Вечность - Благая Весть

“Смотрите, смотрите, Варавва, неужели его не каз­нили?” Он же обратился ко всем знакомым: “Господа, господа нищие, подайте честному разбойнику немного провизии, ибо я всегда всем помогал”.—”Варавва, под­ходи и бери все, что хочешь”.—”Братья, значит вы не забыли меня?”—”Да как же такого доброго человека можно забыть”.—”Спасибо вам, друзья, и не обессудьте, но я сейчас голоден. И думаю, что это скоро пройдет”.

Вернувшись в дом Осии, он сразу же приступил к трапезе и, когда утолил чувство голода, прилег, и у него что-то зашевелилось внутри. Он задрожал, ибо мысли его давили на него. “С Базарной площади за мной все время шли четверо мужчин, к чему бы это, случайность или следят за мной? Если это случайность, то она обой­дет меня стороной, ежели следят за мной, то я их обойду стороной и скроюсь от них. А ну хватит об этом, лучше я испью вина, и оно меня развеселит и успокоит”, — Варавва прилег. “Господи, Ты сотворил меня, и я, про­стой человек, спрашиваю Тебя: зачем, зачем Ты меня сотворил, неужели для того, чтобы я так страдал. Ведь в душе я тоже чего-то боюсь, о чем-то сожалею и чего-то хочу. Помоги мне, Боже, разобраться в этой, на мой взгляд, нелегкой жизни. Думаю, что сам строй жизни нашей сделал таковым меня. Прошу Тебя, Гос­поди, избавь меня от всякой нечисти и от дурных лю­дей. Ежели мы — Твои дети, то отдай нам свою колыбель, дабы мы все не мучались. Боже, посмотри, что творится вокруг, лично я, кроме крови, не вижу ни­чего. Кровь и насилие царят везде, и всем этим балом управляет жестокая несправедливость. Власти и свя­щенники превратились в дьяволов с рогами. Я стара­юсь искоренить рога, но вырастают другие, еще более прочные. Сил моих уже нет, чтобы нечисть искоренить полностью. Думаю, что убийством не очистишь себе путь, а только усугубишь его, а ведь хочется видеть все иначе. Зачем Ты даешь власть нечестивым и злым? Ежели Ты Творец, то должен видеть все, я не имею в виду себя, ибо вокруг меня есть много других людей, которые не пожалеют ничего ради своего близкого. И главное, что грязь бесовская оседает повсюду и рушит все. У них на устах только одно: деньги и власть. Об остальных они вообще не думают. Как же я могу по­клониться Тебе, видя вокруг себя все это безобразие. Господи, прошу, научи, что делать дальше? Я могу под­нять народ на борьбу со злом, но это будет великая кровавая бойня, где главным лицом будет являться смерть. А хочется видеть все доброе. Господи, Все­вышний, прошу еще раз, научи как быть, и я готов ради этого отдать Тебе свою жизнь и я об этом, и я об этом…”— Варавва уснул, но Господь его услышал. И он его испытает, но пока этот сильный добрый человек спал, а Бог за него все решал и вершил.

ИОРДАН. “Братья, вот вы и выслушали меня, а сейчас я жду от вас вашего решения”.—”Учитель, мы все время будем рядом с тобой и твоими ученика­ми”—”Не боитесь ли вы наказания?”—”Нет, Иоанн, не боимся”.—”Тогда идемте все в реку”.—”Учитель, здесь много малых детей, а вода-то…”—”Не бойтесь, воду я буду согревать любовью Божьей”.

Из толпы послышался крик: “Женщины, подносите к Крестителю детей и всех больных, Иоанн всех исцелит”.— “Иоанн,— обратились погонщики каравана,— что нам делать?”—”Братья, раздевайтесь и идите ко мне, я вас умою священной водой. И клянусь, что вы после всего увидите мир другими глазами.”—”Но нас очень много”.— “Ничего, подходите по одному, ведь я не спешу”.

ГАДАРА. Местный служитель Божьего Храма был в преклонных летах. Он знал епископа Захария, знал все о нем. Тем более, о рождении его сына. Но от прихожан все скрывал, имя было его Оцемь. Он был человеком резким, ибо любил правду. Жена и дети его любили, как мужа и как отца. Он был доволен своей жизнью. И вот однажды он встретился с людьми, ко­торые возвращались из Иерусалима с праздника Пас­хи.

“Господа, — обратился он ко всем, — ну как там?”—”Оцемь, очень хорошо и спасибо за это Мои­сею”.—”Да-да, я знаю о нем. Люди, скажите мне, прав­да ли, что там, кроме Иоанна, живет мессия?”—”Оцемь, мы слышали о Нем, но не видели, но все говорят толь­ко о Нем”.—”Странно, все говорят, а вы не видели этого пророка”.—”Оцемь, власти его считают безум­цем”.— “Да, но власть это не Бог, а просто нечисть какая-то”.—”И ты не боишься говорить эти слова?”— “Нет, дорогие, не боюсь, ибо для меня дороже Исти­на”.—”Что ж, оставайся с этой Истиной, а нам нужно работать”.

Оцемь уединился и начал говорить с самим собой: “Они о Нем слышали, значит Он есть, так как предве­щали пророки. Мне сейчас непонятно, зачем тогда я существую. Может быть, я обманываю людей, но нет, приход у меня хороший, хотя не все, но любят. Как же мне быть?”

“Оцемь!”—”О, Боже, кто это со мной говорит?”— “Оцемь, не бойся Меня. Это Я тот, что когда-то гово­рил с Моисеем”.—”Боже, это есть Ты?”—”Слушай меня внимательно. Скоро здесь появятся Мои дети — Иоанн и Иисус. В мышлении их Я их разделил как бы на две части, хотя они есть братья и одной крови”. Оцемь побледнел. “Всевышний, извини меня, но я прошу Тебя, ответь мне, что мне делать?” — “Ничего особен­ного, продолжай свою службу, но проповедуй всю правду и ничего кроме нее, а когда тебя начнут преследовать, то обращайся ко Мне и Я приду к тебе на помощь”.

Оцемь быстро покинул Храм Божий и направил­ся к себе домой. “Сара, Сара, подойди ко мне”.— “Оцемь, что случилось?”—”Все, дорогая, я сошел с ума”.—”И что нам теперь делать?—”Я не знаю, но я слышу Его”.—”Кого?”—”Бога я слышу”.—”Ты се­годня…”—”Нет-нет, Сара, но я слышал Его, и как мне быть дальше?”—”Не знаю, дорогой, не знаю”.—”Может, мне отправиться в Иерусалим?”—”Оцемь, решай ты. Если хочешь быть знаменитым, то все зависит только от твоего желания”. — “Дорогая, раз ты не против, то я иду сначала к Иоанну Крестителю”.—”Иди-иди, до­рогой, только про меня не забывай, я все-таки тебе жена. Оцемь, когда тебя будут казнить за предатель­ство, то тоже вспомни обо мне”.—”Что ты имеешь в виду, какое предательство?”—”Разве ты не понима­ешь, чему мы все поклоняемся? Идолам, и только им, а ты что в голову взял?”—”Слушай, Сара, идол — что-то твердое, а человек — что-то необъяснимое”.—”Что ж, тогда ступай. Только принеси, пожалуйста, поболь­ше денег”.—”Боже, у тебя лишь одно на уме, но я их принесу, довольствуйся ими”.

Долго добирался Оцемь до священного места. Путь его пролегал по берегу Иордана. И вот он увидел боль­шой лагерь. “Нежели… нет, пройду я через лагерь, ведь там люди и, думаю, что они меня не обидят”. Оцемь приблизился к расположенному лагерю. К нему подо­шло пятеро детей: “Дядя, вы к нам пришли?”—”Дети вы мои, судя По всему, к вам я пришел”.—”Тогда иди­те вон к тому костру, там Господь восседает”.—”И как вашего Господа звать?” — “Иоанн”.— “Иоанн? Зна­чит я попал по назначению”. Оцемь обрадовался, он уверенно подошел к костру, где находился Иоанн. “Мир вам”.—”Путник, мир и тебе”. — “Я не путник, я искал вас”. Иоанн внимательно посмотрел на Оцемя. “Брат, садись у костра рядом с нами, ибо я вижу, что ты очень добрый”.—”Я не знаю, что вам сказать, но меня внут­ри что-то тревожит, вот я и решил найти вас”. — “Как имя твое?” — “Оцемь”. — “Я же — Иоанн”. Оцемь встал на колени. “Боже, я о тебе мечтал, я мечтал о встрече с тобой, и вот это свершилось. Сам Господь…”— “Да-да, Оцемь, именно Он вел тебя сюда. Что ты нам скажешь?”—”Я не знаю как и начать”.—”Не стес­няйся, здесь все свои”.—”Иоанн, я слышу некий голос, как мне быть?” Иоанн засмеялся: “Будь самим собой, а дальше твой голос — наш Бог подскажет тебе как себя вести”.—”Вам-то легко об этом говорить, а мне трудно, ибо я ничего не понимаю”.—”Оцемь, тогда от­дохни, а когда привыкнешь к обстановке, тогда ты ста­нешь нашим и полностью все поймешь”.

Оцемь обосновался в лагере Иоанна. Сначала ему было страшно, но после он привык и, видя все святое, он начал незаметно учиться и запоминать все то, о чем говорят ученики Иоанна.

ИЕРУСАЛИМ. Где-то под утро Варавву разбу­дил тихий шорох, он поднял голову. “Кто там?”—”А ты кто?”—”Я-я, ишак, а ты?”—”А я осел”.—”Ну раз осел, то входи в мой храм”.—”Варавва!”—”Осия! А почему ты в свой дом крадешься, как мышь?”—”По­нимаешь, Варавва, я к этому привык”.—”Ну и моло­дец”.—”Слушай, а разве тебя не распяли? Ведь слухи в Иерусалиме говорили о том, что тебя…”—”Так, за­молчи, ты моя есть казнь”.—”С чего это ты взял?”— “Не знаю, просто чувствую, а может быть, и ошиба­юсь”.—”Варавва, а сколько ты пробудешь у меня?”— “А ты что, гонишь?”—”Нет, но когда легионеры ок­купировали мой дом, то я испугался”.—”За меня или за себя?” Осия замялся. “Конечно, за тебя и за себя”.— “Что ж, долго я у тебя не задержусь, хотя мне предла­гали власти остаться в сыром подвале еще на долгое время, но отпустили”.—”Слушай, Варавва, я возле сво­его дома видел несколько человек, не за тобой ли они следят?”—”Что-о-о, когда ты их видел?”—”Да вот сейчас”.— Ну, Осия, спасибо тебе, ты все подтвердил. Тогда я сегодня ночью должен улететь от тебя”.—”А что, у тебя крылья выросли?”—”Да нет, но я и без них улечу от этих тварей. Слушай, Осия, когда я улечу, то ты ищи меня где-то в Капернауме или Назарете. В общем, ты обо мне еще услышишь, ибо обо мне все будут говорить. Я избрал эти города специально, ибо из них идут всегда большие караваны с церковной пода­тью, а это уже говорит о богатстве. Только не моем, ибо все будет отдано нищим и бедным. А эти крысы и так обойдутся. У них хранилища набиты, не так как у нас”. — “Варавва, мне страшно за тебя”.—”А мне, Осия, страшно и обидно за людей, за тех, кто живет в нищете и ложится спать голодным”.—”Варавва, мы это с тобой пережили, думаю, и еще мы будем пережи­вать трудности, и не один раз. Слушай, и все же, к чему ты сказал, что я тебя казню?”-“Осия, я не знаю, сказал и все. Так, Осия, в полночь я покину твой дом”.—”А тебя не схватят?”—”За это не беспокойся, ты же меня знаешь с детства. Но когда эти звери придут к тебе и спросят, то скажи им, что я вознесся к Небесам”.— “Куда-а?”—”К Небесам. У меня есть один знако­мый, имя Его Иисус, так вот, Он все время говорит о Небесах, что там есть царствие. Вобщем, пускай меня ищут там и больше нигде. Но ежели кто меня найдет, тот со мной и останется там на веки вечные”. Осия от удивления открыл рот. “Варавва, значит там, на Небе­сах, еще кто-то живет?”—”Осия, я не знаю, но здесь, где-то здесь рядом с нами, в нас самих еще кто-то живет”. Осия начал щупать всего себя. “Ты знаешь, вроде бы я один”.—”Нет, Осия, как говорил мне Иисус, внутри нас что-то еще сидит”.—”Слушай, Варавва, а меня по ночам что-то часто душит”.—”Это вино тебя душит, образумься”. — “А ты?”—”Осия, я старше тебя и пойми, что я твой друг и брат”. Осия замолчал, но после сказал: “Варавва, тогда я слушаю тебя и только тебя”.—”Молчи, Осия, молчи. Я же твой друг и я же разбойник для всех. Но и я же — человек”.—”Ва­равва, я плачу”.—”Не плачь”.—”Что же мне делать тогда дальше?” — “Осия, тебе остается только ждать”.—”Да сколько же мне ждать? Я могу только смерти своей ждать”.—”Нет, Осия, не твоей, а моей”.— “Варавва, прости меня, но пойми, мне тяжело”.—”Зна­ешь, Иисус мне говорил, что скоро всем будет хоро­шо”.— “Он только говорил, а мне жить хочется”.— “Осия, потерпи, — Варавва подошел к Осии, — брат ты мой, понимаю, что трудно, но ведь ты…” Осия опус­тил голову. “Да, Варавва, я все понял.. И все же, что мне делать дальше?”—”Что хочешь, то и делай”.— “Возьми, меня с собой”.—”Осия, ты жить хочешь?”— “Да”.—”Вот и я хочу, чтобы ты жил, и больше не проси меня ни о чем. Так, уже полночь, эти дьяволы стоят у входа?”—”Да нет, они ушли”.—”Что ж, тогда отдыхаем, но под утро меня здесь уже не будет. Сегод­ня я пить не буду, но мяса съем, ибо люблю его”. Осия смотрел на своего друга, ему было жалко его, но Варавва не чувствовал этого, он думал о своем, о своей жизни: “Да, Господь, не обидел меня, я здоров, и ум мой при­надлежит не мне, а кому-то другому. Господи, но я исправлюсь, хотя он… есть человек”.

“Все, Осия, я ухожу, и ухожу через двери”.—”А если они тебя…”—”Нет, я с ними справлюсь”. Ва­равва вышел из дома, немного пройдя, он остановился, и вдруг на него посыпались удары. “Боже, помогай мне”. Завязалась бойня. Он очнулся совсем на противопо­ложной улице. “Господи, спасибо Тебе за эту силу. Все, я снова ухожу в небытие, как все это мне надоело, но все равно я буду жить и жить буду долго”. Он встал и пошел, нога болела. Он шел прихрамывая, но уве­ренно. “Я битый, весь в крови, но я иду вперед и ничто меня не собьет с моего пути, трудно мне без моих роди­телей, но со мной есть мой друг Иисус и я иду к Нему. Думаю, что Он должен понять меня, ведь Он же не Осия. Господи, прими меня. Я разбойник, я грешен, но я люблю всех, я люблю справедливость, а ежели кто ее не любит, тот пусть лучше умрет”.

ИОРДАН. “Братья мои, сейчас идем все в Иеру­салим и там пред всеми человеками откроемся в своих деяниях”.—”Иоанн, нас побьют камнями”.—”Нет, ник­то нас не тронет, ибо мы несем волю, а эта воля есть Божья и врата пред нами будут открыты”.—”Тогда, Иоанн, веди нас”. Толпа двинулась в Иерусалим. Люди шли с какой-то надеждой, они шли вперед, Иоанн же шел впереди всех. Он вел народ, как в свое время вел их Моисей. Они верили и надеялись, и вера Божья вела их всех к Истине Господней.

ДВОРЕЦ АНТИПЫ ИРОДА. “Иродиада,

какое у тебя сегодня настроение?”—”Дорогой, точно такое как и у тебя. У нас с Соломией в мыслях стоит лишь одно имя”.—”Ты что, снова имеешь ввиду Иоан­на?”—”Конечно, его, но ни в коем случае не тебя. Он нас уже допек до такой степени, что сил наших не хватает”.—”Иродиада, выбрось ты его из головы, у нас и без него много хлопот”.—”Нет, Антипа, лично я ду­маю так, что уже не ты правишь нашим царствием, а он, и ты его боишься. Только вот не могу понять, боишься ли ты его как человека или как Бога”. Ироду стало стыдно. “Иродиада, ты меня ставишь в неловкое поло­жение, как человека и как царя”.—”Ирод, Антипа ты мой дорогой, это не я, а ты сам себя поставил в такое положение. Ты преклоняешься пред нищим, но не мы”.—”Дорогая, я не преклоняюсь, просто я могу це­нить и уважать умных людей”.—”Ты что, считаешь этого лжеца умным?”—”Да, я считаю, что он умный человек и очень добрый”.—”Что ж, Антипа, я все сде­лаю, чтобы этот добрый человек покинул этот свет раньше времени, и я добьюсь своего”.—”Иродиада, не боишь­ся ли ты кары небесной?” — “Нет, не боюсь, ибо ее не существует, а мы, высшее общество — существуем и наше положение выше, чем у этого пророка”. — “Иро­диада, ты не забывай о том, что родители у него были степенные и уважаемые люди”.—”Антипа, они когда-то были, а сейчас их уже нет. А то, что он живет и ведет такой образ жизни, то это меня не интересует. Для меня нищий всегда будет нищим”.—”Дорогая, время нас рассудит, и оно ответит нам на все вопросы .— “Антипа, время временем, а мое терпение на преде­ле”.—”Иродиада, мы с тобой грешные люди, но пойми, ведь он говорит на нас, или о нас с тобой, правду. Мы виновны, и неужели мы можем его обвинить в чем-то?”—”Антипа, я еще раз говорю тебе, что между нами есть разница”.—”Иродиада, неужели ты видишь раз­ницу в положении?”— Да, только в этом я нашла раз­ницу между ним и нами”.—”Нет, дорогая, ты глубоко ошибаешься. Ежели я сниму с себя дорогой плащ и оденусь в его одеяния, я буду выглядеть таким же как и он. И я в этом никакой разницы не вижу”.—”Тогда одевайся в верблюжью шкуру и ходи с ним, пропове­дуй всякий бред”.—”Я на это никогда не соглашусь, но уважать его, как человека, буду”. Иродиада от зло­сти “закипела” и удалилась к себе.

“Мама, что с тобой?”—”Соломия, я повздорила с отцом”.—”Мама, и снова из-за Крестителя?”—”Да, из-за него. Соломия, мне срочно нужно найти Сафаита, но только так, чтобы отец об этом не знал”.—”Хоро­шо, мама, я сейчас пошлю за ним слугу”.—”Нет, дочь моя, я сама пойду за ним. Мне лично нужно поговорить с Сафаитом”.—”Мама, а если отец об этом узнает?”— “Если ты ему об этом не скажешь, то он не узнает”.— “Тогда я молчу”.

В полдень следующего дня Иродиада встрети­лась с Сафаитом. Разговор был краток, но Сафаит поставил свои условия и Иродиада согласилась: “Я изменяла многим, думаю, что и на этот раз Господь меня простит,— подумала она,— но этого вновь явленного пророка я все-таки проучу и научу уважать общество”.

Прошло пять дней. Иоанн находился в Иерусали­ме. Он ничего плохого не чувствовал, даже и не помыш­лял о том, что с ним может случиться. Вместе с учени­ками он гулял по городу. Их было девять человек.

“Учитель!”—”Елисуа, ты меня хочешь чем-то об­радовать?”— “Да нет, Учитель, судя по всему, огор­чить”.—”Понимаешь, мы ходим не одни, нас кто-то преследует. И я чувствую, что что-то может случиться, давайте будем осторожны”.—”Елисуа, это тебе ка­жется”.—”Да нет, Учитель, обернись и посмотри, эти люди…”—”Да-да, я вижу, в общем Елисуа, давайте разойдемся в разные стороны”.—”Я согласен, но только останусь с тобой”.—”Хорошо, братья, расходимся все, в этой толпе нас трудно будет найти”. Все так и было сделано. И все же, за Иоанном и Елисуа увязалось несколько человек. “Учитель, нам нужно выйти за го­род”.—”Елисуа, мы уже не успеем, но ты уходи”.— “Нет, Учитель, я не могу оставить тебя одного”.—”Нет, уходи, а я сам как-нибудь разберусь с ними”.—”Учи­тель, я не брошу тебя”.—”Елисуа, уходи”.—”Нет, не могу предать тебя, Иоанн, идем быстрее отсюда”. Но было уже поздно, их окружили.

“Господа, хотя какие из вас господа, вы должны следовать за нами”. Елисуа не выдержал: “И чем мы обязаны вам?” — “Слушай, ты уж помолчи и убирайся, а этот Бог пойдет с нами”. — “Учитель, что будем делать?” — “Елисуа, оставь меня, Бог поможет мне, но только вы ждите в Вифаваре”. — “Учитель, удачи тебе”. — “Елисуа, все так и будет”.

Подвалы встретили Иоанна своей прохладой. “Ну что, Бог, попался, здесь мы тебя кое-чему научим и ты забудешь о своем Боге навсегда, — промолвил один из воинов и ударил Иоанна рукой в живот. — Что, хоро­шо? Пусть, пусть твой Бог поможет тебе”. Иоанн дер­жался, а удары сыпались со всех сторон, кровь пошла носом. “Ну, где твой Бог? Гадина ты ползучая, где Он? Пусть оградит тебя от этих мук. Ты смотри, какой он, может, пред тобой на колени встать?” Иоанн не выдержал и ударил мучающего его, тот замертво упал. “Боже, прости, не хотел я этого, но мои нервы…” — “Иоанн, учти, это Я тебя охраняю и даю силы”. — “Господи, я слышу Тебя, помоги мне в этот раз”. — “Я помогу тебе”.

В этот момент в подвал зашли Сафаит с Иродиа­дой. “Ну что, Всевышний, приятно ли тебе?” — “Вы говорите, что я Всевышний, да, и мне приятно, даже лучше чем вам”. Иоанн пристально смотрел в глаза Иродиаде. “Боже, зачем Ты плодишь таких женщин, это же грех даже с Твоей стороны творить такие…” — “Ну что, пророк”. — Иродиада ударила по лицу Иоанна, борода смягчила удар. “Женщина, ты есть больное мес­то в нашем царствии, и мы с тобой еще встретимся. Это произойдет скоро. Да, я раньше уйду по воле вашей, но учти, что там времени нет и я встречу вас не как зверь, а как Бог”. Иродиада отошла в сторону. “Сафаит, отпус­ти его”. — “Дорогая, тебе что, страшно?” — “Нет, но отпусти его пока и, прежде чем отпустить, вели его на­казать по-мужски”. — “Иродиада, это все будет испол­нено, и это можно будет сделать прямо при тебе”. — “Нет, избавь меня от этого, идем отсюда”.

Иоанн присел. “Боже Ты мой, Ты увел их. Не могу я смотреть на эти лживые лица”. В подвал опус­тилось четыре человека, они были молоды и сильны. У Иоанна просто не хватило сил, а удары сыпались один за другим. Били в живот и по голове, и в конце концов, он потерял сознание. Ударов он уже не чувствовал, но его продолжали бить. Все померкло, и лишь некая влага окропила тело его. На улице шел дождь, Иоанн лежал у огромного дерева. Сияла молния, он не мог понять, где находится. Изо рта сочилось что-то теплое. “Боже, это кровь, но все же я живой”.

“Учитель, Учитель, ты жив?” — “Елисуа, да, я жив, но мне плохо”. Елисуа помог подняться Иоанну. “Идем отсюда”. — “Куда идем?” — “Идем, Иоанн Зеведеев ждет нас”. — “Елисуа, мне больно, они что-то отбили у меня в животе”. — “Учитель, потерпи, скоро тебе станет намного лучше”. Елисуа тащил Иоанна. “Ели­суа, отдохни”. — “Нет, Учитель, осталось совсем не­много”. Вот, наконец-то, показался дом Иоанна Зеведеева, Елисуа втащил Иоанна в дом. Их сразу окру­жили ученики.

“Учитель, как ты себя чувствуешь?” — “Братья, лучше не спрашивайте меня об этом. Елисуа, как бла­годарить тебя, сам не знаю”.—”Учитель, а как мне благодарить тебя?”—”Братья, я не сдался, хотя муки принял нечеловеческие”.—”Учитель, нам стыдно”.— “Братья, об этом не думайте, Бог, и только Он, свершит все за нас. Мне же сейчас дайте чего-то испить, жаж­да меня мучает”. — “Учитель, испей вот вина”.—”Спа­сибо вам. Зеведей, подойди ко мне”. — “Учитель, я слу­шаю тебя”.—”Иоанн, меня скоро не будет, они доведут свое дело до конца, в этом я уверен. Ты же найдешь Иисуса и примешь все от него, все таинства. Меня же не жалейте”.—”Учитель, неужели?”—”Да, Иоанн, это произойдет очень скоро, ибо мое внутреннее я говорит мне об этом, да и все Божье подтверждает”.—”Иоанн, Учитель, успокой свою душу, может быть, это случай­ность?”—”Нет, Иоанн, это моя судьба, а сейчас мне нужно привести себя в должный вид”. Оферь посмот­рел на своего Учителя. “Господи, ради чего человек страдает и, можно сказать, губит себя. Объясни мне, Господи, ради чего? Мне жалко смотреть на него. Он молод, но сколько раз он был бит при мне, я бы не выдержал всего этого. На мой взгляд, лучше ловить рыбу, жить спокойно и без всякого насилия. Боже, если ты сущ, то помоги этому человеку, нашему Учителю”.— “Оферь, о чем ты думаешь?”—”Пармень, я думаю об Учителе нашем. А ты о чем?”—”Я тоже о нем думаю, и чем больше о нем думаю, тем труднее мне становит­ся жить”.—”А почему?” — “Потому, Оферь, что нас мало. И в одном селении я слышал, как женщина сказала: “Люди, смотрите, слуги дьявола идут”, — и я подумал, если мы дьяволы, так кто же тогда все ос­тальные? Да и вообще, как разобраться, где есть Бог, а где дьявол?”—”Пармень, а ты внимательно слушай Учителя и все поймешь”.— Ну, слава Богу, Оферь, ты уже изменился и начинаешь кое-что понимать. Вот я тебя и проверил”.—”Понимаешь, Пармень, мне пона­чалу не нравились все наши похождения, а сейчас я не могу расстаться с нашим Учителем, он для меня есть все”.—”Оферь, а как же быть с рыбой?” Они посмот­рели друг на друга и засмеялись. “Оферь, мы от этого прекрасного человека не уйдем ни на шаг, это есть наша жизнь, и Господь свел именно нас с ним. Вспом­ни тех небесных людей, они явились пред нами не случайно, ибо без них мы кроме своего челнока больше ничего не увидели бы. А сейчас у нас глаза открыты, и мы видим существующий мир уже иначе, чем видели тогда”.—”Да, Пармень, ты прав, хотя наши хранилища скудны, но души наши наполнены чем-то необыкно­венным. И от этого становится намного приятней, как было раньше с нами. “Братья, о чем это вы говорите здесь?”—”Учитель, о жизни мы беседуем. А почему ты не отдыхаешь?”—”Понимаете, я тоже думаю о жизни, а боль моя уже отступила от меня и ушла куда-то далеко”.—”Учитель, мы рады за тебя, и пусть эта радость всегда будет сопровождать тебя и всех нас”.— “Братья, потомки нас не забудут и будут чтить всех нас как и сам Господь Бог. Все, отдыхайте, ибо завтра нам нужно вернуться в Вифавару и продолжить свой труд во благо всех человеков”.—”Учитель, это мы все по­нимаем, а ежели тебя… то как нам быть тогда?”— “Братья, ведь я не один, за мной идет Истина и сам Бог. Так что об этом не думайте, но творите и творите, дабы вся нечисть сгинула и растворилась в бездне небытия”.—”Тогда, Учитель, веди нас ко всему светло­му, и пусть мы будем тоже светлыми, как ты и твой Бог”. Иоанн возрадовался этим словам и мысленно поблагодарил всех своих учеников. И глядя на них, он чуть не проронил слезу. Для него это выглядело удо­вольствием, ибо души всех были соединены в одно целое — в веру, и Веру в Бога — Всевышнего.

ОТ ИОАННА ПРЕДТЕЧИ -

КРЕСТИТЕЛЯ.

О самом себе можно сказать немного. Я был чело­веком хладнокровным и в то же время добродушным. Мои ученики, мои первенцы, радовали меня, ибо они чувствовали в себе нечто Божье и даже более этого, уверенность в будущем никогда не покидала их. Хотя были какие-то моменты и некоторые из них уединя­лись, но после они все же шли ко мне. Я прощал все, ибо изменой я это не считал. Человек может осту­питься, и он запомнит то место, где оступился и пре­дупредит следующего за ним. Вот так мы двигали сво­им мышлением человеческое будущее, ибо видели в нем новое солнце, а в нем доброту и ласку. Мы чув­ствовали, что нас поймут и оценят наши деяния, и своей оценкой укрепят веру Господню. Признаюсь, что за время наших деяний приходилось встречаться и с от­рицательными людьми, которые гневили не только нас, но и самого Всевышнего. О дьявольском просто не хочется говорить, ибо это не заслуживает особого вни­мания. Главное, что мы чувствовали в себе нашего Бога, который нас согревал и утешал в самые трудные ми­нуты. А этих минут, трудных минут, было много. Но мы все терпели. Учтите, терпели ради всех живущих там, где-то впереди. На нашем терпении строилась Вера, и почвой для этой Веры всегда являлись мы, телесные и духовные братья. Многих я утерял, но их жизни были отданы только ради прекрасной жизни. Утерял, может быть, это слово не подходит, но скорее всего, убиенные священничеством, нашли себя и весь смысл жизни там, в Царствии Небесном. Время стро­ит жизнь, жизнь строит человека, в человеке находится душа, которая строит и готовит бессмертную жизнь. Неверующий может с этим не согласиться, но благий человек всегда, в любую минуту, может прочувствовать вечную жизнь. Мы все до единого верили во все и никакого чуда не ждали. Мы творили чудеса, как не­кие “волшебники”, избитые и униженные духовным священством. Мы никогда не хотели быть идолами, мы были всегда человеками со своими мыслями и умами. А это уже о чем-то говорит и всегда будет говорить о том, что разум дан человеку не для наслаждения, а для продолжения всей сущей Истины. Ведь продолжение — есть жизнь, а в ней и вся Вечность, в чем и заклю­чается вся жизнь, то ли это физическая, то ли это духовная часть. Но как бы то ни было — это есть все единое и подвластное только Богу. Все виденное мною и, тем более слышанное мною, я передавал ученикам. Они же несли все сказанное мною, как святость. Люди верили и приближались к нам все ближе и ближе. Осуждать человека — выглядит больно, переубедить оного, о, на это смотреть приятно. И мы все радовались, когда это происходило, но в наших устах все время звучало слово Бог — ВСЕМОГУЩИЙ, РЕАЛЬ­НО ИСТИННЫЙ НАШ БОГ И СИЛА.

ИОАНН ПРЕДТЕЧА.

РИМ. “Даврий, спасибо тебе за гостеприимство, нам пора по домам. Только скажи нам, сколько дней мы находились у тебя?” — “Друзья мои, разве в этом дело? Лично мне было приятно быть с вами, хотя я вас видел…” — “Даврий, больше ничего не говори, нам и так стыдно. За принесенный ущерб мы тебе возместим во сто крат”. — “Александр, Константин, вы же мне являетесь…” — “Все, все, тогда мы тебе ничего не дадим и со спокойной душой покинем твой дворец, хотя твой подвал дворцом никак не назовешь”. — “Может, вам еще вина?” — “Нет-нет, с нас хватит”.

— “Александр, скажи мне, как выглядел тот пророк из Иерусалима?” — “Даврий, этот человек не чета нам”.

— “Все, я понял. И все-таки что-то особенное в нем есть?” — “Даврий, он сам особенная личность, и я бы хотел быть на его месте. Все, нам нужно идти. Еще раз извини”. — “Что ж, идите, но я без вас буду скучать, тем более, без ваших песен”. — “А мы что, еще и пели?” — “Да, такого пения я никогда не слышал и больше, наверное, не услышу”. — “Даврий, не обижай­ся, если ты захочешь, то мы тебе еще споем”. — “Нет, нет, идите”, — “Друг, мы с тобой не прощаемся”. Дру­зья удалились, Даврий остался наедине со своей ду­шой. “Боже, как мне трудно быть одному, тем более меня одолевают кошмарные сны и всякие мысли. Дел у меня много, а в данный момент меня что-то тянет в Иерусалим, я не могу понять себя, а точнее, что в самом деле происходит со мной? Человек я честный, Господи, и Ты это видишь. Этого у меня не отнять, да таковым я и останусь на всю жизнь. Хочется многое сделать ради людей, дабы они помнили обо мне, но помнили только с лучшей стороны. Нужно что-то предпринимать, ибо быть одному надоело”.

Даврий вышел из дома, было уже темно. Он при­сел у входных дверей и посмотрел в ту неизвестную даль. Мысли его не покидали. И так он просидел почти до утра. С восходом солнца повеяло прохладой. “Все, нужно идти в дом, — подумал он, — хотя у меня сегодня выходной день, зачем я только отпустил своих друзей, с ними же намного веселей. Но ничего, думаю, что они ушли не надолго. Лучше схожу к Юлию, ду­маю, что он будет рад моему приходу”. Он шел не торопясь, всякие мысли давили на него, и он воевал с ними. При этом он размахивал руками, останавливал­ся и говорил сам с собой. Прохожие начали на него обращать внимание, Даврий это почувствовал, ему стало неловко, и он пошел быстрее.

“Даврий, куда ты так спешишь?” — “А, Виктор, извини меня, я тебя не заметил”. — “Даврий, после­днее время ты меня удивляешь своим поведением. Может, тебе нужна моя помощь?” — “Да нет, Виктор, я ни в чем не нуждаюсь. Хотя, если ты сейчас свобо­ден, то идем к реке”. — “Хорошо, идем”. И вот они подошли к тому месту, где Даврий познакомился с Юлием. “Боже, Виктор, я же направлялся к Юлию, но ничего, день только начинается, успею и его посе­тить”. Они присели.

“Виктор, ответь мне, веришь ли ты в то, что все видимое нами сотворил кто-то?” — “Даврий, сам по­думай, не могла, допустим, появиться река сама по себе или вырасти дерево. И я думаю, что все это сотворил не человек, а какая-то неведомая сила. И мы еще своим пониманием не можем представить эту силу, ибо ее измерить невозможно”. — “Понимаешь, Виктор, не могу я себе даже представить эту силу”. — “Даврий, и не нужно представлять, но нужно пользоваться и на­слаждаться. А со временем мы все-таки узнаем об этой силе все, все”. — “Виктор, мне хочется познать ее сейчас, при жизни”. — “Нет, Даврий, сейчас не произойдет, мы не доросли еще до этого. Вот вспомни тот случай, когда пророка Илию забрала на небо ог­ненная колесница. Что это была за колесница, никто не знает. Но она-то была и откуда-то прилетела”. — “Виктор, а вдруг это выдумка простых людей?” — “Тогда, Даврий, мы тоже есть вымысел, и можно счи­тать, что нас не существует. Но мы-то на самом деле существуем и я верю во все, ибо я вижу солнце и чувствую, что я вижу. Конечно, для меня есть тоже много непонятного. Допустим, почему мы чувствуем боль, почему стучит сердце или почему мы смеемся и плачем? Кто тот, кто этим всем управляет? А ведь кто-то управляет. От нас исходит тепло, а когда мы умираем, то тепло кто-то забирает. В общем, много вопросов, и больше чем ответов. Думаю, что со временем люди глубже начнут интересоваться этим и ответят на все вопросы”. — “Виктор, ты меня начинаешь в чем-то убеждать, и мне это нравится”. — “Даврий, скажи мне, вот ты хотя бы один раз чувствовал в себе, в своем теле, присутствие еще чего-то или кого-то? — “Виктор, при­знаюсь, были такие случаи, но я об этом как-то не задумывался”. — “А следовало бы задуматься”. — “Хорошо, а где же можно найти или увидеть того, кто нас сотворил?” — “Даврий, судя по всему, прежде его нужно искать внутри самих себя и вокруг нас, в том, что нас окружает. Но это уже другая тема для разго­вора. А пока, Даврий, будем жить с надеждой на все наилучшее, а там будет видно, и мы узнаем, что мы и кто мы. Думаю, что это интересует не только нас, но и многих других людей”. — “Что ж, разговор у нас по­лучился интересный, а сейчас — идем. Мне нужно еще посетить Юлия”. — “Тогда, Даврий, до встречи. Я хочу зайти к своим родителям”. — “До встречи”.

У Даврия поднялось настроение, и он, весь сияю­щий, направился к Юлию. “А ведь, действительно, Виктор прав во всем, и он верит во все, и ему, судя по всему, жить веселей, чем мне. Но на то, наверное, мы и являемся людьми такими разными и своеобразными”. Он не заметил, как подошел к дому Юлия.

“Брат, к вам можно?” — “Даврий, входи, входи, до­рогой”. — “А ты что, один?” — “Натали скоро вер­нется. Присаживайся, я сейчас принесу вина”. — “Юлий, я не откажусь, ибо мое настроение требует этого”. — “И кто же тебя довел до такого состояния, случайно не женщина?” Даврий улыбнулся. “Нет, Юлий, просто я только что говорил с очень интересным, чело­веком, который приоткрыл мне глаза, и я иначе увидел белый свет”. — “Тогда я за тебя рад”. — “Юлий, а ты, вот ты, доволен своей жизнью?” — “Конечно, дово­лен, только в одном месте моей жизни есть черное пятно, которое все время напоминает мне о себе”. — “Юлий, я тебя понимаю, но знаю, ты человек сильный и выдержишь все”. — “Знаешь, Даврий, мне часто жалко становится Натали, ибо бывают такие моменты, когда я ее называю именем своей жены”. — “Юлий, Натали женщина прекрасная и думаю, что она тебя понимает”. — “Что ж ты сидишь, угощайся вином”.

— “Юлий, спасибо, я передумал, наверное, я пойду до­мой”. — “Да ты что, подожди, ведь Натали скоро придет”. — “Извини, Юлий, мне нужно побыть одно­му, хочу я день сегодняшний посвятить своим мыслям”.

— “Даврий, ты этим сильно не увлекайся, а то заболе­ешь”. — “Нет, Юлий, я не заболею. Все, извини меня”.

— “Но ты хотя бы выпил один кубок”. — “Хорошо, давай, пусть вино еще больше взбодрит меня”.

Даврий вышел из дома и направился к себе. Он внимательно смотрел на проходящих, пристально всмат­ривался в их лица. Ему нравились люди, и он их поче­му-то жалел, жалел как человеков.

РИМ. Прошло около двух месяцев. Даврий, как всегда, спешил на службу. Весь сенат был в сборе. Даврий вошел в палату, ведущий сразу обратил на него внимание. Он обратился к Даврию: “Мне нужно по­говорить с тобой наедине”. — “Господин, я согласен”. Они уединились.

“Скажи мне, ты давно знаешь Виктора?” — “Да, господин”. — “И что ты можешь сказать о нем, как о человеке?” — “Господин, он вполне нормальный чело­век, умен и добр”. — “А еще что?” — “Больше ниче­го”. — “Не рассказывал ли он тебе ничего о проро­ках из Иерусалима?” “Вот в чем дело”, — подумал Даврий. “Да нет, вы мне хотя бы объясните в чем дело”. — “Понимаешь, этот человек нарушил все наши законы. Он отвергает идолопоклонничество и пропо­ведует о каком-то сущем Боге”. — “Господин, изви­ните, но я в этом ничего плохого не вижу”. — “Даврий, я тебя не понимаю, наша вера веками была построена на идолах, и все люди отдавали им свое предпочтение, и я не позволю, чтобы кто-то нарушал все это”. — “Господин, а причем здесь я?” — “Виктор сейчас си­дит в нашем подвале, я ему дал немного времени, чтобы он все обдумал. Ежели этого не произойдет, то сенат единогласно решит казнить его. И я хочу, чтобы ты сейчас опустился к нему и поговорил с ним”. — “Хо­рошо, я согласен. Только я не уверен в том, что смогу его в чем-то переубедить”.

Даврий опустился в подвал, сырость давала о себе знать. У Даврия появилось отвращение к этому мерз­кому запаху.

“Виктор, ты где?” — “Даврий, вот я здесь, иди сюда, ибо я на цепи”. — “Виктор, как ты оказался здесь?” — “Понимаешь, Даврий, я встретился с одним человеком из Иерусалима, и он мне рассказал все о пророках, живущих там. Вот все с этого и началось. Я в них поверил еще в тот момент, когда из Иерусалима прибыл гонец и доложил о них собранию. Вот с того момента в доме моих родителей стали собираться люди. Я им рассказывал о пророках. И с каждым днем людей становилось все больше и больше. Разговоры у нас были разные, но грязь на власти мы не лили. Мы много говорили, мечтали, и вот позвачера в дом ворва­лись легионеры. Хорошо, что в этот момент не было людей. Дома был один я. Вот меня и доставили в эти апартаменты. В общем, нас, кто-то предал”. — “Виктор, и что ты намерен делать, ведь ты знаешь, чем это грозит?” — “Даврий, я буду стоять на своем, а там — самому Всевышнему решать”. — “Виктор, а может, оду­маешься, тебя же тогда простят”. — “Даврий, а в чем я виновен? Неужели за мысли человека можно приго­ворить к смерти?” — “Виктор, у нас все возможно, и я прошу тебя, переиначь себя и все свои мысли, а там время рассудит все, и будем надеяться на все наилуч­шее”. — “Даврий, пойми, как тогда я буду выглядеть пред теми людьми, что поверили мне? Я же сгорю от стыда”. — “Виктор, мне кажется, лучше сгореть от стыда, чем висеть на перекладине”. — “Нет, Даврий, я решил однозначно, ибо верю во все то, во что не ве­ришь ты”. — “Виктор, что же мне доложить собра­нию? Ты понимаешь, что этим докладом я выношу тебе приговор?” — “Нет, Даврий, я тебя не осуждаю, у тебя служба такая. Иди и доложи им всем, как есть”. — “Виктор, мне жалко тебя, ведь ты можешь уехать из Рима”. — “Даврий, иди”. — “Что ж, извини меня”.

“Даврий, почему ты так быстро вернулся?” —”Госпо­дин, я не смог его переубедить, но прошу вас, помилуйте его. Ведь он еще молод”. — “Даврий, сенат, все собрание будет решать, какую меру наказания вынести Виктору. И приговор будет вынесен через два дня, а он пусть пока думает. Время у него еще есть. Ты свободен”.

“Господи, да что же это творится такое? — поду­мал Даврий, — Нам уже запрещают мыслить, а что же будет дальше?”

“Следователь, мир тебе!”—”А, друзья, мир и вам”. — “А что у тебя вид какой-то странный?”— “Знаете, с вами можно сойти с ума”. — “Но при чем мы здесь?”—”Не знаю. В общем, в подвале сената сидит на цепи друг мой Виктор. Он проповедовал среди жителей Рима об этих пророках. И вот ему послезавтра сенат вынесет приговор. А я-то знаю, какой это будет приговор.”—”Может, ему можно как-то помочь? Даврий, устроим ему побег”.—”Александр, вы же знаете, как охраняются эти подвалы, даже при­ступом их не возьмешь”. — “Давай подкупим стра­жу”. — “Им Платят хорошо, и никто из них не ре­шится, ибо они знают, чем это грозит. А тут еще Виктор сам такой упертый, стоит только на своем, хотя он прав. Мне кажется, нигде не запрещают мыс­лить, а наши власти боятся. Только не знаю, чего. Я не думаю, чтоб этим самым Виктор смог перевернуть всю нашу империю. Идемте ко мне и там в спокой­ной обстановке поговорим обо всем”. — “А вино у тебя оста…” Даврий посмотрел таким взглядом на них, что им уже ничего не хотелось. “Идемте, оста­лось”. — “Даврий, не серчай на нас, ведь ты же сам говорил, что мы молодые еще”.

Придя домой к Даврию, они начали строить вся­кие планы. Но так и не избрали ничего подходящего. Было обидно до боли.

“Друзья, я убежден в том, что мы не смогли по­мочь Виктору. Его судьба находится в его собствен­ных руках и мыслях его. Мы же будем являться только наблюдателями. И мне становится не по себе, но ничего не поделаешь. Пусть сенат берет на себя это злодеяние и отвечает пред тем, кто находится выше нас”.

Через два дня Виктора ввели в палату, где воссе­дало все собрание. “Виктор, — обратился ведущий, — что ты можешь сказать собранию?” — “Господа, если вы меня считаете разбойником, то судите меня, как разбойника, но я точно знаю, что своей империи вреда я никакого не сделал”. В палате при своем мнении: ты унижаешь нашу веру, проповедуешь сущего — это же вздор и нелепость. “Нет, господа, нелепос­тью можно считать идолов наших, ибо они состоят из металла и не могут мыслить. А Сущий и пророки его, живущие на Земле, — мыслят, с ними можно говорить, и они приоткроют пред нами Истину”. — “Ты слу­чайно не болен?” — “Уважаемые господа, болен не я, больны вы все, все наше многоуважаемое общество”.

— “Замолчи, провидец вновь явленный, я не позволю тебе осквернять наше собрание. Уведите его снова в подвал”. “Все, Виктора можно уже считать покойным”, — подумал Даврий.

“Уважаемые господа, я слушаю ваше мнение”. “Смерть ему, смерть! — орали все восседающие. — Давайте его завтра на сенатской площади повесим, что­бы все видели”. Даврий поднялся и покинул палату. “Виктор, Виктор, зачем ты все это затеял, ведь можно же было жить спокойно, а в душе верить во все то, что ты хочешь верить. Как мне страшно будет завтра смот­реть на твою смерть. Я прошу всех идолов, чтобы они помогли тебе”.

Открылись двери подвала, Виктору принесли вино и все съедобное. Один из воинов засмеялся. “Бог су­щий, вот тебе предсмертный обед, наслаждайся в пос­ледний раз”. “Глупец ты”, — подумал Виктор. Выпив немного вина, он уснул. “Виктор, завтра ты будешь у Меня. Я удивляюсь твоему решению и радуюсь за тебя, ибо ты оказался истинным человеком, который поверил в Меня. Здесь, в Моем Царствии, для тебя все будет иначе, и Я тебя отблагодарю”. Пред глазами Виктора что-то светилось, он чувствовал некое удо­вольствие. Очнувшись, он снова встретился с темнотой, на душе стало скверно, ему хотелось кричать. Он вспом­нил всех своих друзей, родителей. “Да, странный сон приснился мне. Со мной как будто бы говорил кто-то живой. Кто бы это мог быть? Неужели сама Истина посетила меня? Как бы ни было, но завтра меня уже не будет, больше я не увижу это солнце, ночные звез­ды. Все останется, только меня не будет. Умирать не хочется, но уже никто ничего не изменит. Главное, зав­тра все выдержать и не раздрыдаться”. И Виктор снова погрузился в сон.

Утром моросил мелкий дождь. “Как не кстати, — подумал Даврий, — но идти все равно придется. Бу­дет очень трудно, ибо смерть друзей — это страшное дело”. Даврий шел, не замечая никого, и вот показалась сенатская площадь. На ней уже стояла виселица. Он остановился и посмотрел на нее. “Неужели мы явля­емся действительно зверями? Кто нам дает право каз­нить? Кто выдумал все это? Мы, люди, и только мы”. Даврию не хотелось входить во дворец, ибо дворец казался ему сырым подвалом, где сновали крысы из стороны в сторону. “Нет, пусть я измокну, но буду ждать здесь”.

На площади стали собираться люди. И вот уже собралась огромная толпа. Все ждали и жаждали уви­деть смерть. Это было видно по лицам присутствую­щих. И вот вышли члены высшего собрания.

“Уважаемые господа, — обратился старший, — сейчас вы станете свидетелями справедливой казни над иноверцем, который изменил нашим законам веро­исповедания”. Даврий подошел поближе. Воины вы­вели Виктора, он осмотрелся вокруг, посмотрел на небо; послышались раскаты грома. “Все, Боже, мой конец настал, прощайте все”, — подумал Виктор. К нему подвели его родителей. Мать упала на колени пред сыном. “Дитя ты мое, проси, проси прощения”. — “Мама, дорогая ты моя, не буду я унижаться пред этой грязью. Не нужно меня оплакивать, со мной будет все в порядке, это я чувствую. Мама, встань, дай я тебя обниму и попрощаюсь с тобой”. На площади стоял сильный плач. Плакали все женщины. Под виселицу подкатила колесница. “Мама, мне пора”. Виктор, заб­равшись на повозку, посмотрел на всех. “Боже, прими меня в свои объятия”. Петля была уже на шее. Один из воинов хлестнул лошадь, тело Виктора несколько раз вздрогнуло в судорогах.

К Даврию подошел Александр. “Даврий, смотри, что сейчас будет”. Он бросил огромный камень в сто­рону членов сената, попал кому-то по голове. Раздался крик, и моментально завязалась потасовка. Люди били друг друга, не понимая за что. В эту борьбу вмешались воины, и началось побоище.

“Даврий, уходим отсюда, ибо до резни массовой осталось недолго ждать, хотя она уже началась”. С трудом выбравшись их разгневанной толпы, они со сто­роны наблюдали за всем происшедшим.

“Александр, а где Константин?.” — “Господи, он ведь там, в толпе”. — “Господи, что будем делать?” — “Ждать, пока они все не успокоятся”. Сколько дли­лось побоище, определить невозможно. И вот все нача­ли разбегаться в разные стороны. Но несколько де­сятков человек остались лежать замертво. “Боже, где же Константин?” — “Даврий, смотри, вон он лежит”.

Подойдя ближе к нему, они увидели, что у него вся голова в крови. “Константин, ты живой?” — “Да, жи­вой, только в голове что-то шумит. Этого верзилу я надолго запомню”. — “Давай вставай и идемте ско­рее ко мне, а то неровен час, все может повториться”.

— “А как же быть с телом Виктора?” — “О нем побеспокоятся его родители”. — “Уходим, уходим с этого темного пепелища человеческой несправедливо­сти”. Домой они добрались быстро.

“Вот, друзья, вам и урок. Молчите о пророках и вы будете целы, а когда наступит время и вслух можно будет говорить о таковых, тогда, гордясь, рассказывайте всем, что вы встречались с пророками”. — “Даврий, теперь мы думаем о том, что ты поверил в их суще­ствование”. — “Просто так Виктора не повесили бы”.

— “Я это без ваших поучений понимаю, это все, чем больше начинаю понимать, тем больше начинаю бо­яться за вас, ибо вы смолоду можете натворить столько глупостей”. — “А вот в этом ты прав. Давай, давай нам вина. После такого удара мне очень долго при­дется приходить в себя”. — “Константин, благодари того верзилу, что стукнул тебя, иначе бы я тебя…” — “Я все понял. Тебе не нас, а вина жалко”. — “Знаете, опускаемся все вместе в подвал”. — “Вот это идея”.

— “Только учтите, не надолго, нам снова предстоит сходить на эту площадь”. — “Зачем?” — “Нужно уз­нать, сняли ли тело Виктора и когда его будут преда­вать земле”. — “Хорошо, сходим, но только по заходу солнца”. — “Какое солнце, дождь идет сейчас”. — “Но все равно, когда стемнеет, тогда и пойдем”.

До ночи они просидели в подвале. “Друзья, нам пора”. — “Идем, Даврий, идем, это есть наш долг пред Виктором”. Подойдя к виселице, тела они не уви­дели. “Идемте к нему домой”. — “Нет, Даврий, мы не пойдем, иди один. Нам страшно смотреть на все это”.

— “Что ж, как хотите. Я же иду к нему”. — “Хорошо, а мы тебя подождем у тебя дома”.

Войдя в дом Виктора, он услышал плач. Тело Вик­тора лежало на ковре. “Даврий, помоги нам”. — “В чем?” — “Власти не разрешают хоронить Виктора в пределах города. Говорят, чтобы мы выбросили тело его на съедение зверям”. — “Нет, по ихнему не будет, тело Виктора найдет свое успокоение у брегов Тибра. Там есть одно хорошее место, и завтра вечером мы его отвезем туда”. — “Спасибо тебе”. — “Ждите меня завтра, я к вам приду с друзьями”.

Вечером следующего дня тело Виктора погрузили в повозку, и все поодиночке отправились к реке. “Вот здесь, друг ты мой, найдешь свое успокоение. Об этом месте будем знать только мы, твои друзья, и твои роди­тели. Друзья, идемте, а родители пусть останутся пока здесь. Мы же уйдем, дабы не привлекать внимания”. Так Даврий потерял своего первого друга. Было обидно за все случившееся, но судьбу уже было невозможно повернуть вспять.

ВИФАВАРА. Вернувшись в селение, Иоанн ре­шил все-таки войти в Храм Асы и там вести свои проповеди. “Прости меня, Аса, твою кровь я смою Истиной Господней, не обессудь меня, ибо я иду ради Веры. Пусть люди слушают и избирают для себя все то, что сочтут нужным”.

“Оцемь”. — “Да, Учитель?” — “Считай, что это твой Храм и здесь должна всегда вершиться пропо­ведь справедливая во имя Бога нашего Всевышнего”.

— “Спасибо тебе, Учитель”. — “Вот с завтрашнего дня можешь приступать к службе. Елисуа, а тебя по­прошу, избери несколько здоровых мужчин для охра­ны, дабы не получилось еще такого безобразия”. — “Хорошо, Учитель, я уже знаю некоторых людей, кото­рые согласятся”. — “Вот и прекрасно. Мне же нужно посетить Силомь”. — “Учитель…” — “Нет, Елисуа, я отправлюсь один и там пробуду где-то четыре дня. Мне надобно бы встретиться там с одним старцем”.

— “Может, возьмешь ишака?” — “Нет, с ним будут одни хлопоты, лучше переправь меня на тот берег”. — “Ты что, прямо сейчас хочешь?” — Да, мне нужно спешить. Дай Бог, чтобы я его застал живым”. Елисуа переправил Иоанна на противоположный берег. “Удачи тебе, Учитель!” — “Не волнуйтесь, я скоро вернусь”.

И вот он прибыл в небольшое селение Силомь. Селение состояло из нескольких улиц. Иоанн без труда нашел дом Ахии. Ахия был в преклонных летах. Из дома он редко уже выходил, в основном большую часть суток он лежал на верблюжьей шкуре и ждал своего часа.

“Ахия, к тебе можно?” — “Кто там, входите”. — “Мир тебе”. — “Мир и тебе, мил человек. Мил че­ловек, что тебя привело ко мне?” — “Ахия, меня зовут Иоанном, я сын покойного Захария”. — “Дитя, приса­живайся, я очень хорошо знал твоего отца. Он был истинный пророк. Так что же тебя привело ко мне?”

— “Понимаешь, Ахия, когда отец умирал, то он мне сказал: “Иоанн, когда твоя душа почувствует трудность в чем-либо, то найди ясновидца, живущего в Силоме, по имени Ахия. И вот настал этот момент. Мне трудно, и я пришел к тебе за советом”. — “Иоанн, стар я уже, чтобы давать советы, но в чем-то постараюсь тебе по­мочь, ибо душа есть часть от Бога и я ей помогу”. — “Вообще-то, я хочу, чтобы ты мне предсказал мое бу­дущее”. — “Сын мой, а не страшно ли тебе знать о своем будущем?” — “Нет, я этого не боюсь, ибо за свою короткую жизнь я уже видел очень много горя. И хочу, чтобы на моем пути я его больше не встре­тил”. — “Иоанн, по твоим глазам я вижу, что кроме горя ты видел еще и Царствие Небесное, в котором находятся твои родители и твой названный отец Иуваль”. — “А разве ты и его знал?” — “Нет, этого человека я не знал”. — “Тогда как же ты, Ахия…” — “Иоанн, к кому ты пришел?” — “Ахия, я все понял. Скажи, чего и кого мне остерегаться?” — “С точнос­тью скажу: двух женщин и меча, ибо все это уже на­правлено на тебя и против тебя. Только я не могу сказать, когда это может произойти. И ежели это про­изойдет, то значит ты нужен Богу больше там, чем здесь”.

— “Да, Ахия, невеселы твои предсказания”. — “Иоанн, не нужно бояться, живи пока спокойно, ты есть дитя Божье и ты не окажешься в стороне, тем более в обиде. Поднеси ко мне вон ту чашу с водой”. Иоанн поднес чашу к Ахии. “А сейчас, Иоанн, возьми себя в руки, сосредоточься и смотри на воду. Только смотри внимательно и запоминай все”.

Глядя в чашу с водой, Иоанн начал видеть, как там происходили странные вещи. Эти видения длились долго, потом вода озарилась яркой вспышкой. “Ахия, что это?

— “Иоанн, а это самое страшное по сравнению с тем, что ты видел. Вспышка — рождение второго солнца, которое выдумали сами люди и выпустили его из своих рук”. —”Да, но я еще видел ожесточенные войны и много погибших людей”. — “Иоанн, ты видел борьбу добра со злом, и эта борьба будет продолжаться еще очень долго. Один ты ничего не изменишь, ибо чер­ствость людская не разгадана еще. Жестокость, наси­лие сейчас верховодят везде и повсюду. Многие люди будут казнены за веру в Бога. В муках и страданиях они будут уходить к Нему”. — “Ахия, я хочу посмот­реть дальше. Мне интересно знать, что же будет после той яркой вспышки”. — “Что ж, смотри”. Вспышка медленно стала угасать. “О Боже, Ахия, смотри, вся Земля покрыта снегом и пеплом”. — “Да, это так и будет, останутся в живых немногие, и они найдут в себе силы, чтобы возродить Землю заново”. Иоанн закрыл глаза. “Ахия, мне страшно”. — “Успокойся, думай, что ты сегодня останешься у меня и я постараюсь показать тебе еще кое-что, но намного уже интересней от того, что ты уже видел”. — “Ахия, я от тебя не уйду, пока не увижу все. Ведь я думаю, что добро должно когда-то все-таки победить”. — “Иоанн, в этом можешь не сомневаться. Наступит время добрых деяний, но это будет в тот момент, когда Всевышний смилостивится над человеком и всем человечеством”. — “Ахия, ответь мне, как это у тебя получается?” Ахия улыбнулся. “Иоанн, нужно уметь управлять своими мыслями, чувствовать их, ибо они связывают нас с Богом, и Он чрез нас творит чудо. И то, что ты видишь отображение в воде — есть работа мысли, работа невидимого нам мира. Все люди связаны силой Божьей во единое и целое”.

— “Но как можно объяснить то, что я вижу еще не случившееся, будущее?” — “Иоанн, это для нас есть будущее, прошлое. Для Вселенной этого просто не су­ществует. Нам пока понять это трудно”. — “Ахия, а что ты еще можешь делать?” — “Иоанн, я уже стар и многое позабывал”. — “И все-таки, кто тебя всему этому научил?” — “Как кто, братья небесные, которые опускались на Землю”. — “На чем?” — “Иоанн, на огненной колеснице. Вот они и научили меня, как пра­вильно, использовать свои человеческие запасы энер­гии или силы. Пойми, каждый человек способен тво­рить чудеса, но он не знает, как это делать. Поверь, что и птицы не сразу начинают летать, их обучают этому ремеслу родители, и они же являются для них богами. Мы же ничем не отличаемся от тех птиц”. — “Ахия, ты говоришь верно. Научи меня такому ремеслу”. — “Иоанн, как же я могу научить уже летающего Бога. У тебя есть ученики, и ты учишь их уму-разуму. Это тоже чудо и поинтересней моего”. — “Ахия, я хочу снова увидеть это отражение”. — “Иоанн, зажги не­сколько свечей и поставь их рядом с чашей. Только сначала смотри на пламя свечей. Когда в моем доме все озарится, то сразу смотри на воду”. Иоанн снова сосредоточился и смотрел на пламя свечей. Медленно комната начала становиться светлой. Свет поглощал серость. Иоанн посмотрел на воду, там он увидел ра­достные лица. Люди смеялись и чему-то радовались. Вокруг все было в зелени. Красивые и добрые звери окружали людей. Из этой чаши веяло каким-то бла­женством. Иоанн забыл про все. Он только смотрел на этих людей. Картинки менялись, он видел все но­вые лица. Пред его взором предстали красивые моря, высокие горы, в небесах парили необыкновенные пти­цы. Иоанну казалось, что он живет вместе с ними. Ахия смотрел на Иоанна и радовался за него, ибо он видел в его лице Божью надежду. Свечи потихоньку начали угасать. Комната становилась снова серой. Иоанн словно очнулся от долгого сна.

“Ахия, скажи мне, я живой?” — “Да, ты жив, сейчас это все пройдет”. — “Ахия, но я не хочу покидать то блаженство”. — “Иоанн, это еще не блаженство, а мираж, Блаженство живет и находится там, в Небесах”.

— “Ахия, большое тебе спасибо. Ты меня, можно ска­зать, своими мыслями вознес к Небесам”. — “Иоанн, пообещай мне, что ты еще навестишь меня. Я живу один и не хочу, чтобы мое тело разлагалось здесь. Когда я уйду в Царствие Небесное, то ты это почувствуешь”. — “Хорошо, Ахия, все будет по-твоему и я все сделаю так, как ты хочешь”. — “Дитя Божье, отдыхай, вижу, как ты устал”. — “Да, Ахия, я устал. И с твоего позволения я прилягу. Ахия ты меня извини, но я чувствую, что ты голоден. У меня вот есть немного провизии, поешь”. — “Спасибо, я не откажусь, ибо действительно я голоден”.

Иоанн уснул. Ахия смотрел на него и думал: “Иоанн, Иоанн, скоро ты уйдешь к Отцу своему и из­менить что-либо нельзя. А пока — отдыхай, ибо впе­реди тебя ждет только плодотворный труд и труд твой называется — исцеление душ человеческих. По-дру­гому нельзя сказать”.

Ахия потихоньку вышел из дома, была полная луна. От стоял и смотрел на нее. “Господи, очень скоро я стану намного ближе к ней и ко всем светилам”. Где-то за селением послышался дикий звериный вой. “Это к сильному ветру и дождю”, — подумал Ахия. Войдя в дом, он зажег свечу и что-то долго шептал над ней, после чего улегся и уснул.

Утром зашумел сильный ветер. От шума Иоанн проснулся. “Ахия, что такое?” — “Иоанн, это ветер разгулялся, а к полудню пойдет сильный дождь. Так что ты и сегодня у меня останешься. Я не советую тебе отправляться в путь”. — “Ну хорошо, я соглашусь с тобой и, пожалуйста, расскажи и покажи мне еще что-нибудь”. — “Я тебе все показал, а рассказать еще можно кое-что. Но сначала ты поешь”. — “Да-да, я проголодался. У меня есть лепешки и немного меда и это все, что я могу сейчас принять”.

Ахия вышел из дома, ветер нес все, что мог взять в свои силы. Облака ползли низко, ветер веял со сторо­ны моря, и воздух казался соленым.

“Ахия, что ты стоишь под таким ветром, идем в жили­ще”. — “Иоанн, я просто проверяю свои наблюдения”. — “И они оправдываются?” — “Вот когда пойдет силь­ный дождь, вот тогда все исполнится. Идем, Иоанн”.

“Какой же ты интересный старик, — подумал Иоанн, — таких, наверное, очень мало живет на Зем­ле”. Войдя в дом, они снова присели.

“Что ты хочешь обо мне услышать?” — “А все о жизни твоей”. — “Жизнь свою я прожил, как и все люди проживают. Конечно, после того, как я встретил небесных братьев, мне стало жить намного интересней, ибо я мог исцелять людей от всяких недугов, мог пред­сказывать судьбу. Молодым я много гадал, и все сбы­валось. За счет этого я жил. Была у меня семья: пятеро детей — четыре мальчика и одна девочка. Когда они подросли, то помогали мне во всем. Я доволен был своей семьей, ибо в них я видел свою счастливую жизнь. И вот, когда у меня все наладилось во всех отношениях, да, в то время я жил в Капернауме, на меня начались гонения. Меня обвиняли в колдовстве и причисляли к дьявольской силе. Я не сдавался, но священство дела­ло свое грязное дело. Они знали, что в меня верят люди. Я начал предчувствовать, что может произойти что-то непоправимое и решил покинуть Капернаум. В последнюю ночь ко мне в дом постучали, я вышел, меня ударили по голове. Когда я очнулся, было уже поздно. Вся семья была вырезана. Лишь дочь еще дышала, я начал ей помогать, но было поздно, она потеряла много крови. В последний момент она сказала: “Отец, ото­мсти им за нас”. Меня они специально не убили, дабы я мучился. Ночами я не мог спать, вся семья стояла предо мной. Я видел их и говорил с ними, прося у них прощения. Убийц я нашел быстро, их было четверо, и я начал мстить. Они умирали у меня в страшных муках, и я их не жалел. Но после понял, что они лишь были наемниками. А вот их хозяина я искал очень долго и все-таки нашел. Это был мясистый настоятель одного из Храмов. Деньги у меня были, и я нанял людей, что­бы они с ним рассчитались сполна, но они меня преда­ли. И меня поместили в яму с дикими зверями. Звери меня не тронули, думаю, что они поняли все мое горе. С ними я провел ровно два дня. Я все время молился. Голодные звери ходили вокруг меня, рычали, но ко мне не подпускала их какая-то сила. И вот ночью в яму свалилось дерево. Я до сих пор не могу понять, откуда оно взялось. По этому дереву я выбрался на свободу, но Капернаум не покинул. Несколько месяцев я высле­живал того мясистого зверя, и вот наступил день и час возмездия. Со мной были два моих лучших друга. Мы связали его и прямо у Храма, где он проповедовал, повесили вниз головой. Он молил о прощении, но я, вспоминая свою семью и просьбу моей дочери, свершил Богу неугодное наказание. И сразу же отправился в село, где и обосновался на долгие лета. Семьи у меня больше не было. Я ни с кем не общался. Находясь все время дома, я искал всякие пути общения со своей семьей и я нашел, в чем ты, Иоанн, и убедился. Грех на моей душе есть, я нарушил заповеди, но пойми, другого выхода у меня не было”. — “Ахия, я тебя понимаю. Да, таких, как ты, стараются любыми путями убрать, но и таких, как я, тоже не жалеют. Главное, Господь нас избирает, а священство нас убивает. И вот, бывает, наступает момент отчаяния, когда не хочешь ничего, даже самому себе не рад”. — “Иоанн, я это пережил тоже. Если бы кто знал, как мне было трудно. Потерять семью — горе ни с чем несравнимое. Их убили ни за что и, самое страшное, убивал-то кто”. — “Ахия, все это творят не верующие в Бога. Они верят лишь в свою наживу. Им нравится, когда их почитают, стано­вятся пред ними на колени, все это им нравится, и они считают себя даже выше Всевышнего. Но тех, кто действительно уважает Бога, распинают, как дьяволов. Ахия, как я хочу увидеть обновленную церковь, чтобы наши Храмы были настоящими Храмами”. — “Иоанн, при жизни не увидишь. Еще несколько тысячелетий будет в этих Храмах процветать бездуховный хаос. Поверь мне, как колдуну, хотя мне это слово не нра­вится. Но таких, как я, нечисть будет сжигать на кост­рах и в руках будет держать крест. Как обидно смот­реть на это. И я прошу тебя, Иоанн, будь достоин име­ни отца твоего, он был сильнейший пророк, которого нечисть тоже настигала своими гонениями. А ведь твой отец был от Бога, как и ты”. — “Ахия, я буду старать­ся делать и вершить все справедливое”. — “Иоанн, спасибо тебе за успокоение. Пообщавшись с тобой, теперь я могу умереть спокойно”, —”Но, Ахия, ты ведь меня просил, чтобы я еще тебя навестил?” — “Да, Иоанн, я просил и ты меня навестишь в тот день, когда я буду отходить в то блаженство, что ждет нас впереди”. —

“Так вот, к чему это было все сказано”.

На улице зашумел дождь, ветер усиливался и ка­залось, что земля несется куда-то в пропасть. “Значит, Иоанн, я не ошибся. Ты не устал от моих разговоров?” — “Нет, Ахия, не устал и хотелось бы слушать тебя и день и ночь. Я повторяю, что ты человек необыкновен­ный и с таким, как ты, можно преодолеть все трудно­сти жизни нашей”. — “Что ж, Ахия, пройдет дождь и я отправлюсь в Вифавару”. — “Иоанн, куда же ты на ночь глядя?” — “Мне ночью веселей идти, ибо ночью светила помогают мне. И я с ними говорю и при этом не ощущаю усталости”. — “Тогда отдохни немного, а я тебе приготовлю один напиток из трав, которые при­дадут тебе сил”. — “Спасибо, Ахия”. — Иоанн ус­нул. Ахия готовил зелье, и вот по дому пошел прият­ный запах, аромат которого разбудил Иоанна. “Ахия, что это за запах?” — “Иоанн, это настойка Богов. Мне-то она уже ни к чему, а тебе она в самый раз. На вот, прямо сейчас и испей”. Иоанн взял кубок с горя­чей жидкостью и медленно стал пить. Такого удо­вольствия он никогда за свою жизнь не испытывал. В голове зашумело, веки начали опускаться, его тянуло в сон, и он снова уснул. “Молодец, дитя ты мое. Вот сейчас ты отдохнешь по-настоящему и наберешься сил. Только не обижайся на меня, я это сделал не от злого умысла, а лишь от любви к тебе”. Ровно сутки Иоанн спал. “Боже, где я?” — “Иоанн, вставай”. — “Ахия, что случилось?” — “Ничего страшного, ты отдохнул, как подобает человеку, и сейчас ты отправишься к своим ученикам”. — “Ахия, я сейчас не чувствую себя, мне кажется, что меня что-то покинуло”. — “Да, Иоанн, тяжесть отошла от тебя. Ты можешь идти, но я с тобой не прощаюсь”. Иоанн обнял Ахию. “Доро­гой, мы еще встретимся”. И он направился в сторону Иордана. Ему было легко идти, душа была чиста, и он ощущал в себе огромный прилив сил.

И вот долгожданный Иордан. “Мир тебе, милый мой. За эти дни я соскучился по тебе и рад снова видеть тебя”. Река вроде бы заговорила с ним: появились волны, которые приятно омывали ноги Иоанна. На противопо­ложном берегу Иоанн увидел своих учеников.

“Учитель, сейчас мы тебя переправим”. — “Ели­суа, Иоанн, не нужно, здесь мелко и я перейду”. Про­хладная вода освежила его душу и тело. Ему не хоте­лось выходить из реки, от удовольствия он засмеялся: “Братья мои, мир вам”. — “Учитель, мы уже начали волноваться за тебя”. — “Дорогие, у меня все хорошо. Я встретился с одним прекрасным человеком, которого наше общество отвернуло от себя. Но я вам говорю, что он прекрасен. Елисуа, а как у вас дела?” — “Учи­тель, все хорошо. Оцемь ведет службу, мы помогаем ему”. — “И много ли сейчас прихожан?” — “Учитель, очень много. Со всех окресностей они идут к нам”. — “Елисуа, а почему, ты такой угрюмый?” — “Понима­ешь, Оферь заболел, мы хотели ему помочь, но у нас ничего не получилось”. — “Идемте к нему, где он находится?” — “В доме у Асы”.

Увидев Оферя, Иоанн сам побледнел. “Брат, что с тобой?” — “Иоанн, ночью я на что-то наступил, судя по всему, на змею, и она меня укусила”. — “Оферь, возьми вот испей напиток, который подарил мне мой друг, и ты сразу почувствуешь себя намного лучше”. “Оферь испил отвар”. — “А сейчас укройся и поле­жи немного, мы же тебя подождем на улице”.

“Учитель, что-то он долго не выходит”. — “Бра­тья, он выйдет лишь на второй день. Во сне своем найдет он свое исцеление”. — “Учитель, что будем делать дальше?” — “Братья, будем учить верованию народ, и вот когда встанет Оферь, мы отправимся в Капернаум. Так что набирайтесь сил. Путь долгий предстоит нам, и вы пока бодрствуйте”. Через двое суток они отправились в Капернаум. По пути они посетили Гадару, где Оцемь остался на некоторое время со своей семьей. Переправившись через Иеромаке, они вошли в Гергес. В этой деревне Иоанн решил не останавливаться, а пройдя еще одну милю от Гергеса, они обосновались у озера Тивериадского. Поставили шатры, развели костры и отдали дань ува­жения отдыху.

Братья мои, веселитесь и радуйтесь жизни”, — думал Иоанн. Природа у озера была необыкновенной. Иоанну вспомнилось его детство. В душе он чуть взгру­стнул, ему снова захотелось вернуться в то прошлое время, побыть вместе со своими родителями, поговорить с ними, обнять свою маму и отца. Пред его взором появился отец Иуваль.

“Господи, большое спасибо Тебе, что Ты даровал мне жизнь, свел меня с такими людьми, которые поня­ли Тебя и поняли меня. Они оказались добрыми. Вот сейчас я смотрю на всех и прошу Тебя, Господи, не обдели их ничем. Пусть они во славу твою несут добро и, не жалея, дарят его всем людям. Зло они всегда отведут от себя и от всех человеков”, — думал Иоанн.

“Иоанн, не беспокойся, но пойми, что все ваши де­яния добрые Я всегда причисляю к доброму”. Иоанн резко встал, посмотрел на небо. “Учитель, что с тобой?”

— “Да нет, ничего, отдыхайте”. — “Учитель, иди к костру, рыба готова”. — “Братья, вы искушаете меня, и я за это буду наказан”. — “Не бойся, мы тебя про­стим”. Иоанн засмеялся: “Ну тогда подайте мне самую большую рыбину. Я только что снова слышал глас Божий, и Господь нас попросил, чтобы мы еще больше сеяли добра. Ведь людям этого так не достает, вы согласны со мной?” — “Конечно, Учитель”. — “В данный момент я точно знаю, что путь Господу Богу уже подготовлен. Люди ждут Его и надеются на Него. А ежели кто не готов ко встрече, то у нас времени предо­статочно еще есть, чтобы подготовиться. Ответьте мне, вы не жалеете о том, что избрали такой труд для себя?”

— “Учитель, мы все рады, что встретили тебя и чрез тебя познали Бога. И кто бы из нас где бы ни был, всегда будет проповедовать слово Божье. Пусть даже поначалу нам не будут верить, но мы будем стоять на своем. И Бога, Его Истину, никогда не опозорим и не отдадим на растерзание обществу зла и темноты”.

КАПЕРНАУМ. Капернаум встретил их сол­нечным днем. Пройдя несколько улиц, Иоанн и уче­ники его остановились и решили отдохнуть в тени под кронами одного из деревьев. Их стали окружать люди. “Скажи нам, ты Иоанн Креститель?” — “Да, это я”. — “Помоги нам, исцели наши души. Все люди от Капернаума до Иерусалима говорят, что ты это умеешь делать”. — “Братья, раз говорят, значит я вас буду исцелять. Соберите всех страждущих завт­ра у озера и я прибуду туда с восходом солнца. И еще скажите, где живет некая Сусанна?” — “Иоанн, она живет уже где-то там далеко”. — “А что случи­лось с ней?” — “Ее женщины забросали камнями”. — “Так вот почему вы просите меня исцелить ваши души?” — “Иоанн, но не мы же убивали ее, а жен­щины, помилуй нас. Мы все ей верили и всегда слу­шали ее с большим удовольствием. Она так хорошо говорила о Боге, что мы порой даже плакали. Но однажды в Капернауме появился священник из Иеру­салима. Он был не один, с ним были еще воины. В это время Сусанна вела проповедь, людей было мно­го, особенно детей. Как раз нам всем Сусанна рас­сказывала о тебе. И вот подошли воины вместе с этим священником, они подошли прямо к ней. Свя­щенник смотрел на нее и смеялся, а вместе с ним и воины, потом он ударил ее ногой в живот, она упала. Воины тоже начали ее бить, она молила их не тро­гать ее, но они избивали ее. И когда у нее появилась кровь изо рта, они прекратили издеваться над ней и удалились. На следующий день на площади у Храма Божьего они собрали всех женщин, воины мужчин не пускали туда. Иоанн, ты знаешь, мы все бедные люди, вот женщины и согласились на это жестокое побои­ще. Священник денег не жалел, смеясь, он раздавал их всем, и они все обезумели. Воины привели Су­санну, она положила руки на груди, стояла и молчала. Посыпались камни, от первого удара она упала, жен­щины орали, как звери, но камни бросали. Потом опомнились и начали плакать, окружив тело Сусан­ны. Посмотрели на нее, затем с диким плачем раз­бежались по сторонам. К Сусанне подошли воины, священник взял копье у одного из воинов и ударил им в живот Сусанне, но она уже этого не ощущала. Свя­щенник смеялся от удовольствия, но ему и этого мало было. Воины подвели лошадь, к которой привязали Сусанну, и потащили ее тело по всему городу, к озеру. Там привязали к ней камень, погрузили в челнок и тело ее бросили в воду. Четыре дня мы искали ее тело, но так и не нашли, и лишь спустя еще несколь­ко дней, ее прибило к берегу. Тело ее мы предали земле по всем нашим обычаям. Когда мы произво­дили погребение, то среди нас не было ни одной женщины. Тогда мы боялись кары Божьей”.

После всего услышанного Иоанна бросило в жар. Он отошел, взялся за голову и, плача, закричал: “И ты, Капернаум, до Неба вознесшийся, до ада низверг­нешься”. Эти слова со временем повторит сам Бог Иисус Христос.

Прошло около года. Иоанн вел своих учеников навстречу тьме, разгулявшейся по земле. Добрый свет и добрые мысли освещали им путь. Он сдержал все и все свои обещания. Он предал земле Ахию, до конца дней своих Иоанн восхищался им. Сильно Иоанн воз­действовал на Антипу Ирода, тем более он проклинал Сафаита, которого с детских лет не возлюбил. Учени­ков становилось все больше и больше, и Иоанн, плача, радовался. Он всегда говорил, что когда человек любит жизнь, значит он любит и Всевышнего и Всевыш­ний дарит человеку таковому свое добро. Предтеча — течение его было легким и теплым, ибо его течение проникало в каждое сердце и согревало это сердце своей любовью. По ночам, уединившись от учеников, он становился на колени и, плача, просил Господа Бога за всех людей, за детей и стариков, за женщин и мужчин. Душа его кричала, и ее крики слышали Небеса. Они плакали тоже. Молнией, грозой, дождем они давали о себе знать. Быть первым всегда почетно, тем более в таком деле. Твердь Небесная приняла его душу, как святость необыкновенную.

Будут уходить года в бездну, но имя Иоанн всегда останется у людей в памяти и никогда не забудутся слова: мать, мамочка, и Отец Всевышний.

Настоящий человек своей мыслью всегда тянет­ся не только умом, но и руками ко всему светлому. Ему хочется прочувствовать всю ту нежность, о кото­рой глаголили Илия, Моисей, Иоанн и Иисус и мно­гие, многие другие Божьи дети. И во все века такие Божьи дети будут рождаться и искоренить этого никто не сумеет, точно как и погасить светило Божье, ибо у всякой нечисти, у этой продажной девицы, не хватит духа нечистого. Сложите свои руки к грудям, подни­мите свои головы к небесам и доброй памятью помя­ните Сынов Небесных, которые даровали вам жизнь и Веру во все святое, что есть на Земле и на небесах.

ЦАРСТВИЕ БОЖЬЕ —

ПРОСТОР НЕБЕСНЫЙ,

И ВСЯ ВЫСШАЯ ИЕРАРХИЯ

ЦАРСТВИЯ БОЖЬЕГО.

ИТОГ. РИМ. “Даврий!” — “Юлий, Натали, про­ходите”. — “Даврий, мы не одни, с нами твои друзья”.

— “Так проходите, присаживайтесь, я буду очень рад вам, и вы все у меня пробудете два дня. Это есть моя просьба к вам, ибо я чувствую, что не скоро увижусь с вами. Натали, пожалуйста, помоги мне накрыть на стол. Константин, Александр, вы же идите в подвал, только не отдыхать там, выберите самое лучшее вино…” — “Слушай, Даврий, мы тебя не поймем, что же все-таки случилось?” — “Вот за столом и поговорим об этом”.

— “Но не заставляй нас ждать”. — “Ничего, потер­пите”.

Стол был готов, все уселись поудобнее. “Друзья мои, у меня есть еще сомнения, но их стало уже помень­ше. С вашей помощью я в чем-то изменился”.

“К чему это он все говорит? — подумал Алек­сандр, — неужели он заболел?” Но Даврий продол­жал: “Изменения мои произошли не с внешним ви­дом, а вот где-то там, в моей голове, что-то переверну­лось. Я вам не верил, конечно, кое в чем. Сомнения мои уже угасают, и вот через два дня я отправлюсь в Иерусалим, где буду вести следствие по убийству од­ного Пророка и Богочеловека”. Константин от услы­шанного подскочил. “Даврий, неужели Иоанна уби­ли?” — “Да, друзья, их убили, и убили нагло”. — “И кто же их убил?” — “Звери, только они в рясах. Мне предстоит очень сложное и трудное дело, дабы не подвести себя и Бога, если Он существует на самом деле. Клянусь памятью о Викторе, что я все сделаю по справедливости”. — “Даврий, не подведи нас”.

— “Не подведу. До глубочайших мелочей буду вни­кать, ничего не пропущу и, дай Бог, мне увидеть там огненную колесницу. Хотя о таких колесницах гово­рит уже вся Палестина. Константин, вы были в Иерусалиме, скажите мне, откуда лучше начать, можно ска­зать, это святое следствие?” — “С Ирода и Понтия, после почисти, в прямом смысле этого слова, синед­рион, ибо собрание напоминает, извините меня, по­мойную яму, где собралась вся нечистая гниль. Ну, а дальше, мне кажется, тебе сам Бог будет указывать путь. Поверь мне, Даврий”. — “Если бы не верил, то я бы вас не пригласил сюда. Вы встречались с Про­роком, Юлий видел огненную колесницу, мне же пред­стоит все это доказать”. Юлий посмотрел на Даврия и подумал: “Боже, Боже Ты мой, Ты избрал действи­тельно человека, который перевернет весь Иерусалим и всю землю обетованную”. “Даврий, пусть твой путь будет легок и добр, как и ты сам. Пусть солнце светит и освещает тебя везде. Ты познаешь детей Божьих, которые изменят всю твою жизнь и душу твою, сотво­ренную Богом. Удачи и справедливости тебе!” — “Спасибо, друзья, вам за эти пожелания. Меня ждет Иерусалим и Господь Всевышний”.

*

Духовный плач, исходящий из всей Вселенной: “Люди, я Всевышний и оплакиваю своих детей, опла­киваю как Отец. Матерь Божья плачет вместе со Мной. Поверьте Нам и поймете, что все то, что твори­лось 2000 лет назад — было все ради вас. И вот смотрю Я на всех вас с Небесного Простора и снова плачу, но не по Иоанну и Иисусу, Я оплакиваю вас, своих детей. Из Моих уст всегда исходят такие слова: “Поверьте и опомнитесь — это глаголю Я и глаголит Матерь Божья, глаголит вам и все Царствие Мое. Еще раз опомнитесь, не нужно ждать прихода ко Мне. Сделайте это все на Земле. Сотворяя человека, Я ду­мал только о хорошем творении — создании. Может быть, Я в чем-то ошибся, так исправьте Мою ошибку своими добрыми делами и простите Меня, хотя Меня нужно только благодарить за то, что вы имеете воз­можность видеть белый свет и чувствовать прелесть его. Творение Мое было создано не для страданий и мук, а только для хорошей жизни. И вот слезы Наши, соприкасаясь с Землей, видит каждый верующий че­ловек. Неверующий думает, что это вода, но в воде неверующий никогда не ощутит горечь слезы, ибо все привыкли к самим себе, оградились злом вокруг себя и ждете чего-то хорошего, ненавидя даже своего сосе­да. А ведь сказано было: возлюби ближнего своего. За себя Я ничего пока, учтите, пока просить не буду, ибо это не Мой удел. Вы, и только вы, должны про­сить Меня, не только просить, но и молить. Светлица всегда наполнена светом. Так что наполните свои сер­дца добром и главной Верой, ибо оплакивать всех вас у Меня уже больше нет сил. ЛЮДИ, ОПОМНИ­ТЕСЬ, ЛЮБИТЕ ВСЕ И В ЛЮБВИ К БОГУ ВЫ УВИДИТЕ БОГА И НЕБЫТИЕ ПРЕВРА­ТИТ ВСЕХ ВАС В ВЕЧНОЕ ЖИТИЕ.

О дальнейшей судьбе пророков Богочеловеков вы узнаете, когда прочтете “Откровение Пресвятой Девы Марии” и “Господню Истину Святых Апостолов” со­вместно с “Вечностью”. Это не выдуманные истории, все взято из реальной жизни. Конечно, политическая сторона осталась в стороне. И если бы можно, Я по­вторяю, можно бы было обо всем оповестить, то рухну­ла бы Земля и сошла с оси своей.

Рукописи, приняты из Космоса Олегом-Александром Звездовым

ВЕЧНОСТЬ

Всю ответственность за достоверность изложенных фактов Выс­шая Иерархия Космоса берет на себя, ибо “Блажен человек, которо­го вразумляешь Ты, Господи, и наставляешь законом Твоим”.

Вечность - Простор Небесный.

Аминь.