Толкования на Пятикнижие

Глава 12

Этот краткий раздел нашей книги даёт нам двоякое поучение: во-первых, о человеческой испорченности, а затем - о Божией помощи человеку в этом отношении. Способ выражения необычен, но суть поучения очень ясна и выразительна. Этот урок глубоко унизителен и в то же время божественно утешителен для нас. Каждое место Священного Писания, непосредственно открываемое и применённое к нашей душе силою Духа Святого, должно выводить нас "из себя", ведя ко Христу. Везде, где мы усматриваем свою падшую природу, все равно, проявляется ли она в начале своей истории, в нашем зачатии, в её рождении, или же в каком-либо другом периоде её существования, начиная от зачатия во чреве и до самого гроба, она запечатлена двойной печатью несостоятельности и нечистоты. Человек иногда склонён забывать это среди блеска, славы, богатства и почестей человеческой жизни. Человеческое сердце изобретательно для нахождения средств сокрытия своего унижения. Оно изыскивает различные способы, чтобы украсить, позолотить свою наготу, придавая ей вид мнимой силы и славы; но все это только суета. Стоит видеть, как человек, жалкое, беспомощное существо, входит в мир; стоит посмотреть, как он уходит из этого мира, скрываясь под глыбами земли, чтобы полностью убедиться в ничтожестве его гордости, в суетности всей его славы. Люди, над земною стезёю которых сияла так называемая слава, вошли в мир нагими и немощными, и ушли из него чрез болезнь и смерть.

И это ещё не все. Характерной чертой появления человека в мире служит не только его немощь; он ещё заражён и нечистотой. "В беззаконии, - говорит Псалмопевец, - я зачат, и во грехе родила меня мать моя" (Пс. 50,7). "И как быть чистым рождённому женщиной?" (Иов. 25,4). Из рассматриваемой нами главы мы узнаем, что зачатие и рождение младенца мужского пола влекло за собою "семь дней" установленной законом нечистоты матери с тридцатитрехдневным отлучением её от святилища, а в случае рождения дочери сроки эти удваивались. Не исполнено ли все это для нас значения? Не извлекаем ли мы из этого унизительный для нас урок? Не возвещает ли нам это образом, вполне очевидным для нас, что человек "нечист" и нуждается в искупительной крови для своего очищения? Человек воображает, что может создать в себе свою собственную праведность. Он гордо прославляет достоинство человеческого естества. С надменным видом и дерзкой походкой он проходит чрез сцену этой жизни; но если бы он захотел дать себе труд сосредоточиться в себе и обдумать содержание этой коротенькой главы изучаемой нами книги, тотчас же исчезли бы его гордость, его тщеславие, сознание его достоинства и его личной праведности; он сумел бы тогда найти вместо них прочное основание всякого истинного достоинства, а также источник Божественной праведности в кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Тень креста проходит пред нами в рассматриваемой нами главе прежде всего в обрезании "младенца мужского пола", делавшим его членом Израиля Божия, а затем в жертве всесожжения и жертве за грех, очищавших мать от всякой нечистоты, восстанавливавших её права и снова вводивших её во святилище и в соприкосновение со святынями. "По окончании дней очищения своего за сына или за дочь, она должна принести однолетнего агнца во всесожжение и молодого голубя или горлицу в жертву за грех, ко входу в скинию собрания к священнику. Он принесёт это пред Господа и очистит её, и она будет чиста от течения крови её. Вот закон о родившей младенца мужского или женского пола" (ст. 6-7). Два вида смерти Христовой, прообразно изображённые здесь, являют собою единственное средство для полного снятия с нас присущей нам от рождения нечистоты. Жертва всесожжения представляет собою Христову смерть, по оценке Божией; жертва за грех, в свою очередь, представляет Христову смерть по отношению к восполнению нужд грешника. "Если же она не в состоянии принести агнца, то пусть возьмёт двух горлиц, или двух молодых голубей, одного во всесожжение, а другого в жертву за грех, и очистит её священник, и она будет чиста" (Лев. 12,8). Только пролитие крови могло очистить грехи. Только крест освобождает человека от его немощи и природной нечистоты. Везде, где вера усваивает сущность чудного крёстного подвига, является и полное очищение от греха. Сознание, конечно, может быть слабым, вера может колебаться, опыт часто оказывается недостаточным, но на радость и утешение своей души да даст читатель себе отчёт, что его очищение заключается не в глубине его опыта, не в устойчивости его веры, не в силе его сознания; его очищает исключительно Божественное значение, неизменная действенность крови Иисуса. Это даёт душе великий покой. Принесённая на кресте жертва относится в одинаковой мере к каждому члену Израиля Божия, каково бы ни было его положение в собрании. Нежная заботливость Бога милосердия обнаруживается в том, что кровь горлицы имела в приношении бедняка ту же силу, которую имела для богатого жертвенная кровь агнца. Безмерно великое значение искупительной жертвы было одинаково присуще обоим и явлено обеими жертвами. Будь это не так, несостоятельный израильтянин, в обязанность которого вменялось приношение жертв для очищения от нечистоты, имел бы право при виде многочисленных стад своего богатого соседа воскликнуть: "Увы! что мне делать? Каким путём я получу очищение? Каким путём я займу прежнее место и буду восстановлен в своих правах среди общества Божия? У меня нет ни стад, ни скота. Я жалок и нищ!" Но, благодарение Богу, подобный случай был предусмотрен, и человек, занимавший подобное положение, получал указания, как ему надлежало действовать. Ему стоило только приобрести молодого голубя или горлицу. Та же чудная и совершенная благость сказывается в случае с прокажённым в 14-й главе нашей книги: "Если же он беден и не имеет достатка, то пусть возьмёт... и т.д. И принесёт одну из горлиц, или одного из молодых голубей, что достанет рука очищаемого... Вот закон о прокажённом, который во время своего очищения не имеет достатка" (ст. 21, 30-32).

Благодать Божия находит человеческую немощь, где бы она ни таилась и какова бы она ни была. Жертвенная кровь доступна самому смиренному, самому бедному, самому слабому грешнику. Все, имеющие в ней нужду, могут пользоваться ею. Если он беден - будет ли он тогда отвергнут? Нет, Бог Израилев не способен так поступать с бедными и неимущими. Глубокое ободрение почерпнут последние в чудном изречении: "Что достанет рука очищаемого." Какая всеобъемлющая благодать Божия! Евангелие возвещено бедным. Никто не может сказать: "Кровь Христова была для меня недоступна!" Каждому можно предложить вопрос: "Как близко вы желаете подойти к этой крови?" - "Я приблизил правду Мою, она не далеко, говорит Господь" (Ис. 46,13). Насколько же она приблизилась к нам? Настолько, что "неделающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность" (Рим. 4.5). И ещё: "Близко к тебе слово". Насколько же оно близко к тебе? Настолько, что "если ты устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом, и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мёртвых, то спасёшься" (Рим. 10,8-9). Затем читаем мы ещё и чудное, трогательное приглашение: "Жаждущие! идите все к водам; даже и вы, у которых нет серебра, идите, покупайте и ешьте!" (Ис. 55,1).

Какою несравненною благодатью дышат слова изречений: "Не делающему" и "у которых нет серебра!" Они настолько же свойственны Божию естеству, насколько противоречат естеству человеческому. Спасение даётся нам так же даром, как и воздух, которым мы дышим. Мы ли создали воздух? Мы ли придумали элементы, его составляющие? Нет, но мы пользуемся им, и, пользуясь им, можем жить и действовать для Того, Кто его создал. То же относится и к вопросу о спасении. Мы получаем спасение, ничего не сделав для этого. Мы пользуемся богатствами другого; мы успокаиваемся на деле, совершенном другим; и при этом, питаясь и покоясь таким образом, мы делаемся способными работать для Того, на Чьём подвиге покоимся и Чьими богатствами пользуемся. Это великая особенность Евангелия, необъяснимая на почве легализма (подзаконности), но полностью ясная для веры. Благодать Божия с наслаждением восполняет нужды тех, у которых "нет средств" для их удовлетворения.

Находим мы и ещё один драгоценный урок в этой двенадцатой главе книги Левит. Мы в ней не только открываем благость Божию к неимущим, но, сопоставляя последние стихи с Лук. 2,24, и узнаем, до какой глубины снисходит Бог, дабы явить нам Свою благодать. Господь Иисус Христос, Бог, явленный во плоти, чистый и непорочный Агнец, Святой Божий, не знавший греха, родился от жены, и Жена эта - о, чудная тайна! - восприняв во чреве и родив это чистое, совершенное, святое и непорочное тело, должна была пройти чрез постановления священного обряда и по закону Моисееву выполнить узаконенные дни очищения. И Божественная благодать сказывается не только в том факте, что и ей пришлось пройти чрез обряд очищения, но и в том, как это совершилось. Она принесла "в жертву по реченному в законе Господнем, "две горлицы или двух птенцов голубиных" (Лук. 2,24). Это простое обстоятельство показывает нам, что люди, считавшиеся родителями Господа Иисуса, были до такой степени бедны, что им пришлось воспользоваться трогательным позволением закона, предназначенным для тех, которые за неимением средств не могли принести в жертву всесожжения агнца. На какие размышления наводит нас эта мысль! Господь славы, Всемогущий Бог, Владыка неба и земли, Тот, Кому принадлежат все богатства мира, все "звери в лесу и скот на тысяче гор" (Пс. 49,10), - благоволил прийти в мир, созданный Его руками, в тесных обстоятельствах скромной человеческой жизни. Домостроительство во время действия закона о левитах делало уступки бедным, и Мать Иисусова воспользовалась ими. Господь Иисус не вошёл в мир среди великих и благородных сынов мира сего. Он принадлежал к числу особенно бедных людей. Он занял место среди неимущих. "Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою" (2 Кор. 8,9).

Да соделает Господь нас способными всегда с радостью питаться драгоценною благодатью Господа Иисуса Христа, которою мы были облагодатствованы в этой жизни и для всей вечности! Он отказывался от всего, от чего могла отказаться любовь, дабы мы исполнились всяким благом. Он совлекся, чтобы нам облечься. Он умер, дабы мы могли жить. В величии Своей благости Он с высоты Божественной славы снизошёл до крайней глубины человеческой нищеты, чтобы поднять нас из праха природной испорченности и посадить с князьями Его народа навсегда (Пс. 112,7-8). Сознание этой благости Божией, пробуждённое в наших сердцах силою Духа Святого, да научит нас доверяться с большею решимостью Тому, Кому мы обязаны нашим временным и вечным блаженством, нашими богатствами, нашей жизнью, всем, что у нас есть.

Главы 13-14

Из всех обязанностей, возложенных на священника законом Моисеевым, ни один из вопросов не требовал такого тщательного внимания, не требовал более точного согласования с указаниями "Божественного Руководства", как определение наличия и правильное лечение проказы. Этот факт бросается в глаза каждому, внимательно изучающему важную часть нашей книги, к рассмотрению которой приступаем и мы.

Священнику приходилось тщательно соблюдать два условия, а именно: охранять чистоту общества, и в то же время соблюдать милосердие, которое не могло допустить изоляцию какого-либо члена общества без наличия вполне определённых причин. Святость не могла допустить, чтобы человек, подлежавший изоляции, пребывал в обществе; с другой стороны, милосердие не допускало, чтобы кто-либо, имевший право на пребывание в обществе, был изолирован от него. Ввиду этого священник имел великую нужду в бдительности, спокойствии, мудрости, терпении, любви и большом опыте. Некоторые симптомы могли показаться ему маловажными, тогда как на самом деле они имели большое значение; другие болезненные явления могли иметь много сходного с проказою, ничего, однако, общего с нею не имея. Поэтому от священника требовалось большое внимание и высшее хладнокровие. Слишком скоро составленное суждение, слишком поспешный вывод могли повлечь за собою самые серьёзные последствия как по отношению к обществу, так и относительно одного из его членов.

Этим объясняется частое повторение следующих выражений: "Священник осмотрит"; "священник имеющего язву должен заключить на семь дней; - и "в седьмой день священник осмотрит его"; "если язва остаётся в своём виде, и не распространяется язва по коже, то священник должен заключить его на другие семь дней; в седьмой день опять священник осмотрит его." Ни один из вопросов не было позволено решать поспешно. Не позволялось составлять своё мнение понаслышке. Личное исследование, священническое распознавание, спокойное размышление, строгое согласование с написанным словом, т.е. со святым и непогрешимым "Божественным Руководством" - все это вменялось священнику в обязанность, если он задавался мыслью иметь здравое суждение в каждом отдельном случае. Ни в чем он не мог руководствоваться своими собственными мыслями, своими собственными чувствами, своею собственною мудростью. В Слове Божием, если только он желал ему подчиняться, он находил подробные указания по любому вопросу. Каждая подробность, каждая чёрточка, каждое движение, каждая перемена, каждый оттенок и каждый отдельный симптом - все было предусмотрено, и предусмотрено божественно, так что во избежание ошибок священнику следовало лишь хорошо изучить Слово Божие и во всех отношениях согласовываться с ним.

Вот каковы указания относительно священника и его священных обязанностей.

Рассмотрим теперь проказу в её развитии на отдельном человеке, в одежде или в доме. С физической точки зрения ничего нельзя представить себе отвратительнее этой болезни; ввиду того, что она является совершенно неизлечимой, она являет собою живую картину самых ярких, самых ужасных грехов; греха в нас, греха в жизненных обстоятельствах, греха общественного. Какой урок для нашей души, что столь ужасная, столь унизительная болезнь должна прообразно изображать нравственное зло, существующее в отдельном члене общества Божия, в жизни одного из его членов, или же в самом обществе!

1. Прежде всего относительно проказы отдельного лица или, другими словами, относительно действия нравственного зла, или всего, имеющего вид нравственного зла, в одном из членов общества Божия, заметим, что это вопрос первостепенной важности, вопрос, требующий самой тщательной осмотрительности и всяческой заботливости со стороны всех, кому дороги интересы души и славы Божией, связанные со здоровым состоянием и чистотою Божией общины - как тела, так и отдельных его членов.

Важно отметить, что хотя общие принципы проказы и очищения от неё относятся, собственно говоря, ко всякому грешнику, в изучаемой нами части Священного Писания эта болезнь изображается в связи с лицами, составлявшими собственный народ Божий. Лицо, подлежащее осмотру священника, является членом общества Божия. Важно понять это. Община Божия должна пребывать в чистоте, будучи местом пребывания Божия. Ни один прокажённый не может жить в священной ограде жилища Иеговы.

Но заметьте затем заботливость, бдительность, великое терпение, которые предписывались священнику из опасения, чтобы какая-либо другая болезнь не была принята им за проказу, и, наоборот, чтобы не было терпимо присутствие среди народа Божия настоящей проказы. Кожа, обнаруживающая наличие в человеке болезни, могла обнаружить её следы, имеющие вид "язвы проказы"; но при тщательном исследовании священника они оказывались поверхностными. Это-то и требовало особенной тщательности при осмотре больного. Неглубокое поражение кожи, несомненно, также требовавшее к себе внимания человека, соблюдавшего интересы Божий, однако, не делало человека нечистым. Равно и кажущееся поверхностное повреждение кожи могло произвести разрушительное действие на внутренние ткани тела или оказать вредное влияние на весь организм. Все это требовало особенной бдительности со стороны священника (см. ст. 2-117) Маленькое упущение, незначительное нерадение со стороны священника могли сделаться причиной самых пагубных последствий. Причиной заражения всего собрания могло сделаться присутствие среди него одного действительно больного проказою израильтянина; с другой стороны, небрежность могла повлечь за собою неправильное изолирование от Израиля Божия его истинного члена из-за постигшего его поверхностного заболевания.

Во всем этом кроется богатый источник поучения для народа Божия. Существует большая разница между личными недугами и истинной силой зла, между ошибками, несовершенством поведения и действием греха в членах всей общины. Конечно, нам необходимо тщательно наблюдать за нашими слабостями; потому что если мы не достаточно оберегаем себя от них и не осуждаем их, они могут сделаться источником настоящего зла (ст. 14-28). Все, исходящее от нашей плоти, должно быть осуждено и отвергнуто. Нам не следует снисходительно относиться к нашим личным слабостям, заключающимся в нас самих, но в то же время надлежит вооружиться особым долготерпением к немощам других. Возьмём для примера наличие раздражительного характера. Для себя лично я призван осуждать его; другого мне надлежит за это извинять. Подобно "белой опухоли на месте нарыва" (ст. 19-20), этот недостаток может сделаться источником истинной нечистоты - причиною исключения из собрания. Необходимо осмотрительно относиться ко всякому недочёту в каком бы то ни было отношении, чтобы он не сделался причиною греха. "Плешивость головы" не была проказой, но проказа могла расцвести на лысине - необходимо было предвидеть это. Существует масса вещей, самих по себе не греховных, но могущих при недостаточной осмотрительности повести к совершению греха. Речь идёт не только о том, что, по нашему мнению, может быть названо пятном, недостатком или личною слабостью, но и о том, чем наши сердца склонны превозноситься. Юмор, живость ума, сама весёлость характера могут сделаться источником и центром нечистоты. Всякому надлежит остерегаться того или другого, так что каждому всегда приходится как бы быть на страже. Как блаженны мы, что имеем возможность во всем этом рассчитывать на любовь Отца! Мы имеем драгоценное преимущество в любое время входить в присутствие неутомимой любви Божией, любви, всегда доступной для нас, никогда нас не отталкивающей, не упрекающей, дающей нам возможность изливать пред Богом наши сердца и иметь возможность получать от Него своевременную помощь для всех наших нужд и полную победу во всех наших затруднениях. Нам не приходится никогда унывать, пока мы видим пред собою на вратах сокровищницы нашего Отца надпись, гласящую: "Тем большую даёт благодать" (Иак. 4,6). Чудная весть! Она являет всю безмерность благости Божией. Ей нет ни меры, ни конца.

Теперь посмотрим, как поступали в каждом из случаев, когда наличие проказы больше не подлежало сомнению. Бог Израилев мог терпеть в человеке немощи, ошибки и пятна; но раз возникал вопрос о заражении чем-либо нечистым, где бы зараза ни появлялась, - на голове, на бороде, на лбу, или где-либо на другом месте тела, - она не могла быть терпима Богом в святом обществе собрания. "У прокажённого, на котором эта язва, должна быть разодрана одежда, и голова его должна быть не покрыта, и до уст он должен быть закрыт, и кричать: нечист! нечист! Во все дни, доколе на нем язва, он должен быть нечист, нечист он; он должен жить отдельно, вне стана жилище его" (ст. 45-46). Вот в каких условиях должен был находиться прокажённый; вот каковы были его занятие и место. В разодранной одежде, с обнажённой головой, с покрытой нижней губой он должен был кричать: "Нечист! Нечист!" - живя отдельно, вне стана Израилева, в уединении необозримой и страшной пустыни. Что могло быть более унизительным, более тяжёлым? "Он должен жить отдельно." Он не был достоин жить в общении и в среде своих близких. Он изолировался из единственного во всем мире места, где заведомо и явно пребывал Иегова.

Читатель, в бедном, одиноком прокажённом тебе надлежит видеть поразительный прообраз человека, отданного во власть греха. Вот истинное значение изображения проказы. Это не является, как мы это увидим далее, прообразом погибшего грешника, немощного, обременённого грехом и осуждённого, грех и жалкое состояние которого полностью были обнаружены и который, следовательно, являлся способным особенно понять любовь Божию и испытать на себе силу крови Христовой. Нет, в отделённом от общества прокажённом мы видим человека, в котором сказывается все могущество греха, человека, в котором явно преобладает зло. Вот что делает его нечистым и лишает блаженства присутствия Божия и общения со святым. До тех пор, как действует грех, нет места ни общению с Богом, ни общению с Его народом. "Он должен жить отдельно; вне стана жилище его." До каких пор это будет так? "Во все дни, доколе на нем язва." Вот великая истина, применимая к нашим жизненным условиям. Сила зла наносит смертельный удар нашему общению с Богом. Пока зло действует в нас, общение существовать не может; остаётся лишь внешний вид благочестия, бесполезные формальности, холодное исповедание Бога устами. Каковы бы ни были характер и степень зла, даже если бы вес его не превышал веса пера, если бы оно выразилось в одной лишь греховной мысли, пока оно полностью не искоренено, оно неминуемо нарушает общение с Богом, временно его прерывает. Лишь когда оно сопровождается видимыми язвами, когда оно прорывается наружу, когда оно полностью обнаруживается, лишь тогда оно может быть побеждено и удалено благодатью Божей и кровью Агнца.

Это приводит нас к удивительному факту, характеризующему состояние больного проказою. Этот факт кажется явным парадоксом (противоречием) всем, кто ещё не уразумел путей и действий Божиих по отношению к грешникам. "Если же проказа расцветёт на коже, и покроет проказа всю кожу больного от головы его до ног, сколько могут видеть глаза священника, и увидит священник, что проказа покрыла все тело его, то он объявит больного чистым; потому что все превратилось в белое; он чист" (гл. 13,12-13). С той минуты, как человек занимает приличествующее ему место пред Богом, весь вопрос упрощается. Лишь только всецело обнаруживается его истинный характер, все затруднения исчезают. Прежде чем он доходит до этого, ему подчас приходится испытывать много тяжёлого, что происходит от его отказа занять подобающее ему место, исповедать "всю истину" относительно своего состояния; но с той минуты, как ов^решается осознать, что идёт к Богу таким жалким грешником, каков он на самом деле и есть, всеобъемлющая благодать Божия достигает его. "Когда я молчал, обветшали кости мои от вседневного стенания моего, ибо день и ночь тяготела надо мною рука Твоя; свежесть моя исчезла, как в летнюю засуху" (Пс. 31,3-4). Как долго продолжалось подобное состояние? Пока вся истина не вышла наружу, пока не прорвалось наружу все скрытое в душе зло. "Но я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего; я сказал: "исповедаю Господу преступления мои", и Ты снял с меня вину греха моего" (ст. 5).

Интересно проследить действия Божий относительно прокажённого, следовавшие непосредственно за возникновением тревожных симптомов заболевания, вплоть до той минуты, когда болезнь покрывала все тело человека "с головы до ног". Во всех этих действиях не было ни торопливости, ни равнодушия. Бог всегда медленно и постепенно совершает суд над грехом; но когда суд начался, Бог предъявляет человеку присущие Ему права. Он может относиться к человеку с долготерпением. Может подождать "семь дней", и если обнаружится хотя бы малейшее изменение к лучшему в симптомах его болезни, Он готов подождать и другие "семь дней"; но лишь только очевидное наличие проказы установлено, наступает конец долготерпению: "Он должен жить отдельно; вне стана жилище его." До каких пор? Пока вся болезнь не выйдет наружу: "Когда проказа покрыла все тело больного, он (священник) объявит больного чистым" (ст. 13). Вот знаменательный и поучительный факт. Бог не терпел проявления хотя бы малейшего пятна, свидетельствующего о присутствии в человеке проказы; и однако, когда все тело человека с ног до головы было покрыто проказою, он объявлялся чистым, т.е. признавался способным сделаться участником Божией благодати и искупительной крови.

То же всецело относится и к грешнику. "Чистым очам Твоим несвойственно глядеть на злодеяния" (Авв. 1,13), и, однако, с той минуты, как человек занимает присущее ему положение, положение погибшего, виноватого пред Богом, осквернённого грешника, когда он признает, что нет в нем ничего, на чем могло бы с благоволением покоиться око Божие, с этой самой минуты вопрос о его спасении получает немедленное, полное, Божественное решение. Благодать Божия имеет в виду грешников; признавая себя грешником, я признаю себя одним из погибших, спасти которых пришёл Христос. Чем более убедит меня кто-либо, что я грешник, тем более он уверит меня в моем праве на любовь Божию и на искупительную жертву Христову. "Потому что и Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши, праведник за неправедных" (1 Пётр. 3,18). Значит, если я принадлежу к числу "неправедных", я - один из тех, за которых умер Христос, и имею право на все благие последствия Его смерти. "Нет праведного ни одного" (Рим. 3,10) на земле; а так как я "на земле", очевидно, что и я "неправеден", равно как и то, что Христос умер за меня, что Он пострадал за мои грехи. Если же Христос умер за меня, то я обладаю блаженным преимуществом теперь же воспользоваться благими последствиями принесённой Им жертвы. Это донельзя очевидно и просто.

Ни в каком отношении от меня не требуется быть чем-либо иным, чем я на самом деле есть. Я не призван что-либо чувствовать, испытывать, осуществлять. Слово Божие свидетельствует мне, что Христос умер за меня, за такого, какой я есть; если же Он умер за меня, я имею уверенность, что я в безопасности, я всегда с Ним. Итак, ничто не свидетельствует против меня. Христос примирил все. Он не только пострадал за мои грехи, но Он и уничтожил грех. Он уничтожил всю греховную систему, в которую я был погружён, как потомок первого Адама; он ввёл меня в новое положение, соединив меня с Самим Собою; теперь я стою пред лицом Божиим; гнев греха снимается с души; всякий страх суда исчезает.

"Таков, как есмь - во имя крови,

За нас пролитой на кресте,

Во имя Божьих призываний,

Иисус, я прихожу к Тебе!"

Как я могу узнать, что Его кровь пролилась за меня? По свидетельству Священного Писания. Блаженный, истинный и вечный источник познания! Христос пострадал за грехи. Я обременён грехами. Христос, умер, - "праведный за неправедных". Я человек неправедный. Поэтому смерть Христа относится ко мне так же всецело, так же непосредственно, так же божественно, как если бы я был единственным грешником на земле. Вопрос не в моей способности воспринять спасение, не в моей способности осуществить его, вопрос и не в моих чувствах. Многие души мучаются этими вопросами. Сколько раз приходится нам слышать восклицания: "Я верю, что Христос умер за грешников, но я не могу, однако, ощутить, что мои грехи прощены. Я не умею применить к себе, усвоить, не могу почувствовать блаженные последствия смерти Христовой". Здесь все "я", а не Христос. Все это - чувство, а не Священное Писание. Если мы перелистаем все до одной страницы священной Книги, мы не найдём там ни одной строки, говорящей нам, что наше спасение зависит от нашей способности его осуществлять, познавать его на опыте или присваивать его. Евангелие применимо ко всякому, почитающему себя погибшим грешником. Христос умер за грешников. Именно к ним я и принадлежу. Итак, Он за меня умер. Откуда я это узнаю? Чувствую ли я это? Нимало. Откуда же? Из Слова Божия. "Христос умер за грехи наши, по Писанию... Он погребён был и... воскрес в третий день по Писанию" (1 Кор. 15,3-4). Итак, все совершилось "по Писанию". Если бы мы руководствовались нашими чувствами, мы были бы в жалком положении, потому что наши чувства не бывают устойчивыми даже в течение одного дня; но Писание пребывает вовек. "Навеки, Господи, слово Твоё утверждено на небесах." (Пс. 118,89). "Ты возвеличил слово Твоё превыше всякого имени Твоего" (Пс. 137,2).

Большое утешение, конечно, заключается в возможности ощущать, чувствовать и испытывать благость Божию; но если мы заменяем этим Христа, то мы теряем и все это, и Христа, все это нам дарующего. Если я занят Христом, я блажен; но если я ставлю своё блаженство на место, подобающее Христу, я теряю и то, и другое. Это составляет причину нравственной гибели многих тысяч душ. Вместо того, чтобы покоиться на непоколебимом авторитете Писания, они постоянно вглядываются в своё сердце; потому-то они так неуверенны, а следовательно, и всегда несчастны. Состояние сомнения духа - настоящая нравственная пытка. Но как же могу я выйти из моих сомнений? С беззаветной простотой веря Божественной авторитетности Писания. О ком свидетельствуют Писания? О Христе (Иоан. 5,30-47). Они возвещают, что Христос "предан за грехи наши" и что Он "воскрес для оправдания нашего" (Рим. 4,25). Это примиряет все. Слово, говорящее мне, что я неправедный человек, говорит мне также, что Христос умер за меня. Ничего нет яснее этого. Если бы я не принадлежал к числу неправедных, смерть Христа не имела бы для меня никакого значения; но так как я грешник, я нуждаюсь именно в ней, и она оказывает на меня своё Божественное влияние. Если я занят чем-либо в своей душе или поглощён своими личными интересами, я, очевидно, ещё не постиг всей силы духовного применения к себе прообраза (Лев. 13,12-13). Я не пришёл к Агнцу Божию "таков, как есмъ." Когда прокажённый покрывается проказою с головы до ног, именно тогда наступает минута его освобождения от болезни. Тогда, и только тогда, может воздействовать на него благодать Божия. "И увидит священник, что проказа покрыла все тело его, и объявит больного чистым; потому что все превратилось в белое; он чист." Благословенная истина! "Там, где умножился грех, стала преизобиловать благодать." Пока я ещё думаю, что хотя бы одно место моего тела не поражено этой страшной болезнью, я ещё не достаточно оценил себя. Когда моё истинное духовное состояние совершенно ясно для меня, я действительно постигаю всю тайну спасения благодатью Божией.

Нам ещё понятнее сделается значение всего этого, когда мы начнём рассматривать постановления, относящиеся к очищению прокажённого в 14-й главе нашей книги. Скажем теперь несколько слов по поводу проказы, обнаруживаемой на одежде, о чем упоминается в 13,47-59.

2. Одежда, равно как и кожа, вызывает в нашем уме представление об обстоятельствах жизни и привычках человека. Это очень важный вопрос. Мы должны остерегаться развития зла в наших путях, а также зла в нас самих. Одежда, мы видим, исследуется так же тщательно, как и сам человек, заболевший проказою. Все делается без малейшей поспешности, но и без равнодушия. "Священник осмотрит язву, и заключит заражённое язвою на семь дней" (ст. 50). Здесь не допускались ни беспечность, ни небрежность. Зло может тысячами способов проскользнуть в наши привычки и в наши обстоятельства; поэтому, лишь только мы заметим в них что-либо подозрительное, необходимо со святою осмотрительностью, спокойно и терпеливо, исследовать возникшее зло. Необходимо "заключить его на семь дней", дабы оно успело проявиться во всей своей силе.

"В седьмой день осмотрит священник заражённое, и если язва распространилась по одежде, или по основе, или по утоку, или по коже, или по какому-либо изделию, сделанному из кожи, то это проказа едкая, язва нечистая. Он должен сжечь одежду" (ст. 51). Дурная привычка должна быть искоренена, лишь только она будет открыта. Если я занимаю ложное положение, я должен выйти из него. Действие сжигания одежды выражает собою осуждение зла в привычках или в жизненных обстоятельствах человека. Не следует шутить с грехом. В некоторых случаях одежда вымывалась, что обозначает действие Слова Божия на привычки человека. "Священник прикажет омыть то, на чем язва, и вторично заключит на семь дней" (ст. 54). Необходимо терпеливо выжидать, чтобы удостовериться в истинном действии на душу Слова Божия. "Если по омытии заражённой вещи священник увидит, что язва не изменила вида своего... сожги её на огне" (ст. 55). Если в нашем положении или в наших привычках окажется что-либо полностью и непоправимо дурное, нам остаётся только совершенно отказаться от них. "Если же священник увидит, что язва по омытии её сделалась менее приметна, то священник пусть оторвёт её от одежды" (ст. 50-56). Слово Божие может настолько повлиять на душу, что заставит человека отказаться от греха, существующего в привычках или в положении человека, и таким способом зло может быть пресечено; но если, несмотря ни на что, злое начало берёт верх, следует его и все, с ним связанное, беспощадно осудить и истребить.

Богатые резервы практического поучения скрываются во всем этом. Мы должны тщательно следить за тем, какое положение мы занимаем, в каких обстоятельствах живём, каковы наши привычки и наш характер. Все это требует большой осмотрительности с нашей стороны. Каждое наше подозрительное действие должно быть исследовано, чтобы оно впоследствии не обратилось в "едкую проказу" или в "расцветающую язву", делающие нечистыми как нас самих, так и многих других. Мы можем находиться в каком-либо положении, связанном с грехом, от которого можно отказаться, не отказываясь полностью от этого положения; но может случиться, что, занимая известное положение, мы решительно не можем "пребывать в Боге". Если наше око чисто, наш путь будет совершенно ясен нам. Если сердце наполнено исключительно желанием жить в присутствии Божием, мы легко поймём, что именно может лишать нас этого невыразимо драгоценного дара Божия.

Будем же искать особенной близости к Богу, тщательно оберегая себя от всякого рода нечистоты как в нас самих, так и в привычках, и в наших отношениях с людьми.

Теперь нам предстоит рассмотреть чудные и исполненные глубокого смысла постановления, относящиеся к очищению прокажённого; в них прообразно отразились некоторые из драгоценнейших евангельских истин.

"И сказал Господь Моисею, говоря: вот закон о прокажённом, когда надобно его очистить: приведут его к священнику. Священник выйдет вон из стана" (гл. 14,1-3). Мы уже видели, какое место занимал прокажённый. Он удалялся из стана, должен был жить вдали от Бога, от Его святилища и Его народа. Почитаемый нечистым, он обрекался на одиночество. Никакая человеческая помощь не достигала его, сам же он мог только заразить нечистотою все, прикасавшееся к нему. Он, очевидно, не мог ничего сделать для своего очищения. Если его прикосновение к чему-либо передавало предмету его нечистоту, как он мог очистить самого себя? Как он мог содействовать своему очищению или участвовать в нем? Это было невозможно. Как поражённый заразою проказы, он решительно ничем не мог себе помочь; все должно было быть сделано для него. Он не мог сам подойти к Богу; но Бог мог найти дорогу к нему. Ни от самого себя, ни от своих близких он не мог ожидать помощи. Один прокажённый не мог, конечно, исцелить другого прокажённого; также ясно, что, прикасаясь к чистому, прокажённый заразил бы его своей нечистотой. В Одном Боге заключалась вся его помощь. Пользуясь благодатью Божией во всем, он должен был всем быть обязан Богу.

Вот почему мы читаем: "Священник выйдет вон из стана." Не сказано: "Прокажённый придёт к нему." Это было совершенно невозможно; к чему бы это привело? Он был обречён на одиночество в пустыне; куда он мог идти? Он был покрыт неисцелимыми язвами; что он мог делать? Он мог мечтать снова попасть в общество близких ему людей и жаждать очищения от болезни; но то были лишь воздыхания одинокого и бессильного существа. Он мог также прилагать все усилия к тому, чтобы очиститься, но все эти усилия тем более доказывали его нечистоту и заражали собою других. "Прежде, чем он мог быть объявлен "чистым", должно было совершиться нечто, чего он сам сделать и чему он содействовать не мог; это дело должно было быть совершено другим. Прокажённый должен был "пребывать в покое" и ждать, чтобы священник совершил дело, снимавшее с него всякого рода нечистоту. Священник делал все. Прокажённый не делал ничего.

"Священник прикажет взять для очищаемого двух птиц живых чистых, кедрового дерева, червлёную нить и иссопа; и прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). В лице священника, выходящего из стана (место жилища Божия), мы видим прообраз Господа Иисуса, исходящего из недр Отчих, из вечного жилища Своего, на нашу осквернённую грехом землю, где Он нашёл нас заражёнными унизительной болезнью греховной проказы. Подобно милосердному самарянину, Он пошёл к нам туда, где мы находились. Он не остановился на полпути. Он не сделал только девять десятых расстояния, отделявшего нас от Него. Он прошёл весь путь. Это было необходимо. Ввиду существования святых требований престола Божия Он не мог повелеть проказе оставить нас, Сам продолжая пребывать в недрах Отчих, Он мог вызвать миры к бытию словом уст Своих; но для того, чтобы очистить поражённых грехом, этого не было достаточно. "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного" (Иоан. 3,16). Когда речь шла о созидании миров, Богу достаточно было произнести лишь одно слово. Когда дело касалось спасения грешников, Бог должен был даровать Своего Сына. "Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь чрез Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши" (1 Иоан. 4,9-10).

Бог послал в мир Своего Сына; Сын Божий принял образ человека; но это ещё далеко не все. Если бы священник ограничился тем, что вышел из стана и удостоверился в жалком состоянии прокажённого, это не принесло бы последнему большой пользы. Для того, чтобы проказа исчезла, необходимо было пролитие крови. Требовалась смерть непорочной жертвы. "Без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9,22). И заметьте, что пролитие крови было истинным основанием очищения прокажённого. Это не было одним из средств второстепенной важности, которое вместе с другими содействовало очищению прокажённого. Нисколько. Самым главным и важным вопросом было принесение в жертву жизни. Выполнение этого условия открывало путь, снимало с него все препятствия; Бог мог теперь излить на прокажённого все Своё милосердие. Следует твёрдо помнить это, если мы хотим ясно усвоить благословенное учение о значении искупительной крови.

"И прикажет священник заколоть одну птицу над глиняным сосудом, над живою водою" (ст. 5). Здесь мы видим ясный прообраз смерти Христа, "Который Духом Святым принёс Себя, непорочного, Богу" (Евр. 9,14). "Он распят в немощи" (2 Кор. 13,4). Самое великое, самое важное, самое славное дело, когда-либо совершенное в необъятной Вселенной Божией, было совершено "в немощи". Читатели, как ужасен должен был быть грех в очах Божиих, раз Единородный Сын Божий должен был спуститься с небес и быть вознесённым на кресте пред лицом людей, ангелов и демонов, дабы вы и я обрели спасение! И каким удивительным прообразом служит для нас проказа! Кто бы мог подумать, что "белое пятно", появляющееся на одном из членов общества, навлекало столь важные последствия? Но маленькое "белое пятно" это скрывало в себе всю силу готового развиться зла. Это представляло собою признак могущества греха в природе человека; и прежде, чем больной проказой греха получал право снова войти в общество или в общение с Богом святым, Сын Божий должен был оставить небеса и спуститься в преисподнюю, дабы всецело искупить то, что имело вид незначительного "белого пятна". Будем помнить это. Грех ужасен в глазах Божиих. Бог не может примириться даже с греховною мыслью. Для того, чтобы такая мысль могла быть прощена, Христу надлежало умереть на кресте. Самый незначительный грех, если какой-либо грех может быть назван незначительным, требовал смерти предвечного Сына Божия. Но благодарение Богу! То, чего требовал грех, то даром дала нам искупительная любовь Божия; и теперь Бог прославлен дарованным Им нам прощением грехов гораздо больше, чем если бы Адам соблюдал свою первоначальную непорочность. Бог более прославлен спасением, прощением, оправданием, охранением от зла и окончательным прославлением грешников, чем если бы Он насильно удержал человека непорочным среди окружавших его благословений созданного Богом мира. Такова драгоценная тайна искупления. Да научатся наши сердца силою Духа Святого понимать эту дивную тайну и углубляться в неё!

"А сам он возьмёт живую птицу, кедровое дерево, червлёную нить и иссоп, и омочит их и живую птицу в крови птицы, заколотой над живою водою; и покропит на очищаемого от проказы семь раз, и объявит его чистым, и пустит живую птицу в поле" (ст. 7). Кровь была принесена в жертву, и это давало священнику возможность немедленно приступить к своему служению. До сих пор мы видели, что он "приказывал". Теперь он начинает действовать сам. Смерть Христа есть основание Его священнического служения. Войдя во святилище со Своей собственной кровью, Он соделался нашим Великим Первосвященником, давая нашим душам возможность воспользоваться драгоценными последствиями Своего искупительного подвига и вводя нас во всю Божественную полноту положения, дарованного нам принесённой Им жертвой. "Всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принёс. Если бы Он оставался на земле, то не был бы и священником" (Евр. 8,3-4).

Трудно найти более совершенный прообраз воскресения Христова, чем прообраз, представленный нам в "живой, выпускаемой в поле птице". Она получает свободу лишь после смерти другой птицы; потому что обе птицы представляют Того же Христа в два момента Его благословенного подвига - в минуту Его смерти и в минуту Его воскресения. Тысячи отпущенных на свободу птиц не принесли бы ни малейшей пользы прокажённому. Только живая птица, возносившая к небу на своих крыльях знаменательные следы уже совершенного искупления, возвещала, что дело было окончено, почва была расчищена, основание положено. То же относится и к Господу нашему Иисусу Христу. Его воскресение возвещает славное торжество искупления. "Воскрес для оправдания нашего." Вот что подкрепляет утомлённое сердце, что успокаивает тревожную совесть. Писание удостоверяет, что Иисус был пригвождён к кресту, понёс на Себе мои грехи; но то же самое Писание свидетельствует и о том, что Он вышел из гроба, не имея на Себе ни одного из этих грехов. И это ещё не все. То же Писание возвещает мне, что все, доверяющиеся Иисусу Христу, так же свободны от вменённого им греха, как и Он; что для них, как и для Него, нет более осуждения; что гнев Божий не угрожает им; что они пребывают со Христом, составляют одно с Ним, приняты в Нем, оживотворены с Ним, совоскресли с Ним и посажены на небеса. Таково благословенное свидетельство Слова истины, таково Божие свидетельство, навеки непреложное (см. Рим. 6,6-11; 8,1-4; 2 Кор. 5.21; Ефес. 2,5-6; Кол. 2,10-15; 1 Иоан. 4,17).

Но ещё и другая, также существенная истина представляется нам в шестом стихе нашей главы. Мы не только находим в образе живой птицы аллегорическое изображение нашего полного избавления от вины и осуждения; мы находим в нем также прообраз нашего полного освобождения от всех привязанностей земли и от любого влияния плоти. "Червлёная нить" является выражением первого, "кедровое дерево и иссоп" изображают второе. Крест есть конец всякой земной славы. Бог представляет крест таковым; так на него смотрит и верующая душа. "Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, Которым для меня мир распят, и я для мира" (Гал. 6,14).

Что касается "кедрового дерева и иссопа", они представляют собою, так сказать, две конечные точки господствующей в нас власти плоти. Соломон "говорил о растениях, от кедра, что в Ливане, до иссопа, вырастающего из стены" (3 Цар. 4,33). Начиная с величественного кедра, венчающего склоны Ливана, и кончая скромным иссопом, две эти предельные точки и все, что между ними находится, все человеческое естество во всех его разветвлениях - все должно подчиниться силе креста; таким образом, в смерти Христа верующая душа усматривает конец своей греховной виновности, конец всякой земной славы, конец всей жизни по плоти, всего ветхого человека. Чем же следует ей быть занятой? Тем, Кто прообразно изображён этой живой птицей, перья которой окроплены кровью искупления и которая возносится на отверстые ей небеса. Драгоценная, славная, умиротворяющая душу мысль! Мысль о Христе, воскресшем, восшедшем на небеса, Христе торжествующем, прославленном, вознёсшемся на небеса, запечатлённом печатью совершенного Им искупления. Именно с Ним мы имеем дело. Мы сокрыты в Нем. На нем Одном покоится благоволение Божие. Вокруг Него группируются все радости неба, Его воспевают ангельские хоры. Мы не имеем нужды ни в какой земной славе; мир потерял для нас свою привлекательность. Смерть Христа отстранила от нас все это, равно как и наши грехи. Мы легко можем обойтись без служения миру и плоти, получив взамен их "неизречённые богатства Христовы".

"И покропит на очищаемого от проказы семь раз, и объявит его чистым, и пустит живую птицу в поле" (ст. 7). Чем более мы изучаем содержание 13-й главы, тем более убеждаемся, как был бессилен прокажённый сделать что бы то ни было для своего очищения. Он мог только покрыться "до уст", мог только восклицать: "Нечист, нечист!" Только Один Бог мог создать и исполнить дело, всецело снимавшее с больного проказу; Он Один мог объявить прокажённого "чистым". Вот почему написано: "Священник покропит на очищаемого и объявит его чистым". Не говорится: "Прокажённый покропит на самого себя и объявит себя чистым или вообразит себе, что он чист." Этого не могло случиться. Бог был Судьёй, Бог был Врачом, Один Бог очищал от всякой нечистоты. Он Один знал, что такое проказа, как от неё можно было освободиться и когда прокажённый делался чистым. Прокажённый мог оставаться больным этой болезнью в течение всей своей жизни, и при всем этом не знать её характерных симптомов. Слово Божие, Слово истины, Божественное свидетельство открывали всю истину относительно проказы; и ничто, кроме этого, не могло объявить прокажённого нечистым; это свидетельство основывалось на смерти и воскресении. Драгоценная связь существует между тремя поименованными в 7-м стихе предметами: прежде всего совершается кропление кровью; затем прокажённый объявляется чистым, а птица отпускается на свободу. Ни слова не говорится о том, что сам прокажённый должен был делать, говорить, думать или чувствовать. Достаточно было, что он был прокажённым, был с головы до ног покрыт этой болезнью, был полностью осуждён. Этого было с него довольно; все остальное было делом Божиим.

Для человека, всею душою ищущего мира, очень важно хорошо усвоить истину, изложенную в этой части изучаемой нами главы. Есть много душ, поверженных в тяжкое испытание благодаря тому, что они воображают, или другие убеждают их, что необходимо чувствовать, ощущать или уметь присвоить спасение вместо того, чтобы, как это случалось с прокажённым, понять, что кропление кровью было столь же Божественно и совершалось столь же от него независимо, как и пролитие этой крови. Не сказано: "Прокажённый подвергнет себя действию крови, постигнет или осуществит это действие." Нет. План освобождения дышал Божественностью; жертва, положенная в его основание, была Божественная жертва; Божественны были и её плоды; словом, все было Божественно.

Это не значит, что мы должны с пренебрежением относиться к ощущению, или, вернее выражаясь, к присвоению силою Духа Святого всех драгоценных для нас последствий совершенного для нас дела Христова. Нисколько; мы вскоре увидим, какое место отведено ему в домостроительстве Божием. Но ощущение этого не даёт нам спасения, как сознание очищения не делало чистым прокажённого. Спасение приносит нам Евангельская весть: "Христос умер за грехи наши по Писанию... погребён был и воскрес в третий день, по Писанию" (1 Кор. 15,3-4). Здесь речь идёт не об ощущении нами фактов. Конечно, блаженны мы, их ощущая. Человек, который только что избежал опасности утонуть, счастлив, видя себя в лодке спасения; но спасает его, очевидно, лодка, а не его сознание. То же относится к грешнику, верующему в Господа Иисуса. Он спасён смертью и воскресением Христа. Потому ли, что он это ощущает? Нет, потому что это говорит Бог. Это совершилось по Писанию. Христос умер, Он и воскрес, и на этом основании Бог признает грешника омытым от грехов.

"Душа, торжествуй, тебе нет осуждения: Грехам чрез Христа Бог дарует прощенье."

Вот в чем заключается причина обильного мира для искупленной души. Я опираюсь на простое и ясное свидетельство Божие, и притом свидетельство непоколебимое. Это свидетельство принадлежит самому делу искупления. Сам Господь совершил все необходимое, дабы я оказался чистым в Его очах. Моё прощение уже больше не зависит от ощущения мною какого-либо "праведного дела", мною совершенного; оно не зависит ни от моих праведных дел, ни от моих преступлений. Оно, другими словами, зависит исключительно от смерти и воскресения Христа. Откуда я это узнаю? Бог говорит мне это. Это совершается "по Писанию".

Ничто так ясно не свидетельствует о подзаконности, живущей в наших сердцах, как этот столь часто возникающий вопрос об ощущении спасения Божия. Нам хочется иметь что-либо от самих себя, и этим мы беспощадно нарушаем наш мир и нашу свободу во Христе. Вот это-то и заставляет меня особенно долго останавливаться на чудном описании очищения прокажённого, и главным образом на истине, заключающейся в Лев. 14,7. Священник кропил кровью; священник же объявлял прокажённого чистым. То же относится и к грешнику. Лишь только он встаёт на принадлежащую ему почву, кровь Христова и свидетельство Божие относятся к нему несомненно и вполне очевидно. Но как только возникает вопрос об ощущении этих фактов, мир нарушается, сердце унывает, душа смущена. Чем решительнее я отрекаюсь от своего собственного "я", чем более я занят Христом, каким нам представляет Его Писание, тем прочнее становится мой душевный мир. Если бы в минуту объявления его чистым прокажённый вздумал смотреть на самого себя, оказалась ли бы в нем видимая причина, дававшая возможность снять с него его нечистоту? Конечно, нет. Кропление жертвенною кровью лежало в основании Божественного избавления; ничто, находившееся в самом прокажённом или к нему относившееся, не влияло на это. Прокажённого не спрашивали, как он себя чувствовал и что он думал. Его не спрашивали, имел ли он глубокое осознание всего безобразия своей болезни. Он был очевидно поражён проказой; этого было достаточно. За него пролилась жертвенная кровь, и эта кровь очищала его. Как он это узнавал? Потому ли, что он это чувствовал? Нет, но потому что священник объявлял ему это от имени Божия и с авторитетом Божиим. Прокажённый объявлялся очищенным на том же основании, на каком также отпускалась на свободу живая птица. Кровь, обагрявшая перья живой птицы, окропляла и прокажённого. Это решало весь вопрос, и решало его совершенно независимо от самого прокажённого, помимо всех его мыслей, чувств и сознания. Таков прообраз. Переходя же от прообразной тени к представленному ею Господу Иисусу Христу, мы видим, что Он взошёл на небеса и поверг к престолу Божию вечное свидетельство совершенного Им дела, ради которого туда же получает доступ и сам верующий. Это славная истина, обладающая Божественной силой изгонять из наших смущённых сердец всякого рода сомнения, всякий страх, всякую тревожную мысль, всякий затрудняющий нас вопрос. Христос воскресший сосредоточивает все благоволение Божие исключительно на Себе, и Господь видит сокрытым в Нем каждого верующего. Каждая пробуждённая душа да почерпнёт устойчивый мир в этой освобождающей её истине!

"Очищаемый омоет одежды свои, острижёт все волосы свои, омоется водою, и будет чист; потом войдёт в стан, и пробудет семь дней вне шатра своего" (ст. 8). Объявленный чистым, прокажённый может теперь приступить к тому, о чем он не смел и мечтать до этой минуты: он может теперь вымыться, омыть свои одежды, остричь свои волосы; и, сделав это, он может вернуться на своё место непосредственного общения народа с Богом Израилевым, присутствие Которого в этом стане делало неизбежным изгнание из него прокажённого. После применения к очищаемому искупительной силы жертвенной крови следовало омытие водою, выражавшее собою действие Слова Божия на характер, привычки, поведение исцеляемого человека, чтобы он не только в глазах Божиих, но и пред судом всего общества оказался достойным занять место в общине Божией.

Следует, однако, заметить, что и окроплённый кровью, и омытый водою, а следовательно, уже получивший доступ в общество собрания, очищенный от проказы человек не имел ещё, однако, позволения войти в свой шатёр. Он не мог ещё вступить в полное пользование своими особыми личными преимуществами, связанными с его свободным пребыванием в стане. Другими словами, хотя и уже познавший искупление во имя пролития крови и кропления ею, хотя и видящий в Слове Божием руководящее правило для всего своего поведения, уже очищенный от греховной проказы человек силою Духа Святого должен был ещё постичь всю полноту, все значение присущего ему положения, свой удел и свои преимущества во Христе.

Говоря о смысле, сокрытом в прообразе, я сознаю, как важно понять заключающуюся в нем истину. Это часто упускается из виду. Есть много душ, считающих кровь Христову единственным основанием прощения грехов, а Слово Божие - единственным средством очистить и направить своё хождение в мире, освятить свои привычки и свои мысли; и в то же время эти души ещё далеко не постигли силою Духа Святого всю цену, все превосходство Того, Чья кровь сняла с них их грехи и Чьё Слово должно очистить их повседневную жизнь. Внешние их отношения с Богом действительно существуют; сила же личного общения с Богом отсутствует. Все верующие сокрыты во Христе, это несомненно; поэтому они также способны постигать самые возвышенные истины. Имеют они также и Духа Святого, дающего им силу вступать в общение с Богом. Все это божественно справедливо; но не все они ещё освободились от всякого рода влияния плоти, что является непременным последствием общения со Христом, от познания Его характера и Его искупительного дела. Последнее будет постигнуто нами во всей полноте лишь в "восьмой день" - в славный день воскресения, когда мы познаем, как и мы были познаны. Тогда каждый из нас в отдельности и все мы вместе войдём в полную и совершенную силу общения со Христом, познаем все драгоценные периоды развития Его благословенной Личности, вникнем во все особенности Его характера, прообразно описанные в 8-20 стихах нашей главы. Такова наша надежда; но и теперь уже, по мере того, как мы верою и могуществом Духа Святого, живущего в нас, ощущаем смерть плоти и всех присущих ей свойств, мы можем питаться и жить Христом, пребывая в личном общении с Ним и имея Его уделом наших душ. "В седьмой день обреет все волосы свои, голову свою, бороду свою, брови глаз своих, все волосы свои обреет, и омоет одежды свои, и омоет тело своё водою, и будет чист" (ст. 9). Прокажённый был, очевидно, так же чист в глазах Божиих в первый день, когда он подвергался семикратному кроплению кровью, как и в седьмой день. В чем же заключалась разница? Не в его положении, а в его личном понимании, в увеличении его общения с Богом. В седьмой день он был призван отречься от всего, что было присуще его природному естеству. Он должен был понять, что ему предстоит освободиться не только от проказы плоти, но и от всех привлекательных для ветхого человека сторон его плотской природы, от всего, принадлежавшего к его ветхому человеку.

Можно в принципе знать, что Бог видит меня мёртвым для плоти, и в то же время не почитать себя мёртвым, не уметь совлечь с себя ветхого человека с его похотями, не решаться умерщвлять мои земные члены. Это обыкновенно подразумевают благочестивые души под так называемым последовательным освящением. Освящение - вещь великая, хотя оно часто понимается не вполне согласно изложенному в Писании учению о нем. Прокажённый объявлялся чистым с той минуты, как над ним совершалось кропление кровью; и, однако, ему следовало ещё очиститься. Как понять это? В первом случае он был чист пред лицом правосудия Божия; во втором случае ему надлежало очиститься внешне, как пред своим собственным сознанием, так и в глазах всего общества. То же случается и с верующей душою. Составляя одно с Христом, она "омыта, освящена, оправдана" -принята - совершенна (1 Кор. 6,11; Ефес. 1,6; Кол. 2,10). Таково её состояние и её неизменное положение пред Богом. Она одинаково и освящена, и оправдана, потому что по Слову Божию Христос есть наше освящение и оправдание. Но далее течение мыслей меняется по мере того, как человек ощущает все это в своей душе и проявляет в своей жизни и в своём свидетельстве. Потому и говорится: "Итак, возлюбленные, имея такие обетования, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием" (2 Кор. 7,1). Мы призваны "очищать себя", Духом Святым подвергая себя действию Слова Божия, и делать это именно потому, что мы очищены драгоценною кровью Христовой. "Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию (и Духом), не водою только, но водою и кровию; и Дух свидетельствует о Нем, потому что Дух есть истина... И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном" (1 Иоан. 5,6-8). Здесь мы имеем искупление кровью, очищение Словом Божиим и силою Духа Святого, всецело основанные на смерти Христа, и каждое в отдельности прообразно изображённое в постановлениях, относящихся к очищению прокажённого.

"В восьмой день возьмёт он двух овнов без порока, и одну овцу однолетнюю без порока, и три десятых частей ефы пшеничной муки, смешанной с елеем, в приношение хлебное, и один лог елея. Священник очищающий поставит очищаемого человека с ними пред Господом у входа скинии собрания. И возьмёт священник одного овна, и представит его в жертву повинности, и лог елея, и принесёт это, потрясая пред Господом" (ст. 10-12). Здесь пред нами является картина целого ряда жертв, но прежде всего приносится Богу жертва повинности, так как прокажённый представляет собою истинного грешника. Это оказывается верным прообразом во всех отношениях. Все согрешившие против Бога, мы нуждаемся во Христе, искупающем Своею крёстною смертью наши прегрешения. "Он грехи наши Сам вознёс телом Своим на древо" (1 Пётр. 2,24). Первый прообраз, под видом которого является грешнику Христос, воплощён в жертве повинности.

"И возьмёт священник крови жертвы повинности, и возложит священник на край правого уха очищаемого и на большой палец правой руки его, и на большой палец правой ноги его" (ст. 14). "Ухо" - член тела, столь часто согрешавший против Господа, нередко бывший проводником тщеславия, безумия и даже нечистоты, ухо нуждалось в омытии кровью жертвы повинности. Благодаря этому вся нечистота, коснувшаяся меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Божией в глазах Божиих. "Правая рука", так часто совершавшая действия тщеславия, безумия и даже нечистоты, должна быть омыта кровью жертвы повинности. Благодаря этому вся нечистота, коснувшаяся меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Христовой в глазах Божиих. "Нога", так часто ступавшая на пути тщеславия и безумия, на нечистые пути, также нуждается в очищении кровью жертвы повинности, так что вся вина, навлечённая на меня чрез посредство этого члена, снята с меня великим значением крови Христовой в глазах Божиих. Да, прощено все, все, решительно все; все изглажено, все забыто, все погружено, подобно свинцу, в глубокие воды вечного забвения. Кто может заставить что-либо всплыть на поверхность воды? Могут ли силы ангельские, человеческие или бесовские погрузиться в эти неисследованные и неисследимые воды забвения Божия, чтобы извести оттуда грехи и согрешения, совершенные "ногою, рукою или ухом" и повергнутые в бездну искупительной любовью? Благодарение Богу, они изглажены навеки. Теперь я гораздо блаженнее, чем если бы Адам никогда не согрешил. Чудная истина! Быть омытым кровью несравненно лучше, чем быть облечённым в непорочность.

Но Бог не мог удовлетвориться только искуплением грехов Христовой кровью. Это было великое дело, но за ним следовало нечто ещё большее.

"И возьмёт священник из лога елея, и польёт на левую свою ладонь. И омочит священник правый перст свой в елей, который на левой ладони его, и покропит елеем с перста своего семь раз пред лицом Господа. Оставшийся же елей, который на ладони его, возложит священник на край правого уха очищаемого, на большой палец правой руки его и на большой палец правой ноги его, на места, где кровь жертвы повинности. А остальной елей, который на ладони священника, возложит он на голову очищаемого, и очистит его священник пред лицом Господа" (ст. 15-18). Таким образом, члены нашего тела очищены не только кровью Христовой, но помазанием Духа Святого они ещё и посвящены Богу. Работа Духа Святого в нас отличается не только отрицательным, но и положительным характером. Ухо уже не должно более быть проводником нечистоты, - оно должно быть готово к слышанию голоса Доброго Пастыря. Рука более не должна соглашаться совершать несправедливые деяния, но она должна быть простёрта к совершению дел праведных, дел милосердия и истинной святости. Ноге более не подобает ходить безумными стезями - ей надлежит неуклонно ходить по путям святых повелений Божиих. Весь человек, другими словами, должен быть силою Духа Святого посвящён безраздельному служению Богу.

Важно отметить, что елей возлагался на "места, где кровь жертвы повинности". Кровь Христова есть основание действий Духа Святого. Кровь и елей неразделимы между собою. Будучи грешниками, мы не можем познать силу елея помазания помимо действия крови. Елей не мог быть возложен на прокажённого до тех пор, пока к нему не была применена кровь жертвы повинности. "Уверовавши в Него, запечатлены обетованным Святым Духом" (Ефес. 1,13). Божественная точность прообразов пленяет возрождённое сердце. Чем внимательнее мы изучаем его, чем более рассматриваем его в свете Писания, тем более поражаемся красоте, силе и определённости этой прообразной тени. Как и следовало ожидать, все здесь дышит полной гармонией, составляющей отличительную черту всего Слова Божия. Для его понимания не требуется ни малейшего усилия разума. Христос есть ключ, открывающий богатую сокровищницу прообразов; будем же исследовать её драгоценные тайники при свете небесного светильника вдохновенной Книги; Дух Святой да будет нашим Посредником; тогда мы непременно почерпнём из нашего изучения назидание, свет и благословение.

"И совершит священник жертву за грех, и очистит очищаемого от нечистоты его; после того заколет жертву всесожжения" (ст. 19). Здесь мы видим прообраз не только Христа, понёсшего на Себе наши грехи, но и Христа, положившего конец греху, со всеми его корнями и разветвлениями; Христа, разрушившего всю систему греха. "Се Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира", "Он есть умилостивление за грехи... всего мира". Соделавшись жертвою повинности, Христос снял с меня все мои беззакония. Соделавшись же жертвою за грех, Христос дошёл до самого корня, от которого исходили эти беззакония. Он удовлетворил все; но прежде всего я познаю Его как жертву повинности, потому что прежде всего я нуждаюсь именно в этой жертве. "Сознание моих грехов" тяготит меня прежде всего. Моя драгоценная Жертва повинности предусмотрела все в этом отношении. Далее, подвигаясь в моей жизни вперёд, я открываю, что все эти грехи имели свои корни, свой ствол, и я нахожу в себе эти корни или этот ствол. Однако и это также предусмотрела моя драгоценная Жертва за грех. Порядок очищения прокажённого отличается высшим совершенством. Этот же порядок мы находим и в процессе очищения каждой души. Прежде всего идёт жертва повинности; за нею следует жертва за грех.

"После того заколет жертву всесожжения". Эта жертва даёт нам наиболее возвышенное представление о смерти Христовой. Это прообраз Христа, приносящего Себя, непорочного, в жертву Богу, помимо всякого отношения к повинности или греху мира. Это образ Христа, добровольно идущего на крёстный подвиг и делающегося благоуханной жертвой всесожжения Богу: "И возложит священник всесожжения и приношение хлебное на жертвенник. И очистит его священник, и он будет чист" (ст. 20). Жертва хлебного приношения представляет собою "Человека Иисуса Христа" в совершенстве Его человеческой жизни. При очищении прокажённого она тесно связана с всесожжением; таков же и опыт каждого обретшего спасение грешника. Когда мы знаем, что наши беззакония прощены нам, и что корень и основа греха осуждены, мы можем силою Духа Святого, по мере дарованной нам от Бога способности, пребывать в общении с Богом в Его Благословенном Сыне, жившем совершенной человеческой жизнью на земле и затем принёсшем Себя, непорочного, на кресте в жертву Богу. Таким образом, в картине очищения прокажённого пред нами проходят четыре вида жертвоприношений, со всею присущей им Божественной гармонией; а именно: мы встречаем здесь жертву повинности, жертву за грех, всесожжение и хлебное приношение, причём каждое из жертвоприношений являет нам особую сторону Личности нашего Возлюбленного Господа Иисуса Христа.

Здесь кончаются предписания Господа касательно очищения прокажённого; и какое это чудное повествование! Какое поразительное изображение крайне непривлекательного характера греха, а затем - благости и святости Божией, превосходства Личности Христа и могущественной силы Его подвига! Ничто так не возвышает душу, как возможность наблюдать следы Божественной благодати, выходящей из священной ограды святилища, чтобы достичь места, осквернённого пребыванием на нем прокажённого с обнажённой головой, покрытым повязкою лицом и в разодранной одежде. Бог посещал прокажённого в месте его пребывания, но Он не оставлял его там. Он подходил к нему с полной готовностью совершить над ним нечто, во имя чего прокажённый имел право занять лучшее место, мог возвыситься до понимания истин, дотоле недоступных ему. Благодаря этому прокажённый с нечистого места, где он пребывал в полном одиночестве, переносился к самому входу скинии собрания, жилища священнослужителей Божиих, где он мог пользоваться всеми преимуществами священнического знания (ср. Исх. 29,20-21; 32). Как он мог и мечтать достичь подобного возвышения! Сам он этого достичь не мог. Ему оставалось только влачить своё жалкое существование и погибнуть от проказы, если бы до него не снизошла всесильная благодать Бога Израилева, "из праха земли поднимавшая бедного, чтобы посадить его с князьями народа его" (Пс. 112,7-8). Если где-либо особенно ясно освещается и полностью исчерпывается вопрос об усилиях, заслугах и праведности человека, так это именно в вопросе об очищении прокажённого. Его изучение делает совершенно невозможным возникновение какого-либо сомнения по этому поводу. Всякому, даже самому поверхностному, читателю должно быть ясно, что кроме даровой благодати Божией, управляемой правосудием Божиим, ничто не могло изменить положения прокажённого, восполнить нужды прокажённого. И какая слава, какое торжество сказывались в этой благодати! Она снисходила до глубины бездны, дабы вознести прокажённого на недостижимую высоту! Посмотрите, чего прокажённый лишался своею болезнью и что он ею приобрёл. Он терял все, составлявшее его человеческое естество и приобретал искупительную кровь и благодать Духа Святого. Прообразное значение этого образа очевидно. Польза для него была неоспорима. Он приобретал несравненно больше, чем если бы никогда не был исключён из общества Израилева. Таково действие благодати Божией. Таковы могущество и значение, сила и действие крови Иисуса!

Как все это напоминает нам блудного сына из Лук. 15! В нем проказа греха также производила своё разрушительное действие; и вот оно вышло наружу. Он ушёл в уединённое место греховной нечистоты, где его собственные грехи и крайний эгоизм живших там людей создали вокруг него атмосферу одиночества. Но - благодарение нежной и глубокой любви Отца - мы знаем, как все это кончилось. Блудный сын получил высшее положение и испытал общение с Отцом более глубокое, чем имел раньше. "Лучшая одежда" никогда не бывала возложена на него раньше. Никогда прежде для него не закалывался "откормленный телёнок". И отчего все это произошло? Принимались ли здесь в расчёт заслуги блудного сына? Конечно, нет; все это было исключительно делом любви Отца.

Дорогой читатель, обращаюсь к тебе с вопросом, можешь ли ты читать рассказ о постановлениях Божиих касательно "прокажённого в 14-й главе книги Левит или описание поведения Отца относительно блудного сына в 15-й главе Ев. Луки, и не проникнуться большим познанием любви, горящей в сердце Отца и истекающей оттуда чрез Христа и Его искупительное дело; любви, возвещённой в Писаниях истины Божией и изливающейся Духом Святым в сердце верующего? Даруй нам, Господи, испытать на себе благодать более тесного, более постоянного общения с Самим Тобою!

В стихах 21-32 изложен "закон относительно человека, имеющего язву проказы, но при этом бедного и не имеющего достатка, чтобы принести жертву за очищение". Это постановление относится к жертве, приносившейся в "восьмой день", а никак не к принесению в жертву "двух живых птиц чистых". Принесение последних было обязательно, потому что эти птицы прообразно представляли собою смерть и воскресение Христа, как единственное основание принятия Богом приходящего к Нему грешника. С другой стороны, жертвы "восьмого дня", связанные с общением души с Богом, до некоторой степени зависят от способности души ощущать большую или меньшую меру общения с Богом. Но какова бы ни была эта мера, благодать Божия с избытком покрывает все нужды необыкновенно трогательными словами: "Что достанет рука его." "Две горлицы" приобретали бедному те же преимущества, которые ему дали бы два агнца, потому что как те, так и другие прообразно изображали "драгоценную кровь Христа", имеющую в очах Божиих цену бесконечную, неизменную, вечную. Все наше положение пред Богом держится на основе смерти и воскресения Божия. Мы все были одинаково приближены к Богу; но не все пользуются равной мерой общения с Богом, не все в одинаковой мере ощущают значение Христа во всех стадиях совершенного Им дела. Все могли бы достичь этого, если бы этого желали; но они разными путями лишают себя этого блага. Мир и плоть с присущими им влияниями оказывают вредное действие на их души. Дух Божий огорчён, и душа не имеет полного общения со Христом, что, однако, ей может быть доступно. Если мы живём нашими личными плотскими вкусами, напрасно мы надеемся быть в состоянии питаться Христом. Нет, если мы хотим непрестанно питаться Им, мы должны отречься от себя самих, должны осуждать себя, дабы мы могли сказать: "Живу не я, но Христос." Речь уже не идёт о принятии прокажённого в стан, в место общения с Богом. Нисколько. Речь идёт теперь об общении души с Богом, о её насыщении Христом. В этом отношении нам предлагается высшая мера общения. Нам дана возможность доходить до познания самых возвышенных истин; но если мы мерим и своей малой меркой, в милосердии Своего сердца наш Отец, никогда нас не упрекающий, тихо шепчет нам: "Что достанет рука его." Все пользуются равными правами, но способности могут быть разные; и, благодарение Богу, когда мы вступаем в Его присутствие, все самые пламенные желания нашего нового человека получают полное удовлетворение; все силы обновлённой души находят себе применение. Да даст нам Господь милость изо дня в день убеждаться во всем этом из личного опыта, насыщающего до избытка наши души.

Мы закончим эту часть книги, рассмотрев в общих чертах случай возникновения проказы в доме.

3. Читатель заметит, что проказа могла поразить человека или одежду и в пустыне; что же касается возникновения проказы на доме, этот случай мог встретиться только в Ханаанской земле. "Когда войдёт в землю Ханаанскую, которую Я даю вам во владение, и Я наведу язву проказы на дома в земле владения вашего... Священник прикажет опорожнить дом, прежде нежели войдёт священник осматривать язву, чтобы не сделалось нечистым все, что в доме; после сего придёт священник осматривать дом. Если он, осмотрев язву, увидит, что язва на стенах дома состоит из зеленоватых или красноватых ямин, которые окажутся углублёнными в стене, то священник выйдет из дома к дверям дома, и запрет дом на семь дней" (ст. 34-38).

Рассматривая дом, как образ целого общества людей, мы находим здесь важные указания Божественного отношения к возникновению нравственного зла или к удалению всяких симптомов зла, обнаруживающихся в обществе верующих. И в отношении исследования дома мы встречаем то же спокойствие, то же терпение, с каким приступал священник к осмотру заболевшего человека или заражённой язвой одежды. Идёт ли речь о доме, или же об одежде и о личности, в поведении священника не заметно ни поспешности, ни равнодушия. Человек, дороживший своим домом, не должен был пренебрегать ни одним подозрительным симптомом, обнаруживавшимся на его стенах; не мог он также выводить своё личное заключение о подмеченных им этих симптомах. И исследование дома, и суждение о нем принадлежали священнику. С минуты возникновения в нем чего-либо подозрительного священник, приносящий жертву, исполнял роль судьи по отношению к дому. Дом был под судом, но не под осуждением. Окончательное суждение о нем могло быть произнесено лишь по истечении точно установленного срока. Симптомы повреждения стен могли оказаться совершенно поверхностными, не требовавшими применения к дому каких-либо решительных мер.

"В седьмой день опять придёт священник, и если увидит, что язва распространилась по стенам дома, то священник прикажет выломать камни, на которых язва, и бросит их вне города на место нечистое" (ст. 40) Весь дом не подвергался осуждению. Прежде всего следовало попробовать выломать покрытые проказою камни.

"Если язва опять появится и будет цвести на доме после того, как выломали камни, и оскоблили дом и обмазали, то священник придёт и осмотрит, и если язва на доме распространилась, то это едкая проказа на доме, нечист он. Должно разломать сей дом, и камни его, и дерево его, и всю обмазку дома вынести вне города на место нечистое" (ст. 43-45). Поражение дома было злокачественным, болезнь была неизлечима - все здание следовало разрушить.

"Кто входит в дом во все время, когда он заперт, тот нечист до вечера. И кто спит в доме том, тот должен вымыть одежды свои" (ст. 46-47). Это весьма важная истина. Соприкосновение оскверняет! Будем помнить. Этот принцип особенно подчеркнут в постановлениях Книги "Левит". Он нимало не утратил своего значения и в настоящее время.

"Если же священник придёт и увидит, что язва на доме не распространилась после того, как обмазали дом, то священник объявит дом чистым, потому что язва прошла" (ст. 48). Удаление заражённых язвою камней и т.п. приостановило распространение заразы; таким образом, дальнейшее судебное разбирательство оказывалось излишним. Дом выходил из подсудности; вновь очищенный кроплением жертвенной крови, он опять становился годным для обитания.

Теперь посмотрим, какой нравственный смысл заключается во всем этом. Он необыкновенно поучителен, и в то же время торжественен и практичен. Возьмите, например, случай в Коринфской церкви. Она представляла собою духовный дом, составленный из духовных камней; но увы! Орлиный взор апостола различал на его стенах в высшей степени подозрительные симптомы. Оставался ли он к этому равнодушным? Конечно, нет. Он был слишком исполнен духом Хозяина этого дома, чтобы хотя бы на минуту допустить столь пагубное положение вещей. Не будучи равнодушным, он, однако, не действовал и с излишней поспешностью. Он приказал выломать заражённый проказою камень и тщательно "оскоблить весь дом". Затем, оказав должное усердие в этом деле, он начал терпеливо ожидать последствий своей верности пред Богом. И каков же был результат? Свершилось все, чего только могло желать его сердце. "Но Бог, утешающий смиренных, утешил нас прибытием Тита, и не только прибытием его, но и утешением, которым он утешался о вас, пересказывая нам о вашем усердии, о вашем плаче, о вашей ревности по мне, так что я ещё более обрадовался... По всему вы показали себя чистыми в этом деле" (сравн. 1 Кор. 5 с 2 Кор. 7,6; 11).

Вот прекрасный пример. Ревностные старания апостола увенчались полным успехом; язва прекратилась, и Церковь избавилась от разъедающего действия неосужденного зла.

Возьмите и другой серьёзный пример в этом отношении. "И Ангелу Пергамской Церкви напиши: так говорит имеющий острый с обеих сторон меч: знаю твои дела, и что ты живёшь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Моё, и не отрёкся от веры Моей даже в те дни, в которые у вас, где живёт сатана, умерщвлён верный свидетель Мой Антипа. Но имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу. Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих" (Откр. 2,12-16). Божественный Первосвященник занимает место Судьи по отношению к дому Божию в Пергаме. Он неравнодушно относится к возникновению в нем столь тревожных симптомов; но оказывает по отношению к нему милосердие и долготерпение, давая ему время раскаяться. Если предупреждения, увещания и строгость не приведут к желанным результатам, судебное разбирательство дела должно будет идти своим чередом.

Все это полно поучения по отношению к применению на практике учения об общине Божией. Семь Церквей Азии представляют собою различные наглядные изображения дома Божия, отданного во власть священнического суда. Нам следует тщательно, с молитвою, изучать их. Их значение бесконечно велико. Мы никогда не должны, собственно говоря, успокаиваться, пока видим какие-либо подозрительные симптомы зла в Церкви Божией. Мы часто бываем склонны говорить себе: "Меня это не касается"; но благочестиво ревновать о чистоте этого дома составляет прямую обязанность всех, любящих Хозяина дома; и если мы уклоняемся от исполнения этой обязанности, это не послужит к нашей чести и пользе души нашей в день Господень.

Не буду далее развивать этот вопрос на страницах нашего краткого обзора; в заключение только скажу, что вопрос о проказе имеет огромное прообразное значение не только для дома Израилева, но и для всего домостроительства Божия. [Сравните по отношению к Израилю и к храму Иеговы Лев. 14,43-45; 3 Цар. 9,6-9; Иер. 26,18; 52; 13; Плач. Иер. 4,1 и Матф. 24,2; а по отношению к Церкви как к дому Божию: 1 Кор. 3,16.17; 2 Тим. 2,20-21; Откр. 3,14-16 и т.д.]

Глава 15

Эта глава повествует о разных обрядах, относящихся к очищению нечистоты, но не столь серьёзной, как проказа. Последняя как бы предназначена для выражения всей глубины зла, живущего в нашем природном естестве, тогда как 15-я глава заключает в себе перечень случаев, когда, в сущности, проявляются своего рода неизбежные слабости, которые, исходя в некоторой степени от присущей человеку плотской природы, оскверняли человека и нуждались в Божественном очищении. Присутствие Бога в общине Божией требовало высшей степени нравственной святости и чистоты. Всякое движение плоти должно было быть подавлено. Все, что в глазах человека могло казаться неизбежными слабостями, наносило осквернение Богу и требовало очищения, потому что Иегова пребывал в стане Израилевом. Ничто вредное, ничто непристойное, ничто неприличное не могло совмещаться с чистым и святым присутствием Бога Израилева. Соседние Израилю племена необрезанных не поняли бы смысла всех этих святых постановлений; но Иегове было благоугодно видеть Израиль святым, потому что Он был Бог Израилев. Если израильтяне отличались от прочих народов и имели преимущество жить в присутствии святого Бога, они должны были быть и святым народом.

Ничто так не пленяет души, как ревностная забота Иеговы о святости всех привычек, всех поступков Его народа. В стане и вне стана, во сне и в бодрствовании, днём и ночью охранял Он их. Он заботился об их пище, их одеждах, следил за малейшими подробностями их личных дел. Любое проявление лёгкого пятна на теле человека немедленно требовало тщательного рассмотрения. Не упускалось, словом, из виду ничто, что могло каким-либо путём нанести ущерб благосостоянию или чистоте тех, с которыми Иегова заключил союз, и среди которых Он жил. Он принимал участие во всех их самых обыденных делах. Он с великою заботливостью усмотрел все, что касалось их со стороны их народной, общественной или частной жизни.

Все это явилось бы непосильным игом для необрезанного. Иметь Бога, бесконечно святого, на всех путях своих днём и вокруг своей постели ночью, было бы прямо нестерпимо для него; но для того, кто любил Бога, ничего не было более отрадного. Такой человек радуется сладкой уверенности, что Бог всегда близок к нему; и он наслаждается святостью, требуемой присутствием Божиим и в то же время приличествующей ему.

Читатель, таков ли ты? Любишь ли ты присутствие Божие и святость, которую требует это присутствие? Допускаешь ли ты в своей жизни что-либо, несовместимое со святостью присутствия Божия? Гармонируют ли твои мысли, чувства и действия с чистотой и возвышенностью святилища Божия? Читая 15-ю главу книги Левит, помни, что она была написана для твоего назидания. Следует читать её в освещении Духа Святого, потому что она имеет духовное отношение и к тебе. Читать её в другом настроении - значит искажать её смысл к нашему собственному ущербу, или, выражаясь обрядовым языком, это значит "варить козлёнка в молоке матери его" (Исх. 23,19).

Быть может, ты спрашиваешь самого себя: "Какое назидание я могу вынести из чтения этой части Писания? Как я могу применить все это к себе?" Прежде всего я предложу тебе вопрос, не допускаешь ли ты мысли, что она была написана не для твоего назидания? Надеюсь, что в этом ты не сомневаешься, потому что богодухновенное слово апостола особенно подчёркивает факт, что "все, что писано было прежде, написано нам в наставление" (Рим. 15,4). Многие по-видимому, забывают эту важную истину, по крайней мере, когда речь идёт о книге Левит. Они не хотят верить, что могут научиться чему бы то ни было из обрядов и постановлений минувших дней, и особенно из обрядов и постановлений, подобных тем, которые изложены в этой, 15-й главе. Но когда мы вспоминаем, что эта глава написана по соизволению Духа Святого, что каждый её раздел, каждый стих, каждая её строка "богодухновенны и полезны" (2 Тим. 3,16), это должно было бы заставить нас искать скрытое в них поучение. Чаду Божию, несомненно, надлежит читать написанное Богом. Необходимо, конечно, силою Духа Святого научаться, каким образом следует читать подобную главу; необходимо обладать духовною мудростью, открывающей, когда именно следует её читать; но это же относится и к чтению любой главы Писания. Можно с достоверностью утверждать одно: будь мы в достаточной мере духовны, будь мы небесно настроены, чужды нашему природному естеству и освобождены от вкусов земли, из этой и из подобных этой главе мы вынесли бы мысли и принципы чисто духовные. Если бы ангел небесный читал эти строки Писания, как он читал бы их? Непременно в свете духовном и небесном; непременно открывая в них самый чистый и высший нравственный смысл. И почему же и мы не последуем его примеру? Мне кажется, что мы не даём себе отчёта, с каким преступным пренебрежением относимся к святой Книге, допуская столь небрежное отношение к целой её части, какою является книга Левит. Если бы не следовало читать этой части Книги, не следовало, конечно, её и писать. Если бы она не была полезна, ей, несомненно, не было бы и места в собрании богодухновенных книг; но раз "Богу, единому премудрому", угодно было продиктовать [Выражение "продиктовать" вполне применимо к написанию книги Левит, потому что с её начала до конца, за исключением некоторых исторических глав (гл 9 и 10,1-7), мы читаем в ней вступительные слова пред каждым её разделом "И сказал Господь Моисею, говоря", что свидетельствует нам, что эта книга чуть ли не самая непосредственно богодухновенная из всех Писаний.] эту Книгу, Его детям следует читать её с любовью.

Конечно, научить нас, когда именно нам полезно читать эту главу, могут лишь духовная мудрость, святая чуткость и духовное настроение, даруемые нам исключительно общением с Богом. Пришлось бы заподозрить человека в полном отсутствии духовной проницательности и духовного чутья, если бы он вздумал прочесть 15-ю главу книги Левит вслух среди собрания не настроенных духовно слушателей. Но какая этому причина? Потому ли, что эта глава не "богодухновенна" и как таковая не полезна? Нисколько, а потому что большинство слушателей не оказались бы на должной духовной высоте для усвоения чистых и святых уроков, заключающихся в этой главе.

Чему же нам надлежит научиться из этой главы? Прежде всего она учит нас ревностно оберегать себя от всего, исходящего от нашего человеческого естества. Всякое движение, всякое прикосновение плоти оскверняет. Естество человеческое, греховное и падшее, есть нечистый источник; все, из него истекающее, нечисто. Оно не может произвести ничего чистого, святого или доброго. Этот урок часто вытекает из постановлений книги Левит и особенно ясно выражается в этой главе.

Да будет слава благодати Божией, являющей нам такое обилие средств, омывающих нечистоту нашей плотской природы! Средства, которыми она для этого располагает во всех книгах Слова Божия, особенно же в изучаемой нами его части, представляется в двух различных видах; это "вода и кровь". И то, и другое связано со смертью Христовой. Кровь, которая искупает грех, и вода, отличающаяся своими очищающими свойствами, истекли из прободённого ребра распятого Христа (ср. Иоан. 19,34 с 1 Иоан. 5,6). "Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает, в свою очередь, наши привычки, наше поведение, наши пути (Пс. 118,9; Еф. 5,26). Так мы пребываем в состоянии, дающем нам право вступать в общение с Богом и служить Ему, проходя в то же время по миру, где все нечисто, и нося в себе греховное естество, каждое движение которого оставляет после себя пятно.

Мы уже заметили, что наша глава разбирает те случаи нечистоты по отношению к богослужению, которые не так значительны, как проказа. Этим объясняется, почему искупление совершается здесь не принесением в жертву тельца или ягнёнка, а самой малой из жертв - принесением "двух горлиц". Но, с другой стороны, очищающее свойство Слова Божия все время напоминает нам обряд омовения. "Как юноше содержать в чистоте путь свой? -Хранением себя по слову Твоему" (Пс. 118,9). "Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё, чтобы освятить её, очистив банею водною, посредством слова" (Ефес. 5,26). Вода занимала выдающееся место в служении Левитов при очищении; будучи же прообразом Слова Божия, она является поучением, в высшей степени интересным и назидательным.

Таким образом, мы можем извлечь драгоценные уроки из 15-й главы книги Левит. Из неё мы черпаем неоспоримые доказательства высшей святости присутствия Божия. Никакая нечистота, никакое пятно никогда не были допустимы в этой наисвященнейшей области. "Так предохраняйте сынов Израилевых от нечистоты их, чтобы они не умерли в нечистоте своей, оскверняя жилище Моё, которое среди их" (ст. 31).

Мы также узнаем из неё, что человеческая природа есть неиссякаемый источник нечистоты. Она полна всякой скверны; и нечиста не только она сама, но она и оскверняет. Бодрствуя или пребывая во сне, сидя, стоя или лёжа, наше человеческое естество нечисто и оскверняет других. Самое соприкосновение с ним уже сообщает нечистоту. В этом заключается глубоко унизительный урок для исполненного гордости человечества, но, тем не менее, это так. Книга Левит ставит наше природное естество пред необыкновенно верным зеркалом. Она не оставляет нашей плоти никакого повода хвалиться. Люди могут превозноситься своей цивилизацией, своим нравственным развитием, своими достоинствами. Но пусть они изучат Третью книгу Моисея, и они увидят, какова настоящая цена всей их нравственности пред судом Божиим.

Наконец, мы снова познаем из неё и безмерное значение искупительной крови Христа, а также очищающее и освящающее действие драгоценного Слова Божия. Помышляя о безукоризненной чистоте святилища, в то же время имея в виду неисправимую испорченность нашего природного естества и поэтому спрашивая себя: "Как мы можем вступить в него и в нем пребывать?", мы находим ответ в "крови и воде", истёкших из ребра распятого Христа, Христа, отдавшего на смерть жизнь Свою, дабы мы жили для Него. "Три свидетельствуют на земле: Дух, вода и кровь", и - благодарение Богу - "сии три об одном" (1 Иоан. 5,8). Дух Божий не свидетельствует нам о чем-либо, не находящемся в Слове Божием; Слово же и Дух вместе возвещают нам бесконечную цену и значение крови.

Не приходится ли нам, таким образом, признать, что 15-я глава книги Левит написана для нашего назидания? Не имеет ли она своего определённого места в числе душеполезных божественных книг? Несомненно. Исчезновение её оставило бы ничем не восполнимый пробел. Из неё мы научаемся тому, чему не могли бы научиться ни из какой иной книги. Правда, все Писание свидетельствует нам о святости Божией, о нечистоте нашего плотского естества, о силе крови, о значении Слова Божия; но глава, только что рассмотренная нами, представляет нашему уму эти истины и начертывает их в наших сердцах совершенно особым, ей одной свойственным образом.

Да будет же любая часть Слова нашего Отца дорога нашему сердцу! Да будет Его любое свидетельство для нас слаще мёда, слаще сот мёда! Да пленяется наше сердце "всеми правыми судами Его!"

Глава 16

Эта глава содержит в себе изложение важнейших истин, доступных изучению возрождённой души. Учение об искуплении звучит в ней с необыкновенной силой и замечательной полнотой. Мы должны, одним словом, считать 16-ю главу книги Левит одною из драгоценнейших и важнейших частей всей богодухновенной Книги, если вообще допустимо сравнение там, где все божественно.

В историческом отношении эта глава повествует нам о постановлениях великого дня очищения, которыми устанавливалось и поддерживалось общение Израиля с Иеговой и которыми изглаживались и искупались все грехи, ошибки и немощи народа, вследствие чего Господь Бог мог обитать среди него. Кровь, проливавшаяся в этот торжественный день, служила основанием престола Иеговы среди общества собрания. Во имя этой крови святой Бог мог пребывать среди народа, несмотря на все его слабости "Десятый день седьмого месяца" был единственным в своём роде днём для Израиля. Во всем году не было дня, подобного ему. Жертвы, приносившиеся в этот день, были основанием путей благодати, милости, великодушия и долготерпения Божия.

В этой части Божия повествования мы узнаем, кроме того, что "путь во святилище не был ещё открыт". Бог скрывался за завесою, и человек должен был стоять вдали. "И говорил Господь Моисею по смерти двух сынов Аароновых, когда они, приступив (с чуждым огнём) пред лицо Господне, умерли. И сказал Господь Моисею: скажи Аарону, брату твоему, чтобы он не во всякое время входил во святилище за завесу пред крышку, что на ковчеге, дабы ему не умереть; ибо над крышкою Я буду являться в облаке" (ст. 1-2).

Не был ещё открыт путь, по которому человек мог бы в любое время входить в присутствие Божие; также не существовало среди длинного ряда постановлений Моисея и какого-либо средства, делавшего возможным постоянное пребывание человека пред лицом Божиим. Бог находился в глубине святилища, далеко от человека; и человеку позволялось оставаться только вне этого места, вдали от Бога; "кровь козлов и тельцов" не могла создать постоянной близости. Для этого требовалась превосходнейшая жертва и драгоценнейшая кровь. "Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их, потому что приносящие жертву, бывши очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов. Но жертвами каждогодне напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи" (Евр. 10,1-4). Ни священное левитское служение, ни ветхозаветные жертвы не могли сделать человека совершенным. Неудовлетворительность последних была очевидна, несовершенство первого не подлежало сомнению; и то и другое оказывалось недостаточным. Несовершенный человек не мог сделаться совершенным священнослужителем, а несовершенное служение не могло сделать человека совершенным. Аарон не был подготовлен и не стоял на достаточно высоком духовном уровне, чтобы занять место за завесою святилища; приносившиеся же им жертвы не могли разорвать завесу.

Здесь мы закончим обзор исторического смысла нашей главы. Теперь рассмотрим её прообразное значение. "Вот, с чем должен входить Аарон во святилище: с тельцом в жертву за грех и с овном во всесожжение" (ст. 3). Здесь пред нами снова являются два великих прообраза искупительного подвига Христа, вполне достаточные для соблюдения Божественной славы и восполнения существенных нужд человека. В описании всего богослужения, связанного с этим единственным в своём роде и торжественным днём, не упоминаются ни хлебное жертвоприношение, ни мирная жертва. Здесь нет изображения земной жизни Господа, со всей присущим ей совершенством; отсутствует и изображение общения души с Богом во имя совершенного Им искупления. Эта глава, одним словом, вся посвящается искуплению, которое представляется с двух сторон: прежде всего искуплению, удовлетворяющему все требования Бога, Его естество, Его характер, Его престол; а затем и искуплению, полностью покрывающему как вину человека, так и его нужды. Необходимо иметь в виду эти два факта, чтобы составить себе ясное представление об истине, изображённой в этой главе, и об учении о великом дне очищения. "Вот, с чем должен Аарон входить во святилище", ему надлежит входить туда с жертвою, во всех отношениях охранявшею славу Божию как по отношению к предначертаниям Его искупительной любви к Церкви, Израилю и всякой твари, так и по отношению ко всем правам Его нравственного воздействия на мир; вторая же жертва полностью отвечала жалкому и виноватому положению грешника пред Богом. Две эти стороны искупления постоянно предстают пред нашими глазами при изучении нами этой драгоценной главы. Нельзя достаточно высоко оценить их значение. "Священный льняной хитон должен надевать он, нижнее платье льняное да будет на теле его, и льняным поясом пусть опоясывается, и льняной кидар надевает: это священные одежды. И пусть омывает он тело своё водою, и надевает их" (ст. 4).

Аарон, омывший чистою водою своё тело и одетый в белые льняные одежды, представляет нам замечательный и трогательный прообраз Христа, идущего на совершение искупительного подвига. Вся Его Личность, весь Его характер дышат чистотой и непорочностью. "За них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною" (Иоан. 17,19). Особенно дорого для нас быть призванными созерцать, так сказать, Личность нашего божественного Первосвященника во всей Её святости. Дух Святой с особенным благоволением являет Христа Его народу, и с какой бы стороны мы в Него ни вглядывались, мы всюду видим в Нем Того же Иисуса, - совершенного, чистого, славного, ни с кем несравнимого; Он "лучше десяти тысяч других... весь Он любезность" (Песн. 5,10-16). Ему не приходилось что-либо предварительно сделать или что-либо надеть на Себя, чтобы оказаться без пятна и порока. Он не имел нужды ни в воде, ни в тонком виссоне. По Своей сути Он был действительно Святым Божиим. Что Аарон делал, и что он носил на себе - его омовение и облачение - являются лишь слабыми тенями того, что есть Христос по Своей сути. Закон был лишь "тенью", а не сутью "будущих благ". Мы, благодарение Богу, имеем не только тень, но вечную и Божественную действительность - Самого Христа.

"И от общества сынов Израилевых пусть возьмёт двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесёт Аарон тельца в жертву за грех за себя, и очистит себя и дом свой" (ст. 5-6). Аарон и его дом представляют собою Церковь не как "тело", а как священнический дом. Это не Церковь, которую нам изображает апостол в Посланиях к ефесянам и колоссянам, а скорее Церковь, рисуемая нам в известном изречении 1 Пётр. 2,5: "И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу, Иисусом Христом." Также и в Евр. 3,6 говорится: "А Христос - как Сын в доме Его; дом же Его - мы, если только дерзновение и упование, которым хвалимся, твёрдо сохраним до конца." Нам следует иметь в виду, что в Ветхом Завете не существует никакого откровения относительно тайны Церкви. В нем существуют лишь образы, само же откровение отсутствует. Эта удивительная тайна о евреях и язычниках, образующих "одно тело", одного "нового человека", соединённого с прославленным на небе Христом, не могла быть открыта, пока Христос не занял Своего места на небесах. Апостол Павел был служителем домостроительства этой тайны, о чем нам и свидетельствует Ефес. 3,1-12, - слова, требующие особенно серьёзного внимания со стороны читателя - христианина.

"И возьмёт двух козлов, и поставит их пред лицом Господним у входа скинии собрания; и бросит Аарон об обоих козлах жребии: один жребий - для Господа, а другой жребий - для отпущения. И приведёт Аарон козла, на который вышел жребий для Господа, и принесёт его в жертву за грех, а козла, на которого вышел жребий для отпущения, поставит живого пред Господом, чтобы совершить над ним очищение и отослать его в пустыню для отпущения" (ст. 7-10). В двух этих козлах мы имеем прообраз двух уже указанных нами выше сторон искупления.

"Жребий Господа" выпадал на одного из них, а другому выходил жребий народа. В первом случае речь не шла о личностях и грехах, нуждавшихся в прощении; не было также речи и о заветах благости Божией по отношению к избранным. Все это вопросы - даже излишне много распространяться об этом - бесконечно великой важности, но они вовсе не затрагиваются в случае "козла, которому выходил жребий Господа". Этот последний представляет смерть Христа как факт, содействовавший особому прославлению Божию по отношению к вопросу о грехе вообще. Эта великая истина особенно наглядно выражается в знаменательном изречении: "Жребий для Господа". Бог имеет Свою собственную часть в смерти Христа - часть, совершенно отличную от других и отдельную, часть, которая сохранила бы свою силу даже и в том случае, если бы не было ни одного спасённого грешника. Чтобы понять все значение этой мысли, следует вспомнить, как был обесславлен Господь в этом мире. Его Истина находилась в поругании; Его авторитет был отвергнут; Его величие было не понято: Его закон -нарушен; Его права попраны; имя Его было обесчещено; Его характер был представлен в превратном виде.

Смерть Христова восстановила все. Она полностью прославила Бога именно в том месте, где было нанесено оскорбление Ему. Она совершенно восстановила Его величие, истину, святость, характер Бога. Она дала Божественное удовлетворение всем требованиям престола Божия. Она искупила грех. Она создала Божественное целебное средство, изгладившее вред, нанесённый грехом во всей Вселенной. Она полагает основание, на котором Бог может действовать относительно всякого по благости, милосердию и любви. Она поручается за то, что князь мира сего обречён на вечное изгнание и погибель. Она составляет незыблемую основу нравственного владычества Бога в мире. Благодаря совершенному на кресте делу Бог может действовать согласно величию Своего всемогущества. Он может дать развиться всей несравненной славе Своего характера и всем пленительным свойствам Своего Божеского естества. По Своему неумолимому правосудию Он должен был бы обречь человечество на гибель в озере огненном с дьяволом и его ангелами. Но что сталось бы в таком случае с Его любовью, Его благодатью, Его милосердием, Его долготерпением, Его состраданием, Его снисходительностью, Его истинной благостью?

Если же, с другой стороны, было дано действовать всем этим драгоценным свойствам Божиим, не будь искупления, как были бы соблюдены правосудие, истина, величие, святость, права Божий? В чем проявилась бы вся полнота Божьей нравственной славы? Каким путём "милость и истина" могли бы "встретиться", а "правда и мир" - "облобызаться?" Как могла "истина возникнуть из земли", или "правда - проникнуть с небес?" (Пс. 84,12). Все это было бы невозможно. Ничто, кроме искупления, совершенного кровью Господа нашего Иисуса Христа, не могло полностью прославить Бога; но оно-то и прославило Его. В искуплении отразилась вся слава Божественного характера, как она никогда не могла проявиться среди пышного великолепия невинного творения. Ввиду этого и в память этой жертвы Бог долго терпит мир - в течение почти шести тысяч лет. Благодаря этой жертве самым нечестивым злодеям ещё дано "жить, двигаться и существовать" (Деян. 17,28). Они спокойно едят, пьют и спят. Каждым куском пищи, который подносит к своему рту последний богоотступник, он обязан жертве, которой он не знал, но над которою нечестиво глумится. Солнце и дожди, оплодотворяющие поля атеиста (не верующего в существование Бога человека) даруются ему во имя жертвы Христовой. Да, даже дыханием, при посредстве которого неверующий или безбожник хулят Слово Божие или отрицают существование Бога, даже самим этим дыханием они обязаны, сами того не подозревая, жертве Господней. Не существуй эта драгоценная жертва, и вместо того, чтобы кощунствовать на земле, они очутились бы в муках ада.

Да не подумает читатель, что я имею здесь в виду прощение грехов или спасение отдельных душ. Это совершенно другой вопрос, связанный, как это известно каждой верующей душе, с исповеданием имени Иисуса и твёрдой верой в Его воскресение из мёртвых силою Божией (Рим. 10,9). Это вполне очевидно и совершенно понятно; но это нимало не касается вопроса искупления, которым мы в настоящее время занимаемся и который так удивительно метко выражен прообразом "козла, на которого выходил жребий для Господа". Бог прощает грешника и принимает его; но это нечто совершенно отдельное от долготерпения, оказываемого Богом этому человеку и от временных благословений, которые Он изливает на человека. И то, и другое совершается во имя креста, но здесь проявляются и применяются к делу две совершенно разных стороны крёстного подвига.

Это различие влечёт за собою весьма важные последствия. Поэтому никак не следует терять этого из виду; иначе исчезает вся ясность учения об искуплении. Но это ещё не все. Ясное понимание путей Божиих в управлении мирами в прошлом, в настоящем и в будущем, всегда будет находиться в зависимости от этого исполненного значения факта. Он же явится и ключом, отверзающим смысл великого множества изречений Священного Писания, совершенно без этого непонятных для некоторых христиан. Приведу в пример два или три из подобного рода изречений.

"Вот Агнец Божий, который берёт на Себя грех мира" (Иоан. 1,29). Тесно связано с этим изречением и другое подобное этому, слово 1 Иоан. 2,2., говорящее о Господе Иисусе Христе как об "умилостивлении за грехи всего мира." [Здесь не идёт речь о "грехах всего мира", как это неверно передают неточные слова перевода Здесь просто выражена следующая мысль в первой части стиха Христос изображается умилостивлением за грехи Своего народа, во второй же говорится не о грехах и не о личностях, а о грехе и о мире вообще Весь стих представляет нам Христа, изображённого прообразом двух козлов, другими словами, Христа, подъявшего грехи Своего народа, и Христа, полностью прославившего Бога в вопросе греха вообще и нашедшего способ оказать милосердие по отношению ко всему миру и принести полное избавление и благословение всему Божию творению.] В обоих этих изречениях говорится, что Господь Иисус полностью прославил Бога в вопросе победы над грехом и миром в самом широком применении этих слов. Здесь Христос осуществляет прообраз "козла, которому вышел жребий для Господа". Это даёт нам особенно ясное представление о совершенном Христом искуплении, столь мало понятном и часто находящемся в таком пренебрежении. Когда при рассмотрении этих или подобных им мест Слова Божия возникает в связи в ними вопрос об отдельных личностях и о прощении грехов, разум вскоре теряется в неразрешимых, по-видимому, догадках.

То же можно сказать и о всех изречениях, выражающих благость Божию ко всему миру вообще. Все они основаны на особом свойстве искупления, рассматриваемом нами в данную минуту: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари" (Марк. 16,15). "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был чрез Него" (Иоан. 3,16-17). "Итак прежде всего прошу совершать молитвы, прощения; моления, благодарения за всех человеков, за царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте, ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо един Бог, един и Посредник между Богом и человеками, Человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех: таково было в своё время свидетельство" (1 Тим. 2,1-6). "Ибо явилась благодать Божия, спасительная для всех человеков." (Тит. 2,11). "Но видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус, Который немного был унижен пред Ангелами, дабы Ему, по благодати Божией, вкусить смерть за всех" [По точному смыслу подлинника "за все".] (Евр. 2,9). "Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то меддением: но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб; но чтобы все пришли к покаянию" (2 Пётр. 3,9).

Не следует стараться изменить необыкновенно ясный смысл вышеприведённых изречений. Они представляют собою очевидное и несомненное свидетельство о наличии благодати Божией для всякого человека, нимало не намекая ни на ответственность человека пред Богом, с одной стороны, ни о вечных предначертаниях Божиих, с другой стороны. Слово Божие возвещает обе эти истины с одинаковой полнотою, одинаковой достоверностью и ясностью Человек ответствен; Богу принадлежит вся власть. Все, признающие авторитет Писания, думают именно так. Но, однако, несказанно важно в то же время признать всю безграничность Божией благодати и значения креста Христова. Это прославляет Бога и лишает человека всякого оправдания. Люди выставляют напоказ Божий приказания и неспособность человека веровать без влияния на него Духа Божия. Все эти доводы только доказывают, как мало люди нуждаются в Боге; потому что, если б они почувствовали нужду в Нем, они узнали бы, что Он очень близок к ищущим Его. Благодать Божия и искупление Христово безмерно всеобъемлющи. "Все" - "всякий" - "весь", вот выражения, употребляемые Самим Богом, и я спрашиваю себя, кто же в таком случае Им исключается? Если Бог посылает человеку весть о спасении, несомненно, Он предназначает это спасение ему; не преступно ли поэтому поступает всякий, отвергающий Божию благодать и делающий Бога лживым, а затем ищущий извинения своему поступку в указании на таинственные пути Божий? Такому человеку следовало бы лучше сразу сказать: "Дело в том, что я не верю Слову Божию, не нуждаюсь ни в благодати, ни в спасении Господа." Это было бы, по крайней мере, откровенно и понятно; но нечестие способно свою ненависть к Богу и Его правде облекать в мантию ложного богословия, видящего только одну сторону истины Это заставляет нас сознаться, что сатана никогда не проявляет такой дьявольской хитрости, чем когда он появляется пред нами с Библией в руках.

Если действительно вечными предопределениями и предначертаниями Божиими люди удержаны от принятия Евангелия, которое должно возвещаться им, на каком же основании они подвергнутся "вечной погибели" за то, что не покорились благовествованию этого Евангелия (2 Фес. 1,6-10)? Во всех пределах мрачного местопребывания погибших грешников найдётся ли хотя бы одна душа, которая будет иметь право объяснить Божиими предначертаниями своё пребывание в этом месте? О, нет; Бог жертвою Христовою усмотрел не только спасение душ, верующих Его свидетельству, но и действие Его благодати на людей, отвергающих Евангелие, так что у них не будет никакого оправдания. Человек "подвергается вечной погибели" не потому, что он не может, но единственно потому, что он не хочет верить. Нет более роковой ошибки, чем желание человека ссылаться на Божий предначертания, в то же время добровольно, сознательно и заведомо отвергая дар Божьей благодати; это является тем большей опасностью, потому что такое положение вещей поддерживается догматами одностороннего вероучения. Божия благодать равно доступна каждому; и если мы задаём себе вопрос: Как это может быть? мы немедленно находим на него ответ: "Жребий для Господа" пал на истинную Жертву, дабы Бог был всецело прославлен в вопросе о грехе в самом широком смысле этого слова; дабы иметь возможность поступать по благодати со всяким и дабы было "Евангелие возвещено всей твари". Эта благодать и это благовествование должны покоиться на прочном основании, и это основание заключается в искуплении; если б человек даже и отказывался от него, Бог прославляется уже явным существованием благодати и предлагаемого каждому спасения, благодаря основанию, на котором покоится и то и другое. Он уже прославлен и будет прославлен в вечности. "Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! но на сей час Я и пришёл; Отче! прославь имя Твоё. Тогда пришёл с неба глас: и прославил и ещё прославлю... Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон; и когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе" (Иоан. 12,27-32).

До сих пор занимались только вопросом о судьбе "козла, которому вышел жребий для Господа"; поверхностный читатель может подумать, что стихи, непосредственно следующие за этим, относятся к козлу отпущения, являющему собою вторую сторону смерти Христовой в применении её к грехам народа. Но нет; прежде, чем дойти до рассмотрения этой второй стороны жертвы Христовой, мы находим полное подтверждение только что представленной нам чудной истины в факте, что кровью закалавшегося козла, а также и тельца, совершалось кропление пред престолом Иеговы, что должно было обозначать, что жертвенная кровь удовлетворяла все требования престола Божия, что все права Божий получали полное удовлетворение посредством жертвы.