Судьба

Горностаевый вечер —

он накинул на серые плечи

снежную шкуру

с хвостами снежинок…

Все как в детстве,

но я уже не буду

от стен отцарапывать льдинок

и, калачиком ноги, сидеть на окне,

нос расплюснув в стекло.

За спиной в темноте

тени виснут в углах,

и, как Баба-Яга,

надо мною топорщится страх.

Из сугробов ползет тишина,

заползает в трубу ,

и из печки глядит в темноту на меня

слепая ее башка.

Ровно в девять с шахт гудели гудки,

из-за белых готических елей

появлялися черные тени,

и в сугробах играли вдогонки

золотые от ламп огоньки.

Да, огни…

Вот уже мне двадцать три!

И девчонка, и мысли ее

убежали назад…

А огни, как и прежде,

каждый вечер горят и горят…