспортере...

Он снова повернулся и устремил взгляд Спокойных глаз на Каттани.

— Это все, знаете, ох как нелегко. Но ведь кто-то должен делать эту работу. Мы с вами из одного теста. У нас обоих один большой недостаток: слишком чувствительная совесть.

Каттани, казалось, был смущен. И продолжал молчать. Он неверно судил об этом человеке; когда они познакомились в Милане, он показался комиссару одним из тех, кто уклоняется от борьбы, не желает подвергать себя опасности. Теперь, убедившись в своей ошибке, он чувствовал себя неловко.

Из замешательства его вывел раздавшийся стук в дверь. На пороге появился огромный, невероятно широкоплечий мужчина.

— У вас все в порядке, доктор? — обратился он к Вентури с добродушной улыбкой, совершенно неожиданной на лице этого гиганта.

— Да, все в порядке. Что ты так беспокоишься?

С извиняющимся видом гигант повел головой в сторону Каттани.

— Знаете ли,— сказал он,— я раньше никогда его не видел...

— А, понимаю...— улыбнулся Вентури. Обратись к Каттани, он объяснил:

— Это полицейский агент Пастори — мой ангел-хранитель.

Слыша, как его представляют, Пастори широко улыбнулся и церемонно поклонился. А когда прокурор сказал, что перед ним сидит комиссар Каттани, то вспыхнул от удовольствия. Пастори так много слышал о нем, что теперь был горд познакомиться.

Вентури подвинул бутылку граппы поближе к полицейскому и подал ему стакан.

— Выпейте и вы,— предложил он.

Потом снова сосредоточил свое внимание на Каттани и, продолжая начатый разговор, спросил:

— Ну а вы что делаете в этих краях?

Стараясь ничего не упустить, комиссар, в , свою очередь, по фобно рассказал о событиях, которые привели его в Сицилию. И в заключение сказал, что сейчас главное — точно установить, куда прибудет партия оружия для погрузки на судно.

— Необходимо задержать этот груз! — властно прогремел голос Вентури.— Позовем также и комиссара Ди Венанцо, тут нужна мобилизация всех сил! — Он положил руку на плечо Каттани и добавил: — Нас свела сама судьба. Вместе мы горы свернем.

Ди Венанцо явился с топографической картой города. Он расстелил ее на столе и в то же время, как все склонились над ней, начал излагать свой план. Нужно сконцентрировать в порту и на подступах к нему побольше людей, ужесточить проверку документов и машин, произвести обыски на судах, выходящих в море.

— Это не так просто,— добавил начальник оперативного отдела.— Движение грузовых судов интенсивно; грузы нередко пользуются дипломатической неприкосновенностью.

Проверяя их, мы рискуем вызвать международные осложнения.

— Но меня интересует, как этот груз прибудет сюда,— вмешался Каттани.— Его везут на грузовых международной транспортной компании. Сколько может понадобиться машин для перевозки военных материалов стоимостью в тысячу миллиардов лир?

— Возможно, это ракеты «земля — воздух»,— высказал предположение Ди Венанцо.— Или же электронное оборудование для наводки, товар в высшей степени сложный и дорогой.

— Самое важное, по-моему, это установить судно. А потом будем действовать по обстановке.

Каттани утвердительно кивнул и добавил:

— Это я беру на себя.

Он попросил Пастори отвезти его в порт. Коррадо был небрит, специально растрепал волосы и, чтобы придать себе соответствующий вид, надел изношенные,.мятые брюки и старую рубашку с оторванными пуговицами.

В порту он притворился, что слоняется без дела, то и дело останавливался послушать чужие разговоры, надеясь получить какую-нибудь полезную информацию. Потом вошел в вонючую закусочную. В углу сидел мужчина потрепанного вида и, громко чавкая, поглощал из большой миски рыбный суп.

С рассеянным видом Каттани подсел к его столику. Тот продолжал свою трапезу, даже не подняв от миски головы. Каттани запустил руку в волосы, еще больше их взлохматив. Потом хриплым голосом спросил:

— Это ты Тунец?

Мужчина извлек из зубов застрявшую кость. Обтер губы тыльной стороной ладони и пробормотал:

— Чего тебе надо?

Его прозвали Тунцом за его фигуру: полное, дряблое тело увенчивала странным образом сплющенная и заостренная голова. В самом деле, он был похож на рыбу. С набитым ртом, Тунец то и дело бросал косые, подозрительные взгляды на незнакомого ему человека.

— Я должен отсюда смыться,— сказал Коррадо.— Мне нужно сесть на судно.

— А что ты натворил?

— Пришил одного. Меня ищут.

Толстяк впервые поднял голову. Глаза у него были полуприкрыты, что придавало ему сонный и равнодушный вид. Он произнес:

— Ничем не могу тебе помочь.

Тогда Каттани, пытаясь завоевать доверие, сказал, что его прислали старые друзья — Маттанца и Паломмо.

Тунец еще сильнее прищурился и выставил вперед челюсть.

— Да что ты все время врешь? Ведь они в тюрьме.

— Там-то я с ними и познакомился.

Тунец все колебался, не зная, можно ли доверять незнакомцу. Наконец решился.

— Так что тебе, говоришь, надо?

— Я же сказал: сесть на судно. Нужно срочно сматываться.

Его собеседник извлек из кармана пистолет и протянул его Каттани.

— А пушка тебе не нужна? У нее спилен номер.

Коррадо взял оружие, вставил обойму и резким движением ткнул стволом пистолета в мягкий толстый живот Тунца.

— Я сказал тебе, что мне надо тайно сесть на судно, понял? Ты мне должен это устроить в два дня. А будешь придуриваться, сделаю тебе дырку в пузе.

— Нет-нет,— закричал в ужасе толстяк,— все будет, как ты скажешь.

— Тогда подумай, какие суда мне могут подойти.

Толстяк, морщась от боли, потер живот и сказал:

— Но знаешь, это тебе обойдется недешево.

— Неважно,— отозвался Каттани и протянул ему толстую пачку банкнотов.— Вот тебе за пистолет и задаток за посадку на судно.

Тот подозрительно оглянулся вокруг и засунул деньги в карман.

— Какое судно тебе надо? — спросил он.— Есть тут одно, оно отплывает сегодня вечером в. Испанию.

— Нет, Испания не подходит. Какие есть еще варианты?

— Тогда то, что завтра отправляется в Африку. Советую именно его.

— А почему?

— Уж его-то точно никто не задержит.

— Отчего так?

Толстяк неожиданно разразился неудержимым хохотом.

— Да потому, что его хранят святые апостолы,— ответил он, продолжая смеяться.

— В котором часу оно отправляется?

Толстяк сделал глубокий вдох, словно хотел загнать внутрь очередной приступ смеха, и ответил:

— Приходи завтра в два часа ночи.

— А как называется это судно?

— Что? — Толстяк опрокинул стакан вина, шмыгнул носом и проговорил: — Боже мой, сколько же ты задаешь вопросов! Завтра от моего имени явишься к капитану. Какое имя я должен ему назвать?

Каттани пожал плечами.

— Ну скажи, что я назовусь Петтироссо ¹⁸.

В море, на борту роскошной яхты, из салона с мягкой обивкой наблюдали за происходящим в порту двое. Это были Терразини и Юфтер.

Турок, не отрывая глаз от бинокля, пыхтел, как разъяренный буйвол.

— Что-то слишком много полиции,— бормотал он сквозь зубы,— слишком много проверок. Это ненадежный порт.

— Да груз ведь уже прибыл,— пытался подбодрить его Терразини.— Он не должен проходить через контрольно-пропускные пункты.

— Но они могут осмотреть судно,— возразил турок.— И все заберут у нас из-под носа. Ты должен был дать взятки в полиции, подкупить агентов.

Это были не лучшие дни для Терразини. Помимо Юфтера, и старый Николо Антинари относился к нему пренебрежительно, а то и с презрением.

— Самьш заурядный мафиозо,-— так характеризовал его банкир. Стоящий перед ним навытяжку с бесстрастным холодным лицом Тано согласно кивнул.— Никогда не любил я этих мафиози. Никогда,— продолжал старик. Он морщил лоб, поглощенный какой-то неотвязной мыслью.— Дело в том, что они, по существу, не деловые люди. Это всего лишь контролеры, исполнители, послушные жестокой, тайной власти и действующие кровавыми методами. Но для настоящего делового мира они слишком неотесанны.

С угрюмым видом старик подошел к окну, словно ища то, что могло бы подсказать выход. За оградой ухоженного сада, окружающего гостиницу, город выглядел запущенным и грязным, напоминал неопрятную старуху.

Банкир оторвал взгляд от окна и продолжал делиться с Тано своими тревогами.

— Мне вовсе не доставляет удовольствия,— проговорил он,— мысль о том, что через несколько дней Терразини станет членом административного совета банка.

Тано по-прежнему бесстрастно слушал банкира. Он взглянул на него и внезапно произнес:

— А это совсем не обязательно!

Старик был ошеломлен. Этот преданный ему франтоватый юноша неожиданно подсказал альтернативу, о которой он не решался и помышлять. Он медленно погладил рукой щеку и повторил за ним:

— А это — совсем не обязательно...

Николо Антинари попытался распрямить сутулящуюся спину и, прищурив светлые глаза, взглянул в лицо молодому помощнику. Он никогда раньше не думал о нем как о своем возможном преемнике в деле руководства банком. Теперь эта мысль ему понравилась.

— Ты сумел бы справиться с этим лучше Терразини? — спросил он.

— За все эти годы, проведенные рядом с вами, я многому научился,— коротко ответил Тано.

— Да, конечно.

Старик принялся медленно расхаживать взад-вперед. То и дело он бросал взгляд на Тано и в подтверждение своих мыслей кивал головой. Не оставлявшая его в последнее время тревога постепенно рассеивалась, и старый банкир вновь ощутил пьянящий прилив сил.

ГЛАВА СЕМЬИ

Белые стены виллы ослепительно сверкали под ярким солнцем. Окружающая ее лимонная роща источала аромат свежести.

Тяжелые железные ворота растворились, в них мягко скользнула «ланча» и остановилась у лестницы, по бокам которой шли широкие каменные парапеты. Из машины вышел Тано в сопровождении двух мужчин, которые с настороженным видом проводили его по лестнице и вошли с ним внутрь виллы.

Они проследовали через большую гостиную. Мягкие ковры закрывали большую часть геометрического рисунка, украшавшего мраморный пол. Тяжелые золоченые зеркала отражали трех шествующих в молчании мужчин.

Они остановились в кабинете, заставленном инкрустированной мебелью, увешанной картинами в темных тонах.

Все здесь дышало роскошью и производило несколько театральное впечатление. Целую стену занимал книжный шкаф в стиле барокко.

Кто-то из сопровождавших Тано мужчин отодвинул книги. Послышался легкий щелчок, и одна из дверец шкафа медленно повернулась, открыв узкую винтовую лестницу. Трое начали гуськом по ней спускаться, а дверца, встав на место, вновь закрыла проход.

Они углубились в пробитый в скале длинный серый и узкий коридор с шероховатыми стенами дикого камня. .Все трое хранили молчание. Тишину нарушал только глухой шум их шагов. Подойдя к бронированной двери, один из сопровождавших открыл ее и знаком пригласил Тано войти.

Тано очутился в полутемной комнате, с диваном, двумя огромными креслами. Стены были увешаны странными предметами. -- маленькими сердцами, золотыми, серебряными, украшенными красными бантами. В царившем полумраке сердечки то всхлипывали, то тускло мерцали, подобно множеству огоньков.

Все это выглядело довольно мрачно. В глубине комнаты за письменным столом сидел мужчина, холодный и неподвижный, как идол.

Тано низко поклонился ему и не разгибался, пока тот не заговорил.

— Подойди, подойди поближе. Дай тебя хорошенько рассмотреть.

Молодой человек сделал несколько шагов вперед. Обычное хладнокровие его покинуло. Но через какое-то мгновение к нему вновь вернулась обычная манера держаться — гордая и вызывающая.

— Значит, ты и есть Тано,— констатировал, спокойным, грудным голосом мужчина. Он прищурился и вытянул вперед голову, чтобы лучше рассмотреть пришедшего. Одет он был в домашнюю куртку, ноги окутаны клетчатым пледом, к столу прислонена его палка. Руки были скорее распухшие, чем толстые. Их движения были невероятно медленны, словно стоили большого труда.

На вид ему было лет семьдесят. Однако лицо совсем без морщин, видно, на нем никогда не оставляли след ни страдания, ни угрызения совести. Но самое большое впечатление производили глаза — они горели, как два факела, никто не мог выдержать их взгляда.

— Да, это я,— почтительно произнес Тано,— я пришел, чтобы служить вам.

Старик не пошевельнулся. Сколько раз он слышал эти слова из .уст людей, приходивших сюда унижаться, готовых ползать перед ним на брюхе. Но старый Глава Семьи знал, что среди них мало достойных. Недостаточно быть смелым, надо еще иметь голову.

Медленным движением _руки он поманил к себе Тано. Он хотел изучить его лицо поближе. Тано подошел и остановился у самого стола.

Он полностью обрел свою невозмутимость, лицо хранило 'непроницаемое выражение, и взгляд, устремленный на Главу Семьи, был холоден как лед.

На несколько секунд их взгляды скрестились, словно они пытались проникнуть в душу друг друга. Никто еще так долго не выдерживал леденящего кровь взгляда старика.

— Тано,— значительным тоном произнес он,— мои друзья отзываются о тебе с большим восхищением. Что ты мне хочешь предложить?

— Мне хотелось бы стать вашим человеком в международной группе банков Николо Антинари.

— Но у нас уже есть там Терразини.

— Поверьте мне: он не на высоте. Антинари с ним не считается и при первой же возможности избавится от него, причем адвокат не сможет никак этому помешать. Он - не знаком с финансовой системой на таком высоком уровне, чтобы противостоять Антинари.

Старик застыл в молчании как статуя. Единственным свидетельством того, что он слушает с интересом, было еле заметное пожевывание губами.

Я получил диплом в Англии и знаю, как управляться с Антинари, — добавил Тано.— Я усвоил все трюки его школы. Я найду для ваших капиталов самые лучшие формы вложения.

Глава Семьи выставил вперед подбородок и Сказал совершенно серьезно, как само собой разумеющееся:

— Тано, кто плутует, платит жизнью.

— Я готов отдать свою жизнь в ваши руки,— решительно ответил молодой человек.—Но уверен, что вы во мне не разочаруетесь.

Старик кивнул в Знак согласия.

— Нам нужны- молодые люди, у которых варит голова,— проговорил он.— Мир меняется, его двигают вперед более современными методами; и нам нельзя отставить.

Глава Семьи торжественно поднял руку, держа ее на весу. Тано подошел, опустился на колени и поцеловал эту огромную распухшую лапу.

Вернувшись в отель, где Николо Антинари устроил свою штаб-квартиру, он застал старика занятым выяснением отношений с внучкой.

Вот уже много дней Джулия делала вид, что не замечает деда, или говорила колкости. Теперь это достигло предела, разыгравшаяся сцена приобрела характер решительного объяснения.

— Я не в состоянии понять твое поведение,— говорила девушка.— Ты знал, что папе грозит смерть, и не пошевелил пальцем, чтобы спасти его.

— Нельзя было ничего поделать. Карло сам себя загнал в тупик. В делах не шутят: если ты не придерживаешься правил игры, тебя убирают. Это закон.

— Закон! — горько усмехнулась Джулия,— Но это же был твой сын, и твоим отцовским долгом было сохранить ему жизнь. Любой ценой!

— Ты не способна этого понять. Бывают ситуации сильнее отцовских чувств.

Какой цинизм! Безусловное признание главенства деловых отношений над человеческими. Джулия не могла этого понять и оправдать. Старик, к которому когда-то она была привязана, внушал ей ужас.

Дед увидел появившееся на ее лице отвращение. Надеясь, что его слова найдут у внучки хоть немного понимания, он проговорил:

— Однако в таких делах в конечном итоге счет всегда оказывается равным. Видела, как кончил Алесси?

Но эта фраза возымела результат, прямо противоположный тому, что он ожидал. Джулия в ярости обернулась к деду.

— Ты хочешь сказать, что Алесси убили по твоему приказу? Что ты отомстил, не так ли?

— Да Нет, никакая не месть. Такие вещи делаются только по чистому расчету. Когда власть в банке перейдет в твои руки, ты сама сможешь в этом убедиться.

Старик протянул руку, чтобы погладить .внучку. Но она отшатнулась от него и закричала:

— Не прикасайся ко мне! Мне до смерти надоели твои непрерывные разговоры о власти, отвратительны твои жестокие расчеты, все твои дела. С меня хватит! ,

Она резко поднялась и, хлопнув дверыо, вышла из комнаты, оставив старика в одиночестве.

Еще не успокоившись, через несколько минут Джулия звонила у ворот казармы, где поселился Каттани. Она хотела его немедленно видеть.

Коррадо встретил ее с недовольным видом.

— Тебе не следовало сюда приходить,— сказал он.

— Коррадо, прошу тебя, мне необходимо хоть немножко побыть наедине с тобой.— Она прижалась к нему и дрожащими руками обхватила шею. Вид у нее был растерянный и жалкий, глаза смотрели умоляюще.— Поедем куда-нибудь подальше отсюда!

Каттани дал себя уговорить и сел в машину Джулии. Из соседнего с казармой гаража за ними наблюдали. И не успела их машина тронуться, как следом пустился синий автомобиль. Но если комиссар позабыл о благоразумии, то от опытного взгляда полицейского не укрылся маневр синего автомобиля.

Гигант Пастори не терял бдительности и действовал мгновенно. Одним прыжком вскочил в свою машину и, держа определенную дистанцию, поехал следом за двумя автомобилями.

Джулия уверенно вела машину. Глаза ее были устремлены на дорогу, и она не. говорила ни слова.

— Куда ты меня везешь? — спросил Коррадо.

— Далеко,— ограничилась она односложным ответом.

Дорога становилась все извилистей и круче. Она поднималась вверх по отрогам Этны. Внизу виднелась долина с серыми массами домов, а вдалеке —- неподвижная гладь моря.

Джулия остановила машину у маленькой гостиницы. Коррадо вошел вслед за ней, не задавая более вопросов. Они очутились в крошечном, довольно жалком номере. Но не обратили на это никакого внимания.

Джулия страстно желала лишь одного: опьянить себя любовью. Забыть в объятиях Коррадо про жестокость окружающего мира, лишавшего ее покоя...

Наконец она откинулась на подушку. Внутри осталось ощущение пустоты. И ей казалось, она знает причину. Чтобы полностью обрести себя, необходимо порвать с той средой, в которой до сих пор она жила.

Девушка провела рукой по щеке Коррадо и проговорила:

— Давай уедем. Все бросим и начнем жить сначала. На новом месте.

«Бежать... Навсегда оставить, дорогих тебе людей и места в надежде где-то найти совсем другое... Какая иллюзия!»— думал Каттани. Здесь или в другом месте для него все равно ничего бы не изменилось.

— Я могу уехать на край света,— сказал он с ноткой грусти,— но моя жажда докопаться до истины, добиться торжества справедливости все равно приведет меня обратно.

Джулия, слегка раздосадованная, повернулась к нему.

— Да перестань ты вечно куда-то спешить, гнаться за призраками. Вместе мы сможем начать новую спокойную жизнь.

— Я тоже когда-то думал, что это возможно. Но меня преследует прошлое. Память о погибших дорогих мне людях велит выполнить свой долг до конца.

Джулия приподнялась, пытаясь найти более убедительные аргументы.

— Я тоже самым жутким образом лишилась матери и отца. Но кто мне их возвратит? Даже если я докопаюсь до правды, добьюсь торжества справедливости, разве может произойти чудо, разве они могут воскреснуть?

— Почему ты не хочешь понять? Война, в которой я участвую, имеет целью не только засадить за решетку нескольких мерзавцев. Это нечто большее. Если не бояться громких слов, можно сказать, что это надежда на то, что цивилизация восторжествует над варварством...

Джулия резко отбросила простыню и встала с постели. Одеваясь, она не вымолвила ни слова. Черты ее лица приобрели жесткость — такого выражения раньше он у нее не видел.

— И ты такой же, как мой дед. У тебя тоже свои законы и правила, которые ты должен соблюдать,— наконец проговорила она.

Падающие из окна отблески заката окрашивали комнату в теплые тона. В этом золотистом свете Каттани смотрел на гордый профиль девушки и внезапно ощутил, как она, от него далека.

Когда они вышли, человек, который следовал за ними, стоял, притаившись за выступом стены. Руку он держал под пиджаком, пряча пистолет. Он смотрел, как Коррадо и Джулия приближаются к нему, и был наготове. Нервы у бандита были натянуты, как струна.

Но прежде, чем он успел пошевелиться, страшный удар в висок заставил его без чувств растянуться на земле.

Это полицейский Пастори хватил его по голове рукояткой пистолета.

Чуть позднее, стоя перед помощником прокурора Вентури, этот тип сознался, что получил от Терразини задание застрелить Каттани.

— Адвокат обещал мне тридцать тысяч долларов,— жалобно стенал он, подписывая протокол со своим признанием.

Вентури удовлетворенно потер руки:

— Ну, на этот раз никто не спасет Терразини от ордера на арест!

МОТОРНЫЙ КАТЕР

На следующий вечер Каттани поехал в порт. Он опять надел поношенную одежду, как и полагается отчаявшемуся человеку, который пытается тайно сесть на корабль. Щетина на щеках, окурок в зубах. В грязной сумке через плечо— пара старых рубашек, несколько бутербродов и кое-какие мелочи. Он пытался пройти незаметно, мешаясь с группами горланящих моряков. Избегал освещенных мест.

На молу было свежо. На моряка.х были толстые свитера, дым сигарет поднимался длинными спиралями к лампам фонарей, Коррадо шел усталым шаркающим шагом, подняв воротник пиджака, и делал вид, что его ничуть не интересует происходящее вокруг.

К полуночи мол опустел. Время от времени доносились какие-то звуки со стоящих на якоре судов. Одному из кораблей Коррадо уделял особое внимание. Его темная масса тяжело переливалась с боку на бок, словно старик под тяжким грузом лет. На мачте в полутьме можно было различить панамский флаг.

Коррадо уже начал опасаться, что его постигла неудача. Что, если этот Тунец захотел над ним подшутить? Он опустил руку в карман и машинально достал сигарету. Но потом передумал и снова сунул ее в пачку. Лучше не превращаться в легкую мишень с зажженной сигаретой в зубах.

— Эй! — раздался из темноты приглушенный голос.

Он нетерпеливо обернулся и различил в нескольких шагах от себя тени двух мужских фигур. Они двигались по направлению к нему. Обошли вокруг, будто желая его хорошенько рассмотреть. Потом один из них спросил:

— Ты приятель Тунца?

— Да. .

— Как тебя зовут?

— Петтироссо.

У моряка, который задавал вопросы, были жесткие волосы, торчащие во все стороны, как иглы дикобраза. Он раскрыл огромную, темную и узловатую ладонь и, угрюмо глядя на Каттани, сказал:

— Ну, выкладывай! Гони денежки!

Комиссар отрицательно покачал головой.

— Потом,— сказал он,— когда вы меня посадите на корабль.

— Немедленно давай деньги,— с угрожающим видом вмешался второй.

— Вы меня не надуете,— ответил Коррадо, отступив на несколько шагов.

Они глядели на него несколько растерянно, видимо, не ожидали отпора. Наконец тот, что заговорил первым, произнес:

— Не дашь денег, не сядешь на судно.

Каттани быстро оценил обстановку. Оба моряка находились от него не менее чем в трех метрах. Он резко повернулся и пустился наутек. Они сразу же бросились вдогонку. Их тяжелый топот гулко разносился в ночной тишине.

Коррадо увидел какое-то строение с распахнутой дверью, напоминающей огромную черную пасть, быстро нырнул внутрь и, тяжело переводя дыхание, стал дожидаться своих преследователей. Первого он встретил ударом своего мешка прямо в лицо. Тот упал и остался неподвижно лежать на земле. Второй, захваченный врасплох, попытался отступить, но Коррадо с пистолетом в руке приказал ему не шевелиться.

— Ты мне должен ответить на пару вопросов,— сказал комиссар.— Какое из этих судов отправляется в Африку?

— Вон то, под панамским флагом.

Матрос тяжело дышал. Краем глаза он тщетно искал путь к спасению. Но Коррадо прижал его к грязной стене. И продолжал:

— Мне нужно знать, что оно везет.

— Ничего, идет порожняком,—пробормотал моряк.

— Не придуривайся,— прошипел Каттани, тыча ему стволом пистолета в ребра.— Судно отправляется этой ночью. Как же оно может уйти без груза?

— Да клянусь, что это так,— прохныкал тот.

Неужели какое-то невероятное недоразумение? Или скопление полиции все же испугало Юфтера и Терразини? Может, они изменили свои планы?

— Почему вы на меня напали? — попытался разобраться в этой истории Каттани.

— Тунец просил капитана взять тебя, но тот отказал. Он не хотел иметь на борту тайных пассажиров. Тогда мы решили отнять у тебя деньги. А теперь, ради всех святых, отпусти меня.

— Но если вы действительно идете порожняком, какого черта вам делать в Африке?

— Почем я знаю. Мы должны были погрузить «мерседес». Говорят, для какого-то арабского принца. Но потом этот приказ отменили. Поэтому мы отплываем безо всякого груза.

— А где этот «мерседес»?

Моряк с опаской сделал шаг в сторону и знаком пригласил Коррадо следовать за ним. Он вошел в квадрат света, падающего из распахнутой двери склада, и показал на огромный грузовик, стоящий в сотне метров в конце мола, как раз напротив судна под панамским флагом. Двухэтажный прицеп грузовика был заполнен автомобилями. На верхнем этаже, стоял светлый «мерседес».

— Да вот он,— сказал моряк.

Что особенного было в этом.«мерседесе», Каттани должен был узнать, не теряя ни минуты. Он ударил матроса кулаком в живот. И в то время, как тот согнулся пополам от боли, стукнул по голове рукояткой пистолета, и матрос распростерся на земле.

Напротив судна под панамским флагом, по другую сторону мола, стояла на якоре яхта Юфтера. На борту этой роскошной яхты разыгрывался последний акт драматической истории.

Терразини держал в руках «дипломат» с секретными документами. Он положил его на стол и подвинул к высокому мужчине с коротко подстриженными рыжеватыми волосами. Это был Лейбниц, агент секретных служб одной из восточноевропейских стран.

— Вот он! Мое сокровище! — воскликнул рыжий Лейбниц.

Он открыл чемоданчик. Перебрал и погладил бумаги чуть ли не сладострастно, и на губах его появилась радостная улыбка.

Это была самая сенсационная удача за всю его шпионскую карьеру. Для него она означала получение более просторной квартиры и какой-нибудь медали.

Также и Юфтер поспешил выполнить свое обязательство. Он передал Терразини письмо.

Адвокат открыл его и прочел, что турецкий коммерсант обещает в течение пяти дней перевести сумму в тысячу миллиардов лир в филиал банка Антинари в Гонконге. С нескрываемым удовлетворением сунул письмо в карман. На следующий же день после этого он войдет в состав административного совета банка Антинари с квотой в одиннадцать процентов. И получит также причитающийся ему здоровенный ломоть от этой тысячи миллиардов.

— За чем еще дело? — беспокойно спросил Юфтер.

— Ни за чем, все в порядке,— успокоил его Терразини.

— Он получил документы, я письмо. Через несколько минут я распоряжусь передать тебе «мерседес».

С яхты спустили маленький моторный катер, на котором отбыли адвокат Терразини и его телохранитель Сальво. У машины Терразини они встретились с ожидавшим их Тано.

— Все в порядке,— объявил ему адвокат.— Можешь доложить Антинари, что операция прошла благополучно.

— Его это обрадует,— холодно ответил Тано.

Вид у этого франта сегодня был еще более зловещий, чем обычно. Будто стараясь зажечь на ветру сигарету, он повернулся спиной к Терразини.

И как раз в эту секунду раздался негромкий хлопок выстрела пистолета с глушителем.

Терразини упал на багажник машины и медленно сполз на землю с разможженной головой.

Злодеи тоже умирают. Такова их судьба. Их шкода готовит новую смену каинов, еще более жестоких и циничных.

Сальво вложил пистолет в кобуру под мышкой. Вынул из кармана Терразини письмо Юфтера и протянул его Тано, который влез в машину и уселся на место адвоката.

На другом краю мола Каттани вскарабкался на верхний этаж прицепа,: груженного автомашинами. Он был рядом с «мерседесом» и пытался заглянуть внутрь .машины, но ничего не мог разглядеть, так как стекла закрывали занавески. Он вставил лезвие перочинного ножика в замок и открыл дверцу.

Сидений внутри не было, их сняли. Всю машину занимал какой-то таинственный предмет, завернутый в брезент. Каттани отогнул его.

Глазам комиссара предстала толстая зеленая металлическая труба с крупной надписью по-английски: «Военные силы США». Каттани еще немного оттянул брезент и прочел другую надпись, настолько ошеломившую его, что у него буквально перехватило дыхание. В этом контейнере находились радиоактивные материалы.

— Уран! — воскликнул Каттани.— Вот тут внутри, в одном этом контейнере и лежит вся тысяча миллиардов! Уран для производства атомных бомб. Чудовищно!

Все ближе были голоса, шум шагов. Каттани выскользнул из «мерседеса» и залез в багажник соседнего «вольво». Грузовик с прицепом, тронулся и, проехав несколько десятков метров, остановился напротив яхты Юфтера.

В узкую щель прикрытого багажника Каттани заметил на борту яхты оживление.

Он никогда не видел в лицо Юфтера, но хорошо запомнил его изображение на фотографии. Ему казалось, что он узнал и рыжего Лейбница.

Шофер грузовика опускал верхний этаж прицепа. Выгрузил «мерседес», и Каттани увидел, как вокруг машины лихорадочно засуетилось несколько человек.

Наконец подъемный кран подцепил «мерседес», поднял как перышко и, описав в воздухе полукруг, поставил на палубу яхты.

Операция была закончена.

Яхта подняла якорь, поплыла, сначала медленно, словно осторожно пробуя воду, а потом ее моторы заработали на полную мощь, и она понеслась в' открытое море на полной скорости.

Каттани выскочил из своего убежища и укрылся за высокими цистернами.

Около порта сидели в засаде .Вентури, Ди Венанцо и десятки полицейских, с нетерпением ожидая сигнала.

Каттани на ощупь достал со дна своей сумки маленький пистолет-ракетницу и выпустил цветную .ракету. Мгновенно вспыхнули десятки прожекторов и начали обшаривать ночную тьму.

На мол влетела машина, которую вел полицейский Пасто-ри, рядом с ним сидел Вентури. Они подъехали к комиссару.

— Вот та яхта! — крикнул Каттани.— Скорее! Надо ее догнать!

Они побежали к полицейскому катеру, и пустились в погоню. Катер был быстроходнее яхты, и расстояние между ними на глазах сокращалось.

Один из полицейских установил на носу пулемет, другой направил на яхту, которая с каждой минутой становилась все ближе, мощный прожектор.

На преследуемом судне началась паника.

Вентури велел дать ему мегафон и громко приказал людям на яхте сдаться.

Огромная, многомиллиардная сделка в-исела на волоске.

В мерцающем свете прожектора на палубе яхты были видны матросы, суетящиеся вокруг «мерседеса».

— Что они делают? — удивился Каттани.— Неужели хотят спихнуть машину в море?

--- Ну да,— подтвердил Вентури.— Ничего другого им не остается. Это их последняя карта. Бросить в море компрометирующий, груз. Надеются таким образом утопить всё улики.

Возле «мерседеса» находился и рыжий Лейбниц. В руках у него был «дипломат» с секретными документами. Он открыл дверцу автомобиля и успел закинуть чемоданчик вовнутрь, когда машина уже зависла в воздухе.

Еще одно усилие матросов, и «мерседес», подняв фонтаны брызг, нырнул в море и пошел ко дну — на километровую глубину.

В эту же минуту яхта неожиданно сбросила скорость, а затем и совсем выключила моторы.

Юфтер и Лейбниц дали себя арестовать, не оказав никакого сопротивления.

Наблюдая за этой сценой, Каттани ощутил в кармане что-то твердое. Он сунул руку поглубже и извлек монету — полдоллара Берта. Коррадо сжал ее в кулаке, и на мгновенье лицо его исказила горькая гримаса. Но комиссар тряхнул головой и попытался прогнать печальные мысли. Положив полдоллара между большим и указательным пальцами, как делал американец, Каттани подкинул монету — она описала дугу и полетела в море.

— Привет, Берт,— прошептал он.

На следующий день в сицилийском филиале банка Антинари собрался административный совет. Старый банкир сидел на своем месте президента правления банка, скрестив руки, с наигранно уверенным видом. Было видно, что ему стоит немалых усилий держаться прямо y— он хотел показать, что его не согнут обрушившиеся на него беды.

Не глядя никому в лицо, он произнес:

— Сегодняшний день для нашего банка должен был стать праздником. Однако я пришел сюда, чтобы сообщить вам о поражении. Операция, которая должна была спасти наш филиал в Гонконге, провалилась.

Все потупились, кроме сидевшей рядом с дедом Джулии, которая обвела присутствующих насупленным взглядом, словно проверяя их реакцию. В ней что-то глубоко переменилось: казалось, Джулию переполняет решительность и нескрываемое высокомерие.

— Господа,—продолжал дед,—филиал в Гонконге закрывается. Мы лишились одного из органов нашего тела, у нас его отсекли. Но такова уж фортуна: сегодня человеку-везет, завтра ждет неудача. Главное —- не сдаваться, не унывать.— Он встал во весь рост и оглядел своими светлыми глазами одного за другим всех членов правления банка.— Один цикл закончился,— торжественно проговорил он.— Я передаю банк в руки того, кто сумеет вернуть ему былой блеск.

Он достал из папки пачку машинописных листков и добавил:

—С сегодняшнего дня пост президента банка переходит к моей внучке Джулии, которая становится держательницей сорока процентов пакета акций.— Он сделал паузу, словно хотел убедить самого себя в правильности своих решений, и продолжал: Тано, который всегда служил мне верой и правдой, я предлагаю пост генерального директора и одиннадцать процентов акций.— Он бросил машинописные листки на стол и закончил: — Здесь изложена создавшаяся ситуация. Я уверен, что вы одобрите мои предложения и поставите свои подписи.

И резко сел, глубоко провалившись в кресло. Но в ту самую минуту, когда члены административного совета начали подписывать документ, определяющий новую структуру банка, произошло непредвиденное. Дверь распахнулась, и на пороге появился Каттани.

Все растерялись от этого вторжения. Только старый банкир не проявил ни малейшего удивления. Он произнес,- причем довольно любезно:

— Входите, входите, комиссар. Я вас ожидал.

Каттани опустил руку в карман и извлек -несколько документов со множеством печатей.

--- У меня ордер на ваш арест,— произнес он сурово.— Вам не повезло: вместо тысячи миллиардов вас ждет тюрьма.

— На сей раз я проиграл,— признался банкир,— но вы, дорогой Каттани, вы-то не выиграли! Знаете, кто победитель? Деньги. Я уже слишком стар, и деньги от меня отвернулись.— Он указал головой на Джулию и Тано и добавил: — Они для процветания ищут вот таких молодых.

Джулия держалась так, словно происходящее ее не касается. Делала вид, что не замечает Каттани.

Что-то прошептала на ухо сидящему рядом Тано, и тот, словно желая ободрить, погладил ее по руке.

Банкир глядел на комиссара с иронической улыбкой.

— Что вам досталось? Труп Терразини да такая старая рухлядь, как я. Вам не кажется, что маловато? — Из внутреннего кармана он достал маленькую серебряную коробочку. Медленно ее раскрыл, взял кончиками большого и указательного пальцев одну из лежавших в ней таблеток и язвительным тоном изрек: — Вы проиграли, Каттани.

Он проглотил таблетку, и никто не успел оглянуться, как старый банкир безжизненно рухнул на огромный стол, из-за которого он столько лет контролировал свою финансовую империю.

Поднялась суматоха: все метались, кто-то требовал вызвать врача.

Каттани оказался рядом с Джулией. Ей не удалось отвернуться. В ее взгляде он прочитал вызов.

— Ты пойдешь с ним? — спросил комиссар, кивнув в сторону Тано.

— Да, пойду с ним.

— Но это совсем не то, о чем ты мечтала,— с грустью пробормотал Каттани,

Она не ответила. С надменным видом высоко подняла голову. А комиссар продолжал:

— Все, что ты раньше презирала, теперь станет для тебя хлебом насущным. Сделаешься такой, как твой дед, циничной и жестокой. И повторишь те же ошибки.

— Нет, я их не повторю,— свистящим шепотом ответила Джулия.— Я извлекла урок...

ЧАСТЬ 4

КАРТИНА

Картина — произведение школы Джотто — занимала полстены. Ее повесили в глубине длинного зала как нельзя более выигрышно, создав искусную игру света.

Первые важные гости начали прибывать ровно в четверть шестого вечера. Тано Каридди возлагал на этот прием большие надежды. С Сицилии он переехал в Милан, и теперь уже под его контролем находилась вся империя банка Антинари. Но богатства ему было уже мало. Он мечтал о престиже, о славе великого финансиста..

Из средств банка он оплатил реставрацию этого полотна и теперь готовился пожинать плоды своей заботы о сохранении памятников искусства. Он задумал устроить этот прием, чтобы на нем впервые показать картину после долгой и сложной работы по ее восстановлению.

Прямой, как манекен, Тано стоял неподалеку от входа и встречал приглашенных. Некоторые здоровались с ним почтительно, протягивая руку с поклоном. Он же оставался холоден, смотря на всех с отсутствующим видом.

— Прекрасная работа,— поздравил его сенатор Салимбени.— У вас уже немало заслуг в мире искусств. Это будет способствовать вашей известности также и в финансовом мире...

Именно этого-то и добивался Тано.

Но что говорил сенатор дальше, сицилиец не слышал, так как взгляд его приковала к себе девушка редкой красоты. Блондинка с фарфоровым личиком и свободной манерой держаться.

— Вы с ней знакомы? — спросил Салимбени, от которого не укрылось, что тот глядит на нее с таким интересом.

— Нет. Кто она?

— Ее зовут Эстер. Она дочь президента компании «Международное страхование» доктора Рази.

Красавица Эстер беседовала с господином средних лет, расфранченным толстяком с массивным золотым кольцом на пальце и шелковым платочком в верхнем кармашке пиджака.

— Дорогой Тиндари,— щебетала, кокетничая, девушка,— я сердита на вас, потому что мне еще ни разу не удалось выиграть в вашем казино.

В эту минуту из другой двери в зал вошел мужчина лет пятидесяти с лишним, напоминавший своим видом бродягу. Редкие волосы, оставшиеся у него по обеим сторонам лысины, были давно не стрижены и развевались, как два крыла. На нем была бесформенная поношенная куртка, на лице — щетина не менее чем четырехдневной давности. На губах блуждала вызывающая улыбка. Он медленно, тяжело ступая, направился в угол, где беседовали Эстер и Тиндари.

Также и Тано устремился в их сторону. Он представился девушке, которая, жеманясь и кокетничая, сказала, что отец очень просит извинить его, что не смог прийти, но она надеется, что Тано простит — отец поистине испытывает ужас перед подобными светскими сборищами.

В то время, как Эстер и Тано обменивались любезностями, Тиндари заметил подошедшего к ним человека в старой куртке. Душа у него ушла в пятки.

— Как... неужели,— пробормотал он,— но ведь ты...

Мужчина был уже в двух шагах. Он улыбался, обнажая беззубые десны, и утвердительно кивал головой.

— Да, да, это я — Аччеддуццу.

Не переставая улыбаться, он достал из кармана пистолет и выстрелил почти в упор в Тиндари. В то время как тот перегнулся пополам, он спустил курок еще раз. И стрелял еще и еще в плавающее на полу в луже крови тело Тиндари.

В зале началась паника. Какая-то дама лишилась чувств, другая кричала как безумная. Все в страхе бросились к выходу.

Получив сообщение, дежурный по городу немедленно передал сигнал тревоги всем полицейским машинам. Его принял и патрульный автомобиль, в котором сидел комиссар Каттани. Едва услышав слова «банк Антинари», он приказал водителю' включить сирену и мчаться туда на предельной скорости.

Вернувшись на службу в полицию, Каттани два-три месяца оставался на Сицилии. Потом его перевели в Милан.

Он первым вбежал в банк.

— Осторожно, комиссар,— предостерег стоявший у входа агент.— Преступник вооружен.

Каттани с опаской сделал несколько шагов. Убийца находился от него в каких-нибудь пяти метрах. Он сидел на полу, обратив заросшее щетиной лицо к картине. Как завороженный, он созерцал ее с раскрытым ртом.

Неожиданно он обернулся. Направил пистолет на комиссара. Также и Каттани сжимал в руке оружие. Но ни тот, ни другой не спешили нажать' на спусковой крючок. Внезапно выражение лица убийцы разительно переменилось. Странная приветливая улыбка разгладила его черты. Он протянул руку, отдавая Каттани оружие.

Несколько удивленный, Каттани взял пистолет. Отовсюду выскочили полицейские с нацепленными автоматами и пистолетами. Они уволокли почти на весу этого человека, который с отсутствующим видом продолжал улыбаться.

В зале вновь воцарилась тишина. Над бездыханным телом Тиндари склонился врач. Он сказал:

— В него всадили по крайней мере восемь пуль...

Каттани слушал врача не слишком внимательно. Весь его интерес в эту минуту был поглощен другим. Вместе с ослепительной Эстер к нему приближался Тано.

Они не виделись несколько месяцев. С тех пор, как сицилиец увел от него Джулию.

Каттани, устремив на него испытующий взгляд, проговорил:

— Там, где ты, всегда льется кровь.

— То же самое я мог бы сказать тебе, комиссар.

— Кто это был?¹— спросил Каттани, имея в виду убитого.

— Один из лучших клиентов нашего банка. Его фамилия Тиндари.

— А другой?

— Кто — убийца? Понятия не имею.

— Этот тип был очень странный,— вмешалась Эстер.— Он все время улыбался. И когда стрелял, улыбался. Боже мой, что за ужас.— Она пыталась, закурить, но руки у нее дрожали.— Я видела, как он к нам приближался. Он был совершенно спокоен,— продолжала девушка.— Они с Тиндари поздоровались. По-видимому, были знакомы. Он сказал: да, я Аччеддуццу. Не знаю, что это значит...

— Это сицилийское слово,— пояснил Тано.— Оно означает «пташка».

В зал, запыхавшись, торопливо вошла женщина. На ней был деловой костюм в тонкую полоску. На вид ей было лет тридцать пять. Нахмурившись, она резко обратилась к Каттани:

— Комиссар, допрашивать свидетелей, пожалуйста, предоставьте мне.

Это была помощник прокурора Сильвия Конти.

— Разумеется,— ответил комиссар.— Но вести-то расследование мне, должен же я собрать улики, чтобы хоть что-то узнать.

Каттани не слишком симпатизировал прокурорше. Конечно, эта женщина, всегда чересчур формально подходящая к делу, не в силах была ему помешать. И действительно, не прошло и часа, как Каттани вновь занялся сбором полезной ему информации. Он отправился на квартиру Тиндари. Дверь открыла маленькая и кругленькая дама со смуглым, лишенным всякого выражения лицом. Это была вдова убитого.

Она проводила комиссара в заставленную дорогой, но безвкусной мебелью гостиную. Женщина не казалась слишком убитой горем. Она кусала губы и не подымала глаз.

— Для него,— сказала она,— я никогда не была настоящей женой. Он обращался со мной как со служанкой.

Коррадо кивнул, словно говоря, что понимает, что она хочет сказать. Потом спросил, имеет ли она хоть какое-ни-будь представление о том, кто мог убить ее мужа.

Она устремила ему прямо в лицо взгляд своих черных глаз и очень уверенно ответила:

— Какой-нибудь рогоносец... Обезумевший от ревности муж... Потому что покойный был большой охотник до чужих жен.

Старая песня... Каттани сделал вид, что поверил объяснению вдовы. И снова попытался заставить ее разговориться.

— У, этого человека, который застрелил вашего мужа, ка-кое-то странное имя или прозвище... Его зовут Аччеддуццу.

Женщина сильно побледнела. Задержала дыхание и потупилась. Проглотив слюну, она поспешно пробормотала:

— Никогда в жизни не слышала.

В архие полицейского управления Каттани разыскал довольно пухлое досье на Тиндари. Его дважды судили по обвинению в мошенничестве. А третий раз — за злостное банкротство. Но ему всегда удавалось выкрутиться. Он значился главой фирмы «Сарим», часть капитала которой была вложена в ипподром, был акционером нескольких строительных компаний. «А также владельцем казино»,— добавил про себя Каттани, захлопывая досье.

В картотеке же. не удалось найти ни малейшего следа убийцы. Таинственный персонаж с безумной улыбкой оставался по-прежнему безымянным. А сам он отказывался говорить. Когда помощник прокурора Сильвия Конти пришла допросить его в полицейское управление, то увидела перед собой человека с потухшим взглядом, с отсутствующим видом рассматривавшего свои руки и непрерывно шмыгавшего носом. Все ее попытки вытянуть из него хоть слово были тщетны.

В тот вечер доктор Конти вернулась домой в скверном настроении. Ее муж Эрнесто был у себя в кабинете; склонившись над пюпитром, он погрузился в лежащую на нем толстую книгу, украшенную рисунками тушью.

Эрнесто тотчас заметил, что его жена не в настроении.

— У тебя что-то не в порядке?

— Когда приходится заниматься делами об убийстве, у меня всегда портится настроение.

— Рано или поздно все мы разочаровываемся в своей профессии. Возьми, например, хотя бы меня: когда выбрали сенатором, какие только я не строил планы. А меня засунули в Комиссию по борьбе с организованной преступностью. И я должен заниматься мафией, каморрой, расследованием всевозможных грязных махинаций. А я в этом ничего не смыслю. Я ведь ученый, а не полицейский.

Она положила мужу на плечо руку. Он повернулся, усадил ее к себе на колени и пробормотал:

— По счастью, у меня есть ты. Когда мы вместе, у меня действительно спокойно на душе.

Женщина печально прикрыла глаза. Закусила нижнюю губу и потом проговорила:

Но я знаю, что ты счастлив не до конца. Тебе не хватает ребенка... Ты так хотел иметь детей...

В тот вечер Каттани вернулся домой очень поздно. Он жил в меблированнор квартирке с террасой, где положил подстилку для собаки — дворняжки, которая как-то вечером увязалась за ним на улице, смотря на него умоляющими глазами. Он взял ее и назвал Улиссом.

Как обычно, Улисс устроил ему бурную радостную встречу. Когда наконец удалось отослать его спать на террасу, Каттани прилег одетый на кровать. Взял с тумбочки иллюстрированный журнал. Журнал был старый, давностью в несколько недель,, и растрепанный, потому что комиссар его постоянно листал.

Внимание его вновь приковал к себе заголовок, который комиссар изучал уже десятки раз. Он гласил: «Трагическая смерть Джулии Антинари в водах Нассау». Под ним были помещены две фотографии Джулии. В подписях под фото говорилось, что «гибель красавицы наследницы до сих пор остается загадкой: тело ее было выброшено волнами на берег».

Мысль о Джулии была для .Коррадо как открытая рана. Даже теперь, когда она умерла где-то на краю света, он никак не мог успокоиться.

Комиссар положил журнал обратно на тумбочку. Беспокойно вертясь на постели, вновь и вновь перебирал Ьн в памяти обстоятельства убийства в банке, восстанавливал сцену задержания убийцы, осмотра тела убитого, вспоминал, что сказал врач...

Вдруг Каттани подскочил и уселся на кровати, явно чем-то пораженный. Что сказал врач? Теперь он прекрасно вспомнил его слова: «Он в него всадил по крайней мере восемь пуль». Восемь пуль, целую обойму! Значит, убийца уже прекрасно знал, что пистолет у него разряжен. И если наставил оружие, то сделал это исключительно с целью испугать, спровоцировать комиссара выстрелить. Другими словами, убийца Тиндари хотел, чтобы Каттани автоматически среагировал и убил его.

Комиссар раздавил в пепельнице окурок и вышел из дома. Через несколько минут он опять был в полицейском управлении. Велел открыть камеру, в которой содержался убийца. Нашел его сидящим на койке, уперев локти в колени и спрятав небритую физиономию в ладони. Тот не пошевелился, не проявил абсолютно никакого интереса к его приходу. Несколько идиотическая улыбка сошла с лица, и теперь оно выражало лишь безразличие.

— По-моему, ты искал смерти,— попытался расшевелить его Каттани.— По какой же причине ты пытался свести счеты с жизнью?

Мужчина приподнял голову, но продолжал молчать. Красноречивы были только его водянистые глаза, полные печали.

Каттани кивнул, словно понял, что тот мог бы ему сказать. Посмотрел ободряюще, словно желая внушить, что если тот заговорит, то может рассчитывать на помощь.

Убийца провел рукой по лицу и наконец произнес несколько слов:

— Слишком поздно,— сказал он с тяжелым вздохом.— Нам с тобой надо было встретиться несколько лет назад на Сицилии... А теперь слишком поздно.

Комиссар протянул ему сигарету. Тот, изумленно взглянув,на него, взял и трясущейся рукой поднес ее ко рту.

— Ну скажи мне хотя бы, как тебя зовут.

— Фроло моя фамилия. Сальваторе Фроло.

С помощью агента Треви, сообразительного парня, поступившего на службу в полицию, чтобы иметь возможность платить за учебу в университете, где он учился на инженера, Каттани принялся просматривать подшивки сицилийских газет за прошлые годы. Он надеялся найти хоть какой-то след, намек, от которого можно было бы оттолкнуться в расследовании по делу Фроло. Он хотел понять, что это за человек, с какой тайной целью его кто-то послал застрелить Тиндари.

Груда подшивок все росла. Весь день Каттани и Треви провели, просматривая газеты. Без всякого успеха. И как раз когда уже были готовы сдаться, комиссар торжествующе воскликнул:

— Вот оно! Я нашел.

Полицейский склонился над плечом Каттани, и они прочли заголовок в самом верху полосы, под которым шли две колонки текста. Он гласил: «Исчезновение молодого сицилийца. Что случилось с Сальваторе Фроло?» Это была ежедневная газета пятнадцатилетней давности, под корреспонденцией стояла подпись: Давиде Фаэти.

Не составило особого труда выяснить, что Фаэти уже давно оставил Сицилию и тоже переехал в Милан. Каттани к нему сразу же направился. Теперь Фаэти был главным редактором порнографического журнальчика. Стол его был завален снимками обнаженных женщин.

— Уж вы меня не осуждайте,— несколько смущенно встретил он комиссара.— Знаю, что кончил свою карьеру не слишком блестяще. Но увы! Не всегда удается осуществить юношеские мечты о славе...

— То, чем вы сейчас занимаетесь, меня не интересует. Я пришел к вам по поводу того, что вы писали полтора десятка лет назад.— Каттани поднялся к нему, словно желая помочь журналисту вспомнить,— Меня интересует история Сальваторе Фроло.

Фаэти сразу же помрачнел. Чтобы прийти в себя от изумления, помолчал, испустил глубокий вздох и наконец пробормотал:

— Ну знаете, это было так давно... Что именно вы хотите от меня услышать?

— Например, вы могли бы сказать, от кого вы узнали об его исчезновении.

Журналист почесал затылок.

— Кажется, от одного судьи, который работал на Сицилии. Его фамилия была Фьорани.

— Где мне его найти?

На хмуром лице Фаэти мелькнула грустная улыбка.

— Найти его можно на кладбище. Преступление мафии. Это случилось много лет назад...

Убийство Тиндари не давало покоя не только комиссару Каттани. Оно вызывало беспокойство совсем другого рода также и у Тано. Он вылетел на Сицилию и вскоре вновь спустился в подземелье виллы, где укрывался Глава Семьи. Тано нашел его в компании молодого мужчины лет тридцати пяти, массивного, смуглого и черноволосого, с острыми, хищными чертами лица. В нем было что-то демоническое.

Звали его Нитто. Это был брат Главы Семьи. Казалось, его мало интересует происходящее, и когда вошел Тано, он не реагировал, оставшись с безучастным видом стоять у стены.

Причину присутствия брата разъяснил сам старик.

— Скоро,— сказал он,— Нитто переберется в Милан, чтобы лучше заботиться об интересах Семьи.

Тано всполошился.

— И чтобы проверять меня?

— Также и для этого... Также. Но главным образом для того, чтобы помогать тебе находить правильные решения. До сих пор мы передавали наши советы и рекомендации через беднягу Тиндари.— Старик с досадой скривил губы.— Но ты всегда их отвергал. Мы хотели осуществить капиталовложения через твой банк, но ты возражал, говоря, что еще, мол, рано, что надо подождать.— Он почесал подбородок и добавил: — Это непростительный грех, Тано, держать на руках столько денег и гноить их. Знаешь, сколько мы сейчас можем тебе доверить? Пять тысяч миллиардов.

На лице Тано появилось торжествующее выражение.

— Я никогда не пытался уклониться,— проговорил он, играя желваками.— Нужно было только выждать удобный момент. Теперь он настал.— Тано оперся руками о письменный стол старика и с воодушевлением продолжал: — Мой план таков. Покончим с этими убийствами. Хватит крови. Встанем на путь законности. € вашими капиталами я проникну в самое сердце высоких финансовых сфер. Попытаюсь постепенно прибрать к рукам самую крупную финансовую империю .-— «Международное страхование». А оттуда мы потом. сможем маневрировать гигантскими суммами на всех континентах.

Мафиозо откинул свою огромную голову на спинку кресла. В то время, как он размышлял, его братец Нитто впервые отреагировал на происходящее: он взглянул на Тано и презрительно ухмыльнулся.

Старик медленным движением погладил щеку. И спросил:

— И что же ты собираешься сделать, чтобы осуществить свой план?

— Прежде всего я должен стать хозяином в банке Антинари,— объяснил Тано.— Одиннадцати процентов от, общего пакета акций мне недостаточно. Но это уж моя забота...

— Нет, также, и наша,— перебил его старик.— Что ты задумал?

— Все очень просто. Маленькая Грета Антинари. осталась совсем, одна. Она — единственная наследница сорока процентов акций банка. Я просил об опекунстве над нею. Суд по делам несовершеннолетних должен со дня на день принять решение, и я не предвижу затруднений.

— Ага!—сухо комментировал старик. Он устремил испытывающий, пронизывающий взгляд своих горящих глаз прямо в лицо Тано. — А потом что предпримешь? Девочка утонет, как и ее сестра?

Тано с трудом удержался от раздраженного жеста.

— Я не убивал Джулию,-- сухо произнёс он.— Это был несчастный случай.

Мафиозо медленно махнул рукой, чтоб его успокоить.

— Ладно, продолжай,— приказал он.

— Потом,— продолжал Тано,— для того чтобы предпринять первые шаги, мне понадобится один человек.— И после небольшой паузы добавил: — Юфтер, турок.

Последовало долгое молчание, Глава Семьи размышлял. В своем.тренированном уме он проигрывал все варианты, рассматривал вопрос со всех сторон.

— Турок...— пробормотал он.— Хорошо. Ты его получишь.

Неделю спустя турок Юфтер. нервно курил во дворе одной из тюрем на Сицилии во время прогулки. Другие заключенные, горланя, толкая друг друга, играли в баскетбол.

Юфтер с жадностью сделал последнюю затяжку и отшвырнул окурок. Спокойно пошел по двору. Взгляд его темных живых глаз беспокойно шнырял по сторонам. Засунув руки в карманы брюк, он шел почти вплотную вдоль каменной ограды.

Вдалеке он различил шум мотора. Турок продолжал как ни в чем не бывало приближаться к пустынному углу двора. Теперь шум мотора слышался уже совсем близко, становился оглушающим, и вдруг в небе над колодцем двора появился белый вертолет со знаком Красного Креста. Он летел совсем низко, потом спустился еще ниже — всего в каком-нибудь десятке метров от земли завис над углом двора, где находился Юфтер.

С вертолета сбросили веревочную лестницу, турок поймал ее с лета, и вертолет стал набирать высоту, унося с собой заключенного.

После бегства из тюрьмы Юфтер попал под охрану трех мужчин, которые сопроводили его в тайное убежище Главы Семьи. Турка трясло от страха, он не слишком. ясно отдавал себе отчет в том, что происходит, но никто не давал никаких объяснений. Когда же он предстал перед стариком — одним из глав.арей мафии, тревога его возросла еще больше.

— Мы тебе возвратили свободу,— сухо констатировал мафиозо.

— Я вам очень благодарен,— ответил турок,— но вы в этом не раскаетесь. Я ценю проявления дружбы и сумею отплатить тем же.

В углу комнаты беспокойно расхаживал взад-вперед Нитто.

— Я был уверен, что могу рассчитывать на понимание с твоей стороны,— продолжал главарь.— Нам нужно, чтобы ты сразу оказал нам одну услугу. .

— Какого рода?

Старик принял сосредоточенный вид.

--- Я слыхал, что ты располагаешь двумя процентами пакета акций «Международного страхования»,

— Да,— подтвердил Юфтер.— Акции у меня в Швейцарии.

--- Прекрасно,— отозвался старый босс. И, словно речь шла о чем-то вполне естественном, добавил: — Ты их передашь нам.— Он кивнул в сторону Нитто.— Он с тобой поедет в Швейцарию. А ты подпишешь переход акций к банку Антинари.

— Святой боже! — воскликнул ошеломленный Юфтер.— Да вы что, с ума сошли? Ни за что на свете не отдам вам свою квоту.

Турок вскочил на ноги и стоял перед стариком, который как ни в чем не. бывало сидел спокойно в двух шагах от него.

— Может, я недостаточно ясно выразился,— проговорил старик, сжимая своими распухшими руками лежащую у него на коленях трость.— Ты должен отдать нам акции.

— Выкиньте это из головы,— ответил турок. Он поднял голову, глаза у него метали молнии.— Ни черта вы от меня не получите, сукины дети.

Он готов был наброситься на старика. Но тот резко поднял палку и с силой ткнул ею турка в живот. Тут же молниеносно на Юфтера прыгнул Нитто. Железными тисками он сжал ему горло и свалил с ног.

Задыхаясь, с побагровевшим лицом турок лежал на полу рядом с лакированной тростью старика. Как только к нему вернулся дар слова, он пробормотал:

— Ладно. Акции ваши.

С трудом поднялся на ноги. И тогда вновь прозвучал хриплый голос старика, от которого стыла кровь в жилах:

— Подай палку!

Турок нагнулся, поднял трость и, испив до дна чашу унижения, положил ее на колени мафиозо.

ПРОЕКТ

— Вы хорошо знакомы с Тано Каридди, директором банка Антинари. Как вам кажется, что он за человек?

— Уголовник.

Дама средних лет, перед которой сидел комиссар, была судьей в суде по делам несовершеннолетних. От характеристики, которую Каттани дал Тано, она неодобрительно поморщилась.

— Вы, наверное, питаете к нему Личную неприязнь, не так ли?

Комиссар скорее был удивлен, чем уязвлен этим вопросом.

— Вы хотите сказать — из-за Джулии? Нет, я не таю на него обиды. Мое суждение о нем от этого не зависит, Я говорю, что он преступник, поскольку в этом твердо убежден. Например, это он приказал убить Джулию.

Судья нахмурилась.

— Я пришла к вам, чтобы получить серьезную информацию, а не для пустых разговоров. Хорошо известно, что девушка погибла в результате несчастного случая.

--- Это вы так говорите, а я уверен в обратном. — Каттани откинулся на спинку кресла. При мысли о Джулии лицо его омрачилось.— Но с чего это вдруг вы так интересуетесь этим сицилийцем?

— Потому что Тано Каридди просит назначить его опекуном Греты Антинари, и прежде, чем решить, я должна знать, все ли у него в порядке, можно ли ему доверить, девочку.

Он с тревогой посмотрел на судью.

— Но ведь Грета в Америке.

— Была в Америке*— поправила его судья.— А в этот момент она летит над океаном и сегодня вечером прилетает в Милан.

Комиссар вскочил на ноги.

— Вы ни в . коем случае не должны предоставлять ему опекунские права. Ему нужна Грета только для того, чтобы сделать с ней то же, что он уже сделал-с Джулией. Его цель — полностью заграбастать в свои руки банк.

— Как вы можете о нем так отзываться?

Судью начинали раздражать и выражения, и тот тон, в которых Каттани говорил об известном финансисте, тем более Что тот — как, по крайней мере, явствовало из имевшихся у нее сведений — на редкость успешно спас банк, стоявший на краю краха.

— Наверно, мне не следовало к вам приходить,— добавила женщина, беря свою папку.— Думаю, на высказанное вами мнение сильно повлияли какие-то старые дела. Но хорошо, все равно благодарю вас.

На следующий день Каттани отправился на квартиру Антинари. Дверь ему открыл слуга, который подтвердил, что Грета в Милане.

— Да,—сказал он,—она прилетела вчера вечером.

— Мне нужно ее. немедленно видеть, — произнес комиссар, стремительно входя в прихожую. Слуга семенил следом и, трясясь от страха, жалобно твердил:

— Нет, нет, нельзя. К ней запрещено кого-либо пускать. Мне строго-настрого приказано...

— Кто приказал? Кто распоряжается в этом доме?

— Синьор Тано. Прошу вас, у меня из-за вас будут неприятности,— причитал слуга.

Не. обращая более на него внимания, Коррадо; устремился в Соседнюю комнату и на пороге столкнулся с медицинской сестрой. Каттани устремил на нее вопрошающий взгляд. Женщина, побледнев, с Тревогой спросила:

— Куда вы идете?

— Она здесь? — резким, сухим тоном, в свою очередь, задал вопрос Каттани.

И, не ожидая ответа,: вошел. Комната была полна игрушек. Автомобильчики, куклы, плюшевые зверюшки. Рай для ребенка. Наконец Коррадо увидел Грету. Она стояла посреди комнаты на коленях, прижав к груди плюшевую собачку. Девочка вертела ее в руках с отсутствующим видом, взгляд был устремлен в пустоту, лицо лишено всякого выражения.

Каттани подошел к ней.

— Грета,—ласково окликнул ее.— Я — Коррадо, ты меня помнишь?

Со стороны девочки не последовало никакой реакции. Она казалась маленьким автоматом. Комиссар взял ее на руки.

— Дорогая моя крошка, что они с тобой сделали?

В этот момент на пороге появился Тано.

— Что ты думал тут найти? Камеры для пыток?

Каттани не пошевельнулся. Он стоял посреди комнаты с ребенком на руках и, не отвечая Тано, лишь устремил на него взгляд, полный ненависти. В глазах у девочки мелькнул проблеск сознания.

— Коррадо...— пролепетала она.— Коррадо...

Он прижал ее к себе еще крепче, погладил по головке. Девочка жалобно захныкала.

— Успокойся, успокойся,— прошептал он.— Я здесь, я тебя не оставлю.

Коррадо опустил ее на пол и прежде, чем уйти, остановился перед Тано. Глаза его горели, как два огненных факела.

— Попробуй только тронуть ее. Если у нее упадет с головы хоть один волосок,— предостерег он,— я всажу тебе пулю точнехонько между глаз.

У Тано на лице не дрогнул ни один мускул, он спокойно проглотил эти слова. Подождал, пока за Каттани захлопнется дверь, и отдал очень строгие распоряжения. Никто посторонний не должен больше входить в квартиру. Ни в коем случае. Без его разрешения никому не открывать дверь.

Из ящика стола он достал несколько документов и тщательно проверил их, прочитав один за другим. Под ними стояла подпись Юфтера. Турок отправился в Швейцарию в сопровождении Нитто и скрепя сердце был вынужден уступить. Он вручил брату главаря мафии документы, предоставлявшие им права на два процента акций «Международного страхования».

Тано еще раз просмотрел документы, не скрывая своего удовлетворения. Запер их в стенной сейф и вышел. Велел шоферу отвезти его в Брианцу, на виллу доктора Рази, отца красавицы Эстер.

Брианца — это сад Ломбардии. Вилла Рази находилась на вершине цветущего холма, ее окружали высокие деревья. Тано увидел Эстер, когда девушка возвращалась с верховой прогулки. Длинными ногами она сжимала бока лошади, светлые волосы развевал ветер.

Тано пошел ей навстречу. Протянул руки, чтобы помочь слезть, и на какое-то мгновенье крепко прижал девушку к себе.

— Как я рад вас вновь видеть,— проговорил он.

На пороге дома появился и сам доктор Рази, представительный мужчина с умным, энергичным лицом. Он увел Тано в свой кабинет.

— Я пришел к вам,— заявил сицилиец,— поскольку вы председатель правления «Международного страхования». А я намерен завоевать вашу финансовую империю.

Рази изумленно на него уставился. Потом, словно не веря своим ушам, переспросил:

— Завоевать?

— Именно так. Двумя процентами акций я уже владею. Теперь я объявлю о своей готовности приобрести ваши акции у всех мелких держателей, желающих их продать. Причем согласен платить даже вдвойне по сравнению с номинальной стоимостью.

На стене, за спиной Рази, висел рисунок, изображающий стилизованное дерево. Ствол дерева украшала надпись крупными, бросающимися в глаза буквами: «Международное страхование». По бокам от дерева отходило множество ветвей, на которых значились названия рассеянных по всему миру компаний, входящих в это гигантское финансовое объединение.

Рази обернулся. Поласкал взглядом, рисунок и спросил:

— А каким именно из этих обществ соответствуют ваши два процента?

Тано подошел к стене. Пошарил взглядом по многочисленным ответвлениям этого, волшебного дерева и, указывая пальцем, сказал:

— Вот эти три общества мои.

Рази посмотрел на него с видом нескрываемого превосходства.

— А, ливанский пакет.-— Поудобней устроился в кресле и слегка брезгливо продолжил: — Грязное дело, эти три компании служат прикрытием для нелегальных сделок. Эти акции вам вряд ли пригодятся.

— Я же вам сказал: я готов скупить все акции. И не постою за ценой.

Рази уже начинал задавать себе вопрос, с какой стати он вдруг согласился принять этого типа, производящего впечатление мошенника.

— У вас вряд ли может найтись столько денег,— сказал он спокойно.

— Нет. Найдется, и я вам это докажу.

— В таком случае не понимаю, что вам от меня надо.

— Вы — председатель правления. Вам известны все достоинства и недостатки вашего финансового объединения,— проговорил Тано, сверля его своим пронизывающим взглядом.— Вы можете помогать мне, давать советы, разработать вместе со мной стратегию с целью установить полный контроль над «Страхованием».

Рази уже потерял терпение. Он встал, давая понять, что этот неприятный и бессмысленный разговор окончен.

— На меня можете не рассчитывать,— решительно отрезал он.

Но Тано был не из тех, кто смиряется с отказом. Не успел он выйти из этого дома, как сразу же начал плести интриги против Рази, посмевшего над ним посмеяться. Он хотел заставить его ползать у своих ног.

На другой же день он полетел в Рим. Нанес визит сенатору Салимбени, видному; деятелю одной из крупных политических партий. Кабинет сенатора тонул в полумраке, так как он всегда держал закрытыми тяжелые занавеси на окнах. На столе у него громоздились десятки папок, разделенных на небольшие аккуратные стопки. Это были различные просьбы, документы о купле и продаже компаний, досье на самых надежных людей, которых можно назначить на ключевые посты. Словом, все атрибуты власти.

— Я приехал предложить вам крупное дело,— сказал Тано.— И просить о вашей помощи в отношении одного пришедшего мне в голову проекта.

— С большим удовольствием.

— Вы, конечно, слыхали про «Медиарец». Это строительная компания, которой принадлежат две ежедневные газеты и частная телестудия. Я куплю весь пакет ее акций и поставлю эту компанию на службу вашей партии. Газеты и телестанция вам пригодятся для обработки общественного мнения. Вы сможете их использовать, как сочтете нужным.

Салимбени невозмутимо его слушал, сплетя пальцы.

— Немножко слишком дорогой подарок,— лишь коротко прокомментировал он.— И что же вы хотите взамен?

— У меня есть один проект,— сказал Тано.— Я хочу взять под контроль «Международное страхование».

Хотя Салимбени пришлось выслушать в жизни немало всяких фантастических планов и предложений, такого он еще никогда не слыхал.

— Меня предупреждали, что вы мегаломан,— сказал он,— но, клянусь Богом, я не думал, что до такой степени.

В пристальном взгляде Тано было столько настойчивости и решительности, что они подействовали на сенатора. И заставили этого политикана изменить свое недоверчивое от^ ношение.

— Скажите, - задумчиво продолжил он, — с чего же вы предполагаете начать?

Столь же невозмутимо Тано сказал, что он намерен дать объявление в газеты о готовности приобрести акции «Международного страхования».

Уверенный тон, которым он об этом говорил, заставил Салимбени окончательно отбросить последние сомнения. Осуществление этого плана стало казаться сенатору не таким уж невозможным делом. Трудным, сложным, но осуществимым. Поэтому он перешел к рассмотрению препятствий.

— А как воспримет это Рази? — спросил он.— Без его согласия практически никому не удастся контролировать «Страхование».

— Это мне хорошо известно,— ответил Тано.— И вот здесь должна вмешаться ваша партия. Вы его выдвинули на этот пост, а теперь можете и снять.

Сенатор в некотором замешательстве крепко сжал губы.

— Все это не так-то просто. Действительно, его кандидатуру на этот пост предложила моя партия. Однако он пользуется покровительством одного очень важного лица —Антонио Эспинозы. Именно он давил на партию, добиваясь назначения Рази.

— Никогда не слыхал этой фамилии.

— Видите ли, Эспиноза в течение многих лет стоял во главе крупных международных объединений. Потом уехал в Швейцарию. Он живет неподалеку от Локарно. И, оставаясь в тени, продолжает контролировать и направлять итальянскую политическую жизнь.

Тано, казалось, это очень заинтересовало.

— Почему бы вам не устроить мне с ним свидание? — сказал он.

В то время, как сицилиец строил свои планы великого Финансиста, кто-то, со своей стороны, пытался их сорвать.

Однажды в кабинет Каттани явился человек безобидного вида с маленькими, тщательно подстриженными усиками. Он сказал, что его фамилия Эгирас, и представился как адвокат.

— Чем могу быть вам полезен? — спросил комиссар.

Вполголоса, будто стесняясь, адвокат Эгирас сообщил, что с комиссаром очень хотел бы встретиться один человек.

— Только не здесь,— добавил он,— в каком-нибудь надежном месте.

— Могу ли я спросить, о ком идет речь?

Эгирас помахал рукой и с веселой улыбкой уточнил:

— Это человек, которому нравятся вертолеты.

Каттани от удивления широко раскрыл глаза.

— Вертолеты, которые летают над тюрьмами?

— Вот именно!

Что надо от него Юфтеру? Почему он просил о встрече, рискуя снова угодить за решетку? Но Каттани решил услышать об этом от самого турка.

Он последовал за адвокатом Эгирасом, который привел его в какой-то бар на окраине, толкнул дверь с надписью «Бильярдный зал» и пропустил вперед комиссара. Сам адвокат не вошел и сразу же запер дверь на ключ.