Глава 46. "Вместилище души"

Петр Ключник.
22 июня 300 года нашей эры.

На улице стоял нестерпимый зной. Вторая половина юниуса. Почти полдень. Даже в саду возле фонтана было жарко. Вытащив руку из теплой воды, я поднялся с бортика. Покинув сад, я вошел в дом. Духота. Ни ветерка не залетало сюда снаружи. В отсутствие господина рабы попрятались по своим углам. Можно было бы найти кого-нибудь из них, приказать махать опахалом, но гонять горячий воздух — бесполезно.

Я вошел в кабинет хозяина. На его столе стоял ларец, искусно вырезанный из нефрита. Рем привез его из страны Хань более ста лет назад. Я откинул крышку. Сделать это смог бы лишь фамильяр, для остальных ларец был неприступен. В нем хранились артефакты, в основном трофейные. Среди них я отыскал бриллиант, мой старый знакомец. Я не упускал случая подержать его в руках, когда Рема не было дома. Именно из-за этого камня я попался. Он стал поворотной точкой в моей судьбе.

К сорока годам я был знаменит в воровской среде Рима, носил титул царя воров. Сам я более не ходил на дело, посылал других. До меня воры были разрозненны, держались семьями, обносили только плебеев: обычных горожан или мелких купцов. Я объединил их, сколотив свое сообщество, привлек убийц для защиты и "мокрых" дел. Это было ново. Некоторые воровские семьи не пожелали примкнуть ко мне — им пришлось покинуть Рим или переселиться в гладиаторские ямы.

Как-то раз со мной пожелала встретиться одна богатая матрона, но плебейка. Она не назвала своего имени. Поначалу я не хотел иметь с ней дел, но она умела уговаривать. Матрона пообещала заплатить ауреусами Цезаря за одну вещицу из дома сенатора Витуса Кассия. Золото редко кто предлагал за кражу. Значит, дело было сопряжено с немалым риском, да и Кассии — влиятельный род. Я сказал ей, что пошлю проверенных парней. Матрона знала о моей репутации и везучести, потому хотела, чтобы именно я пошел на дело. Ограбить дом влиятельного сенатора, само по себе, было вызовом моему воровскому таланту. К тому же мне стало любопытно, что за вещица стоила таких денег. Так амбиции и любопытство победили осторожность.

Весь город был опутан сетью моих осведомителей. Увечные и прочие нищие не только выпрашивали милостыню на улицах Рима, они слушали и запоминали. Городские путаны тоже собирали сплетни во время работы. О доме Витуса ходило немало слухов, но правды не знал никто. Нищие обожали сенатора, он всегда одаривал чернь милостыней по дороге в храм Юпитера, но его слуги никогда никому не подавали, не развлекались в обществе путан, языками не трепали. Мои люди похитили одного раба из дома Витуса, пытали его, но кроме расположения комнат, ничего толкового не узнали.

Я дождался, когда сенатор покинет Рим, и пошел на дело. Проникнув в его кабинет, я стал искать прозрачный камень размером с голубиное яйцо. Лишь один сундук оказался заперт. Замок был прост, без каких-либо хитростей, но он долго не поддавался. Когда я все же вскрыл его, моему взгляду предстал ворох свитков. Читать я худо-бедно умел. Пришлось осилить грамоту, поскольку меня раньше частенько нанимали для кражи документов. Под свитками лежало несколько кожаных мешочков. В одном из них я нашел свой заказ. Впервые увидел такую вещицу. Холодный, словно льдинка, камень имел огранку. Она причудливо преломляла лунный свет, отчего он казался сияющим даже в темноте.

Меня поймали в тот момент, когда я любовался своей находкой. Огромный страж дома подкрался ко мне абсолютно бесшумно. Это был Ориген, бывший центурион, нанятый сенатором. Один удар его мощного кулака отправил меня в небытие. Очнулся я в яме для нерадивых рабов. Ориген не сдал меня городской страже. Значит, предстояла встреча с сенатором.

В яме я провел три дня. Ориген буквально поволок меня к господину, ноги мои слушались плохо. Витус возлежал на ложе в пиршественной зале с чашей вина. Я распластался на плитках пола в паре шагов от него. Попытался было подняться, но сандаль Оригена уперся мне между лопаток. Я остался распластанным, словно Витус император, а я ничтожный раб, а не свободный гражданин Рима.

— Ты вскрыл мой замок, — Витус пронзил меня взглядом, — Но в тебе нет Силы. Ты всего лишь смертный. Артефактов Разлома при тебе не найдено. Это говорит о том, что у тебя настоящий дар, Петр по прозвищу Ключник. Или, может, царь воров?

— Зови, как хочешь, сенатор, — прохрипел я.

— Знаешь, почему я пожелал встретиться с тобой, а не приказал сдать страже?

Я лишь глядел на него исподлобья.

— Ты мне интересен, Ключник. Признаюсь, я даже следил за твоей карьерой. Ты создал воровское сообщество — значить, умеешь управлять, а не только тащить чужое. Я всегда приближал таланты, а ты несомненно талантлив.

Он сделал паузу. Я лежал на полу, ожидая продолжения, и оно последовало.

— Согласен ли ты стать моим человеком? — удивил он меня, но не обрадовал.

— После того, как ушел от отца, я ни под кем не ходил.

— А ты гордый, но я не собираюсь ущемлять твоей гордости. Наоборот, твои амбиции мне интересны. Став моим человеком, ты получишь Силу и власть, о которой даже мечтать не мог.

— Что взамен?

— Служи мне, без оговорок и измен. Будь предан.

— Если это не по мне?

— Тебе прекрасно известно, как наказывают воров в Риме. Останешься без рук, твое имущество отойдет мне. Не думаю, что твои подданные будут с тобой нянчится, если выживешь, конечно. Ты даже милостыню просить не сможешь. В моем городе не подают безруким ворам, только воинам-калекам. Тебе ли этого не знать?

С этим не поспоришь, закон к нашему ремеслу был суров. Если моих парней ловили на краже, я платил страже, чтобы их отпустили без наказания. Иначе большая часть моего "царства" была бы безрукой. Увы, взятка не всегда решала дело. Все завесило от влиятельности жертвы. Я влез в дом сенатора и был схвачен с поличным — ничто не отвратило бы меня от кары.

— Я согласен служить тебе, Витус Кассий, — решение мое было вынужденным и, надеюсь, временным. Никто не вечен, даже сенаторы и императоры. Принесу жертву двуликому Янусу, покровителю воров, и как знать, может, он избавит меня от этой напасти.

— Рад слышать, — Витус сделал глоток вина. — Но мне нужен аванс твоей преданности.

— Что я должен сделать?

— Просто ответь: кто нанял тебя для кражи этой вещицы? — он показал мне камень.

При свете дня он сиял, испуская радугу. Я заворожено уставился на него, не в силах вымолвить ни слова.

Сенатор поторопил: — Ну, я слушаю, говори. Или Оригену позвать стражу?

— Одна матрона из плебеек. Имени она не назвала. За камень заплатила золотом. Половину оставила авансом.

— Как она выглядела?

— Красавица, я таких раньше не встречал. Белокожая. Волосы рыжие. Глаза зеленые. Одета была просто, видать, таилась.

— Значит, дивина. Не знал, что они осмелились сунуться в мой город.

Я вздрогнул, от осознания, с кем связался. Немудрено, что попался. Дивинами называли злобных колдуний. Их преследовали по закону Рима. Каждый, кто опознал дивину, должен был донести на нее страже. Некоторые людишки этим пользовались, чтобы устранить неугодную женщину или отомстить. Стража всегда раскрывала наветы — жертву отпускали, а доносчика привязывали к позорному столбу для побития тухлыми овощами. Потому редко кто доносил на дивин. Я вообще считал их вымыслом, до сегодняшнего дня.

— Подойди, — приказал Кассий. Я скорее пополз к его ложу, нежели пошел. Он разрезал серебряным ножом, которым до этого нарезал персик, себе запястье и сцедил немного крови в чашу с вином. Потом протянул ее мне: — Пей. Не медли.

Патриции были помешаны на ритуалах, особенно те, кто состоял в тайных обществах. Я слышал, что поклонники чужого бога Митры, пили вино с бычьей кровью во время причащения. Наверное, это тоже был какой-то ритуал.

Я выпил. Вино в чаше было сладким с ржавым привкусом крови. Голова закружилась. Столь крепкое вино на пустой живот дало о себе знать. На какое-то мгновение я даже лишился чувств, но когда пришел в себя, почувствовал, что заново родился. Зрение стало острым, как никогда прежде. Тело больше не ныло. Силы прибавилось, словно я сбросил с плеч два десятка лет. Слух и обоняние тоже обострились. Я слышал, как бьется сердце Оригена, стоящего в паре десятков шагов от меня. От Витуса исходил странный аромат, который я до этого не ощущал. Это не было притиранием или ароматной водой. Человеческий пот тоже исключался. Запах не был неприятным, он просто был иным.

"Как тебе бессмертие, слуга?" — раздался в моей голове голос Витуса.

Я потрясенно уставился на него:

— В моей голове ваш голос!

"Это телепатия, греческое понятие", — его губы искривила усмешка, — "Или мысленная речь. Теперь я всегда смогу говорить с тобой, даже если ты будешь вдали от меня. Кстати, ты тоже сможешь позвать меня."

— Как!?

"Подумай обо мне, позови мысленно — я услышу".

"Витус", — позвал я мысленно, как он говорил.

"Зови меня Рем. Это мое истинное имя".

— Тот самый!? — я был поражен. — Основатель Рима?

"Тот самый. Но так ты можешь звать меня только мысленно, вслух — Витус Кассий".

Так я стал бессмертным слугой Рема. Мой господин позволил мне оставаться главой воров. Камень он мне отдал, на время, чтобы поймать дивину. Когда она явилась, мы с Оригеном схватили ее. Дивину звали Аполлония, она приходилась дочерью Лорели, основательницы тайного общества дивин, прозванного Древом видящих. Рем их ненавидел, считал личными врагами. Аполлонию он убил, тело сжег. Глядя на ее погребальный костер, он поведал мне историю камня.

Когда-то у Рема был слуга Ромул, которого он любил как брата. Ромул долго служил господину — потом стал сходить с ума. Рем его изгнал из Рима, ибо знал, что только это вернет слуге жажду жизни, а ему слугу. Ромул создал общество из бывших фамильяров даркосов, назвав его Орденом Грифонов. Когда Рем понял, что Ромул излечился от хандры — призвал его назад в Рим. Ромул воспротивился и обратился к дивинам. Он разыскал старшую из них, Лорель, и попросил ее разорвать Кровную связь с господином. Она поставила условие, что Ромул поклянется Силой исполнить любую просьбу видящих. Он согласился. Чтобы составить заклинание Разрыва, Лорель пригласила двух сестер: Исиду, целительницу, и Виллу, мага Влияния. Втроем они решили эту задачу, но их решение не устроило Ромула. После ритуала он должен был лишиться памяти всех тех лет, которые он прожил под властью Рема. К делу подключили Пирру, лучшего мастера артефактов после проклятой Пандоры. Она взялась изготовить Хранителя памяти. Для сохранения почти тысячи лет воспоминаний Ромула, Пирра использовала большой алмаз, который обработала с помощью магии. До нее еще никто не гранил драгоценных камней, только шлифовали. Во время ритуала Ромул держал Хранителя в руке. Дивины разорвали Кровную связь, артефакт тоже сделал свое дело.

Разрыв связи с названным братом нанес личное оскорбление Рему. Он начал охоту на дивин. Вначале он выследил и убил Виллу, потом Исиду. Когда добрался до Лорели, выпил ее память вместе с Силой. Так он и узнал о заклятии Разрыва Кровной связи и о Хранители памяти. Артефакт он взял в качестве трофея. После тех событий камень стали называть "Погибелью Лорели", а еще "Реваншем Пирры". Дивины считали, что изготовив этот артефакт, Пирра поспособствовала расправе Рема над Лорелью, которая в свое время приказала казнить ее мать, Пандору, за якшания с Тьмой.

Господин стал обучать меня магии. Спустя годы верной службы я попросил его показать заклятие Разрыва Кровной связи. Я живо интересовался всем, что было связано с артефактом Хранителем памяти. Рем понял меня верно, не заподозрив измены. Он знал, что я почитаю его как бога. Заклятие тогда оказалось для меня очень сложным, но я его запомнил.

Все эти годы я был шпионом Рема. Вычислял сети дивин, раскинутые ими в Риме. Немало видящих было поймано благодаря мне. Я сообщал господину о происках его пятого сына, Тарквиния Квинта, но он был глух к моим предостережениям. И вот сегодня день Последней битвы. Война с дивинами наконец-то закончится. Все они сгинут. Надеюсь, что и подлый сын господина, их пособник, тоже.

Я держал в руках "льдинку" Хранителя памяти. Таково было свойство артефакта. Когда он пуст — холоден, словно лед, когда полон — перенимает тепло руки человека, чьи воспоминания хранит. В жару я часто наслаждался его прохладой, как сейчас.

Миновал полдень, когда я почувствовал нестерпимую боль во всем теле. Огненная сеть прожигала плоть до костей, не мою — господина. От боли Рем перестал блокировать нашу связь. Где-то в саду завопил Атанас, надсмотрщик над рабами. Потом заревел Ориген. Кричали и другие. Я тоже орал, не в силах отстраниться от боли Рема. Его агония показалась вечностью. Я бился в конвульсиях на мозаичном полу. К нашим воплям прибавились крики рабов. Одни пытались помочь Атанасу и остальным, другие бегали по коридорам, сея панику.

Я чувствовал, как моя личность сгорает вместе с Ремом. Знал, что если выживу, то перестану быть тем, кем был, все забуду, утрачу себя. Я отчаянно сражаясь за каждое воспоминание, а камень в моей руке нагревался. Чудо, что я не выпустил его во время конвульсий. Мне казалось, что он впитывал всю мою жизнь, да и суть тоже. Тогда-то я и дал ему свое название: "Вместилище души".

Когда я пришел в себя, уже стемнело. Я знал, что Рема больше нет. Тоска была нестерпимой. Я плакал от горя, не пытаясь сдерживать слезы, все равно их некому было видеть. Дом был пуст, рабы разбежались. Где-то одиноко хныкал ребенок. Я пошел на его плач — нашел Оригена. Он лежал на полу пиршественной залы и бессмысленно пялился в потолок. Его огромные руки хаотично двигались как у новорожденного. Я попытался унять их, но он снова захныкал и вырвался. Я не смог совладать с бывшим центурионом, а позвать на помощь было некого. Пришлось усыпить его и отправиться на поиски Атанаса. Его труп я нашел в саду. Кто-то из рабов перерезал ему горло, возможно, из жалости. Остальные фамильяра Рема тоже были мертвы — счастливцы.

Позже я узнал, что мятежный Ромул и его Грифоны сгинули в той битве, как и все даркосы, кроме проклятого Тарквиния Квинта. Его фамильяры были живы, здоровы и при памяти. Тогда-то я и понял, что должен сделать. Собрать всех выживших слуг даркосов и создать новый Орден Грифонов, чтобы отомстить Квинту и коварным дивинам.

Загрузка...