Толкования на Пятикнижие

Божественный устав, связанный с приношением жертвы за грех, исполнен гораздо большего значения, чем это кажется нам с первого взгляда. Обязанности, вытекающие из наших отношений с людьми, не должны быть пренебрегаемы. Они должны занимать в сердце место, им подобающее. Об этом ясно свидетельствует жертва за преступление. Если каким-либо несправедливым поступком израильтянин нарушал своё общение с Иеговой, ему следовало принести жертву, за которою следовало восстановление общения. Если же своим незаконным поступком он нарушил своё общение с ближним, ему предписывалось прежде всего восстановить права ближнего, а затем уже принести жертву. Решится ли кто-либо отрицать всю существенность указываемой разницы? Не кроется ли в этом нарушении порядка Божественный, а следовательно, знаменательный урок? Конечно, да. Все подробности имеют своё значение, если только мы внимаем поясняющему их Духу Божию и не тщимся проникнуть в их смысл с помощью нашего жалкого воображения. Всякое жертвоприношение представляет собою особенный и характерный прообраз Господа Иисуса и Его дела, и каждый из этих прообразов занимает характерное для него, присущее ему место; и мы с уверенностью можем сказать, что усвоить то и другое составляет задачу и радость духовно настроенного сердца Человек, не придающий никакого значения особенному порядку каждой жертвы, отказывается также и от мысли видеть в каждой из них олицетворение особой стороны личности Христа.

Значит, Он отрицает существование какой-либо разницы между жертвою всесожжения и жертвою за грех, между жертвою за грех и жертвою за обиду или между одной из всех этих жертв и мирной жертвою. Но в таком случае все семь первых глав книги Левит оказались бы бесполезным многословием, потому что все эти главы одна за другой касаются одного и того же вопроса. Кто мог бы допустить наличие столь чудовищного факта? Какой христианский дух допустил бы такое нарекание на священные страницы? Мысли столь легкомысленные и ужасные могли бы возникнуть в уме немецкого рационалиста или неолога, но души, наученные Богом верить, что "все Писание богодухновенно" (2 Тим. 3,16), в различных прообразах и в особенном порядке их расположения вынуждены видеть мнегообразные виды сокровищниц, в которых Дух Святой тщательно сохраняет для народа Божия "неисследимые богатства Христовы". Здесь нет и тени скучного повторения, нет ни одного лишнего штриха. Здесь всюду разнообразие - богатое, Божественное, небесное; но мы непременно должны - каждый для себя лично - познать Спасителя, чтобы понять красоту и уловить тонкие оттенки каждого из прообразов. Лишь только наше сердце узрит Христа в каждом из прообразов, оно сможет духовно питаться самыми мельчайшими подробностями прообразных теней. Ему открывается их смысл и красота - в каждой из них оно видит Христа. Как в царстве природы телескоп и микроскоп открывают глазу чудеса мироздания, то же производит и Слово Божие. Рассматриваем ли мы всю совокупность Божественных книг, или останавливаемся на каждой отдельной части Писания - все вызывает непрестанную хвалу и благодарность нашего сердца.

Читатель-христианин, да соделается имя Господа Иисуса особенно драгоценным для нашего сердца! Тогда нам будет особенно дорого все, говорящее о Нем, все, являющее Его, все, проливающее новый свет на Его неподражаемое совершенство и несравненную красоту.

Примечание. Конец 6-й и вся 7-я глава заключают в себе закон о различных жертвах, уже рассмотренных нами. Закон о жертве за грех и за преступление представляет, однако, некоторые особенности, заслуживающие нашего внимания; мы остановимся на них, прежде чем расстанемся с этой важной частью нашей книги.

Ни в одной из жертв не представлена святость Христа столь живо, как в жертве за грех "Скажи Аарону и сынам его: вот закон о жертве за грех. Жертва за грех должны быть закалаема пред Господом на том месте, где закалается всесожжение. Это великая святыня.. Все, что прикоснётся к мясу её, освятится... Весь мужской пол священнического рода может есть её: это великая святыня" (гл. 6,25-29). Так же говорится о хлебном приношении: "Это великая святыня, подобно как жертва за грех и жертва повинности" (гл. 6,17). Это очень знаменательно. В жертве всесожжения Духу Святому не приходилось так ревниво охранять святость Христа; многократное повторение слов: "Это великая святыня" должна постоянно твердить нам об этой святости; Дух Святой как бы опасается, чтобы, созерцая место, занятое Христом в жертве за грех, наша душа не упустила из виду Его святости. Лучезарное сияние божественной и существенной святости Христа среди глубокого и страшного мрака Голгофы укрепляет и животворит душу. Подобную же мысль вызывает и "закон о жертве повинности" (гл. 7,1.6). Господь Иисус когда более осязательно не был явлен "Святым Божиим", как в тот час, когда Он соде-лался вознесённой на "проклятое древо" жертвой за грех. Гнусность и низость того, с чем Он был отождествлён на кресте, тем яснее доказали, что Он был "Святой Божий". Подъяв грех мира, Он, однако, был без греха. Неся на Себе гнев Бога, Он был в то же время радостью Отца. Хотя и лишённый света лица Божия, Он пребывал в недрах Отчих. Драгоценная тайна! Кто проследит неизречённую её глубину? И как отрадно иметь её чудное изображение в "законе о жертве за грех!"

Мои читатели, кроме того, должны постараться вникнуть в смысл выражения: "Весь мужеский пол священнического рода может есть её." Обряд вкушения жертвы за грехи или жертвы повинности обозначал полное отождествление с нею. Но, чтобы иметь право есть жертву за грех или жертву повинности, надо было обладать высшей священнической силой, что выражается словами "весь мужеский пол священнического рода". "И сказал Господь Аарону: вот, Я поручаю тебе наблюдать за возношениями Мне; от всего, посвящаемого сынами Израилевыми, Я дал тебе и сынам твоим, ради священства вашего, уставом вечным. Вот, что принадлежит тебе из святынь великих, от сожигаемого: всякое приношение их хлебное, и всякая жертва их за грех, и всякая жертва их повинности, что они принесут Мне. Это великая святыня тебе и сынам твоим. На святейшем месте ешьте это; все мужеского пола могут есть. Это святынею да будет для тебя. И вот, что тебе из возношений даров их: все возношения сынов Израилевых Я дал тебе, и сынам твоим, и дочерям твоим с тобою, уставом вечным. Всякий чистый в доме твоём может есть это" (Числ. 18,8-11).

Требовалась большая мера священнической мощи, чтобы вкушать жертву за грехи или жертву повинности, чем для вкушения возносимых и потрясаемых пред Господом даров израильтян Богу. Дочери Аароновы могли питаться этими последними. Остальные же жертвы принадлежали только сынам. Слова "мужеский пол" в Писании вообще выражают нечто, связанное с понятием "Божественный", слова "женский пол" относятся к понятию о человеческом развитии. Первое выражение даёт представление о наивысшей силе; второе обозначает несовершенство. Лишь немногие из нас обладают достаточной мерой священнической силы, делающей их способными брать на себя грехи и погрешности других. Господь Иисус сделал это. Он взял на Себя грехи Своего народа и претерпел за них крёстные муки. Он так отождествился с нами, что мы имеем полную и блаженную уверенность, что любой вопрос о грехе и преступлении был навеки божественно разрешён Им. Если отожествление Христа с грешником было полным, совершенно было и решение вопроса; о полноте же отождествления свидетельствует картина Голгофы. Все свершилось. Навеки резрешен вопрос о грехе, о преступлениях, о Божиих требованиях, о человеческих требованиях; и теперь полный мир сделался достоянием того, кто силою благодати счёл свидетельство Божие истинным. Это свидетельство несказанно просто: именно таковым соделал его Господь, и душа, верящая этому свидетельству, становится счастливою. Мир и блаженство верующего находятся в полной зависимости от совершенства жертвы Христовой. Здесь неважно знать, как он её принимает, что он о ней думает и что чувствует по этому поводу. Важно лишь то, чтоб он верою принял свидетельство Божие о великом значении жертвы. Благодарение Господу за путь мира, столь простой, столь совершенный! Да будет дано многим смущённым душам силою Духа Святого понять это!

Здесь мы закончим наши размышления об одной из наиболее содержательных частей Священного Писания. Мы смогли подобрать только несколько колосьев от этой богатой жатвы. Мы лишь немного заглянули в рудник неисчерпаемых сокровищ. Но всё-таки, если благодаря этому читатель в первый раз в своей жизни научился смотреть на жертвы, как на различные прообразы великой Жертвы, если он был вынужден в благоговении склониться к ногам великого Учителя, чтобы больше проникнуться этими живыми и глубокими истинами, цель наша достигнута, и мы горячо благодарим за это Господа.

Главы 8-9

Рассмотрев учение о жертве, изложенное нам в семи первых главах этой книги, мы переходим к вопросу о священнослужителях. Между этими вопросами существует глубокая связь. Грешник нуждается в жертве; верующий имеет нужду в первосвященнике. И то, и другое мы находим во Христе, непорочном Агнце, принёсшем Себя в жертву Богу и затем соделавшемся Первосвященником в небесном святилище. Никакой другой жертвы, никакого другого Первосвященника нам не надо. Господь Иисус божественно восполняет все нужды. Все Его служение, все Его дела носят на себе отпечаток великого достоинства и высокого значения Его Личности. Видя в Нем жертву, мы знаем, что Он являет Собою все совершенство, какое только может заключать в себе жертва; видя в нем Первосвященника, мы знаем, что Им в совершенстве исполняется первосвященическое служение. Как жертва, Он вводит верующую душу в тесное общение с Богом; как Первосвященник, и Первосвящник совершенный, Он хранит её в этом общении. Его первосвященническое служение важно для душ, уже вступивших в союз с Богом. Являясь грешниками по природе и по жизни нашей, мы "стали близкими Богу кровию креста"; мы вступили в фактическое общение с Ним; мы являемся пред Ним плодами Его дела. Достойным для Себя путём Господь Иисус снял с нас наши грехи, дабы мы соделались к похвале Его имени живыми свидетелями того, что Он может совершить могуществом Своей смерти и воскресения.

Но хотя и вполне освобождённые от всего, бывшего против нас, хотя столь милостиво усыновлённые в Возлюбленном; хотя совершенные во Христе; хотя вознесённые властною рукою на высоту, сами по себе, пока мы живём на сей земле, мы лишь существа жалкие и немощные, склонные постоянно заблуждаться, близкие к падению, впадающие во всевозможные искушения, испытания и сети врага. И как таковые мы имеем нужду в непрестанном служении нашего "Великого Первосвященника", присутствие Которого в небесном святилище хранит нас неприкосновенными в месте и в общении, дарованном нам благодатию. "Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас" (Евр. 7,25). Ни одной минуты не могли бы мы устоять против врага на земле, если б Он не жил для нас на небесах. "Я живу, и вы жить будете" (Иоан. 14,19). "Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертию Сына Его, то тем более, примирившись, спасёмся жизнию Его" (Рим. 5,10). "Смерть" и "жизнь" неразделимы в домостроительстве благодати. Но, заметьте, жизнь приходит после смерти. В вышеприведённом изречении апостол имеет в виду жизнь Христа, восставшего из мёртвых, а не земную жизнь. Это различие заслуживает серьёзного внимания читателя. Жизнь Господа нашего Иисуса на земле была бесконечно драгоценна, это несомненно; но лишь по совершении Им дела искупления Он вступил в исполнение Своих первосвященнических обязанностей. Иначе и быть не могло, потому что "известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства" (Евр. 7,14). "Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принесть. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником, потому что здесь такие священники, которые по закону приносят дары" (Евр. 8,3-4). "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скиниею нерукотворенною, то есть, не такового устроения и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошёл во святилище и приобрёл вечное искупление... Ибо Христос вошёл не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лицо Божие" (Евр. 9,11-12.24)

Небо, а не земля есть сфера священнического служения Христа; Он вошёл туда после того, как принёс Себя, непорочного, Богу. Никогда Он не вступал в качестве первосвященника в земной храм. Он часто входил в храм, [Новый завет делает точную разницу между частями храма, т.е. храмом в прямом смысле этого слова, или самим домом, разделённым на святилище, куда священники входили ежедневно для служения (Лук. 1,9), и на святое-святых, куда только главный первосвященник входил однажды в год, в день принесения искупительной жертвы (Евр. 9,7), и между дворами и священными зданиями вокруг храма (Матф. 21,23, Деян. 3,1.2.3 и т.д.) Если принять в расчёт эту разницу, что следовало бы сделать всем переводчикам Писаний, нам делается ясным, что Господь Иисус, в сущности, никогда не вошёл в сам дом, потому что Он никогда не был первосвященником по закону.] чтобы учить, но никогда Он, однако, не вошёл туда, чтобы принести там жертву или благовонное курение Богу. Кроме Аарона и его сынов, никто не был сделан от Бога первосвященником на земле. Если б Христос теперь был на земле, Он не был бы первосвященником. Это имеет большое значение для учения о священничестве. Небо есть сфера действий, искупление же есть основание священнического служения Христа. Кроме слов апостола Петра (1 Пётр. 2,5), утверждающих, что все верующие принадлежат к "священству святому", нигде не упоминается о первосвященниках или священниках на земле. Для того, чтобы иметь превосвященническое право, следует доказать своё происхождение по прямой линии от древнего источника первосвященнических прав, от Аарона. Здесь недостаточно было бы доказать и апостольскую преемственность, потому что и апостолы не были первосвященниками или священниками в ином смысле, чем об этом говорит Послание апостола Петра. В этом смысле слабейший член домостроительства по вере принадлежит к "священству святому" наравне с апостолом Петром. Он - духовный священник; он служитель духовного дома; он предстоит пред духовным жертвенником; он приносит духовные жертвы; он облечён в духовные ризы. "И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом" (1 Пётр. 2,5). "Итак будем чрез Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его. Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу" (Евр. 13,15-16).

Если б прямой потомок семейства Аарона обратился к Богу, он вошёл бы в совершенно новый вид священнического служения. И заметьте это: отмеченные нами места указывают нам на два больших раздела духовных жертв, которые дано приносить первосвященнику или священнику по духу. Это - жертва хвалы Богу и жертва благотворительности людям. Два потока непрестанно изливаются из христианина, осуществляющего священнический характер и священническое служение своей жизни: поток хвалебной благодарности возносится к престолу Божию, поток же деятельной благотворительности льётся на скорбящих и неимущих мира сего. Однако воздетою к Богу рукою священник по духу возносит Ему благоухание хвалы и благодарения; другою рукою он несёт с истинной любовью щедрую помощь всем нуждам человеческим, в какой бы форме они ни проявлялись. Если б все это было нами понято, какую святую возвышенность, какую нравственную высоту внесло бы все это в характер христианина! Возвышенность, потому что сердце было бы всегда обращено к Божественному источнику всего возвышенного; нравственную высоту, потому что сердце было бы всегда открыто всему нуждающемуся в его сочувствии. Это две неразделимые вещи. Непосредственное соприкосновение сердца с Богом непременно должно возносить его к небу, расширять его. Если же, напротив, мы ходим вдали от Бога, сердце сужается и чахнет. Тесное общение с Богом, постоянное осуществление нашего священнического звания - вот единственное действенное орудие борьбы с унизительными и эгоистичными наклонностями нашего ветхого человека.

Сделав общее обозрение священства, рассмотренного в двух его проявлениях, главном и второстепенном, мы приступаем к изучению содержания 8-й и 9-й глав книги "Левит". "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми Аарона и сынов его с ним, и одежды, и елей помазания, и тельца для жертвы за грех, и двух овнов, и корзины опресноков. И собери все общество ко входу скинии собрания. Моисей сделал так, как повелел ему Господь, и собралось общество ко входу скинии собрания" (гл. 8,1-4). Здесь мы видим особое проявление благости Божией. Все общество собрано ко входу скинии собрания, чтобы все имели возможность видеть, кому будет вручена охрана их высших интересов. В Исх. 28-29 также идёт речь о священных одеждах и священнических жертвоприношениях; но в книге Левит все общество призвано к скинии собрания, и на его глазах происходит торжественное и величественное священнодействие посвящения. Самому ничтожному члену общества было здесь отведено особое место. Всякому, как первому, так и последнему, было дано право созерцать лицо первосвященника, приносимую им жертву и возлагаемые на него одежды. У каждого были свои нужды, и Бог Израилев хотел, чтобы всякий израильтянин видел и знал, что все его нужды находили полное удовлетворение в различных символических знаках, присущих первосвященнику, которого он видел пред собою. Священные одежды были типичным выражением всех этих символов. Каждая часть облачения была предназначена и приноровлена к тому, чтобы представлять собою какое-либо отдельное свойство, способное возбудить к себе глубокий интерес как всего общества, так и всякого его отдельного члена. Хитон, пояс, верхняя риза, ефод, наперсник, урим и туммим, кидар, диадима святости - все возвещало различные качества, свойства и обязанности того, кто являлся представителем общества и должен был поддерживать его интересы в Божественном присутствии.

Таким образом, взором веры христианин может созерцать своего великого Первосвященника, находящегося на небесах, и видеть в Нем Божественную сущность, тенью которой являлись одежды Аарона. Господь Иисус Христос есть Святой Помазанник; на Него возложены Богом кидар и пояс. Он - Помазанник Божий не в силу внешних одежд, в которые Он облечён, одежд, временно одеваемых и затем снимаемых, а ради вечных и Божественных Своих свойств, ради непреложной действительности Своего дела и нетленного действия Своего священнослужения. Это-то и придаёт особую цену изучению прообразов Книг Моисеевых. В каждом из них просвещённый Духом Святым взор видит Христа. На Него указывает и кровь жертвы, и одежда первосвященника; и то и другое предназначено для этого Богом. На каждый запрос совести отвечает кровь жертвы, удовлетворяющая все требования святилища. Благодать дала удовлетворение святости. Когда же речь идёт о восполнении нужд верующей души здесь, на земле, она получает все необходимое ей, в принадлежавших первосвященнику прообразных одеждах.

Положение верующей души - мне хочется это здесь отметить - представляется нам Словом Божиим с двух сторон, и с этим следует считаться, если мы хотим составить себе ясное понятие о священстве. Прежде всего верующий изображён членом тела, Глава которого есть Христос. Это тело, со Христом во главе, представлено нам в виде одного человека, совершенного во всех отношениях. Оно было оживотворено со Христом, воскресло со Христом и во Христе посажено на небеса. Оно составляет одно с Ним, совершенно в Нем, принято в Нем; оно имеет Его жизнь и пользуется Его благоволением в присутствии Божием. Все грехи изглажены. Нет ни одного пятна. Все прекрасно и любезно в очах Божиих (см. 1 Кор. 12,12-13; Ефес. 2,5-10; Кол. 2,6-15; 1 Иоан. 4,17).

Далее представляется зависимое положение верующего в мире, его немощное состояние на земле и испытываемые им нужды. Он всегда окружён искушениями, склонён заблуждаться, способен впадать в ошибки, близок к падению. Оттого-то он постоянно нуждается в горячем сочувствии и могущественном заступничестве великого Первосвященника, всегда стоящего пред лицом Божиим, совершенного в Себе Самом и в Своём деле, Ходатая верующей души, отстаивающего права последней пред престолом Божиим.

Необходимо внимательно вглядеться в обе стороны положения верующего, чтобы увидеть не только высокое и выдающееся место, занимаемое им со Христом на небе, но и убедиться в том, как велико число сокровищ, восполняющих все его земные нужды и немощи. Эту разницу можно бы определить и таким образом: верующая душа представлена и принадлежащей к Церкви, и пребывающей на земле. Первое обстоятельство делает небо её уделом, её жилищем, её частью, центром её стремлений. Последнее низводит её на землю, в место испытаний, ответственности и борьбы. Поэтому священство является Божественным источником для тех, которые, будучи членами Церкви и принадлежа к небу, тем не менее живут в царстве мира сего и пребывают на земле. Это вполне очевидное различие, и когда мы его хорошо усвоим, оно объяснит нам множество мест Священного Писания, повергающих в недоумение многие души. [Сравнение Послания к Ефес. с 1 Пётр. даст читателю ценные указания относительно двоякого положения верующего Первое показывает его посаженным на небеса; второе представляет его странником, переносящим всевозможные лишения на земле.]

Изучая рассматриваемые нами главы, мы видим, что в них выдвинуты на первый план три истины: авторитетность Слова Божия, значение крови Христовой и могущество Духа Святого. Это вопросы первостепенной важности, вопросы несказанно серьёзные, решение которых имеет существенное, жизненное значение для всякого верующего.

Прежде всего мы сталкиваемся со знаменательным фактом, что как в посвящении священников, так и при принесении Богу жертв мы введены в непосредственное подчинение Слову Божию: "И сказал Моисей к обществу: вот, что повелел Господь сделать" (Лев. 8,5). И ещё: "И сказал Моисей: вот, что повелел Господь сделать, и явится вам слава Господня" (гл. 9,6). Приклоним наше ухо к этому слову. Тщательно, с молитвою взвесим его. Эти слова безмерно драгоценны. "Вот, что повелел Господь сделать." Не сказано: "Вот, что полезно, приятно, или удобно сделать"; не сказано также: "Вот, что предписывают нам делать заветы отцов наших, уставы древности, или мнения учёных." Моисей не признавал подобных авторитетов. Для него существовал только один источник авторитета, святого, возвышенного, высшего: то было слово Бога-Иеговы, и он желал, чтобы каждый член общества приходил в непосредственное соприкосновение с этим благословенным источником. Это давало уверенность сердцу и устойчивость всем мыслям. Не было места ни влиянию ненадёжного мнения человеческого, ни сомнениям и людским спорам. Все было ясно, убедительно, решительно. Бог-Иегова говорил это; оставалось лишь слушаться Его голоса и подчиняться Ему. Никакое толкование, никакое искание личной пользы не могло прийти на ум человеку, научившемуся ценить, почитать Слово Божие и подчиняться Ему.

И к чему же должно было привести это точное согласование жизни со Словом Божиим? К последствию действительно благословенному: "Явится вам слава Господня". Если бы Слово Божие не имело для них решающего голоса, не явилась бы и слава Божия. Два этих факта были неразделимо связаны вместе. Самое лёгкое отступление от слов "вот, что сказал Господь", лишило бы общество Израилево присутствия лучей Божественной славы. Если бы совершён был один обряд, одна религиозная церемония, не установленные Словом Божиим, или если бы было упущено что-либо из предписанного этим Словом, Иегова не явил бы Своей славы. Он не мог освятить славою Своего присутствия небрежное отношение к Своему Слову или отвержение его. Он может мириться с неведением и слабостью, но не может поощрять непослушание.

О, если бы все это вызывало более серьёзное отношение к себе в этом веке произвольного толкования истины и искания личной выгоды! С любовью и живым сознанием моей личной ответственности пред читателем мне хотелось бы увещевать его обратить самое серьёзное внимание на необходимость точного, я скажу, даже строгого согласования своей жизни со Словом Божиим и благоговейного подчинения её этому Слову. Да применит он ко всему эту мерку, и да отбрасывает все, с ней не согласное; да взвешивает он все на священных весах и да отлежит в сторону все, нарушающее равновесие этих весов. Если бы я мог послужить орудием к тому, чтобы довести душу до ясного понимания места, принадлежащего Слову Божию, я не напрасно бы написал эту книгу.

Остановись, читатель, и в присутствии Испытующего сердца предложи самому себе простой вопрос: "Поощряю ли я своим присутствием или содействую ли я своим поведением какому-либо отступлению или небрежному отношению к Слову Божию?" Смотри на этот вопрос, как на вопрос великой личной важности для тебя пред лицом Господа. Будь уверен, что он имеет громадное значение. Если ты увидишь, что тем или иным путём ты участвовал в том, что не носит на себе явной печати Божественного одобрения, тотчас же и навеки откажись от этого. Да, откажись, хотя бы речь шла об освящённом вековым преданием обычае, украшенном внушительной мантией древности, хотя бы тебе было почти невозможно противостоять доводам житейского приличия. Если ты не можешь относительно чего-либо, совершаемого тобою в жизни, сказать: "вот, что повелел сделать Господь", нимало не колеблясь, отбрось это и откажись от этого навек. Помни слова: "И сделали в тот день так, как повелел сделать Господь." Да, запомни слова "так" и "как"; заботься, чтобы они были тесно связаны в твоих путях, в твоём хождении, в твоих мыслях; и не разделяй их никогда.

"И исполнил Аарон и сыны его все, что повелел Господь чрез Моисея" (гл. 8,36). "И вошли Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу. И вышел огонь от Господа и сжёг на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости, и пал на лицо своё" (гл. 9,23-24). Здесь мы видим пред собою прообраз "восьмого дня", дня славы воскресения. Аарон по принесении жертвы воздевает к небу руки, готовясь благословить народ; затем Моисей и Аарон скрываются во святилище, народ же, стоящий вне его, ожидает их возвращения. Наконец, Моисей и Аарон, прообразно изображающие Христа как Первосвященника и Царя, выходят к народу и благословляют его; является слава Господня во всем её блеске, огонь пожирает всесожжение, и все общество приносит хвалу и благодарение Богу, падая ниц пред лицом Владыки всей земли.

Все это точь-в-точь совершалось при посвящении Аарона и его сыновей. Особенно важно то, что все это было следствием непосредственного подчинения слову Иеговы. Но, прежде чем закончить обозрение этой части изучаемых нами глав, я напомню читателю, что все их содержание является лишь "тенью будущих благ". Это, впрочем, применимо и ко всему Пятикнижию Моисееву (Евр. 10,1). Аарон и все его сыны прообразно представляют Христа и всех священнослужителей Его. Один Аарон изображает Христа, исполняющего служение Первосвященника и Ходатая за Свой народ. Моисей и Аарон вместе представляют собою Христа как Царя и Первосвященника. "Восьмой день" является образом славного дня воскресения, когда народ Израильский увидит Мессию как своего Первосвященника и Царя, сидящим на престоле славы, когда слава Иеговы наполнит всю землю, как воды наполняют море. Все эти чудные истины всесторонне изображены в Священном Писании; их редким по красоте небесным сиянием исполнены с начала до конца страницы богодухновенной Книги. Но из опасения, чтобы читатель не счёл их подозрительным новшеством, я обращаю его внимание на следующие изречения, могущие служить библейскими доказательствами справедливости этого факта: Числ. 14,21; Ис. 9,6-7; 11; 25,6-12; 32,1-2; 35; 37,31-32; 40,1-5; 54; 59,16-21; 60-66; Иер. 23,508; 30,10-24; 33,6-22; Иез. 48,35; Дан. 7,13-14; Ос. 14,4-9; Соф. 3,14-20; Зах. 3,8-10; 4,12-13; 14.

Рассмотрим теперь вторую истину, открываемую нам этими глазами, а именно - действенность жертвенной крови. Эта истина обстоятельно рассмотрена и занимает выдающееся место в этих главах. Останавливаемся ли мы на учении о жертве, или же на учении о священстве -везде пролитие крови имеет важное значение. "И привёл (Моисей) тельца для жертвы за грех, и Аарон и сыны его возложили руки свои на голову тельца за грех; и заколол его и взял крови, и перстом своим возложил на роги жертвенника со всех сторон, и очистил жертвенник, и освятил его, чтобы сделать чистым" (гл. 8,14-15). "И привёл овна для всесожжения, и возложил Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей и покропил кровью на жертвенник со всех сторон" (ст. 18-19). "И привёл другого овна, овна посвящения, и возложили Аарон и сыны его руки свои на голову овна; и заколол его Моисей и взял крови его, и возложил на край правого уха Ааронова и на большой палец правой руки его. И привёл Моисей сыновей Аароновых, и возложил крови на край правого уха их, и на большой палец правой ноги их, и покропил Моисей кровию на жертвенник со всех сторон" (ст. 22-24).

Значение различных жертв было до некоторой степени выяснено в первых главах этой книги, но вышеприведённые слова особенно подчёркивают важное место, занимаемое жертвенной кровью при посвящении священнослужителей. Последние имели нужду в окроплённом кровью ухе, дабы внимать Божественным велениям; в руке, помазанной кровью, дабы выполнять работы во святилище; в ноге, запечатлённой кровью, дабы достойно вступать во дворы дома Господня. Высшее совершенство сказывается во всем этом. Кропление кровью составляло великое основание всякой жертвы за грех, и кровь находилась в связи со всеми священными сосудами и со всеми священническими обязанностями. Вся совокупность левитских обязанностей обнаруживает великое значение, действенность, могущество и широкое применение крови. "Да и все почти по закону очищается кровью" (Евр. 9,22). Христос вошёл с собственною Своею Кровью в само небо. В силу совершенного Им на кресте подвига Он занимает престол величия на небесах. Его присутствие на престоле свидетельствует о значении и принятии Богом Его искупительной Крови. Он пребывает там для нас. Блаженная уверенность! Он всегда жив. Он никогда не изменяется, и мы в Нем таковы, какими Он нас соделал. Бог видит нас в свете Его вечного совершенства, и в силу этого Отец благоволит к нам, как Он благоволит к Сыну, сокрывшему в Себе нас. Эта торжественность прообразно представлена нам "Аароном и сынами его", возлагающими свои руки на голову каждой из жертв. Все они приобрели в глазах Божиих одинаковое значение, значение приносимой ими жертвы. Был ли то "телец для жертвы за грех", "овен для всесожжения" или "овен посвящения" - все вместе они возлагали руки на каждую из жертв. Правда, лишь один Аарон получал помазание кровью кропления. Он прежде своих сыновей облачался в свои священнические одежды и помазывался священным елеем. Причина этого очевидна. Аарон в отдельности является прообразом Христа со всем совершенством, со всем величием, присущими Христу, а мы знаем, что Христос проявил Своё личное совершенство и был помазан Духом Святым ещё до выполнения Им дела искупления. Ему всюду принадлежит первенство (Кол. 1). Далее, однако, усматривается полная тождественность Аарона и его сынов, как и Христос полностью уподобляется Своему народу. "И Освящающий и освящаемые - все от Единого" (Евр. 2,11). Личная индивидуальность увеличивает ценность таинственного единства.

Эта истина касательно наличия различий и в то же время наличия единства Главы и членов вполне естественно подводит нас к третьему и последнему вопросу, заключающемуся в этих главах - к вопросу о могуществе Духа Святого. Мы знаем, что происходит между помазанием Аарона и помазанием с ним сынов его. Проливается кровь, сжигается на жертвеннике тук, и Господу приносится "грудь потрясения". Другими словами, приносится жертва; её благоухание возносится к престолу Божию; и Тот, Кто принёс эту жертву, в силе воскресения Сам возносится на небо и пребывает там. Все это происходит между помазанием Главы и помазанием членов тела. Перечтём и сравним соответствующие места. Прежде всего речь идёт об одном Аароне: "И возложил на него хитон, и опоясал его поясом, и надел на него верхнюю ризу, и возложил на него ефод, и опоясал его поясом ефода, и прикрепил им ефод на нем. И возложил на него наперсник, и на наперсник положил урим и туммим; и возложил на голову его кидар, а на кидар с передней стороны его возложил полированную дощечку, диадиму святыни, как повелел Господь Моисею. И взял Моисей елей помазания, и помазал скинию и все, что в ней, и освятил это. И покропил им на жертвенник семь раз, и помазал жертвенник и все принадлежности его, и умывальницу и подножие её, чтобы освятить их. И возлил елей помазания на голову Аарона, и помазал его, чтобы освятить его" (гл. 8,7-12).

Здесь дело касается одного Аарона. Елей помазания возливается на его голову, а также и на все принадлежности скинии. Весь народ может видеть, как первосвященник облачается в свои священные одежды, надевает кидар, затем получает помазание; а главное, по мере того, как надевалась какая-либо часть облачения, по мере того, как совершалось какое-либо священнодействие или исполнялся обряд, присутствующие убеждались, что все совершалось по непосредственному указанию Слова Божия. Не было места ничему неопределённому, ничему произвольному, ничему, исходящему из человеческого воображения. На всем лежала печать Божественной точности. Все нужды народа были удовлетворены таким образом, что можно было сказать: "Вот, что повелел сделать Господь."

Помазание одного Аарона, предшествовавшее пролитию крови, служит, таким образом, для нас образом Христа, пребывавшего до отдачи Себя на крёстную смерть в полном одиночестве. Между Ним и Его народом не могло существовать единства вне идеи о смерти и воскресении. Мы уже упоминали об этом факте и до некоторой степени развили эту мысль при рассмотрении значения жертв; но эта мысль становится ещё значительнее и очевиднее, когда она, мы видим, отчётливо обрисовывается пред нами в связи с вопросом о священстве. Без пролития крови нет прощения грехов; без пролития крови жертва не считалась совершенною. Без пролития крови Аарон и его сыны не могли также получить общее помазание елеем. Читатель, заметь себе этот факт, заслуживающий, могу тебя уверить, самого серьёзного внимания с нашей стороны. Постараемся не относиться поверхностно ни к одной мельчайшей подробности, принадлежащей к служению левитов; в каждой из них заключается особый смысл; каждая из них возвещает что-либо важное, и Тот, Кто начертал и развил все эти постановления, может открыть сердцу и уму весь их сокровенный смысл. "И взял Моисей елея помазания и крови, которая на жертвеннике, и покропил Аарона и одежды его, и сынов его и одежды сынов его с ним; и так освятил Аарона и одежды его, и сынов его и одежды сынов его с ним" (гл. 8,30). Почему сыновья Аарона не получили помазания вместе с ним (12-й стих)? По той простой причине, что кровь ещё не была пролита. Когда кровь и елей соединились вместе, Аарон и его сыны могли вместе получить "помазание и посвящение"; но раньше этого случиться не могло. "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,19). Читатель, находящий возможным скользить по фактам, столь знаменательным, или утверждать, что они лишены значения, не научился ещё должным образом ценить ветхозаветные прообразы - "тени будущих благ". С другой стороны, человек, допускающий, что в каждой из этих подробностей скрыт особый смысл, и в то же время не стремящийся постигнуть его, наносит великий вред своей душе и оказывает слишком мало внимания драгоценным словам Божиим.

"И сказал Моисей Аарону и сынам Его: сварите мясо у входа в скинии собрания, и там ешьте его с хлебом, который в корзине посвящения, как мне повелено и сказано: Аарон и сыны его должны есть его. А остатки мяса и хлеба сожгите на огне. Семь дней не отходите от дверей скинии собрания, пока не исполнятся дни посвящения вашего; ибо семь дней должно совершаться посвящение ваше. Как сегодня было сделано, так повелел Господь делать для очищения вас. У входа скинии Собрания будьте день и ночь в продолжение семи дней, и будьте на страже у Господа, чтобы не умереть; ибо так мне повелено от Господа Бога" (Лев. 8,31-35). Эти стихи представляют нам чудный прообраз Христа и Его народа, вместе вкушающих благословенные плоды совершенного искупления. В силу пролитой крови получившие вместе помазание, Аарон и его сыны представлены нам на "семь дней" заключёнными во дворе скинии. Замечательный прообраз нынешнего положения Христа и членов Его тела, в течение всех веков пребывающих в присутствии Божием в ожидании явления грядущей славы. Божественное положение! Блаженный удел! Благословенная надежда! Быть соединёнными со Христом, пребывать пред лицом Божиим, ожидать дня славы, и в его ожидании в святости питаться богатствами Божественной благодати - вот драгоценнейшее благо, вот наше высшее преимущество. Только бы нам оказаться способными полностью воспользоваться ими, только бы уметь жить ими и проникнуться сознанием всей глубины их значения! Да не лежат наши сердца к чему-либо, принадлежащему к сему лукавому веку, дабы мы могли питаться содержимым "корзины посвящения", пищею, предназначенною нам как священнослужителям святилища Божия.

"В восьмой день призвал Моисей Аарона и сынов его, и старейшин Израилевых, и сказал Аарону: возьми себе из волов тельца в жертву за грех и овна во всесожжение, обоих без порока, и представь пред лицо Господне.И сынам Израилевым скажи: возьмите козла в жертву за грех, и тельца, и агнца, однолетних, без порока, во всесожжение. И вола, и овна в жертву мирную, чтобы совершить жертвоприношение пред лицом Господним, и приношение хлебное, смешанное с елеем; ибо сегодня Господь явится вам. И принесли то, что приказал Моисей пред скинию собрания, и пришло все общество и стало пред лицом Господним" (гл. 9,1-5).

По окончании "семи дней", в течение которых Аарон и сыны его оставались в скинии, все общество собралось вместе, и слава Господня явилась ему. Это довершило всю картину. "Тени будущих благ" проходят пред нами в Божественном порядке. "Восьмой день" является тенью чудного рассвета первого дня тысячелетия, который озарит всю землю, когда народ Израильский увидит истинного Первосвященника выходящим из святилища, в котором Он теперь пребывает невидимо для людей, в сопровождении сонма священников, разделявших с Ним Его участь и соединённых с Ним в наступающей славе. Нельзя представить себе тень или прообраз более совершенные. Прежде всего мы видим Аарона и его сынов, очищающихся чрез омовение водою - прообразы Христа и Церкви Его, освящённых вместе по вечному предначертанию Божию (гл. 8,6). Затем нам описывается способ и порядок, которыми это достигалось. Аарон один облачается в священные одежды и получает помазание - прообраз Христа, освящённого и посланного Отцом в мир по получении Им помазания от Духа Святого (ср. 7-12; сравн. Лук. 3,21-22; Иоан. 10,36; 12,24). Далее идёт принесение жертвы и её принятие Богом, в силу чего происходит совместное помазание и освящение Аарона и его сыновей (ст. 14-29) - прообраз креста в применении его к тому, кто в настоящее время представляет собою члена священнической семьи Христовой, соединённой с Ним, помазанной с Ним, сокрытой с Ним и с Ним ожидающей наступления "восьмого дня", когда Он явится со Своими во всем блеске славы, присущей Ему, по вечному предначертанию Божию (Иоан. 14,19; Деян. 2,33; 19,1-7; Кол. 3,1-4). Пред нами, одним словом, предстаёт Израиль, получающий возможность воспользоваться всеми последствиями совершенного искупления. Он собран пред лицом Господним: "И поднял Аарон руки свои, обратившись к народу, и благословил его, и сошёл, совершив жертву за грех, всесожжение и жертву мирную" (см. гл. 9,1-22).

Что же теперь нам остаётся делать? Вот вполне естественный вопрос с нашей стороны. Только одно: приветствовать победными возгласами и хвалебными гимнами совершенное Богом дело. "И вошли Моисей и Аарон в скинию собрания, и вышли, и благословили народ. И явилась слава Господня всему народу. И вышел огонь от Господа и сжёг на жертвеннике всесожжение и тук; и видел весь народ, и воскликнул от радости и пал на лицо своё" (ст. 23-24). То был возглас радостной победы, благоговейное поклонение Богу. Все было окончено. Налицо были: жертва, первосвященник с возложенными на него одеждами и кидаром, священническая семья, соединённая со своею главою, первосвященническое благословение, появление Небесного Царя и Первосвященника; вот почему является слава Божия, и весь народ падает ниц пред Господом. Поистине чудная картина, несказанно прекрасная тень будущих благ! И не будем забывать, что в недалёком будущем может полностью осуществиться все, представленное здесь в прообразах. В силу совершенного Им дела искупления наш великий Первосвященник восшел на небеса. Он скрывается там в настоящее время, и с Ним, в сущности, пребывают все сокрытые в Нем члены священнической семьи; но по прошествии "семи дней", когда лучи "восьмого дня" озарят землю, остаток Израиля, - раскаивающиеся и ожидающие души - радостными возгласами будет приветствовать видимое присутствие Царственного Первосвященника; вместе с Ним появится великое число искупленных Божиих, высоко превознесённых Господом. Вот каковы "будущие блага"; их, конечно, стоит ожидать с благоговением; они достойны Господа, уготовившего их нам; они послужат вечному прославлению Бога, и в них сокрыто вечное благословение для Его народа.

Глава 10

Страницы истории человечества всегда, как это ни прискорбно, были омрачены грехом. С начала до конца они представляют собою летопись падений, ошибок, преступлений человека. Среди чудес Едемского сада человек поверил лживым наветам искусителя (Быт. 3). Ограждённый рукою благоволения Божия от суда, введённый в обновлённую землю, человек сделался жертвою греха невоздержания (Быт. 9). Приведённый простёртою мышцею Бога-Иеговы в страну Ханаанскую, он "оставил Господа и стал служить Ваалу и Астарте" (Суд. 2,13). Достигший высшей степени могущества и земной славы, получивший в своё распоряжение неисчислимые богатства и мирские источники, он отдал свою душу дочерям необрезанных (3 Цар. 11). Ещё не успел замолкнуть голос, провозглашавший благословенные Евангельские истины, как уже Духу Святому пришлось предупреждать святых Божиих остерегаться "лютых волков", "отступления от веры" и всевозможных грехов (Деян. 20,29; 1 Тим. 4,1-3; 2 Тим. 3,1-5; 2 Пётр. 2; Иуд.). И в довершение всего нам дано пророческое слово, свидетельствующее о человеческом отступлении от веры среди всего великолепия славы тысячелетия (Откр. 20,7-10).

Человек, таким образом, разрушает все. В какое бы высшее почётное звание вы его ни возвели, он в нем не устоит. Окружите его самыми значительными преимуществами - он не преминет ими злоупотребить. Излейте на него обилие благословений - он окажется неблагодарным. Поставьте его пред лицом постановлений Божиих, способных производить неотразимое действие на душу, - он исказит их. Таков человек. Такова человеческая природа даже в её лучших проявлениях и при самой благоприятной обстановке.

Ввиду всего этого мы до некоторой степени приготовлены без особого удивления услышать вступительные слова рассматриваемой нами главы. "Падав и Авиуд, сыны Аароновы, взяли каждый свою кадильницу, и положили в них огня, и вложили в него курений, и принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им" (ст. 1). Какой контраст с заключительной сценой рассмотренной нами части книги! Там все было сделано, "как повелел Господь"; явление славы Господней было следствием человеческого послушания голосу Божию. Здесь делается нечто, Богом "не поведённое", последствием чего является суд. Едва успели замолкнуть последние звуки победных возгласов, и вот уже готовы прорваться наружу отступления от предписанного Богом служения Ему. Благодаря небрежному отношению к повелению Божию человек умышленно выходит из положения, дарованного ему Богом. Только что посвящённые на служение Богу священники тяжко нарушают исполнение порученных им Богом святых обязанностей. В чем же заключалась их вина? Были ли они лжесвященниками? Оказались ли они самозванцами в деле Божием? Нисколько. Они были сыновья Аароновы, истинные члены священнической семьи, священники, законно посвящённые. Казалось, и служебные сосуды, и их священные одежды - все было в порядке. В чем же заключался их грех? Быть может, они обагрили человеческою кровью завесы скинии, или осквернили её священные дворы преступлением, возмущающим нравственное чувство? Все эти предложения совершенно неуместны в данном случае; нам только сказано: "Принесли пред Господа огонь чуждый, которого Он не велел им." Вот в чем заключался их грех. В своём служении они отступили от ясно выраженного слова, от прямого повеления Господа, давшего им определённые указания о сущности и приёмах их служения. Мы уже говорили, какою Божественною полнотою и точностью отличалось Слово Господа касательно всех подробностей священнослужения. Все было выражено так определённо, что не оставалось никакого пробела, который человек мог бы вздумать пополнить совершением обряда, казавшегося ему подходящим. "Вот, что повелел сделать Господь", -этого было вполне достаточно. Эти слова делали все ясным и простым. Со стороны человека не требовалось ничего, кроме готовности безусловного подчинения Божественному повелению. Но именно этого-то в человеке и не оказалось. Человек всегда противился хождению по узкому пути безусловного послушания Слову Божию. Извивы пути всегда имеют особенную привлекательность для жалкого человеческого сердца. "Воды краденые сладки, и утаённый хлеб приятен" (Пр. 9,17). Такова речь врага; но смиренное и послушное сердце полностью уверено, что только путь повиновения Слову Божию ведёт к истинно "сладким" водам, даёт "хлеб", могущий поистине назваться хлебом "приятным". Надав и Авиуд могли предполагать, что всякий огонь имеет равное значение, но им не следовало браться самим за решение этого вопроса. Им надлежало придерживаться Слова Божия; они поступили по своему усмотрению и пожали горькие плоды своеволия. "Не знает, что мертвецы там, и что в глубине преисподней зазванные ею" (Пр. 9,18).

"И вышел огонь от Господа, и сжёг их, и умерли они пред лицом Господним" (ст. 2). Знаменательный, достойный нашего внимания факт: Иегова обитал среди Своего народа, чтобы управлять, судить и действовать согласно Своему Божественному естеству. В конце 9-й главы мы читаем: "И вышел огонь от Господа и сжёг на жертвеннике всесожжение и тук." Этим Господь доказал Своё благоволение к жертве, предписанной Им. В 10-й главе, напротив, Его суд поражает впавших в заблуждение священнослужителей. Это двоякое действие того же самого огня. Жертва всесожжения обратилась в благовонное курение Господу; "огонь чуждый" был отвергнут с негодованием. Принесением первой жертвы Господь был прославлен; принятие последней жертвы навлекло бы на Него бесславие. Божественная благодать благоволила к тому, что прообразно представляло собою драгоценную жертву Христа; Божественная святость отвергала плод извращённой воли человека - воли особенно безобразной и отталкивающей от себя, когда она прикасается к святыням Господним.

"И сказал Моисей Аарону: вот, о чем говорил Господь, когда сказал: в приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь" (ст. 3). Все значение, вся слава установленного Богом завета зависели от строгого выполнения справедливых требований Иеговы. Если права Божий не признавались, если к ним относились с пренебрежением, все дело было испорчено. Если бы было позволено человеку осквернять святилище присутствия Божия "огнём чуждым", все остальное тогда потеряло бы своё значение. Ничто, кроме чистого огня, возженного на жертвеннике Божием и насыщенного "благовонным мелко истолчённым курением", не должно было возноситься к Богу из священной кадильницы. Чудный прообраз истинно святого служения, предметом поклонения которого является Бог-Отец, сущностью - Христос и силою - Дух Святой. Нельзя допустить, чтобы человек вносил свои мысли или свои взгляды в Божие служение. Все его усилия приводят только к принесению Богу "огня чужого", каждения нечистого - к ложному служению. Все его наилучшие стремления в этом отношении окажутся преступлением в глазах Божиих.

Говоря это, я не имею в виду искренних усилий серьёзно настроенных душ, ищущих примирения с Богом; я не имею в виду искренних усилий не просвещённой, но честной совести, направленных к получению прощения грехов делами закона или религиозными обрядами. По безграничному милосердию Божию эти усилия, конечно, приведут к восприятию очевидного и драгоценного Божия спасения. Они ясно доказывают чистосердечное искание мира, в то же время, однако, также доказывая, что мир ещё не найден душою. Не существует ни одной души, искренне послушной самому слабому свету, освещающему разум, и не получившей в своё время большую меру света. "Имеющему приумножится" и: "Стезя праведных - как светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня" (Пр. 4,18).

Все это просто и утешительно; но это не имеет никакого отношения к человеческому своеволию и к нечестивым намерениям человека заменить придуманными им приёмами истинное служение и поклонение Богу. Изобретённые им самим способы служения Богу рано или поздно подвергнутся суду праведного Бога, не терпящего, чтобы права Его были попираемы. "В приближающихся ко Мне освящусь и пред всем народом прославлюсь" (ст. 3). Бог поступит с людьми согласно их отношению к Нему. Чистосердечно ищущие Бога, несомненно, найдут Его. Люди же, приближающиеся к Богу, чтобы поклоняться Ему, уже суть не искатели Бога: они уверены в том, что уже нашли Бога: но если и тогда их священные кадильницы наполнены нечистым огнём, если они воздают неправильное поклонение Богу, если топчут дворы Господни, предварительно не омывшись, не освятившись, не смирившись пред Господом; если они возлагают на жертвенник Его плоды своего преступного своеволия, к каким последствиям это приводит? К суду. Да, рано или поздно наступит суд Божий; хотя он, быть может, и замедлит, но наступит. Иначе и быть не может. И не только наступит день окончательного суда Божия; нет, небо и теперь отвергает поклонение, не имеющее своим предметом Бога, своим центром - Христа и своею силою Духа Святого. Святость Божия так же готова отвергнуть "огонь чуждый", как Его благость готова внимать самым слабым воздыханиям искреннего сердца. Он, "не угашающий льна курящего и не преломляющий трости надломленной", не может, однако, не осудить поклонения, не согласного с Его волею. Эта мысль вызывает нас на серьёзные размышления, когда мы вспоминаем, что тысячи кадильниц, наполненных "огнём чуждым", возжигаются пред Богом в обширных дворах христианства. По преизобильной благости Своей да увеличит Господь число истинных поклонников, поклоняющихся Богу в духе и истине (Иоан. 4,23)! Насколько отраднее останавливать свои мысли на истинном поклонении, возносящемся из глубины искренних сердец к престолу Божию, чем хотя бы одну минуту думать о неправильно понятом служении Богу, которое раньше, чем мы думаем, навлечёт на себя суды Божий. Все, по благодати Божией уверовавшие в прощение грехов ради искупительной крови Иисуса Христа, могут поклоняться Богу в духе и истине. Они знают истинный принцип, истинную сущность, истинную силу поклонения Богу. Все это познаётся только Божественным путём. Природному естеству, земле это чуждо. Это область духовная, небесная. Большая часть так называемого служения людей Богу на самом деле есть лишь возжигание "огня чуждого". Там нет ни чистого огня, ни чистого дивана; а потому это служение не может быть принято небом; и если мы не видим, чтобы суд Божий постигал приверженцев подобного служения, как он некогда поразил Надава и Авиуда, это зависит от того, что "Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их". Это не значит, что всякое служение благоугодно Богу, - это лишь доказывает милосердие Божие. Но уже близко время, когда "огонь чуждый" будет навеки потушен, когда облака нечистого курения не будут более омрачать престол Божий; когда чистое курение будет возноситься от освящённых поклонников; когда все ложное будет уничтожено и когда вся Вселенная обратится в обширный чудный храм, где во веки веков будет воздаваться поклонение единственному истинному Богу - Отцу, Сыну и Святому Духу.

Именно этого ожидают искупленные Божий, и, благодарение Богу, ещё немного, и все их горячие желания будут полностью удовлетворены, и удовлетворены навек; да, удовлетворены в такой мере, что каждый из них воскликнет, подобно царице Савской: "Вот, мне и в половину не сказано!" (3 Цар. 10,7). Господь да ускорит наступление этого блаженного часа!

Теперь возвратимся к рассмотрению нашей поучительной главы и постараемся воспользоваться заключающимися в ней спасительными истинами, потому что они особенно драгоценны в век, подобный нашему, когда "огонь чуждый" так охотно возжигается вокруг нас.

Удивительное, потрясающее впечатление производит в нас настроение, с которым Аарон вынес поразивший его удар суда Божия. "Аарон молчал" (ст. 3). Торжественная минута! Он видел пред собою двух своих сыновей, поражённых огнём Божественного правосудия. [Опасаясь, чтобы в уме читателя не возникло недоумения относительно участи, постигшей души Надава и Авиуда, я скажу, что нам никогда бы не следовало мучиться подобными вопросами В случаях, относящихся к Надаву и Авиуду (Лев. 10), к Корею и его сообщникам (Числ. 16), ко всему народу, поражённому в пустыне смертью, кроме Халева и Иисуса Навина (Числ. 14 и Евр. 3), к Ахану и семейству его (Иис. Нав. 7), к Анании и Сапфире (Деян. 5), к лицам, осуждённым за небрежное отношение к трапезе Господней (1 Кор. 11), - во всех подобных случаях речь нимало не идёт о спасении души. Мы лишь становимся свидетелями знаменательных действий Бога-Иеговы, управляющего Своим народом. Этот факт упрощает решение вопроса. Иегова некогда пребывал между херувимами ковчега завета, чтобы производить суд среди Своего народа; Дух Святой теперь пребывает в Церкви, чтобы все направлять и управлять всем, как того требует совершенство Его присутствия. Он самолично и фактически пребывает в Церкви, так что Ему лично солгали Анания и Сапфира, и Он совершил над ними Свой суд. Это было столь же положительное и непосредственное проявление Его правления, как суд, произведённый Им над Надавом Авиудом, Аханом и другими.

Это великая истина, и нам весьма важно усвоить её Бог не только вступается за Своих служителей; Он и пребывает с ними и в них Во всех вопросах, великих и малых, должно рассчитывать на Него. Он пребывает с нами, чтобы утешать нас и помогать нам. Он также совершает суд и посылает нам наказание. Он готов восполнить нужды каждой минуты. Он входит во все наши обстоятельства. Вере остаётся лишь уповать на Него. "Где двое или трое собраны во имя Моё, там Я посреди них" (Матф. 18,20). И несомненно, что там, где Он пребывает с нами, мы не имеем нужды ни в чем.] Ещё за минуту пред этим стояли они пред ним, облечённые в славные, великолепные одежды - омытые, одетые и посвящённые Богу. Вместе с ним они стояли пред лицом Господним, были помазаны и посвящены на священническое служение Богу. Вместе с ним они приносили Богу предписанные законом жертвы. Они были свидетелями явления народу славы Господней, видели, что огонь от Господа - Иеговы пал на жертвенник и сжёг жертву.

Они слышали восторженные крики общества Израилева. Все это только что совершилось на глазах Аарона, и что же? Увы, оба сына лежали теперь пред ним мёртвые; смерть поразила их. Огонь Господень, пищу которого только что составляла благоугодная Богу жертва, поразил осуждённых на смерть; что он мог сказать? Ничего. "Аарон молчал". - "Я стал нем, не открываю уст моих, потому что Ты соделал это" (Пс. 38,10). То было действие руки Божией, и как ни тяжело она ложилась на него, по суждению крови и плоти, он мог лишь в молчании склониться пред Господом и в благоговении согласиться с Ним. "Я нем... потому что Ты соделал это." Именно так и надлежало ему отнестись к посещению Божию. Аарон сознавал, по всей вероятности, что все основы его дома были потрясены громом Божественного правосудия; и тем не менее он только молчал, только изумлялся; ему больше ничего не оставалось делать при виде этой тяжёлой сцены. Отец лишался двух своих сыновей, потерял их ужасным образом, в потрясающей обстановке; это далеко не заурядный факт. Это являлось поразительным пояснением слов Псалмопевца: "Страшен Бог в великом сонме святых; страшен Он для всех окружающих Его" (Пс. 88,8). "Кто не убоится Тебя, Господи, и не прославит имени Твоего?" (Откр. 15,4). О, если бы мы научились смиренно ходить в присутствии Божием, научились, сняв обувь, с благоговением вступать во дворы Иеговы! Да будет наша священническая кадильница всегда наполнена ароматом многоразличного превосходства Христова, и да возжигает Сам Дух Святой её священный огонь! Все остальное не только лишено значения, но и не благоугодно Богу. Все, произведённое природною силою человека, приводит к "огню чуждому" и навлекает на себя удары непреклонного правосудия Всемогущего Господа Бога. Будем же с полною искренностью и с великим благоговением постоянно пребывать пред лицом нашего Бога и Отца!

Да не теряет мужества и да не смущается ни одно искреннее, но робкое сердце. Часто случается, что именно те, которым следовало бы тревожиться, остаются безразличными, тогда как души, к которым Дух благодати обращает лишь слова утешения и ободрения, неправильно применяют к себе суровые предостережения Священного Писания. Сердце смиренное и сокрушённое, трепещущее пред Словом Господа, несомненно, благоугодно Ему; но нам следует помнить, что отец предостерегает своего ребёнка не потому, что не признает его своим сыном, а наоборот; внимая голосу предостережений и пользуясь ими, сын этим самым доказывает наличие своей близости к отцу. Голос отца, даже если это голос сурового увещания, достигнет сыновнего сердца; но, конечно, он не способен возбудить в сердце увещеваемого сомнения в существовании родственной связи с говорящим. Было бы печально, если бы каждый выговор отца вызывал в сыне сомнение в его сыновних отношениях к нему. Суд, постигший семейство Аарона, не возбудил в нем вопроса, действительно ли он первосвященник Божий. Он должен был только показать ему, как ему следовало поступать сообразно с этим высоким и святым званием.

"Аарону же и Елеазару и Ифамару, сынам его, Моисей сказал: голов ваших не обнажайте и одежд ваших не раздирайте, чтобы вам не умереть и не нанести гнева на все общество. Но братья ваши, весь дом Израилев, могут плакать о сожжённых, которых сожег Господь. И из дверей скинии собрания не выходите, чтобы не умереть вам: ибо на вас елей помазания Господня. И сделали по слову Моисея" (ст. 6-7)

Высокий сан, священное звание, святое священническое достоинство Аарона, Елеазара и Ифамара оставались неприкосновенными. Ни отступление от завета Божия, ни суд, постигший его, не должны были отразиться на тех, которые были облечены в священные ризы и на которых пребывал "елей помазания Господня". Это святое помазание ввело их в священную ограду, где их не достигало действие греха, смерти и суда. Пребывавшие вне этой ограды, жившие вдали от святилища люди, не посвящённые в священники Божий, могли "плакать о сожжённых"; что же касается Аарона и его сыновей, им надлежало пребывать в отправлении их священных обязанностей, невзирая на все случившееся. Им, священникам святилища, надлежало не плакать, а воздавать поклонение Богу. Они не должны были плакать при виде смерти; им приходилось преклоняться пред Божественным правосудием. "Огонь Господень" мог пасть и произвести праведный суд Божий; но для верного священнослужителя Всевышнего не было никакого дела до действия огня; служил ли огонь, поедавший жертву, выражением одобрения Божия, являлся ли он вестником негодования Божия, сжигавшим тех, кто приносил Господу "огонь чуждый" - священнослужитель мог только благоговейно преклоняться пред Божиими действиями. Этот огонь был очевидным проявлением присутствия Божия среди Израиля; выражал ли он благоволение, или же суд Божий - верные священнослужители Божий призваны были лишь славословить Господа.

Святое, важное поучение для души кроется во всем этом. Приведённые к Богу силою жертвенной крови и помазанием Духа Святого должны пребывать в сфере, свободной от человеческих влияний. Близость Божия до такой степени наполняет душу сознанием непогрешимости всех путей Божиих, даёт такую уверенность в справедливости действий Господа, что мы можем прославлять Его, даже если по изволению Его мы понесли утрату в лице горячо любимого нами существа. Меня, быть может, спросят: разве мы призваны быть стоиками, оставаться бесчувственными ко всему? Я, в свою очередь, спрошу: были ли стоиками Аарон и его сыновья? Нет; но они были священниками Всевышнего. Не чувствовали ли они наравне с другими людьми? Да, но как священники, они преклонялись пред Богом. Это необыкновенно глубокая мысль. Это открывает пред нами горизонт мыслей, чувств, опытов, недоступных пониманию плотского человека, горизонт, ускользающий от него, какою бы утончённостью чувств, какою бы чувствительностью сердца он, по собственному своему суждению, ни обладал. Чтобы проникнуться сознанием всей глубины, всего значения, всей силы этой таинственной истины, нам должно в могуществе священнического помазания пребывать в святилище Господнем.

Этому некогда был призван научиться и пророк Иезекииль: "И было ко мне слово Господне: Сын человеческий! вот, Я возьму у тебя язвою утеху очей твоих; но ты не сетуй и не плачь, и слезы да не выступают у тебя.

Вздыхай в безмолвии; плача по умерших не совершай, но обвязывай себя повязкою, и обувай ноги твои в обувь твою, и бороды не закрывай, и хлеба от чужих не ешь. И после того, как говорил я поутру слово к народу, вечером умерла жена моя, и на другой день я сделал так, как поведено было мне" (Иез. 24,15-18). Мне скажут, что все это должно было послужить "знамением" для Израиля. Это правда; но это, однако, доказывает, что, как в пророческом, так и в священническом служении, мы должны стоять выше всех требований и всех влияний плоти и земли. Как сыновья Аарона, так и жена Иезекииля были отняты у них во мгновение ока, и, однако, ни первосвященник, ни пророк не могли обнажить свою голову и проливать слезы о случившемся.

Дорогой читатель, добились ли мы успехов в этой важной науке? Читатель, равно как и пишущий эти строки, вынужден будет, конечно, сделать то же прискорбное признание. Увы, слишком часто мы живём земною жизнью и "принимаем хлеб от чужих". Слишком часто мы отказываемся от своих священнических преимуществ, уступая влечению плоти и поддаваясь влиянию людей. Нам надлежит бодрствовать, дабы оградить себя от этих влияний. Ничто, кроме сознания близости Божией к нам, как к служителям Его, не в силах оградить наше сердце от действия зла или поддержать в нас духовность. Все верующие суть священнослужители Божий, и никто не может лишить их этого звания. Но хотя они и не могут потерять его, они могут серьёзно отступать от выполнения возложенных на них обязанностей. Часто мы не даём себе отчёта, смешивая эти два факта. Многие из нас, принимая в расчёт только драгоценную истину относительно безопасного положения верующей души, упускают из виду возможность её погрешностей в выполнении священнических её обязанностей; другие, напротив, замечая главным образом свои промахи, сомневаются в своём спасении.

Мне хочется, чтобы мой читатель избежал обоих этих заблуждений. Для этого ему следует основательно усвоить Божественное учение о вечном спасении, принадлежащем каждому члену истинного священнического рода; но ему также ещё следует и помнить, что он всегда близок к падению, и что ввиду этого он должен всегда бодрствовать и молиться, дабы не упасть. Все, возведённые в высокое звание священнослужителей Божиих, да сохранятся милостью Божией от всякого рода промахов и грехов, заключаются ли они в личных прегрешениях или же в принесении Богу одного из видов "огня чуждого", столь распространённом между верующими душами - все равно.

"И сказал Господь Аарону, говоря: Вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою, когда входите в скинию собрания, чтобы не умереть. Это вечное постановление в роды ваши; чтобы вы могли отличить священное от несвященного и нечистое от чистого, и научать сынов Израилевых всем уставам, которые изрёк им Господь чрез Моисея" (ст. 8-11).

Возбуждение, производимое вином и всякого рода возбуждающими средствами, нарушает спокойствие и равновесие души, необходимые для правильного исполнения священнического служения. Вместо того, чтобы возбуждать плоть, нам следовало бы считать её полностью упразднённой. Только это может создать духовное настроение, дающее нам возможность надлежащим образом совершать служение во святилище, нелицеприятно отличать нечистое от чистого, правильно объяснять и передавать другим мысли Божий. Всякий должен решить для себя, что именно производит на него действие "вина или крепкого напитка". [Некоторые предполагают, что ввиду помещённого здесь указания относительно употребления вина, возможно, что Надав и Авиуд, под влиянием опьянения принесли Богу "огонь чуждый" Как бы то ни было, мы должны ценить оставленное нам здесь правило относительно обязательной духовности служителей Божиих Нам должно воз держиваться от всего, что действует на наш дух так же, как вино действует на нашу физическую природу.

Излишне говорить, насколько христианин должен избегать именно употребления вина или крепких напитков Страшно подумать, что христианин часто бывает рабом своей привычки, какова бы эта привычка ни была Это доказывает, что он не усмиряет и не порабощает своего тела, чтб и будет ему вменено в вину (1 Кор 9,27).] Следует признаться, что на нашу плоть действует возбуждающим образом весьма многое: богатство, тщеславие, политика, всякого рода соперничество. Все это возбуждает наше природное естество, делая нас совершенно неспособными пребывать в священническом служении. Если наше сердце полно чувства гордости, алчности или зависти, мы теряем способность дышать чистой атмосферой святилища и выполнять священные обязанности служителей Божиих. Люди твердят об эластичности человеческого духа, о его способности быстро переходить с одного предмета на другой. Но самая гениальная способность человека изменять своё настроение не может безнаказанно перенести его из светского водоворота литературных споров, коммерческих и политических расчётов в святое уединение святилища Господня; не может взгляд, омрачённый видом земных соображений такого рода, сделать способным со свойственной служителю Божию точностью отличать "доброе от худого и чистое от нечистого" (гл. 5). Нет, дорогие читатели, священники Божий должны избегать "вина и крепких напитков". Путь их - путь святого отделения и удаления от зла. Они должны духом возноситься превыше как радостей, так и печалей земных. Единственное употребление, которое они должны делать для вина, это приносить его "на святом месте в возлияние Господу" (Числ. 28,7). Другими словами, сердца священников Божиих должны исполняться не радостью земною, а радостью небесною, радостью святилища. "Радость пред Господом подкрепление для них" (Неем. 8,10).

Несказанно важно для нас понять всю глубину святых уроков, только что преподанных нам. Мы очень нуждаемся в них - это неоспоримый факт. Если мы будем пренебрегать возложенной на нас как на служителей Божиих ответственностью, это отразится на всем нашем существе. При изучении положения в пустыне стана Израильского мы замечаем, что он заключал в себе как бы три круга; центром самого внутреннего из них являлось святилище Божие. Прежде всего мы здесь встречаем воинов (Числ. 1,2). Далее, вокруг скинии, были расположены члены колена Левиина - левиты (Числ. 3,9-16). В центре же стана жили священнослужители, священнодействовавшие в святилище Божием. Будем иметь в виду, что верующий призван выполнять обязанности каждого из вышеозначенных сословий. Он призван, подобно воину, к борьбе (Ефес. 6,11-17; 1 Тим. 1,18; 6,12; 2 Тим. 4,7). Подобно левиту, он служит по мере дарованной ему силы своим братьям в среде, предназначенной ему Богом (Матф. 25,14-15; Лук. 19,12-13). Как священник, он пребывает в служении Богу во святилище (Евр. 13,15-16; 1 Пётр. 2,5.9). Последнее служение его пребудет вовек. Насколько, кроме того, мы окажемся способными достойным образом выполнять наше последнее назначение, настолько же нами будут свято выполнены и прочие обязанности, возложенные на нас. Итак, все, замедляющее добросовестное выполнение нами священнического служения, все, удаляющее нас от центра внутреннего круга, в котором нам дано пребывать, словом, все, могущее ослабить наше священническое отношение к Богу или отвратить от Господа наш взгляд, неминуемо лишает нас способности пребывать в служении, к которому мы призваны, влечёт за собою поражение в борьбе, в которую мы призваны вступить.

Все это очень важные размышления. Необходимо серьёзно углубиться в них. Будем стремиться иметь искреннее сердце, чистую совесть, чистое око, ясное духовное понимание истины. Мы должны ревностно и со всем постоянством искать все необходимое для нашей души; иначе нам не будет успеха ни в чем. Необходимо пребывать в постоянном личном общении с Богом; иначе наше служение людям будет бесплодно, безуспешны будут наши войны. Напрасно мы волнуемся, напрасно стараемся тем или иным "служить" ближнему, напрасно красноречиво говорим о всеоружии и борьбе христианина. Если мы не соблюдаем чистоты наших священнических одежд, если не оберегаем себя от всего, возбуждающего нашу человеческую природу, наше падение неизбежно. Священник должен тщательно хранить своё сердце - иначе пострадает дело левита, и поражён будет на войне воин.

Каждый, повторяю, должен дать себе ясный отчёт, что для него является "вином и крепкими напитками", что его возбуждает, что понижает его духовный рост или омрачает его священническое око. Может быть, это торговля, интересующая вас, выставка или даже газета. Всякая безделица может оказывать на вас вредное действие в духовном отношении. Чем бы оно ни было, всякое возбуждение делает нас неспособными к выполнению священнического служения; если же мы не окажемся на высоте нашего священнического призвания, мы не будем в состоянии выполнить и остальной работы, потому что наши успехи во всех отношениях и во всех подробностях нашего служения всегда зависят от нашего пребывания в благоговейном поклонении Богу.

Исследуем же самих себя, подвергнем серьёзной критике наши привычки, наши пути, наши мысли, наши вкусы, наши дружеские отношения с людьми; и когда, милостью Божией, мы откроем в себе что-либо, могущее хотя бы немного отвлечь нас от священного служения во святилище, чего бы это нам ни стоило, откажемся от всего этого. Не будем рабами привычки. Общение с Богом должно быть дороже всего нашему сердцу, и чем более будем мы ценить это общение, тем более мы будем бодрствовать и молиться; тем более будем остерегаться всего, что могло бы нас лишить этого, всего, что может возбудить нашу плоть, нас смутить или поколебать. [Быть может, некоторые подумают, что были случаи, в которых, на основании Лев. 10 9 допускалось употребление напитков, вредно влиявших на человека. "Вина и крепких напитков не пей ты и сыны твои с тобою, когда входите в скинию собрания." На это мы ответим, что верующий призван иметь не временное пребывание во святилище, но постоянно пребывать в нем, служа и вознося хвалу Господу. Там призваны мы "жить, двигаться и существовать" (Деян. 17,28). Чем более мы живём в присутствии Божием, тем тяжелее нам становится оставаться вдали от Бога; и никто из вкусивших блаженство жизни в присутствии Божием не позволит себе поверхностно смотреть на то, что нарушает его общение с Богом. Для духовного человека ничто на свете не заменит одного часа общения с Богом.]

"И сказал Моисей Аарону, и Елеазару и Ифамару, оставшимся сынам его: возьмите приношение хлебное, оставшееся от жертв Господних, и ешьте его пресное у жертвенника; ибо это великая святыня. И ешьте его на святом месте: ибо это участок твой и участок сынов твоих из жертв Господних; так мне повелено от Господа" (ст. 12-13).

Сохранить Божественное спокойствие при проявлении человеческой немощи - для нас одна из труднейших задач. Мы похожи на Давида, опечаленного тем, что Господь поразил Озу, простёршего свою руку, чтобы придержать ковчег завета. "И устрашился Давид Бога в день тот, и сказал: как я внесу к себе ковчег Божий?" (1 Пар. 13.12). Необыкновенно трудно склониться пред судом Божиим и в то же время не усомниться в непреложности Божественных принципов. В такие минуты человек готов опустить высоко носимое им знамя, готов с высоты, занимаемой им, сойти на почву земную, человеческую. Мы должны остерегаться впадать в подобное искушение, тем более опасное, что мы думаем в таких случаях выказать смирение, неуверенность в себе, уничижить себя пред Богом. Несмотря на все случившееся, Аарон и его сыновья должны были вкушать жертву хлебного приношения на святом месте. Им дано было питаться ею не потому, что все обстояло благополучно, а потому, что написано: "это участок твой и... так мне повелено от Господа" (ст. 13). Хотя был совершён грех, их место во святилище оставалось за ними, и пребывавшие на этом месте имели дарованный им от Бога "участок". Хотя бы человек более тысячи раз оказывался неверным пред Богом, слово Господне не могло измениться; слово же это обещало служителям Божиим известные преимущества, пользоваться которыми им было дано право. Совершение преступления могло ли лишить священников Божиих пищи, их священного преимущества? Оставшиеся в живых должны ли голодать, потому что Надав и Авиуд принесли Господу "огонь чуждый?" Конечно, нет. Бог верен и не потерпит в Своём благословенном присутствии нужды в каком-либо из благ. Блудный сын может ошибаться, может блуждать вдали от Отца, может расточить своё имение и впасть в нищету; но слово: "дом Отца моего избыточествует хлебом" - останется верным вовек. "И грудь потрясания и плечо возношения ешьте на чистом месте, ты и сыновья твои, и дочери твои с тобою, ибо это дано в участок тебе и в участок сынам твоим из мирных жертв сынов Израилевых... и да будет это вечным участком тебе и сыновьям твоим с тобою, как повелел Господь" (ст. 14-15). Какою силою, каким постоянством дышат эти слова! Все члены священнической семьи, каковы бы ни были их силы и способности, должны питаться "грудью" и "плечом", олицетворяющими духовные чувствования и силу истинной "Жертвы мирной", воскресшей из мёртвых и представшей пред Богом. Это драгоценное преимущество принадлежит им как "участок вечный", как "повеление Господне". Что бы ни случилось, благодаря этому все Божий постановления становятся твёрдыми и верными. Люди могут изменяться и впадать в грех; "огонь чуждый" может быть принесён Господу; но священническая Божия семья никогда не должна лишаться богатого и блаженного удела, назначенного ей Божественной любовью; подтверждением этого служит дарованное Божественной верностью вечное "повеление".

Нам, однако, необходимо делать разницу между преимуществами, принадлежащими всем членам семейства Аарона, как дочерям, так и сыновьям его, и другими, составлявшими удел только потомков мужского рода. Мы уже упоминали об этом при описании жертв. Некоторые благословения имеют общий характер и принадлежат всем верующим; другие могут быть поняты и испытаны лишь при наличии большей меры духовного понимания и священнического помазания. Совершенно бесполезно и даже преступно воображать, что мы обладаем этой высшей мерой духовного возраста, когда на самом деле мы её не имеем. Насколько твёрдо мы должны держаться преимуществ, нам дарованных Богом, и неотъемлемых от нас, настолько же мы не вправе приписывать себе духовную способность, никогда ещё не достигнутую нами. Конечно, нам следует жаждать достичь высшей степени священнического общения с Богом, самых возвышенных преимуществ служителей Господних; но желать чего-либо - ещё не значит обладать желаемым.

Эта мысль прольёт свет на последнюю часть нашей главы: "И козла жертвы за грех искал Моисей, и вот, он сожжён. И разгневался на Елеазара и Ифамара, оставшихся сынов Аароновых, и сказал: Почему вы не ели жертвы за грех на святом месте? ибо она святыня великая, и она дана вам, чтобы снимать грехи с общества и очищать их пред Господом. Вот, кровь её не внесена внутрь святилища, а вы должны были есть её на святом месте, как повелено мне. Аарон сказал Моисею: вот, сегодня принесли они жертву свою за грех и всесожжение своё пред Господом, и это случилось со мною; если я сегодня съем жертву за грех, будет ли это угодно Господу? И услышал Моисей и одобрил" (ст. 16-20).

Дочери Аарона не пользовались правом есть от "жертвы за грех". Это великое преимущество принадлежало исключительно его сынам; это преимущество прообразно изображало высший вид священнического служения. Есть от жертвы за грех - значило совершенно отождествляться с человеком, приносившим её; для этого требовалась высшая степень посвящения и силы священства, выраженная в прообразе "сыновей Аароновых". В описываемом нами случае Аарон и его сыны, однако, не оказались способными устоять на высоте своего святого призвания. Так должно было бы быть; но этого, однако, на самом деле не было. "Это случилось со мною", - сказал Аарон. Прискорбная, достойная всякого сожаления ошибка! И, однако, сказано: "услышал Моисей и одобрил". Лучше открыто и искренне признаваться в нашем падении и в нашей небрежности, чем воображать, что мы обладаем духовною силою, когда на самом деле этого не существует.

Итак, десятая глава книги Левит начинается описанием сознательного греха и кончается изображением преступления по ошибке. Грех навлекает на себя Божий суд; ошибка покрывается Божественным снисхождением. Относительно возжигания "огня чуждого" ни малейшей снисходительности не могло быть оказано. Это было прямым попранием личного повеления Божия. Великая разница существует, очевидно, между сознательным нарушением определённой заповеди Божией и простой неспособностью вознестись до понимания Божественного преимущества. В первом случае речь идёт о нанесении открытого бесславия Богу; во втором случае человек наносит своей душе вред, лишая этим самого себя благословения. В сущности, не следовало бы совершать ни одного из этих грехов, но разница между ними очевидна с первого взгляда.

Да даст нам Господь, по Своему бесконечному милосердию, блаженство постоянно обитать в сокровенном месте Его святого присутствия, пребывать в Его любви и питаться Его истиной. Это оградит нас от "огня чуждого" и "крепких напитков", т.е. от всякого рода ложного Богопочитания и поощрения наших природных вкусов. Это же сделает нас способными вникнуть во все особенности священнического служения и воспользоваться всеми преимуществами нашего священнического звания. Общение христианина с Богом подобно известному в ботанике растению, не терпящему никакого внешнего прикосновения к себе. Влияние внешнего мира неминуемо сказывается на нем. Оно развивается под благодатным действием небесной атмосферы; при ледяном же дуновении мира и человеческого разума оно непременно увядает. Будем помнить все это, и постараемся всегда жить в священном ограждении присутствия Божия. Там все чисто, там безопасность и блаженство.

Глава 11

Книга Левит, бесспорно, может быть названа "Руководством для священника". Она вполне походит на таковое. Книга эта полна руководящих правил для людей, которые желают проводить свою жизнь в тесном общении с Богом и в радостном служении пред Его лицом. Если бы израильтяне продолжали ходить с Богом-Иеговой, пребывая в благодати, которою Господь извёл их из Египта, они сделались бы для Бога "царством священников и народом святым" (Исх. 19,6). Но этого израильтяне не сделали. Они отдалились от Господа. Они подвергли себя игу закона и не смогли его выполнить. Поэтому Иегове пришлось избрать особое колено, выделить из этого колена особое семейство, из этого семейства выбрать одного человека; ему и его дому было даровано великое преимущество приближаться к Богу в качестве Его священнослужителей.

Преимущества, связанные с подобным положением, были безмерно велики; но это положение было и в высшей степени ответственным. Оно требовало постоянного проявления большой духовной чуткости. "Ибо уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его; потому что он вестник Господа Саваофа" (Мал. 2,7). Священнику приходилось не только нести на себе суд за все общество перед Господом, но и передавать обществу Израилеву постановления Божий. Он должен был быть посредником, всегда готовым поддерживать отношения между Иеговою и Его народом. Он должен был не только знать мысли Божий для самого себя, но и уметь пояснять их народу. Все это требовало особой постоянной бдительности, неослабного внимания, непрестанного изучения богодухновенных страниц, дабы всецело проникнуться всеми правилами, суждениями, уставами, заповедями, всеми законами и повелениями Бога Израилева, чтобы быть в состоянии научать общество Израилево тому, что "должно было быть сделано".

Здесь не было места игре воображения, введению более или менее правдоподобных выводов человеческого разума, не было места ловким выдумкам человеческого приличия. Все предписания дышали Божественной определённостью и не допускающей противоречия авторитетностью слова: "Так повелел Господь". Подробное до малейших мелочей и полное пояснение жертв, обрядов и религиозных церемоний не требовало никакой переработки человеческим умом. Ему даже не дозволялось решать, какого рода жертву следовало приносить в тех или иных случаях или каким образом возносить её Господу. Иегова заботился обо всем. Ни общество, ни священник не имели ни малейшего права прибавить или исполнить что-либо от себя; не имели права внушить кому-либо какое бы то ни было произвольное изменение во всем длинном ряде повелений закона Моисеева. Слово Господне управляло всем. Человеку оставалось только повиноваться.

Все это являлось несказанной милостью для послушного Богу сердца. Нельзя в достаточной мере оценить преимущество, которое дано нам в доступном для каждого из нас пользовании Божьими чудесами и в возможности черпать в них изо дня в день самые полные указания касательно всех подробностей нашей веры и нашего служения. Разбитая воля, смиренный дух, чистое око - вот в чем мы имеем нужду. Божественный Вождь исполнен всякого совершенства, превосходящего все наши желания. Больше нам ничего не надо. Допустить хотя бы на одну минуту мысль, что человеческая мудрость может или должна дополнить ещё что-либо, значит нанести оскорбление святым книгам. Читая книгу Левит, никто не может не поражаться удивительною заботливостью, которую Бог Израилев явил в преподании Своему народу самых подробных указаний всего, относящегося к его служению и поклонению Богу. Самый поверхностный читатель не может остаться равнодушным к этому трогательному и поучительному факту.

Именно в наше время особенно важно повторить христианскому миру этот урок. Со всех сторон подымаются сомнения в Божественной законченности Священного Писания. В некоторых случаях эти сомнения выражаются открыто и умышленно; в других случаях они высказываются с меньшей откровенностью, внушаются вкрадчиво в виде намёков или предложений. Христианину, путнику в сём мире, прямо или косвенно внушается мысль, что Божественная карта недостаточно подробно указывает все сложные подробности его земного странствования; что со времени издания этой карты в океане жизни произошло столько перемен, что во многих случаях она не соответствует требованиям современного мореплавания. Ему говорят, что течения, морские приливы и отливы, берега, опоясывающие этот океан уже не имеют ничего общего с тем, что они представляли из себя несколько столетий тому назад, и что, следовательно, ему необходимо прибегнуть к помощи правил современного мореплавания, чтобы дополнить недостающее в древней карте, которая - это всё-таки никем не отрицается - была, правда, вполне совершенна в то время, когда была составлена.

Горячее желание моего сердца заключается в том, чтобы читатель-христианин мог вполне уверенно ответить на оскорбление, наносимое драгоценной богодухновенной Книге, каждая строка которой исходит к нему из сердца Божия, и ответить на него пером, водимым Духом Святым. Мне хочется, чтобы читатель мог ответить на него, и тогда, когда это оскорбление представляет собою дерзкое кощунство, и когда оно является пред ним в форме учёного и правдоподобного умозаключения. В какую бы мантию оно ни облекалось - оно исходит от врага Христова, врага Библии, врага человеческой души. Если слово Божие действительно неполно, к чему это приведёт нас? Куда мы обратимся? К кому мы пойдём, нуждаясь в помощи и свете, если Книга нашего Бога в каком-либо отношении действительно имеет погрешности? Бог говорит, что Его Книга может нас "приготовить ко всякому доброму делу" (2 Тим. 3,17). Человек отрицает это и говорит, что о многих вопросах Библия не высказывается определённо, тогда как нам необходимо их так или иначе разрешать. Кому мне следует верить? Богу или человеку? Всякому, сомневающемуся в Божественной полноте Библии, мы дадим такой ответ: "Или ты не "человек Божий", или дело, успех которого ты стараешься обеспечить, в сущности, не есть "доброе дело". Это вполне очевидно. Читая 2 Тим. 3,17, никто не может прийти к иному заключению.

Да проникнемся же мы более глубоким чувством полноты, величия и авторитетности Слова Божия! Эта сторона развития нашего внутреннего человека требует особенной обороны. Мы должны быть исполнены столь живым, столь сильным и столь постоянным сознанием высшей авторитетности Божественного собрания священных книг и его неоспоримой полноты для всех времён, всех стран, всех положений, для людей всех состояний, как для их личной жизни, так и в общественном, так и в духовном отношении, чтобы оказаться способными твёрдо противостоять всем стараниям врага уменьшить значение этого неоценённого сокровища. Да вторят наши сердца все более и более словам Псалмопевца: "Основание Слова Твоего истинно, и вечен всякий суд правды Твоей" (Пс. 118,160).

Все эти мысли были навеяны нам изучением одиннадцатой главы книги Левит. В ней, мы видим, Иегова даёт удивительно подробное описание животных, птиц, рыб и пресмыкающихся и указывает Своему народу различные признаки, по которым он должен был отличать чистое от нечистого. Два последних стиха этой замечательной главы содержат в себе окончательный вывод этих постановлений: "Вот закон о скоте, о птицах, о всех животных, живущих в водах, и о всех животных, пресмыкающихся по земле, чтобы отличать нечистое от чистого, и животных, которые можно есть, от животных, которых есть не должно."

Что касается четвероногих животных, чистыми их делало наличие двух существенных условий: они должны были жевать жвачку, и их копыта должны были быть раздвоены. "Всякий скот, у которого раздвоены копыта, и на копытах глубокий разрез, и который жуёт жвачку, ешьте" (ст. 3). Наличие каждого из этих признаков в отдельности было бы недостаточным для достижения чистоты, обусловливаемой обрядом. Требовалось наличие их обоих вместе. Итак, этих двух признаков было вполне достаточно, чтобы израильтянин мог отличить чистое животное от нечистого, но при этом приносящему жертву не были открыты ни причина его принятия или его отвержения, ни внутренний смысл этих признаков; ныне же христианину доступно изучение той духовной истины, которая сокрыта под этими обрядовыми постановлениями.

Чему же нас научают две эти характерные черты чистого животного? Действие жвачки выражает собою "внутреннее перерабатывание" принятой пищи; раздвоённое же копыто являет собою характер внешней походки. Существует, как нам это известно, тесное соотношение между двумя этими явлениями в жизни христианина. Человек, пребывающий на злачных пажитях Слова Божия и внутренне усваивающий читаемое им, человек, способный сочетать мирное созерцание с молитвенным изучением Писаний, несомненно, проявит жизнь, служащую прославлению Того, Кто благоволил даровать нам Своё Слово, чтобы направлять наши пути и создавать наши привычки.

Приходится опасаться, что многие из читающих Библию не переваривают её слов. Это два совершенно разных факта. Можно читать главу за главой, книгу за книгой, и в то же время не переварить ни одной строчки. Мы можем читать Библию как бы по принуждению, с холодным сердцем и без пользы для души; по недостатку способности пережёвывания духовной пищи, при отсутствии пищеварительных органов мы не извлекаем из этого чтения ни малейшей пользы. Этого особенно следует остерегаться. Стадо, пасущееся на зелёных пажитях, может научить нас полезному уроку. Прежде всего оно собирает сочные травы; затем оно спокойно ложится, чтобы пережевать их.

Чудная и поразительная картина христианина, насыщающегося драгоценным содержанием богодухновенной Книги, затем внутренне усваивающего его. Да будет это так милостию Божией и с нами! Если бы мы более приучили себя считать Слово Божие необходимой и насущной пищей наших душ, мы дышали бы большею духовною силою, большею духовною свежестью. Будем остерегаться обратить чтение Библии в мёртвую форму, в холодную обязанность, в навык религиозной рутины.

Так же осторожно следует относиться и к возвещению Слова Божия народу. Пусть те, которые поясняют Священные Писания своим ближним, прежде сами насыщаются ими и переваривают их для себя. Пусть они особенно внимательно читают и усваивают себе Слово; пусть делают это не для других, а для самих себя. Грустно видеть человека, постоянно занятого желанием дать пищу другому, тогда как сам он умирает от голода. Присутствующие же на общественном богослужении пусть слушают проповедь не машинально, не только по необходимости, а с искренним желанием "научиться и внутренне себе усвоить" слышимое ими Слово. Тогда духовное состояние и у учителей, и у учащихся будет хорошим; духовная жизнь получит пищу и поддержку, и все это отразится на их хождении в святости и чистоте.

Но будем помнить, что действие жвачки никогда не должно отделяться от наличия "раздвоённого копыта". Человек, обладавший несовершенным знанием "Руководства священника", мог при виде животного, при поверхностном взгляде на него, признать его чистым, что иногда было бы большим заблуждением. Более тщательное изучение Божественного указания, однако, скоро убедило бы его в необходимости обращать внимание также и на походку животного, замечать характер каждого его движения, удостовериться, раздвоены ли его копыта. "Только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоённые копыта: верблюда, потому что он жуёт жвачку, но копыта у него не раздвоены; не чист он для вас" и т.д. (ст. 4-6).

Было также недостаточно, с другой стороны, иметь и раздвоённые копыта, если при этом животное не жевало жвачки: "И свиньи (не ешьте), потому что копыта у ней раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жуёт жвачки; нечиста она для вас" (ст. 7). Одним словом, два этих условия были неразделимы для признания животного чистым; что же касается духовного применения этого постановления, оно имеет громадное значение для нашей повседневной жизни. Внутренняя жизнь и внешнее хождение должны согласовываться между собою. Человек может утверждать, что любит Слово Божие и питается им, изучает его и пережёвывает, насыщает им свою душу; но если следы хождения его по стезям жизни не отвечают требованиям Слова Божия, он нечист. С другой стороны, жизнь человека может отличаться фарисейской праведностью, но если хождение его не есть следствие его сокровенной жизни в Боге, оно, в сущности, не имеет никакой цены. В душе должен существовать Божественный принцип, воспринимающий и усваивающий злачную пищу Слова Божия; иначе наше хождение останется без плода. Цена каждого из этих свойств зависит от неразделимости его связи с другим свойством. Это невольно напоминает нам знаменательное изречение Первого послания апостола Иоанна, в котором он даёт нам два признака, по которым можно узнать детей Божиих: "Дети Божий и дети дьявола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего" (1 Иоан. 3,10). Здесь мы имеем пред собою две великие характерные черты жизни вечной", свойственной всем истинно верующим, а именно: правду и любовь - наружный и внутренний знаки. Они должны быть неразделимы. Некоторые христиане всеми силами стремятся к так называемой любви; другие ревнуют о правде. С Божией точки зрения, одно не может существовать без другого. Если так называемая любовь существует при отсутствии жизненной правды, в сущности, она рано или поздно обратится в слабоволие и распущенность, терпящие всякое заблуждение, всякое зло. Если же так называемая правда чужда любви, она непременно сведётся к фарисейскому духу резкости, гордости, эгоизма, жалким основанием которого служит стремление к прославлению своей личности. Но там, где ощущается сила Божественной жизни, там всегда окажется и внутренняя любовь, соединённая с искренней правдой. Из этих двух элементов создаётся истинный характер христианина. Необходимо иметь любовь, стоящую на стороне всего, исходящего от Бога, и в то же время святость, с ужасом отступающую пред всем, что идёт от сатаны.

Теперь рассмотрим обрядовую сторону служения левитов относительно всех "животных, живущих в водах". Здесь мы снова встречаемся с двумя отличительными признаками. "Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли или реках, тех ешьте. А все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли или живущего в водах, скверны для вас" (ст. 9-10).

Требовалось два условия для признания рыбы чистой по обряду, а именно - присутствие "перьев и чешуи", очевидно, представлявших собою ценные качества, дававшие известного рода приспособленность к пребыванию в той среде, которая была предназначена животному для обитания.

Но это ещё не все. Я полагаю, что нам дано преимущество в естественных качествах, которыми Бог наделил творения, живущие в водах, отметить некоторые духовные свойства, присущие христианской жизни. Если рыба нуждается в плавниках для движения в воде и в чешуе, чтобы оказывать необходимое сопротивление среде, в которой она призвана жить, верующая душа также имеет насущную нужду в духовной силе, делающей её способной проходить чрез окружающий её мир, и в то же время в способности противиться его влиянию, не проникаться его духом и сторониться его. Это драгоценные качества. Плавники и чешуя исполнены значения и поучения для христианина. Прообразно они представляют собою два свойства, в которых мы особенно нуждаемся: духовное мужество, чтобы неуклонно идти вперёд в среде, окружающей нас, и силу хранить себя от её влияния на нас. Отсутствие одного из этих свойств уничтожает действие другого. Бесполезно обладать способностью проходить чрез этот мир, если мы не умеем противостоять его дурному влиянию; и хотя бы, с другой стороны, мы и были способны противостоять пагубному влиянию мира, все это оказалось бы бесполезным при нашем неумении идти вперёд.

Все поведение христианина должно свидетельствовать о том, что он - странник и пришелец на земле. Его девизом должно быть слово "вперёд" - всегда и только вперёд. Каковы бы ни были его жизненные обстоятельства, его взор должен быть устремлён на небесное, нетленное жилище. Милостью Божией ему дарована духовная способность продвигаться вперёд, победоносно преодолевать все препятствия и осуществлять горячие стремления возрождённой свыше души. И, мужественно пробивая свой путь к небесам, его душа должна пребывать во всеоружии Божием и тщательно охранять себя от всякого влияния, идущего извне.

О, если бы мы ощущали большую нужду подвигаться вперёд; если бы наши сердца всегда исполнялись небесными стремлениями! Побольше святой устойчивости души, побольше отрешённости от этого легкомысленного мира! Как мы будем славить Господа за изучение прообразных теней книги Левит, если благодаря ей мы научимся больше желать приобретения Божиих даров, хотя и слабо изображённых нами, но тем не менее столь необходимых нам!

В стихах 13-24 нашей главы мы находим закон относительно птиц. Все птицы, принадлежавшие к отряду хищных, т.е. все птицы, питавшиеся мясом, были нечисты. Птицы всеядные, или питавшиеся, чем попало, также были нечисты. Все птицы, хотя и обладающие способностью подыматься к небу, но в то же время тяготеющие к земле, были нечисты. В последнем случае существовало несколько исключений (ст. 21-22); но общее правило, основной принцип и неизменное постановление отличались категоричностью: "Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырёх ногах, скверны для вас" (ст. 20). Все это дышит для нас очевидной поучительностью. Птицы, питавшиеся мясом, птицы, питавшиеся, чем попало, и все крылатые пресмыкающиеся должны были быть нечистыми для Израиля Божия, потому что Бог Израилев признал их нечистыми; сердце, настроенное духовно, охотно согласится со справедливостью подобного постановления. В привычках трёх вышеназванных птиц мы не только видим мудрую причину, заставлявшую признавать их нечистыми, но ещё открываем в них и изображение всего того, от чего истинный христианин должен всячески себя оберегать. Он должен отстраняться от всякого влияния плоти. Тем более он не может питаться без разбору всем, что встречается ему на пути. Он должен исследовать различие предметов; должен наблюдать, "как он слушает" (Лук. 8,18); должен проявлять дух распознания, духовное суждение, вкусы небесные. Он должен, так сказать, применять к делу свои крылья; на крыльях веры он должен возноситься в небесную обитель, принадлежащую ему. Другими словами, в христианине не должно быть ничего низменного, ничего неясного, ничего нечистого. [К христианину всегда следовало бы иметь возможность применить слови поэта, так выражающегося о птице: "Хотя бы порой крылом она земли касалась, Все ж видно, в высоте парить способность ей дана".]

Относительно же пресмыкающихся давалось одно общее правило: "Всякое животное, пресмыкающееся по земле, скверно для вас; не должно есть его" (ст. 41). Чудно размышлять о великодушной благости Божией! Бог снизошёл даже до издания законов относительно ползающего по земле гада! Он не хотел оставить Свой народ в неведении даже относительно мелочей. "Руководство для священника" заключало в себе самые обширные указания во всех отношениях. Бог хотел охранить Свой народ от всякой нечистоты, происходящей от соприкосновения с чем-либо нечистым. Израильтяне не принадлежали самим себе, а следовательно и не могли поступать по своему личному усмотрению. Они были собственностью Иеговы; Его имя покоилось на них; они были отождествлены с Ним. Его Слово должно было во всем быть руководящей нитью их жизни. В нем они должны были найти указание священного значения животных, птиц, рыб и пресмыкающихся. В своих суждениях о них им не следовало опираться на свои собственные мысли, руководствоваться своим разумом или воображением. Слово Божие должно было быть единственным их руководителем. Другие народы могли есть все по своему личному усмотрению; но Израиль имел великое преимущество питаться только угодным Господу.

Народ Божий был призван ограждать себя не только от употребления в пищу нечистого; даже всякое прикосновение к нечистому было запрещено ему (см. ст. 8,24.26-28.31-41). Ни один член израильского общества не мог прикоснуться к чему-либо нечистому и при этом не заразиться нечистотою. Этот принцип подробно изложен в законе и у пророков: "Так говорит Господь Саваоф: спроси священников о законе, скажи: Если бы кто нёс освящённое мясо в поле одежды своей, и полою своею коснулся хлеба, или чего-либо варёного, или вина, или елея, или какой-нибудь пищи, - сделается ли это священным? И отвечали священники и сказали: нет. Потом сказал Аггей: а если прикоснётся ко всему этому кто-либо осквернившийся от прикосновения к мертвецу, сделается ли это нечистым? И отвечали священники и сказали: будет нечистым" (Агг. 2,1-1-13). Иегова желал видеть Свой народ святым во всех отношениях. Он не мог ни употреблять в пищу нечистое, ни прикасаться к нему. "Не оскверняйте душ ваших каким-либо животным пресмыкающимся, и не делайте себя чрез них нечистыми, чтобы быть чрез них нечистыми" (ст. 43). Далее даётся и основная причина, требующая безусловного отделения от всякой нечистоты: "Ибо Я Господь, Бог ваш: освящайтесь и будьте святы, ибо Я свят, и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле. Ибо Я Господь, выведший вас из земли Египетской, чтобы быть вашим Богом. Итак будьте святы, потому что Я свят" (ст. 44-45).

Важно видеть, что личная святость служителей Божиих, полное отделение их от всякого рода зла и нечистоты вытекают из их отношения к Богу. Это не держится на принципе: "Остановись, не подходи ко мне, потому что я свят для тебя" (Ис. 65,5); это является прямым последствием факта: "Бог свят", потому и все, приходящие в соприкосновение с Ним, должны также быть святы. Богу, во всяком случае, подобает иметь святой народ. "Откровения Твои несомненно верны. Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни" (Пс. 92,5). Что, если не святость, принадлежит дому Господню? Если бы израильтянину предложили вопрос: "Почему пренебрегаете вы так гадом, ползущим по земле?" он ответил бы: "Иегова свят, а я Ему принадлежу. Он сказал: Не прикасайся!" Так и в настоящее время, если христианина спрашивают, почему он отстраняется в мире от многого, чем интересуются люди сего мира, ответ его должен быть таков: "Отец мой свят!" Вот истинный принцип личной святости. Чем более мы углубляемся в созерцание святости Божией, чем более мы уясняем силу наших отношений во Христе с Богом чрез посредство Духа Святого, тем более святости появится в нашей жизни. Нельзя преуспевать в состоянии святости, возложенной на верующую душу; но существует и должен существовать успех в усвоении нами понимания, опыта и жизненного проявления этой святости. Никогда не следует смешивать этих понятий. Все верующие души поставлены в одинаковые условия святости и освящения; но применение их в практике бесконечно разнообразно. Это легко понять: условия, в которые мы перенесены, происходят от нашего сближения с Богом кровью креста; применение же к жизни зависит от нашего пребывания в Боге силою Духа Святого. Это не значит стремиться к недосягаемому, не значит стараться достичь высшей по сравнению с другими святости, как бы сделаться лучше других. Подобные соображения недостойны духовно мыслящего человека. Но если, по великой благости Своей, Бог снизошёл к нам и возносит нас в святую высоту Своего блаженного присутствия в общении со Христом, не имеет ли Он права предписать нам, каково должно быть наше настроение как душ, приближённых к Богу? Кто решился бы оспаривать столь очевидную истину? И далее, не призваны ли мы стараться пребывать в настроении, предписанном нам Богом? Превозносимся ли мы духом, поступая так? Объяснялся ли гордым превозношением ума отказ израильтянина прикасаться к пресмыкающемуся животному? Нет; напротив, прикасаясь к нему, он доказал бы этим свою дерзость и пагубное превозношение своего ума. Правда, возможно, что его поведение осталось бы непонятным и не оценённым для необрезанного чужеземца, но это не имело ровно никакого значения. Иегова сказал: "Не прикасайтесь", не потому, что израильтянин отличался большей святостью, чем чужеземец, а потому, что Иегова был свят, а Израиль принадлежал Ему. Только глаз и сердце, обрезанные законом Божиим, могли отличить чистое от нечистого. Необрезанный не видел между ними никакой разницы. Так будет всегда. Лишь чада Премудрости способны оправдывать и одобрять её небесные пути.

Прежде, чем закончить изучение одиннадцатой главы книги Левит, мы можем, с пользой для наших душ, сравнить её с десятой главой Деяний, ст. 11-16. Как странно должно было апостолу Петру, воспитанному с детства в соблюдении закона Моисеева, увидеть спускающийся с неба сосуд, в котором "находились всякие земные четвероногие, звери, пресмыкающиеся и птицы небесные"; и не только видеть наполненный таким образом сосуд, но и слышать голос, говорящий: "Встань, Пётр, заколи и ешь." Непостижимый факт! Как есть, предварительно не рассмотрев копыт и привычек животных! Этого, однако, от него здесь не требовалось: сосуд и его содержимое спустились к нему с неба. Этого было достаточно. Иудей мог встать в рамки иудейских постановлений, мог воскликнуть: "Нет, Господи, я никогда не ел ничего скверного или нечистого"; но поток Божественной благодати уже величественно сокрушал эти преграды, поглощая своим непреодолимым течением всякие препятствия, сообщая всему небесную чистоту властными чудными словами: "Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым." Когда Бог очищал сосуд, его содержимое утрачивало своё значение. Автор книги Левит имел намерение вознести мысли Своего служителя превыше созданных этой Книгой рамок, открыть им все величие небесной благодати. Он хотел научить его, что истинная чистота, требуемая небом, должна была более выражаться не в способности пережёвывания пищи, в наличии раздвоённого копыта или какого-либо иного наружного знака, а в омытии греховной нечистоты кровью Агнца, очищающею от всякого греха; верующему, достигшему этого очищения, открывается доступ в небесные дворы, основанием которых служат сапфиры.

Иудею приходилось учиться возвышенному уроку. То был Божественный урок, при свете которого должны были растаять тени ветхозаветного домостроительства. Рука высшей благости отверзла врата царства, не допуская туда, однако, ничего нечистого. Ничто нечистое не может проникнуть на небо; но признаком чистоты теперь уже являлось не раздвоённое копыто, а исключительно слова: "Что Бог очистил." Когда Бог очищает человека, человек, несомненно, будет чист. Апостолу Петру предстояло идти открывать врата царства Божия язычникам, как он уже открывал их иудеям, и его ветхозаветному сердцу следовало расшириться. Ему надлежало подняться над уровнем теней уже минувших времён при ярком свете, сиявшем из отверзтого неба во имя принесённой Христом системы еврейских предрассудков и погрузиться в глубину океана благодати, готового разлиться по всему погибшему миру. Ему пришлось также научиться, что мера, определявшая истинную чистоту, меняет свой плотской, обрядный, земной характер, становясь духовной, нравственной и небесной. Мы должны, таким образом, сознаться, что апостол обрезания научился великим истинам на крыше дома Симона-кожевника. Они обладали высшей способностью смягчить, расширить и возвысить душу, воспитанную под влиянием стеснительной для духа системы еврейских постановлений. Мы славим Господа за эти драгоценные поучения. Мы славим Его за чудное, высокое положение, в которое Он возвёл нас кровью креста. Мы славим Его за то, что мы больше не подавлены предписаниями закона: "Не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся" (Кол. 2.21); за то, что Его Слово возвещает нам, что "всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается Словом Божиим и молитвою" (1 Тим. 4,4-5).