Суженый. Княгиня Имеретии

Глава VI. Петербург

Окрестности Санкт-Петербурга,

1816 год, 18 января

Верико с интересом смотрела в чуть оттаявшее окно кареты, не обращая внимания на свою горничную, которая что-то говорила, сидя напротив. Укутав руки в шерстяную муфточку, княгиня старалась не пропустить ни одной детали открывавшегося ее взору зимнего пейзажа. Этот край был так непохож на ее далекую родину. Хотя снег тоже был не редкостью в Грузии в холодный период времени, но обычно он покрывал вершины горных массивов. Здесь же белый покров лежал ровными бескрайними полями и на равнинах, и на возвышенностях и укрывал деревья, которые казались расписанными сияющими красками.

Эта далекая страна, в которую она попала так неожиданно, вызывала в ее душе не только интерес, но и трепетное интимное чувство. Ведь именно здесь жил мужчина, которому еще в юные годы она отдала свое сердце. Именно в этот суровый притягательный край когда-то давно мечтала попасть Верико вместе с Петром. И двадцать восемь лет назад она почти уже представляла, как они будут жить вместе здесь, в России, растить детей и страстно любить друг друга. Но тогда ничего не сложилось. И теперь Верико, созерцая невысокие избы, что мелькали за окнами кареты в одной из многочисленных деревень, думала о том, что ее мечта каким-то образом исполнилась. И она попала в Россию, пусть не с возлюбленным, но теперь со своим сыном. До столицы оставалось менее версты, и уже виднелись пограничные столбы.

В конце ноября, едва вернувшись и узнав об отъезде Софико, Амир уже на следующее утрособрался в дорогу. Верико, как и обещала, поехала с ним, как и десять джигитов из свиты Асатиани. В этот же день Амир послал гонца в Тифлис с письмом к генералу Ртищеву с просьбой предоставить разрешение на выезд из Грузии. Сам же Амир вместе с княгиней остались ждать возвращения посланца в придорожном ауле. Гонец прибыл только через несколько дней, вручив нужную бумагу. И Асатиани, уже жаждущий и трепещущий, планировал через пару недель достичь Петербурга. Их выпустили из Грузии, но на территории России ждало очередное препятствие. Асатиани были подданными Грузии, и для въезда на территорию Российской империи им требовалась еще одна бумага, которую могли выдать в ближайшем крупном уездном городе. Амир и Верико с сопровождающими их джигитами и горничной княгини остановились в приграничном захудалом постоялом дворе и почти месяц ожидали положительного ответа. Только в начале января гонец привез им долгожданную бумагу – разрешение на въезд. И вот теперь их путешествие подходило к концу, и всего менее часа пути отделяло их от столицы России.

Карета резко затормозила и остановилась. Горничная княгини ахнула от испуга и тут же замолкла. Верико, едва не слетевшая с сиденья, удивленно посмотрела в окно, но ничего не увидела. Лишь до ее слуха донесся топот лошадиных копыт и приглушенные голоса мужчин. Через минуту, не выдержав неизвестности, княгиня распахнула дверцу кареты и выглянула наружу.

– Что случилось, мой мальчик? – спросила по-грузински Верико, посмотрев на Амира, который гарцевал на лошади около кареты.

– Матушка, все в порядке. У господина Немирова сломалась ось в коляске. Он просит подвезти его до города, – ответил Амир и чуть отодвинул своего жеребца, пропуская к карете высокого молодого человека лет двадцати пяти.

Верико невольно перевела взор на мужчину в военной форме и застыла. Смертельная бледность покрыла ее щеки, а ее глаза неистово впились взором в лицо светловолосого молодого человека с голубыми глазами, который приблизился к ней на минимальное расстояние. Офицер улыбнулся ей и громко поздоровался по-русски. Но в следующий момент княгиня Асатиани ощутила приступ дурноты и обессилено откинулась на спинку кареты, упав в обморок.

Когда пришла в себя, она увидела над собой склоненные озабоченные лица сына и горничной. Увидев, что Верико очнулась, Амир обеспокоенно спросил:

– Что с вами, матушка. Вам нехорошо?

– Где он? – глухо пролепетала княгиня, переводя взор за широкие плечи сына и стараясь сесть на сиденье.

Амир помог ей и чуть отстранился. Горничная ее заняла прежнее место напротив.

– Кто? – спросил Асатиани.

– Этот молодой человек, – выдохнула еле слышно княгиня.

– Я здесь, сударыня, – тут же услышала она молодой голос.

Верико вновь уставилась на эффектного военного, стоящего у подножки кареты всего в двух шагах от нее.

– Как ваше имя, сударь? – невольно спросила она.

– Александр Дмитриевич Немиров, сударыня.

– Бывали ли вы когда-нибудь на Кавказе? – не выдержала Верико.

– Нет, сударыня.

Верико облегченно выдохнула, но все же не могла оторвать взора от молодого человека и невольно сказала:

– И слава богу, а то я подумала, мне мерещится…

– Это я так напугал вас? – удивился Немиров.

– К сожалению, да, – кивнула Верико печально. – Вы очень похожи на одного офицера, который некогда служил на Кавказе и которого я очень хорошо знала когда-то.

– Матушка, вы намекаете… – Амир не успел выговорить фразу, словно прочитав мысли матери, и так же внимательно посмотрел на молодого человека.

Но Александр уже выпалил:

– Из нашей семьи только моему дядюшке, полковнику Литвинову, довелось служить на Кавказе еще в молодости.

– Полковнику Литвинову? – вымолвила княгиня и вновь ощутила, что ей становится дурно. – А вашего дядю, случайно, зовут не Петр?

– Да. Его имя – Петр Николаевич Литвинов. Он полковник в отставке. Именно к нему я так спешил на именины и велел извозчику гнать. Оттого мы и попали в рытвину на дороге и сломали колесо.

– Боже, – пролепетала Верико, чувствуя, что ее сердце сейчас вырвется из груди. Амир все понял. – Вы невероятно похожи на него…

– Я знаю, сударыня. Моя матушка мне так же всегда говорит, – кивнул Александр.

– Мы могли бы доставить вас прямо к дому вашего дяди, сударь, если вы покажете дорогу, – предложил Амир, сверкая глазами и чувствуя, что его сердце наполняется неведомым доселе чувством предвкушения встречи с настоящим отцом.

– О, буду премного благодарен вам! – радостно воскликнул Немиров.

– Что ж, тогда на этом и порешим, – кивнул Асатиани и добавил: – Я тоже пересяду в карету, и по дороге мы поговорим.

Александр отошел за своей небольшой поклажей. Верико же ухватила сына за рукав и выпалила:

– Я не смогу сидеть рядом с ним, сынок!

– Отчего, матушка?

– Вы же будете говорить о нем, так, Амир? Оттого ты решил пересесть в карету?

– Вы правы, матушка, я не могу не спросить о нем, – заметил тихо Асатиани. – Полковник Литвинов – мой отец, ведь так?

– Да, – через силу сказала княгиня. – Но я не смогу…

– Вы можете молчать, матушка. Я буду говорить сам.

– Хорошо, сынок, как скажешь. Это просто какая-то насмешка судьбы. Не успели мы приехать в эту страну, как тут же встретили его племянника.

– И моего двоюродного брата, матушка, – тихо заметил молодой человек, и Верико на это заявление сына лишь тяжко вздохнула.

Как и намеревался, Амир начал расспрашивать Немирова о службе, затем о семье и очень умело перевел разговор на полковника Литвинова. Через пару вопросов Александр объяснил:

– Дядя никогда не был женат. Он всегда говорил, что нет на свете женщины, которая заставила бы его сердце биться так сильно, чтобы он встал с ней перед алтарем в церкви.

– Это весьма печально, что ваш дядя никогда не любил, – сказал грустно Амир.

– Согласен, – кивнул Немиров. – Правда, моя матушка сказывала, что во время службы на Кавказе дядя любил одну местную девушку-грузинку. Но ее семья была против их союза. И та девушка испугалась ехать за ним в Россию, оттого ничего и не вышло.

– Это она испугалась? – не выдержав, вымолвила Верико первую фразу с начала разговора молодых людей.

– Матушка, успокойтесь. Ведь Александр Дмитриевич не знает всех подробностей, это лишь слухи.

– Ну да, сударыня, ваш сын прав, – сказал Немиров. – Всю правдивую историю может рассказать только мой дядя. Однако он не любит говорить о своей службе на Кавказе. После этого он становится замкнутым и неразговорчивым.

Через пару часов коляска князей Асатиани вместе с джигитами, которые были верхом, подъехала к указанному особняку. Александр уже приготовился выйти, заявив:

– Вот мы и приехали. Еще раз благодарю вас, сударь. Я ваш должник.

– Могу я теперь попросить вас в ответ об одолжении? – спросил Амир.

– Да?

– Вы можете представить меня своему дяде?

– Не надо этого делать, сынок! – воскликнула Верико.

– Матушка, я хочу этого.

– Конечно, я с удовольствием представлю вас дяде, – улыбнулся в ответ Александр.

Едва молодые люди скрылись в большом помпезном особняке, Верико не смогла более сидеть в карете. Осознание того, что в этом доме, всего в нескольких шагах от нее, находится Петр Литвинов, вызывало в ней нервную дрожь. Она безумно хотела увидеть его хоть на краткий миг и отдала бы многое, чтобы пойти туда вместе с сыном. Но княгиня боялась кому-то показать свое истинное желание. Оттого, трепещущая и нервная, она вышла из кареты и начала медленно прохаживаться у экипажа, то и дело бросая украдкой взоры на окна двухэтажного особняка.

– Георгий Петрович Асатиани, – произнес Амир, впиваясь горящим взором в волевое моложавое лицо полковника Литвинова, который сидел в кресле. Александр уже уведомил Амира, что Петр Николаевич увечен и оттого не может вставать на ноги.

В глазах Петра Николаевича появилось недоуменное выражение, и он удивленно спросил:

– Вы имеретинец?

– Да, ваше высокоблагородие, – ответил Амир на чисто русском языке.

– Не в родстве ли вы с теми князьями Асатиани, где глава рода Леван Тамазович Асатиани?

– В каком-то роде. Я воспитывался в его доме, – ответил Амир.

В гостиной находились сестра полковника, его племянница Екатерина и Александр.

Литвинов окончательно опешил от слов молодого человека и попросил:

– Прошу вас, милостивый государь, подойдите. – После того как Амир остановился в трех шагах от полковника, Литвинов произнес: – Вы очень хорошо говорите по-русски.

– В доме Левана Тамазовича говорили по-русски, я хорошо выучил язык.

– Как теперь поживает Леван Асатиани? В молодости я знавал его. Его жена… – Литвинов запнулся и, сглотнув ком в горле, тихо продолжил: – Его жена, Верико, была невероятно красивой девушкой.

– К сожалению, Леван Тамазович умер прошлой осенью.

– Вы хотите сказать…

– Леван Асатиани был убит в своем дворце четыре месяца назад горными племенами сванов, с которыми мы несколько десятков лет враждуем, – на одном дыхании произнес Амир.

– А его жена? – вымолвил глухо Литвинов, замирая. – Верико Ивлиановна… она… – полковник замялся, не в силах вымолвить страшную фразу.

– С ней все в порядке. Она жива и здорова. И теперь вдовствует.

– Ох, молодой человек, вы утешили меня! – облегченно молвил полковник.

Однако фразы молодого человека вызвали в душе Литвинова трепетное давно забытое чувство, и Петру стало не по себе, словно ему не хватало воздуха. Полковник быстро расстегнул узкий ворот и галстук, которые стягивали его горло. Переведя взор в сторону окна, Литвинов заметил, что оконная рама чуть приоткрыта и в гостиную через нее вливался свежий воздух. Он обернулся к племяннице и попросил:

– Катенька, милая, попроси слуг, чтобы меня подвинули к окну, что-то мне стало душно.

– Я помогу, – быстро предложил Амир.

Асатиани и Александр быстро приподняли кресло с немощным полковником и передвинули его ближе к окну. Литвинов поблагодарил молодых людей и отвернулся от них, словно более не желая говорить с ними. Полковник впал в какую-то молчаливую задумчивость и лишь смотрел перед собой в одну точку, явно о чем-то напряженно думая. Молодые люди почтительно отошли от Петра Николаевича и начали беседовать чуть в стороне с сестрой Александра Екатериной и его матушкой.

Через какое-то время взор Петра, безучастный и туманный, невольно переместился за окно на улицу и остановился на темной карете у парадного крыльца, а далее на стройную женскую фигуру в грузинском ярко-бордовом платье, стоящую у четверки лошадей. Его взгляд, до того безразличный, стал напряженным и взволнованным. Ощущая, что ему все это мерещится, Петр, как будто в нереальном сне, сначала замер на миг. А затем, подчиняясь мощному порыву, оперся на сильные руки и поднялся на ноги, придвинувшись всем телом к окну. Он быстро отодвинул занавесь и, совершенно забыв про немощь в ногах, приник к окну, испепеляя высокую фигуру женщины диким взглядом.

Она стояла к нему спиной, но ее поза, поворот темноволосой головы, укрытой небольшой грузинской шапочкой с вуалью, ее тонкие руки показались ему невероятно знакомыми.

– Дядюшка, зачем вы поднялись? – воскликнула испуганно Катенька, первой заметив его движение и проворно подбегая к Литвинову. – Доктор запретил вам вставать!

– Кто эта женщина, там, у кареты?! – воскликнул хрипло Литвинов, не в силах оторвать нервного взгляда от окна. Словно отвечая на его вопрос, женщина в тот момент обернулась лицом, и Литвинов смертельно побледнел. Хотя нижняя часть лица женщины была скрыта под вуалью, Петр узнал ее. Прежде чем Амир успел ответить, Петр Николаевич прохрипел: – Это она! Она!

Полковник резко развернулся на больных ногах и попытался сделать несколько шагов в сторону двери. Но его немощные ноги, которые были без движения уже очень долго, подвели, и он тяжело рухнул на пол. Катенька невольно попыталась удержать мощное тело дяди, но ей это не удалось. Литвинов тут же резко приподнялся на коленях и попытался встать вновь.

– Что вы хотите сделать, дядя? – взволнованно спросил Александр, так же подходя к полковнику и помогая ему встать.

– Противные ноги! – процедил в бешенстве Петр Николаевич, тяжело опираясь на плечо племянника. – Я заставлю вас встать!

– Дядя, не надо! – пролепетала в ужасе Катенька. – Доктор будет недоволен.

– Плевал я на его запреты! – вспылил Литвинов, недовольно сверкая глазами на девушку. – Мне надо идти. Она же там! Я должен увидеть ее вновь, как вы не понимаете!

– Вы хотите выйти на улицу, дядя? – поняв, спросил Александр, усаживая полковника в кресло.

– Позовите ее сюда, прошу вас! Прошу! Я хочу ее видеть! – уже взмолился Петр Николаевич, понимая, что не может без посторонней помощи выйти. И это до крайности бесило его.

– Кого? – спросила Катя.

– Ту женщину, что стоит у кареты! Я знаю ее, – произнес полковник, перевел напряженный взор на Асатиани, который внимательно смотрел на него, и спросил: – Эта дама путешествует с вами, Георгий Петрович?

– Да. Это моя мать, Верико Ивлиановна, – кивнул Амир, чуть приблизившись к окну и бросая быстрые взгляды на улицу. – Я могу попросить ее прийти сюда. Но боюсь, что она вряд ли захочет видеть вас вновь.

– Прошу вас, сударь, позовите ее непременно! Скажите ей, что, если она не придет сюда, я потребую, чтобы меня на руках вынесли к ней!

После этого заявления Литвинова Амир нахмурился, ощущая в своей душе некий трепет от слов полковника. Молодому человеку подумалось, что Петр Николаевич был не так уж равнодушен к его матери много лет назад, как она говорила, раз сейчас он так рьяно рвался на встречу к ней. Ощущая, будто бальзам вылился на сердце от слов его настоящего отца, Амир тихо вымолвил:

– Я попытаюсь привести ее, Петр Николаевич…

– Да, прошу вас, Георгий! – воскликнул воодушевленно Литвинов, нервно кусая губы. – Только вы можете уговорить ее, я чувствую это! Скажите ей непременно, что я очень жажду увидеть ее и поговорить с нею!