Толкования на Пятикнижие

Глава 21

"И призрел Господь на Сарру, как сказал: и сделал Господь Сарре, как говорил"; вот исполнение обетования, благословенный плод терпеливого ожидания. Никто никогда не ожидает Бога напрасно. Душа, верою ухватывающаяся за обетование Божие, уже вступает в обладание обещанным благом, которое не замедлит осуществиться на деле. Так было с Авраамом, таков опыт из века в век и всех верных служителей Божиих; так будет и со всяким, в большей или меньшей мере доверяющимся Богу живому. Блажен человек, среди обманчивых и призрачных теней мира сего обретший в Боге часть и место покоя своего; с каким утешением, с каким спокойствием в душе можем мы опираться на этот якорь безопасный и крепкий, вводящий нас "во внутреннейшее завесы", основываться на двух непреложных вещах: на Слове и на клятве Бога живого!

Когда Авраам увидел осуществление обетования Божия, он сознал всю суетность своих собственных усилий, некогда им приложенных к исполнению этого обетования. Измаил оказался совершенно бесполезным в деле обетования Божия. Он мог лишь сделаться и действительно сделался предметом привязанности Авраама, что значительно усложнило положение последнего. Измаил не только не играл никакой роли, но и был помехой в выполнении намерений Божиих и в деле утверждения веры Авраама. Плоти не дано сделать что бы то ни было для Бога. Надо, чтобы вера выжидала, чтобы плоть пребывала в бездействии; более этого: мёртвая и бесполезная, плоть должна быть всецело отстранена. Лишь тогда может воссиять божественная слава; лишь тогда получит вера достойное и богатое воздаяние. "Сарра зачала, и родила Аврааму сына в старости его, во время, о котором говорил ему Бог". Существуют определённые "сроки Божий", времена "благоприятные" для Бога; вера должна терпеливо ожидать наступления их. Ожидание может показаться долгим; напряжённая надежда может томить сердце; но духовный человек всегда найдёт себе поддержку в уверенности, что ожидание его непременно увенчается явлением славы Божией. "Ибо видение относится к определённому времени и говорит о конце и не обманет; и, хотя бы и замедлило, жди его; ибо непременно сбудется, не отменится... праведный своею верою жив будет" (Авв. 2,3-4). Что за чудный дар - вера! Она теперь уже вводит нас во все величие будущего века; обетования Божий становятся истинной пищей её. Силою веры душа соединяется с Богом даже тогда, когда вся действительность видимо идёт вразрез с ней. И всегда в час, назначенный Богом, сердце, живущее верою, исполняется веселием. "Авраам был ста лет, когда родился у него Исаак, сын его." Для плоти тут не было повода хвалиться. Когда человек оказался в безвыходном положении, пришёл час действия Божия; и Сарра сказала: "Смех сделал мне Бог." Сила Божия проявляется, и сердце полно ликования и торжества.

Но если рождение Исаака исполняет пением уста Сарры, событие это вводит новый элемент в дом Авраамов. Сын "свободной" ускорит развитие истинного характера сына "рабы". Водворение Исаака в доме Авраама является поистине типом внедрения новой природы в душе грешника. Измаил не изменился, но Исаак родился. Сын рабы мог быть только тем, чем он был от рождения. От него, правда, может произойти великий народ; он поселится в пустыне и научится искусно стрелять из лука; мог в конце концов сделаться отцом двенадцати сильных князей, но при всем этом он был не более и не менее как сын рабы. С другой стороны, как ни слаб, как ни презираем был Исаак, он был и оставался всегда сыном свободной; все, что он ни имел, имел он от Господа; от Него получил он своё положение, своё звание, свои преимущества и надежды. "Рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух" (Иоан. 3,6).

Возрождение не есть изменение ветхой природы человека; это насаждение природы и жизни второго Человека действием Духа Святого, сопровождающим искупительную жертву Христа и непосредственно связанным с волею и высшими предначертаниями Божиими. С той минуты, как человек от сердца верует в Господа Иисуса и исповедует Его устами своими, он получает дар новой жизни; и эта жизнь - Христос; рождённое от Бога чадо Божие есть сын свободной (см. Римл. 10,9; Кол. 3,4; 1 Иоан. 3,1-2; Гал. 3,26 - 4,31).

Водворение новой природы нимало не изменяет преобладающих наклонностей ветхого естества: оно остаётся все тем же, не улучшаясь ни на йоту; напротив, дурной нрав оказывает отчаянное сопротивление новому началу, насаждённому в сердце. "Плоть желает противного духу, а дух - противного плоти. Они друг другу противятся" (Гал. 5,17). Это два совершенно различные начала; присутствие в человеке одного из них лишь содействует высшему проявлению в нем другого.

Учение о совместном существовании двух природ в сердце верующего обыкновенно мало понимается; пока же оно не будет вполне усвоено, человек блуждает впотьмах, тщетно силясь установить положение и преимущества чада Божия. Многие думают, что возрождение есть постепенное изменение ветхого характера, пока он окончательно не преобразится. Нетрудно многими местами Нового Завета доказать ошибочность подобного взгляда. Так, мы читаем: "Плотские помышления суть вражда против Бога" (Рим. 8,7). "Способно ли к улучшению то, что само по себе представляет вражду против Бога"? Вот почему апостол продолжает, говоря: "Ибо закону Божию не покоряются, да и не могут." Без покорности Богу мыслимо ли улучшение? В другом же месте говорится: "Рождённое от плоти есть плоть" (Иоан. 3,6). Делайте с плотью, что вам угодно, она всегда остаётся плотью. "Толки глупого в ступе пестом вместе с зерном, не отделится от него глупость его", - говорит Соломон (Пр. 27,22). Напрасно надеяться образумить безумного: возможно ли заставить оценить мудрость свыше сердце, до сих пор жившее лишь порывами безумия? Далее мы читаем: "Совлекшись ветхого человека" (Кол. 3,9). Апостол не говорит: "Вы улучшили или вы стараетесь исправить "ветхого человека"; нет: "вы его совлекли" - это нечто совершенно иное; починить старую одежду или совсем её бросить - две вещи разные. Апостол хочет этим сказать, что надо именно снять с себя одежду ветхую, и облечься в новую. Ничто не может быть проще и яснее.

Существует много и других мест Священного Писания, доказывающих полную несостоятельность и ошибочность теории постепенного исправления ветхого человека, доказывающих, что ветхая природа мертва во грехе и не поддаётся исправлению; что нам надлежит лишь держать её в повиновении, попирая её силою новой жизни, нам дарованной посредством нашего соединения с воскресшим и сидящим на небесах Господом нашим.

Рождение Исаака не изменило природного характера Измаила; оно лишь выдвинуло вперёд и сделало очевидным враждебное отношение Измаила к сыну обетования. До сих пор он казался тихим и благонравным; но вот, рождается Исаак, и вся необузданность характера Измаила прорывается в насмешках и преследовании сына обетования. Где же следовало искать выход из этого затруднительного положения? Быть может, в исправлении Измаила? Совсем нет. "Выгони эту рабыню и сына её; ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим, Исааком" (ст. 8-10). Вот единственный выход. "Кривое не может сделаться прямым" (Еккл. 1,15); необходимо поэтому совершенно удалить всякую кривизну прежде, чем быть в состоянии идти по прямым путям Божиим. Всякое усилие, направленное к улучшению плоти, бесполезно в глазах Божиих. Людям бывает иногда выгодно улучшать и исправлять то, что приносит им самим какую-либо пользу; детям же Своим Бог даёт в руки дело несравненно лучшее: прилагать свои силы к возделыванию того, что сотворено, насаждено Им Самим. Плоды Им созданной новой твари, ничего общего с плотью не имеющие, всецело служат к похвале славы Божией.

Заблуждение, в которое впали верующие галаты, заключалось в том, что они спасение ставили в зависимость от человека, его дел и его приверженности закону. "Если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись" (Деян. 15,1). Таким образом, подрывалось твёрдое основание славного здания искупления, лежавшее исключительно на свойствах и деле Христа; предполагать поэтому существование хотя бы малейшей зависимости спасения от природы и действий человеческих - значит уничтожать спасение. Другими словами: необходимо было удаление из дома Измаила, чтобы все надежды Авраама сосредоточивались на том, что Бог сотворил и даровал в лице Исаака. Разумеется, спасение это не даёт человеку повода хвалиться чем бы то ни было. Если настоящее или будущее счастье человека хоть сколько-нибудь зависит от перемены даже и божественного характера в ветхой природе человека, плоть, моё собственное "я", могли бы в этом случае хвалиться, а таким образом Бог лишился бы части Ему подобающей славы. Но, встречаясь с тварью, безусловно новою, я вижу, что все исходит от Бога; намерения, труд и выполнение последнего, - все от Него. Бог действует; я же благоговейно преклоняюсь пред Ним; Он благословляет, я воспринимаю благословения Его: Он "больший", а я "меньший"; (Евр. 7,7). Он - податель, я же пользуюсь дарами Его. Вот что даёт христианину его истинный характер, вот чем оно существенно отличается от всякой ложной религиозной системы. Религия, созидаемая разумом человеческим, всегда более или менее отводит место созданной Богом твари; она даёт в своём доме место "рабыне и сыну её"; даёт человеку повод хвалиться. Истинное христианство, напротив, исключает всякую плоть и совершенно лишает её участия в деле спасения; оно удаляет рабыню и сына её, воздавая всю славу Тому, Кому она принадлежит по праву.

Посмотрим теперь, что представляли собою в действительности рабыня и сын её и что именно они прообразно изображали. Четвёртая глава Послания к галатам всесторонне объясняет нам этот вопрос, и читатель не напрасно приложит труд к её изучению. Рабыня представляет собою союз закона, сын же её - все "дела закона" и всех исполнителей его. Раба рождает только рабов. Закон никогда не мог дать свободы, потому что он "имеет власть над человеком, пока он жив" (Рим. 7,1). Пока я нахожусь во власти кого бы то ни было, я не свободен; таким образом, пока я жив, закон имеет надо мною власть и лишь смерть может лишить его этой власти, что явствует из благословенных слов, написанных апостолом в Рим. 7. "Так и вы, братия мои, умерли для закона телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мёртвых, да приносим плод Богу" (Рим. 7,4). Вот свобода, потому что "если Сын освободит вас, то истинно свободны будете" (Иоан. 8,36). "Итак, братия, мы дети не рабы, но свободной" (Гал. 4,31).

В могуществе свободы этой мы черпаем силу для выполнения повеления: "Изгони рабу и сына её." Если я не осуществляю свободы, я буду стараться её достичь самым неподходящим путём, а именно сохраняя рабыню в доме своём; другими словами, я буду стремиться получить жизнь, соблюдая закон, придерживаясь своей собственной праведности. Для того, чтобы вполне отстранить подзаконность (это начало рабства), потребуется несомненно борьба, потому что приверженность закону сродни человеческому сердцу. "И показалось это Аврааму весьма неприятным ради сына его" (ст. 11). Но чего бы ни стоила нам решимость эта, по воле Божией нам следует "твёрдо стоять в свободе, которую даровал нам Христос и не подвергаться опять игу рабства" (Гал. 5,1). Постараемся же, дорогой читатель, на опыте вступить в полное владение благословениями, для нас заключёнными Богом во Христе, дабы покончить наши счёты с плотью и со всем, что она в нас производит и на нас налагает. Обитающая во Христе полнота делает совершенно лишним и ненужным всякое проявление плоти в жизни нашей.

Глава 22

Духовное состояние Авраама в данную минуту таково, что Господь находит возможным особенно чувствительным образом испытать его сердце. В 20-й главе Авраам, убедившись, что сердце его не вполне было предано Господу, исповедал и осудил застарелый свой грех; в 21-й главе он изгнал из дома свою рабыню и сына её; теперь душа его была перенесена в самые благоприятные духовные условия; теперь сердцу его предстояло подвергнуться непосредственному испытанию Самого Бога. Есть много видов испытания: испытание, наводимое на нас ухищрениями диавола; испытание, причиняемое нам обстоятельствами внешними; но знаменательнее всего по характеру своему испытание, которому мы подвергаем непосредственно по воле Божией, когда Господь вводит возлюбленное Своё чадо в печь огненную, дабы показать, всю действенность его веры. Бог это делает, ища действительного осуществления веры. Недостаточно говорить: "Господи, Господи", или "Иду, Господи"; сердце должно быть исполнено до глубины, чтобы никакое начало лицемерия и лукавства не могло гнездиться в нем. Бог говорит: "Сын Мой, отдай сердце твоё Мне" (Пр. 23,26); не говорит: "Отдай Мне голову, твой ум, твои таланты, твой язык или твои деньги"; нет, но: "Отдай Мне твоё сердце." И чтобы удостовериться в искренности нашего ответа на зов любви Своей, Он налагает на нас руку Свою, простирая её на то, что особенно близко сердцу нашему. Он сказал Аврааму: "Возьми сына своего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе" (ст. 2). Это значило провести его чрез горнило испытания. Бог "возлюбил истину в сердце" (Пс. 50,8). Нетрудно исповедовать истину устами и умом; но Бог ищет её в сердце. Обыкновенные доказательства любви не удовлетворяют Бога; Сам Он не удовольствовался заурядным доказательством любви Своей к нам; Он отдал Сына Своего! А мы? Не должны ли и мы гореть желанием дать яркое доказательство любви нашей к Возлюбившему нас, бывших "мёртвыми в грехах и преступлениях наших?"

Важно, чтобы мы отдавали себе отчёт, что, испытывая нас таким образом, Бог оказывает особое благоволение к нам. Мы и читаем, что "Бог испытал Лота"; нет, Лота испытал Содом. Никогда не дошёл Лот до того духовного уровня, при котором Самому Иегове возможно было испытать его: состояние его души было слишком очевидно и без проведения её чрез горнило божественного искушения. Содом не мог прельстить Авраама; разговор и свидание его с царём Содомским явно свидетельствовали об этом. Бог знал, что Авраам Его любит несравненно больше Содома, но Ему благоугодно было наглядно доказать, что служитель Его любил Его выше всего и был способен без малейшего сопротивления Ему отдать то, что ему было дороже всего на свете. "Возьми сына твоего, единственного твоего, Исаака." Да, Исаака, сына обетования, Исаака, предмет долгого, томительного ожидания; предмет нежной отцовской любви; возьми того, в котором должны быть благословлены все племена земные. Именно этот Исаак должен сделаться жертвой всесожжения Господу! Да, то было истинное испытание веры, дабы "испытанная вера оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнём испытываемого золота, к похвале, чести и славе" (1 Пет. 1,7). Если б Авраам в простоте сердца всецело не полагался на Господа, он не мог бы без малейшего колебания подчиниться повелению, столь глубоко испытавшему его веру. Но Сам Бог был живою и непоколебимою твердынею его сердца; и ради Него Авраам готов был отказаться от всего.

Душа, обретшая в Боге "все источники свои" (Пс. 86,7), без малейшего колебания отрекается от всех "водоёмов человеческих" (Иер. 2,13). Отречься от плоти мы можем в той именно вере, в какой мы познали Создателя, и ни на йоту не больше этого: нет работы бесполезнее усилия человека отрешиться от интересов мира видимого иначе, как чрез посредство веры, осуществляющей невидимое. Пока Бог не становится для человека "полнотою, наполняющей все", душа его не может отказаться от своего Исаака. Но когда верою мы можем сказать: "Бог нам прибежище и сила, скорый помощник в бедах", мы можем к этому прибавить: "Посему не убоимся, хотя бы поколебалась земля, и горы двинулись в сердце морей" (Пс. 45,1-2).

"Авраам встал рано утром", и т.д. Авраам не медлит, повинуется тотчас же. "Спешил и не медлил соблюдать заповеди Твои" (Пс. 118,60). Вера не вникает в обстоятельства, не размышляет о последствиях; она взирает на Одного Бога, говоря: "Когда же Бог, избравший меня от утробы матери моей и призвавший благодатию Своею, благоволил открыть во мне Сына Своего, чтобы я благовествовал Его язычникам, я не стал тогда же советоваться с плотью и кровью" (Гал. 1,15-16). Советуясь с плотью и кровью, мы наносим ущерб нашему свидетельству и служению, потому что плоть и кровь Богу подчиняться не могут. Для нашего собственного счастья и для славы Божией нам должно, с помощью Божией, спешить с раннего утра соблюдать заповеди Божий. Если Слово Божие составляет источник нашей деятельности, из него черпаем мы силу и решимость для всех поступков наших, стоит исчезнуть вдохновению, с ним упадёт и энергия наша.

Чтобы жизнь наша сделалась деятельной, последовательной и сознательной, необходимы два условия: иметь Духа Святого силою своею и Священное Писание руководителем своим. Авраам обладал тем и другим: он получил от Бога силу и повеление действовать. Его послушание носило вполне определённый характер; и это очень важно. Мы часто принимаем за преданность делу Божию изменчивые порывы человеческой воли, далеко не подчинённой могущественному действию Слова Божия. Всякая деятельность этого рода обманчива и не имеет никакой цели; дух, руководящий ею, крайне неустойчив. Можно принять за правило, что всякий раз, когда рвение человеческое не соответствует установленным Богом границам, происхождение его сомнительно: если оно не достигает этих границ, оно не совершенно; если же переходит их, оно заблуждается. Существует, правда, из ряда вон выходящие пути и действия Духа Божия; проявляющаяся в них державная сила Его не знает никаких границ; но сила Божественного действия так безмерно велика, что она очевидна для всякого духовно настроенного человека. Те исключительные случаи нимало не противоречат истине, что верность и разумное рвение основаны всегда на Божественном начале и руководствуются им. Решимость принести в жертву сына может показаться удивительным подвигом; но не следует забывать, что она лишь потому имела цену в глазах Божиих, что её основанием было повеление Божие.

Преданность Богу тесно связана с поклонением Ему. "Я и сын пойдём туда и поклонимся" (ст. 5). Истинно преданный Богу служитель смотрит не на своё служение, как бы значительно оно ни было, а на своего Господина; и это вызывает в нем чувство благоговейного поклонения Господу. Если я душою предан своему господину по плоти, я с одинаковой готовностью вычищу его сапоги и исполню обязанности его кучера; но если не его, а моя личность будет на первом плане, второе занятие я предпочту первому. Так бывает и в деле нашего служения Божественному Учителю: если все мои мысли устремлены на Него Одного, мне будет безразлично, придётся ли мне заниматься делами Церкви, или деланием палаток. То же следует заметить и относительно служения ангелов. Ангелу совершенно безразлично быть посланным уничтожить целое войско неприятеля, или же оградить от опасности одно лишь чадо Божие; мысль его всецело занята его Господином. Если б, как было кем-то справедливо замечено, с неба, положим, было послано на землю одновременно два ангела, один для управления целым государством, а другой - мести улицы города, им и в ум не пришло бы оспаривать друг у друга порученное им дело. И если это применимо к Ангелам, не должно ли быть также и с нами? Служение и благоговейное поклонение Богу должны идти рука об руку; также и работа рук наших должна всегда являться благоуханием заветных желаний нашего сердца. Другими словами, ко всякому делу нам следует приступить, сообразуясь с духом слов: "Я и сын пойдём туда и поклонимся." Это предохранило бы нас от нашей склонности к работе машинальной, к работе из любви, к работе самой, когда мы заняты своим трудом, а не Господом. Все должно истекать из беззаветной веры в Бога и послушания слову Его.

"Верою Авраам, будучи искушаем, принёс в жертву Исаака, и, имея обетование, принёс единородного (Евр. 11,17). Насколько мы ходим верою, настолько можем мы и начать совершать и доканчивать какое-либо дело во славу Божию. Авраам не только пустился в путь с целью принести Богу в жертву своего сына, но он и дошёл до самого места, указанного ему Господом. "И взял Авраам дрова для всесожжения, и возложил на Исаака, сына своего; взял в руки огонь и нож; и пошли оба вместе." И далее мы читаем: "И устроил там Авраам жертвенник, разложил дрова и, связав сына своего, Исаака, положил его на жертвенник поверх дров. И простёр Авраам руку свою и взял нож, чтобы заколоть сына своего" (ст. 6,10). То было "дело веры", "труд любви" в высшем смысле этого слова; действительное дело, действительный, а не показной труд. Авраам не приближался к Богу устами только, тогда как сердце далеко отстояло от Бога; он не говорил: "Иду, Господи!" чтоб затем не последовать зову Божию. То была полная действенность, действенность, благоугодная Богу. Нетрудно хвалиться своею преданностью, когда не приходится её доказывать на деле; легко говорить: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь... хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя" (Матф. 26,33-35). Весь вопрос в том, чтоб пребыть твёрдым до конца, превозмочь искушение. Настала минута испытания, и Пётр не устоял в вере. Вера никогда не разглашает наперёд того, что она готовится совершить; она совершает, что может, силою Господа. Жалок человек, исполненный гордости и самомнения: ничтожны как самые эти чувства, так и основания их; истинная вера сказывается лишь в минуту её испытания; до этой же минуты она покоится вдали от взоров людских.

Именно эта святая, деятельная вера и служит к прославлению Бога; все её дела исходят от Бога; все они совершаются ради Него. Из всех поступков жизни Авраамовой ни один не послужил к славе Божией в такой мере, как его поведение на горе Мориа. Там Авраам засвидетельствовал, что воистину "все его источники" были в Боге, что там он имел их не только до, но и после рождения Исаака. Опираться на благословения Божий и опираться на Самого Бога - не одно и то же. Полагаться на Бога, имея пред собою источники, насыщенные благословениями Божьими - нечто совсем другое, чем полагаться на Него, когда источники эти иссыхают. Авраам засвидетельствовал превосходство своей веры, доказав, что он умел рассчитывать на Бога и Его обетование произвести бесчисленное потомство не только пока он видел пред собою в цветущем здоровье и полного сил Исаака, но и тогда, когда Исаак должен был обратиться в жертву, обречённую на сожжение. Блаженная уверенность! Уверенность беззаветная, не опирающаяся частью на Творца, частью - на творение Его, но уверенность, покоящаяся на прочном основании, на Самом Боге. Он принял в соображение, что мог Бог совершить, и не думал, что Исаак мог что бы то ни было совершить сам. Без Бога Исаак был ничто; Бог и без Исаака был всем. Вот принцип высшей важности, испытание, могущее исследовать все глубины нашего сердца. Когда видимые источники, несущие благословения Божий, иссыхают, уменьшается ли сообразно с этим и доверие моё к Богу? Или же я живу в столь непосредственной близости к самому исходному пункту живого источника, что исчезновение всех ручьёв человеческих нимало не нарушит моего неизменного благоговения к Богу? Верю ли я со всей доверчивой простотой, что Бог силён сделать все; решусь ли в силу этого в том или другом смысле "простереть руку свою и взять нож, чтоб заколоть своего сына"? Авраам оказался способным на это, потому что он взирал на Бога воскресения. "Он думал, что Бог силён и из мёртвых воскресить" (Евр. 11,17-19).

Одним словом, он имел дело с Богом, и ему этого было достаточно. Бог не допустил его нанести смертный удар сыну. Авраам дошёл до последних границ доверия: Бог любви не мог допустить его перейти эту границу; Он пощадил отцовское сердце от терзаний, которых не избежал Сам, от роковой необходимости поразить смертью Своего собственного Сына. Сам же Он дошёл до конца; да будет благословенно имя Его! Он "не пощадил Сына Своего и предал Его за всех нас." "Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению" (Рим. 8,32. Ис. 53,10). Когда на Голгофе Он приносил в жертву Единородного Сына Своего, никакой голос с неба не остановил этого. Нет, жертва была принесена, запечатлев собою наш вечный мир.

Тем не менее преданность Авраама Богу была вполне доказана и достойно оценена. "Ибо теперь, - говорит Бог, - Я знаю, что боишься ты Бога, и не пожалел сына твоего единственного твоего, для Меня" (ст. 12). Обратите внимание на слова: "Теперь Я знаю". До этого времени вера ещё не была засвидетельствована; вера существовала, и Бог это знал, но важно то, что Бог поставил наличность веры Авраама в зависимость от осязательного доказательства, которым Авраам лично засвидетельствовал её пред жертвенником на горе Мориа. Вера всегда проявляется в делах своих, а страх Божий - в плодах, из него истекающих. "Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего" (Иак. 2,21). Кто мог бы сомневаться в его вере? Отнимите от Авраама его веру, и на горе Мориа пред вами предстанет убийца или же безумец. Примите в расчёт его веру, и в нем вы увидите верного и послушного служителя Божия, человека, боящегося Бога и оправданного верою своею. Но вера нуждается в доказательствах: "Что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет?" (Иак. 2,14). Исповедание веры без проявления её могущества и её плодов не удовлетворяет ни Бога, ни людей. Бог, ищущий искреннюю веру, ценит её всюду, где её открывает; то же относится и к людям; они могут понять лишь живое, ясное выражение веры, проявляющееся в её делах. Мы окружены атмосферой показной религии; устами исповедуют веру почти все; но сама истинная вера все ещё остаётся редкой драгоценностью; мы говорим о вере, дающей человеку решимость, покинув берег настоящих наших обстоятельств, идти бесстрашно навстречу грозным волнам и противным ветрам, чтобы не только помериться с ними силою, но преодолеть их даже и тогда, когда Учитель как бы спит, когда лодка покрывается волнами.

Не лишним будет вставить здесь также несколько слов о чудной гармонии, существующей между учениями апостолов Иакова и Павла относительно оправдания. Рассудительный и духовно настроенный читатель, считающий все Священное Писание богодухновенным, прекрасно знает, что в вопросе этом мы имеем дело не с апостолом Иаковом, не с Павлом, но с Духом Святым. В милосердии Своём Дух Святой обратил каждого из этих заслуживших благоволение в глазах Божиих людей в Своё орудие, в перо для передачи Своих мыслей; так для выражения своих мыслей мы вольны выбрать перо гусиное или же стальное; в этом случае нелепо было бы искать противоречия в написанном двумя разными перьями: ими писало одно и то же лицо. Невозможно открыть противоречие в словах двух людей, вдохновлённых Богом, как невозможны встреча и столкновение двух небесных тел, из которых каждое вращается по своей, Богом предначертанной, орбите.

И действительно, как и следует ожидать, самая полезная, самая совершенная гармония существует между двумя этими апостолами в вопросе касательно оправдания; каждый из них уравновешивает, поясняет другого. Апостол Павел даёт нам внутренний, скрытый принцип вопроса; Иаков - описание внешнего развития этого принципа. Первый обращает наше внимание на сокровенную жизнь души; последний - на её внешнее проявление; первый рассматривает человека в связи с Богом; последний разбирает отношения человека к ближним его. И то и другое одинаково необходимо для нас, потому что наличность внутреннего принципа требует проведения его внешним образом в жизнь; но и жизнь, не воплощающая в себе её руководящего внутреннего принципа, теряет все своё значение, всю свою силу. Авраам оправдался пред Богом тогда, когда он поверил Богу, и Авраам в то же время оправдался, когда возложил на жертвенник Исаака, сына своего. В первом случае нам открывается скрытое миру положение Авраама пред Богом; во втором мы видим веру Авраама открыто признанной небом и землёю. Важно установить эту разницу. Когда он "верил Богу", никакой голос с неба не засвидетельствовал этого, хотя Бог уже видел веру Авраама и вменил эту веру в праведность ему; когда же Авраам "возложил на жертвенник Исаака, сына своего", Бог мог ему сказать: "Теперь Я знаю," - и весь мир получил могущественное неоспоримое доказательство того, что Авраам оправдался перед Богом. Так всегда будет и с нами. Где существует наличность веры, там не замедлит проявиться и внешнее её действие, значение которого всецело зависит от его отношения к вере. Отделите на минуту дело Авраама, изображённое нам апостолом Иаковом, от веры Авраама, нам описанной апостолом Павлом, и спросите себя, какие данные существовали бы при данных условиях для оправдания Авраама? Ровно никаких. Вся цена, вся суть подвига Авраама истекала из того факта, что он представлял собою внешнее проявление той веры, которая уже раньше оправдала Авраама в глазах Божиих.

Такова гармония, существующая между учениями апостолов Иакова и Павла, или таково, лучше сказать, единство голоса Духа Святого, чрез посредство которого из апостолов ни раздался бы этот голос.

Возвратимся теперь к рассматриваемой нами главе. Поучительно проследить, как испытание веры привело Авраама к более глубокому познанию характера Божия. Когда нам посылается испытание от Бога, мы непременно получим новые откровения относительно характера Божия и этим путём постигнем всю ценность испытания.

Не простри Авраам руки своей, чтоб заколоть сына своего, никогда бы не удалось ему понять все величие преизобильного богатства Божия, связанное с именем, которое Авраам дал при этом Богу: "Иегова - ире" или "Господь усмотрит". Только на деле, проходя через испытание, познаем мы, что такое Бог. Без испытаний мы остаёмся всегда теоретиками; но Бог этим не довольствуется; Он хочет, чтоб мы погружались в глубины жизни, заключённые в Нем Самом, в непосредственном общении с Ним. С какими новыми взглядами, с какими непохожими на прежние чувствами должен был Авраам возвращаться с горы Мориа в Вирсавию. Как изменились мысли его относительно Бога, относительно Исаака, относительно решительно всего!

"Поистине можно сказать: "Блажен человек, который переносит искушение" (Иак. 1,12). Испытание - это почесть, оказываемая Самим Господом, и трудно было бы оценить все блаженство, истекающее из Им сделанного опыта. Когда люди вынуждены бывают говорить словами Псалма 106 (см. ст. 27): "Вся мудрость их исчезает", тогда именно открывают они, что такое Бог.

Да даст нам Господь силу достойно переносить искушения, дабы дела Его явились, и имя Его прославилось в нас!

Прежде чем кончить эту главу, заметим ещё, с каким благоволением отмечает Иегова дело Авраама, к совершению которого он уже был раньше готов. "Мною клянусь, говорит Господь, что, так как ты сделал сие дело, и не пожалел сына твоего, единственного твоего, то Я, благословляя, благословлю тебя и, умножая, умножу семя твоё, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твоё городами врагов своих. И благословятся в семени твоём все народы земли за то, что ты послушался голоса Моего" (ст. 16-18). Это удивительно согласуется с тем, что Дух Святой говорит о деле Авраама в Евр. 11 и Иак. 2. В этих местах Писания говорится, что Авраам на самом деле принёс своего сына в жертву.

Главный смысл всех этих свидетельств заключается в том, что Авраам доказал, что он готов был пожертвовать всем, кроме Бога; это-то было одновременно и вменено ему в праведность, и послужило доказательством этой праведности. Вера может обойтись без всего, только не без Бога; она сознаёт вполне ясно, что силы Божией хватит на все. Вот почему Авраам мог достойным образом оценить слова: "Мною клянусь. "Да, чудное слово "Мною" заключало для человека веры все. "Бог, давая обетование Аврааму, как не мог никем высшим клясться, клялся Самим Собою... Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву" (Евр. 6,13,16,17). Слово и клятва Божий должны положить конец всем сомнениям, всем проявлениям воли человеческой, сделаться для души непоколебимым якорем среди всех треволнений, всей суеты мирской.

Нам всячески приходится осуждать себя за то, что обещания Божий столь слабо действуют на наше сердце. Обетование дано; мы говорим, что верим ему; но оно, - увы! - не составляет для нас непоколебимой, осязательной действительности, не представляет для нас того, чем оно должно для нас в сущности быть; потому и не извлекаем мы из него "твёрдого упования", произвести в нас которое ему дано. Как мало готовы мы силою веры принести в жертву нашего Исаака! Будем же молить Бога даровать нам более глубокое познание блаженной жизни в Нем, чтобы мы могли лучше понять всю важность слова апостола Иоанна: "Победа, победившая мир, наша вера." Только верою можем мы победить мир. Неверие ставит нас в зависимость от настоящего, другими словами, даёт миру власть побеждать нас; душа же, которой Духом Святым открыто, что Бог заключает для неё все, становится вполне независимой от всех уз земных.

Постараемся же, дорогой читатель, на опыте испытать все это, чтобы обрести мир и радость в Боге, да прославится Он в нас!

Глава 23

Эта короткая глава Священного Писания заключает в себе много полезного для души. Дух Святой даёт в ней чудный образец того, как верующий человек должен всегда вести себя относительно внешних. Если вера делает человека, обладающего ею, независимым от людей мира сего, она же научает его быть честным по отношению к ним. В 1 Фес. 4,12 апостол увещевает нас "поступать благоприлично пред внешними", в 2 Кор. 8,21 - "стараться о добром не только пред Господом, но и пред людьми", а Рим. 13,8 - "не оставаться должными никому ничем". Это важные правила, правила, которыми неизменно руководствовались все верные служители Христовы всех веков - раньше даже, чем они были определённо выражены апостолом; но, увы, правила эти слишком мало принимаются в расчёт в наше время.

Глава 23 книги Бытия заслуживает особенного нашего внимания. Она начинается с описания смерти Сарры и показывает нам Авраама в дни печали его. "И пришёл Авраам рыдать по Сарре и оплакивать её." Чадо Божие призвано проходить чрез огорчения, но характер его скорби совершенно особенный. Великий факт воскресения утешает и совершенно изменяет весь характер его скорби (1 Фес. 4,13-14). Провожая в могилу своего брата, свою сестру, верующий может быть вполне уверен, что могила не надолго удержит их в себе, "ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведёт с Ним" (1 Фес. 4,14). Искупление души служит залогом искупления и тела; получив первое, мы ожидаем второго (Рим. 8,23).

Покупая Махпелу в собственность, чтоб схоронить там Сарру, Авраам выражает этим, по нашему мнению, свою веру в воскресение. "И отошёл Авраам от умершей своей." Вера не пребывает в долгом созерцании смерти. Она имеет нечто лучшее, дарованное ей "Богом живым": вера видит пред собою воскресение; взор её обращён к нему; могущество воскресения даёт ей силу "отойти от умершего". Этот поступок Авраама весьма знаменателен, и нам необходимо углубиться в значение его, потому что слишком склонны мы останавливаться на смерти и последствиях её. Смерть есть предел власти сатаны, а где кончает сатана, там начинает Бог. Авраам понял это, покупая пещеру Махпелы, чтобы сделать её местом упокоения для Сарры. Этот поступок Авраама выражает собою мысль Авраама относительно будущего. Он знал, что в грядущих веках исполнится обетование Божие относительно земли Ханаанской; потому он мог положить тело Сарры в пещеру в твёрдой надежде славного воскресения.

Необрезанные сыны Хетовы ничего этого не знали; им чужды были мысли, наполнявшие душу патриарха. Для них было безразлично, где именно похоронит Авраам умершую свою; но для Авраама это не было безразлично. "Я у вас пришлец и поселенец; дайте мне в собственность место для гроба между вами, чтобы мне умершую мою схоронить от глаз моих." Хеттеянам, должно быть, казалось странным, что Авраам придавал такое значение выбору могилы, но "мир не знает нас, потому что не познал Его". Менее всего миру понятны самые чудные, самые характерные действия веры. Хананеи не имели никакого понятия о надеждах, руководивших Авраамом в этом случае; они и не подозревали, что Авраам, желая приобрести участок земли, где бы он, как и умершая Сарра, мог дождаться определённого Богом дня, "дня воскресения", руководился уверенностью, что земля эта будет принадлежать семени его. Авраам чувствовал, что ему нечего делить с сынами Хета и готов был лечь в могилу вместе с Саррою, предоставляя Богу действовать за него, для него и через него.

"Все сии умерли в вере, не получив обетовании; издали видели оные и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле" (Евр. 11,13). Вот отличительная чудная черта божественной жизни. "Свидетели", о которых говорится в Евр. 11, не только жили верою, но и засвидетельствовали, что обетования Божий были для них действительностью, удовлетворили душу их как в конце, так и в начале земного их поприща. Приобретение места для погребения в стране Ханаанской было могущественным, думается нам, проявлением веры не только для жизни, но и для смерти. Почему Авраам отнёсся так серьёзно к совершению купчей при покупке пещеры? Почему старался он приобрести законные права на поле и пещеру? Почему желал непременно заплатить полную цену серебром, "какое ходит у купцов"? Ответить на эти вопросы можно одним словом: вера. Все это он сделал верою. Он знал, что страна эта будет ему принадлежать, что в славе воскресения потомство его будет обладать ею; до наступления же этого времени он не хотел быть должником тех, которые были обречены на истребление.

Поэтому главу эту мы можем рассматривать с двух сторон: как простое руководящее правило нашего отношения к людям мира сего и в то же время как выражение блаженного упования, которое должно воодушевлять сердце верующего. Надежда, нам предлагаемая Евангелием, относится к славному бессмертию, которое, освобождая душу от всяких уз природного естества и земли, вносит в нашу жизнь святое и благородное начало, обусловливающее все наше поведение касательно людей мира сего. Мы знаем, что, "когда откроется, мы будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть". Вот наша надежда. Каково же нравственное её значение? "Всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя, так как Он чист" (1 Иоан. 3,2-3). Если вскоре я должен уподобиться Ему, я уже с этой минуты сделаю все возможное, чтоб походить уже теперь на Него. Христианину надлежит поэтому всегда носить на себе отпечаток чистоты, правдивости, нравственной красоты пред окружающими его людьми. Таким именно был Авраам по отношению к сынам Хета; все его поведение, изображённое в этой главе, свидетельствовало о его высоком благородстве и истинном бескорыстии. Он считался посреди них "князем Божиим", и они счастливы были бы оказать ему одолжение; но Авраам научился пользоваться милостями лишь Бога воскресения; и, уплачивая полную цену за пещеру Махпелы Хеттеянам, он ожидал воздаяния от Бога земли Ханаанской. Сыны Хета хорошо знали цену серебру, "какое ходит у купцов", Авраам же знал цену пещеры Махпелы; в его глазах стоимость её была неизмеримо выше, нежели в глазах тех, которые её ему продавали. Если для них "земля стоила четыреста сиклей серебра", для Авраама она являлась бесценной; лишь вера в силу воскресения вводила его во владение этой землёй как залогом наследия, и наследия вечного. Вера заранее переносит душу в будущее, ведомое Одному Богу; она смотрит на все глазами Божиими, оценивает все мерилом Божиим, священным. И вот в силе веры Авраам "отошёл от умершей своей" и приобрёл погребальную пещеру, доказав этими поступками свою уверенность в воскресении и получении наследия, зависящего от воскресения мёртвых.

Глава 24

Нельзя не отметить связи, существующей между этой и двумя предыдущими главами. В 22-й гл. сын возложен на жертвенник; в 23-й устраняется из жизни Авраама Сарра; в главе же 24-й слуга Авраама получает поручение найти невесту тому, кто прообразно восстал из мёртвых. Последовательность этих событий удивительным образом совпадает с порядком фактов, связанных с призванием Церкви. Можно, конечно, оспаривать, что согласование это входило в планы Божий, но, как бы то ни было, совпадение это поражает нас.

Великие события, встречаемые нами в Новом Завете, суть прежде всего отвержение и смерть Христа; затем отстранение Израиля по плоти и, наконец, возведение Церкви в славное звание Невесты Агнца. Замечательно, что все это как нельзя более соответствует содержанию этой и двух предыдущих глав. Смерть Христа должна была сделаться совершившимся фактом раньше, чем Церковь могла быть призвана. "Преграда" должна была быть устранена, для того, чтоб мог создаться "единый новый человек". Весьма важно понять все это, чтобы узнать, какое место занимает Церковь в предначертаниях Божиих. Пока существовало ветхозаветное еврейское домостроительство, Бог установил и повелел строго отделять евреев от язычников; вот почему ум еврея отказывался представить себе евреев и язычников соединённых воедино в одном человеке. Он привык считать себя во всех отношениях выше язычников, видеть в последних нечто нечистое, людей, с которыми сообщаться не должно (Деян. 10,28).

Если б Израиль ходил пред Богом свято, не нарушая связи, милостию Божией, существовавшей между ним и его Творцом, он сохранил бы навсегда особенное высшее положение, в которое он был поставлен; но Израиль уклонился от этого пути; вот почему, когда он дополнил меру беззаконий своих, распяв на кресте Начальника жизни, Господа славы, и отвергнув свидетельство Духа Святого, апостолу Павлу дано было открыть новое домостроительство благодати Божией, "данной мне для вас, потому что мне чрез откровение возвещена тайна... которая не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом Святым", т.е. пророкам Нового Завета, "чтоб и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования" (Еф. 3,1-6). Это весьма убедительно. Тайна Церкви, составленной из евреев и язычников, составивших одно тело, крещённых Одним Духом и соединённых с славною Главою на небесах, до дней апостола Павла возвещена не была.

Тайны, продолжает апостол, "которой служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его" (ст. 7). Апостолы и пророки Нового Завета сделались как бы первым слоем этого славного здания (см. Еф. 2,20). В виду этого раньше это здание существовать не могло (сравн. также с Мат. 16,18. "Я создам"). Если б здание это существовало со дней Авеля, апостол сказал бы: "Быв утверждены на основании ветхозаветных святых"; но он выразился иначе, и из слов его мы заключаем, что какое бы место ни было отведено святым Ветхого Завета, нельзя допустить мысли, что они могли принадлежать к телу, до смерти и воскресения Христа и до сошествия Духа Святого являющегося последствием того воскресения, которое существовало раньше лишь в предначертаниях Божиих. Святые эти, благодарение Богу, обрели спасение кровию Христовой, и разделят с Церковью ожидающую её небесную славу; но они не могли составлять часть тела, не вызванного ещё к существованию даже много веков спустя.

Было бы легко более подробно демонстрировать эту весьма важную истину, если бы это было подходящее место, но я намерен продолжать нашу главу, лишь затронув вопрос большой важности, так как это предлагается в главе 24-й Бытия.

Может быть, может возникнуть вопрос в некоторых умах, должны ли мы смотреть на эту глубоко интересную часть Св. Писания, как на прообраз призыва Церкви Святым Духом.

Повторяем, что вопрос, следует ли принимать эту интересную часть Писания за прообраз призвания Церкви -вопрос спорный. Что касается меня, я рад видеть в ней картину этого чудного факта. Мы не представляем себе, чтоб Дух Святой оставил нам столь длинную главу единственно с целью ознакомить нас со всеми подробностями семейного договора, если б договор этот не носил на себе прообразного, иносказательного характера по отношению к одной из великих истин: "Все, что писано было прежде, написано нам в наставление" (Рим. 15,4). Это весьма важное изречение, потому что оно снабжает нас прообразом великой тайны Церкви. Поэтому, хотя в Ветхом Завете и не встречается прямого откровения касательно великой тайны Церкви, необходимо заметить, что в нем заключаются отдельные сцены и обстоятельства, удивительно метко предвозвещавшие эту тайну; подтверждением этого служит глава, занимающая теперь наше внимание. После того, что как нами это уже было указано выше, сын как бы был принесён в жертву и возвращён к жизни; после устранения той, которая дала жизнь сыну, отец посылает слугу своего привести невесту для сына.

Чтобы осветить со всех сторон эту главу, рассмотрим три следующие пункта: клятву, свидетельство и результат. Чудно видеть, что призвание и возвеличение Ревекки было основано на клятве, скреплявшей договор Авраама с рабом его. Ревекка не знала ничего этого, хотя согласно плану Божию, договор этот касался именно её. То же можно сказать и о Церкви Божией, взятой в целом или в каждой из её отдельных частей. "Не скрыты были от Тебя кости мои... в Твоей Книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них ещё не было" (Пс. 138,15-16). "Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во Христе всяким духовным благословением в небесах; так как Он избрал нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви" (Еф. 1,3-4). "Ибо, кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями; а кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил" (Рим. 8,29.30). Замечается чудная гармония между вышеприведёнными изречениями и нами разбираемой главой. Призвание, оправдание, слава Церкви, -все это основано на вечных предначертаниях Божиих, на Слове и клятве Бога, подтверждённых смертью, воскресением и возвеличением Сына. Чудные намерения Божий относительно Церкви неразрывно связаны с мыслию Божией о прославлении Сына, от веков и родов скрывались в тайниках предначертаний Божиих. Рабу Авраама пришлось с клятвою обещать найти невесту сыну его. Желанию Авраама возвеличить невесту сына своего обязана Ревекка высоким положением, выпавшим ей впоследствии на долю. Блажен, кто понимает это! Блажен, кто видит, что безопасность и счастье Церкви нераздельны со Христом и славою Его. "Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа" (1 Кор. 11,8-9). И ещё: "Царство небесное подобно царю, который сделал брачный пир для сына своего" (Матф. 22,2). Сын есть главный предмет всех мыслей и предначертаний Божиих; даётся ли кому-либо в удел блаженство, слава, высокое звание - все это связано с прославлением Сына. Грех лишил человека всякого права на пользование этими преимуществами, лишил его даже права на жизнь; но Христос понёс на Себе наказание за грех; Он сделался ответственным во всем за Своих. Как заступник их, Он пригвождён был ко кресту, телом Своим вознёс грехи их на древо; Он сошёл в могилу, неся на Себе это тяжкое бремя. Ничто поэтому не может быть полнее освобождения искупленных от всего, что было против них. Церковь выходит оживотворенною из гроба Христа, в котором погребены все грехи её членов; жизнь, которою она теперь обладает, есть торжество над смертию и над всем, что преграждало им путь к небу. Жизнь эта соединена с правдой Божией и основана на оправдании; право же Самого Христа на жизнь основано на полном уничтожении Им власти смерти; Он есть жизнь Церкви. Таким образом, Церковь живёт жизнью Божественной, облечена Божественной правдой; надежда, её воодушевляющая, есть надежда праведности (см. Иоан. 3,16.36; 5,39-40; 6,27.40.47.68; 11,25; 17,2. Рим. 5,21; 6,23; 1 Тим. 1,16; 1 Иоан. 2,25; 5,20; Иуд. 21; Еф. 2,1-6.14-15; Кол. 1,12-22; 2,10-15; Рим. 1,17; 3.21-26; 4,5.23-25; 2 Кор. 5,21; Гал. 5,5).

Все эти места Священного Писания устанавливают три следующие факта; жизнь, оправдание и надежду Церкви; все они истекают из единства Церкви с Восставшим из мёртвых. Ничто так не укрепляет сердца, как убеждение, что существование Церкви необходимо для славы Христа.

"Жена есть слава мужа" (1 Кор. 11,7). Церковь называется "полнотою Наполняющего все во всем" (Еф. 1,23). Последнее изречение особенно замечательно; в подлиннике слово, переведённое словом "полнота", имеет значение "дополнения" чего-то, прибавление чего-то к другому, составляет одно целое с ним. Так Христос, Глава, и Церковь тело, создают "одного нового человека" (Еф. 2,15). Если рассматривать вопрос с этой точки зрения, становится понятным, почему Церковь была предметом вечных предначертаний Божиих: милостию Божией существовали веские причины, благодаря которым тело, Невеста, подруга Единородного Сына Божия, до сотворения мира была уже в мыслях Божиих. Ревекка была необходима Исааку, и вот она сделалась предметом тайных совещаний тогда, когда она ещё находилась в полном неведении ожидавшей её великой будущности. Все помышления Авраама относились к Исааку: "Клянись мне Господом Богом неба и Богом земли, что ты не возьмёшь сыну моему жены из дочерей Хананеев, среди которых я живу." Слова "жена сыну моему" - вот, видим мы, главная забота отца. "Не хорошо быть человеку одному". Из этого мы узнаем, что такое Церковь; по предначертаниям Божиим она необходима Христу. И в деле, совершенном Христом, Богом было предусмотрено все, потребное для возникновения Церкви.

Рассматривая эту истину с этой точки зрения, мы видим, что дело идёт уже не о спасительной для погибающих грешников силе Божией, но о желании Бога "сделать брачный пир для Сына Своего"; Церковь же есть Невеста, Ему предназначенная; она - предмет вечных намерений Отца, предмет любви Сына и свидетельства Духа Святого. Она призвана разделить все величие, всю славу Сына, сделаться участницей всей любви, предметом которой она была испокон веков. Вникните в слова, Сына Божия: "Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино: Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня" (Иоан. 17,22-23). Эти слова открывают нам сокровенные помышления сердца Христова относительно Церкви. Она не только предназначена сделаться подобной Ему; по словам Христа она и теперь уже такова, как написано: "Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сём, как Он" (1 Иоан. 4,17). Эта чудная истина вселяет доверие в наше сердце. Мы едины "в истинном Сыне Его Иисусе Христе" (1 Иоан. 5,20). Всякое сомнение исчезает, потому что ради Жениха все даётся Невесте Его. Все, принадлежавшее Исааку, сделалось собственностью Ревекки, потому что сам Исаак принадлежал ей; так и все, принадлежащее Христу, составляет удел Церкви Его: "Все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, - все ваше. Вы же Христовы, а Христос - Божий" (1 Кор. 3,21-22). Христос превыше всего, "глава Церкви" (Еф. 1,22). Во всей вечности будет Христос иметь радость являть всю славу, всю красоту, в которые Он облечёт Церковь, и которые составляют лишь отблеск Его славы и красоты. Ангелы и Силы погрузятся в созерцание чудного развития в Церкви мудрости, могущества и благодати Божией во Христе.

Приступим теперь ко второму из нами поименованных фактов - свидетельству. Рабу Авраама вручено было совершенно ясное и определённое свидетельство. "Он сказал: Я раб Авраамов. Господь весьма благословил господина моего, и он сделался весьма великим; Он дал ему овец и волов, серебро и золото, рабов и рабынь, верблюдов и ослов. Сарра, жена господина моего, уже состарившись, родила господину моему сына, которому он отдал все, что у него" (ст. 34-36). Он говорит об отце и сыне; таково его свидетельство. Он рассказывает, как несметны богатства отца, и что все свои сокровища отец отдал сыну, потому что он - "единственный сын" его, предмет любви отца. Свидетельствуя так, раб и старается найти невесту сыну.

Излишне было бы пояснять, что здесь Священное Писание прообразно и необыкновенно ясно представляет нам свидетельство Духа Святого, посланного с неба на землю в день Пятидесятницы. "Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне" (Иоан. 15,26). И ещё: "Когда же придёт Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам." Он прославит Меня, потому что от Моего возьмёт и возвестит вам. Все, что имеет Отец, есть Моё; потому я сказал, что от Моего возьмёт и возвестит вам" (Иоан. 16,13-15). Совпадение этих слов со свидетельством раба Авраама необыкновенно поучительно и интересно: говоря об Исааке, раб старается приобрести для него сердце Ревекки; так же, говоря об Иисусе, Дух Святой стремится отвратить погибших грешников от мира греха и безумия, дабы заключить их в блаженное и святое единство тела Христова. "Он от Моего возьмёт и возвестит вам." Дух Божий никогда не направляет взгляда души на неё самое и на дела её; Он обращает его всегда и единственно на Христа. Поэтому чем духовнее в действительности душа, тем больше она занята Христом.

Многие видят доказательство особенной духовности в непрестанном исследовании своего сердца и мучатся сознанием того, в чем Дух обличает их. Это большое заблуждение; подобное постоянное углубление в самого себя не только не доказывает духовности, но, напротив, обнаруживает нечто совершенно другое; говоря о Духе, Иисус с определённой целью упомянул, что Дух "не от Себя говорить будет", но "от Моего возьмёт и возвестит вам". Поэтому всякий раз, когда человек заглядывает в себя и подолгу останавливается на происходящей в его сердце работе Духа, он может быть уверен, что в такие минуты поступает не по воле Духа Божия. Дух привлекает души ко Христу, свидетельствуя о Нем. Познание Христа есть жизнь вечная; откровение Отца о Сыне посредством Духа Святого лежит в основе Церкви. Когда апостол Пётр исповедует, что Христос есть Сын Бога живого, Христос ему отвечает: "Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, сущий на небесах. И Я говорю тебе, ты Пётр; и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её" (Матф. 16.17-18). На каком камне? - На Петре? Никак! Ни на чем ином, как на свидетельстве Отца о Сыне, как о "Сыне Бога живого"; только душа, получившая это откровение, может сделаться членом Церкви Христовой. Здесь познаем мы истинный характер Евангелия. Прежде всего и главным образом Евангелие есть откровение не учения только, но личности, личности Сына Божия. "Откровение это, будучи принято с верою, привлекает сердце ко Христу, становится источником жизни и силы, основанием нашего общения со Христом, основанием соединения с Ним членов тела Его"... "Когда... Бог благословил открыть во мне Сына Своего", говорит апостол Павел. "Откровение Богом Сына Его" - вот камень. Таким путём возводится здание; по предвечному намерению Божию оно зиждется на основании прочном, непоколебимом.

Так раскрывается пред нами в 24-й главе Бытия картина чудного посланничества и характерного свидетельства Духа Святого. В поисках Невесты для Исаака раб Авраама особенно долго останавливается на описании всей славы, всех сокровищ, которыми отец одарил Исаака, подчёркивает также любовь Авраама к сыну и все, что могло тронуть сердце Ревекки, оторвать её от той среды, в которой она жила. Он показывает Ревекке нечто отдалённое, рисует ей блаженство, ожидающее её, когда жизнь её сольётся с жизнью счастливого любимца отца. Лишь только свяжет она свою судьбу с судьбою Исаака, все, чем владеет он, сделается и собственностью Ревекки. Таково было свидетельство раба Авраама; таково же свидетельство о Сыне Духа Святого. Он говорит о Христе, о славе, красоте, полноте, благости, о неисследимых богатствах, превосходстве Христа, о совершенстве выполненного Им дела.

При этом Он рисует картину неизречённого блаженства тех, которые соединяются воедино со столь прославленным Христом, становясь "членами Его тела, плотью отплоти и костями от костей Его." Таково свидетельство Духа; это свидетельство служит превосходным мерилом правильности всякого учения, всякой проповеди. Чем полнее, чем больше являют они Христа, тем они духовнее. Дух занимается исключительно Иисусом; радость его - говорить о Христе; Ему отрадно возвещать Его совершенство, Его превосходство, Его красоту. Если поэтому кто-либо проповедует Евангелие в силе Духа Святого, в служении его всегда на первом месте будет Христос. В нем не найдёт себе приложения логика человеческая; последняя уместна лишь там, где человек стремится выдвинуться вперёд; все служители Евангелия должны помнить, что Дух горит одним лишь желанием: всюду являть Христа.

В заключение рассмотрим результат свидетельства Элиезера. Сама истина и применение её к практике - две вещи разные. Не одно и то же возвещать присущую Церкви славу, и уметь применить эту славу к жизни. Что касается Ревекки, результат свидетельства раба о сыне господина его оказался вполне решительным и определённым. Она внимательно выслушала слова этого свидетельства, от всего сердца поверила ему, и это дало ей силу порвать связь со всем, окружавшим её. Она готова от всего отказаться и "простираться вперёд", чтоб достичь нечто высшее, (ср. Фил. 3,12-13). Поверить, что славная участь действительно выпала ей на долю, и остаться после всего этого спокойно жить среди обстановки, окружавшей её от рождения, было немыслимо. Раз Ревекка убедилась в достоверности всего, возвещённого ей посланным Авраама, величайшим безумием было бы удовлетворяться теперь обстановкой прежней жизни. Уверенная, что она сделается женою Исаака и сонаследницею всей его славы, Ревекка не могла продолжать пасти стада Лавана; поступив так, она доказала бы, что не сумела оценить все, дарованное ей в будущем от Бога.

Но нет, обаяние ожидавшего её величия было слишком велико: Ревекка не может отнестись к нему легкомысленно. Правда, Исаака она ещё не видела; не видела ещё и выпавшего ей в удел наследия; но она поверила отзыву об Исааке, в некотором смысле получила уже залог наследия; этого ей вполне достаточно. Вот почему, нимало не колеблясь, она встаёт и объявляет, что она готова пуститься в неведомый ей путь с посланным Авраама, указавшим ей отдалённую цель и славу, с нею связанную, славу, которая сделается и её достоянием. "Пойду" и, "забывая" заднее и простираясь вперёд, она стремится к цели, к почести вышнего звания" (Фил. 3,14). Чудный, трогательный прообраз Церкви, спешащей навстречу небесному своему Жениху! Таково, во всяком случае, должно бы быть стремление Церкви; но - увы! - она ещё далека от этого. Так ещё мало умеет она сбросить с себя всякое бремя, всякое препятствие силою общения с небесным своим Утешителем и Наставником, все дело, вся радость которого заключается в том, чтоб взять у Иисуса, "возвещать Его нам"; так, слуга Авраамов с радостью выставлял Ревекке на вид все преимущества Исаака, и, чем ближе подходили они к радости и славе, ожидавшей невесту, тем воодушевленнее становились его речи. Небесный Вождь наш любит свидетельствовать нам об Иисусе. "Он от Моего возьмёт и возвестит вам"; и ещё: "И будущее возвестит вам". Мы крайне нуждаемся в этом свидетельстве Духа Божия, являющем Христа душам нашим и вселяющим в нас горячее желание "увидеть Его, как Он есть", и навсегда "сделаться подобными Ему". Один Он силён отвлечь сердца наши от всего земного, от всего плотского. Что, кроме желания увидеть Исаака, могло бы заставить Ревекку сказать: "Пойду", когда брат и мать её говорили: "Пусть побудет с нами девица дней хотя десять?" Так и нас, одна лишь надежда увидеть Господа Иисуса таким, как Он есть, и быть подобными Ему может сделать способными очищать себя, может заставить нас это делать, дабы "быть чистыми, как Он чист" (1 Иоан. 3,3).

Глава 25

Глава эта открывается описанием второго брака Авраама - факта не лишённого интереса для духовной души, если разбирать его в связи с предыдущей главой. Пророческие Писания Нового Завета содержат в себе указание, что семя Авраамово снова выйдет на мировую сцену после собрания воедино и взятия Церкви, избранной Невесты Христа. Так и после женитьбы Исаака Дух Святой повествует нам о потомках Авраама от второго брака, отмечает некоторые обстоятельства из жизни патриарха, даёт также историю потомства Авраама по плоти. Не вдаваясь в подробное описание всего содержания этой главы, я нахожу, что она, однако, вполне заслуживает внимания всякого серьёзного читателя.

В книге Бытия, как мы уже сказали, заключаются в зародыше как бы все основные начала истории отношений Бога с человеком, дальнейшее развитие которой содержит в себе все последующие ветхозаветные, а также и новозаветные книги. В Бытии история эта, правда, представлена в образах, тогда как характер Нового Завета поучительный; но и образы эти очень интересны и содействуют запечатлению истины в сердцах наших.

В конце 25-й главы мы встречаемся с фактами, имеющими большое практическое значение. Вскоре мы надеемся с помощью Божией подробно познакомиться с характером и жизнью Иакова, но раньше чем приняться за изучение их, остановимся немного на поведении Исава, на принадлежавшем ему праве первородства и на всем, что за собою влекло это право. Природное сердце не придаёт никакого значения духовным преимуществам; не зная Бога, оно не имеет никакого понятия об обетованиях, теряющих для него всю силу, всю цену. Потому-то настоящее так дорого людям, так сильно влияет на них. Руководствуясь видением, а не верою, люди живут только тем, что они видят. Для них настоящее все; будущее для них не существует и в расчёт не принимается. Таков Исав. Послушаем его лукавое рассуждение: "Вот, я умираю; что мне в этом первородстве?" Странное рассуждение! Настоящее тяжело, поэтому я пренебрегаю будущим, отказываюсь от него! Настоящее обмануло меня; потому я отказываюсь от своей части в вечности! "И пренебрёг Исав первородство." Так пренебрегли израильтяне желанную обетованную землю; так отвергли они и Христа; с таким же презрением отнеслись званные к приглашению на пир (Пс. 105,24. Зах. 11,13. Матф. 22,5). Человек не ценит небесных благ; "кушанье из чечевицы" для него дороже права на обладание землёй Ханаанской.

Причиной, по которой Исав столь легкомысленно отказался от своего первородства, было именно то, что должно было бы, напротив, заставить его придерживаться этого права. Чем очевиднее становится мне непрочность и суетность настоящего, тем более сердца прилагаю я к будущему Божию. Так судит вера. "Если так все это разрушится, то какими должно быть в святой жизни и благочестии вам, ожидающим и желающим пришествия дня Божия, в который воспламенённые небеса разрушатся и разгоревшиеся стихии растают? Впрочем, мы по обетованию Божию ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда" (2 Пет. 3,11-13). Вот мысли Божий, а следовательно, и мысли веры: все видимое разрушится, станем ли мы пренебрегать невидимым? Конечно, нет. День сегодняшний, как тень исчезающая. В чем же состоит надежда наша? Писание говорит нам это: "ожидать и желать пришествия дня Божия". Всякий, судящий иначе, подобен Исаву, который "за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,16).

Да даст нам Господь смотреть на преходящие блага мира сего так, как Он смотрит; одна лишь вера может сделать нас способными на это.

Глава 26

Первый стих этой главы напоминает нам 10-й стих 12-й главы. "Был голод в земле, сверх прежнего голода, который был во дни Авраама." Испытания, постигающие детей Божиих во время их странствования в мире сём, всегда более или менее однородны и посылаются с целью испытать, в какой мере сердце нашло своё все в Боге. Пребывать всегда в тесном общении с Богом, в полной независимости от людей и обстоятельств - вещь трудно достижимая. Египты и Герары, лежащие направо и налево от нашего пути, служат для нас соблазном, то совращая нас с прямого пути, то понижая уровень духовной жизни служителей Бога живого и истинного.

"И пошёл Исаак к Авимелеху, царю Филистимскому, в Герар." Египет во многом резко отличается от Герара. Египет изображает мир с его естественными источниками и независимостью от Бога. "Моя река, и я создал её для себя" (Иез. 29,3), - говорит египтянин, не знавший Иеговы и ничего от Него не ожидавший. По положению своему Египет удалён от Ханаанской земли больше Герара; нравственно он представляет собою состояние души, наиболее удалённой от Бога. В 10 гл. о Гераре говорится так: "И были пределы Хананеев от Сидона к Герару до Газы, отсюда к Содому, Гоморре, Адме и Цевоиму до Лаши" (ст. 19). Мы узнаем также, что "от Герара до Иерусалима было три дня пути." Итак, сравнительно Герар был ближе Египта; но и Герар лежал в пределах пагубных мирских владений. Авраам, будучи здесь, попал в затруднительное положение; то же ожидало и Исаака. Здесь Авраам отрёкся от своей жены; то же сделал и Исаак. Что отец и сын впадают в одно и то же зло и в одном и том же месте, факт знаменательный; он служит доказательством дурного влияния этого места на духовную сторону жизни.

Если б Исаак не пошёл к Авимелеху, царю Герарскому, ему не представился бы случай отречься от жены; но малейшее уклонение от истинного пути всегда влечёт за собой духовную неверность. И Пётр отрёкся от своего Учителя, греясь у огня во дворе дома первосвященника. Что касается Исаака, очевидно, что он в Гераре счастлив не был. Правда, Господь сказал ему: "Странствуй по сей земле"; но не даёт ли Господь часто повеления, соответствующие нравственному уровню, в котором Он видит детей Своих, чтоб привести их к сознанию их истинного духовного состояния? Господь приказал Моисею (Числ. 13) послать соглядатаев осмотреть землю Ханаанскую; но не будь народ на таком низком духовном уровне, не оказалось бы и надобности делать этот обзор. Мы знаем, что вера не находит нужным "разузнавать" то, что ей обещано Богом. Так же в Числ. 11,16. Господь приказывает Моисею выбрать семьдесят старейшин из общества Израилева, чтобы они вместе с Моисеем "несли бремя народа"; но если б Моисей вполне понимал своё высокое положение и преимущества, с ним связанные, Господу не пришлось бы и давать ему это повеление. То же можно сказать и относительно данного Господом Самуилу приказания поставить царя над народом Израилевым (1 Цар. 8). Народ не должен был бы оказаться в положении, требовавшем избрания царя. Поэтому, чтоб хорошо понимать смысл повеления даваемого отдельному лицу или всему народу, необходимо принимать в соображение нравственное состояние этого лица или этого народа.

"Но, - быть может, возразят нам, - если Исаак был на ложном пути, поселившись в Гераре, отчего же мы читаем, что "Исаак сеял в земле той и получил в тот год ячменя во стократ; так благословил его Господь" (ст. 12)? На это мы ответим, что внешнее благосостояние не доказывает ещё, что путь человека благоугоден Господу. Как мы уже имели случай это сказать, благословение Господа и общение с Ним - две вещи разные. Множество людей пользуется первым, не имея второго; но сердце всегда склонно принимать одно за другое, смешивать благословение с общением с Богом или, по крайней мере, уверять себя, что первое всегда сопровождается вторым. Это большое заблуждение. Сколько видим мы людей, залитых благословениями Божиими и не пребывающих в общении с Богом, даже не ищущих его? Важно усвоить себе эту разницу. Человек может "быть великим; может возвеличиваться больше и больше до того, что он, наконец, становится весьма великим, имеет стада мелкого и стада крупного скота, и множество рабов (ст. 13,15); и в то же время он не имеет полного, свободного общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота - это ещё не Господь; богатства эти возбудили зависть филистимлян, которую не возбудило бы проникновенное сознание присутствия Божия. Исаак мог бы наслаждаться блаженным общением с Богом, а филистимляне и не знали бы этого по той простой причине, что они не были способны понять и оценить все значение общения с Богом. Стада крупного и мелкого скота, слуги, колодцы они могли оценить, но божественное присутствие было для них не доступно.

Кончилось, однако, все тем, что Исаак ушёл от филистимлян, перейдя в Вирсавию. "И в ту ночь явился ему Господь и сказал: "Я Бог Авраама, отца твоего; не бойся, ибо Я с тобою; и благословлю тебя" (ст. 24). Не только благословение Господне, Сам Господь был с ним. И почему? Потому что Исаак ушёл в Вирсавию, оставив позади себя филистимлян со всей их завистью, со всеми раздорами их. Здесь Иегова мог явиться рабу Своему; в Гераре же Он не мог сопутствовать Исааку, хотя Он и сыпал щедрою рукою на него все благословения, пока Исаак оставался в этом месте. Чтобы пользоваться общением с Богом, надо быть там, где Он; среди же раздоров и споров нечестивого мира Богу места нет. Поэтому чем скорее поспешит чадо Божие удалиться от всего этого, тем для него это лучше. Таков был опыт Исаака. Пока он жил с Филистимлянами, он не оказывал на них никакого спасительного влияния, не находил покоя и своему собственному сердцу. Держать себя далеко от людей мира сего, и, пребывая в общении с Богом, им являть таким образом все преимущества "пути превосходнейшего" - вот единственное средство быть полезным для них.

Духовная победа Исаака не замедлила принести плоды. Когда он перешёл в Вирсавию, Господь явился ему. "И он устроил жертвенник, и призвал имя Господа. И раскинул там шатёр свой, и выкопали там рабы Исааковы колодезь." Счастливая перемена произошла в духовной жизни Исаака. Лишь только вступил он на прямой путь, он начал переходить от силы в силу; он пребывает в радостном общении с Господом, с благословением служит Ему; на деле осуществляет, что он странник и пришелец на земле, он находит мир и покой своему сердцу, приобретает колодезь, которого уже не могут у него отнять филистимляне, потому что здесь их нет.

Все эти для самого Исаака благоприятные обстоятельства спасительно действуют и на других: "Пришёл к нему из Герара Авимелех и Ахузаев, друг его, и Фихол, военачальник его. Исаак сказал им: Для чего вы пришли ко мне, когда вы возненавидели меня, и выслали меня от себя? Они сказали: Поставим между нами и тобою клятву и заключим с тобою союз" и т.д. Чтоб иметь возможность влиять на сердце и совесть людей мира сего, надо жить вдали от них, при этом оказывая им всякое расположение. Пока Исаак жил в Гераре, между ним и филистимлянами были только ссоры и распри; Исаак огорчился сам и не мог ничего сделать для окружающих. Но лишь только он ушёл от них, сердца их смягчились; они пошли за ним и пожелали вступить с ним в союз.

История детей Божиих полна подобного рода примеров. Важнее всего для нас знать, что мы находимся в положении, в котором Бог желает нас видеть и что не только положение наше, но и состояние души нашей благоугодно в очах Господних. Поступая по воле Божией, мы можем надеяться благоприятно влиять и на других. Лишь только Исаак поселился в Вирсавии, лишь только принёс он жертву Богу, душа его воспрянула, и Бог сделал его орудием благословения для окружающих его. Духовная нищета лишает нас многих благословений, вредить нашему свидетельству и служению.

Находясь в неподобающем чаду Божию положении, мы не должны, как это часто делается, задаваться вопросом: "Где же найти положение, более для нас подходящее?" Заповедь Божия гласит: "Перестаньте делать зло"; затем, когда мы приклоним ухо к святой этой заповеди, Бог приказывает нам, говоря: "Научитесь делать добро" (Ис. 1,16-17). Мы жестоко ошибаемся, если надеемся научиться делать добро раньше, чем перестанем "делать зло". - "Встань, спящий, и воскресни из мёртвых, и осветит тебя Христос" (Еф. 5,14).

Читатель, если ты сознательно делаешь зло, если в каком бы то ни было отношении ты участвуешь в том, что, ты знаешь, противно Священному Писанию, выслушай со вниманием слово Господне: "Перестань делать "зло"; и будь уверен, что, повинуясь слову этому, ты не долго останешься в неведении пути, по которому тебе надлежит идти. Лишь неверие внушает нам мысль, что мы не можем перестать делать зло раньше, чем не найдём для себя лучшего дела.

Да даст нам Господь око чистое и дух смиренный!

Главы 27-35

Эти главы заключают в себе историю Иакова или, по крайней мере, историю главных событий его жизни; Дух Божий даёт нам в них глубокое откровение относительно сущности благодати Божией, а также и полной несостоятельности и безусловной испорченности природы человеческой.

При рассмотрении 25-й главы я с намерением выпустил одно обстоятельство из жизни Иакова, находя более уместным заняться им теперь, при изучении его жизни. "И молился Исаак Господу о жене своей, потому что она была неплодна; и Господь услышал его, и зачала Ревекка, жена его. Сыновья в утробе её стали биться, и она сказала: Если так будет, то для чего мне это? И пошла вопросить Господа. Господь сказал ей: Два племени во чреве твоём, и два различных народа произойдут из утробы твоей; один народ сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему" (ст. 19 и т.д.). Пророк Малахия имеет в виду это обстоятельство, когда он говорит: "Я возлюбил вас, говорит Господь, а вы говорите: в чем явил Ты любовь к нам?" Не брат ли Исав Иакову? - говорит Господь, и однако же Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел" (Мал. 1,2-3). Апостол Павел в Рим. 9,11-12 поясняет эти слова пророка: "Ибо, когда они ещё не родились и не сделали ничего доброго или худого, - дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего, - сказано было ей: "больший будет в порабощении у меньшего, как и написано: Иакова Я возлюбил, а Исава возненавидел."

Здесь мы находим прекрасное пояснение действия Божия в избрании по благодати. Выражение "изволение Божие в избрании" имеет важное значение. Оно уничтожает всякое превозношение человеческое и провозглашает право Бога действовать по Своему изволению. Это весьма знаменательно. Человеку не дано пользоваться мирным счастьем, пока он не научится преклоняться пред действием высшей благодатной силы. Он должен быть до этого доведён, как грешник; грешник не может действовать сам от себя, не может что-либо предписывать Богу. Великие преимущества, вытекающие для нас из этого положения, заключаются в том, что на этой почве вопрос идёт уже не о том, чего мы заслуживаем, но о том, что Господу благоугодно дать нам. По смирению блудный сын может хотеть занять место наёмника; но раз вопрос идёт о заслугах, он не может рассчитывать даже на место раба; ему приходится принять даруемое ему отцом высокое положение в доме отчем. Да иначе и не может быть: благодать будет иметь решающий голос во всяком деле и во всех делах. Блаженны мы, что это так! Чем более подвигаемся мы вперёд, чем лучше изо дня в день познаем самих себя, тем более имеем мы нужды в незыблемом основании благодати. Падение человека безнадёжно; следовательно, благодать должна быть бесконечна; да она и бесконечна: Сам Бог - источник её, Христос - её проводник, Дух Святой - сила, сообщающая её душе и научающая- душу пользоваться ею. Троица явлена в благодати и чрез благодать, спасающую бедного грешника. "Благодать воцарилась чрез праведность к жизни вечной Иисусом Христом, Господом нашим" (Рим. 5,21). Благодать могла воцариться лишь чрез дело искупления. Сотворение мира свидетельствует нам о мудрости и могуществе; Провидение Божие - о благости и долготерпении Господа; но лишь в искуплении открывается нам царство благодати, основанное на праведности.

В Иакове проявляется вся сила Божественной благодати, потому что Иаков представляет собою замечательный пример могущества природы человеческой. Природа эта сказывается в кривизне всех путей его, почему и благодать проявляется в нем во всей своей силе, во всей своей нравственной красоте. Судя по приводимым из его жизни фактам, мы видим, что как до рождения, так и при рождении, и после рождения его, плоть имела особенно сильную власть над ним. До его рождения, читаем мы, "сыновья в утробе матери стали биться"; в момент его рождения, Иаков "держался рукою своею за пяту Исава"; после его рождения, с начала и до конца его жизни, (не исключая и 32-ой главы) природа его проявлялась в самой непривлекательной форме; но все это, подобно чёрному фону, содействует лишь высшему проявлению благодати Того, Кто снизошёл до принятия имени "Бога Иаковлева", имени, выражающего всю не по заслугам даруемую благодать Божию.

Нам предстоит теперь просмотреть 27-35 главы последовательно. В главе 27 нам открывается унизительная картина чувственности, коварства и хитрости. Насколько все это становится прискорбнее и ужаснее, когда оно встречается, как здесь, в чаде Божием! Но Дух Святой всегда правдив, всегда верен. Он ничего не утаивает: повествуя нам историю человека, Он может дать нам неполное представление об этом человеке; Он изображает последнего таким, как он есть.

Также, открывая нам характер и пути Божий, Он являет Бога таким, каким Он есть, и мы нуждается именно в этом. Мы нуждается познать Бога, совершенного в святости и в то же время совершенного в благости и милосердии, Бога, могущего снизойти до глубины нужды несчастья и падения человека, при этих условиях вступающего в сношения с ним, чтоб вывести его из его жалкого положения и даровать ему свободу полного общения с Самим Собою. Вот, что открывает нам Писание. Бог знал, в чем мы имеем нужду, и дал нам это; да будет благословенно имя Его!

Будем помнить, что, в верности любви Своей рисуя пред нами все природные наклонности человека, Дух Святой руководствуется единой целью - явить богатство благодати Божией, предостерегая нас от всякого рода зла. Он не задаётся вовсе целью увековечить память о грехе, навсегда изглаженном из памяти Божией. Промахи и заблуждения Авраама, Исаака и Иакова давно уже совершенно смыты и изглажены; люди эти заняли место в рядах "духов праведных, достигших совершенства" (Евр. 12,23); но история жизни их сохраняется на страницах вдохновенной книги, чтобы являть благость Божию, чтобы в то же время предостерегать нас, что с самого сотворения мира, во все прошлые времена, Бог имел дело с не достигшими совершенства людьми, но с людьми, имевшими те же страсти, что и мы, и испытывавшими долготерпение Божие теми же ошибками, слабостями и заблуждениями, под бременем которых стенаем ежедневно и мы.

Все это могущественно укрепляет наши сердца. Биографии, написанные Духом Святым, резко разнятся от биографий, составленных людьми, которые не рассказывают нам историю человека, подобного нам, но скрывают от нас все его заблуждения и немощи. Биографии такого рода приносят более вреда, чем пользы, отнимают у человека, скорее, последнюю энергию, вместо того, чтобы укреплять её; они представляют в сущности человека таким, каким он должен быть, а не таким, каков он есть в действительности. Поэтому они бесполезны для нас и не только бесполезны, но и вредны. Ничто так не назидает душу, как исследование путей Божиих по отношению к человеку, каков он есть; это-то именно мы и находим в Священном Писании.

Мы видим здесь патриарха Исаака в преддверии вечности; земля и все с нею связанное уходит из-под его ног; он всё-таки занят своими любимыми "кушаньями" и готов поступить вопреки намерению Божию, желая благословить старшего сына вместо меньшего. Вот что из себя представляет плоть, и плоть с уже "притупившимся зрением глаз". Если Исав продал первородство своё за одну чечевичную похлёбку, Исаак, мы видим, готов дать благословение за кусок дичи. Как унизительно все это!

Но намерение Божье должно было всё-таки исполниться: Бог не преминет выполнить волю Свою. Вера знает это и черпает в познании этом силу, чтоб ожидать определённого Богом времени; природное же естество человека, напротив, выжидать не способно и предпочитает достигать намеченные им цели им самим избранными средствами. История Иакова являет нам два характерные факта: с одной стороны - благое намерение Божие, с другой - плоть человека, составляющую всевозможные планы, чтоб привести в исполнение то, что помимо всех планов и усилий человека предназначено к неуклонному исполнению Самим Богом. Факты эти дают ключ к истории Иакова и увеличивают её интерес. Ни в чем, кажется, мы так не нуждаемся, как в уменье терпеливо ожидать действий Божиих и в полной зависимости от Бога. Природный человек всегда склонён так или иначе действовать сам, задерживая вмешательством плоти проявление божественной благодати и силы. Для исполнения предначертаний Своих Бог не нуждался ни в тонких хитростях Ревекки, ни в грубом обмане Иакова. "Больший будет служить меньшему", - сказал Бог, и этого было довольно, довольно для веры, но не довольно для плоти, которая, не умея зависеть от Бога, всегда руководствуется своими собственными средствами.

Нет, однако, для души положения более благословенного, как когда она с простотою малого дитяти живёт безусловной зависимостью от Бога, соглашаясь ожидать наступление Его времени. Положение это сопряжено, правда, с испытаниями; но ожидающая Господа душа обновляется в силе, научается многому, ей дотоле неведомому, приобретает все больше и больше духовного опыта; и чем сильнее будет искушение выйти из-под власти Божией, тем обильнее будут и благословения, если только мы сумеем удержаться в этом выжидательном положении. Бесконечно сладко зависеть от Того, Который с такою радостью готов благословлять нас. Только люди, до некоторой степени на деле осуществившие блаженство подобного состояния, способны оценить его; один лишь Господь Иисус всецело и непрерывно оставался в этом блаженном положении. Всегда пребывал Он в полной зависимости от Бога, всегда решительно отвергал предложения врага выйти из этой зависимости. Его лозунгом было: "Я на Тебя уповаю". "На Тебя оставлен Я от утробы матери Моей" (Пс. 15, 1-21,11). И когда диавол, искушая Его, хотел заставить Его прибегнуть к необыкновенному средству для утоления голода, Он ответил: "Написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящих из уст Божиих." Когда сатана испытывал Его, настаивая, чтоб Он бросился вниз с крыла храма, Он отвечал: "Написано: не искушай Господа, Бога твоего." Когда сатана хотел принудить его принять царства мира сего не из рук Божиих, и воздать за это славу не Богу, а другому, Он снять отвечал: "Написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и одному Ему служи." Ничто, словом, не могло соблазнить Его, Человека совершенного; ничто не вывело Его из безусловной зависимости от Бога. Поддерживать и питать Своего Сына - все это несомненно входило в планы Божий; Ему предназначено "внезапно прийти в храм Свой" (Мал. 3,1). Ему во владение решил передать Отец царства мира сего; но именно поэтому-то и желал Господь Иисус в простом и последовательном доверии поручать Богу исполнять намерения Его во времени, им назначенном, и путями, Богом избранными. Господь не ищет воли Своей, всецело отдавая Себя в руки Божий; Он не вкусил хлеба, пока его не получил от Бога; не войдёт в храм, пока Его не введёт рука Божия; не воссядет на престол раньше, чем того пожелает Бог. "Сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих" (Пс. 109,1).

Это беззаветное подчинение Сына Отцу полно несказанной красоты. Во всем равный Богу, Он поставил Себя как Человек в полную зависимость от Бога; с радостию творил Он всегда волю Отца, воздавал хвалу Богу даже в тех случаях, когда все обстоятельства были, по-видимому, против Него; всегда делал благоугодное Отцу, постоянно преследовал великую и славную цель прославления Отца. И когда в конце концов все было выполнено, когда Он совершил дело, порученное Ему Отцом, Он предал в руки Его дух Свой, тогда как плоть Его покоилась в уповании обетованной славы и воскресения. Потому убеждает нас апостол, говоря: "В вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе; Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став, как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крёстной. Посему и Бог превознес Его, и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено, небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца" (Фил. 2,5-11).

Как мало при своём вступлении в жизнь знаком был Иаков с этими чувствованиями! Как мало хотел он доверяться Богу в выборе времени и средств! Он предпочитал достигать благословения и наследства всякого рода хитростями и неправдами вместо того, чтобы всецело зависеть от Бога и повиноваться Ему, в милосердии Своём соделавшему Иакова наследником обетовании Своих, Богу, который не замедлил бы премудростию и могущественною силою Своею устроить в его пользу все, ему обещанное.

Но, увы, мы слишком хорошо знаем, как восстаёт наше сердце против этой зависимости, этого повиновения. Человек предпочитает все положению терпеливого ожидания. Не имей плотской человек возможности действовать помимо Бога, он неминуемо впал бы в отчаяние. Этого достаточно, чтобы явить нам истинный характер природы человеческой; чтоб познакомиться с этой природой, нет нужды идти туда, где царствует порок и преступление; нет, для этого достаточно поставить плоть на время в зависимость от Бога; действия её обнаружиться не замедлят. Не зная Бога, плоть не умеет доверяться Ему; в этом её несчастье; это причина её нравственного упадка. Истинный Бог ей неведом, а потому она всегда будет жалка, бесполезна. Познание Бога есть источник жизни; более этого: познание Бога есть сама жизнь; что человек, и чем может быть он, не имея жизни?

В Ревекке и Иакове мы открываем черты характера, тождественные с природным характером Исаака и Исава. Поведение их мало чем отличается от поведения последних: и в них нет ни малейшего доверия к Богу, нет повиновения Ему. Обмануть Исаака было нетрудно: зрение его притупилось; и вот Ревекка и Иаков вступают в сделку со своей совестью вместо того, чтоб взирать на Бога, Который и Сам никак не допустил бы Исаака благословить того, кого Бог благословить не хотел. Это намерение Исаака основывалось на его природных вкусах, и вкусах далеко не привлекательных: "Исаак любил Исава" не потому, что он был старший, но потому что "дичь его была по вкусу ему". Как унизительно все это!

Желая изъять из рук Божиих самих себя, наши обстоятельства и нашу судьбу, мы этим навлекаем на себя лишь страдание. [Находясь в испытании, никогда не будем забывать, что мы имеем нужду не в перемене обстоятельств, а в победе над самими собой]. Так, мы это увидим впоследствии, случилось и с Иаковом. Некто справедливо заметил, что при внимательном рассмотрении жизни Иакова после получения им обманом благословения отца, мы видим, что он в сущности не пользовался полным благоденствием в мире. Брат его намеревался убить его, и ему пришлось убежать из дома отцовского; Лаван, его дядя, обманув его, как он некогда обманул отца, жестоко обращался с ним; прослужив Лавану двадцать один год, Иаков должен был тайком покинуть дом дяди, рискуя быть возвращённым на место, которое покидал, или же быть убитым раздражённым против него братом; едва успел он передохнуть от всех этих опасений, как постыдное и преступное поведение Рувима, первенца его, нанесло удар родительскому сердцу; затем пришлось ему оплакивать жестокость и вероломство Симеона и Левия по отношению к жителям Сихема, и он потерял любимую жену, далее его обманывают его собственные сыновья, и он скорбит о мнимой смерти Иосифа; наконец, в довершение всех постигших его несчастий, голод заставляет его переселиться в Египет, и он умирает там, в земле чужой. Вот пути Провидения, всегда праведные, всегда чудные и поучительные.

Таков Иаков! Но это лишь одна сторона его жизни, сторона тёмная; есть в его жизни, благодарение Богу, и другая сторона: он имел дело с Богом, и, как мы это видим во всех обстоятельствах жизни патриарха, которыми ему приходилось расплачиваться за свои собственные ухищрения и своё лукавство, он из зла извлекал добро, обилием благодати покрывая грехи и неразумие неверного раба Своего.

В начале этой главы интересно видеть, как несмотря на всю немощь плоти, Исаак верою сохранил достоинство, в которое его облёк Бог. Он благословляет сыновей своих в полном сознании силы, для этого ему дарованной Богом; он говорит: "Я благословил... он будет благословен;... - вот я поставил его господином над тобою; и всех братьев его отдал ему в рабы, одарил его хлебом и вином; что же я сделаю для тебя, сын мой?" Он говорит, как человек, верою располагающий всеми сокровищами земли. В нем нет ложного смирения, проявления плоти не низводят его с высоты, на которую он вознесён. Он готов, правда, впасть в пагубное заблуждение, готов поступить вразрез с решением Божиим; но тем не менее он знает Бога и, сообразно с этим, занимает место, ему принадлежащее, распределяя благословения в силе и достоинстве веры. "Я благословил, и будет благословен; я наделил его хлебом и вином..." Вере свойственно возносить нас над всеми нашими ошибками и последствиями их, дабы мы занимали место, нам данное по благодати.

Что касается Ревекки, ей пришлось серьёзно поплатиться за все свои хитрости. Она надеялась довести до конца все ею задуманное дело, но, увы, Иакова она больше не увидела. Как иначе устроилось бы все, если б она предала все в руки Божий! "Кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на один локоть?" (Лук. 12,25). Мы ничего не выигрываем, беспокоясь и составляя свои планы; этим мы лишь исключаем Бога из дел наших, что, конечно, не приобретение для нас. И мы справедливо наказываемся Богом, пожиная плоды наших собственных решений. Невыразимо грустно видеть, что, забывая своё положение и свои преимущества, чадо Божие берёт в свои руки устройство дел своих. "Птицы небесные" и "полевые лилии" могут служить поучительным примером для нас, когда мы так постыдно забываем наше положение полной зависимости от Бога.

Что касается, наконец, Исава, апостол называет его "нечестивцем, который за одну снедь отказался от своего первородства" (Евр. 12,15-17), и который впоследствии, "желая наследовать благословение, был отвержен, не мог переменить мыслей отца, хотя и просил его о том со слезами". Из этого мы узнаем, что "нечестивец" - это человек, желающий одновременно обладать и земными, и небесными благами, пользоваться настоящим, не теряя права на будущее: всякий человек, именующий себя христианином, совесть которого, однако, никогда не была тронута истиной, сердце которого всегда оставалось чуждым действию благодати Божией, заслуживает названия "нечестивца"; и число таковых велико.

Глава 28

Последуем теперь за Иаковом, блуждающим вдали от родительского дома без пристанища на земле. Теперь Бог начинает особо заниматься им, и хотя Иаков уже пожинает горькие плоды своего поведения относительно Исава, тем не менее и Бог, видим мы, невзирая на все слабости, все безумие раба Своего, властно проявляет относительно его благость и мудрость Свою. Средствами, Ему Одному ведомыми, Бог выполнит намерения Свои; но, если по нетерпению и неверию чадо Божие выходит из своей зависимости от Бога, горестные испытания и строгий суд ожидают его. Так было и с Иаковом; ему не пришлось бы бежать в Харран, если б он предоставил Богу действовать за себя. Бог, конечно, нашёл бы Исаву место и удел, ему предназначенные; Иакову же следовало пребывать в мире, черпаемом в полном подчинении во всем Богу и предначертаниям Его.

Но тут-то и обнаруживается крайняя немощь сердец наших. Вместо того, чтоб покорно отдать себя в руки Божий, мы хотим действовать сами; своими действиями мы мешаем Богу проявить всю благость, все могущество Его по отношению к нам. "Остановитесь и познайте, что Я - Бог" (Пс. 45,11), - вот правило, повиноваться которому нас может научить лишь благодать Божия. "Кротость ваша да будет известна всем человекам. Господь близко. И не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом." И к какому же результату это приведёт? "И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдёт сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе" (Фил. 4,7).

Но хотя мы и пожинаем плоды нашего нетерпения, неверия, всех неправедных путей наших, Бог, по великой милости Своей, и слабость, и неразумие наше делает средством проявления нежной любви и высшей премудрости Своей. Нимало не поощряя нашего неверия и нетерпения, Бог являет Свою благость, преисполняя радостью сердца наши среди тяжёлых, быть может, обстоятельств, которые мы сами на себя навлекаем заблуждениями своими. Бог выше всего этого; извлекать добро из зла - свойство исключительно Божие: "Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое" (Суд. 14,14). Поэтому как с одной стороны верно, что Иакову пришлось жить в изгнании вследствие его нетерпения и обмана, верно с другой стороны и то, что если б Иаков остался спокойно жить под родительским кровом, никогда не постиг бы он чудного значения названия "Вефиль". Обе эти стороны картины отчётливо обрисовываются во всех обстоятельствах жизненной истории Иакова. Изгнанный своим собственным безумием из дома отца, Иаков хотя отчасти постиг величие и красоту "дома Божия".

"Иаков же вышел из Вирсавии и пошёл в Харран. И пришёл на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лёг на том месте" (ст. 10,11). Странник и беглец в земле чужой, Иаков находится теперь именно в том положении, в котором Бог может встретиться с ним и проявить всю благодать, всю славу Своих намерений по отношению к нему. Ничто не выражает лучше ничтожества и бессилия человека, как положение, в которое здесь поставлен Иаков: изнемогающий от усталости, он засыпает под открытым небом, с камнем вместо изголовья. "И увидел во сне: вот лестница стоит на земле, а верх её касается неба; и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней. И вот, Господь, стоит на ней и говорит: "Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака. Землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе и потомству твоему. И будет потомство твоё, как песок земной; и распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню; и благословятся в тебе и в семени твоём все племена земные. И вот, Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдёшь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе."

Вот как открывает Иакову Свои намерения относительно его и его потомства Бог Вефиля. Здесь действительно все "благодать и слава". Эта лестница, стоящая на земле, говорит невольно сердцу о благодати Божией, явленной в лице и деле Сына Божия. Именно на земле совершилось чудное дело, составившее краеугольный камень, незыблемое и вечное основание всех предначертаний Божиих относительно Израиля, Церкви и мира. На земле Иисус жил, трудился и умер, дабы смертью Своею уничтожить все, препятствовавшее Богу осуществить Его благие намерения относительно человека.

Но "верх лестницы касался неба". Она была средством сообщения неба со землёю; "и вот, Ангелы Божий восходят и нисходят по ней", - чудный, красноречивый образ Того, через Которого Бог снизошёл до глубины падения человека, через Которого Он и вознёс человека и, в силу божественного оправдания, навсегда ввёл в присутствие Божие. Бог предусмотрел все, потребное для выполнения предначертаний Своих вопреки безумию и греху человека; благодаря этому навек осчастливленная душа научается Духом Святым видеть себя включённой в круг намерений благодати Божией.

Пророк Осия переносит нас в эпоху осуществления событий, прообразно изображённых лестницей Иакова. "И заключу в то время для них союз с полевыми зверями, и с птицами небесными, и с пресмыкающимися по земле; и лук, и меч, и войну истреблю от земли той, и дам им жить в безопасности. И обручу тебя Мне навек и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа. И будет в тот день, Я услышу, говорит Господь, услышу небо, и оно услышит землю; и земля услышит хлеб, вино и елей; а сии услышат Изреель. И посею её для Себя на земле, и помилую Непомилованную и скажу не Моему народу: ты Мой народ, а он скажет: Ты мой Бог!" (Ос. 2,18-23). Слова Самого Господа относятся к видению Иакова. "Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым, и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому" (Иоан. 1,51).

Это видение Иакова есть чудное откровение благости Божией к Израилю. Мы видели, каков был истинный характер Иакова, в каком духовном состоянии он находился; и то, и другое свидетельствует о том, что лишь в безграничном милосердии Своём Бог мог благословить его. Ни его характер, ни его рождение не давали ему права на что бы то ни было. Рождение и характер Исава давали ему некоторые права, Богом, однако, уничтоженные; у Иакова не было и этих прав. Как Исав не мог воспользоваться своими правами помимо изволения Божия, так одно лишь изволение Божие могло дать эти права Иакову; обременённый грехами, он не мог рассчитывать ни на что, креме великого и всемогущего милосердия Божия. Откровение, данное Господом рабу, Им избранному, должно было напомнить или, лучше сказать, возвестить Иакову, что Сам Он, Иегова, брался выполнить: "Я Господь... землю, на которой ты лежишь, Я дам тебе;... сохраню тебя... возвращу тебя; не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе" (ст. 13-15). Все выходит от Одного Бога. Когда действует благодать, нет и не может быть места для условного "если" и сопротивляющегося "но". Благодать не владычествует там, где существует ещё какое-либо "если"; это не значит, что Бог не может поставить человека в ответственное положение, находясь в котором человек вынужден будет, прибегая к Господу, прибегнуть и к слову "если"; но Иаков, спящий на жёстком камне, лишён какой бы то ни было ответственности: он жалок, он немощен; вот почему Иаков и находился в положении, делавшем его способным приклонить ухо к откровению благости Божией, полной, преизобильной, безусловной.

Бесконечно блаженны мы, когда мы поставлены в положение, в котором мы никаким образом не можем опираться на что-либо, кроме Самого Бога, когда благословения и радость наши зависят от высших прав Бога на нас и Его верности к нам. С этой точки зрения мы потеряли бы несказанно много, если б имели возможность плоть свою делать опорою своею; в этом случае мы делались бы ответственными и оказались бы вполне несостоятельными пред Богом. Иаков был настолько плох, что Один Бог силён был восстановить его.

Замечательно, что лишь потому Иаков и впал в столь многие огорчения и затруднения, что он именно это обыкновенно упускал из виду. Недостаточно получить откровение Бога о Нем Самом; необходимо и сообразоваться с этим откровением: Иегова являет Иакову бесконечную Свою благость; и что же? Пробудившись от сна, Иаков снова обнаруживает свой природный характер, доказывая своими поступками, как мало он, собственно, знал Бога, явившего ему Себя столь чудесным образом. Он "убоялся и сказал: Как страшно место сие! Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные" (ст. 17). Иаков не радовался присутствию Божию на этом месте: лишь сокрушённое сердце, лишь отрёкшийся от себя самого человек может оценить присутствие Божие. Бог благоволит, да будет благословенно имя Его, пребывать в сердце сокрушённом; и сердце сокрушённое радуется близости Божией. Но сердце Иакова разбито не было; Иаков не научился ещё с детской доверчивостью покоиться в любви Того, Который благоволит сказать: "Иакова Я возлюбил" (Мал. 1,2. Рим. 9,13). "Совершенная любовь изгоняет страх." Там, где эта любовь не изведана, не осуществляется, там есть и смущение, и страх; да иначе и быть не может. Дом Божий и присутствие Божие не внушают ни малейшего страха душе, познавшей любовь Божию, явленную Богом в совершенной жертве Христа. Душа вполне присоединяется к словам: "Господи! возлюбил я обитель дома Твоего, место жилища славы Твоей" (Пс. 25,8). "Одного просил я у Господа, того только ищу, чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать красоту Господню и посещать святой храм Его (Пс. 26,8). И ещё: "Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни!.." (Пс. 83,2-3). Сердце, закалённое в познании Бога, любит дом Божий, каков бы ни был характер этого дома, будь то Вефиль, храм Иерусалимский или Церковь, ныне составленная из всех истинно верующих, "устрояемых в жилище Божие Духом" (Еф. 22,2). Как бы то ни было, в эту эпоху своей жизни Иаков имел весьма ограниченное представление о Боге и доме Его.

Новым доказательством этого служат слова, с которыми он в последних стихах 28-й главы обращается к Богу, как бы торгуясь с Богом. "И положил Иаков обет, сказав: если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сём, в который я иду, и даст мне хлеб есть, и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом, то этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим; и из всего, что Ты, Боже, даруешь мне, я дам Тебе десятую часть." Иаков говорит: "Если Бог будет со мною", между тем как Господь только что ясно сказал ему: "Я с тобою; и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдёшь; и возвращу тебя в сию землю" и т.д. Несмотря на это свидетельство, немощное сердце Иакова не может отказаться от всякой условности, неспособно вознестись своими мыслями о благости Божией выше представления о хлебе; который он будет есть, и одежде, в которую он будет одеваться. Так мыслил человек, только что получивший от Бога чудное видение лестницы, стоявшей на земле и верхом своим касавшейся неба, на верху которой стоял Господь, обещая даровать ему многочисленное потомство и вечное наследие. Иаков был, очевидно, неспособен постигнуть всю реальность, всю полноту мыслей Божиих, он мерил Бога по своей мерке, имел, таким образом, совершенно ложное представление о Боге. Иаков, одним словом, ещё не отрёкся от своего собственного "я", а, следовательно, и не отдал ещё себя в руки Божий.

Глава 29-31

"И встал Иаков, и пошёл в землю сынов востока." Как мы это только что видели, Иаков не схватывает истинного характера Божия и, принимая в Вефиле обилие благословений, ставит Богу целый ряд условий, помышляя только о хлебе и одежде; и вот Иакову приходится пожинать плоды своего недоверия к Богу. "Что посеет человек, то и пожнёт" (Гал. 6,7). Избегнуть последствий нашей неверности Богу нельзя. Иаков ещё не усвоил себе своего положения пред Богом, и Бог пользуется обстоятельствами, чтобы наказать и смирить его.

В этом кроется ключ ко многим нашим скорбям и испытаниям в этом мире. Сердца наши никогда не были достаточно сокрушены пред Богом; никогда ещё достойным образом мы не осудили себя, не совлекли ещё с себя ветхого человека; и вот, мы подобны людям, желающим пробить стену лбом. Никто не может в действительности войти в покой Божий, пока он ещё не покончил со своим "я", по той простой причине, что Бог начинает открываться только там, где действие плоти прекращается. Если поэтому, на основании глубокого и положительного опыта, мы ещё не покончили счётов со своей плотью, мы не можем иметь ни малейшего истинного представления о Боге. Но тем или другим путём мы должны узнать настоящую цену плоти; и, чтоб привести нас к этому познанию, Господь употребляет различные средства, которые оказываются действительными лишь настолько, насколько Бог ими пользуется с целью открыть пред глазами нашими все, что наполняет наше сердце. Не случается ли часто и с нами, что было с Иаковом: Господь подходит к нам и тихим голосом говорит с нами; но мы не слышим голоса Его и не занимаем пред Ним положения, нам подобающего? "Господь присутствует на месте сём, а я не знал!., как страшно сие место." Иаков ничему ещё не научился, так что для воспитания его потребовались целые двадцать лет самой суровой школы; но и тогда ещё плоть его не была сломана.

Замечательно при этом, что Иаков попадает в обстановку, вполне соответствующую его нравственному облику. Торгаш Иаков встречает торгаша Лавана, и оба они стараются со всей им присущей ловкостью и хитростью обойти один другого. Со стороны Лавана это и не удивительно: Лаван в Вефиле не был; он не видел неба отверстым, не видел лестницы, соединявшей небо с землёю; не слышал из уст Иеговы славных уверений, обещавших ему обладание землёй Ханаанской и многочисленное потомство. Человек мира сего, Лаван не имеет иного советника, кроме своего собственного сердца, земного и алчного, вкусами которого он и руководствуется. Как извлечь чистое из нечистого? Но что особенно прискорбно, так это видеть, как Иаков после всего, им виденного и слышанного в Вефиле, вступает в соревнование с человеком мира сего, прилагая все свои старания к приобретению благ земных средствами, подобными тем, которые употребляет мир.

Увы! Как часто чада Божий до такой степени забывают свой жребий, своё небесное наследие, что они вступают в борьбу с детьми мира сего, стремясь наряду с ними к обладанию богатствами и почестями, присущими земле, поражённой проклятием греха. В большинстве из них трудно открыть даже признаки духовного состояния, испытывая которое апостол Иоанн называл детей Божиих "победителями мира" (Иоан. 5,5). Если судить Иакова и Лавана по жизни плоти, в них сказавшейся, ни малейшего различия между ними делать нельзя. Лишь будучи за кулисами, лишь уразумев мысли Божий относительно каждого из них, мы могли бы заметить глубокую разницу между ними. Но Бог, а не поведение Иакова, создаёт между ними эту разницу. То же видим мы и теперь в мире сём. Хотя с первого взгляда этого и незаметно, существует однако великая разница между чадами света и чадами тьмы; и разница эта основана на том знаменательном факте, что первые суть "сосуды милосердия, которые Бог приготовил к славе", вторые же "сосуды гнева, приготовленные (не Богом, а грехом) к погибели" (Рим. 9,22-23).

[Всякий духовный человек не может не заметить с глубоким интересом, как в Рим 9,22-23 и других местах Писания Дух Божий тщательно предостерегает нас от опасного заблуждения, в которое часто впадает разум человеческий в учении об избрании Божием Говоря о "сосудах гнева", Он ограничивается тем, что называет их "готовыми к погибели" Он не говорит, что к погибели их приготовил Бог.

О "сосудах же милосердия" Дух говорит так: "которые Он приготовил к славе". Это громадная разница.

Открыв Матф. 25,34-41, читатель найдёт удивительное и полное подтверждение этой истины в следующем примере: обращаясь к стоящим по правую сторону, Царь говорит: "Придите, благословенные Отца Моего и наследуйте царство, уготованное вам от создания мира" (ст. 34) Стоящим же по левую сторону Царь говорит: "Идите от Меня, проклятые" Он не говорит: "проклятые Отцем Моим" Далее Он присовокупляет: "в огонь вечный, уготованный, - не для вас, но диаволу и ангелам его" (ст. 41).

Очевидно, одним словом, что Бог "уготовил" царство славы и "сосуды милосердия", наследующие это царство; Он не приготовил "огонь вечный людям, но приготовил его "диаволу и ангелам его"; Он не приготовил и "сосуды гнева"; они сами сделали себя таковыми.

Ясно устанавливая таким образом факт "избрания", Слово Божие так же тщательно опровергает факт отвержения Всякий из находящихся в небесном блаженстве святых воздаст за это славу Богу Одному; и всякий находящийся в аду грешник винить в этом будет одного себя.]

Между Иаковами и Лаванами установлена существенная разница, и разница эта не исчезает никогда, хотя бы первые и проявляли так постыдно мало подобающего им характера и славы Божией.

Что касается Иакова, все его скорби, весь труд его, равно как и недостойный торг предыдущей главы, все это является лишь следствием непонимания им сущности благодати Божией и его неспособности всецело довериться обетованию Божию. Человек, который, по получении им всесильного обетования Божия вступить в обладание землёй Ханаанской, способен был говорить: "Если Бог даст мне хлеб в пищу, и одежду одеться", должен был иметь крайне слабое представление о Боге и Им данном обещании. Вследствие этого Иаков и старается устроить сам свои дела наивыгоднейшим для себя образом. Так бывает всегда с людьми, не проникнутыми сознанием великого значения благодати Божией. Познание, полученное нами относительно благодати, далеко не соответствует нашему умению воспользоваться всемогуществом этой благодати. Видение, которое имел Иаков, не должно ли, казалось, было явить ему все обилие благости Божией? На деле же какая разница сказалась между откровением, полученным Иаковом в Вефиле, и его поведением в Харране? А между тем последнее было лишь выражением того, как он себе усвоил первое. Иаков не научился ещё видеть себя пред Богом таким, как он есть, не понимал, следовательно, ещё и назначения благодати Божией; и это своё непонимание он доказал, препираясь с Лаваном и пуская в ход те же нечестивые уловки, те же правила, которыми руководствовался и Лаван.

Замечательно, что вследствие того, что Иаков не сумел понять и осудить пред Богом присущие его плоти свойства, Провидению Божию угодно было поставить его в атмосферу, особенно благоприятную для полного проявления его плотской природы со всеми преобладающими характерными её чертами. Он был приведён в Харран, на родину Лавана и Ревекки, в страну, создавшую все эти применённые им к жизни хитрые приёмы, где все эти приёмы укоренились, находили себе одобрение и поддержку. Чтоб познать Бога, надо было идти в Вефиль; чтобы познать человека, надо было идти в Харран; Иаков не понял откровения, которое ему дал Бог о Себе Самом в Вефиле, и вот, ему пришлось идти в Харран, чтобы узнать, что такое он сам. И сколько - увы! - видим мы в Харране со стороны Иакова усилий для достижения успеха! Сколько обманов, хитрости! Сколько лукавых увёрток! Нет и следа святого и славного доверия к Богу! Нет ни простоты, ни долготерпения веры! Бог, правда, был с Иаковом, потому что ничто не может помешать проявлению благодати Божией. И сам Иаков до некоторой степени осуществлял присутствие Бога и верность Его; но он не умел обходиться без своих планов и соображений. Он не может довериться жизни; всюду и во всем проглядывает хитрость и личный расчёт. Одним словом, с начала до конца, Иаков старается всякого обмануть, притеснить. Что можно представить себе изощрённее хитрости Иакова, описанной нам в гл. 30,37-42? Это живой портрет Иакова. Вместо того, чтобы представить Богу заботу "умножить овец с крапинами и пятнами", что без всякого сомнения и сделал бы Бог, если б Иаков доверился Ему, Иаков для достижения своей цели прибегает к средствам, придумать которые мог лишь его изобретательный ум. Таково же поведение его и в течение всего его двадцатилетнего пребывания в доме Лавана; в конце концов Иаков тайком убегает от Лавана, оставаясь во всем верным самому себе.