Толкования на Пятикнижие

Глава 10

"И сказал Господь Моисею, говоря: Сделай себе две серебряные трубы, чеканные сделай их, чтобы они служили тебе для созывания общества и для снятия станов. Когда затрубят ими, соберётся к тебе все общество ко входу скинии собрания. Когда одною трубою затрубят, соберутся к тебе князья и тысяченачальники Израилевы.

Когда затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к востоку. Когда во второй раз затрубите тревогу, поднимутся станы, становящиеся к югу; тревогу пусть трубят при отправлении их в путь. А когда надобно собрать собрание, но не тревогу, Сыны Аароновы, священники, должны трубить трубами: это будет вам постановлением вечным в роды ваши. И когда пойдёте на войну в земле вашей против врага, наступающего на вас, трубите тревогу трубами; и будете воспомянуты пред Господом, Богом вашим, и спасены будете от врагов ваших. И в день веселия вашего, и в праздники ваши, и в новомесячия ваши трубите трубами при всесожжениях ваших и при мирных жертвах ваших; и это будет напоминанием о вас пред Богом вашим. Я Господь, Бог ваш" (ст. 1-10).

Мы привели подлинный текст этого интересного закона, чтобы читатель имел пред собою в подлинных выражениях богодухновенной Книги чудное постановление об употреблении "серебряных труб". Оно как нельзя более кстати следует непосредственно за указаниями о движении облака, находясь в очевидной связи со всей историей Израиля, не только прошлой, но и будущей. Трубный звук был привычным звуком для всякого "обрезанного уха". Он являлся проводником мысли Божией, достаточно простой и удобопонятной для всякого члена общества, как бы далеко он ни находился от места, откуда раздавалось свидетельство Божие. Бог устроил так, чтобы всякий член этого великого общества, находившийся хотя бы далеко от его центра, мог слышать звуки серебряной трубы, небесного свидетельства.

Каждая труба должна была изготовляться из одного цельного куска металла, назначение же труб было двоякое. Другими словами, источник свидетельства был всегда один и тот же, цель же и практическое применение его были различны. Всякое движение в стане должно было быть последствием звука трубы. Должно ли было общество собираться для поклонения и празднования праздника Господня? Это возвещалось ему посредством особенного звука трубы. Должны ли были собираться в боевом порядке колена Израилевы - и это совершалось по звуку трубы. Одним словом, торжественное собрание и подготовка войск, употребление музыкальных инструментов и боевых доспехов - все, все было в зависимости от серебряной трубы. Всякое действие - радостное, религиозное или боевое - не бывшее результатом этого знакомого каждому израильтянину звука, непременно было выражением беспокойной и непокорной воли, ни в коем случае не заслуживавшим одобрения Божия. Толпа странников в пустыне настолько же зависела от трубы, насколько она зависела и от движения облака. Преподанное этим путём свидетельство Божие должно было направлять каждое движение всего многотысячного общества Израилева.

Обязанность трубить в трубы выпадала на долю сыновей Аароновых, священников, потому что мысль Божия могла делаться известной и сообщаться народу только при наличии духовной близости к Иегове и тесного общения с Богом. Семья священников имела высокое и святое преимущество собираться вокруг святилища Божия, следить оттуда за каждым движением облака и извещать об этом самые отдалённые части стана. Священники должны были трубить тем или другим образом, всякий же член готового к бою войска должен был немедленно и беспрекословно повиноваться издаваемому трубою звуку. Если б кто-либо вздумал пуститься в путь, не дожидаясь указаний свыше, или отказался двинуться вперёд, когда приказание было дано, человек этот оказался бы настоящим мятежником. Всем надлежало ожидать свидетельства Божия и ходить во свете этого свидетельства, лишь только оно становилось известным. Идти вперёд без указания Божия значило бы ходить во мраке; отказаться идти вперёд по получении указания свыше значило бы пребывать во мраке.

Все это просто, применимо к жизни, исполнено глубокого значения для пребывания в пустыне общества Израилева. Но будем помнить, что все это прообразы, и они нам описаны для нашего назидания. Следовательно, мы обязаны пристально вглядываться в них; мы, безусловно, призваны искать, извлекать и свято хранить великое поучение, заключающееся для нас в особо прекрасном постановлении о "серебряной трубе". Мы особенно нуждаемся в настоящую минуту именно в этом уроке. Читатель должен отнестись к нему с глубоким вниманием. Он ясно свидетельствует нам о том, что народ Божий должен находиться в безусловном подчинении голосу Божию и сообразовывать с ним все свои малейшие движения. Даже ребёнок легко может понять представленный нам прообраз. Общество Божие не имело права собираться вместе для празднования какого-либо праздника или с целью исполнения религиозных обрядов, пока не слышало звука трубы; воины не могли надевать свои доспехи, пока трубный звук не призывал их к тревоге, к выступлению против необрезанных. В поклонении Богу и в борьбе с врагом, в путешествии и отдыхе они подчинялись призывному трубному звуку. Не было вопроса об их личных вкусах или об их личной враждебности к неприятелю, об их мыслях, их мнениях или суждениях. Весь вопрос сводился исключительно к беспрекословному повиновению. Всякое их движение зависело от свидетельства Божия, исходившего от священников из святилища. Пение хвалы Богу и призыв к открытию войны - и то, и другое было прямым плодом свидетельства Божия.

Как все это прекрасно, поразительно, поучительно для нас! Прибавим ещё, что все это исполнено и глубокого значения для жизни. Почему мы настаиваем так на этом? Потому что мы твёрдо уверены, что во всем этом для нас скрыто поучение, особенно полезное для времени, в которое мы живём. Если бы нам предложили отметить самую характерную особенность нашего времени, нам пришлось бы назвать неподчинение, сознательное сопротивление истине, тогда как истина требует полного подчинения и самоотречения с нашей стороны. Все обстоит благополучно, пока истина с Божественной полнотой и ясностью представляет нам прощение наших грехов, наше усыновление Богом, нашу жизнь, наше оправдание, наше вечное безопасное положение во Христе. Это нравится человеку, это привлекательно для сердца. Но лишь только заходит вопрос о правах и власти над нами Того, Кто отдал Свою жизнь, дабы спасти нас от огня ада и ввести нас в вечную небесную радость, тотчас же возникают затруднения всякого рода, тотчас же поднимаются всевозможные рассуждения и вопросы; тьма предрассудков смущает душу и омрачает разум. Значение истины умаляется или извращается всеми способами Сердце не выжидает "трубного звука"; и когда этот звук раздаётся с сообщаемой ему Богом отчётливостью, призыв Божий остаётся без ответа Мы идём, когда следовало бы стоять на месте; мы останавливаемся, когда следовало бы идти вперёд.

Читатель, к чему все это должно привести? К тому, что или не бывает успеха ни в чем, или же наступает успех без благословения Божия; это ещё хуже, чем если б успеха не было вовсе. Мы совершенно не можем преуспеть в духовной жизни, если всецело не подчиняемся Слову Божию Нам дано обрести спасение обилием Божественного милосердия и искупительной силой крови Спасителя; но неужели же мы удовольствуемся получением спасения чрез посредство Христа, в то же время не стараясь хотя бы отчасти научиться ходить пред Ним и жить для Него? Неужели мы примем спасение во имя совершенного Им дела, не исполняясь в то же время жаждою вступить в тесное общение с Ним и признать Его полную власть над нами во всех путях наших? Что случилось бы в пустыне с Израилем, если б он отказался внимать трубному звуку? Мы легко и сразу это поймём. Если б израильтяне собрались, положим, в назначенный день для празднования какого-либо праздника или с какой-либо религиозной целью, не дожидаясь установленного Богом призыва, - что из этого вышло бы? Или, если б, например, они решились выступить в поход на врага или продолжать путь без поданного для этого трубою сигнала, к чему бы это привело? Или, наконец, если б они отказались повиноваться трубному сбору, к выступлению в поход или к битве, каковы были бы последствия их неповиновения Богу?

Ответ ясен, как день. Взвесим его В нем заключается поучение для нас. Приклоним к нему наше ухо. Серебряная труба управляла всяким движением древнего Израиля. Свидетельство Божие должно было бы определять все и управлять всем в Церкви и в настоящее время. В трубы трубили ветхозаветные священники Божий Свидетельство Божие познаётся в настоящее время чрез священническое общение души с Богом Христианин не имеет права ходить или действовать, не сообразуясь с Божественными указаниями Он должен ожидать указания от Господа, а пока он его не получит, ему надлежит пребывать в тишине. Когда же он получит указание Божие, ему следует подвигаться вперёд. Бог может сообщать и сообщает Свои мысли и теперь Своему идущему за Ним народу; указания Его теперь так же ясны, как и в древние времена Теперь, конечно, Он говорит не посредством "серебряной трубы", не чрез движение "облака", а чрез Слово Своё и Духа Своего. Отец наш ведёт нас не каким-либо очевидным для наших внешних чувств способом, а путём, действующим на наше сердце, на нашу совесть, на наш разум Он открывает нам мысль Свою не чрез природные наши способности, а чрез посредство наших духовных дарований.

Будем твёрдо уверены, что Бог наш может дать и даёт нашим сердцам полные и определённые указания относительно того, что мы должны делать, и того, чего мы делать не должны; что Он вполне точно указывает, куда нам следует идти и куда нам идти не следует Странно, что приходится это доказывать, странно, что христианин может в этом сомневаться и тем более это отрицать. И однако это так. Мы часто находимся в сомнении и в затруднении; существуют и такие христиане, которые склонны отрицать возможность иметь полностью точные указания относительно подробностей жизни и всякого нашего действия. Это, конечно, большое заблуждение. Разве земной отец не может передать ребёнку свою мысль относительно всех мелочей его поведения? Кто будет это отрицать? Не может ли и Отец наш Небесный открыть нам Свои намерения относительно всех наших путей? Он, несомненно, может это сделать; да не лишает же себя читатель святого преимущества, заключающегося в познании образа мыслей Отца своего касательно всякого обстоятельства своей повседневной жизни. Можем ли мы хотя на минуту предположить, что Церковь Божия поставлена в менее благополучные условия в отношении получения откровений Божиих, чем стан Израилев в пустыне? Этого быть не может. Почему же мы часто встречаем христиан, не видящих направления своего пути? Это должно происходить оттого, что они имеют "необрезанное ухо"; вследствие этого они не могут различать оттенки звука "серебряной трубы", не обладают волей, готовой следовать призыву Божию. Следует, однако, сказать, что нам не приходится ожидать услышать с неба голос, повелевающий нам делать то или иное, идти туда или сюда; не можем мы также всегда рассчитывать найти то или иное изречение Священного Писания, нами руководящее в малейших мелочах нашей повседневной жизни. Как может, например, кто-либо узнать, должен ли он ехать в такой-то город и пробыть там известное время? Мы отвечаем: если "ухо обрезано", вы непременно услышите голос "серебряной трубы". Пока она не "прозвучит", не пускайтесь в путь; когда она "прозвучала", не оставайтесь на месте. Вот что вносит в жизнь ясность, простоту, уверенность и определённость. В этом заключается действенное целебное средство, врачующее от неуверенности, от нерешительности в действиях. Это избавит нас от труда бросаться направо и налево в надежде найти всевозможные советы. Это также научит нас, что нам не дано поверять действия и движения наших братьев. Если все мы обладаем "открытым ухом" и покорным Богу сердцем, мы будем получать изо дня в день от Господа нашего полностью точные указания нашего пути. Наш Бог может просветить разум наш во всех отношениях. Помимо Него, никто не может совершить это. Если же Он это делает, мы не имеем нужды в чьих-либо указаниях.

Но мы уже достаточно надолго остановились на чудном значении серебряной трубы; по недостатку времени нам более не придётся заниматься этим вопросом, хотя, как мы это уже сказали выше, её применение не ограничивается пребыванием Израиля в пустыне, но оно связано со всей его историей от начала до конца. Так, мы имеем пред собою праздник труб, юбилейную трубу, звук труб, призывающих к принесению жертв; на всем этом мы не будем останавливаться ввиду того, что прежде всего желаем обратить внимание читателя на чудную мысль, заключённую в начале нашей главы. Да запечатлеет Дух Святой в сердцах наших полезное поучение о "серебряных трубах".

Теперь мы подошли в изучении этой содержательной главы к моменту отправления стана в путь. Здесь все происходило согласно "повелению Господа". Всякий человек и семейство его, всякое колено Израилево и знамя его занимали места, назначенные им Богом. Левиты были на своих местах, всякий из них выполнял именно ему порученную работу. В изобилии дарованные Богом средства для очищения стана снимали с него всякую нечистоту; и не только очищался весь стан: также поднималось и знамя святости каждого из присутствующих в отдельности, появлялись и плоды деятельной любви. Далее мы видим пред собою золотой светильник с семью лампадами, изливающими вокруг себя чистый и чудный свет. Также пред нами является огненный столб и, наконец, двоякое свидетельство Божие чрез посредство "серебряных труб". Одним словом, народ-странник не имел нужды ни в чем.

Бодрствующее над ними око, могущественная десница и исполненное любви сердце Господа предусмотрели все могущие возникнуть в пустыне нужды, чтобы все общество и всякий член его имели все в изобилии.

Мы и не могли ожидать от Бога меньшего. Если Бог берётся усмотреть нужды отдельного лица или целого народа, Он исполняет это в совершенстве. Невозможно, чтобы Бог что-либо забыл Он все знает и все может Ничто не ускользает от Его бодрствующего ока; ничего нет невозможного для Его всемогущей руки. Поэтому все, поистине могущие сказать: "Господь - Пастырь мой", могут и без малейшего колебания или сомнения прибавить: "Я ни в чем не буду нуждаться." Душа, действительно опирающаяся на руку Бога живого, не будет нуждаться ни в чем, для неё поистине полезном. Наше жалкое, неразумное сердце может создавать себе тысячи воображаемых нужд, но Бог знает, в чем именно мы имеем нужду: Он предусмотрит для нас ВСЕ.

Итак, стан готов тронуться в путь; но - удивительный факт! - здесь мы встречаем уклонение от порядка, предписанного в начале книги.

Ковчег завета, вместо того, чтобы находиться посреди стана, оказываемся впереди его Другими словами, Иегова, вместо того, чтобы находиться посреди общества, служащего Ему, по чудной и бесконечной благости Своей, благоволит сделаться настоящим "Предтечею" народа Своего.

Но посмотрим, к чему приводит это трогательное проявление милости Божией "И сказал Моисей Ховаву, сыну Рагуилову, Мадианитянину, родственнику Моисееву: мы отправляемся в то место, о котором Господь сказал: вам отдам его; иди с ними, мы сделаем тебе добро, ибо Господь доброе изрёк об Израиле Но он сказал ему: не пойду; я пойду в свою землю и на свою родину. Моисей же сказал: не оставляй нас, потому что ты знаешь, как располагаем мы станом в пустыне, и будешь для нас глазом" (ст 29-31).

Мы могли бы с удивлением читать вышеприведённое место, если б не знали, как склонны наши сердца опираться на плоть более, чем на Бога живого Мы могли бы спросить: Зачем нужен был Моисею Ховав? Не достаточно ли ему было присутствия Бога-Иеговы? Не знал ли Бог пустыни во всех её подробностях? Допустил ли Он, чтоб искупленные Его заблудились? К чему же в таком случае существовали огненный столб и серебряная труба? Не важнее ли они были глаза Ховава? Почему же Моисей искал опоры человеческой? Увы! Мы слишком хорошо можем понять это Все мы, к нашему огорчению и сожалению, знаем склонность человеческого сердца опираться на что-либо видимое для нас. Мы не любим оставаться на почве полной зависимости от Бога во всяком нашем земном странствовании Мы находим трудным для себя опираться на невидимую руку. Каждый встречающийся нам "Ховав", которого мы можем видеть, внушает нам больше доверия, чем Бог живой, Которого мы не можем видеть Мы идём вперёд бодро и радостно, когда имеем опору и помощь в жалком, подобном нам смертном; но мы колеблемся, смущаемся и падаем духом, когда мы призваны жить только верою в силу Божию.

Это обвинение может показаться слишком резким; но весь вопрос заключается в том, справедливо ли оно. Найдётся ли хотя бы один христианин, который, читая эти строки, откровенно не сознаётся, что так оно и есть на самом деле? Все мы склонны опираться на плоть; и мы поступаем так вопреки множеству примеров, доказывающих всю неразумность нашего поведения во многих случаях. Мы испытали суетность всякого упования на плоть, и однако хотим продолжить доверяться ей. С другой стороны, мы много раз убеждались в действенности опоры, которую мы обретаем в Слове и в деснице Бога живого.

Мы видели, что Господь никогда не обманывал наших ожиданий, никогда не оставлял нас без помощи; что Он всегда делал несравненно больше, чем мы просили и ожидали; и, несмотря на это, мы всё-таки всегда готовы опираться на "сломанный тростник", прибегая к помощи "водоёмов разбитых".

Таковы мы; но, благодарение Богу, благодать Его пре-изобилует по отношению к нам, как она в избытке изливалась и на Израиля в обстоятельствах, описываемых нам; если Моисей ищет помощи у Ховава, Иегова докажет Своему служителю, что достаточно иметь Его Одно-го своим вождём. "И отправились они от горы Господней на три дня пути, и ковчег завета Господня шёл пред ними три дня пути, чтоб усмотреть им место, где остановиться" (ст. 33).

Какая богатая, какая драгоценная милость! Вместо того, чтобы искать место покоя для Себя, Бог благоволит искать место покоя для израильтян. Чудная мысль! Бог крепкий, Творец всех краёв земли, шествует по пустыне, ища подходящее место отдыха для народа, всегда готового на каждом повороте пути роптать и возмущаться против Него!

Таков наш Бог, Бог долготерпеливый, многомилостивый, всемогущий, святой, Бог, в величии благодати Своей всегда стоящий выше нашего неверия и наших ошибок, всегда, по любви Своей к нам, являющий Своё могущество в ниспровержении всех преград, которые воздвигает наша неверность. Он совершенно ясно доказал Моисею и Израилю, что Он был несравненно лучшим вождём, чем "десять тысяч Ховавов". Нам не сказано, ушёл или нет Ховав в свою страну. Он не дал, по всему вероятию, Моисею и во второй раз уговорить себя остаться с ними, как он не согласился на это и в первый раз. Но нам сказано, что Господь пошёл с ними. "Облако Господне осеняло их днём, когда они отправлялись из стана." Чудный покров в пустыне! Неисчерпаемый и благословенный источник всяких благ! Он шёл пред народом Своим, чтобы усматривать место отдыха для них, и, когда Он находил место, соответствовавшее их нуждам, Он останавливался вместе с Израилем, укрывая его в тени крыл Своих, оберегавших его от всякого врага. "Он нашёл его в пустыне, в степи печальной и дикой; ограждал его, смотрел за ним, хранил его, как зеницу ока Своего. Как орёл вызывает гнездо Своё, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берёт их и носит их на перьях своих, так Господь Один водил его, и не было с ним чужого Бога" (Втор. 32,10-12). "Простёр облако в покров им, и огонь, чтобы светить им ночью."

Так в премудрости, могуществе и милосердии Своём Господь усматривал для них решительно все. У народа Его не было нужды ни в чем; да никакой недостаток не мог возникнуть среди него, потому что Сам Бог был с ним. "Когда поднимался ковчег в путь, Моисей говорил: Восстань, Господи, и рассыплются враги Твои, и побегут от лица Твоего ненавидящие Тебя! А когда останавливался ковчег, он говорил: Возвратись, Господь, к тысячам и тьмам Израилевым"! (ст. 35-36).

Глава 11

До сих пор при изучении этой книги мы рассматривали, каким путём Бог вёл Свой народ в пустыне и как Он усматривал все нужды Его. Мы сделали беглый обзор десяти первых глав и в них обнаружили доказательство премудрости, благости и предусмотрительной заботливости Иеговы, Бога Израилева.

Но теперь мы подходим к месту, где тёмные тучи собираются над головою Израиля. До сих пор мы видели пред собою Бога и действия Его; теперь мы призваны взглянуть на человека и на жалкие его пути. Человек всегда представляет собою зрелище грустное и унизительное. Человек остаётся верным себе повсюду: в саду Едемском, на обновлённой земле, в пустыне, в стране Ханаанской, в Церкви, в период тысячелетия; доказано, что человек находится в состоянии полнейшего нравственного упадка. Каждое его движение - падение. Так, в двух первых главах книги Бытие мы видим пред собою Бога - Творца Вселенной; все создано и устроено с Божественным совершенством; человек вступает в жизнь, чтобы вкусить плоды премудрости, благости и силы Божией. Но уже в 3-й главе вся картина изменяется. Лишь только человек начинает действовать сам, он впадает в непокорность, навлекает на себя гибель и скорбь. Так и после потопа, после того, как земля испытала на себе действие этого глубокого и страшного крещения, когда человек снова появился на ней, он оказался не изменившимся к лучшему; и, таким образом, подтверждается факт, что, далеко не способный подчинить себе землю и обладать ею, человек не может управлять даже самим собою (Быт. 9). Далее мы видим, что как только Израиль вышел из Египта, он воздвиг себе золотого тельца. Не успели ещё приступить к своему служению установленные Богом священники, как уже сыны Аароновы приносят Богу "огонь чуждый". Лишь только Саул избирается царём, он сразу оказывается своевольным и непослушным Господу.

Подобными же фактами пестрят и страницы Нового Завета. Едва успела появиться на земле Церковь, едва совершилось излитие на неё обильных даров Пятидесятницы, и до нас уже долетают печальные слова ропота и недовольства. Словом, история человека с начала до конца, во все эпохи и повсюду отмечена его отступлением от Господа. Порядок вещей остаётся неизменным как в саду Едемском, так и во дни тысячелетия.

Важно вникнуть в этот важный и знаменательный факт, чтобы он глубоко запечатлелся в сердцах наших. Он особенно поможет нам разрушить ложное представление, которое мы имеем об истинном характере и положении человека. Необходимо отдать себе отчёт, что строгий суд, постигший ужасом сердце развращённого царя Вавилонского, относился, собственно говоря, ко всей человеческой расе, обличая всякого сына, всякую дщерь падшего Адама словами: "Ты взвешен на весах, и найден очень лёгким" (Дан. 5,27). Постиг ли читатель смысл этого, произнесённого над ним, приговора? Это серьёзный вопрос. Мы осознаем необходимость настаивать на этом. Скажи, читатель, принадлежишь ли ты к числу чад Премудрости? Оправдываешь ли ты Бога и осуждаешь ли самого себя? Занял ли ты своё место грешника, погибшего, виновного и заслуживающего ада? Если это так, Христос - твоя собственность. Он умер, чтобы снять с тебя грех, чтобы понести на Себе твои бесчисленные грехи. Доверься Ему, и тогда все, что, Он есть и чем Он обладает, сделается твоим уделом. Он - твоя премудрость, твоя праведность, твоя святость и твоё искупление. Все, от всего сердца и в простоте веры уповающие на Господа Иисуса, полностью покинули почву греха и осуждения, на которой они прежде стояли: Бог теперь видит их вступившими на новый путь жизни вечной и Божественной праведности. Они приняты Богом в воскресшем и победившем мир Иисусе Христе. "Поступаем в мире сём, как Он" (1 Иоан. 4,17).

Нам хочется убедительно просить читателя не давать себе отдыха, пока этот столь важный для него вопрос не будет ясно и окончательно разрешён им в свете Слова и присутствия Божия. Мы желаем, чтобы Дух Святой подействовал на сердце и на совесть невозрожденного и ещё не решившегося идти за Христом читателя и привёл его к ногам Спасителя.

Возвратимся к изучаемой нами главе:

"Народ стал роптать в слух Господа; и Господь услышал, и воспламенился гнев Его, и возгорелся у них огонь Господень, и начал истреблять край стана. И возопил народ к Моисею; и помолился Моисей Господу, и утих огонь. И нарекли имя месту сему: Тавера [Горение]; потому что возгорелся у них огонь Господень. Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали, и говорили: кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук; и репчатый лук и чеснок. А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших" (ст. 1-6).

Жалкое человеческое сердце вполне обнаруживается здесь. Пред нами открываются его вкусы и стремления. Народ вздыхал по стране Египетской, с завистью вспоминая о её плодах и о котлах с мясом. Они ничего не говорят ни об ударах, которые наносили им надсмотрщики над работами, ни об усталости, до которой их доводило обжигание кирпичей. Они помнят только источники, из которых они утоляли в Египте похоть своей плоти.

Как часто это случается и с нами! Когда сердце утрачивает свежесть, извлекаемую из Божественной жизни, когда небесное теряет для нас свою привлекательность, когда в нас ослабевает "первая любовь", когда Христос перестаёт быть нашим, полностью удовлетворяющим нас драгоценным уделом, когда Слово Божие и молитва теряют своё значение и становятся скучной и машинальной обязанностью, тогда взор наш переносится на мир, сердце следует за взором, ноги следуют за сердцем. В эти минуты мы забываем, чем для нас был мир, когда мы жили в нем и составляли его часть. Мы забываем, какое рабство и какую усталость, какую скорбь и какое унижение мы испытывали, служа греху и сатане; мысли наши направлены только к удовлетворению наших природных вкусов, к освобождению от тяжёлых жизненных уроков, от борьбы и столкновения со злом, ожидающих народ Божий на его пути в пустыне.

Все это очень прискорбно и должно было бы довести душу до серьёзного самоосуждения. Поистине ужасно состояние души тех, которые, начав следовать за Господом, затем пресыщаются милостями Божиими, сопровождающими их на пути Господнем. Как ужасно было Иегове слышать долетавшие до Его слуха слова: "А ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." О Израиль! Чего недоставало тебе? Не довольно ли тебе было этой небесной пищи? Неужели не мог ты довольствоваться тем, что тебе давала рука Бога твоего?

Считаем ли мы себя вправе предлагать Израилю подобные вопросы? Довольствуемся ли мы всегда небесной нашей манной? Что обозначают так часто возникающие в христианской среде вопросы, позволительно или не позволительно христианину заниматься тем или другим делом, принимать участие в том или другом светском развлечении? Разве не приходилось нам слышать из уст людей, называющих себя верующими, следующего рода слова: "Как же следует нам проводить свой день? Мы не можем постоянно думать о Христе и о небесном; нам необходима смена впечатлений." Не напоминают ли подобные речи слова, с которыми Израиль обращался к Богу в Числ. 11? Да, между теми и другими существует несомненное сходство; а каковы речи, таково и поведение. Сам факт, что мы ищем развлечений, уже доказывает, увы, что Христос не удовлетворяет наших сердец. Как часто мы пренебрегаем нашей Библией, чтобы отдавать много времени интересующему нас чтению лёгкой и бесполезной литературы! О чем свидетельствуют журналы, так часто перелистываемые нами, и Библия, часто покрытая пылью? Не говорят ли ясно подобные факты сами за себя? Не значит ли это пренебрегать "небесною манною" в погоне за "огурцами и луком Египта"?

Необходимо поразмыслить обо всем этом, и поразмыслить серьёзно. Да поможет нам Господь жить по духу, чтобы Христос всегда был вожделенным уделом сердец наших. Если б Израиль в пустыне всегда ходил пред Богом, он никогда не мог бы сказать: "Душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших." Манна эта должна была бы вполне их удовлетворять. То же применимо и к нам: если мы действительно ходим пред Богом в пустыне мира сего, души наши будут довольствоваться уделом, даруемым им Богом, удел же этот Христос, "Господь с неба". Имея Его своим уделом можем ли мы в чем-либо нуждаться? Не насыщает ли Он сердца, преданного Богу? Не наполняет ли Он небес славою Своею? Не к Нему ли несутся хвалебные песни ангелов, не Ему ли воздают они славу и честь? Не Он ли является единственной великой целью вечных советов и намерений Божиих? Развитие неисследимых путей Божиих выходит далеко за пределы вечности.

Что можем мы ответить на все эти вопросы? Что можем мы ответить, как не "ДА", произнося это слово от чистого сердца, без малейшего колебания или сомнения? И что же? Возможно ли, что этот Возлюбленный Сын Божий, Личность Которого облечена глубокой и таинственной святостью, пути Которого сияют возвышенной славой, характер Которого являет Божественность и невыразимую красоту, возможно ли, что Он не удовлетворяет нашего сердца? Неужели нам этого недостаточно? Нужно ли нам газетными статьями и всякого рода лёгким чтением заполнять пустоту сердец? Предпочитаем ли мы Христу то или другое греховное развлечение?

Увы! Грустно, что нам приходится упоминать обо всем этом. Это весьма прискорбный факт; это, однако, необходимо; и мы обращаемся к читателю с прямым вопросом: Считаешь ли ты Христа действительно неспособным удовлетворить твоё сердце? Ощущаешь ли ты нужды, всецело восполнить которые Он не может? Если это так, состояние твоей души крайне опасно; тебе необходимо подумать над этим вопросом, и подумать над ним серьёзно. Смирись пред Богом, искренне осуждая себя. Излей пред Ним своё сердце. Скажи Ему все. Сознайся пред Ним, как низко ты пал, как далеко ты от Него ушёл; потому что это, несомненно, так, раз Помазанник Божий не удовлетворяет жажды твоего сердца. Исповедуй все это Богу и не успокаивайся, пока снова не вступишь в полное и радостное общение с Ним в Возлюбленном Его Сыне.

Но нам необходимо вернуться к нашей главе; и прежде всего мы обратим внимание читателя на выражение, заключающее в себе важное предостережение для нас: "Пришельцы между ними стали обнаруживать прихоти; а с ними и сыны Израилевы сидели и плакали." Ничто не приносит столько вреда делу Христову или душе, принадлежащей Ему, как сближение с людьми с неясными, смешанными понятиями и мыслями. Гораздо безопаснее иметь дело с заведомыми и явными врагами. Сатане это хорошо известно, и он всегда прилагает все усилия к тому, чтобы заставить народ Божий сближаться с людьми, не имеющими определённых взглядов, и, чтобы, с другой стороны, ввести неясные понятия и неискренность людей в среду тех, которые более или менее стремятся следовать путём отделения от мира. В Новом Завете мы часто встречаем намёки на существование этого вида зла. Об этом пророчески говорят Евангелия, об этом же свидетельствуют исторические факты, изложенные в Деяниях и Посланиях апостолов. Так в Матф. 13 речь идёт о пшенице и о плевелах. Далее, в Деяниях, мы встречаем людей, примешивавшихся к Церкви и походивших на "пришельцев", о которых повествует Числ. 11. Находим мы, наконец, в Посланиях и указание апостола на чуждый Церкви элемент, примешанный к ней усилиями врага, старающегося исказить свидетельство Божие и смутить души чад Божиих. Так апостол Павел говорит о "вкравшихся лжебратиях" (Гал. 2,4). Апостол Иуда также говорит о "некоторых людях, вкравшихся" в среду верных Богу чад Его (ст. 4).

Все это показывает нам, как необходимо народу Божию бодрствовать; и не только бодрствовать, но и пребывать в безусловной зависимости от Господа, Который Один силён оберечь этот народ от присоединения к нему элементов, для него чуждых, и оградить его от столкновения с людьми с неустойчивыми понятиями и с характером, вызывающим подозрение в их искренности. "Пришельцы" непременно начнут "обнаруживать прихоти", и народ Божий, находящийся в соприкосновении с ними, подвергается великой опасности утратить свою простоту и пресытиться "небесною манною". Ему необходимо прежде всего иметь решимость принадлежать Христу и быть полностью преданным Ему Самому и делу Его. Когда общество верующих научается ходить пред лицом Божиим с сердцем, нераздельно преданным Христу и всецело отделённым от лукавого нынешнего века, тогда не приходится уже так сильно опасаться вторжения в среду его людей, в духовности которых следует сомневаться, хотя сатана будет всегда стараться исказить свидетельство Божие, вводя в среду верных служителей Божиих людей лицемерных. Вкрадываясь в эту среду, эти люди своими извращёнными путями бесславят имя Господне. Сатана прекрасно знал, чего добивался, побуждая пришельцев проникнуть в среду общества Израилева. Последствия этого смешения обнаружились не сразу. Народ был выведен из Египта простёртою над ним мышцею Иеговы; он невредимо прошёл чрез воды Чермного моря, воспев на его берегу победоносную песнь.

Казалось, их ожидало блестящее и полное надежд будущее; но к ним примешались "пришельцы", и влияние присутствия последних на Израиль не замедлило обнаружиться.

Так всегда случается в жизни народа Божия. Во все времена религиозного пробуждения мы можем заметить в нем присутствие зародышей упадка, сперва скрытых потоком преизобильной благодати и силы Божией, но выступающих наружу, как только этот поток начинает идти на убыль.

Это весьма серьёзные вопросы; они требуют очень большой бдительности; они применимы как к отдельным личностям, так и ко всему обществу Божию. В первые минуты, в дни нашей духовной юности, поток Божественной благодати настолько обилен благословениями Божиими, что многое может остаться не осуждённым нами; и, однако, в сущности, все это уже семена, посеянные в землю рукою врага, к известному времени созревающие и приносящие свой плод. Из этого делается очевидным, что христианским Церквям и отдельным христианам следует всегда бодрствовать, не позволяя врагу нанести вред нашей душе. Когда сердце действительно принадлежит Христу, все, несомненно, кончится для нас благоприятно. Господь наш многомилостив; Он печётся о нас и ограждает нас от тысячи вражьих сетей. Да научит Он нас доверять Ему и прославлять Его!

Но мы научаемся ещё и многому другому из этой содержательной части Слова Божия. Мы не только становимся свидетелями падения общества Израилева: мы видим и колебание веры самого Моисея, изнемогающего под тяжёлым бременем возложенной на него ответственности. "И сказал Моисей Господу: для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашёл милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребёнка, в землю, которую Ты с клятвою обещал отцам его? Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему? Ибо они плачут предо мною и говорят: дай нам есть мяса. Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжёл для меня. Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашёл милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего."

Поистине удивительная речь! Мы далеки от желания хотя бы на минуту останавливаться на падениях и на немощах такого верного Господу и дорогого Его сердцу служителя, как Моисей. Совсем не таково наше намерение. Нам совершенно не подобает осуждать поступки и слова того, о ком Дух Святой засвидетельствовал, что человек этот был "верен во всем доме" Божием (Евр. 3,2). Подобно всем ветхозаветным святым, Моисей занял место в рядах "достигших совершенства духов праведников" (Евр. 12,23), и всякий раз, как имя его упоминается в Новом Завете, ему воздаётся честь как "драгоценному сосуду" благодати Божией.

Мы, однако, не можем не остановиться на событии, повествуемом нам вдохновенной Книгой, событии, описанном самим Моисеем. В Новом Завете, правда, не упоминается - и это так отрадно для нас - об ошибках и падениях народа Божия, случавшихся в ветхозаветные времена; но Ветхий Завет повествует о них, тем не менее, с самой большой точностью; с какой же целью делает он это? Для нашего назидания. "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду" (Рим. 15,4).

" Какое же поучение заключается для нас во вспышке безграничного отчаяния, о которой нам повествует Числ. 11,11-15? Мы узнаем из этого факта по крайней мере то, что пребывание в пустыне обнаруживает недостатки, таящиеся в лучших из нас. Здесь выходит наружу зло, живущее в нашем сердце. А так как книга Числа является преимущественно Книгой жизни в пустыне, нам приходится ожидать именно в ней повествование о падениях и немощах всякого рода. Дух Божий записал в ней все с большой точностью. Он показывает нам людей такими, как они есть; и хотя бы сам Моисей "погрешил устами своими", и его грех отмечен в предостережение и наставление нам. Моисей был человеком "подобным нам"; и вот в рассматриваемый нами период его жизни он впадает в ошибку под бременем страшной ответственности, лежащей на нем.

Некоторые, быть может, скажут: "Это и не удивительно; бремя его было непосильно для человека." Но вопрос заключается в следующем: было бы оно непосильно для рамен Божиих? Действительно ли Моисей один был призван нести это бремя? Не был ли живой Бог с ним, и не довольно ли было Моисею этого? Не все ли равно, благоугодно ли было Богу действовать чрез одного человека или чрез десять тысяч людей? В Нем Одном обитает полнота могущества, премудрости и благости. Он есть источник всякого благословения; для веры безразлично, существует ли один, или же тысяча один проводник Божественной полноты.

Здесь нам приходится отметить чудный нравственный принцип, применимый ко всем служителям Христовым: им очень важно помнить, что, если Господь облекает человека ответственностью, Он делает его и способным занимать дарованное ему положение; Он же и поддерживает его. Конечно, совершенно иначе обстоит дело с человеком, который, не получив на то приказания Божия, по своей воле хочет взяться за какое-либо дело или занять какое-либо ответственное место. В этом случае мы непременно должны рано или поздно ожидать полного крушения его деятельности. Но когда Сам Бог ставит человека в какое-либо положение, Он одаряет его способностью выполнять своё назначение. Он никогда не посылает воина на войну наудачу; нам только следует во всем ожидать Его указаний. Это остаётся справедливым во всех случаях жизни. Мы никогда не упадём, если возлагаем все наши упования на Одного Бога живого. Мы никогда не будем испытывать жажды, черпая воду из живого источника. Наши малые источники скоро иссякнут; но Господь наш Иисус Христос говорит, что, если "кто верует в Него, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой" (Иоан. 7,38).

Это великий урок для странников в пустыне. Для того, чтобы с успехом идти вперёд, нам необходимо усвоить себе все это. Если б Моисей научился этому, он никогда не произнёс бы слов: "Откуда мне взять мяса, чтобы дать всему народу сему?" Он остановил бы свой взор исключительно на Одном Боге. Он понял бы, что сам он - только орудие в руках Бога, источники помощи Которого бесчисленны. Моисей, конечно, не мог найти в пустыне достаточного количества пищи для великого множества народа; пищи этой не хватило бы даже и на один день.

Но Иегова может восполнить нужды всех живущих на земле, и восполнить их навек.

Действительно ли мы верим этому? Не приходится ли нам иногда в этом сомневаться? Не думаем ли мы иногда, что нам как бы поручено идти навстречу нужде вместо того, чтобы предоставить её Богу? И следует ли после этого удивляться, что мы так часто унываем, колеблемся и падаем? Конечно, Моисей имел основание сказать: "Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжёл для меня." Одно только сердце могло вынести подобную тяжесть: то было сердце Возлюбленного Господа, Который, когда израильтяне изнемогали от работы у обжигательных египетских печей, пришёл их избавить, и Который, искупив их от руки вражьей, поставил Святилище пребывания Своего среди них. Он, и только Он, мог "нести их". Только Его исполненное любви сердце и Его могущественная рука могли совершить это дело; если б Моисей полностью сознавал всю силу этой истины, он не сказал бы, не мог бы сказать: "Когда Ты так поступаешь со мною, то лучше умертви меня, если я нашёл милость пред очами Твоими, чтобы мне не видеть бедствия моего" (ст. 15).

То был поистине мрачный час в жизни выдающегося служителя Божия. Это отчасти напоминает нам пророка Илию, когда он сел под можжевёловым кустом, прося Господа "взять душу его" (3 Цар. 19,4). Не отрадно ли после всего этого встретить обоих этих мужей вместе на горе Преображения! Это замечательным образом доказывает нам, что мысли Божий - не наши мысли, и что пути Божий - не наши пути. Бог приготовил для Моисея и Илии нечто лучшее в сравнении с тем, чего они сами для себя желали. Он, благодарение Ему, по богатству благодати Своей, заглушает голос всякого нашего страха, и там, где немощные сердца наши ожидают встретить смерть и бедствие, Он дарует жизнь, победу и славу.

Мы не можем, однако, не видеть, что, отказываясь занять особенное по ответственности положение, Моисей этим отрекался и от высших почестей, терял и святое преимущество. Это делается для нас очевидным из следующих слов: "И сказал Господь Моисею: собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израилевых, которых ты знаешь, что они старейшины и надзиратели его, и возьми их к скинии собрания, чтоб они стали там с тобою. Я сойду, и буду говорить там с тобою, и возьму от Духа, который на тебе, и возложу на них, чтобы они несли с тобою бремя народа, а не один ты носил" (ст. 16-17).

Увеличивало ли избрание семидесяти мужей силу Моисея? Никакой новой духовной силы это, конечно, не давало ввиду того, что в конце концов это была все та же сила Духа Божия, уже почившая на Моисее. В сущности, на месте одного Моисея теперь появлялось семьдесят мужей; но увеличение числа людей не приносило увеличения духовной силы. Это прибавление людей уменьшало количество работы Моисея; но оно же умаляло и его почёт. Вместо того, чтобы быть единым орудием Божиим, он с этих пор делался одним из многих орудий, действовавших вместе. Можно сказать, что Моисей, как верный служитель Божий, не искал почестей для самого себя, что он скорее жаждал работать в тени, идти путём незаметным и скромным. Это несомненно; но это, однако, не имеет отношения к рассматриваемому нами вопросу. Как мы вскоре увидим, Моисей был "кротчайший" на земле человек; и мы не хотим даже допустить, что простой смертный мог поступить в подобных обстоятельствах лучше Моисея. Тем не менее нам необходимо извлечь великий практический урок из изучаемой нами главы. Лучший из людей пал; из случая, рассказанного в Числ. 11, для нас становится вполне ясно, что Моисей в это время не пребывал на высоте безмятежной веры. Он, казалось, в эту минуту утратил полное равновесие души, состояние, несомненно, присущее людям, центром мыслей которых является исключительно Бог живой. Мы приходим к этому заключению не только видя, что Моисей поколебался в вере под бременем ответственности, но и на основании следующих слов: "Народу же скажи: очиститесь к завтрашнему дню, и будете есть мясо. Так как вы плакали в слух Господа и говорили: кто накормит нас мясом? Хорошо нам было в Египте, - то и даст вам Господь мясо, и будете есть. Не один день будете есть, не два дня, не пять дней, не десять дней и не двадцать дней: но целый месяц, пока не пойдёт оно из ноздрёй ваших и не сделается для вас отвратительным, за то, что вы презрели Господа, который среди вас, и плакали пред Ним, говоря: "для чего было нам выходить из Египта? И сказал Моисей: шестьсот тысяч пеших в народе сём, среди которого я нахожусь; а Ты говоришь: Я дам им мясо, и будут есть целый месяц. Заколоть ли всех овец и волов, чтоб им было довольно? Или вся рыба морская соберётся, чтобы удовлетворить их? И сказал Господь Моисею: Разве рука Господня коротка? Ныне ты увидишь, сбудется ли слово Моё к тебе, или нет" (ст. 18-23).

Во всем этом мы видим работу духа неверия, всегда стремящегося ограничить силу Святого Израилева. Всемогущий Бог, Владыка неба и земли, Творец Вселенной от одного её края до другого, не мог ли накормить мясом шестьсот тысяч пеших в народе? Увы! Именно в этом отношении и согрешаем мы все так непростительно. Мы недостаточно проникаемся истиной, что имеем дело с Богом живым. Вера ожидает действий Божиих; никаких затруднений для неё не существует; с презрительной насмешкой относится она к невозможности. Для веры Бог является великим ответом на всякий вопрос, великим решением всякого затруднения. Вера все поручает Богу; потому вере полностью безразлично, иметь ли дело с шестьюстами тысячами или с шестьюстами миллионами людей; она знает, что присутствия Божия достаточно для восполнения всякой нужды. В Одном Боге все источники её. Неверие говорит: Как то или другое возможно? Оно всюду ставит вопрос "как"; вера же на десять тысяч раз предложенный ей вопрос "как" отвечает одним знаменательным словом: слово это - БОГ.

"Моисей вышел, и сказал народу слова Господни, и собрал семьдесят мужей из старейшин народа, и поставил их около скинии. И сошёл Господь в облаке, и говорил с ним, и взял от Духа, который на нем, и дал семидесяти мужам старейшинам. И когда почил на них Дух, они стали пророчествовать, но потом перестали" (ст. 24-25).

Истинная тайна успеха всякого служения заключается в духовной силе. Это не гений, не разум, не энергия человека, это - сила Духа Божия. Что было справедливо во дни Моисея, осталось таковым же и в наши дни. "Не воинством и не силою, но Духом Моим, говорил Господь Саваоф" (Зах. 4,6). Все служители Божий должны всегда это помнить. Это поддерживает их сердце и сообщает постоянную свежесть их служению. Слуга Божий, находящийся в постоянной зависимости от Духа Святого, никогда не может остаться без плода. Если человек рассчитывает на свои личные дарования, он скоро докажет свою несостоятельность. Ненужными окажутся его таланты, его большая начитанность или его обширные познания; если Дух Святой не есть источник и сила его служения, последнее рано или поздно утратит свою свежесть и свою действенность.

Как важно поэтому, чтобы люди, отдающие свои силы на служение Церкви или на проповедь, постоянно опирались исключительно на силу Духа Святого! Он зна-ет, в чем нуждаются души, и может удовлетворить их. Но необходимо доверяться Богу, прибегать к Его помощи. Бесполезно было бы опираться частью на себя, частью на Духа Божия. Если у нас есть хотя бы малейшая самоуверенность, это не замедлит обнаружиться. Мы должны всецело отрешиться от самих себя, если хотим сделаться сосудами Духа Святого.

Из этого, конечно, не следует, - надо ли нам это доказывать? - что мы не должны иметь святой ревности в порученном нам деле; это не исключает, конечно, и необходимости тщательного изучения Слова Божия, а также всякого рода духовных опытов, испытаний, борьбы и искушений для души. Напротив. Мы уверены, что, чем более будем мы всецело с сознанием нашей личной беспомощности опираться на великую силу Святого Духа, с тем большею тщательностью, с тем большим рвением мы будем изучать Книгу Божию и испытывать своё сердце. Человек впал бы в прискорбное заблуждение, если б, ссылаясь на свою мнимую зависимость от Духа Святого, он нашёл это уважительной причиной для пренебрежительного отношения к изучению с молитвою Писаний или к заботе о состоянии своей души. "О сём заботься, в сём пребывай, дабы успех твой для всех был очевиден" (1 Тим. 4,15).

Но пусть, однако, всякий помнит, что Дух Святой есть неиссякаемый и живой источник всякого служения Богу. Он Один лишь может дать свежесть и Божественную полноту сокровищам, скрытым в Слове Божием и, по безграничности небесного могущества Своего, применить их к насущным нуждам души. Здесь речь идёт не о возвещении новых истин, а только об освещении Духом Святым Слова и о действии Духа Святого на духовное и нравственное состояние народа Божия. Вот истинная задача служения. Человек сотни раз может передавать какое-либо место Писаний одним и тем же лицам, и всякий раз он может вносить духовную свежесть в своё благовествование о Христе. Человек может также, напротив, всячески изощрять свой ум для представления того или другого текста Писания в новом освещении, с новой точки зрения; и несмотря на это, в его проповеди может не оказаться решительно никакой силы Христовой, решительно никакой духовности.

Все это применимо как к проповеднику, так и к учителю, и к пастырю Церкви. Человек может быть призван возвещать Евангелие в каком-либо месте в течение многих лет, и, случается, что его мучит мысль, что он должен все тем же слушателям говорить все о том же из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год. И вот он в смущении начинает стремиться к новизне, к свежести и разнообразию. Его быть может, влечёт в другое место, где его ожидают новые проповеднические темы, новые слушатели. Истины, высказанные нами в предыдущих наших размышлениях, должны помочь подобным людям вспомнить, что Христос есть единственная необъятная тема для проповеди. Дух Святой есть сила, развивающая эту тему; бедные же грешники - это люди, нуждающиеся в развитии пред ними великой этой темы. Личность Христа никогда не утрачивает своей новизны; сила Духа Святого всегда сохраняет свою свежесть; состояние и судьба души всегда полны интереса. Также хорошо для проповедника всякий раз вспоминать, когда он приступает к проповеди, что души, к которым он обращается, не знают сути Евангельского учения, что поэтому он должен говорить, как бы в первый раз обращаясь к своим слушателям и считая, что они его ещё как бы ни разу не слышали. И в самом деле, возвещение евангельских истин, в Божественном смысле этих слов, не есть бесплодное изложение одного евангельского учения, не есть особого рода скучная своею рутиною речь. Это далеко не так: проповедовать Евангелие - значит доверительно раскрывать сердце Божие, Личность и дело Христа, и раскрывать все это чрез посредство пребывающей с нами силы Духа Святого, силы, черпаемой в неистощимых сокровищницах Священного Писания и питаемой им.

Проповедникам никогда не следует этого забывать; тогда не важно будет, проповедует ли один человек или проповедуют семьдесят человек, возвещает ли тот же самый человек Евангелие в одном и том же месте пятьдесят лет подряд или он его проповедует в пятидесяти разных местах в течение одного и того же года. В случае, имевшем место в жизни Моисея и описанном нам в этой главе, количество силы не прибавилось, но духовная сила, дарованная ему одному, распределилась между семидесятью старейшинами. Бог может совершить Своё дело чрез посредство одного человека и посредством семидесяти; если же Бог не действует, и семьдесят человек не сделают больше одного. Необыкновенно важно всегда сознавать в душе присутствие Божие. Это истинный источник силы и свежести духа, как для проповедника, так и для учителя, и для всякого иного служителя Божия. Когда человек может сказать: "Все мои источники в Боге", ему не приходится задумываться о сфере своей деятельности или о способностях для её выполнения. Но когда этого нет, человек, естественно, желает разделить с другими свой труд и свою ответственность. Вспомним, как в начале книги Исход Моисей тяготился необходимостью идти в Египет в непосредственной зависимости от Бога, и как он обрадовался присоединению к нему Аарона. Так бывает и с нами. Мы любим все осязаемое, все очевидное для глаза. Нам кажется трудным взирать на Невидимого. И, однако, тростник, на который мы часто думаем опереться, оказывается "надломленной тростью", которая прокалывает нам руку (Ис. 36,6). Аарон для Моисея был обильным источником всякого рода бедствий; люди, которых в безумии своём мы считаем для себя необходимыми помощниками, часто делаются для нас лишь помехою. Да научит нас Господь покоиться в Боге живом с искренним сердцем и с непоколебимой доверчивостью к Нему!

Прежде, чем окончить эту главу, мы отметим, как удивительно духовно пошёл Моисей навстречу обстоятельствам, в которые он сам себя поставил. Одно дело - стремиться свергнуть с себя бремя возложенной на нас ответственности и работы; другое - благодушно и с истинным смирением относиться к тем, которые призваны разделить с нами наш труд. Это две совершенно разные вещи, в чем мы часто можем убедиться.

В изображённой нам здесь сцене Моисей обнаруживает трогательную, особенно присущую ему кротость. "Двое из мужей оставались в стане; одному имя Елдад, а другому имя Модад; но и на них почил Дух, и они пророчествовали в стане. И прибежал отрок, и донёс Моисею, и сказал: Елдад и Модад пророчествуют в стане. В ответ на это Иисус, сын Навин, служитель Моисея, один из избранных его, сказал: господин мой Моисей! запрети им. Но Моисей сказал ему: не ревнуешь ли ты за меня? о, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Святого на них"! (ст. 26-29)

Это необыкновенно возвышенно. Моисею был совершенно чужд презренный дух ревности, не желающей допустить к славе кого-либо другого, кроме самого себя С помощью Божией Моисей был способен радоваться всякому проявлению истинно духовной силы, где бы и в ком бы она ни проявлялась. Он хорошо знал, что два эти человека могли пророчествовать только силою Духа Божия; где бы сила эта ни проявлялась, ему ли, Моисею, следовало её заглушать или ей противиться?

Побольше бы проявлялось подобного духа и среди нас! Да поможет нам Господь к этому стремиться! Да поможет Он нам искренне радоваться верности служения чад Божиих, хотя бы мы были различных с ними взглядов, хотя бы мы не имели много общего с ними в наших понятиях и нашем развитии. Ничего нет ненавистнее духа мелочной зависти и ревности, не позволяющих человеку интересоваться ничем, кроме своей работы. Мы можем быть уверены, что, когда Христос действует в сердцах наших, мы можем выйти из самих себя, духом объять все обширное поле деятельности Благословенного Учителя нашего и любить всех возлюбленных работников Его; мы тогда будем способны от души радоваться преуспеянию дела Божия, чрез кого бы оно ни совершалось. Человек, сердце которого полно Христом, будет иметь возможность сказать, и сказать вполне искренне: "Только бы совершалось дело Божие, только бы прославлялся Христос, только бы спасались души, только бы насыщалось и пребывало в сохранности стадо Господне, - не все ли мне равно, кто именно совершает это дело!"

Желательно пребывать в таком настроении духа; оно составляет полный контраст с узостью и эгоизмом, которые ищут лишь такой работы, которая даёт возможность нашему "я" занять первенствующее место. Да освободит нас Господь от всего этого, и да даст Он нам желание достичь состояния души, которое было присуще Моисею, когда он говорил: "Не ревнуешь ли ты за меня? О, если бы все в народе Господнем были пророками, когда бы Господь послал Духа Своего на них!"

Заключительная часть нашей главы представляет нам жалкую и роковую неумеренность, с которою народ набросился на то, чего желало их сердце. "И Он исполнил прошение их, но послал язву на души их" (Пс. 105,15). Они получили желанную пищу, но она сделалась для них источником смерти Они хотели получить мяса; но вместе с ним пришёл на них гнев Божий. Это очень знаменательно. Да даст нам Господь внимательно отнестись к этому предостережению! Наше жалкое сердце полно суетных и нечистых желаний. Небесная манна не удовлетворяет его. Оно жаждет иного. Бог часто исполняет наши желания Зато нас тогда ожидают ослабление духовных сил, бесплодие и суд Божий. Да будут же, Господи, сердца наши всегда преданы только Тебе Одному! Да будешь Ты вожделенным уделом душ наших во все время нашего странствования по пустыне мира сего, доколе мы не узрим Тебя во славе Твоей!

Глава 12

Краткая часть нашей книги, к обозрению которой мы в данную минуту приступаем, может быть рассмотрена с двух различных сторон: прежде всего она богата прообразами, а затем имеет и духовный, применимый к жизни смысл.

Брачный союз Моисея с женщиной-язычницей является для нас прообразом великой и чудной тайны соединения Церкви со Христом, её Главою. Мы уже останавливались на этой мысли при изучении книги Исход, но здесь мы встречаем её в новом освещении, как факт, вызывающий враждебное отношение к Моисею со стороны Аарона и Мариам. Высшие проявления благости Божией вызывают неудовольствие людей, придающих особенно большое значение родственным связям и прирождённым преимуществам. По свидетельству Нового Завета мы знаем, что именно распространение действия благодати Божией на язычников вызвало самую жестокую ненависть к ним евреев. Последним нежелательно было это распространение благодати; они не хотели верить возможности спасения язычников, не хотели даже об этом и слышать. В 11-й главе Послания к римлянам об этом замечательно ясно говорится в том месте, где апостол высказывается о язычниках таким образом: "Как и вы некогда были непослушны Богу, а ныне помилованы, по непослушанию их, так и они (иудеи) теперь непослушны для помилования вас, чтобы и сами они были помилованы" (ст. 30-31, ср. с греч. текст).

Все это прообразно представлено нам в истории Моисея. Он прежде всего пришёл к Израилю, к братьям своим по плоти; но в неверии своём они отвергли его. Они оттолкнули его от себя и не захотели признать его. По высшим предначертаниям Божиим это послужило средством для оказания милости чужеземной язычнице, потому что именно в период отвержения Моисея Израилем он вступил в мистический и прообразный союз с женщиной-язычницей, союз, против которого восстали по свидетельству изучаемой нами главы Мариам и Аарон Сопротивление их навлекло на них суд Божий. Мариам была поражена проказою, сделалась нечистою, пока Господь не помиловал её по ходатайству того же самого человека, на которого она восстала.

Это вполне законченный и поистине удивительный прообраз Иудеи не поверили славной истине милосердия Божия, готового излиться на язычников; вот почему гнев Божий и пал на них. Но впоследствии они вступят на почву полной благодати, на которой уже стоят язычники. Это в высшей степени унизительно для тех, которые мечтали устоять на почве обетования и национальных преимуществ; но таково решение непреложной премудрости Божией, премудрости, одна мысль о которой влагает в уста апостола славный гимн хвалы: "О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? Или кто дал Ему наперёд, чтобы Он должен был воздать? Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки. Аминь" (Рим. 11,33-36).

Таков прообразный смысл нашей главы. Посмотрим теперь, каково её нравственное, применимое к практической жизни, значение "И упрекали Мариам и Аарон Моисея за жену Ефиоплянку, которую он взял; ибо он взял за себя Ефиоплянку. И сказали: одному ли Моисею говорил Господь? не говорил ли Он и нам? И услышал сие Господь. Моисей же был человек кротчайший из всех людей на земле. И сказал Господь внезапно Моисею и Аарону и Мариам: выйдите вы трое к скинии собрания. И вышли все трое. И сошёл Господь в облачном столбе, и стал у входа скинии, и позвал Аарона и Мариам, и вышли они оба. И сказал: слушайте слова Мои: если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом Моим Моисеем; он верен во всем дому Моем. Устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях; и образ Господа он видит; как же вы убоялись упрекать раба Моего, Моисея? И воспламенился гнев Господа на них, и Он отошёл. И облако отошло от скинии, и вот, Мариам покрылась проказою, как снегом" (ст. 1-10).

Нельзя безнаказанно восставать на служителя Господня. Мы должны быть уверены, что рано или поздно Бог за это накажет. В случае, описанном нам в этой главе, Божественный суд немедленно и беспощадно поразил Мариам. Аарон и Мариам впали в большую ошибку, оказали явное сопротивление, восстав на того, кого Бог так необыкновенно возвысил, на кого Он возложил выполнение Божественной задачи и кто притом же в деле, за которое на него сетовали Мариам и Аарон, действовал полностью согласно славной тайне, скрытой в предвечной мысли Господа, - союзу Христа и Церкви.

Но и вообще восставать на служителей Божиих, даже самых немощных и незначительных, - непростительное заблуждение. Если слуга Божий поступает неверно, если он находится в заблуждении, если он совершил что-либо неугодное Богу, Сам Господь произведёт над ним суд Свой; но братья его пусть не берут на себя судить его, чтобы не оказалось, что они, подобно Мариам в ущерб для самих себя вмешиваются не в своё дело.

Иногда становится страшно, когда слышишь, как многие позволяют себе говорить и писать против служителей Христовых. Последние, конечно, могут подавать к этому повод; они могут впадать в заблуждения или проявлять неугодное Богу настроение и поступать не согласно Духу Святому; и всё-таки человек, дурно отзывающийся о возлюбленных служителях Божиих, впадает в тяжёлый грех. Нам необходимо проникнуться важностью и торжественностью слов: "Как вы не убоялись упрекать раба Моего?"

Да убережёт нас Господь, по милости Своей, от этого зла! Будем остерегаться впадать в то, что Его столь оскорбляет, т.е. не будем восставать на тех, кто дорог Его сердцу. Нет ни одного члена в народе Божием, в котором не было бы ничего доброго; следует только добросовестно постараться открыть его достоинства. Будем помышлять только о добром, сосредоточимся на этом; будем всячески утверждать и развивать добро. Если, с другой стороны, мы не могли подметить ничего доброго в нашем брате и соучастнике в нашем служении Богу; если глаз наш открыл в нем одни только недостатки; если нам не удалось отыскать искру жизни в груде пепла, драгоценный самородок среди ненужного сора; если мы нашли в нем только одни проявления плоти, - с любовью и состраданием покроем нашего брата завесою молчания, или же заговорим о нем лишь пред престолом благодати.

Есть что-то необыкновенно трогательное в поведении Моисея в сцене, происходящей на наших глазах. Он оказывается удивительно кротким человеком не только по отношению к Елдаду и Модаду, но и в несравненно более затруднительном случае - относительно Мариам и Аарона. В первом случае, вместо того, чтобы проявить зависть к тем, которые призваны разделить с ним его достоинство и ответственность, он радуется их работе и высказывает желание, чтобы весь народ Божий получил это святое преимущество. Во втором случае, вместо того, чтобы держать в сердце гнев на своего брата и на свою сестру, он готов за них же ходатайствовать пред Господом. "И сказал Аарон Моисею: господин мой! не поставь нам в грех, что мы поступили глупо и согрешили; не попусти, чтоб она была, как мертворождённый младенец, у которого, когда он выходит из чрева матери своей, истлела уже половина тела. И возопил Моисей к Господу, говоря: Боже, исцели её!" (ст. 11-13).

Здесь Моисей является исполненным духа Своего Учителя и заступается за тех, которые так жестоко восставали против него. То была победа, победа человека кроткого, победа благодати. Человек, знающий подобающее ему место в присутствии Божием, может оставить без внимания всякое злоречие. Он им не огорчён, хотя и опечален за произносящих его. Он может им все простить. Он не обидчив, не упорствует в своём мнении, не занят самим собой. Он знает, что никто не может ему дать положение ниже чем то, которого он заслуживает; поэтому, если кто-либо говорит против него, он может смиренно склонить голову и идти своим путём, вручая самого себя и дело своё Тому, суд Которого нелицеприятен и Который непременно воздаст каждому по делам его.

Таково истинное достоинство. Да поможет нам Господь лучше усвоить это себе! Тогда мы не будем так легко негодовать на тех, которым вздумается с презрением отзываться о нас и о нашем деле; больше того: тогда мы будем способны вознести горячую молитву Богу за врагов наших, низводя этим путём благословения на них и на наши собственные души.

В последних строках, заканчивающих эту главу, заключается подтверждение прообразного значения этой главы, уже отмеченного нами. "И сказал Господь Моисею: если бы отец её плюнул ей в лицо, то не должна ли была бы она стыдиться семь дней? Итак пусть будет она в заключении семь дней вне стана, а после опять возвратится. И пробыла Мариам в заключении вне стана семь дней, и народ не отправлялся в путь, доколе не возвратилась Мариам. И после сего народ двинулся из Асирофа, и остановился в пустыне Фаран" (ст. 14-15; Гл. 13,1). Мариам, пребывавшая семь дней в заключении вне стана, может считаться прообразом настоящего положения народа Израильского, который отвергнут Богом по причине непримиримого сопротивления, оказанного им Божественным намерениям милосердия по отношению к язычникам. Но когда "семь дней" заключения придут к концу, Израиль вернётся на почву царственной благодати Божией, даруемой ему благодаря заступничеству Христову.

Глава 13

"И сказал Господь Моисею, говоря: Пошли от себя людей, чтобы они высмотрели землю Ханаанскую, которую Я даю сынам Израилевым; по одному человеку из колена отцов их пошлите, главных из них. И послал их Моисей из пустыни Фаран, по повелению Господню, и все они мужи главные у сынов Израилевых" (ст. 2-4).

Чтобы полностью усвоить себе предыдущее повеление Божие, мы должны сопоставить его с одним местом Второзакония, где Моисей, перечисляя факты чудесной истории народа Израильского в пустыне, припоминает одно необыкновенно важное и поучительное обстоятельство. "И отправились мы от Хорива, и шли по всей этой великой и страшной пустыне, которую вы видели, по пути к горе Аморрейской, как повелел Господь, Бог наш, и пришли в Кадес-Варни. И сказал я вам: вы пришли к горе Аморрейской, которую Господь, Бог наш, даёт нам. Вот, Господь, Бог твой, отдаёт тебе землю сию, иди, возьми её во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих, не бойся и не ужасайся. Но вы все подошли ко мне и сказали: пошлём пред собою людей, чтоб они исследовали нам землю, и принесли нам известие о дороге, по которой идти нам, и о городах, в которые идти нам" (Втор. 1,19-22). Здесь пред нами раскрывается нравственная сторона описанного в Числ. 13,3 факта. Очевидно, что Господь дал повеление относительно посылки соглядатаев, сообразуясь с нравственным состоянием народа. Если б они руководились одною верой, они последовали бы исполненным духовной мощи словам Моисея: "Вот, Господь, Бог твой, отдаёт тебе землю сию: иди и возьми её во владение, как говорил тебе Господь, Бог отцов твоих: не бойся и не ужасайся."' В чудном изречении этом ни слова не говорится о соглядатаях. Нуждается ли в соглядатаях вера, когда она имеет слово и присутствие Бога живого? Раз Бог-Иегова даровал им землю, следовало постараться ею овладеть. И разве Бог уже не отдал им эту землю во владение? Конечно, Он дал её им; и не только её дал, но ещё и описал им природу и характер этой страны в следующих красноречивых выражениях: "Ибо Господь, Бог твой, ведёт тебя в землю добрую, землю, где потоки вод, источники и озера выходят из долин и гор; в землю, где пшеница, ячмень, виноградные лозы, смоковницы и гранатовые деревья; в землю, где масляничные деревья и мёд; в землю, в которой без скудости будешь есть хлеб твой, и ни в чем не будешь иметь недостатка, в землю, в которой камни - железо, и из гор которой будешь высекать медь" (Втор. 8,7-10).

Неужели всего этого было мало для Израиля? Не должны ли были израильтяне довольствоваться свидетельством Божиим? Не смотрел ли Бог землю вместо них? Не довольно ли им было того, что Господь сказал о ней? К чему было посылать ещё соглядатаев высматривать землю? Было бы какое-либо место "от Дана до Вирсавии", неизвестное Богу? Не Сам ли Бог, по предвечным предначертаниям Своим, избрал эту землю для семени Авраама, друга Своего, предназначив ему владеть этой страною? Не были ли ведомы Ему все затруднения, ожидавшие народ Его? И не был ли Он в силах преодолеть их? Зачем же "все они подошли и сказали: пошлём пред собою людей, чтобы они исследовали нам землю и принесли нам известие"?

Читатель, слова эти обращаются прямо к нашим сердцам. Они открывают и полностью обнаруживают наше душевное состояние. Не нам дано безучастно осуждать пути Израиля в пустыне, подмечать его ошибки и падения. Мы должны во всем этом видеть прообразы, представленные нам для назидания нашего. Это маяки, зажжённые для нас заботливой дружеской рукой, с целью оградить нас от опасных мелей, зыбучих песков и утёсов, встречающихся на нашем пути и угрожающих нашей безопасности. Именно в этом духе, мы в этом нимало не сомневаемся, нам следует читать каждую страницу истории Израиля, если мы хотим открыть в ней заключённое для нас Богом назидание.

Но, может быть, читателю вздумается обратиться ко мне с вопросом: "Но разве Господь не дал Израилю вполне определённого приказания послать соглядатаев? Что же было предосудительного со стороны Израиля в том, что он их послал?" В Числ. 13 Моисей действительно приказал послать соглядатаев, но это было последствием нравственного состояния народа, как об этом свидетельствует Втор. 1. Мы не можем составить себе ясного представления о Числ. 13, не сопоставляя этого места с Втор. 1, проливающим на него свет. Мы совершенно ясно видим из Втор. 1,22, что мысль послать соглядатаев возникла в сердце Израиля. Бог видел духовное состояние народа и дал повеление, сообразное с ним.

Если читатель откроет первые страницы Первой книги Царств, он найдёт там нечто подобное и в деле избрания царя. Господь повелел Самуилу послушаться народа и поставить им царя (1 Цар. 8,22). Сделал ли Он это потому, что одобрял их намерение? Конечно, нет; напротив, Он вполне определённо сказал, что этим Израиль положительно отверг Его Самого. Почему же Он приказывает Самуилу избрать царя? Повеление было дано по причине низкого уровня нравственного состояния Израиля. Они устали пребывать в полной зависимости от невидимой руки; они мечтали подчиняться руке видимой, плотской. Они желали походить на окружавшие их народы, желали иметь царя, который "выходил бы пред ними" и сражался бы за них. И что же? Бог исполнил желание их сердца; но очень скоро им пришлось убедиться в безумии их желания. Царь их пал очень низко, и они из горького опыта должны были узнать, что значит оставлять Бога живого, чтобы опираться на произвольно выбранную ими "надломленную трость".

То же, видим мы, случается и в вопросе о соглядатаях. План послать соглядатаев был, без всякого сомнения, плодом неверия. Человек искренний и доверяющийся Богу никогда бы этого не вздумал. Неужели же мы будем посылать простых смертных исследовать землю, которую в милосердии Своём даровал нам Бог, землю, которую Он нам так точно и всесторонне описал? Да не будет этого. Скажем лучше в сердце своём: "С нас довольно того, что земля эта - дар Божий; как всякий дар Божий, она должна быть прекрасна. Слова Бога живого довольно для сердец наших; нам не нужны соглядатаи; мы не ищем свидетельства человеческого, чтобы подтвердить им слово Бога Всемогущего. Он дал, Он сказал; и этого нам довольно."

Но - увы! - сыны Израилевы не были в состоянии так рассуждать. Они желали послать в землю соглядатаев. Они нуждались в них; их сердце требовало соглядатаев; это желание таилось в самой глубине их души; Иегове было известно это; и вот Он даёт повеление, непосредственно зависящее от состояния духа народа.

"И послал их Моисей высмотреть землю Ханаанскую, и сказал им: пойдите в эту южную страну, и взойдите на гору; и осмотрите землю, какова она, и народ, живущий на ней, силён ли он или слаб, малочислен ли он или многочислен? И какова земля, на которой он живёт, хороша ли она или худа? и каковы города, в которых он живёт, в шатрах ли он живёт, или в укреплениях? И какова земля, тучна ли она или тоща? есть ли на ней дерева или нет? Будьте смелы, и возьмите от плодов земли. Было же это ко времени созревания винограда. Они пошли, и высмотрели землю от пустыни Син даже до Рехова близ Емафа... И пришли к долине Есхол, и срезали там виноградную ветвь с одною кистью ягод, и понесли её на шесте двое; взяли также гранатовых яблоков и смоков. Место сие назвали долиною Есхол, [Виноградная кисть.] по причине виноградной кисти, которую срезали там сыны Израилевы. И, высмотрев землю, возвратились они через сорок дней. И пошли, и пришли к Моисею и Аарону и ко всему обществу сынов Израилевых в пустыне Фаран, в Кадес, и принесли им и всему обществу ответ, и показали им плоды земли. И рассказывали ему и говорили: мы ходили в землю, в которую ты посылал нас; в ней подлинно течёт молоко и мёд, и вот плоды её" (ст. 18-28).

Это было полным подтверждением того, что Господь сказал о земле; двенадцать человек свидетельствовали о том, что в земле течёт молоко и мёд; они своими собственными глазами убедились в прекрасном качестве её плодов. Двенадцать человек действительно побывали в земле Ханаанской; они употребили сорок дней, чтобы изучить её в разных её частях, пили воду из её источников и питались все это время её плодами. К какому же заключению с точки зрения веры все это привело? К тому простому выводу, что Рука, введшая в землю двенадцать человек, могла ввести туда и все общество.

Но увы! Народ не руководствовался верою, мрачное и тяжёлое чувство неверия управляло им; и сами соглядатаи, люди, посланные в Обетованную землю с целью ободрить народ и убедить его смело идти вперёд, все они, кроме двух блестящих исключений, пребывали в неверии, бесславящем Бога. Одним словом, поведение всего народа было сплошной ошибкой. Конец главы только обнаружил истинное состояние сердца Израиля. Неверие взяло вверх. Свидетельство было достаточно ясно: "Мы ходили в землю, в которую ты послал нас; в ней подлинно течёт молоко и мёд, и вот плоды её." Итак, со стороны Божией было даровано решительно все. Земля оказалась именно такою, какою Бог её заранее описал Израилю; сами соглядатаи убедились в этом; но послушаем их дальнейшие слова: "Но народ, живущий на земле той, силён, и города укреплённые, весьма большие; и сынов Енаковых мы видели там" (ст. 29).

Как только человек начинает высказывать свои мысли, как только неверие оказывает на него своё действие, непременно найдётся какое-либо возражение, какое-либо "но". Не уповавшие на силу Божию соглядатаи увидели трудности, заметили большие города, высокие стены и исполинов, живущих в них. Все это они видели; Иеговы же они не видели. Они охотнее смотрели на видимое, чем на невидимое. Глаза их не были обращены к невидимому Помощнику. Конечно, слов нет, города были большие, но Бог был больше укреплённых городов; стены были высокие, но Бог был выше их; исполины были сильны, но Бог был сильнее всех и всего.

Так рассуждает вера. С мыслью о Боге она подходит к затруднениям; вера начинает с Бога. Неверие, напротив, видит пред собою прежде всего затруднения, а потом уже Бога; оно начинает с трудностей. В этом и заключается различие между верою и неверием. Это не значит, что мы должны быть полностью бесчувственными к затруднениям, не значит, что мы должны быть беспечными. Вера не есть ни отсутствие чувствительности, ни беспечность. Есть много легкомысленных людей, которые, видимо, руководятся в своей жизни правилом всегда отыскивать хорошую сторону вещей. Это не значит жить верою. Вера встречает трудности лицом к лицу; она прекрасно видит всю затруднительность того или иного положения. Невежество, равнодушие и беспечность - не свойства веры; но в чем же её тайна? ВЕРА ИМЕЕТ ДЕЛО С БОГОМ ЖИВЫМ. Она на Него смотрит, на Него опирается. Для неё Бог составляет все. В этом заключается великая разгадка её могущества. Она имеет спокойное и глубокое убеждение, что для Бога Всемогущего никогда не встретится стены, слишком высокой, города, слишком большого, исполина, слишком сильного. Словом, одна только вера отводит Богу место, приличествующее Ему; только она возносит душу над всеми внешними условиями жизни, какого бы характера они ни были. Именно эту драгоценную веру высказал Халев, говоря: "Пойдём, и завладеем ею, потому что мы можем одолеть её" (ст. 31). Таков истинный отголосок живой веры, прославляющей Бога и ни во что ставящей все видимое.

Но увы! Преобладающая часть соглядатаев имела не больше живой веры, чем те люди, которые их послали; и одна верующая душа принуждена была замолчать пред свидетельством десяти неверующих. "А те, которые ходили с ним, говорили: не можем мы идти против народа сего, ибо он сильнее нас" (ст. 32). Речь неверия была полностью противоположна речи веры. Последняя, взирая на Бога, говорила: "Мы можем одолеть." Неверие, останавливая свой взор на трудностях, говорит: "Мы не можем совершить" этого. Как было тогда, так оно есть и теперь. Взгляд веры, просветлённый присутствием Божиим, не видит трудностей. Глаза неверия заняты рассмотрением внешних вещей; поэтому они не различают Бога. Вера имеет дело с Богом; с ней все становится светло и легко. Неверие исключает Бога и делает все тёмным и трудным.

"И распускали худую молву о земле, которую они осматривали, между сынами Израилевыми, говоря: земля, которую проходили мы для осмотра, есть земля, поядающая живущих на ней, и весь народ, который видели мы среди её, люди великорослые. Там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча; такими же были мы и в глазах их" (ст. 33-34). О Боге ни слова. Он совершенно забыт. Если б они подумали о Нем, если б они сравнили с Ним исполинов, тогда не имело бы никакого значения, что из себя представляли они сами, саранчу или людей. Но в постыдном неверии своём они дерзнули сопоставить Бога Израилева с саранчой.

Замечательно, что, когда действует неверие, характерной чертою его является исключение Бога. Это оказывается верным во все века, во всех странах и во всех обстоятельствах. В этом отношении не имеется исключений. Неверие может заниматься всякого рода человеческими делами, может обсуждать их и приходить к тому или другому заключению: но все его суждения и все его умозаключения основаны на исключении Бога. Сила его доводов зависит от исключения Бога и от отдаления человека от Него. Дайте место Богу, и все рассуждения неверия исчезают, разлетаясь в прах. Так и в описываемом нами событии - какой ответ даёт вера на все возражения, делаемые десятью неверующими соглядатаями? Ответ её заключается в одном, все умиротворяющем и не допускающем никаких возражений слове, - слово это: БОГ!

Читатель, известны ли тебе сила и значение этого благословенного ответа? Знаешь ли ты Бога? Наполняет ли Он всю твою душу? Даёт ли это ответ на все твои вопросы? Решает ли это все твои трудности? Известна ли тебе вся сила ежедневного хождения пред Богом живым? Ведомо ли тебе отрадное чувство уверенности, что ты можешь покоиться в Нем среди всех перемен и случайностей этой скоротечной жизни? Если это не так, позволь убедительно тебя просить ни часу более не оставаться в твоём теперешнем положении. Путь открыт. В лице Господа Иисуса Христа Бог открылся нам, как Помощник, Покров и Заступник всякой нуждающейся в поддержке души. Взирай на Него теперь, именно теперь, "когда можно найти Его; призывай Его, когда Он близко" (Ис. 55,6) - "Всякий, призывающий имя Господне, спасётся", и "всякий верующий в Него не постыдится".

Если, милостью Божией, ты признаешь Бога своим Спасителем, своим Отцом, старайся же прославлять Его во всех путях твоих чистым и полным доверием к Нему во всем. Да будет Он густою завесою, скрывающей от глаз твоих все окружающие тебя трудности; тогда, несмотря на всякого рода трудные обстоятельства жизни, душа твоя пребудет в безмятежном мире.

Глава 14

"И подняло все общество вопль, и плакал народ во всю ту ночь" (ст. 1). Надо ли нам удивляться этому? Что можно было ожидать от народа, видевшего пред собою только сильных исполинов, высокие стены и большие города? К чему, кроме вздохов и слез, было способно общество, считавшее себя "саранчой" пред этими непреодолимыми, по его мнению, затруднениями, не имевшее ни малейшего сознания Божественной силы, которая могла сделать их победителями всего? Полное неверие овладело всем обществом Божиим. Мрачные облака леденящего неверия окружали их. Бог был совершенно исключён. Ни один луч света не освещал мрака, сгустившегося над ними. Они были заняты собою и своими затруднениями вместо того, чтоб быть занятыми Богом и Его помощью. Что же оставалось им, как не плакать и не сетовать?

Как не похоже было настоящее настроение народа на чувства, одушевлявшие его по описанию Исх. 15. Тогда их взоры были обращены исключительно на Иегову; потому они и могли воспеть победную песнь: "Ты ведёшь милостью Твоею народ сей, который Ты избавил; провожаешь силою Твоею в жилище святыни Твоей. Услышали народы, и трепещут; ужас объял жителей Филистимских. Тогда смутились князья Эдомовы, трепет объял вождей Моавитских, уныли все жители Ханаана. Да нападёт на них страх и ужас" (ст. 13-16).

Вместо этого теперь трепет объял Израиль, и ужас напал на него: картина резко изменилась. Уныние, трепет и ужас овладевают уже не врагами израильтян, а ими самими. И почему же это так? Потому что в Числ. 14 Тот, Кто сосредоточил на Себе все упование их, совершенно ими исключён. В этом вся разница. В первом случае все совершается верою, во втором действует неверие.

"От величия мышцы Твоей да онемеют они, как камень, доколе проходит народ Твой, Господи, доколе проходит сей народ, который Ты приобрёл. Введи его и насади его на горе достояния Твоего, на месте, которое Ты соделал жилищем Себе, Господи, во святилище, которое создали руки Твои, Владыка! Господь будет царствовать во веки и в вечность" (Исх. 15,16-18). О, как не похожи эти возгласы торжества на рыдания и отступнические сетования Числ. 14! В Исх. 15 ни слова не упоминается ни о сынах Енаковых, ни о высоких стенах, ни о саранче. Речь идёт только об Иегове, о могущественной деснице Его, о Его силе, о Его достоянии, о Его жилище, о Его милостях к искупленному Его народу. О жителях же Ханаана говорится, что они в унынии, объяты страхом и ужасом, что они обращаются в бегство пред Израилем.

Возвращаясь к Числ. 14, мы с грустью видим как раз противоположное. Превозносится сила сынов Енаковых. Стены вышиною с башню и города исполинов, окружённые грозными укреплениями, угнетают сознание Израиля; но мы не слышим ни слова о их всесильном Избавителе. С одной стороны видны затруднения, с другой - саранча; и невольно напрашивается вопрос: Возможно ли, что из победителей, воспевших хвалебный гимн Богу на берегу Чермного моря, они превратились в потерявших веру в Бога отступников Кадеса?

Увы! Это так; и в этом для нас заключается серьёзный и святой урок. Когда события пустыни проходят пред нашими глазами, мы должны все время иметь в виду слова, говорящие нам, что все, случавшееся с Израилем, имело для нас прообразное значение; и что все это "описано в наставлении нам, достигшим последних веков" (1 Кор. 10,11). Разве не склонны и мы, подобно Израилю, смотреть больше на окружающие нас опасности, чем на Возлюбленного Господа, взявшегося провести нас чрез них и в полной сохранности водворить нас в вечное Своё царство; Почему же мы иногда унываем? Почему мы сетуем на те или другие обстоятельства нашей жизни? Почему от нас легче услышать слова неудовольствия и нетерпения, чем хвалу и благодарность Господу? Только потому, что мы позволяем обстоятельствам скрывать от нас Бога вместо того, чтобы делать Его единственным покровом глаз наших и единым упованием сердец наших.

Наконец, зададим себе вопрос, почему мы не стремимся занять наше положение народа небесного? Почему не стараемся мы овладеть тем, что нам даровано как христианам, - овладеть духовным и небесным наследием, приобретённым для нас Христом, уже вошедшим в него в качестве Предтечи? Ответ на все это заключается в одном слове: по неверию нашему.

Относительно Израиля богодухновенное Слово говорит, что "они не могли войти (в Ханаан) за неверие" (Евр. 3,19). То же относится и к нам. По неверию мы не можем войти в наше небесное наследие, по неверию мы не можем в повседневной нашей жизни овладеть дарованным нам уделом; не можем изо дня в день ходить, как подобает ходить небесному народу, не имеющему на земле ни места, ни имени, ни удела, не имеющему на земле никакого призвания, кроме обязанности проходить чрез пустыню мира сего как странники и пришельцы, идя по стопам Того, Который покинул этот мир раньше нас, воссев на престоле Своём на небесах. Вследствие слабости нашей веры видимое приобретает большее значение для сердца нашего, чем невидимое. Да умножит Дух Святой веру нашу; да подкрепит Он души наши и да руководит нами во всем, дабы мы оказались не только говорящими, но и живущими жизнью небесною, по великой милости Призвавшего.

"И роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и все общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей! И для чего Господь ведёт нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? Жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам. Не лучше ли нам возвратиться в Египет? И сказали друг другу: поставим себе начальника, и возвратимся в Египет" (ст. 2-4).

Два прискорбных периода неверия обнаруживаются в истории Израиля в пустыне - один на горе Хорив, другой - в Кадесе. При горе Хорив они сделали себе тельца и сказали: "Вот, Бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" (Исх. 32,4). В Кадесе они собираются избрать себе начальника, чтобы вернуться в Египет. При горе Хорив ими руководило суеверие неверия. В Кадесе обнаружилась своевольная независимость неверия; нам не приходится, конечно, удивляться, что те, которые могли подумать, что телец вывел их из земли Египетской, захотели найти вождя, который довёл бы их обратно. Халев является во всем этом блестящим исключением. Для него не существовало ни смерти в пустыне, ни возвращения в Египет, а открывался лишь свободный доступ в Обетованную землю под покровом несокрушимого щита Иеговы.

"И Иисус, сын Навин, и Халев, сын Иефониин, из осматривавших землю, разодрали одежды свои, и сказали всему обществу сынов Израилевых: земля, которую мы проходили для осмотра, очень, очень хороша Если Господь милостив к нам, то введёт нас в землю сию, и даст нам её, - эту землю, в которой течёт молоко и мёд. Только против Господа не восставайте, и не бойтесь народа земли сей; ибо он достанется нам на съедение, защиты у них не стало; а с нами Господь, не бойтесь их. И сказало все общество: побить их камнями"! (ст. 6-10).

За что именно израильтяне хотели побить их камнями? Быть может, за произнесённую ими ложь? Или за богохульство и какое-либо тяжкое преступление? Нет, Израиль восстал на них за мужество и ревность, которые они показали, свидетельствуя об истине. Они посланы были осмотреть землю и с точностью донести народу о всем, ими виденном. Они свято выполнили это; и что же? "Сказало все общество: побить их камнями!" Народ не любил слышать правду, как её не любят в мире и теперь. Правда никогда не пользуется популярностью. Для неё нет места ни в мире, ни в сердце человеческом. Всевозможные виды заблуждения и лжи излюбленны миром; правда же не принимается им никогда. Иисус Навин и Халев должны были в своё время испытать то, чему призваны научиться истинные свидетели Божий всех эпох, а именно: их ожидает сопротивление и ненависть со стороны большинства окружающих их. Шестьсот голосов поднялись против двух людей, говоривших правду и веровавших в силу Божию! Так это было; так это есть и будет продолжаться до наступления славного часа, когда "земля наполнится ведением Господа, как воды наполняют море" (Ис. 11,9).

Насколько же важно, подобно Иисусу Навину и Халеву, ясно и беспристрастно свидетельствовать о полноте истины Божией! Как важно поддерживать Божественную истину относительно удела и наследия святых! Мы всегда склонны искажать истину, умалять её, отрекаться от неё, понижать её значение. Поэтому так несказанно важно для нас в душе нашей хранить силу Божественной истины, хотя бы в слабой мере вторя словам: "Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели" (Иоан. 3,11). Иисус Навин и Халев не только вошли в Обетованную землю, но они её исходили в разных направлениях в присутствии Божием. Они осмотрели её с точки зрения веры. Они знали, что земля эта принадлежит им согласно предначертанию Божию; что, будучи даром Божиим, она являлась желанным уделом для них; что они непременно силою Божией овладеют ею. То были люди, исполненные веры, мужества и силы.

Блаженные люди! Они жили во свете лица Его, тогда как все общество пребывало в глубоком мраке своего неверия. Какая противоположность!

Это доказывает нам, какая разница существует даже и между отдельными чадами Божиими. Постоянно встречаются люди, которые, несомненно, принадлежат к числу детей Божиих, но не могут, однако, усвоить себе откровение Божие, относящееся к их положению и к их наследию, как искупленных Божиих. Они всегда исполнены сомнений и страха, всегда окружены мглою неверия и видят пред собою мрачную сторону жизни. Души эти постоянно смотрят на самих себя, на свои обстоятельства и затруднения. Никогда они не чувствуют себя спокойными и счастливыми, никогда не являют радостного доверия к Богу и мужества в борьбе, столь приличествующих христианину и столь прославляющих Бога.

Все это - в высшей степени прискорбные факты, которых не должно существовать для христианина; мы можем быть полностью уверены, что здесь скрывается важная ошибка, скрывается нечто решительно греховное для христианина. Христианину надлежит всегда чувствовать себя мирным и счастливым; всегда, что бы ни случилось, он должен быть готов возносить хвалу Богу. Его радость не зависит от него самого и от проходимого им поприща - она изливается на него от престола Бога живого и не поддаётся никакому человеческому влиянию. Он всегда может восклицать: "Бог мой - источник всех радостей моих." Это чудное преимущество, дарованное Господом самым немощным чадам Божиим. Но именно в этом отношении мы, к сожалению, и оказываемся неверными Богу. Мы отвращаем свой взгляд от Бога, чтобы устремить его на самих себя или на внешние обстоятельства, на наши скорби и на наши трудности; тогда все становится мрачным, тогда слышатся жалобы, неудовольствие и ропот. Это совершенно несвойственно христианству. Это действие неверия, неверия мрачного, производящего в нас смерть, бесславящего Бога и удручающего сердце. "Дал нам Бог духа не боязни, но силы, и любви, и целомудрия" (2 Тим. 1,7). Такие слова подобают духовно уравновешенному "Халеву" - слова, обращённые к тому, чьё сердце изнемогало под бременем окружавших его трудностей и опасностей. Дух Божий наполняет душу истинного чада Божия святою бодростью. Он возносит её над холодной и туманной средой, окружающей её, вводя её в область ослепительного света, в область, где "неведомы грозы и бури".

"Но слава Господня явилась в скинии собрания всем сынам Израилевым. И сказал Господь Моисею: доколе будет раздражать Меня народ сей? И доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его? Поражу его язвою, и истреблю его, и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его" (ст. 10-12).

Какая знаменательная минута в жизни Моисея! Плоть могла воспользоваться единственным представлявшимся ей случаем. Никогда, ни раньше, ни после этого, мы не видели, чтобы подобного рода дверь открывалась пред простым смертным. Враг и его собственное сердце могли сказать Моисею: "Вот благоприятная для тебя минута. Тебе предлагают сделаться родоначальником и основателем великого и могущественного народа, и предлагает тебе это Сам Бог Иегова. Ты этого не искал. Это тебе предложено Богом живым, и было бы донельзя безумно с твоей стороны отказаться от этого предложения."

Но, читатель, Моисей не был себялюбив. Он был слишком проникнут духом Христовым, чтобы стремиться к приобретению влияния в этом мире. Не было в нем ни светского тщеславия, ни личных желаний. Он искал только славы Божией и блага народа своего; для достижения этой цели он, милостью Божией, готов был принести в жертву и самого себя, и свои личные интересы. Послушайте, какой чудный ответ он даёт. Вместо того, чтобы прельститься обетованием, заключавшимся в словах: "Произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его"; вместо того, чтобы жадно воспользоваться единственным в мире случаем создать себе громкую славу и личное счастье, он совершенно стушёвывается: ответ его дышит благороднейшим бескорыстием: "Но Моисей сказал Господу: услышат Египтяне, из среды которых Ты силою Твоею вывел народ сей, и скажут жителям земли сей, которые слышали, что Ты, Господь, находишься среди народа сего, и что Ты, Господь, даёшь им видеть Себя лицом к лицу, и облако Твоё стоит над ними, и Ты идёшь пред ними днём в столпе облачном, а ночью в столпе огненном; и если Ты истребишь народ сей, как одного человека, то народы, которые слышали славу Твою, скажут: "Господь не мог ввести народ сей в землю, которую Он с клятвою обещал ему, а потому и погубил его в пустыне" (ст. 13-16).

Моисей высказывает здесь замечательно чистое воззрение. Он всецело занят славою Господа. Ему нестерпима мысль, что блеск этой славы может быть омрачён в глазах необрезанных язычников. Для чего ему делаться родоначальником и основателем народа? Какое значение имел для него факт, что миллионы людей будущего будут почитать его за знаменитого своего предка, если вся эта личная слава, все это личное величие должны быть приобретены ценою хотя бы одного луча Божественной славы? Долой эту мысль! Пусть лучше имя Моисея забудется навеки! Так рассуждал он во дни поклонения золотому тельцу, это же он был готов повторить и во дни странствования Израиля в пустыне с Господом во главе. Как ни велики были суеверие и непокорность народа-отступника, сердце Моисея жило исключительно для славы Божией; её следует охранять больше всего на свете. Что бы ни случилось, чего бы это ни стоило, славу Божию следует блюсти неприкосновенно. Моисей сознавал, что ничто не могло быть прочным, если основание не лежало на строгом соблюдении славы Бога Израилева. Мысль возвыситься за счёт славы Божией была нестерпима для сердца этого благословенного служителя Божия. Он не мог допустить, чтоб Имя, столь чтимое им, было хулимо язычниками, или чтоб можно было сказать: "Господь не мог."

Бескорыстное сердце Моисея наполняли ещё и другие думы: он думал о народе Божием. Он любил его и пёкся о судьбе его. Слава Иеговы занимала, конечно, первое место; затем возникал вопрос и о благе Израиля. "Итак, - прибавляет он, - да возвеличится сила Господня, как Ты сказал, говоря: Господь долготерпелив и многомилостив, прощающий беззакония и преступления, и не оставляющий без наказания, но наказывающий беззаконие отцов в детях до третьего и четвёртого рода. Прости грех народу сему по великой милости Твоей, как Ты прощал народ сей от Египта доселе" (ст. 17-19).

Как поразительно возвышенна эта молитва! Здесь совершенно все: порядок, тон и дух этого моления. Прежде всего и больше всего сказывается в этих словах великая заботливость Моисея о славе Господней. Славу Божию следует оберегать со всех сторон. Но затем именно на принципе соблюдения Божественной славы Моисей основывает своё прошение о помиловании народа Божия. Оба этих факта самым трогательным образом связаны в заступнической молитве Моисея: "Да возвеличится сила Господня." Каким путём? Путём суда и разрушения? Нет, нет: тем, что "Господь долготерпелив." Какая глубокая мысль! Сила Божия, сказывающаяся в долготерпении, в прощении! Как это несказанно драгоценно! В каком глубоком общении с Богом находился в эту минуту Моисей, как открыты были ему сердце и мысли Божий, если он мог говорить таким образом! И как отличается он от Илии, вооружавшего на горе Хориве Бога против Израиля! Легко решить, который из этих двух выдающихся мужей Божиих более согласовывался с мыслью и духом Христа. "Прости грех народу сему по великой милости Твоей." Слова эти были благоугодны Господу, Который любит миловать. "И сказал Господь Моисею: прощаю по слову твоему." А затем Он прибавляет: "Но жив Я, и славы Господней полна вся земля" (ст. 20-21).

Читатель должен особо заметить два этих выражения. Они не допускают ни противоречия, ни исключения. "Прощаю." И: "Славы Господней полна вся земля." Ничто никоим образом не могло умалить значения этих двух великих фактов. Прощение даровано; и слава воссияет на всей земле. Никакая сила земли, ада, людей или бесов не может посягнуть на Божественную непреложность двух этих драгоценных фактов. Израиль возрадуется полному прощению со стороны своего Бога, и вся земля восторжествует в скинии славы Его.

Но за милостью следует справедливость.

Никогда не следует забывать этого; не следует смешивать двух этих понятий. Вся Книга Божия отмечает явную разницу между милостью и справедливым действием власти; и нигде это не обнаруживается, быть может, очевиднее, чем в описываемом нам случае. Милость принесёт прощение; милость же наполнит всю землю благословенными лучами славы Божией; но прислушайтесь к зловещему гулу суда Божия, раздающемуся в грозных словах: "Все, которые видели славу Мою и знамения Мои, сделанные Мною в Египте и в пустыне, и искушали Меня уже десять раз, и не слушали гласа Моего, не увидят земли, которую Я с клятвою обещал отцам их; все, раздражавшие Меня, не увидят её. Но раба Моего, Халева, за то, что в нем был иной дух, и он совершенно повиновался Мне, введу в землю, в которую он ходил, и семя его наследует её. Амаликитяне и Хананеи живут в долине; завтра обратитесь и идите в пустыню к Чермному морю" (ст. 22-25).

Все это очень знаменательно. Вместо того, чтобы довериться Богу и бодро идти вперёд по направлению к Обетованной земле, оставаясь в непосредственной зависимости от руки Всемогущего, израильтяне возроптали по неверию своему; они пренебрегли богатствами желанной земли, и вот они вынуждены были снова вернуться в "великую и страшную" пустыню. "И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: Доколе злому обществу сему роптать на Меня? Ропот сынов Израилевых, которым они ропщут на Меня, Я слышу. Скажи им: живу Я, говорит Господь, как говорили вы в слух Мне, так и сделаю вам. В пустыне сей падут тела ваши, и все вы, исчисленные, сколько вас числом, от двадцати лет и выше, которые роптали на Меня, не войдёте в землю, на которой Я, подъемля руку Мою, клялся поселить вас, кроме Халева, сына Иефонниина, и Иисуса, сына Навина. Детей ваших, о которых вы говорили, что они достанутся в добычу врагам, Я введу туда, и они узнают землю, которую вы презрели; а ваши трупы падут в пустыне сей. А сыны ваши будут кочевать в пустыне сорок лет, и будут нести наказание за блудодейство ваше, доколе не погибнут все тела ваши в пустыне. По числу сорока дней, в которые вы осматривали землю, вы понесёте наказание за грехи ваши сорок лет, год за день, дабы вы познали, что значит быть оставленным Мною. Я, Господь, говорю, и так и сделаю со всем сим злым обществом, восставшим против Меня: в пустыне сей все они погибнут и перемрут" (ст. 26-35).

Таковы были плоды неверия; и таково было воздействие власти Божией на народ, навлёкший на себя Его гнев своим ропотом и упорством своего сердца.

Важно отметить, что неверие помешало Израилю войти в Ханаанскую землю в описываемом нам случае. Богодухновенные пояснительные слова Евр. 3,19 рассеивают какие бы то ни было сомнения в этом отношении: "Итак видим, что они не могли войти за неверие". Можно было бы, пожалуй, сказать, что не пришло ещё время вступления Израиля в землю Ханаанскую, что "мера беззаконий Аморреев ещё не наполнилась" (Быт. 15,16). Но не по этим причинам отказался Израиль перейти чрез Иордан. Ему были неизвестны беззакония Аморреев; о них он даже и не помышлял. Свидетельство Священного Писания необыкновенно ясно говорит об этом: "Они не могли войти", - не по причине недостатка беззаконий аморре-ев, не потому, что для этого ещё не пришло время, а просто "за неверие". Им следовало войти в землю. Это вменялось им в обязанность; они навлекли на себя суд "Божий, не сделав этого. Дорога была открыта пред ними. Суждение веры, высказанное верным Богу Халевом, было ясно и определённо. "Пойдём, и завладеем ею, потому что мы можем одолеть её." Они могли выполнить это в тот час, равно как и во всякое другое время, потому что Тот, Кто даровал им эту землю, делал их также способными войти в неё и завладеть ею. Мы должны всегда иметь в виду, что ответственность человека основывается на том, что ему открыто, а не на том, что скрыто от него. Израилю следовало дерзновенно идти вперёд и завладеть страною; суд Божий постиг его за ослушание. Тела израильтян должны были пасть и быть погребёнными в пустыне, потому что у них не оказалось веры для вступления в дарованную им Богом землю.

Не служит ли это знаменательным уроком для нас? Почему мы, христиане, так мало осуществляем в нашей жизни наше небесное призвание? Мы избавлены от суда Божия кровью Агнца; мы избавлены от века сего смертью Христа; но верою и духом мы не переходим воды Иорданские; мы не занимаем верою удела духовного наследия нашего. Обыкновенно думают, что Иордан есть образ смерти и конца нашей природной жизни в этом мире. В некотором смысле это совершенно справедливо.

Но как же случилось, что когда Израиль перешёл Иордан, ему пришлось вступить в борьбу? Нам не предстоит, конечно, никакой борьбы, когда мы действительно достигнем неба. Души почивших верою во Христе не ведут борьбы на небе. Всякая борьба для них окончилась. Они пребывают в покое. Они ожидают дня воскресения, но ожидают его в покое, а не в борьбе.

Это доказывает, что Иордан изображает собою иной прообраз, нежели конец нашей личной жизни в этом мире. Мы должны рассматривать его, как великий прообраз смерти Христовой; Чермное море и кровь Пасхального агнца являются прообразами той же смерти Христовой, представляя нам при этом другую её сторону. Кровь агнца укрыла Израиль от суда Божия, постигшего Египет. Воды Чермного моря освободили Израиль от Египта и власти его. Но израильтянам надлежало ещё пройти чрез Иордан, надлежало вступить в Обетованную землю и утвердиться в ней пред лицом всех врагов своих. Они должны были сражаться за всякую пядь земли Ханаанской.

Какое значение имеет для нас последнее обстоятельство? Призваны ли мы сражаться за небо? Когда христианин засыпает, и дух его переходит в иной мир, чтобы пребывать со Христом в раю, идёт ли ещё речь о борьбе? Конечно, нет. Чему же мы должны научиться из перехода Израиля чрез Иордан и из его войн в Ханаане? Только следующему: Господь Иисус умер; Он оставил мир сей; Он не только умер за грехи наши, но и порвал все узы, приковывавшие нас к этому миру, так что мы умерли для мира, как мы умерли для греха и для закона. С Божией точки зрения и по суждению веры мы покончили все счёты с миром, как с ним покончил всякий умерший человек. Мы призваны почитать себя мёртвыми для мира и живыми для Бога Иисусом Христом, Господом нашим. Мы живём силою новой жизни, сообщаемой нам единением со Христом воскресшим. Мы принадлежим к небу; и, пребывая в положении людей небесных, мы призваны сражаться "против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных" в сфере, нам принадлежащей, но из которой они ещё не были изгнаны. Если мы довольствуемся тем, что поступаем "по обычаю человеческому" (1 Кор. 3,3), живём, как живут люди мира сего, смущаемся при виде Иордана; если мы готовы жить жизнью людей земных, не стремясь к нашему небесному уделу, к нашему небесному положению, тогда нам будет совершенно непонятна борьба, описанная в Ефес. 6,12. Только стараясь здесь, на земле, вести жизнь народа небесного, мы поймём смысл борьбы, прообразно представленной нам войнами Израиля в Ханаане. На небе у нас борьбы не будет; но если уже на земле мы хотим жить жизнью небесной, если мы стремимся вести себя, "как люди, умершие для мира и живущие в Том, Кто ради них вошёл в леденящие воды Иордана, конечно, нам предстоит борьба. Сатана употребит все усилия, чтобы помешать нам жить силою нашей небесной жизни; это-то и вызывает с нашей стороны борьбу. Он будет стараться заставить нас жить, как живут прочие люди, почитающие себя земными, как граждане этого мира, оспаривающие друг у друга свои права, дорожащие своим положением в свете, своим знанием. Таким путём сатана заставит нас жизнью нашей опровергать великую и основную христианскую истину, что мы умерли со Христом и воскресли в Нем.

Если читатель углубится в чтение Ефес. 6, он увидит, как разбирает этот вопрос богодухновенный писатель: "Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его; облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней дьявольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой, и, все преодолевши, устоять" (ст. 10-13).

Такова настоящая борьба христианина. Здесь не идёт речь о вожделениях плоти или о привлекательности мира, хотя и всего этого нам, конечно, следует остерегаться; здесь говорится о "кознях дьявольских". Речь идёт не о силе, раз и навсегда сокрушённой, а о лукавых ухищрениях и сатанинских сетях, которыми дьявол старается не дать христианам войти в их небесное положение и овладеть их небесным наследием.

Мы мало заботимся о способе ведения этой борьбы. Мы не стараемся "достигать" того, ради чего мы сами "были достигнуты Христом". Многие из нас довольствуются тем, что знают, что они избавлены от суда Божия кровью Агнца. Мы не усваиваем себе глубокого прообразного значения Чермного моря и Иордана; в применении к жизни мы не осуществляем их духовного прообразного значения. Мы живём по "обычаю человеческому", за что именно апостол порицал коринфян. Мы живём и поступаем, как бы принадлежа к миру сему, тогда как Писание учит нас и крещение наше выражает тот факт, что мы умерли для мира, как умер для него Господь Иисус, и что мы "совоскресли с Ним верою в силу Бога, Который воскресил Его из мёртвых" (Кол. 2,12).

Дух Святой да поможет нам осуществить все это! Да представит Он нам всю привлекательность драгоценных плодов небесного отечества, во Христе принадлежащего нам, и да укрепит Он нас могуществом Своим в душе нашей, дабы мы с упованием на Бога могли перейти Иордан и дерзновенно вступить в наш духовный Ханаан! Мы живём несравненно ниже уровня присущих нам как христианам преимуществ. Мы позволяем видимому миру лишать нас пользования невидимыми благами. Да дарует же нам Господь более крепкую веру, дабы усвоить себе все, что Он нам так щедро даровал во Христе!

Будем дальше рассматривать изучаемую нами главу. "И те, которых посылал Моисей для осмотрения земли, и которые, возвратившись, возмутили против него все сие общество, распуская худую молву о земле, сии, распустившие худую молву о земле, умерли, быв поражены пред Господом. Только Иисус, сын Навин, и Халев, сын Иефонниин, остались живы из тех мужей, которые ходили осматривать землю" (ст. 36-38). Не удивительно ли, что во всем этом огромном обществе, включавшем в себя шестьсот тысяч человек, не считая женщин и детей, оказалось не более двух мужей, веровавших в Бога живого? Мы, конечно, говорим не о Моисее, а о самом обществе. Все общество, кроме двух выдающихся исключений, было погружено в неверие. Они не верили, что Бог введёт их в желанную землю; они, напротив, думали, что Бог привёл их в пустыню, чтобы там умертвить их; и мы можем с уверенностью сказать, что они и пожали плоды своего прискорбного неверия. Десять лживых соглядатаев были "поражены смертью", тысячи же народа, поверившие их лжесвидетельству, должны были возвратиться в пустыню, чтобы блуждать в ней, умереть в ней и быть в ней же погребёнными.

Иисус Навин и Халев одни не сошли с благословенной почвы веры в Бога живого, веры, наполняющей сердце мужеством и радостным доверием к Богу. Относительно них мы можем сказать, что они получили по вере своей. Бог всегда воздаёт должное вере, которую Он вселил в душу человека. Это Его собственный дар, и дар этот - мы благоговейно отмечаем это - Бог благословляет, где бы Он его ни нашёл. Иисус Навин и Халев только могуществом веры могли противостать неудержимым потокам окружавшего их неверия. Они сохранили своё упование на Бога, несмотря ни на какие трудности; потому и Бог увенчал Своим благословением их веру, и в то время, как трупы их братьев тлели в песчаной пустыне, их ноги вступили на холмы, покрытые виноградниками, и на плодородные равнины Обетованной земли. Десять соглядатаев твердили, что Бог вывел их из Египта, чтобы умертвить их в пустыне; предсказанная ими самими участь действительно постигла их. Иисус и Халев утверждали, что Бог силён ввести их в землю; и они получили по слову своему.

Здесь мы встречаемся с весьма важным принципом: "По вере вашей да будет нам" (Матф. 9-29). Будем помнить: Бог благоволил к вере. Он любит, чтобы Ему верили; Он не устыдит доверяющихся Ему. Неверие наше, напротив, Его огорчает. Неверие раздражает Бога, бесславит Его и погружает душу во мрак и смерть. Сомневаться в словах Бога живого, не могущего изречь неправду, великий грех. Дьявол вселяет в душу все подобные сомнения. Он злорадствует, когда ему удаётся поколебать в душе доверие к Богу; но он не имеет силы над душою, которая беззаветно верит Богу Его раскалённые стрелы никогда не могут достичь того, кто находится под ограждением щита веры. Блажен человек, живущий жизнью детского доверия к Богу! Сердце его полностью удовлетворено, уста его полны хвалы и благодарения. Это доверие рассеивает всякое облако, всякую мглу; оно освещает путь наш светом присутствия Отца нашего. Неверие, с другой стороны, наполняет сердце всякого рода сомнениями, сосредоточивает нас на самих себе, омрачает нашу стезю, делает нас несчастными. Сердце Халева было озарено радостным доверием к Богу, тогда как сердца его братьев изнемогали под гнётом сетований и горького ропота. Этого всегда следует ожидать. Если мы хотим быть счастливыми, мы должны быть заняты Богом и Его делом. Стоит нам только сосредоточить свой интерес на самих себе и на окружающем нас, и весь наш покой исчезнет. Откройте Лук. 1. Что сделало священника Захарию немым? Неверие. Что наполняло сердце и отверзало уста Девы Марии и Елизаветы? Вера. Вот вся разница. Захария мог бы вторить хвалебным песням благочестивых женщин, если б мрачное сомнение не сомкнуло его уст. Какая картина! Какой урок для нас! Да поможет нам Господь с большею простотою доверяться Ему! Да будем мы чужды всякому духу сомнения! Да научит нас Господь среди неверующего мира оказаться сильными в вере, прославляющей Бога нашего!