Страна тысячи городов

СОКРОВИЩА ПАРФЯНСКИХ ЦАРЕЙ

Парфянская империя, остановившая продвижение Рима на восток, поразила воображение тогдашнего культурного мира. Недаром сохранились до наших дней как постоянные эпитеты, доставшиеся нам в наследство от античности, парфянские стрелы и парфянские высокие шапки — клобуки. Парфяне, явившись из неведомых глубин Азии, встали на пути победоносных легионов. Марк Красс, разделявший влияние и власть с Цезарем и Помпеем, провозглашенный своими войсками императором, бесславно погиб в 53 году до н. э у небольшого месопотамского городка. Его войска были разгромлены парфянской кавалерией, а отрубленная голова престарелого триумвира брошена к ногам восточного владыки. Нависающая над восточными границами империи парфянская держава, была для римлян грозной, загадочной и малопонятной. Это отношение к Парфии хорошо передано Л. Фейхтвангером в его романе «Лже-Нерон». Здесь следующим образом описывается пребывание в одной из парфянских столиц бежавшего из римских владений Варрона, незадачливого политического интригана и заговорщика. «Только мало-помалу он понял, что его затея, если ее рассматривать отсюда, из Ктесифона, выглядит куда более мизерной. Он привык к толчее народов в Риме; но в Ктесифоне мир открывался гораздо шире, парфяне сносились с народами, имена которых Варрон даже не всегда знал или никогда не выговорил бы, если бы и знал. Послы скифов, аланов, даже послы Китая дожидались возможности предстать перед великим царем и изложить ему свои нужды. Варрон понял, что даже подлинный Рим не был для двора Артабана центром мира, не говоря уж об искусственном Риме Нерона. Он чувствовал себя порой незначительной фигурой, провинциалом, и его планы, связанные с Ктесифоном, казались ему безнадежными».

В пору расцвета парфянская держава включала в свой состав территорию Ирана, Месопотамии и Восточного Афганистана; боковая ветвь правящей династии утвердилась в Армении, а сами «цари царей» уже претендовали на Сирию и западные области Индии. Недаром писал про парфян географ-энциклопедист Страбон, современник Цезаря и Августа: «В настоящее время они владеют такой обширной страной и таким множеством племен, что по величине своей державы являются до некоторой степени соперниками римлян». «Парфяне, — вторит ему историк Юстин, — как бы поделив мир между собой и римлянами, владычествуют теперь на Востоке».

Между тем собственно Парфией в отличие от обширной парфянской империи назывались в древности области части Южной Туркмении и Северо-Восточного Ирана. Оазисы в долине Мургаба входили уже в состав другой страны — Маргианы. Эти гористые области туркмено-хорасанских гор и примыкающие к ним плодородные долины были той первоначальной Парфией, откуда ее правители распространили свою власть на древнейшие культурные центры Востока. Эта парфянская метрополия издревле была центром высокоразвитой оседлой культуры. Именно здесь в эпоху бронзового века сложились крупные поселения протогородского типа. Затем после эпохи упадка и запустения, уже в пору раннего железа, здесь появился укрепленный центр с цитаделью — Елькен-депе.

В VI–IV веках до н. э. Парфия входила в состав ахеменидской империи. По наскальным надписям того времени мы знаем, что Парфией одно время управлял Гистасп, отец Дария, деятельность которого оставила яркий след в древней истории. Александр Македонский, двинувшийся в трудный восточный поход за «наследством Дария», долго не задерживался в этой области, утвердив только ее прежнего правителя — сатрапа. Казалось бы, в самом деле, что было делать тщеславному завоевателю в бедной стране на окраине безбрежной пустыни. Страбон так и писал в своей «Географии»: «Парфия невелика… Вдобавок к незначительности ее пространства она покрыта густыми лесами, гориста и бедна, так что цари в силу этого крайне поспешно проводили через нее свои полчища, так как страна не могла прокормить их даже короткое время». Однако шло время. Великий македонец умер в Вавилоне, едва приступив к созданию своей колоссальной империи. У еще не остывшего трупа началась ожесточенная схватка его полководцев и сподвижников, рвущих на части огромное наследство. В качестве «удела для кормления» из рук в руки переходила и Парфия, пока не оказалась включенной в состав владений одного из наиболее удачливых наследников— Селевка. Но жители Парфии не хотели видеть свою страну игрушкой в руках чужеземных владык. Местная знать и городская верхушка не желали делиться своими доходами с селевкидскими наместниками. Имелась и другая антиселевкидская сила, весьма значительная в военном отношении. Это были кочевые племена, располагавшиеся на границах Парфии и известные античным авторам под именем парнов. Поэтому, едва только появились первые признаки ослабления селевкидской державы, ее восточные сатрапии и Парфия в их числе отпали и объявили себя независимыми государствами. Вскоре в Парфию вторглись кочевые племена, видимо способствовавшие в свое время также ее отделению от государства Селевкидов. Вожди кочевников основали новую династию, получившую от имени своего основателя Арсака, или Аршака, название Аршакидов. В честь столь знаменательного события была учреждена и специальная эра, начавшаяся в 247 году до н. э.

Новые цари не порвали тесных связей с приведшей их к власти кочевой средой. На оборотной стороне аршакид-ских монет помещается традиционное изображение Аршака, сидящего на троне с символом своего могущества — смертоносным луком в руках. Иногда мы видим здесь и изображения того, как богиня античного облика преподносит венок победоносному царю, держащему неизменный лук. Один из Аршакидов даже принимает такой венок, сидя верхом, это тоже, конечно, символ. Действительно, легкая кавалерия (неотразимые парфянские лучники) и тяжелая конница из бронированных всадников и коней (катафрактарии) составляли ударную силу парфянской армии.

Утвердившись на престоле, аршакидские правители начали постепенно прибирать к рукам отдельные провинции разваливавшейся селевкидской державы. При Митридате I (171–138 годы до н. э.) парфянские войска появляются на берегах Евфрата. Другой Аршакид — Митридат II (123—88 годы до н. э.), прозванный Великим, именует себя на монетах: «Арсак, царь царей, справедливый, благодетельный и филэллин». Последний из этих титулов, вероятно, был рассчитан на привлечение симпатий довольно многочисленного греческого и эллинизированного населения месопотамских городов. Как бы то ни было, военными действиями и политическими акциями Парфия утверждается в ранге мировой державы, вызывая боязливое удивление современников. Уже упоминавшийся выше римский историк Юстин так и пишет про парфян: «Три раза подвергались они нападению римлян, во главе которых стояли величайшие римские полководцы, — Рим был тогда в расцвете сил, — и они одни из всех народов оказались не только равными римлянам, но и победили их. Однако еще больше славы, чем победа над заморским врагом, принесло им то, что они сумели выдвинуться, находясь между царствами Ассирийским, Мидийским и Персидским, некогда знаменитейшими, и рядом с бактрийской державой, владеющей тысячей городов».

Монеты парфянских Аршакидов

(оборотная сторона)

Оставим, однако, древних авторов, сведения которых обстоятельно изучались поколениями историков. Обратимся к той Парфии, или, как ее иногда еще называли, Парфиене, которая, по словам Страбона, была лишь лесиста, гориста и бедна. Археологическая карта парфянских областей насчитывает значительное число древних памятников. Только в районе Ашхабада имеется свыше сорока древних развалин, остатков селений, крепостей и усадеб, на которых отмечены слои парфянского времени. Это и не удивительно. По сравнению с греческими географами и римскими историками современные археологи имеют прежде всего одно, совершенно бесспорное преимущество: они, как правило, лично посещают те места, о которых пишут в своих книгах.

Среди парфянских памятников, расположенных в Южном Туркменистане (в южнопарфянских областях, ныне входящих в состав Ирана, соответствующие исследования еще не производились), имеются и развалины городских центров. Таково городище Хосров-кала, находящееся, кстати, по соседству с более древним центром — Елькен-депе. Здесь укрепленный стенами город располагался рядом с мощной цитаделью. Руины крупной парфянской четырехугольной крепости имеются на окраине современного районного центра Каахка. Это огромное городище, достигающее площади 35 гектаров, так и именуется местным населением: Койне-Каахка (Старая Каахка). Еще одна парфянская крепость располагалась на территории другого районного центра — Геок-тепе. Известны развалины и значительного числа других, более мелких городов и крепостей, бывших центрами земледельческих оазисов. На окраинах этих оазисов теснились кочевники, давшие Парфии правящую династию. В ряде мест раскопаны их могилы, помещавшиеся под курганными насыпями, обычно вытянутыми в цепочку.

В специальном подземном помещении, которое археологами именуется катакомбой, покоилось тело усопшего в богатой одежде, нередко расшитой золотом. Рядом лежало оружие — железные мечи и кинжалы и, конечно же, знаменитые парфянские стрелы, от которых в большинстве случаев сохраняются одни железные наконечники. Помещались в могилу глиняные и каменные сосуды. Одна такая находка оказалась особенно удачной: на дне глиняной фляги обнаружен красноватый органический осадок. Проведенное исследование показало, что это осадок вина, изготовленного не из свежего винограда, а из кишмиша. Правда, тонкая пленка осадка не позволяла судить о качестве самого напитка, который, сохранившись до наших дней, обладал бы рекордной выдержкой.

Городская культура Парфиены и мобильные отряды вооруженных кочевников были той силой, на которую опирались царственные Аршакиды, создавая свою обширную империю. Здесь же, в коренных парфянских областях, располагалась и их первая столица. Возможно, таких столиц или царских городов было несколько. Так, сообщается, что первый Аршакид короновался в городе Асааке, названном так скорее всего именно в его честь (Аршак — Арсак — Асаак). В качестве парфянской столицы называется и город Гекатомпил, или «стовратный», вероятно, греческий перевод какого-то местного топонима. Наконец, в одном весьма достоверном источнике сообщается, что в городе, именуемом Саулое Парфаниса или Нисайя, расположены царские могилы. Позднее, с расширением парфянских владений, резиденция «царя царей» была перенесена дальше на запад. Первоначально это были Экбатаны (район современного Хамадана в Иране), а затем расположенный на берегах Тигра Ктесифон. Легко себе представить, насколько заманчивой является попытка отыскать первопрестольные города Аршакидов и как много для изучения раннепарфянской державы могли дать их раскопки. Такие попытки предпринимались неоднократно, притом с помощью самых различных средств. В 1937 году американский археолог Эрик Шмидт, уговорив одну состоятельную даму пожертвовать деньги на археологию, совершил ряд авиационных маршрутов над территорией Ирана. В частности, он пытался обнаружить развалины Гекатомпила. Но стовратный город так и остается пока недосягаемым для археологов. Иначе обстояло дело с городом царских гробниц — Нисой или Нисайей. То же имя носил в средние века довольно крупный город, неоднократно упоминаемый в источниках. Естественно, возникло предположение о тождестве древнего и средневекового названий. Вскоре стали известны развалины средневековой Нисы, дожившей чуть ли не до XVIII века. Эти руины располагались в 18 километрах к западу от современной столицы Туркмении — Ашхабада. Оставалось обнаружить под средневековыми напластованиями культурные слои парфянского времени. Это уже было делом археологов, которые и начали в 1930 году раскопки оплывших руин. Раскопки эти продолжаются и в наши дни, особенно успешно с 1946 года, когда они стали проводиться Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедицией. Почти сразу же были открыты парфянские слои. Оказалось, что бедная, лесистая и гористая Парфия таила в своих недрах поразительные сокровища.

Руины Нисы состоят из развалин двух городищ. Одно из них — Новая Ниса — было собственно городом, а другое — Старая Ниса — царской крепостью, где находились дворцовые и храмовые постройки, а также обширные хранилища и сокровищница. Пригороды Нисы еще в парфянское время были обведены глинобитной стеной, которая, однако, плохо сохранилась среди садов и виноградников селения Багир, расположенного сейчас на этой территории. В пределах этой округи местами высятся холмы — остатки усадеб или каких-то монументальных строений.

На городище Новая Ниса жизнь продолжалась еще многие столетия после падения парфянского царства, и собственно парфянские слои здесь труднодоступны для археологов. Тем не менее удалось установить, что при Аршакидах город был окружен мощной крепостной стеной, а в южной его части располагалась цитадель. Из этой цитадели происходят и несколько черепков с парфянскими надписями — древние документы хозяйственного учета городской канцелярии. На северной окраине у городских стен находился большой культовый комплекс. Еще при ранних Аршакидах здесь было возведено монументальное здание, стены которого снаружи окрашены в красный цвет и фланкированы полуколоннами. Позднее, в I веке до н. э., на этом месте располагался некрополь знати, где погребения совершались в небольших глинобитных камерах. Обрывки тканей, вышитых золотыми нитями, и бронзовый римский светильник с головой фавна, найденные здесь, свидетельствуют о состоятельности погребенных лиц.

Совершенно другой характер имело городище, ныне известное под именем Старой Нисы. Оно стоит несколько особняком, за пределами городской стены. Это городище ненадолго пережило своих основателей и пришло в запустение уже в III веке н. э. с падением основанной Аршаком династии. В средние века иногда делались попытки как-то использовать руины или возвести новые постройки, но эти попытки были недолговечны, а сами строения невелики. В результате руины парфянской крепости стали как бы археологическим заповедником. Здесь остатки аршакидских храмов и дворцов сохранились почти не нарушенными строительной деятельностью более поздних поколений, как это сплошь и рядом бывает на многослойных городищах. Археологам не приходится, как, скажем на Новой Нисе, последовательно вскрывать культурные наслоения времени Тамерлана и хорезмшаха Мухаммеда, бесславно бросившего под натиском монгольских полчищ свою державу на произвол судьбы. С помощью лопаты и ножа работающие на Старой Нисе археологи совершили почти двухтысячелетний путь, открывая руины зданий, бывших современниками Рима. Подобные памятники имеют особую ценность в глазах исследователей. Так, урартская крепость Кармир-блур стала подлинной лабораторией изучения истории и культуры одного из древнейших государственных образований на территории нашей родины. В Средней Азии то же значение имеют раскопки раннесредневекового Пянджикента, донесшего до наших дней изящные фрески и рельефы согдийских художников, трудившихся накануне арабского завоевания. Такую же роль для изучения Парфии, родины и метрополии Аршакидов, сыграла Старая Ниса. И нельзя не признать, что результаты раскопок, руин этой древней крепости превзошли самые оптимистические ожидания.

Старая Ниса и сегодня оставляет довольно сильное впечатление, когда на фоне скалистых отрогов Копетдага вырисовывается четкий силуэт крепости, приподнятой почти на 50 метров над прилегающими полями и виноградниками. Умело использовав естественное возвышение, парфянские архитекторы придали ему форму пятиугольника. Сложенные из сырцового кирпича крепостные стены десятиметровой ширины через равные промежутки фланкировались мощными квадратными башнями. Было сделано все, для того чтобы царская резиденция стала величественной и неприступной.

Уже при первых Аршакидах существовала эта могущественная крепость. Возможно, своим возникновением она обязана брату основателя династии Тиридату I (247–217 годы до н. э.), который, как сообщает нам римский историк, во множестве закладывал крепости и укреплял города. Неоднократные перестройки, возведение новых зданий свидетельствуют о том, что и последующие правители не обходили вниманием это родовое гнездо. Вскоре один из Аршакидов дал крепости и свое имя. Мы знаем об этом благодаря поразительной удаче, которая иногда нет-нет и выпадает на долю любого исследователя. Уже прошло почти два десятилетия с начала раскопок на Старой Нисе, когда в руки археологов попали первые образцы письменных документов. Наконец парфяне заговорили своим собственным языком. И хотя нетерпеливые историки хотели бы получить от них ответ на множество самых разных вопросов, один из найденных документов мог удовлетворить самые непомерные желания. Прочитанный специалистами-филологами, этот документ гласит: «В крепости Михрдаткирт, в винном складе, называемом «новым», вина и уксуса хумов 160, пустых — 8. В винном складе… называемом, вина и уксуса хумов 316, пустых 16. Всего хумов — 500». Целые и разбитые хумы — глиняные сосуды, огромные как в сказке об Али-Бабе и сорока разбойниках — во множестве были найдены археологами в царских хранилищах Нисы. Становилось совершенно ясно, что крепость, в которой эти хранилища располагались, назывались в древности Михрдаткиртом, т. е. построенная Митридатом. Трудно судить, имелся ли в виду воинственный Митридат I или первый Аршакид, принявший титул «царя царей» — Митридат II. Но древнее наименование крепости, которую мы вслед за местными жителями называем Старой Нисой (по-туркменски — Койне Нусай), не оставляло никаких сомнений.

Основатели могущественной державы, счастливые соперники римлян парфянские Аршакиды, возвели в Михр-даткирте целый комплекс монументальных строений. Крепость не была унылой чередой холмов под яростными лучами солнца, какой она представляется нам сейчас. По берегам обширных водоемов зеленели сады, толщи сырцовых стен не пропускали томящий зной, а когда солнце склонялось к закату, огромные строения бросали на землю причудливые тени. На башнях перекликались часовые, и сменялся караул у огромных окладов и хранилищ, расположенных в северной части крепости, где отгороженная еще одной, дополнительной стеной находилась и царская сокровищница. Медленно и монотонно текла жизнь Михр-даткирта в те дни, когда в нем не пребывали представители правящей династии. В определенные часы совершали священные церемонии молчаливые жрецы, по рангу и положению участвующие в провозглашении царя. «Высший совет у парфян, — пишет об этом Страбон, — состоит из двух частей: в одну часть входят родственники царя, в другую — мудрецы и маги. Царей выбирают из обеих частей». Некий маг упоминается, кстати, и в одном из найденных на Нисе документов.

Старая Ниса.

Реконструируемый план и общий вид

Жрецы, как и сами Аршакиды, исповедовали религию, носившую имя своего основателя — Заратуштры или Зороастра. Видимо, зороастризм парфянской Нисы опирался и на письменную традицию, сохранявшую и древние гимны — яшты, и страстные проповеди самого основателя — гаты, и бесчисленное множество разнообразных обрядовых установлений и предписаний. Недаром в нисий-ских документах употребляется зороастрииский календарь, а среди имен служащих дворцового хозяйства и связанных с ним лиц — а их известно около двухсот — очень много имен явно зороастрийского происхождения. В них составной частью входят имена и верховного божества зороастризма Ахура Мазды, и планеты Тир — Меркурия, и могущественного Митры (вспомним и парфянских царей Митридатов), и всеобщего доброго начала — Арта. «С поклоном Арту и приношениями я даю обет, — читаем мы в символе веры зороастризма, — отныне я не буду ради своего тела и жизни причинять ущерба и разорения маздаяснийским (т. е. правоверным, поклоняющимся Мазде. — В. М.) селениям. Отрекаюсь от сообщества с мерзкими, вредоносными, неартовскими, злокозненными дэвами, самыми лживыми, самыми зловонными, самыми вредными из всех существ, отрекаюсь от дэвов и их сообщников, от колдунов и их сообщников. Отрекаюсь в мыслях, в словах, в знамениях»[5].

К услугам нисийских магов было по крайней мере два храмовых сооружения. Не исключено, что в одном из них выставлялись боевые значки римских легионов, захваченные парфянами после разгрома армии Красса и переданные в крупнейшие храмы империи. Первый нисийский храм известен у археологов под названием «круглого зала». Он действительно представляет собой в плане круг диаметром почти 17 метров. Круг этот вписан в прямоугольник обводного коридора, весьма характерного для культовых построек зороастризма, где в святая святых допускались лишь избранные. Система двойных обводных коридоров, перекрытых сводами из сырцового кирпича, характерна и для другого здания — так называемой башни. Она представляет собой сплошное массивное сооружение из сырцового кирпича. Сейчас высота ее почти шесть метров. Возможно, на вершине башни стояла культовая статуя и горел священный огонь.

Зороастризм был в Парфии господствующей религией. Это отнюдь не мешало распространению и иных верований, нередко включавшихся в ортодоксальное учение Зороастры. В придворной среде были популярны небожители священного Олимпа — там стремились совместить иноплеменных богов с привычными традиционными образами. Так, Зевса отождествляли с Ахурамаздой, Аполлона — с Митрой, Геракла — с воинственным авестийским Веретрагной. Образ Афины слился с восточной богиней Нанайей, чей храм существовал где-то в Парфиене, поскольку он упоминается в документах из Нисы.

Укрепленная царская крепость была и важным административным центром. Возможно, здесь находился правитель области, сатрап или даже более важная персона, носившая титул марзбан, под чьей властью объединялось несколько сатрапий. Присутствие высокого начальства, естественно, вызывало суету и оживление в деловой части крепости. Прибывали с донесениями гонцы, отправлялись в различные места сборщики налогов, писцы и чиновники вели строгий учет продуктов обширного хозяйства, не забывая при этом, видимо, и свои интересы. Правители селений и чиновники помельче слонялись в ожидании назначенной аудиенции. Конечно, об этой стороне жизни Михр-даткирта лучше всего могли бы поведать письменные документы нисийского архива. Их с нетерпением ждут историки, теряющиеся в догадках по поводу многих-сторон жизни парфянской державы.

Однако большинство таких документов составлялось на коже, найти которую в природных условиях Нисы надежды нет. Вместе с тем оказалось, что нисийские писцы, экономя дорогостоящие материалы, нашли им остроумную замену, вполне устроившую и современных археологов. Для первичного учета на Нисе использовались обломки глиняных сосудов, прекрасно сохраняющиеся в течение столетий. Свыше двух тысяч таких черепков с надписями, или, как их называют, следуя древнегреческой терминологии, остраконов, найдено было в ходе раскопок царской крепости Парфиены. Все эти находки сосредоточены в ее северной части, где располагались обширные царские хранилища и кладовые. Среди них имелись и многочисленные винные склады, где длинными рядами стояли глиняные бочки — хумы. На обломках этих хумов, кстати, и делали свои черновые записи нисийские писцы. Хумы как бы жили две жизни. Сначала в огромном глиняном сосуде хранилось само вино, а затем черепок хума служил этикеткой — указателем, прилагавшимся к очередному хуму с вином.

Нисийские остраконы сразу как бы приподняли завесу над многими сторонами административной системы Парфиены. Читая древние документы, мы попадаем в живой, будто пульсирующий мир с установившимися привычками, традициями и своими трудностями. Эта жизнь поражает сложностью и педантичностью, и нетрудно видеть, что были в царской крепости свои бюрократы и свои чернильные души.

Подавляющее число документов составлено по одному образцу: это записи предварительного учета. Затем эти записи объединялись в более подробные ведомости, составлявшиеся, правда, на более надежном материале, чем битые черепки. Вот типичная надпись: «В этом хуме из имения Фриапатикан из виноградника податного, который в руке сатрапа 17 мари[6] вина. Внесено на год 188, принес Хумаяк, доставщик вина, который (родом) из Артаставанака». Ниже следует дополнительная запись: «и 2 мари 1 кавчий вина есть скисшее». Таким образом, в 60 году до н. э. (этой дате соответствует 188 год аршакидской эры) в Михрдаткирт в порядке податей доставлено вино из окрестного виноградника и залито в хум, помещавшийся в винном складе крепости. Затем большая часть его была израсходована, а небольшой остаток при соответствующей ревизии определен как скисший и негодный к употреблению.

Такие ревизии были необходимы, так как помещавшийся в хумах продукт принадлежал к числу тех, которые особенно легко поддаются всяким «усушкам и утрускам». Видимо, именно поэтому наполненные хумы опечатывались кравчими, а при вскрытии печатей составляли специальные документы вроде актов, образцы которых также сохранились до наших дней. С проведением ревизий связаны и пометки, встречающиеся на остраконах и сделанные иным почерком, чем основной текст. «Начальник писцов», «сатрап», — читаем мы на этих пометках, означающих, вероятно, должность тех лиц, от имени которых производилась соответствующая проверка. Но надо полагать, что ловкие доставщики вина, кравчии и писцы находили возможность добраться до товара, вверенного их заботам и попечениям. Скорее всего именно различные злоупотребления вынуждали администрацию избегать назначения в то или другое поместье или селение доставщика вина родом из этой местности. Кроме того, уже назначенные лица обычно долго не засиживались на одном месте и постоянно перемещались.

Нисийские документы дают представление и о той области, из которой доставлялось в Михрдаткирт вино. Там находилось немало довольно крупных поместий; виноградники, входившие в их состав, обычно перечисляются. Многие поместья были названы в честь парфянских царей. Таковы, например, поместья, именуемые Митрдатакан, Артабанукан, и особенно часто встречающееся и бывшее, видимо, крупным центром виноделия поместье Фриапатикан. Оно было названо так по имени Аршакида Фриапатия, предшественника Митридата I. Имелось и «дворцовое поместье» (Аппаданак).

Встречаются записи о взносах, доставлявшихся от имени знатных персон и, возможно, представлявшие собой нечто вроде арендной платы, например взносы «от казначея» и «от главного начальника конницы», этой ударной силы парфянской армии. Видимо, область, откуда доставлялось вино в нисийские кладовые, была достаточно обширна. В документах упоминаются 17 поместий и свыше 10 селений. Среди них встречаются как будто перекликающиеся с современными названиями населенных пунктов юга Туркменской ССР. Таковы, в частности, Артык — ныне станция Ашхабадской железной дороги; Каахка, сейчас крупный районный центр; небольшое селение Чаача; возможно, даже Мерв и Керки, города, находящиеся уже совсем далеко — на берегу Аму-Дарьи.

Винные склады Нисы, где столь тщательно велись учет и документация, могли содержать в своих погребах до полумиллиона литров вина. Это винное море всегда было к услугам Аршакидов, буде они желали посетить крепость, носившую имя Митридата. «Войны и пиры» — этот извечно традиционный лозунг аристократии был популярен и в парфянской среде. Мы, правда, пока не знаем, как протекали пиры в Нисе, и какие застольные песни исполняли здесь парфянские барды. Но у Плутарха сохранилось описание празднества, происходившего при дворе армянского царя Артавазда в тот момент, когда там находился и сам парфянский «царь царей» Ород. Оба с нетерпением ожидали известий о столкновении аршакидской армии с легионами Красса. «Ород уже помирился с Артаваздом армянским, — повествует Плутарх, — и согласился на брак его сестры и своего сына Пакора. Они задавали друг другу пиры с попойками; часто бывали у них и греческие представления, ибо Ород не был чужд греческому языку я литературе… Когда ко двору была привезена голова Красса, со стола уже было убрано и трагический актер Ясон декламировал из «Вакханок» Еврипида… В то время как ему аплодировали, в зал вошел Силлак, пал ниц перед царем и затем бросил на середину зала голову Красса. Парфяне рукоплескали с радостными криками… и слуги, по приказанию царя, пригласили Силлака возлечь. Ясон же… схватил голову Красса и, впав в состояние вакхического экстаза, начал восторженно декламировать следующие стихи:

Не менее захватывающие эпизоды, вероятно, происходили и в нисийской резиденции. Во всяком случае здесь к услугам Аршакидов имелся обширный комплекс дворцовых построек. Раскопки всех этих строений еще не завершены. Но уже сейчас ясно, что первое место среди них занимал большой парадный зал, бывший предметом особенных забот и внимания. Этот зал неоднократно перестраивался и видоизменялся за время своего почти пятисотлетнего существования. Внутренний его план образовывал почти правильный квадрат, достигавший в стороне 20 метров. Внешние стены четырехметровой толщины были возведены с большим запасом прочности и делали здание монументальным. Три парадных входа вели в помещение, в центре которого стремительно уходили ввысь четыре восьмиметровые колонны, поддерживавшие перекрытие. Массивный зал замкнутой планировки, тяжеловесная сырцовая архитектура — все это сугубо местные черты, берущие свое начало, быть может, еще во дворце яз-депинского правителя. Но имеются в этом помещении, бывшем в древности скорее всего тронным залом, и явственные признаки иной культурной традиции. Не случайно Аршакиды именовали себя филэллинами и при их дворе декламировались стихи, написанные классиками Эллады. Это было время, когда повсюду на Востоке вкусы греков, местами еще находившихся у власти, их образ жизни, язык, культура стали своего рода модной нормой. Все это сказалось и на убранстве парадного зала Нисы.

Старая Ниса. Квадратный зал в первом (внизу)

и втором (вверху) периодах (реконструкция)

Так, здесь при раскопках были найдены терракотовые листья аканта, растения, излюбленного греческими архитекторами за его броскую декоративность. Такие листья образовывали пышные кущи капителей колонн, возведенных по коринфскому ордеру. Подобные коринфообразные капители имели и колонны квадратного зала. Кроме акантовых листьев в ходе раскопок неоднократно встречались также терракотовые плиты, видимо образовывавшие в древности наборный фриз в верхней части стен. На этих плитах между стреловидными бойницами помещены различные эмблемы. Имеется здесь и полумесяц, и знаменитый парфянский лук в налучье, и якорь, один из династийных знаков Селевкидов. Особенно характерны такие эллинистические эмблемы, как палица Геракла и маска льва, явно выполненные в традициях пергамской школы эллинистической скульптуры. Все это результат взаимодействия двух культурных начал. Восток понемногу усваивал лучшие достижения своих западных соседей, сам оказывая в свою очередь заметное влияние на соплеменников Еврипида и Фидия. Так и рождалась эпоха, получившая название эллинизма. Первоначально для стран Востока было характерно именно сильнейшее воздействие эллинских начал, не переработанных еще в духе местных традиций.

Это время особенно ярко характеризуется вещами, найденными в сокровищнице Михрдаткирта. Как упоминалось выше, сокровищница помещалась здесь в огражденной особой стеной северной части царской крепости. Рядом находились и винные склады, о которых мы уже говорили. Здесь бдительно охраняемый вооруженными воинами располагался большой квадратный дом (длина стены — около 60 метров). Он состоял из девяти продолговатых помещений Войти в них можно было лишь через внутренний двор, находившийся в центре всего здания. Во двор снаружи вел один-единственный проход, усложненный к тому же дополнительными пристройками и ограждениями. Все эти предосторожности были далеко не случайными. В каждом из девяти помещений хранились ценнейшие произведения искусства, серебряная монета, различные художественные изделия из благородных металлов, а быть может, и полновесные слитки таких металлов.

Когда начались раскопки этого замкнутого комплекса, археологи сразу же обратили внимание на его необычный характер. Все двери оказались заложенными кладкой из сырцового кирпича. Комки сероватого вещества с многочисленными оттисками печатей, находимые у дверей, свидетельствовали о том, что помещение часто бывало опечатанным. Не менее ярко вырисовывалась и картина варварского разграбления, происшедшего, видимо, вскоре после падения правящей династии в начале III века н. э. При этом двери помещений оставались заделанными и запечатанными: грабители проникли внутрь здания через перекрытие. При виде наваленных грудами сокровищ глаза их разбегались, они хватали одни предметы, потом, отбрасывая их, бросались к другим, по их мнению, более ценным. Хрупкие вещи при этом ломались, но похитители, видимо отягощенные уже награбленным, не считали нужным нагибаться лишний раз. Так сохранились закатившиеся в угол ручки серебряных сосудов, серебряные и бронзовые фигурки, пригоршни серебряных монет. Несколько обветшавшие ритоны (крупные сосуды) из слоновой кости представлялись вещами, не имеющими особой ценности, и их безжалостно свалили в кучу, первоначально грубо выломав драгоценные камни, пошедшие на инкрустации. Серебряные монеты, вызывавшие сомнение в своем качестве, грубо надрубались кинжалом, и действительно в некоторых из них под тонкой серебряной оболочкой оказывалась свинцовая сердцевина. Такие монеты отбрасывались.

Старая Ниса.

Терракотовые архитектурные детали

Даже прекрасные мраморные статуи не были пощажены мародерами. Часть из них была разбита и брошена, часть унесена, мраморные осколки остались валяться в комнатах и на дворе. Нельзя не вспомнить при этом красочную картину разгрома войсками Александра Македонского сокровищницы ахеменидских царей в Персеполе. «Вооруженные столкновения, — пишет об этом событии римский историк Квинт Курций, — происходили и между самими победителями: кто захватил более ценную добычу, считался врагом, и, так как они не могли унести всего, вещи брались, какие подороже. Царские одежды они разрывали на части, мечами разбивали дорогие художественные сосуды, ничего не оставляли нетронутым, не уносили в целости: тащили отломанные от статуй части, кто что ухватил». Нет ничего удивительного в близком сходстве картины, созданной на основании археологических данных, и свидетельств древнего историка. Во все времена войны и сопутствующие им грабежи представляют собой довольно неприглядное зрелище независимо от того, вооружены ли мародеры бронзовыми мечами или скорострельными автоматами.

Как ни грустно было археологам видеть печальную картину дикого варварства, они не могли не признать, что даже вещи, оставшиеся после опустошительного налета, представляли совершенно исключительный интерес. В этом отношении северный дом Старой Нисы явился подлинной научной сокровищницей, впервые пролившей свет на культуру и искусство ранней Парфии, еще облаченной в филэллинский наряд.

Здание нисийской сокровищницы было возведено довольно рано — еще в III веке до н. э. Именно тогда попали в кладку одного пристенного возвышения (суфы) серебряные монеты греко-бактрийского царя Евтидема (230–200 годы до н. э.). Найденные вещи также в основном относятся к III–I векам до н. э. Это было время, когда одерживающая все новые победы династия неустанно пополняла сокровищницу Михрдаткирта. Здесь хранились различные виды ценностей. Таковы были сами драгоценные металлы и камни — предмет особого интереса грабителей. Были здесь и металлы в форме монет. Так, в разных местах на полу обнаружены монеты, чеканенные от имени Александра Македонского и причерноморского города Амизоса, греко-бактрийского царя Евтидема и парфянского Митридата I.

Вторую группу предметов составляла различная утварь из драгоценных металлов и слоновой кости. О металлических изделиях мы можем судить лишь по незначительным обломкам. Такова серебряная фигурка крылатого сфинкса, служившая в древности, видимо, ручкой сосуда. Таковы и изящные статуэтки Эрота, Афины и орла, скорее всего прикреплявшиеся к крышкам похищенных ваз и кувшинов. Особенно трогательна серебряная фигурка Эрота, поднявшегося на цыпочки и протягивающего вперед руки, скованные золотой проволокой (табл. VI, а). Большинство этих изделии скорее всего принадлежит к числу импортных вещей. Вместе с тем имеются среди них и произведения парфянских коропластов, как, например, статуэтка грифона с кошачьим туловищем и орлиным клювом.

Среди вещей, уцелевших после разграбления, особенно многочисленны изделия из слоновой кости. Вероятно, они частично пришли в ветхость уже в III веке н. э и поэтому не представляли особого интереса для тех, кто проник через крышу в царскую сокровищницу. К группе изделий из бивней слонов относятся и точеные части мебели, в том числе, видимо, трона (именно на подобных тронах сидят парфянские цари, изображенные на монетах), и небольшие шкатулки, покрытые изящной резьбой. Но- особенно многочисленными оказались крупные сосуды, известные под названием ритонов. Свыше сорока ритонов, найденных на Нисе, являются ярким примером соединения эллинских и восточных традиций, примером торжества жизненно реалистического стиля эллинизма. Сама форма нисийских ритонов — в виде рога с завершающей фигурой — традиционно восточная, известная еще в пору Ахеменидов. Позднее ритоны аналогичной формы изготовлялись и из простой глины, видимо предназначаясь для простых смертных. Ориентальные сюжеты преобладают и среди завершающих фигур. К их числу относятся грифоны (сюжет, встречающийся наиболее часто (табл. VII) и мифическое существо — человек-бык (юноша с бычьими ногами и небольшими рожками на голове) (табл. VIII). Вместе с тем завершающие фигуры отразили и явно античную тематику — изображаются кентавры, кентавриды, обнаженная стройная богиня с амфорой в руках. Эллинистические мотивы господствуют в оформлении фризов, украшавших верхнюю часть ритонов. Здесь первое место занимают фигуры двенадцати олимпийских божеств (табл. VIII). Их позы и одежды традиционны, но вместе с тем имеется и ряд отступлений от классических канонов. Лица богов и богинь кажутся застывшими, их фигуры статичны. Богини, следуя восточным вкусам, носят на предплечьях браслеты, а приземистая, полноватая фигура Афродиты имеет совсем мало общего со стройной красавицей, символизирующей обычно богиню «страсти нежной». На двух ритонах изображены музы с суровыми лицами, а на одном— Артемида в окружении нимф, охотящихся за ланями. Эллинские и восточные черты можно проследить и в сюжетах фризов. То мы видим здесь сцены жертвоприношений, когда к стоящему у алтаря священнослужителю влекут жертвенных животных (табл. IX), то изображаются ритуальные возлияния, в которых участвуют нагие менады с перекинутым через руку легким шарфом.

С находкой нисийских ритонов была открыта новая, ранее неизвестная школа искусства восточного эллинизма. Для нее характерны утяжеленные пропорции фигур, чрезмерная массивность голов, характерная для мастеров негреческого происхождения. Некоторые исследователи предполагают, что эти ритоны были изготовлены в греко-бактрийском царстве. С не меньшими основаниями можно видеть в них и произведения парфянских художников, ориентирующихся на филэллинские увлечения ранних Аршакидов.

Третью группу предметов нисийской сокровищницы составляли памятники искусства, ценные не материалом, из которого они изготовлены, а именно как произведения выдающегося мастерства. Среди них первое место занимают мраморные статуи, подлинное украшение всего собрания. Найдены они большей частью разбитыми. При этом верхняя часть торса нередко оказывалась брошенной во дворе, а его нижняя половина валялась в соседнем помещении. Среди мраморных скульптур Нисы лучше всего сохранилась немного архаичная по костюму и исполнению статуя стоящей богини, задрапированной в ниспадающие одежды (табл. X). Полна изящества и женской прелести миловидная головка, очень напоминающая известную Афродиту Книдскую работы знаменитого Праксителя (табл. VI, б). Имелись и групповые статуи, от которых сохранились лишь незначительные фрагменты, в частности голова бородатого мужчины с лежащей на ней изящной женской рукой. Особенным совершенством отличается статуя обнаженной женщины с задумчивым строгим лицом и великолепно моделированным телом (табл. XI). Перед нами еще одно воспроизведение Афродиты, выполненное в отличие от Афродиты ритонов в классической манере мастеров Эллады. Имелись в этой группе вещей и менее эффектные предметы, как, например, терракотовые формочки для отливки рельефных изображений — виноградной грозди и маски актера — мима. В царской сокровищнице все должно было сиять пышностью и богатством. Даже терракотовые фигурки женщин, находившиеся здесь, покрыты позолотой (табл. XII).

К четвертой группе вещей, хранившихся в квадратном доме Старой Нисы, принадлежат дорогие импортные предметы. Отметим среди них каменные египетские сосудики, нарядное стекло римского и сирийского происхождения и стройный сосуд, выточенный из горного хрусталя. Здесь, конечно, имелось и множество обычных предметов, особенно одежды и оружия. Но найдены лишь обрывки ковра или кошмы, расшитой золотыми нитями, и обломки пластинчатых железных панцирей, остатки кожаного щита, украшенного накладками, изображающими орлов, короткий двулезвийный меч, секира и серебряный клевец, тоже покрытый позолотой. Даже те немногие вещи, что дошли до нас, позволяют судить о поразительном великолепии комплекса в Нисе. Находки, сделанные в «бедной» Парфии, действительно были новой страницей в истории культуры и искусства Востока.

Как мы видели, в Нисе были обнаружены монументальные храмы, дворцовый комплекс, обширные кладовые и царская сокровищница. Однако вопрос о царских гробницах, привлекавших исследователей в Нисе, фактически остается открытым до сих пор. Высказывалось много различных суждений. Одно время парадный квадратный зал принимался за мавзолей Аршака I и его брата Тиридата. Интересной казалась массивная башня с обводными коридорами — не замурован ли в ее толще прах усопших Аршакидов? Однако проводившиеся исследования давали отрицательный ответ на эти рабочие гипотезы. Вскрытие квадратного зала было завершено, но ничто не говорило о использовании его в качестве погребального комплекса. Проведенные зондажи показали, что тело башни представляет собой сплошной сырцовый массив. Возникала даже мысль, не использованы ли для погребений копетдагские пещеры, расположенные в ущельях прямо напротив царской крепости. Отсутствовали в окрестностях Нисы и сколько-нибудь значительные курганы, под которыми кочевники (сам Аршак был вождем кочевых племен — парков) имели обыкновение погребать своих вождей.

Существует предположение, что квадратный дом, где были найдены столь великолепные памятники искусства, служил храмовой сокровищницей — хранилищем при могилах старших Аршакидов, куда, в частности, помещали освященные дары, предназначавшиеся усопшим властителям. Правда, раскопанные руины больше производят впечатление обычной сокровищницы. Действительно, в одном из помещений сосредоточены изделия из слоновой кости, в другом — мраморные статуи, в третьем — золото, деньги. Однако даже если предположить, что перед нами сосредоточение заупокойных даров, это все равно не решает вопроса о местоположении самих царских могил. А между тем источник, сообщающий о их существовании в Нисе, заслуживает полного доверия. Это как бы краткий конспект официального географического обзора парфянской державы с указанием тщательно промеренных расстояний между отдельными населенными пунктами. Правда, необходимо иметь в виду, что собственно городом, т. е. парфянской Нисой, следует считать в первую очередь Новую Нису и прилегающие к ней пригороды. Старая Ниса — древний Михрдаткирт — является царской крепостью, обособленный характер которой не вызывает сомнений. Может быть, не здесь, а именно в пределах собственно Нисы следует искать могилы парфянских царей. Как бы то ни было, гробницы старших Аршакидов по-прежнему остаются археологической загадкой. И неизвестно пока — не таят ли они богатств, перед которыми померкнет все великолепие царской сокровищницы Нисы?

Ранний период истории Парфии, приходящийся на III–I века до н. э., был временем политических успехов молодой державы, а в области культуры — эпохой ярко выраженных эллинистических влияний. Материалы Нисы полно характеризуют оба эти процесса. Новая династия возводит на своей родине мощную крепость, ставшую царской резиденцией, городом храмов и дворцов. Найденные здесь памятники искусства достаточно полно рисуют и значительную роль эллинистических вкусов и традиций при дворе аршакидских правителей.

Но вскоре в истории Парфии наступает период военных неудач и внутренних междоусобиц. Римская держава, этот многоопытный политический борец, искусно раздувает склоки между членами правящей династии и выставляет угодных ей претендентов на аршакидский престол. Заговоры и дворцовые перевороты следуют один за другим. Одно время у власти оказывается даже римская рабыня, подаренная Августом одному из Аршакидов, не остановившаяся в своем стремлении к власти даже перед браком с собственным сыном. «Цари царей» все более превращались в прямых римских ставленников.

Все это не могло не вызывать резкого протеста. Во главе недовольных становится представитель боковой линии правящей династии Артабан. Выросший среди кочевников, он и в борьбе своей опирался в первую очередь на кочевые племена. С приходом к власти нового царя, известного под именем Артабана III (12–38 годы н. э.), начинается новый период в истории Парфии, характеризующийся прежде всего заметной реакцией на все западное, непарфянское. При младших Аршакидах, как именуются историками потомки Артабана III, все более неразборчивыми становятся греческие надписи, традиционно помещаемые на монетах, а вскоре появляются и легенды на парфянском языке. Но особенно заметно это противодействие ориентальных идей в области культуры.

Обновленная держава продолжала с переменным успехом вести борьбу с римской экспансией на своих западных рубежах. Однако на первый план все более выдвигались те внутренние силы, которые постепенно привели к распаду некогда могущественной империи. Парфия в отличие от Рима никогда не имела мощного централизованного государственного аппарата. Слишком велико было влияние родовой аристократии, стоящей близко к престолу и активно участвующей в выдвижении нового кандидата на царский трон. Слишком значительна была роль местных владетелей и князьков, внешне признававших парфянский сюзеренитет, но практически остававшихся полунезависимыми. С ослаблением власти «царя царей» все эти силы поднимают голову, отдельные области и их властители стремятся к достижению полной самостоятельности. Этот процесс мы наблюдаем и в восточных областях парфянской державы. Возможно, о фактической независимости подумывал и наместник Парфиены, для которого Ниса, полузабытая обосновавшимися в Ктесифоне Аршакидами, была вполне достойной резиденцией.

Как свидетельствует археологический материал I–III веков н. э., новые поступления в царскую сокровищницу практически прекратились. Правда, сама сокровищница по-прежнему находилась под неусыпным контролем и наблюдением. На это указывают многочисленные оттиски печатей, налагавшихся после ревизии хранившихся богатств очередной полномочной комиссией. Они обнаружены на глиняных комьях, внутри которых отпечатались следы бечевки или шнура. На одном комке обычно бывает несколько оттисков различных печатей (от четырех до семи), что указывает на участие в проверке ряда лиц, могущих друг друга взаимно контролировать. На оттисках печатей (их дата в основном II век н. э.) имеются изображения различных зверей и фигуры различных божеств — победоносной Ники-Виктории, особенно любимой воинственными восточными владыками, Афины, Зевса и Афродиты-Нанайи. Примечательно, что имеющиеся на ряде печатей надписи дают нам чисто парфянские титулы и имена, и лишь на одной мы находим греческое имя — Арсиной.

Капитальному переустройству подвергся в I–II веках н. э. парадный зал Михрдаткирта. Старые одноствольные колонны, поддерживающие перекрытие, были заменены массивными четырехстолпными, а в галерее второго яруса размещены монументальные глиняные статуи. Последние сильно разрушены, и до нас дошли лишь обломки девяти мужских и женских фигур. Это были массивные статичные скульптуры, несколько превосходящие по своим размерам обычный человеческий рост. Женщины задрапированы в плотные одежды, за которыми почти не чувствуются линии тела. Мужчины одеты в столь характерные для парфян шаровары с многочисленными поперечными складками. Среди мужских персонажей, возможно, имелась и одна сидящая статуя, близкая по своей позе лучнику ранних аршакидских монет. Статуи были окрашены в различные цвета, а местами их глиняную поверхность покрывала и позолота. Она, видимо, применялась при изображении парадных доспехов. По сохранившимся обломкам трудно судить, кого именно воспроизводили монументальные статуи Нисы. Это могли быть и какие-либо божества, но скорее всего перед нами обожествленные предки правящей династии. Во всяком случае мы знаем, что в Армении, где правящая династия принадлежала к одной из боковых ветвей Аршакидов, в храмах стояли статуи царских предков.

Старая Ниса, славный Михрдаткирт, ненадолго пережила своих основателей. С падением Аршакидов приходит в запустение и их родовое гнездо. Нисийская сокровищница не была просто разграблена. Глиняные статуи, украшавшие галерею парадного зала, преднамеренно разбиты. Специально подвергались уничтожению головы, лица. Это позволяет предполагать, что здесь бесчинствовали заклятые враги свергнутой династии. Источники сообщают, что Арташир Сасанид, нанесший в 224 году н. э. сокрушительное поражение последнему Аршакиду, в числе прочих областей завоевал и Нису. Не со следами ли сасанидских отрядов столкнулись раскапывающие Нису археологи?

Во всяком случае царская крепость как пышный и монументальный комплекс перестала существовать. Михр-даткирт, некогда полный жизни и блеска, превратился в руины Старой Нисы. Но рука археолога заставила заговорить эти мертвые холмы. Нам еще многое предстоит услышать…

Примечание. Отчеты и хроникальные сообщения о раскопках Нисы опубликованы в «Трудах ЮТАКЭ», т. I, Ашхабад, 1949; т. II, Ашхабад, 1951 (1953) и т. V, Ашхабад, 1955. Полная публикация ритонов дана в т. IV «Трудов ЮТАКЭ» (Альбом. М»1956; текст, Ашхабад, 1959), а мраморных статуй — в статье М. Е. Массона и Г. А. Пугаченковой в «Ежегоднике Института истории искусств за 1956», М., 1957. См. также статьи М. Е. Массона в «Вестнике древней истории», 1953, № 1 и «Известиях АН Туркменской ССР», 1963, № 3. Парфянской архитектуре большой раздел посвящен в работе Г. А. Пугаченковой, Пути развития архитектуры Южного Туркменистана поры рабовладения и феодализма, — «Труды ЮТАКЭ», т. VI, М., 1958, а письменным документам — книга М. М. Дьяконова и В. А. Лившица, Документы из Нисы I в. до н. э., М., 1960. По истории Парфии см.: М. Е. Массон, Народы и области южной части Туркменистана в составе Парфянского государства, — «Труды ЮТАКЭ», т. V, Ашхабад, 1955 и М. М. Дьяконов, Очерк истории древнего Ирана, М., 1961.