Глава 11

Элизабет включила компьютер и, ожидая, когда он загрузится, стала смотреть в окно на Пятую авеню, по которой неслись бесконечные вереницы машин. Иногда одна из них пыталась обогнать другую или высадить на ходу пассажира, и тогда раздавался оглушительный взрыв негодования. Возмущенно гудели сирены, водители высовывались из окон и посылали вслед нарушителю проклятия и угрозы. На верхнем этаже шума не было слышно, но картину эту Элизабет наблюдала ежедневно, давно привыкнув к ней и почти не обращая на нее внимания.

Элизабет предпочитала работать над сценариями не в своем кабинете в здании телекомпании, а дома. Там ее компьютер тоже располагался около окна, но из него открывался совершенно иной вид. Белоснежные яхты и лодки, плавно покачивающиеся на водной глади порта Мэдисон, — этот живописный, почти идиллический пейзаж всегда радовал взор Элизабет, успокаивал нервы, а главное, неизменно способствовал приливу творческой фантазии. Но сегодня Франциск попросил ее кое-что переделать в одной из серий «Темного зеркала», и ей пришлось остаться в своем кабинете и сесть за компьютер.

Элизабет никогда не возражала против просьб режиссера, наоборот, всегда с готовностью бралась за работу, но сегодня ее мысли были далеки от сценария, вдохновение не приходило и сосредоточиться было тяжело. Как можно рисовать в воображении сцены будущей истории, когда в реальной жизни происходят такие страшные вещи? Фантазии Элизабет, предназначенные всего лишь для показа по телевизору, воплощаются в действительность, неся смерть ни в чем не повинным людям. Да и не известно, выйдет ли в эфир эта серия, поскольку Броди пообещал ей, что «Темное зеркало» не появится на экране до тех пор, пока убийцу не поймают.

Краткое содержание серии, эпизод из которой Франциск попросил переделать, сводился к следующему: пьяный водитель сбивает машиной ребенка, оставляя его умирать на дороге. Элизабет работала над сценой, где водитель, спустя несколько дней после трагедии, снова напивается, пошатываясь, выходит из бара и садится за руль автомобиля. Отец умершего ребенка подкарауливает его, подходит к открытому окну машины и сообщает водителю, что он — отец того самого ребенка, которого водитель задавил насмерть. Звучит выстрел, и голова пьяного парня бессильно падает на грудь.

Пальцы Элизабет с привычной легкостью бегали по клавиатуре компьютера, но она то и дело отвлекалась от текста, снова и снова мысленно возвращаясь к вопросу, мучающему ее с того самого момента, когда детектив О'Коннор сообщил ей об убийствах, скопированных с ее сценариев. Что будет дальше, если в самое ближайшее время полиция не поймает безумца, воплощающего в жизнь ее фантазии? Элизабет не покидало странное, пугающее ощущение: каждая новая сочиненная ею и появившаяся на экране строка неумолимо приближает какого-то неизвестного ей человека к гибели. И кто на сей раз может оказаться в роли невинной жертвы?

Зазвонил телефон, Элизабет оторвала взгляд от экрана и взяла трубку.

— А он уже здесь, — пропела нарочито тоненьким голоском Кассандра.

Краска залила лицо Элизабет. Господи, неужели детектив О'Коннор стоит сейчас около ее помощницы и все это слышит? Тоненький голосок с многозначительными интонациями…

— Кто — он? — холодно осведомилась Элизабет, надеясь, что Касс одумается, перестанет паясничать и ставить ее в неловкое положение. — Детектив О'Коннор?

— Он самый, — продолжала Касс, подражая ирландскому акценту. — Красавец полицейский…

— Проводи его ко мне, Кассандра, — сухо попросила Элизабет.

Она почти никогда не называла свою подругу полным именем, за исключением редких случаев, когда Касс позволяла себе лишнее и Элизабет на нее сердилась. Дверь кабинета распахнулась, на пороге со смущенной улыбкой появилась Кассандра, а за ней Ник. Досада Элизабет на подругу мгновенно улетучилась. Она видела только ярко-зеленые глаза молодого мужчины, обворожительную улыбку…

Детектив О'Коннор был в той же старой кожаной куртке. Он распахнул ее, и Элизабет заметила под ней тенниску с глубокомысленной надписью на груди «Настроение у людей бывает разным». Джинсы на сей раз Ник сменил, но новыми их тоже назвать было трудно: на одном колене красовалась заплатка, другое было вытерто до дыр. Элизабет немного смущенно оглядела детектива и вдруг вспомнила, что сегодня утром, собираясь на работу, очень тщательно выбирала наряд. К чему бы это? Обычно она предпочитала ходить на работу в свитере и джинсах, но сегодня — сознательно или нет — долго прикидывала, что ей надеть, примеряла разные платья и пристально рассматривала свое отражение в зеркале. Наконец Элизабет остановила выбор на темно-синей шелковой блузке с глубоким вырезом, черной кожаной юбке, черных колготках и туфлях на высоких каблуках, зрительно удлиняющих ее и без того длинные стройные ноги.

Похоже, она не зря старалась: Ник, вне всякого сомнения, оценил ее усилия. Он внимательно оглядел нарядную, красивую хозяйку кабинета, и в его ярко-зеленых глазах вспыхнуло восхищение. Именно восхищение, а не откровенно мужской интерес, и Элизабет оценила это.

— Садитесь, пожалуйста, детектив О'Коннор, — деловым тоном проговорила она, пытаясь скрыть смущение и волнение. Подошла к столу, взяла кожаную папку и протянула Нику. — Здесь все, о чем вы просили. Письмо, о котором я вам рассказывала, список моих явных недоброжелателей и краткое содержание прошлых и будущих серий «Темного зеркала».

Ник взял папку, раскрыл и зашелестел страницами.

— Спасибо, мисс Найт, — кивнул он. — Мы с коллегами обязательно исследуем письмо на наличие отпечатков пальцев, а также поработаем над списком и прочитаем сценарии. Я вам очень благодарен за… — Внезапно он прервал себя на полуслове и нахмурился. Склонив голову над одним листом, Ник начал внимательно читать, а Элизабет нетерпеливо спросила:

— Что-то не так, детектив?

— Значит, в одной из серий «Темного зеркала» рассказывалось, как мужа убили шарами для игры в боулинг, — озадаченно пробормотал он.

— Да, ее показывали три недели назад, — подтвердила Элизабет. — Этот человек, муж, постоянно избивал жену, и однажды она не выдержала издевательств и…

— Скажите, на месте преступления лежали шары?

— Как вы догадались?

По лицу детектива промелькнула тень, и Элизабет снова охватило дурное предчувствие: пора готовиться к худшему. Но что на сей раз?

— Вы хотите сказать… — прерывающимся голосом произнесла она, — что было совершено еще одно убийство?

— Да. В центре города. Его расследованием занимается мой приятель, из другого управления.

— Значит, погибли не два, а три человека. И все они мертвы потому, что…

Она не договорила, остановив взгляд на группе демонстрантов, ставших уже неотъемлемой частью местного пейзажа, напрягла зрение и прочитала один из многочисленных плакатов:

«Насилие с экранов телевизоров шагнуло в нашу жизнь!»

«А ведь это правда», — горько усмехнувшись, подумала Элизабет.

Она обернулась и хотела вернуться к столу, около которого в кресле сидел детектив О'Коннор, но, к своему удивлению, обнаружила, что он стоит рядом с ней. Неожиданно Ник положил руку ей на плечо, и этот вполне дружеский и уместный в данной ситуации жест растрогал Элизабет почти до слез.

«Как мало у меня настоящих друзей, — ощущая приятное тепло его ладони, подумала она. — В сущности, кроме Касс и Майкла Донахью, у меня никого нет».

— Боюсь, для вас наступают невеселые времена, — словно угадав ее мысли, тихо промолвил Ник. — Если вы нуждаетесь в помощи или просто в дружеском участии, смело обращайтесь ко мне. Я сделаю все, что в моих силах, мисс Найт.

Элизабет взглянула в лицо О'Коннора и прочла в его глазах симпатию и беспокойство за ее судьбу. Она верила: он произнес эти слова искренне, а не в расчете на приятную возможность сойтись поближе со знаменитостью.

— Спасибо, Ник, — растроганно произнесла Элизабет и поразилась, как естественно у нее получилось обратиться к нему по имени. — Я вам очень благодарна за все. — Он молча убрал руку с ее плеча, и Элизабет вернулась к своему столу. Села и печально добавила, качая головой: — Похоже, вы правы. Времена наступают невеселые.


— Почему ты не сказал мне, что расследуемое тобой убийство мужчины, которому проломили голову шаром, скопировано с «Темного зеркала»? — возмущенно набросился Ник на Питера Макдональда, когда тот вошел в свой кабинет.

Увидев, что О'Коннор сидит за его столом и читает бумаги, Питер вспыхнул от негодования.

— Ты что это тут расселся? — крикнул он. — Кто тебе позволил хозяйничать в моем кабинете и читать служебные документы?

Усмехнувшись, Ник поднялся из-за стола. Что же получается? Этот недоумок, то есть его лучший друг, еще три недели назад знал, что убийство было выполнено точно так, как показывали в «Темном зеркале», и не сказал ему ни слова? Утаил столь важную для Ника информацию?

— Я-то всегда думал, что мы с тобой друзья, — презрительно поморщился Ник, избегая встречаться взглядом с Питером. — Друзья, которые помогают друг другу, даже если один из них одержим желанием сделать карьеру.

— Ник, о чем ты говоришь? Я тебя не понимаю.

— Не понимаешь? Ладно, я тебе объясню, — зло проговорил О'Коннор. — Вот здесь, в отчете, я только что прочитал, что три недели назад было совершено убийство мужчины. На месте преступления были найдены непонятно как оказавшиеся в квартире шары. И преступление до мельчайших деталей напоминает содержание очередной серии «Темного зеркала». Ты ведь, кажется, не пропускаешь ни одной, Питер? А когда в парке я тебя спрашивал об этом убийстве, ты ни словом не обмолвился о том, что преступление скопировано с шоу!

— Слушай, в чем ты меня обвиняешь? — раздраженно бросил Питер. — Ты врываешься в мой кабинет, нахально копаешься в моих документах и еще предъявляешь мне претензии?

— Все понятно: говорить с тобой бесполезно. — Ник направился к двери. — В любом полицейском управлении можно встретить детективов, озабоченных не поимкой убийц, а собственной карьерой. И ради этой карьеры они готовы даже развалить дело или не поделиться оперативной информацией со своими коллегами. Да, таких, к сожалению, немало. Вот только я никогда не предполагал, что ты, мой лучший друг, относишься к их числу. Печально.

Лицо Питера побагровело, руки сжались в кулаки, и он рванулся к Нику, стоящему около двери.

«Сейчас он меня ударит», — подумал Ник, оставаясь на месте.

Макдональд подскочил к нему, Ник выдержал его яростный взгляд и с видимым спокойствием сказал:

— Полегче, приятель, полегче.

— А что касается карьеры, — сквозь зубы процедил Питер, — так тебе этого не понять. Ты напрочь лишен честолюбия. Жаль.

Ник смерил его презрительным взглядом.

— Наверное, ты прав: карьеризм — не мой стиль. Он свойственен тебе, Питер. И именно из-за твоих непомерных амбиций какой-то маньяк лишил жизни еще двух ни в чем не повинных людей. Уверен, он не остановится на достигнутом. Обидно и стыдно, что люди пострадали напрасно. Ладно, приятель, счастливо оставаться. Желаю тебе удачной карьеры и быстрого продвижения по службе.


— Ты хочешь сказать, что Броди продолжит показ «Темного зеркала»? — испуганно воскликнула Элизабет, останавливаясь и растерянно глядя на подругу.

Касс тоже остановилась, и толпа пешеходов, спешащих по Пятой авеню, начала обтекать их со всех сторон, словно бурный поток. Кто-то сторонился, некоторые натыкались на них, иные бросали им вслед возмущенные реплики. Касс схватила Элизабет за локоть, потянула за собой, поближе к домам, где было не так многолюдно.

— Он тебе это сказал? — взволнованно продолжала Элизабет. — Он выпустит на телеэкран следующую серию?

— А тебя это удивляет?

— Но как же так… Мы обсуждали с Броди сложившуюся ситуацию, и он согласился, сказав, что сейчас не время будоражить общественность, да и маньяка тоже.

— Дорогая моя, — Касс сочувственно посмотрела на подругу, — поверь, я лучше тебя знаю Броди: в пятницу на экранах телевизоров появится очередная серия шоу.

— Касс, не может быть! Ведь он должен понимать, что…

— У вас с ним разные взгляды на мир. Ты бы в данной ситуации никогда не пошла на этот шаг, а Броди запросто сделает его, вот увидишь.

— Но существуют же моральные принципы! — горячо воскликнула Элизабет. — И правила приличия, наконец. Разве можно их так грубо нарушать?

— Ты когда-нибудь замечала, что Броди трепетно соблюдает правила приличия? — усмехнулась Кассандра. — И с каких это пор Броди начали волновать проблемы морали?

Элизабет тяжело вздохнула. Хорошее настроение, вернувшееся к ней во время ленча с Касс, мгновенно улетучилось, усталость навалилась на плечи, сердце больно сжалось от дурных предчувствий. Ситуация день ото дня становилась все хуже, тяжелее, безнадежнее, и как выбраться из нее, Элизабет не представляла.


Элизабет торопливо шагала по улице по направлению к зданию телекомпании Ярборо, изредка бросая рассеянные взгляды на проносящиеся мимо машины и размышляя над вопросом: а может быть, все-таки взять такси? Но как его остановить, если обе руки заняты пакетами и свертками, в которых лежат только что купленные игрушки? Поставить нарядные пакеты на тротуар, испачкав грязью? Нет, уж лучше добираться до работы пешком, тем более что идти осталось недалеко.

Элизабет рассталась с Касс в магазине, где та выбирала игрушки и подарки к наступающему Рождеству для своих многочисленных племянниц и племянников, и Элизабет, глядя на нее, тоже накупила много подарков для благотворительной организации «Игрушки детям».

«Скоро Рождество, — немного печально думала она, шагая по улице. — Как его встретить? С кем?»

Вариантов было несколько. Например, с Касс, которая выросла в многодетной семье и за долгие годы так устала от постоянного шума и толкотни в родительском доме, что предпочитала отсылать подарки в Техас, а сама оставаться в Нью-Йорке. Можно съездить к матери или племянникам, но сейчас надолго отлучаться из дома Элизабет казалось неразумным. Нет, вовсе не из-за Дэвида Фергюсона, будь он неладен. Элизабет сама не могла внятно объяснить себе, почему ей следует встречать Рождество в Нью-Йорке, но интуиция подсказывала, что решение принято верное: праздник она проведет дома.

Элизабет так углубилась в размышления, что перестала следить за дорогой и несколько раз поскользнулась. Жители Нью-Йорка еще продолжали наслаждаться тихой осенью, а зима, оказывается, постепенно уже вступала в права, заявляя о своем приближении понижением температуры и легкими заморозками.

Элизабет добралась наконец до здания телекомпании и, подойдя к центральному входу, резко остановилась. Снова они… Эти неугомонные демонстранты с плакатами, снова перекошенные от злобы лица, горящие праведным негодованием глаза. Сколько же можно? Когда наконец они угомонятся? Но судя по сегодняшней картине, протестующие не только не намеревались сворачивать свою митинговую деятельность, а наоборот, собрали еще больше людей, возмущенных показом «Темного зеркала», и — что еще хуже — прибегли к помощи репортеров. Этого Элизабет опасалась больше всего. Методы их работы были хорошо известны: натиск, беспардонные вопросы и подтасовка фактов.

Вот и сейчас, заметив Элизабет Найт, группа репортеров с микрофонами в руках и видеокамерами бросилась ей наперерез. У Элизабет мелькнула мысль бросить свертки и убежать куда-нибудь подальше от этих жадных до дешевых сенсаций журналистов, но, сообразив, что она поставит себя в глупое положение и даст лишний повод для сплетен и злорадства, осталась. Придала лицу бесстрастное выражение, подняла голову и двинулась им навстречу. Все равно они настигнут ее — не сегодня, так завтра.

Репортеры плотной стеной окружили Элизабет, бесцеремонно направив на нее микрофоны.

— Мисс Найт, что вы думаете по поводу Зеркального убийцы? — выкрикнула журналистка. — Поделитесь своими размышлениями с прессой!

Зеркальный убийца… Оказывается, у этого маньяка уже появилось прозвище. Раньше были Джек Потрошитель, Бостонский душитель, Хиллсайдский душегуб, а теперь к их милой компании примкнул и Зеркальный убийца. Что ж, прозвище меткое, вот только ужасно, что чувство вины за его преступления прочно поселилось в душе Элизабет.

— Совершенные им убийства чудовищны, — стараясь придать своему голосу твердость, произнесла она. — Очень надеюсь, что в скором времени полиция нападет на след преступника и схватит его. Мне известно, что полиция работает не покладая рук, и это вселяет в меня оптимизм.

От толпы отделилась молодая женщина — блондинка с кроткими голубыми глазами и слащавой улыбкой, — шагнула к Элизабет, и та сразу узнала ее. Это была журналистка местной религиозной телестудии. Такая милая, добропорядочная особа, воплощение добродетельной Америки. Но сегодня глаза праведницы горели огнем негодования, обычно мягкие и плавные жесты были резкими.

— Насилие, пропагандируемое вашим шоу, толкает неокрепшие и заблудшие души на свершение тяжких преступлений! — возмущенно заговорила она. — Было бы любопытно узнать, что ощущаете вы, автор и ведущая «Темного зеркала», когда вам сообщают, что ваши сомнительного характера фантазии воплощаются в реальность? Вы чувствуете хоть малую долю ответственности за то, что общество захлестнула волна насилия?

Из толпы митингующих раздались негодующие крики, и Элизабет с горечью подумала, что эти люди — и демонстранты, и репортеры — мыслят одинаково. Они не только осуждают ее, но и готовы расправиться с ней…

— Я не могу нести ответственность за деяния незнакомых мне людей, — взволнованно заговорила Элизабет. — И вы, верующие в Бога, должны лучше других понимать, что каждый человек сам делает свой жизненный выбор. И если убийца предпочел стать на греховный путь преступлений, то за это он сам несет ответственность. И перед Богом, и перед людьми, и перед самим собой. Он, но не я!

За спиной журналистки возникло холеное, с проницательными глазами и мягкой улыбкой лицо преподобного Тэггерти. Он шагнул к Элизабет, и она невольно поежилась. И этот здесь! Ни одного митинга не пропускает. Все науськивает свою послушную паству, распаляет ее, присвоив себе право вещать от имени Бога.

— Ваши и подобные ей программы несут в общество зло, провоцируют насилие и смерть, — в мгновенно наступившей тишине медленно, снисходительно, поучительным тоном, каким говорят с неразумными детьми, произнес он, и Элизабет вдруг неудержимо захотелось шарахнуть его по серебристо-седой голове одним из своих свертков, каким потяжелее. — В вашей программе поселился дьявол, и в вашей душе он тоже нашел пристанище, — продолжал Тэггерти. — Он управляет вами, он ведет вас по жизни, мисс Найт.

— Вам, конечно, виднее, преподобный, — недобро усмехнулась Элизабет. — Вы взяли на себя миссию говорить от имени Бога и, прикрываясь его именем, высказывать собственные соображения. Но хочу вам заметить: вы преувеличиваете скромные возможности нашего шоу. Рейтинг ею невысокий, и вряд ли оно способно влиять на жизнь людей. — Элизабет высоко подняла голову и решительно двинулась сквозь окружившую ее толпу. — Всего наилучшего, господа, — с ледяной усмешкой говорила она, минуя людей. — Всего хорошего. У меня нет больше времени на дискуссию.

Выбравшись из толпы, Элизабет едва не столкнулась с сыном преподобного Тэггерти, стоящего поодаль и молча наблюдающего за происходящим. Он вежливо отступил в сторону и со смущенной улыбкой взглянул на Элизабет. Было очевидно: молодому человеку стыдно и за ежедневные спектакли, разыгрываемые у входа в здание телекомпании при активном участии его отца, и за его поведение.

«Хороший парень, — улыбнувшись ему в ответ, подумала Элизабет. — Полная противоположность напыщенному, самодовольному папаше».

Из дверей выбежали несколько охранников службы безопасности и, размахивая руками, принялись разгонять демонстрантов и репортеров.

«Лучше поздно, чем никогда», — с досадой подумала Элизабет, глядя на охранников.

Войдя в здание, она тем не менее с любезной улыбкой поблагодарила их. Направляясь к лифту, Элизабет мысленно перебирала в памяти только что произошедшее столкновение с «общественностью» и репортерами и думала о Нике О'Конноре. Ведь он тоже задавал ей вопросы, но делал это не оскорбительно и грубо, а вежливо, терпеливо и тактично.

Войдя в лифт, Элизабет поставила на пол свертки и пакеты и, мысленно обращаясь к О'Коннору, еле слышно прошептала:

— Ник, пожалуйста, поймай поскорее этого негодяя. Очень тебя прошу.


Оперативная группа, созданная по распоряжению капитана Райерсона для поимки Зеркального убийцы, собралась в кабинете детектива О'Коннора.

— Я хочу, чтобы вы выяснили все о Дэвиде Фергюсоне, — начал Ник, обращаясь к присутствующим. — Он недавно был освобожден из тюрьмы Беллингхэм.

— Интересно, за что его туда упекли? — поинтересовался Фред Халли, вынимая зубочистку изо рта.

— Убил младшую сестру Элизабет Найт.

— Крутой парень!

— Фергюсон родом из Калифорнии, — продолжал Ник, глядя в папку с бумагами. — Нам необходимо узнать как можно больше подробностей о его прошлой жизни — до того времени, как он совершил убийство, о пребывании его в тюрьме и, главное, чем Фергюсон занимался последние три недели. В общем, любая, самая незначительная деталь может нам пригодиться. На сегодняшний день Дэвид Фергюсон — наш главный подозреваемый.

Фред лениво откинулся в кресле, снова вставил в рот зубочистку и скрестил руки на груди. Внешность обманчива — эта старая истина как нельзя лучше подходила к Фреду Халли. Когда капитан Райерсон предложил Нику создать оперативную группу для расследования серии убийств и поимки преступника, первой кандидатурой Ник, не раздумывая, назвал Фреда: опытного детектива, полицейского с пятнадцатилетним стажем работы на самых сложных участках, получившего несколько ранений. Невысокого роста, коренастый, с заурядной внешностью, седоватый, с ленивыми интонациями и дурацкой привычкой ковырять зубочисткой в зубах. Нику было хорошо известно: если уж Фред берется за выяснение подробностей прошлой и настоящей жизни подозреваемого, то от его пристального взгляда не укроется ничто, начиная от сорта любимой жвачки и заканчивая маркой зубной пасты, которой находящийся в разработке объект чистил зубы в ранней юности. Вот таким классным специалистом был Фред Халли, и Ник возлагал на него большие надежды.

— Нет проблем, — отозвался Фред, покусывая зубочистку. — И когда бы ты хотел получить от меня всю требуемую информацию?

— Чем скорее, тем лучше. Как говорится, на прошлой неделе.

— На прошлой неделе ты ее и получишь, — усмехнулся Фред.

— Теперь ты, Рэй, — обратился Ник ко второму включенному в оперативную группу полицейскому.

Рэй Чокинс внешне был полной противоположностью Фреда. Высокий, худощавый, рыжеволосый, с резкими, порывистыми движениями, вечно куда-то спешащий, готовый в любую минуту сорваться с места и помчаться выполнять задание.

— Я хочу, чтобы ты, Рэй, внимательно изучил содержание вот этих документов, — Ник показал на лежащую на столе папку, — и поработал над ними. Здесь все, что мне удалось собрать в ходе расследования. Посмотри, подумай — наверняка я что-то упустил из виду.

Рэй вскочил с кресла, схватил папку с документами и начал быстро их листать. Но его нетерпеливость не могла обмануть Ника. Он знал: за внешней порывистостью и суетливостью Рэя скрывается предельное внимание, тщательность и добросовестность. Рэй вообще был хорошим парнем, а уж детективом по праву считался классным. Совсем недавно он участвовал в расследовании дела о похищении ребенка, и именно благодаря его мастерству был схвачен и обезврежен опасный преступник, а ребенок остался цел и невредим, что в делах такого рода случается, к сожалению, нечасто. Когда Рэй узнал, что О'Коннор формирует оперативную группу, он сам предложил ему помощь, и тот с радостью ее принял.

— Теперь что касается твоей роли, Стефани, — произнес Ник, переводя взгляд на молодую привлекательную брюнетку, сидящую в дальнем конце стола.

У Стефани Мэдден были большие выразительные карие глаза, овальное лицо и полные чувственные губы. Тонкая хрупкая фигурка Стефани и миловидная внешность многих вводили в заблуждение: мужчины думали, что перед ними юная девушка, но уж никак не опытный полицейский.

— Ты, Стефани, должна познакомиться с демонстрантами, ежедневно митингующими у входа в здание телекомпании, и влиться, так сказать, в их стройные ряды, — объяснил Ник.

Он не сомневался, что с предложенной ролью Стефани справится отлично: приятная внешность, сочувственный взгляд карих глаз, мягкие манеры всегда располагали к себе собеседников, и ей часто удавалось получать от свидетелей и подозреваемых такие удивительные подробности, какие вряд ли сумел бы добыть самый опытный детектив-мужчина.

— Если они заинтересуются твоей персоной, — продолжал О'Коннор, — сообщишь им, что ты мать двоих детей и тебя очень возмущает насилие, пропагандируемое в «Темном зеркале». Постарайся собрать как можно больше сведений об их лидере — преподобном Тэггерти. А также внимательно наблюдай за всеми выходящими из здания и входящими в него. В общем, постоянно будь начеку. Договорились?

— Ник, я сделаю все, что ты пожелаешь, — с легкой усмешкой промолвила Стефани.

Он сделал вид, что не понял намека, и склонился над бумагами. Черт возьми, неужели она до сих пор на него обижается? Два года назад Ник и Стефани уже работали в одной оперативной группе и в силу служебной необходимости целые дни проводили вместе. Успешное завершение сложной операции они решили как следует отметить и закончили празднование в одной постели. Казалось бы, всего одна ночь, а Стефани до сих пор при встрече с Ником обиженно поджимает губы, а в ее взгляде сквозит немой вопрос. Опрометчивость своего поступка Ник осознал сразу, буквально через пять минут после завершившейся близости, и очень себя корил. И сейчас Ника не оставляла уверенность, что Стефани до сих пор не только влюблена в него, но и не оставляет надежды снова сойтись с ним, но уже не на одну ночь. Ведь он давно знал золотое правило: никогда не вступать в любовную связь с сотрудницами! Знал, а все равно не удержался. И Стефани по сей день таит на него обиду, а Ник, встречая ее, каждый раз испытывает чувство вины. Именно этим чувством было продиктовано решение Ника включить Стефани в оперативную группу по поимке маньяка. Дело громкое, значительное, будет иметь широкую огласку в средствах массовой информации, и участие в нем Стефани поможет ей в дальнейшей карьере. То есть Ник оказал ей любезность, пригласив в свою группу, а она продолжает поджимать губы и делать многозначительные намеки! Вот она, женская благодарность!

— Какие будут вопросы? — спросил он, обводя взглядом присутствующих.

— У меня есть один вопрос, — с усмешкой произнес Фред, вынимая изо рта зубочистку. — А чем конкретно будешь заниматься ты, сержант?

— Я буду проверять все то, что связано с телекомпанией, — ответил Ник, закрывая кейс. Замок заело, и Ник начал раздраженно дергать его.

— Телекомпанией? — оживился Фред, улыбаясь и показывая неровные желтые зубы. — Хорошая работа, сержант. Мы бы с Рэем тоже мечтали познакомиться поближе с Элизабет Найт. — И он подмигнул О'Коннору.

— Каждый будет заниматься своей работой, приятель. У каждого из нас — свой круг обязанностей.

По миловидному лицу Стефани промелькнула тень, в карих глазах вспыхнула ревность.

— Итак, встречаемся завтра, — продолжил Ник, делая вид, что не замечает Стефани и не слышит ехидного хихиканья Фреда и Рэя. — Часов в семь вечера вас устроит?

Фред и Рэй кивнули. Ник окликнул спящего под столом Геркулеса, и тот с недовольным видом вылез, подставляя шею для поводка.

— Пойдем домой, Геркулес. — Ник пристегнул поводок к ошейнику.

— Сержант, а можно еще один вопрос? — подмигнув, произнес Фред. — С чего ты начнешь проверку телекомпании? Со стройных ножек мисс Найт или с верхней части ее тела?

— Разумеется, с ножек, будь уверен! — заявил Рэй. — Я видел ее ножки по телевизору. Просто класс!

— Хватит болтать пошлости! — возмущенно воскликнула Стефани, меча в детективов яростные взгляды. — Вы для чего здесь собрались? Работать или обсуждать ноги телезвезды? — Она вскочила со стула и, не попрощавшись, выбежала из кабинета.

«Никогда не вступай в связь с женщинами, с которыми вместе работаешь, — мысленно твердил себе Ник, покидая кабинет. — Никогда, потому что заканчивается все это плохо».

Внезапно перед его глазами возник образ прекрасной Элизабет Найт. Ник вспомнил, как хорошо им было вдвоем, когда они сидели в баре, с какой искренней симпатией Элизабет смотрела на него, как доверительно рассказывала свою печальную историю, и вздрогнул.

«Даже и думать не смей!» — приказал он себе.

Но в том, что он сумеет выполнить этот строгий приказ, Ник О'Коннор уже сильно сомневался.


Элизабет сидела перед большим зеркалом, когда Броди Ярборо вошел в гримерную, встал позади нее и положил руки ей на плечи.

— Дорогая, я восхищаюсь тобой! — широко улыбнулся он. — Ты, как всегда, великолепно справилась со своей ролью.

Не оборачиваясь и продолжая снимать кремом остатки грима, Элизабет взглянула на отражение Броди в большом зеркале. Его улыбка показалась ей неискренней, взгляд — напряженным.

— Спасибо на добром слове, — холодно отозвалась она, открывая другую баночку с кремом и начиная втирать его в кисти рук.

Броди немного помолчал, затем несильно сжал плечи Элизабет и продолжил:

— Пролог удался на славу, честное слово. Представляю, как бурно телезрители-мужчины будут реагировать на тебя — несравненную ведущую и сценаристку «Темного зеркала»!

Элизабет неловким жестом поставила баночку на столик, и несколько капель выплеснулись на склонившегося над ней Броди.

— Прости, пожалуйста! — воскликнула она, подавая ему бумажную салфетку. — Я не хотела…

— Все нормально, не волнуйся, детка, — с фальшивой улыбкой промолвил Броди, вытирая капли крема. — Мне даже приятно… Ты, Лиззи, вообще необыкновенная женщина. — Он сделал паузу, а потом, притворно вздохнув, добавил: — Жаль только, что у тебя такой несносный характер.

— Ты, Броди, тоже не подарок, — усмехнулась Элизабет.

Броди пожал плечами и направился к двери, но Элизабет остановила его:

— Подожди, я хочу тебя спросить: когда ты собираешься выпускать в эфир эту серию?

Броди заколебался, обвел гримерную взглядом, и Элизабет мгновенно ощутила пробежавший по спине холодок. Неужели он вопреки их договоренности все-таки решил выпустить передачу в эту пятницу? Но…

— Я пока не знаю, дорогая. Думаю, в самое ближайшее время мы обсудим этот вопрос на заседании совета.

Элизабет судорожно сцепила пальцы. Он лжет, нагло лжет ей в лицо! Она хорошо знала Броди: не станет он собирать никаких советов для обсуждения данной проблемы. Броди всегда принимал решения единолично, и уж если и собирал совет, то с единственной целью: устраивать скандалы, распекать подчиненных, выражая недовольство качеством их работы.

— Броди, но я надеюсь, ты не станешь давать очередную серию в эфир до тех пор, пока полиция не поймает убийцу? — взволнованно спросила Элизабет. — Пойми, ведь мы можем спровоцировать преступника на новое убийство! И ответственность за эту гибель ляжет и на нас!

— Элизабет, я все понимаю, — избегая ее взгляда, ответил Броди. — Мы соберем совет и обсудим эту проблему. Я ведь не хочу выглядеть в глазах общественности безответственным руководителем…

— Я рада, что ты это понимаешь, — перебила его Элизабет, — только не надо ссылаться на решение совета.

Броди распахнул дверь, но задержался на пороге и доверительно сказал:

— Лиззи, если бы ты только знала, как меня раздражают люди из этого совета! И ведь очень часто мое мнение не совпадает с их мнением. Иногда так хочется послать всех куда подальше! — И, не попрощавшись, вышел из гримерной.

Прислушиваясь к удаляющимся шагам Ярборо, Элизабет смотрела на свое отражение в большом зеркале и в отчаянии думала о том, что на самом деле Броди все давно решил. Очередная серия, как всегда, выйдет в пятницу, и ему наплевать, что ее появление на экране спровоцирует этого неуловимого призрака, маньяка, на новое кровавое злодеяние. Сразу после окончания серии оборвется жизнь ни в чем не повинного человека… Кого на сей раз?

— И что же мы будем делать? — тихо обратилась Элизабет к своему отражению, попутно отметив, какое бледное у нее лицо. — Как нам поступить?

Но молодая женщина с бледным лицом и тревожным взглядом голубых глаз, смотревшая на нее из зеркала, молчала, потому что ответа на этот вопрос не знала.


Убийца окинул тревожным взглядом темную парковочную площадку, наклонился и бесшумно закрыл капот «аванти». Снова осмотрелся по сторонам: никого. Только в сотне ярдов от парковочной площадки, под выступающей крышей железнодорожной станции, трое подростков с веселыми криками катались на роликовых досках. Убийца посмотрел на часы, покачал головой и поморщился. Интересно, о чем думают родители, позволяя детям шляться по улицам в вечернее время? Или им все равно, что подростки могут попасть в любую, даже самую серьезную, передрягу? А ведь улицы города таят в себе много, очень много опасностей…

Он спрятал в карман флакончик со спреем и бесшумно двинулся к своей машине, оставленной в самом дальнем и темном углу парковочной площадки. Открыл дверцу, сел на водительское место и поежился от холода. Сиденья из дешевого кожзаменителя казались ледяными, руль, который он обхватил дрожащими руками, тоже.

«Черт бы подрал эти старые машины, — раздраженно думал убийца, сняв с руля руки и дуя на них. — Холодно… Но ничего не поделаешь, надо терпеть».

Конечно, в любой другой ситуации он непременно включил бы обогреватель, но только не сейчас. Здание железнодорожной станции и прилегающей к нему территории регулярно патрулировали полицейские, и привлекать их внимание работающим мотором и включенным отоплением он не собирался. Нет, уж лучше некоторое время подрожать от холода, чем попасться в их цепкие лапы!

Убийца плотно сжал губы, несколько минут с сосредоточенным видом сидел, глядя в темное переднее стекло, а затем посмотрел на часы. Ждать оставалось совсем недолго: чуть более тридцати минут. Он подождет.

Загрузка...