Вечность - Благая Весть

— “Входите все. Что привело тебя ко мне в поздний час?” — “Мне доложили, что тебя сегодня посетил Андрей, брат рыбака Петра”. — “Да он был у меня, но не долго”. — “А какая цель визита?” — “Просто он проведал меня, долгое время скитался по свету, и мы долго не виделись”. — “Куда он отправился сейчас?”

— “Левий, это известно только Богу и ему самому”. — “Иаков, не нужно скрывать. Кому, как не тебе, знать какие законы изданы Нероном, и я прошу тебя: пре­кращай тайные сборища, ибо они до добра не доведут тебя. Надеюсь ты понял меня? Значит, ты не знаешь, куда отправился он?” — “Нет, он мне не доложил”.

— “Тогда доброй ночи тебе”. И они удалились.

“Странно, судя по всему, это было предупреждение, и мне завтра срочно нужно будет отправиться в Еф­ремь. Ну, Левий — хитрая лиса, что-то затеял. Попу­сту он бы не навестил меня, да еще в такое позднее время”. Ранним утром Иаков отправился в Ефремь.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ. Поток вновь при­бывающих нескончаем. Дети, женщины, вновь рожден­ные стоят один за другим. Нет, это не очередь, но Божий порядок и жизненный круговорот остановить невозмож­но. Темные силы ада боятся подходить к светлому, но берут все же свое. Они берут всех тех, кто не чтил Бога, и пред вратами рая стоит отец темной силы, который манит в свои объятия. Его обходят стороной. Лишь единицы уходят к нему, боясь Бога. Дьявол боится вступить своей почестью в райскую обитель, ибо будет он сожжен силой справедливости, но все же он манит.

— “О Боже, я очнулся, где же я?” — “Варавва, ты пред входом”. — “Знаю, дальше не говори”. — “Как же я могу тебе не говорить, ведь это же ты”. — “Из­вини, я уже знаю, но характер мой — есть сила”. — “Забудь о нем, то было на земле”. — “Да я и сам вижу”. — “А сейчас, Варавва, войдешь вот этими вра­тами и увидишь Того, с Кого все и началось”. — “Ты имеешь в виду Иисуса?” — “Да, но прошу тебя, веди себя…” — “Я все понял”.

Варавва осмотрелся и подумал: “Боже, где я был?” — “Там, где тебе быть неведомо”. — “Мне сейчас предстоит войти к Тебе чрез врата Твои”. — “Если не боишься, то войдешь”. — “Господи, меня тянет к темной силе, что стоит пред вратами Твоими”. — “Ва­равва, но ты же рыцарь”. — “Я это уже где-то слы­шал”. — “А ты внимательно прислушайся”. — “Учи­тель, неужели это Вы?” — “Конечно же Я, но не дья­вол. Дьявол у врат Моих стоит”. — “Иисус, все понял я, только жаль, что нож я Осии оставил”. — “Варавва, мечем тьму ты не убьешь, лишь мыслями и поступками хорошими добьешься блага”. — “Хорошо, пусти меня к Себе”. — “Что ж, иди”. — “Я иду к Тебе?” — “Сделай один мысленный шаг и ты…” — “О, Иисус, Ты меня слепишь, я ничего не вижу”. — “Не беспо­койся, сейчас все пройдет”. — “Нет, этого яркого све­та я не перенесу”. — “Перенесешь, сейчас ты при­мешь другой облик”. — “Все, Иисус, мне очень прият­но от света, я привык”. — “Варавва, помнишь ли ты, как распятому на кресте Адену обещал Я, что он будет со Мной в раю?” — “Да, я помню, и где же он?” — “А вот, посмотри на него”. Варавва взглянул: “Аден, как ты выглядишь молодо”. — “Варавва, а ты?” — “А что я, ведь я в верблюжьей шкуре”. — “Нет, это ты в ней был одет на земле”. — “Так что я — наг?” — “Нет, духовной плотью ты окутан”.

— “Учитель, можно ли Тебя спросить?” — “Я слушаю тебя”. — “Где я могу отдохнуть?” — “Везде. Избери себе любое место и отдыхай. Посмотри, но уже не глазами человека, а духом своим”. — “Хм, интересно, но ведь я любил все земное”. — “Варавва, но это не Земля, а Царствие Небесное”. — “Я все понял. Иисус, еще один вопрос: тот, что стоит пред вра­тами, он — Бог?” — Да, Варавва, бывший, и он ма­нит”. — “Но меня-то он не взял, ибо я знал Тебя, а не его. А, впрочем, хотя и рога у него, я его не боюсь”. Иисус улыбнулся. “То не рога, ты этого пока не пой­мешь, лучше отдохни, лети, куда хочешь, и избери для себя место то, что достойно тебя и твоих мыслей”. — “Спасибо, Учитель”. Яркая вспышка, и Варавва пере­несся в ту обитель, о которой он мечтал. “Осия, Осия, спасибо тебе. Только сейчас я снял с себя свой позор, ибо видел нашего, вашего, хотя это не имеет значения, но Бога”. Иисус улыбнулся и проводил Варавву в оби­тель благодеяния.

ЕФРЕМЬ. — “Мир Вам, Мать Мария!” — “Иаков, Господь с тобой”. — “Скажи мне, Андрей прибыл уже сюда?” — “Иаков, да нет, не было его. Как ты поживаешь?” — “Я-то хорошо, только не могу понять, куда подевался Андрей. Неужели Левий на­шел его? Мать Мария, хотел я у Тебя погостить, да вижу, придется мне снова возвратиться в Иерусалим, дабы не произошло ничего плохого. Извини, мне нуж­но спешить. Если найду Андрея, то вместе с ним наве­стим мы Тебя”. — “Господи, да что же это происхо­дит?” — “Мать Мария, не беспокойся, все будет хоро­шо”. — “Иаков, может, Мне с тобой пойти?” — “Нет-нет, я все сам решу, Тебе же пока не стоит показы­ваться в Иерусалиме”. — Ну, тогда — с Богом”.

ИЕРУСАЛИМ. “Слуги, введите Божьего пома­занника”, — приказал Агриппа. Всего оборванного и голодного ввели Андрея. “Зачем и откуда ты прибыл в Иерусалим?” — спросил Агриппа. “Я вернулся на свою родину для того, чтобы жить здесь во славу Бога нашего единородного”. — “Умный и смело говоришь ты. На­верное, не боишься ты быть распятым на кресте, как твой Учитель?” — “Почему я должен бояться, себя я пока не считаю разбойником, и против народа своего я плохого ничего не сотворил”. — “Дерзок ты, однако. Хорошо, я с тобой поступлю иначе, не так, как с твоими братьями духовными. Слуги, дать пророку новые одежды, накор­мить его и отправить под стражей в Ахею”. — “Слава Тебе Боже, значит Ты видишь и слышишь меня. Мне же и нужно туда”, — подумал Андрей.

Агриппа посмотрел на Андрея. “И где ты наме­рен там остановиться?” — “В Патрахе”. — “Что ж, это хорошее место, но сначала я прикажу тебя из-за своей доброты хорошо высечь. Сделаю для того, чтобы ты понял, кто на Земле есть Бог”.

“Хитростью тебя возьму, главное, чтобы ты в Пат­рахе собрал побольше верующих, и вот тогда я вас всех казню”, — думал Агриппа. “Слуги, высечь его немед­ля и пусть ступает сам, без стражи, а то люди, увидя такую картину, могут подумать, что я его охраняю”. Поучительная процедура по воспитанию проходила недолго, Андрей терпел.

— “Все, хватит, дайте ему новое одеяние, накорми­те и в дорогу дайте ему пищи”. Все было сделано по приказу Агриппы. “А сейчас — убирайся, но по при­бытии в Патрахь, если начнешь сразу свою деятель­ность, учти, я сам проверю”. Андрей молча вышел. “Почему он так поступил со мной, неужели душа его заговорила? Верить таким, как он, лучше не стоит. Куда сначала идти, да еще в таких одеждах, я выгляжу, как царь”, — он улыбнулся, посмотрев вокруг.

— “Стой, это же Иаков, Иаков, погоди, Иаков!” — “Извините, я вас не знаю”. — “Да это же я, Андрей”. Иаков посмотрел на него. “Андрей, где ты был?” — “На пиру у Ирода Агриппы, правда, угощали розгами меня”. — “А одежду где ты взял?” — “За терпение свое я вознагражден”. — “Тогда, Андрей, все понятно, идем ко мне”. — “Нет, мне нужно в Ефремь”. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. “Тогда идем вдвоем, ибо я только что оттуда”. И два помазанника Божьих направились в сторону Ефрема, о чем-то гром­ко говоря. А поговорить было о чем. Они двигались навстречу восходящему солнцу, неся в своих душах ис­тинно святое. Вера в Господа Иисуса Христа возно­сила их, и в душах своих они пели. Приближаясь к Ефрему, Андрей остановился. “Иаков, давай немного отдохнем, ибо я волнуюсь пред встречей с Матерью Марией”. — “Андрей, успокойся. Она до сих пор такая же спокойная, прекрасная и добрая”.

Андрей задумался. “Женщина, Ты, женщина, из­бранная Ты была, но зачем Тебя так унизили люди. Твой Сын — Бог. Ты же — Матерь Его, неужели не доходит до умов, что Господне есть Господне. Видел я Тебя в твоих страданиях, видел все, и я, Андрей, ученик Иоанна Крестителя, Ученик Сына Твоего иду к Тебе навстречу. Я волнуюсь, как никогда, мне стыдно пред Тобой, но точно знаю, что Ты простишь меня за все. Может быть, мы были слабы при распятии Иисуса, но ведь только Твой Сын — Бог, но не мы, мы лишь Его Ученики. И дай Бог, чтобы все люди приветствовали Тебя, как Матерь Божью”.

— “Андрей, что с тобой?” — “Да нет, ничего, все хорошо. Я мысленно говорил с Матерью Божьей”. — “Ты меня напугал, у тебя был такой вид…” — “Иаков, вспомни Учителя нашего в тот момент, когда Он мо­лился Отцу Своему”. — “Андрей, я помню все. Вид у Него тогда был истинно Божий. Идем”. — “Нет, погоди, ибо я слышу не себя, а глас Божий, и он на­правлен именно ко мне”. — “Тебя что, осенило зна­мение?” — Да, Иаков, именно оно. В теле своем я чувствую присутствие его”. — “Тогда я молчу, а ты говори с Ним”.

Андрей поднял руки к Небесам. “Господи, Учи­тель Ты мой!” — “Андрей, Я слышу тебя, и будь дос­тоин того, что слышишь”. — “Господи, Иисус, как мне вести себя, не знаю. Видел и очень много, проповедо­вал людям о Тебе, а в данный момент я нахожусь в растерянности”. — “Андрей, Андрей, чему Я вас учил: бойтесь злых людей, но не Божьих посланцев”. — “Как мне Тебя понимать? Ибо все люди — послан­цы от Бога”. — “Андрей, ошибаешься, ибо есть и от дьявола”. — “Иисус, но ведь о нас говорят, что мы все от дьявола?” — “Учти одно, что говорят слуги его. Но кто предан Мне, тот является Божьим посланцем”.

— “Иаков, мне что-то стало не по себе”. — “Ан­дрей, не нужно себя насиловать”. — “Но я же слышу Его”. — “Он сейчас Господь, в Нем сила, мы же сейчас люди земные, хотя нас никто не считает людь­ми, мы для всех безумцы”. — “Да, ты прав, но в бе­зумцах есть некий смысл, и он силен в нашем разуме”. — “Давай прекратим этот разговор, ибо мы уже нахо­димся рядом с домом Матери Марии”. — “Но как, •ведь мы же только что…” — “Андрей, это тебе пока­залось”. — “Иаков, извини меня”.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ. — “Мне нужен Александр”. — “Господь наш, он сейчас будет пред Тобой”. — “Учитель, Вы меня звали?” — “Александр, извини Меня”. — “За что, Бог Ты мой?” — “За то, что Я оторвал тебя от жизни земной”. — “Но ведь я не страдал и не тосковал здесь”. — “Понимаешь, че­ловеку в теле жить суждено на Земле”. — “Учитель, Ты Бог, Тебе решать, и моя судьба в Твоих руках, тем более я здесь прошел учение”. — Да, ты прошел все неземное, и тебя даже в писании Божьем не вспомнят. Но дух твой я переселю, и люди узнают тебя. И твой дух через несколько веков обоснуется в одном теле”.

— “Учитель, так что мне делать?” — “Главное для Меня, чтобы ты был подготовлен к тому”. — “Иисус, Бог Ты мой, значит…” — “Молчи и посмотри сюда”.

— “Да, я вижу человека, он пишет, знаю я о чем”. — “Это ты, твоя душа в нем”. — “Иисус, я-то на Земле умру?” — “Но душа твоя придет ко Мне”. — “О, Учитель, мне страшно”. — “Александр, страшно лишь тогда, когда тебе люди не верят, и самое страшное, когда тебя изживают как человека. Телесная боль — не зло”. — “Учитель, я могу увидеть того человека, кто в принципе заменит меня?” — “Александр, не заменит, он будет тобой, а ты — им”. — “Хорошо, Учитель, я его буду оберегать”. Александр задумался. “О чем ты думаешь?” — “Учитель, извини, я буду Ангелом-храни­телем?” — “Да, но больше Меня ни о чем не спраши­вай. И вот сейчас самое главное. Через семь лет Мать Моя вознесется в Царствие Мое, ты же останешься на Земле. Но тело Матери Моей предашь Царствию Моему”. — “Иисус, как люди на все посмотрят?” — “Когда Меня терзали, они не думали, а тело забрать — уже не мука, тем более ты будешь не один”. — “Да, но семь лет нужно ждать”. — “Это на Земле”. “Здесь же ты видел все и во всем убедился”. — “Иисус, Мать Твоя и все люди страдают”. — “Алек­сандр, это не прихоть Моя”. — “Они убивают друг друга, даже брат брата, а Ты же всемогущ”. — “Я сотворил и наблюдаю”. — “Но ведь это же неспра­ведливо”. — “А ум, разум для чего Я дал? Дабы блюсти все сокровенное”. — “Люди, люди, как вы унизили себя”, — подумал во второй раз Иисус. — “Учитель, по закону тело должно быть предано земле”.

— “Творение Мое — да. Тело Матери Моей Я имею право забрать сюда, и уж после всего Она станет здесь Преблагословенной ходатаицей за весь мир люд­ской”. — “А как люди к этому отнесутся?” — “Как к Матери Божьей”. — “Поймут ли потомки?” — “Кому дано понять, тот поймет. Кто же будет черств — тот таким и останется. Но Я и Моя Мать будем везде и всегда сопровождать вас, и ты знаешь в чем. Тем бо­лее Я знаю, что над Моим именем будут издеваться, как над бродячей собакой, Это Я вижу. Церковь Меня унизит, возвыся свой духовный сан, но Сила Моя будет отдана только людям и для людей. Александр, тебе сейчас непривычно смотреть на Меня, да и на все то, что ты видишь. Со временем все это примет новую форму бытия. В этой форме можно будет увидеть все, но лица тех, кто сотворил видимое, увидеть трудно и через века. Ты, Я повторяю, ты донесешь все до лю­дей-человеков. Возьми в руки малое дитя и прочув­ствуй в нем Силу Божью. Оно — дитя, но тянется руками к Небесам, ибо душа в нем горит. Конечно, Я вижу, как и где будут гибнуть Мои Ученики, помочь Я им не смогу, хотя смог бы. Учти, течение нельзя никог­да изменить, ибо в течении Сила, в Силе — Вера, я за всем стоят люди. Ежели солнечные часы запущены, то они запущены навсегда”. — “Иисус, я как подумаю, что мне придется возвращаться туда, где я жил, мне становится не по себе”. — “Учти, этого не миновать. Ты родился в то время, когда Я лишь только расцвел, и цвет Мой не был ветром унесен, он был лишь рассе­ян по земле. Мне обидно лишь за одно: те, кто будет проповедовать Мою Веру, будут являться людям как бесы”. — “Учитель, может, все можно искоренить?” — “Конечно, можно, но власть и деньги окажутся пока сильней, но то временное явление будет. Даже в Хра­мах, почитая Меня, ненавидеть будут Меня за то, что Я был и есть Иисус”. — “Иисус, Учитель, я у вас здесь прошел все науки и, слыша из Твоих уст такие слова, я начинаю терять себя”. — “Александр, потерять всегда все можно, а вот найти всегда трудно. Учти, все нахо­дится рядом, не вокруг тебя, а в тебе. Вот Варавва получил то, что ему предназначалось, Иуда и Сафаит получили свое, мы же, Я имею в виду всю бесконеч­ность, получаем свое. Хотя Антихрист старается при­держать наше светлое стремление. Ты все видел”. — “Учитель, я все видел, все знаю, где ваша суть? Я ви­дел тех людей, кто еще не родился. Но они живут, умирают и вновь рождаются, приходят сюда и уходят, только в невидимом каком-то облике”. — “Александр, вот в чем и суть. Ты видел рождение и смерть, но в этом есть нечто другое — это бессмертие, и Я не хочу повторяться по несколько раз”. — “Иисус, Твое отно­шение, нет не к людям, а ко всему, сотворенному вами?”

— “Александр, все это вечно, Я включаю сюда все живое и мыслящее. Если дует ветер и гремит гром, то для всех живых”. Иисус долго смотрел на Александ­ра, потом сказал: “Вот, Александр, Я уяснил твои по­знания и остался довольным, ибо ты настойчив в своих мыслях. Я благ ко всем, кто благ ко Мне”.

— “Иисус!” — “Илия, вознесись к нам, Я слышу твой глас”. — “Готовишь Александра?” — “Да, он готов и не готов”. — “Иисус, не могу Тебя понять?” Александр покраснел. “Учитель, извините вы меня. Я хочу сказать, что здесь одно, а на Земле другое”. Илия улыбнулся: “Александр, земное есть Божье”. — “Мне Иисус только что об этом говорил”. Илия посмотрел на Иисуса: “Господи, не слепи меня”. — “Илия, объясни еще ты ему, в чем суть. Земную он понял, Господнюю — не до конца”. — “Александр, что по-твоему смерть?”

— “Это жизнь”. — “Больше я тебе ничего не ска­жу”. — “Можно, я уйду?” — “Ты обиделся?” — “Нет, Боги мои, но мне нужно кое о чем поразмыслить”. — “Ступай, ибо ты в теле”.

— “Илия, что ты можешь Мне сказать о нем?” — “Иисус, Александр очень добрый человек, доброта его многим будет не нравиться. Люди же будут жаждать его погибели”. Иисус задумался. “Илия, мы ему помо­жем?” — “Конечно, Бог Ты мой”.

ЕФРЕМЬ. — “Мать Мария, мир Тебе!” — “Ан­дрей, дорогой, как я рада, что ты не забыл Меня”. — “Да как же я мог забыть Мать Божью? Где бы я ни находился, я все время вспоминал о Тебе и о всех вас”.

— “Спасибо тебе, ты надолго ко Мне?” — “Нет, зав­тра я отправляюсь в Патрахь”. — “Андрей, ответь Мне: не отрекся ли ты от того, чему учил вас Иисус?”

— “Мать Мария, нет, я не отрекся, а наоборот, Вера в Моей душе укрепилась еще сильней. Я везде проповедовал ее среди огромных масс людей. И я уверен, что большая часть уверовала в нее, хотя меня часто и избивали”. — “Андрей, Андрей, чувствую Я, как было тебе трудно”. — “Да, было трудно, но я не жалею ни о чем. Мне приятно от того, что я оставил свой духовный след на многих нам неведомых землях”. — “Ты моло­дец. Я думаю, что Иисус, видя твои деяния, радуется за тебя”. — “Мать Мария, я тоже так думаю, да и чув­ствую, что Он находился всегда рядом со мной и помо­гал мне. Думаю, что и дальше Он нам всем будет помогать, ибо дух Его святой находится везде, по всей земле, только не каждый это понимает, а ведь Он час­то говорил, что Царствие Божье находится внутри каж­дого из нас, и не нужно его искать где-то, ибо оно рядом”. — “Иаков, а почему ты все время молчишь?”

— “Знаете, я все время думаю, а что дальше будет с нами?” Андрей улыбнулся. “Иаков, то известно лишь только Богу нашему”. — “Я понимаю, но хотелось бы знать, что будет”. — “А что бы ни было, и как трудно нам ни было, мы все придем в Царствие Божье, в объятия к Иисусу Христу”.

Шел 49 год от Рождества Христова. АХЕЯ, ПАТРАХЬ.

Все жители одного селения добродушно приняли Андрея и с уважением отнеслись к нему. Очень вни­мательно слушали его проповеди. Андрей всегда был красноречив, к нему тянулись многочисленные верени­цы людей от мала до велика. Андрей не знал, что среди массы людей находились и приближенные Агриппы Ирода, и их было много. Агриппе было все известно о каждом шаге Андрея, и он решил, когда соберется большое количество людей на проповедь, окружить их и устроить массовую резню. И вот более пятисот легионеров отправились в Патрахь.

РИМ. — “Павел, что случилось?” — “Знаешь, Петр, я слышу глас Божий, который глаголит мне, чтобы мы возвра­тились в Иерусалим. Но прежде должны посетить Мать Марию”. — “Неужели что-то случилось?” — “Нет, пока не случилось, но что-то должно произойти. В этом я уверен, ибо Господь зря не потревожил бы нас”. — “Что ж, тогда сразу же отправимся в Иерусалим, а точнее, в Ефремь”. — “Павел, да что с тобой?” — “Петр, меня зрение мое покида­ет, и я уже на один глаз вообще не вижу”. — “Вот это дело, ты же молод еще”. — “Петр, не в этом дело”. — “А в чем?” — “Я и сам пока не могу понять. Но если нам срочно нужно отправиться в Иерусалим, то Господь, думаю, поможет нам добраться благополучно”.

ЕФРЕМЬ. — “Соломия, Соломия!” — “Мария, что случилось?” — “Позови ко Мне сестер Моих”.

— “Да что с Тобой, Мария?” — “Меня Господь к Себе призывает”. — “Нет, Тебе еще рано”. — “Нет-нет, скоро Я…” — “Мария, не думай пока об этом”. — “Соломия, об этом всегда нужно думать и никогда не забывать. Сестры Мои дорогие, попрошу вас, соберите сюда всех. Мне осталось очень мало пребывать рядом с вами, и Я хочу увидеть Павла, Петра, Варнаву, Кор­нилия и всех остальных. Пожалуйста, прошу вас, по­шлите за ними людей”. — “Хорошо, Мария, хорошо. Сегодня же отправятся люди во все стороны и пре­дупредят их. Но как же быть с Павлом и Петром, они же в Риме?” — “Нет, они уже приближаются к Еф­рему, Я их видела во сне и думаю, что скоро они будут здесь. Сейчас оставьте Меня все, Я хочу побыть одна”.

— “Мария…” — “Нет-нет, оставьте. Мне надобно поговорить с Господом”. Со слезами на глазах сестры вышли из дома.

— “Дорогие, что будем делать? Ей совсем худо”.

— “Что мы сможем сделать, если Ее Сам Господь призывает к Себе? Против воли Господа нашего мы ничего не сделаем. Сестры, нам нужно смириться”.

— “Мария!” — “Бог Ты мой, Я слушаю Тебя”.

— “Приближается Твое время”. — “Господи, Я это чувствую по Себе”. — “Но учти, все в Твоих руках. Когда Тебе станет совсем худо, то Ты знаешь, что делать с перстнем, подаренным Тебе Мною. И вот когда соберутся все Ученики и знакомые Сына наше­го…” — “Господь Ты Мой, Я все поняла и сделаю все так, как Ты глаголишь Мне”. — “Тело Твое будет забрано на Небеса, но лишь через сорок дней. И ста­нешь Ты вечной Преблагословенной ходатаицею за весь мир. Проси Учеников, чтобы Тебя отправили к Иоанну в Гефсиманию, а оттуда Ты вознесешься в Царствие Мое и Сына нашего”. — “Господь Ты Мой, все так и будет”. — “Сейчас встань и выйди к сест­рам, обрадуй их, и расскажи им о нашем разговоре. Пусть они возрадуются и прославят Меня и Царствие Божье. Не нужно рыдать, ибо уходишь не навсегда, а в вечную жизнь”. — “Спасибо Тебе, Я же иду к сест­рам”. — “До встречи, Мария, не забудь о перстне”.

“Мария, дорогая. Тебе лучше?” — “Да, сестры Мои. После разговора с Господом нашим Мне стало легче, но Я должна исполнить все то, что Он Мне сказал, и мы скоро все отправимся в Гефсиманию, где будем проживать у Иоанна. Сестры, смотрите, сон Мой пре­творяется”. — “Да-да, это же идут Павел и Ада с Петром”.

— “Мать Мария, Господь с Тобой”. — “Мир вам, дети Мои. А как вы узнали, что Я жду вас?” — “Мама, глас Божий услышан был мной”. — “Павел, Я тоже слышала его, и мы срочно должны отправиться к Иоан­ну, где и проведем немного времени все вместе”. — “А почему немного времени?” — “Павел, так угодно Госпо­ду, и Я должна повиноваться только Ему. Сейчас идем­те в дом, ведь вы такие уставшие, на вас жалко смот­реть. Проходите, дети мои”. Павел оступился и упал. “Сынок, что с тобой?” — “Нет-нет, Мама, ничего. Зре­ние меня начало подводить”. — “Сынок, не переживай, это пройдет, только проси Бога, чтоб Он помог тебе”.

— “Мамочка, я всегда прошу Его, и если бы не Он, я бы уже давно не видел белого света”.

ПАТРАХЬ. Легионеры добрались до селения поздней ночью. Сотник нервничал: “Как же так, мы не рассчитали”. К нему подошел один из осведомителей: “Господин, не волнуйся, все, кто приходит слушать Ан­дрея, обычно собираются за селением в то время, когда спадает жара”. — “Но это будет лишь завтра”. — “Пусть все воины отправляются туда, я же с несколь­кими пойду к Андрею, ибо знаю, где он живет, и мы его доставим туда”. — “Что ж, это хорошая мысль, я со­гласен с тобой”.

После трудного дня Андрей отдыхал. Во сне он увидел необыкновенное море, вот из-за горизонта стало появляться солнце. Он не мог налюбоваться уви­денным. Но что это? Андрей вздрогнул, почему солнце находится на огромном черном кресте, да и море раз­бушевалось? Он проснулся. “Боже, это лишь сон кош­марный”. И он снова уснул. И вновь увидел распятое солнце.

“Вставай, вставай, проповедник, твой черед настал”. Как это солнце может говорить со мной, неужели я… Он открыл глаза. “Вставай, тебе говорят”. — “Но кто вы?” — “Узнаешь после, одевайся и следуй за нами”. — “Кто вы?” Последовал удар. “Вот сейчас мне все понятно”. — “Идем”. — “Действительно, на­стал и мой черед”, — подумал Андрей.

По полудню для слушания проповеди стало соби­раться много людей. “Люди, смотрите, что за крест стоит, вчера его здесь не было. Смотрите, смотрите, нас окружают воины со всех сторон”. — “Господи, сми­луйся над нами”. — “Убить каждого, кто попытается убежать, не жалеть никого! — кричал сотник, — под­ведите проходимца к кресту”. — “Смотрите, это же Андрей, неужели эти мерзавцы затеяли злое дело?” К Андрею подошли два воина и на глазах у всех стали его избивать, обессилевший Андрей упал. Сотник по­смотрел на него. “Пусть полежит, а сейчас примитесь за толпу. Бейте каждого, и пусть их Бог спасет, я же буду смотреть и наслаждаться”. Воины взялись за свое дело, били всех, никого не жалели, звучали сильные вопли, души человеческие стонали от невыносимой боли. “Так, с них пока хватит, начнем с этого голодранца. Кладите крест на землю и пригвоздите проходимца, пусть поджарится на солнце, ибо оно светит из Цар­ствия Небесного, вот и пусть наслаждается теплом сво­им”. Крест подняли, прямо в лицо светило жаркое сол­нце. Огромная толпа напоминала бушующее море. Боли Андрей не чувствовал, ибо знал, где он скоро будет.

Прошло несколько часов. “Смотрите, а он живуч”. Сотник подозвал одного из воинов. “Вот тебе меч, вспори ему брюхо, ибо у меня уже нет терпения ждать”. — “Господин, я, я не могу”. — “Ты что, хочешь побывать на его месте?” — “Нет, я не могу”. — Сотник вонзил меч в живот воина, тот замертво упал. “Я все сделаю, трусы несчастные”. Взобравшись по лестнице, сотник посмотрел в глаза Андрея. — “Готовься, сейчас ты будешь на месте”. — “Спасибо тебе, я только рад буду. Но учти, ты скоро тоже придешь туда”. Металл вонзился в тело Андрея, ему стало еще жарче, сильно хлестала кровь из раны. Но Андрей глаза не закрывал, смотрел на сотника, тому стало страшно, и он свалился на землю. “Ты смотри, ехидна какая живучая. Воины, бейте и режьте всех. Господь их всех примет”. Нача­лась страшная бойня. В очах Андрея стало меркнуть солнце, оно медленно угасало и преобразовывалось во что-то необыкновенное. Пред ним появился другой свет, и блаженное тепло приняло его в свои объятия. “Учи­тель, наконец-то я нахожусь у Тебя”.

“Мария, почему у Тебя изменился цвет лица?” — “Соломия, ты знаешь, с Андреем что-то случилось”. — “С чего Ты взяла?” — “Чувствую, что он уже находится в Царствии Небесном, и ушел он туда не один”.

“Господин сотник, что мы будем делать с трупами?” — “Ничего, пусть дикие звери решают, что с ними де­лать, нам же нужно отправиться в Иерусалим и доло­жить Агриппе, что все сделано так, как он и приказывал”. Некий молодой воин Нефеалимь не выдержал, взял свой меч обеими руками и со всей силы ударил по шее сотника. Голова с открытыми глазами покатилась по земле, обезглавленное тело стало метаться из стороны в сторо­ну. Поднялась паника, а тело металось, пока не рухнуло на землю. Придя в себя от страха, несколько воинов схватили Нефеалима и подняли его на копьях к небесам. Стоял страшный крик. Еще один кровавый след неспра­ведливости остался на земле.

ГЕФСИМАНИЯ. Дом Иоанна Зеведея.

“Иоанн, мир тебе!” — “Мать Мария, мир всем вам. Как я рад встрече. Петр, Павел, братья вы мои, прохо­дите. Петр, извини меня, но я начну с самого неприятно­го”. — “Иоанн, что-то случилось?” —”Да, У меня были купцы из Ахеи и рассказали мне страшные вещи. Брат твой Андрей распят на кресте в Патрахе и на месте распятия погибло много людей, уверовавших в Веру христианскую. Все было сделано по приказу Агриппы”. Петр заплакал: “Изверги, Иисус, Господь Ты наш, прошу Тебя, вознеси свой меч справедливости над головами живодеров. Прошу Тебя не ради мести, а ради справедливости”. — “Петр, успокойся, собери людей, я дам вам лошадей, и отправляйтесь в Патрахь. Тело Андрея нужно предать земле”. — “Спасибо тебе, Иоанн, я сейчас же отправлюсь в Ахею”.

Прибыв в Патрахь, они увидели страшную карти­ну. Распятого Андрея трудно было узнать. Многочис­ленные трупы лежали на земле. “Братья мои, мы дол­жны всех предать земле, ибо эти люди погибли за Веру нашу и Веру в нас”. Тело Андрея осторожно сняли с креста. “Петр, где мы тело Андрея предадим земле?” — “А вот прямо здесь, у креста его тело най­дет свой покой, а душа его уже находится в своей оби­тели. Брат ты мой, не думал я, что они обойдутся так с тобой. Ты же был молод и полон сил, прости меня, что я не был рядом с тобой. Сейчас Земля примет твое тело, а душу твою пусть Наставник наш согреет и приласкает”. Петр стал на колени и заплакал. На погребение всех убиенных ушло два дня.

“Петр!” — “Да, Павел?” — “Нам нужно возвра­щаться”. — “Хорошо, едемте”. Они удалялись все дальше и дальше. Петр обернулся, солнце заходило за горизонт и на фоне солнца стоял небольшой крест, и ему показалось, что распятое солнце оплакивает брата его, Андрея Первозванного.

Прошло пять месяцев. Все находились в доме Иоанна. С Кипра прибыли Варнава с Даврием, с же­нами и детьми своими. Прибыли Корнилий, Иосиф. Мать Мария снова стала чувствовать себя очень плохо, и вот в один из дней она попросила оставшихся Учени­ков отвести Ее на лобное место. “Павел, сынок, Я хочу побывать на Голгофе. Еще раз посмотреть нужно Мне на то место”. — “Да…” — Да, Павел, то, о чем ты подумал, очень скоро произойдет”. — “Что ж, тогда все вместе отправимся на святое место”.

Приближались к Голгофе, Матери Марии стано­вилось все хуже и хуже. “Иоанн, прошу вас, быстрее”.

— “Мать Мария, мы уже почти добрались. Но по­смотри, как у Тебя сияет Твой перстень”. — “Я, Я чувствую это”. — “Мама, Тебе плохо?” — “Павел, в данный момент да, но скоро Мне будет очень легко”.

— “Мамочка, о чем Ты говоришь?” — “Павел, ты знаешь о чем”. — “Но не нужно этого делать”. — “Нет, Павел, Иисус Меня призывает к Себе”. — “Мама, Мамочка, моя родную убили, но ты для меня еще родней. Я уже мужчина, и я плачу, но не от того, что Ты уйдешь, Я прошу Господа нашего, чтобы Тебе не было больно”. — “Павел, Мне больно только на душе и сердце”. — “За что?” — “За людей. Вспомни всю жизнь, прожитую нами: были радости, но зла было больше. Люди, люди”. — “Мама, успокойся, мы при­были”. — “Пусть подойдут все ко Мне”. — “Царица небесная, мы Тебя слушаем”. — “Сейчас Я взойду на лобное место и Господь меня призовет к себе. Прошу вас, плакальщиц не нужно звать, оплакивать Меня не нужно, ибо глас глаголил, что Я вечна. И здесь, на этом месте, Я отдам Богу душу, где ее отдал и Мой Сын, но прежде чем Моя душа вознесется в благодать Божью, взойдите все на это место”. — “Мама, конечно, Твоя просьба — закон для нас”. — “Нет, Павел, не закон и не прихоть Моя, Иисус просит и просил сделать это. Пожалуйста, помогите Мне, ибо Мне кажется, что силы Мои уже на Небесах”. Они взяли Ее под руки.

“Мама, вот мы и находимся на месте, можно ска­зать на пупе Земли, где Иисус…” — “Дальше ничего не говорите Мне. Сейчас мы сами все прочувствуем, увидим и услышим. Только прошу вас, молчите все”.

“Сынок, вот Я снова на этом месте, посмотри на всех нас. Мы плачем”. — “Мама, не плачьте обо Мне, Я всех вижу вас. Осталось вас, Я не буду говорить, что мало, вас очень-очень много, не теряйтесь, терпите, даже в том слу­чае, когда на вас будут говорить, что вы безумцы”.

“Мать Мария!” — “Что, Петр?” — “Я слышу”. Мария улыбнулась. “Петр, на Мой взгляд, все слышат глас Божий дословно, как и Я. Но Я же вас просила, молчите, и кто что о себе услышит, не обижайтесь”.

Глас Божий был направлен к Павлу: “Павел, ты Меня хочешь о чем-то попросить?” — “Да, Наставник, прошу Тебя: прости всех грешных, даже тех, кто принял облик осла, и, как Ты знаешь, ослы все упрямые, но Ты эту тварь земную все равно принимаешь к себе. И пусть их ослиные уши услышат Твой глас и примут облик человеческий”. — “Павел, Я все понял. Мне хочется еще раз доказать, что Я рядом с вами. Петр, Я вижу, ты волнуешься”. — “Наставник, я думаю, что нам делать дальше?” — “Ничего сложного, просто присядьте и по­молчите некоторое время, но думайте пока каждый о себе, и вы все услышите”. — “Учитель, может, не стоит делать этого, пусть будет так, как нам предначертано”. — “Петр, а ты в чем-то прав, даже во многом. Хорошо, пусть будет по-твоему и думайте о чем-то хорошем”. Каждый из Уче­ников думал только о Матери Марии, чтобы Ей стало лучше. “Дети Мои, спасибо вам, ваши мысли Я услыша­ла”. — “Мама, Тебе лучше?” — “Да, Эмма”. — “Тогда отправляйтесь снова в Гефсиманию, в дом Иоанна”. Под ногами вздрогнула земля. Корка земли волной пронес­лась над всеми. Где-то в землях Арарата прошло земле­трясение.

ИЕРУСАЛИМ. Дворец Агриппы Ирода.

“Слуги, немедля доставить ко мне эту. Мать Бо­жью”. “Господи, о чем я говорю, — подумал Агриппа. — Срочно ко мне, почему из-за этих проходимцев гиб­нут люди, тем более преданные мне”. — “Господин, эти голодранцы находятся сейчас здесь”. — “Никто мне не нужен, нужна одна Она, и не дай Бог если кто-то дотронется до Нее хотя бы одним пальцем. Все будут в ответе”.

Пройдя несколько миль, легионеры настигли идущих Божьих Апостолов. “Куда вы следуете?” Петр ответил: “В Гефсиманию”. Сотник обошел стоящих женщин, вни­мательно смотря на них: “Кто из вас Матерь Божья?” — “Это Я, что вы хотите от Меня?” — “Женщина, извини меня, мы преклоняемся пред Тобой и в мыслях верим в Тебя и Твоего Сына, но в данный момент Тебя ждет Агриппа Ирод”. — “Уважаемые, Мне будет трудно”. —”Мы воины только в доспехах своих, но как Сын говорил Твой: в душе — мы люди и мы отстоим Тебя”. Мария проронила слезу. “Да, Я все время повторяла, что среди вас, воинов, множество достойных имени Моего Сына”. К воину подошел сотник Корнилий. “Кто из вас здесь самый старший?” — “Я, имя мое Гидда”. — “Спа­сибо тебе”. — “Сотник Корнилий, а разве вы меня не узнаете?” — “Нет”. — “Но ведь вы же мой учитель”.

— “Господи, да ты же тогда был совсем юношей”. — “Извините, господин, но это было давно, в Риме”. — “Гидда, давность — жизнь, сознание, память хранит, таит все в себе. И я доволен, что в трудный момент Иисус послал тебя к нам на помощь”. — “Не знаю, кто нас, точнее, меня послал, но совесть моя — жизнь. Только я вот часто думаю: мое это или не мое? Господин Корни­лий, за Мать Марию можешь не беспокоиться. Она бу­дет в целости и сохранности”.

“Корнилий!” — “Я слушаю Тебя, Мария”. — “Я пойду с этим молодым человеком к Ироду, ибо вижу в нем не людоеда, а человека”. — “Мария, я иду с То­бой”. — “Нет, Корнилий”. Иоанн некоторое время стоял и думал, после решился и подошел к Матери Божьей, стал на колени и зарыдал: “Я не хочу, чтобы это выглядело концом наших деяний. Мать Мария, я решил идти к Ироду вместе с Тобой. Мои влиятель­ные круги помогут нам”. — “Иоанн, твои богатства останутся незаметными”. — “Мать Мария, Ты права, но это не духовная часть, а все духовное я буду иметь при себе, все остальное же, я имею в виду богатство, ради Тебя”. — “Иоанн, что ты имеешь ввиду?” — “А то, что говорил наш Господь: отдай все, ради Матери нашей”. — “Хорошо, идем к Агриппе”. — “Мать Мария, учти, что он очень агрессивен”. — “Наслыша­на о нем”. — “Тогда веди Себя спокойно я же буду рядом. Идемте”.

ДВОРЕЦ Агриппы Ирода. Мария с Иоанном вошли в одну из палат. “Эта женщина действительно Мать Божья?” — обратился Агриппа к Иоанну. “Да”.

— “Но чем она может это доказать?” — “Тем, что у Нее Сын был и является Богом”. — “Прекрасно, но Она предо мной выглядит служанкой”. — “Агриппа, ведь не в виде дело, а внутри того, что видите пред собой”. — “Иоанн, пусть Она подойдет ко мне”. Ма­рия почувствовала себя не очень свободно, но Она на­бралась сил и подошла к Агриппе. “Я слушаю тебя”.

— “И Ты, Ты считаешь себя за Матерь Божью?” — “Конечно, а почему бы Ею Мне не быть?” — “Стран­но, вы же безумцы”. — “Да нет, это ими являетесь вы, но мы же…” — “Хватит, я уже наслышан. И раз вы считаете себя Богами, будьте ими, я же буду царем и посмотрим, кто сильней. Ты женщина очень, на мои взгляд, приятная, и учти, что Твоя красота спасла Тебя”. Марии снова стало неловко. “Спасибо тебе за это, Ирод”. — “Да, Ты женщина очень смелая, пользуйся этим, пока я жив”. — “Нет, почтенный господин, пока жива Я, и это запомни раз и навсегда”. — “Я рад за Тебя снова, ибо Ты есть нечто особое”. — “Если бы у Меня этого не было, Я бы не пришла к тебе”. — “Вот-вот, что мне нравится в женщинах — гордость”.

— “Нет, господин, это Божья милость”. — “Да-да-а, о чем Ты говоришь?” — “О совести, и больше ни о чем”. —”Совесть, где она, где она сокрыта?” — “В душе нашей, но она не сокрыта, а лишь ждет своего открытия”. Он внимательно посмотрел на Марию. “Что ж, женщина, Ты свободна и можешь идти. И когда будешь умирать, держись, прошу Тебя, за Свою совесть и думай, что это Тебе поможет”. — “Хорошо, пусть будет так, но о себе тоже думай”. — “Ступайте, уходи­те”. — “Я-то уйду, а с чем ты останешься?” — и она с Иоанном вышли из дворца.

Они медленно шли по улицам Иерусалима, в го­лове стоял страшный шум. Ей являлись разные виде­ния: “Боже, Сынок, что это со Мной?” — “Крепись, дорогая, Отец Тебя просил, да и Я, не забывай о пер­стне”. Она легонько потерла его. “Мама, Тебе луч­ше?” — “Да, Сынок, немного лучше”.

— “Мать Мария, может остановимся в доме Кор­нилия?” — “Нет, Иоанн. Я должна быть в Гефсимании, в твоем доме”.

— “Мария, Иоанн!” — “Корнилий, слава Богу”.

— “Иоанн, помогите Ей взобраться в колесницу. Ну, дорогая Ты наша вечная Мама, скоро очень мы будем в доме Иоанна”. — “Иоанн, я прошу тебя, поспеши, все будет хорошо, и через некоторое время мы будем дома”.

— “Мария, уже вот показался дом”. — “Корнилий, стой!” — “Иоанн, что случилось?” — “Она потеряла сознание, остановись где-то в тени. У тебя есть вода?”

— “Нет, но в мелехе есть немного вина”. — “О Боже, тогда гони лошадей к дому”.

Три дня Мать Мария находилась без сознания, и все эти дни Ученики не отходили от Нее. И вот, на четвертый день, Она пришла в себя. “Мария!” — “Се­стры Мои, где Я?” — “В доме Иоанна. Тебе лучше?”

— “Да, немного лучше. Дайте Мне воды, и Я хочу встать и выйти из дома, помогите Мне”. Они все выш­ли из дома. “Идемте со Мной”. — “Мария, куда?” — “Не спрашивайте, идемте”. Отойдя немного от дома Иоанна, Мария остановилась. “Вот, дети Мои, в этой пещере вы положите Мое тело. Мария, Соломия и остальные сестры Мои, ровно сорок дней вы будете присматривать за Ним, посыпая Его благовониями”. Она посмотрела на Павла. “Павел, когда Мой дух отойдет от Моего тела, возьмешь Мой перстень и через сорок дней потрешь его, только левой рукой, и Мое тело в этот день будет принято на Небесах. Прошу вас, сделайте, пожалуйста, то, что сказала Я вам. А сейчас вернемся в дом, но в него войду Я одна, вы же только по восходу солнца”. Подойдя к дому, все остановились. “Прошу вас, не плачьте обо Мне”. Все опустили головы. Немного так постояв, стали на колени. Мария подошла к ним. “Встаньте, дорогие вы Мои, прошу вас, встаньте, не нужно из Меня делать идола. Дайте луч­ше поцелую каждого из вас”. У всех по щекам текли слезы. “Все, Мне пора”. И Она вошла в дом, прилег­ла, закрыла глаза. “Эмма, Я готова к переходу”. — “Мама, прошу Тебя, не бойся, только набери полную грудь воздуха, потри перстень и резко выдохни”. Она так и сделала…

Ночь всем Ученикам показалась вечностью. Каза­лось, что солнце вообще не взойдет и все померкнет во тьме. Где-то рядом просияла молния, и послышался сильный раскат грома. “Все свершилось”, — подумал Петр. И он обратился ко всем: “Братья и сестры, поутру мы должны сделать все так, как приказала нам Царица Небесная”.

И вот долгожданное солнце появилось из-за гори­зонта. “Идемте, нам уже можно”. Тело Марии лежа­ло без движения. Мария Магдалина с Терезой не выдержали и заплакали.

— “Сестры, дорогие Мои, Я же просила вас, не плачьте обо Мне”. — “Мария, Мария, Ты здесь?” — “Да, Я рядом с вами, ибо Иисус говорил вам об этом. Все, Мое время истекло, но тело Мое сберегите. До встречи”. — “Мария, Царица Небесная, до встречи!”

По полудню пошел мелкий дождь. “Да, это не совпадение, — подумал Павел. — Всех хороших лю­дей оплакивает сама природа”. Он крепко в руке дер­жал перстень. Все стояли под дождем и трудно было понять, плачут они или нет. Петр обратился к Марии Магдалине: “Мы свое дело сделали. Пусть эта пеще­ра сорок дней Ей будет являться домом и временным пристанищем, а сейчас очередь за вами, женщины”. — “Петр, Мы все поняли”. И женщины принялись за свое.

Сорок дней для всех прошли в тоске и грусти. Говорили мало, больше думали и вспоминали обо всех тех, кто уже находился в Царствии Всевышнего.

ЦАРСТВИЕ НЕБЕСНОЕ. “Мама, Мамочка, вот и снова мы вместе”. — “Эмма, Сын Ты Мой, Я рада, ибо снова вижу Тебя”. — “Ты еще больше обра­дуешься, когда встретишься с Отцом нашим Небес­ным, но это будет впереди, а именно в тот момент, когда Твое тело будет доставлено сюда. Александр, войди к нам”. — “Мир Тебе, Мать Мария!” — “Александр? Господь с тобой”. — “Я рад видеть Тебя в Царствии Твоем”. — “Александр”. — “Да, Иисус”. — “Через некоторое время ты вернешься на Землю и сделаешь все, о чем Я тебя просил” — “Конечно, Учитель, хотя я очень волнуюсь”. Иисус обнял его. “Александр, Я тебя понимаю, и Я всегда буду являться тебе в помощь. Все, можешь готовиться, а Мне нужно побыть с Моей Ма­мочкой и поговорить, ведь…” — “Да, Иисус, я оконча­тельно убедился во всем”. Иисус внимательно посмот­рел на Александра. “Знаешь, Александр, а Я ни в чем и не сомневался”.

ГЕФСИМАНИЯ. Минуло сорок дней. “Павел!”

— “Петр, я слушаю тебя.” — “Ты помнишь, какой се­годня день?” — “Да, Петр, я все помню, и по заходу солнца мы должны быть у гробницы Матери Марии, а вообще, идемте лучше сейчас и там все подождем второго Божьего вознесения”. И они отправились к гробнице.

Соломия вышла навстречу им. “Вы знаете, Она лежит как живая, и мне кажется, что Она дышит”. — “Нет, Соломия, дух Ее на небесах, это тебе показа­лось”. — “Смотрите, какая огромная толпа людей дви­жется сюда”. “Боже, что это такое, если они идут сюда со злом, то снова будет много горя, ежели с добром, то будет много радости”, — подумал Варнава.

Толпа окружила всех Учеников. “Мир вам, дети Бо­жьи. Позвольте и нам проводить тело Марии в Цар­ствие Божье”. — “Да, но как вы узнали?” — обратился ко всем Даврий. К нему подошел один старец. “Извини меня, господин, не знаю, как тебя звать, но я тебе отвечу за всех: мне было видение во сне, я увидел людей в необык­новенных одеждах, и они сказали мне, чтобы я собрал людей, всех, кто верит в Бога, и привел их на это место. Вот вы и видите, что получилось. Но это еще не все. Со всех концов сюда движутся толпы верующих, и они скоро будут здесь. Так что не гоните нас”.

“Значит, они прибыли к нашей радости, — снова подумал Варнава. — Теперь я вижу, что наш труд был не напрасен”.

Шло время, солнце медленно уходило за горизонт. “Павел, судя по всему, пора”. — “Что ж, Петр, обра­тись ко всем людям, дабы не получилось паники. Я же через несколько мгновений потру перстень”.

— “Люди, смотрите на Небеса, они сияют, это чудо”. — “Успокойтесь, успокойтесь, это не конец све­та, это лишь Божье явление, и пред всеми нами сейчас предстанут Ангелы Божьи. Только прошу вас, успо­койтесь”. — “Петр, хватит, они тебя уже не слышат”. Небесное свечение продолжалось долгое время, и вот появилась огненная колесница, которая медленно опус­калась на землю. Все замолчали и только удивленно смотрели.

“Корнилий, Иосиф, Иоанн, идемте вынесем тело Матери нашей, нужно спешить”. Огненная колесница ярко светилась и шумела, поднялся ветер, толпа рас­ступилась, и вот огромная Божья Сила коснулась зем­ли. Появился проем, из него долго никто не выходил, и вот первым появился Александр, к нему подошел Петр: “Мир тебе”. — “Мир и вам, Петр, готово ли тело?” — “Да, все готово”. Из колесницы вышли шесть челове­ко-Ангелов. Они несли большой стеклянный сосуд. “Петр, помогите им погрузить тело”. — “Хорошо, Алек­сандр”. — “Даврий, Корнилий, идемте. Клавдия, Со­ломия, Тереза, снимите с Нее одеяния”. — “Боже, но кто это, это же не Мать Мария, смотрите, как Она выглядит молодо. Чудо, чудо Божье”. — “Успокойтесь, это Она, и в таком виде Она всегда будет являться ко всем, кто захочет увидеть Ее”. Тело погрузили в стек­лянный сосуд и занесли в огненную колесницу. Анге­лы молчали, но когда увидели Зарру, подошли к ней. “Зарра, как тебе здесь?” — “А кто вы, ведь я вас не знаю”. Они улыбнулись. “Да, ты тоже изменилась,

приняв облик человеческий, но все равно мы видим, что ты довольна жизнью земной”. — “Даврий, эти люди так странно гово… стойте, стойте, я начинаю что-то припоминать, хотя нет, это все было во сне”. — “Что ж, Зарра, если то было во сне, то это был для тебя очень хороший и правдивый сон”. — “Даврий, что ты мне скажешь?” — “Зарра, не волнуйся, дорогая, со вре­менем ты снова все вспомнишь, думаю, как и все мы”. — “Зарра, твой муж во всем прав”. — “А разве вы с ним знакомы?” — “Конечно, и очень близко. Но нам пора, извините нас. Александр, нам нужно забрать пер­стень”. — “Павел, подойди к нам, верни этим людям перстень”. — “С этого момента он должен находится на руке Царицы Небесной”. — “Конечно, вот он”. — “Все, прощайте и до встречи в тайной обители, хотя уже не тайной, но Божьей и вечной”. Проем закрылся и огненная колесница моментально исчезла. Варнава вздрогнул: “Господи, не сон ли это?” Глядя на Варнаву, Даврий засмеялся: “Дорогой, все-таки жизнь очень ин­тересная, и, думаю, что мы не зря рождены на прекрас­ной Земле. И главное, что все Божье ждет нас там, впереди, а это прекрасно. И если бы этого не было, то жизнь была бы неинтересной и тьма поглотила бы все то, что мы видим и о чем думаем. Но пока Божье впереди, нам нужно еще жить на Земле”. — “Даврий, ты молодец, взбодрил меня, и я обращусь ко всем лю­дям: “Дорогие братья и сестры, покидая это святое место, мы не уходим далеко от него, каждого из нас ждет свой жизненный путь, путь, ведущий через труд­ности и радости, и этот путь нам будет освещать наш бог Иисус Христос и Царица Небесная — Матерь Божья Мария. Будем чтить и помнить их имена каж­дый день и из века в век. Будем же идти по жизни только с улыбкой на лице. В бессмертии вы только что все убедились. Сегодня нашему Учителю земному исполнилось бы 50 лет, но лишь на Земле, Он же нам доказал, что мы все вечны, и не нужно корить себя за свои года, ибо каждому дню своего рождения человек всегда будет радоваться, ибо наши года сближают нас с Вечностью. Так что мы делаем свои первые шаги на Земле с новой верой в свое будущее. Живите и здрав­ствуйте всегда, ради всего святого, что есть на Земле и на Небесах. Никогда не сомневайтесь во всем святом, ибо оно благое, и всегда таким будет. Бог посетил Землю ради всех нас, и Он возрадовал нас своим пребыванием. Иисус Христос, Сын Божий, сейчас слы­шит и видит нас, так что давайте все поднимем руки к Небесам и во весь голос попросим Его: “Господи, со­храни и прости! Господи, прими и не обойди! Господи Иисус Христос, сделай нас всех вечными, как вечен и Ты! Аминь (Истина)”.

ОТ ИОАННА БОГОСЛОВА

ЗЕВЕДЕЕВА.

50 г. от Р.Х.

Пройдя весь жизненный путь Бога Иисуса Хрис­та и Святых Апостолов, вы убедились в том, что все это не выдумано. Это происходило на самом деле.

Что-то частично скрывалось, ибо кому-то было выгод­но. Конечно, не все факты вошли и в рукопись, и воз­можно, будет начато другое повествование, но главное, что вы узнали многие подробности из жизни добрых блаженных людей. Каждого из них ждала своя участь и они отдавали свои жизни с Верой в единого Бога Иисуса Христа и во славу всех людей. По прочтении этих рукописей, в вашем сознании может что-то изме­ниться, и вы повернетесь лицом к Богу и откроетесь пред Ним всей своей душой, и Он посетит вас и при­ласкает своим блаженством. Кто-то может все это оп­ровергнуть, но таких будет мало, ибо многие ищут встречи с действительным и настоящим Богом. Само подсоз­нание подводит вас к этому. В Боге — духовная Сила, и если бы не Иисус и Апостолы Его, то трудно ска­зать, чему бы вы сейчас поклонялись. Мы жили с Ним рядом, нам повезло. После смерти на кресте Он явил­ся нам и предстал пред нами. Учтите, то было не чудо. Мы, как малые дети, радовались Его возвращению, пла­кали от радости, ибо ту радость сравнить нельзя ни с чем. В каждом человеке живет Дух Святой, обходи­тесь с ним как с чем-то дорогим. Возлюбите его и, как можете, берегите, и в нем вы узрите все прелестное, чисто Божье. Нас не нужно жалеть, но чтить и по­мнить — ваша обязанность. Конечно, если душа чер­ства, то не нужно прикасаться ко всему Божьему, но когда она смягчится, и вы прочувствуете, то вы станете на праведный путь, который никогда не подведет вас. Все принадлежит вам и вашему разуму. Не спешите, обдумайте все и решите. Только учтите, Царствие Не­бесное вас ждет, его никто не минует и не запретит. Войной вы на него никогда не пойдете и не разгроми­те. Думаю, что вам все понятно здесь, а сейчас вернем­ся снова к нашей жизни, к нашим деяниям, к дням трудным и тяжелым. Каждый день нашей жизни был отдан за каждого из вас, дабы вы жили, помня нас и наши страдания.

ИОАНН. 77-й год от Р.Х.

РИМ. 60-й год от Рождества Христова.

Жители Рима уже без стеснения и боязни говорили о пророках Петре и Павле. Они для них стали родными и близкими людьми. Их все узнавали и с нетерпением ждали, ибо из их уст просто лилось все Божье и, главное, правдивое. Только Нерону было в тягость, и он начал побаиваться их. Он искал всякие пути, дабы уничто­жить. Какую только казнь он не придумывает им, при этом торжествуя. Он любил повторять самому себе такие слова: я Бог-Повелитель, другого не может быть, я есть сила и ум, я есть все и все вокруг мое. Потом все эти слова он переиначивал и кричал даже тогда, когда нахо­дился один: я выше Бога и жарче солнца, и я все и всех сожгу, кто будет стоять на моем пути. И вот при этом высказывании он успокаивался. Многие не почитали его уже императором, а считали полным безумцем, но вслух пока не говорили.

“Павел, как ты себя чувствуешь?” — “Петр, с тех пор, как я забрал с потаенного места плащаницу, я стал чувствовать себя намного лучше, вот только зрение…”

— “Да-да, Павел, я тоже замечаю, может вернемся в Иерусалим или Капернаум?” — “Нет, у нас и здесь дел много”. — “Павел, я много думаю, если с нами что случится, а ведь это может, произойти в любой момент, за нас я не боюсь, боюсь за судьбу плащаницы”. — “Петр, я тоже часто о ней думаю. Скоро в Риме будет Варнава, и я хочу передать ее ему, он же пусть через детей своих и внуков сохранит ее”. — “Да, ты решил правильно, а будет ли с ним Даврий?” — “Да, будет и, между прочим, Корнилий тоже приедет”. — “Замеча­тельно, ведь мы уже не виделись почти десять лет”. — “Петр, а сможешь ли ты догадаться, зачем они приедут сюда?” — “Наверное нет. Павел, но это не тайна?” —”Нет, не тайна, только подумай хорошо”. — “Нет, не могу”. — “Скоро, очень скоро нашему наставнику и Учителю исполнилось бы шестьдесят лет”. — “Госпо­ди, да как же это я? Павел, ты молодец, значит я уже стар”. — “Нет, Петр, просто нас полностью поглоти­ли наши деяния. Мы даже забываем о самих себе”.

— “Павел, мне нужно срочно предупредить Аду, дабы она была готова к встрече самых дорогих гостей”.

ИЕРУСАЛИМ. Синедрион посетил Агриппа. “Где Левий?” — “Господин, он скоро будет”. — “Он мне нужен срочно. Найдите его и пусть он придет ко мне во дворец”.

Левий же в это время посетил тайное служение Иакова Алфеева. Он внимательно слушал проповедь. В душе она ему нравилась, но признать для себя услы­шанное было для него убийственно и выглядело чем-то страшным. “Все, с этим епископом нужно срочно кончать”. К Иакову подошел один из священников. “Иаков, прекрати проповедь”. — “А что случилось?”

— “Посмотри, вон там, в углу сидит Левий. Его трудно узнать, ибо он переодет”. “Хорошо, уважаемые, на се­годня все, встретимся завтра”, — обратился к прихо­жанам Иаков. “Нет, Иаков, продолжай, ведь тебя слу­шать можно день и ночь”. — “Нет-нет, уважаемые, у меня на это есть причины”. Левий немедля удалился. “Смотри какой, я же его предупреждал, нужно пред­принимать какие-то меры, ибо народ полностью пове­рит в него, — думал Левий, — пойду, наверное, я прямо к Агриппе, и что он мне прикажет, то все так и будет сделано. Главное, нужно остановить это дьявольское движение”. Он зашел к Агриппе. “Где ты так долго находился?” — обратился к нему Агриппа. И Левий ему все рассказал. “И что ты решил?” — “Решать вам, господин, но не мне”. — “Нет, Левий, здесь решать будешь ты. Я тебе уже полностью доверяю. Так что, Левий, в твоем распоряжении несколько дней, можешь действовать”. Левий вышел от Агриппы полностью разбитый. “Я убил уже много людей, и грех на мне лежит большой, как же мне поступить? Последнее время я замечаю, как ко мне относятся члены собрания. Не­ужели это мой крах?” — думал Левий.

— “Иаков, ты дома? Мир тебе!” — “Иоанн, входи, я только что прибыл с проповеди”. — “Иаков, почему у тебя такой грустный вид?” — “Понимаешь, Иоанн, я чувствую, что скоро что-то со мной произойдет нелад­ное. Левий начинает за мной слежку”. — Да, Иаков, эта тварь, извини меня, принесла земле много горя, и его нужно бояться, ибо ради власти он пойдет на все. Иаков, может, ты переберешься в Назарет, ведь в доме Матери Марии никто не живет?” — “Нет, Иоанн, у меня здесь много последователей. И к Иерусалиму я привык”. — “Иаков, я же не говорю, что навсегда, временно поживи там, может, что-то изменится”. — “Хорошо, я подумаю. А как у тебя дела?” — “Все мое личное время я отдаю писанию, ибо слышу Его голос. И в данный момент пишу Божье Откровение, хотя оно мне очень трудно дается”. — “Скажи, Иоанн, то, что ты пишешь, должно когда-то произойти?” — “Да”. — “И когда же произойдет?” — “Иаков, я даже тебе не могу сказать, ибо это тайна, но мы оттуда будем видеть все”. — “Но скажи мне хотя бы что-нибудь”. — “Иаков, учение — наказание, только не для всех. Боль­ше меня не спрашивай”. — “Я тебя понимаю. Иоанн, а тебе известно что-либо об оставшихся наших живых братьях?” — “Конечно, известно. Корнилий собирает­ся на Кипр, а оттуда вместе с Варнавой и Даврием они отправятся в Рим к Петру и Павлу. Иосиф силь­но болен, и думаю, что Иисус его скоро призовет к Себе. Вот так и проходит наша жизнь, и каждый день приближает нас к Нему все ближе и ближе”. — “Не говори так, а то меня начинает грусть одолевать”. — “Не бойся, Иаков, мы все выдержим, ибо Он научил нас многому. Все, Иаков, мне пора, ибо еще надобно мне посетить синедрион”. — “Погоди, Иоанн, не ухо­ди, давай выпьем немного вина”. Иоанн улыбнулся: “Иаков, сколько я тебя знаю, ты же никогда не пил вино, даже мяса не ел. Но я не против, пусть оно поднимет нам наше настроение. Ты же, Иаков, обду­май все и в ближайшее время покинь Иерусалим. Вино у тебя прекрасное, я бы у тебя остался, но мне пора”. Иаков присел и начал думать. Так, сидя, он и уснул.

— “Иаков, ты хочешь попарить в небе, как птица?” — “Я же человек и не могу летать”. К нему подлетел черный ворон: “Не бойся, у тебя получится”. — “Ха-ха, я лечу, как это приятно. Ворон, прошу тебя, не нужно так высоко”. — “Нужно, Иаков, нужно. А вот сейчас ты уже не птица, а человек”. — “Боже, я падаю, я падаю на камни. Спаси меня, Господи!” — “Нет, Иаков, Он тебя не спасет”. Иаков очнулся: “Фу, кошмар, ни­когда такого не видел”.

Иоанн посетил синедрион и сразу обратил внимание на Левия. Тот почувствовал его взгляд и подошел к нему. “Мир тебе, Иоанн”. Иоанн хотел сказать ему: “Господь с тобой”, но промолчал. “Ты от меня что-то хочешь?” — “Да нет, просто я подумал, что ты хочешь со мной погово­рить”. — “Нет, Левий, ты ошибся, хотя я спрошу тебя: Иаков Алфеев что, у тебя на твоем пути стоит?” — “Нет, Иоанн, но ты же сам знаешь, как к вашим проповедям относится Ирод”. — “Я-то знаю, но ты же не Ирод, а всего-навсего просто Левий, которого Ирод может в лю­бую минуту сжечь на костре своей власти, и от тебя оста­нется только прах. Я, конечно, говорю это образно, но доступно твоему разуму, так что больше думай о себе, а не о тех, кто проповедует людям хорошее и доброе. Извини меня, мне некогда”. “Эх ты тварь ползучая, но я и до тебя доберусь, дай мне только избавиться от Иакова”, — по­думал Левий.

РИМ. — “Братья Божьи, вы дома?” — “Корни­лий, входите. Даврий, Варнава, что же вы стоите, прохо­дите”. — “Мир дому вашему”. — “Мир и вам всем. Ада, гости уже прибыли”. — “У меня уже все готово”.

— Сейчас, дорогая, я тебе помогу, а вы же располагай­тесь. Павел, проснись, посмотри, кто прибыл”. — “Бра­тья, извините меня, у нас вчера был трудный день, и я устал”. — “Ничего, ничего, Павел”. — “Петр, проведи меня, я хочу умыться”. — “Да что с тобой?” — “Братья, зрение подводит меня. Когда сильно устаю, тогда вооб­ще ничего не вижу, но это скоро пройдет”. — “Прошу всех — присаживайтесь”.

Приведя себя в порядок, вошел Павел. “Вот сей­час, братья, я вижу вас, мир всем вам”. “Нужно разря­дить грустную обстановку”, — подумал Корнилий. — “Ада, прошу тебя, дай Даврию немного хлеба и воды”.

— “А что, он не будет обедать?” — “Нет, он позавче­ра ел в Капернауме”. — “Слушай, Соломон, я сейчас могу и тебя съесть”. Петр засмеялся: “Ада, тогда неси побольше и вина”.

— “Петр, понимаешь, когда этот вояка приезжает ко мне на Кипр, то мне кажется, что в его присутствии остров исчезнет в морской пучине”. — “Но хватит шутить, давайте приступим к трапезе, ибо сегодня день необыкновенный, помянем добрыми словами нашего Учителя и Брата”. “Петр, — обратился к нему Кор­нилий, — прошло десять лет с того дня, как Царствие Небесное приняло нашу Мать Божью, и я хочу спро­сить всех вас: являлась ли Она к кому-либо из нас?” Корнилий: “Во сне Она приходит к нам ко всем и всех благословляет на благие деяния”. — “Вот-вот, а я с Ней не давно, встречался”. — “Где и когда?” — “В Храме своем. Она была вместе с Иисусом и слушала мою проповедь. Правда, только видел Ее я и еще несколько человек, остальные не замечали Ее”. — “Они с тобой говорили?” — “Нет, Они стояли молча и смотрели на меня. Вид у Них был необыкновенный”.

— “Да, Корнилий, тебе очень повезло. Не явятся ли Они к нам сейчас в образе своем?” — “Братья, на это трудно ответить, но как бы ни было, Они все равно рядом с нами”.

В дверь постучали. “Петр, кто это может быть?”

— “Не знаю, погоди, я сам открою”. В дом вошли несколько римлян: “Петр, вам следует покинуть Рим”.

— “Почему?” — “Нерон хочет тебя с Павлом…” — “Мне все понятно, но как вы узнали?” — “Знакомый сотник предупредил”. — “Хорошо, можете идти”. — “Петр, что случилось?” — “Корнилий, да нет, ничего. Знакомые жители приходили в гости”. — “А почему ты их не пригласил к столу?” — “Нет-нет, мы долж­ны побыть одни. А с ними я завтра встречусь”.

ИЕРУСАЛИМ. Левий собрал более полсотни человек: “Жители Иерусалима, знаете ли вы епископа Алфеева?” — “Да, знаем”. — “Нравятся ли вам его проповеди?” — “Это бесовство, он с преисподней свя­зан, как и тот Сын Божий был связан. Распять его, распять”. — “Нет, уважаемые, я придумал ему легкую смерть, и раз он считает себя Апостолом Божьим, то пусть примет Божью смерть. Завтра, прошу вас всех, придите на его проповедь, и мы там решим с ним все окончательно”. — “Смерть ему, смерть”. Очень до­вольный, Левий удалился от толпы.

На следующий день Иаков Алфеев, ничего не по­дозревая, прибыл на свою последнюю проповедь. Он даже сам удивился, видя такое столпотворение возле Храма. “Какая радость, никогда столько людей не было у меня на моих проповедях”, — подумал Иаков. “Уважаемые, — обратился он, — Господь наш сущий видит всех вас, и Он радуется за вас, что вы и сегодня пришли услышать всю правду о Нем”. Все громко засмеялись. “Уважаемые, я вас не понимаю?” — “Сей­час поймешь, и скоро ты увидишь своего Господа Бога”. К нему подбежало несколько человек, схватили его за руки. “Тащите, тащите его на крышу Храма, все же будет он ближе к Богу”. “Прав был Иоанн”, — поду­мал Иаков. Его втащили на крышу Храма. “Люди, смотрите все, как этот Божий Ангел сейчас будет па­рить в небесах”. Иаков посмотрел вниз. Толпа орала, держа в руках камни. В стороне от них стояли члены синедриона, среди них был Левий, одетый в черный хитон. “Все понятно…” — не успел он подумать как его столкнули. Сильный удар о землю. “Странно, по­чему мне не больно?” — подумал Иаков. Изнутри себя он услышал голос: вставай и прими смерть свою стоя. “Господи, помоги мне”, — и он с трудом встал. В него посыпались камни, он стоял и терпел, а камни сыпа­лись и сыпались, ударяя его окровавленное тело. Он потихоньку начал двигаться, моля Бога, чтобы он заб­рал его поскорее к себе. Он двигался на бесчувствен­ную толпу, среди которой было больше половины свя­щенников. “Смотрите, это дьявол, это не человек. Люди, уходите от дьявола”. Левий испугался: “Неужели с ним действительно находится рядом Бог. Нужно по­кинуть это место”. Толпа бросилась в разные сторо­ны. Иакова покидали силы, но он все же вошел в Храм Божий, стал на колени: “Боже Мой милостивый, приму я смерть в Твоем доме, не смогли они меня убить, и свой дух я отдам Тебе сам”.

Иоанн еще находился в Иерусалиме, с утра его что-то тревожило. “Нет, я больше не могу. Господи, что случилось?” — “Иоанн, ступай к Иакову”. — “Учи­тель, я все понял”. И он немедля отправился в Храм, где проповедовал Иаков. Навстречу ему бежали люди и кричали: “Не ходите в Храм, там дьявол обосновал­ся”. Иоанн ускорил шаг. Наконец-то Храм. Еще из­далека он увидел кровавые пятна. “Господи, неужели я опоздал?” Он вбежал в Храм, в луже крови лежал Иаков. “Брат ты мой, ты жив?” Иаков молчал. “Из­верги, маловеры, проходимцы духовные, сколько буду жить, столько буду всех вас ненавидеть, будьте вы про­кляты во все века. Вы, священники, порождение ехид­ны, пусть мое откровение заденет только вас, и пусть серный дождь окропит ваши бездуховные грязные го­ловы”. — “Иоанн, успокойся. Дух Иакова Я принял, ты же со всеми почестями предай тело его земле”. — “Учитель, я все сделаю, только прошу Тебя еще раз: накажи духовно-бесовскую мерзость”. — “Иоанн, ведь ты уже записал и повтори Мною сказанное: “И, если кто захочет их обидеть, то огонь выйдет из уст их и пожрет врагов их. Если кто захочет их обидеть, тому надлежит быть убитым” — вот Иоанн, этим все сказа­но”. — “Спасибо, Тебе, Учитель”.

Иоанн собрал плакальщиц: “Пожалуйста, прошу вас, сделайте все так, как требуют наши обычаи. Сегодня же я предам его тело земле”. После полудня земля приняла прах Иакова Алфеева рядом с Храмом, где он пропове­довал. На том месте Иоанн посадил дерево: “Все, боль­ше в этот город я не вернусь никогда, пусть он превратит­ся в развалины и после обновится заново”.

ДВОРЕЦ ИРОДА. Левий вбежал к Агриппе. “Что, что с тобой?” — “Агриппа, я не знаю, но он был не человеком”. — “И ты что, его не убил?” — “Я не знаю ничего, но Бог, его Бог долго не принимал к себе. Даже когда его ударили колом по голове, он не умер”. — “Что ж, тогда за него ты примешь смерть”. — “Нет, я жить хочу”. — “Иаков тоже хотел, я так думаю. Стража, ко мне”. — “Что нам делать, господин?” — “В подвал его, и чтобы было все тихо. На части и по отдельности выве­зите его за город, но только чтобы никто ничего…” — “Господин, все понятно”. Левий упал на колени: “За что ты меня? Ты же изверг, но не я”. Агриппа засмеялся и вышел из палаты: “И мне нужно отдохнуть от всех этих забот”, — подумал он.

Иоанн пешим ходом добрался домой, он плакал, думая: “Человеки, ради вас есть мы, вы же ради преис­подней живете. Неужели трудно различить, кто есть кто и что есть что? Что делать дальше, как жить даль­ше? Господи, праведный, не дай мне умереть духовно. Если можешь, то физически забери меня к себе”. — “Нет, Иоанн, ты проживешь многие лета и восславишь все то, что видел и слышал”. — “Учитель, я снова слышу Тебя и исполню Твою волю, но пусть на Земле больше не будет столько горя, сколько мы видели и встречали на своем веку”. — “Иоанн, все так и будет, только закончи Божье Откровение, и ты все поймешь и возрадуешься понятому. Ибо в Откровении ты уз­ришь будущее Земли и людей”. — “Учитель, почему Тебя не слышат остальные люди, как слышим мы Тебя?” — “А ты у них спроси, может, они не хотят или боят­ся? Но кто захочет Меня услышать, тот услышит и станет навеки Моим”.

РИМ. — “Петр, спасибо вам с Павлом за ваше гостеприимство. Нам пора”. — “Корнилий, я прошу тебя, возьмите, возьмите мою жену с собой. Пусть она немного поживет в Капернауме. Ей опасно сейчас здесь оставаться”. — “Петр, конечно, мы заберем ее с со­бой. Только и вы будьте осторожны”. — “Корнилий, за это не беспокойся. В общем, мы с вами не проща­емся. Ада, ты готова?” — “Да, Петр, я буду тебя ждать с нетерпением, возвращайся скорее”. — “Ада, мы очень скоро будем дома, а пока — доброй дороги вам и Господь наш вам в помощь”.

— “Варнава!” — “Павел, я слушаю тебя”. — “Возьми плащаницу нашего Учителя и сохрани ее через детей своих и внуков. Мне же ее нельзя здесь держать, а я обещал Иисусу, что она будет в целости и сохранно­сти”. — “Спасибо тебе, Павел”. — “За что?” — “Ко­нечно же, за доверие”. — “Павел, я лично надеюсь, что встречусь еще с тобой”. — “Я тоже надеюсь и не теряю надежд на то, что все будет хорошо”.

“Вот, Павел, и остались мы с тобой вдвоем, и нам срочно нужно поменять место жительства, ибо Нерон снова принялся за свое”. — “Почему ты раньше мне об этом не сказал?” — “Извини меня, Павел, я не хотел расстраивать других, я имею в виду Аду и наших гостей. И сейчас я чувствую, что нам придется в дан­ный момент покинуть этот дом, ибо не ровен час и сюда могут нагрянуть воины Нерона”. — “Петр, но как же мне идти, я почти ничего не вижу?” — “Павел, у нас же есть осел”. — “Тогда давай вечером и уйдем отсюда”. Павел не успел договорить начатое, как в дом ворва­лись воины Нерона: “Наконец-то попались, Божьи овечки, долго, долго мы за вами охотились”. “Что вам нужно?” — обратился Петр. “Этот вопрос ты задашь Нерону, и он ответит тебе на него. Ты понял, голодранец?! Бы­стро одевайтесь и следуйте за нами!” — приказал стар­ший из воинов. “Простите меня за дерзость, но Нерон нас к себе не приглашал”. Старший посмотрел на Петра и ударил его нагайкой по лицу: “Вот тебе при­глашение Нерона на прекрасный бал, который состо­ится в Мамертинской темнице. Удовольствие получи­те вы там сполна. Быстро идемте”. — “Павел, идем, судя по всему, настал наш час”. — “Это я тоже чув­ствую, идем, Петр”.

ДВОРЕЦ НЕРОНА. К Нерону ввели Петра и Павла. Нерон внимательно посмотрел на них. “Так вот какие они! Раз вы от Бога, значит, по положению вы выше меня. Может, пред вами прикажете стать на колени? Не дождетесь вы этого никогда, будьте вы хоть самими бога­ми”. — “Что тебе нужно от нас?” — обратился Петр. “Что мне нужно от вас, я скажу: мною издан закон, кото­рый глаголит: распять каждого, кто будет проповедовать Веру Иисуса Христа, и я, как император, не могу нарушать мною же изданный закон. Думаю, что теперь вам понят­но, что мне нужно от вас. Вас будут каждый день изби­вать и терзать, я же буду наблюдать до тех пор, пока не увижу, что Сам Бог придет к вам на помощь. Учтите, мне нужно убедиться во всем самому, дабы не было греха у меня на душе”. — “А не боишься ли ты такой же участи, только в преисподней?” — сказал Павел. “Что-о, ты мне еще и угрожаешь?” — “Нет, я не угрожаю, я спрашиваю тебя”. — “Вот-вот, я повторяю, когда я увижу вашего Бога, я тогда и задумаюсь”. — “А не поздно ли будет?” — “Думаю, что нет, я у вашего Бога попрошу прощения за все свои злодеяния. И если Он окажется добродушным и справедливым, то он меня простит, и я вместе с вами, голодранцами, буду находиться в раю на одном положении. А ежели я не увижу вашего Бога, то значит, нет никакого рая, тем более преисподней. Теперь вы задумайтесь над тем, что я сказал, только хорошо поду­майте. Тем более, времени у вас будет предостаточно, ибо сразу казнить я вас не буду, предоставлю вам отличную палату, где вы будете развлекать своими проповедями крыс. Главное, что в палате всегда прохладно, это и будет для вас пока преисподней, привыкайте к ней, я же пока побуду в раю. — Нерон засмеялся. — Думаю, что вы поняли сейчас, кто есть Бог, глупцы вы и безумцы. Во что верите и что видите на самом деле? Власть моя, богат­ства все мои — сила, та сила, которую вы чувствуете и видите, а то, что вы проповедуете, я и все остальные не чувствуют и не видят. Все, хватит, вы уже надоели мне. Стража, отведите их в достойные палаты, которые они заслужили пока от Бога земного, а с завтрашнего дня начнем их перевоспитывать, дабы больше не разлагали они наш народ”.

Петра и Павла поместили в сырой и темный под­вал. “Петр, что ты все время молчишь?” — “Павел, я пока в растерянности”. — “Я тебя не узнаю, тебе что, страшно?” — “Да, Павел, страшно, только не за себя, и Нерона я не боюсь, страшно мне за людей, за всех людей, включая даже Нерона”. — “Петр, я тебя понимаю и понимаю то, что ждет нас впереди, но не жалею ни о чем. Труд наш необыкновенный все равно будет понят всеми людьми”. — “Павел, я в этом не сомневаюсь, все посла­ния наши дойдут до каждого человека, а пока пред нашим взором зло торжествует и издевается над всеми людьми. И если бы Иисус не явился пред нами после распятия, я бы утерял веру во все, что мы проповедовали, а сейчас точно знаю, что, если меня распнут на кресте, я бояться не буду, но за людей все же обидно будет”. — “Петр, а ты думаешь, что Нерон нас..?” — “Да, Павел, нам этого не миновать, и это произойдет очень скоро. И очень скоро мы встретимся с нашим Наставником и Матерью Ма­рией”. Павел опустил голову. “Что, Павел?” — “Да нет, значит я скоро увижу и свою маму и всех остальных на­ших братьев. Слава Богу, что я успел отдать плащаницу Варнаве, а то бы мне было стыдно пред Иисусом”. — “Все, Павел, давай будем отдыхать, ибо с завтрашнего дня физически нам будет очень трудно”. — “Петр, разве здесь отдохнешь, смотри, сколько крыс”. — “Не бойся их, они нас не тронут, а вот люди на все способны”.

На второй день их снова привели к Нерону. “Ну, как в преисподней? Вижу, вижу, что хорошо. Сейчас побудьте немного в раю. Я наслышан о том, что ваш Господь Бог Иисус прожил 33 года, поэтому ровно 33 дня я вас буду наказывать, и пусть каждый день будет казаться вам за прожитой год вашего Бога. И если на протяжении 33-х дней Он не явится сюда, то на 34-й день я отправлю вас к Нему, дабы вы возрадовались, встретившись, своему Всевышнему, а Он — вам. От­счет я начинаю с сегодняшнего дня”.

Ровно 33 дня Петр и Павел терпели нечеловечес­кие муки. На 22-й день Павел ослеп полностью. Их, почти бездыханных, бросали в подвал, сырость давала о себе знать. У Петра все время изо рта шла кровь, но Павел ее уже не видел. Каждый день при наказании присутствовал Нерон, Он любовался, наслаждался страш­ной картиной. Он действительно думал, что Иисус явит­ся и поможет страдальцам. И вот настал 34-й день. “Выходите, уже все готово для встречи с Богом”. — “Петр, помоги мне”. — “Сейчас, сейчас, Павел, дай я тебя обниму. Брата родного пред его смертью я не мог обнять, так будь ты им сейчас”. Они обнялись. “Петр, до встречи в Обители Господа нашего”. — “Выходите. Смотри, лобызаются как. Там, в Царствии Небесном, будете целоваться. Времени у вас будет много”.

На улице ярко светило солнце. Петр держал Пав­ла за руку. “А ну брось его, пусть сам идет”. — “Он ничего не видит, не троньте его”, — и Петр ударил стражника. Началась новая бойня.

“Вот вам, получайте за Иисуса, и еще раз за него, и снова за Иисуса. А этот слепой сейчас прозреет у нас и очень быстро. Воины, нагрейте прутья и поднесите сюда”, — кричал один из старших. Поднесли раска­ленные прутья. “Ну сволочь Божья, готовься к исцеле­нию”. И Павла ударили раскаленным прутом по гла­зам. Невыносимая боль пронзила все тело. Петр хо­тел помочь Павлу, но его держали очень крепко. Не­рону стало не по себе: “Кончайте с ними быстрее, очень жарко и мне плохо смотреть на все это”. — “Сейчас, господин, сейчас”.

Первого пригвоздили Павла. Стоял страшный крик. “Иди, иди к своему Богу”. — “Злодей! — крик­нул Петр Нерону, — я хочу с тобой поговорить”. — “Подведите его ко мне. И что ты хочешь мне сказать? Не молчи, я слушаю тебя”. — “Запомни, Нерон, на всю свою жизнь, что имя Иисус Христос не будет давать тебе покоя ни днем, ни ночью. Имя Господа нашего будет тебя преследовать повсюду. Я прокли­наю тебя здесь, на Земле, не говоря о том, что небеса тебя уже прокляли. И преисподняя, которая находится под ногами твоими, ждет тебя. Мы отдаем жизни наши ради Бога нашего и ради всего святого, что есть у лю­дей. Я повторяю, у настоящих людей, а маловерам и таким, как ты, мы дарим тьму. Учти, мы, но не вы дарите ее нам. Вы просто приближаете нас к светло­му, а сами утопаете в темной бездне”. Нерон покрас­нел, у него что-то внутри перевернулось, он отошел в сторону. “Неужели он прав, — подумал Нерон, — да нет, нет, Иисус-то не появился” И он закричал: “Каз­нить немедля!”

— “Павел, Павел, скажи мне, чувствуешь ли ты боль?” — “Петр, уже я ничего не чувствую. Мне не верится, но я начинаю видеть даже без глаз”. — “Сила Господня приближается к тебе”. — “Да, я уже чувствую”.

“Господин Нерон, — обратился старший, — смот­ри, они еще о чем-то говорят”. Нерон посмотрел на старшего. “Уйди прочь от меня, ибо сам сейчас будешь находиться рядом с ними”. — “Господин, за что?” — “Уйди прочь!”.

Был день, невыносимо пекло солнце. Павла поки­дали силы, дух освобождал тело. “Петр, Петр”. — “Да”. — “Все, я ухожу и жду тебя в нашей Обители, как ни странно, но я вижу солн…” — “Павел, Павел, Па-ве-е-л”. — “Господи Ты наш, прими его дух и жди меня. Я иду вслед за ним. Гос-по-ди…”

Светило солнце, стояла невыносимая жара. Все осталось на Земле, только души Петра и Павла ушли к Всевышнему.

ГЕФСИМАНИЯ. ДОМ ИОАННА БОГО­СЛОВА.

Прошло еще полгода. Иоанн всем телом и душой был отдан писанию. И в один из прекрасных дней (он сам скажет, что этот день был самым прекрасным) его дом посетили Варнава, Александр, Даврий, Корнилий, Мария Магдалина и Клавдия.

— “Братья и сестры, я очень рад встрече, ибо дол­го всех вас ждал. Прожили мы с вами свои жизни в честь Божью и проживем еще долго, и надеюсь, что каждый верующий отблагодарит нас за это, а недоумок пусть лучше сгинет в своей бездуховности. Лично я думаю, что каждый из вас не жалеет ни об одном про­житом дне во славу Иисуса Христа. Он нас озарял точно так, как сейчас нас озаряет солнце. Многие наши браться находятся уже в Его Обители, придем и мы к Нему, и возрадуется Он еще больше, видя всех нас. У меня есть одно предложение ко всем вам: идемте сей­час на то место, где было положено начало, и с этого лобного места, стоя лицом к Иерусалиму, лицом ко всем людям, обратимся ко всем, кто верит в нас и в Господа нашего с хорошими добрыми пожеланиями”.

— “Иоанн, а ты прав, судя по всему, Господь наш и собрал нас всех вместе”. — Да, Варнава, ибо глас Его я слышу всегда и повинуюсь Ему, как самому доро­гому, что у меня было в моей жизни”.

И вот они взошли на святое место. “Мир Тебе, Господь Ты наш. Мы пришли сюда с миром ко всем людям, кто живет на Земле, и каждый из нас хочет обратиться к каждому человеку, к каждой душе, ибо мы живем все под крылом нашего Господа Бога Иисуса Христа”. Они стояли все лицом к Иерусалиму. Пер­вые слова произнес Варнава:

“Боже мой, смотрю я с этого места и вижу весь бе­лый свет, всех людей, и я прошу всех: поблагодарите Гос­пода нашего за жизнь свою и ту, что ждет всех впереди. Станьте на колени пред Ним и всей душой прочувствуй­те Его искреннюю любовь к вам, поблагодарите всех нас за наш духовный труд. Он был нелегок. Люди, ради вас мы жили. Посмотрите и нам в глаза. В них вы увидите слезы радости, ибо мы верили, что вы всегда, в любые времена вашей жизни, поймете нас, не будете хулить нас никогда, ибо мы этого не заслужили. Лишь возрадуйтесь за наши благие деяния. Для властей и священнослужи­телей мы были безумцами, но не им судить нас, а вам, простым людям, всем тем, кто предан нашей Вере, Вере очень справедливой и достойной. В нашей Вере зало­жено одно имя: Иисус Христос, Бог, который принес на Землю бессмертие. Воспойте Господа нашего, с Ним и всех Его Учеников, которые в данный момент смотрят на вас. Величайте и Матерь Божью, ибо Она всегда будет Ею, а Ее род, род человеческий, нескончаемый никогда”.

“Я священник, — обратился Александр, — и я, как священник, на проповеди обращаюсь к вам, людям, как к прихожанам. Перенес я очень много горя и стра­даний от первосвященников. Они меня не сломили, не смогли, ибо Иисус Христос оказался сильнее этой са­ранчи. Он меня при жизни вознес к Небесам, и я убедился, что все люди, все человечество должно пре­клоняться пред Царствием Небесным, каждый день помнить о Нем. Я снова поднимаю свои руки к Небе­сам и прошу Господа нашего Иисуса Христа: спаси каждую заблудшую овечку, не дай ни одной из них попасть в пропасть. Царствие Небесное я ни с чем не могу сравнить, ибо все Божественное несоизмеримо. Люди, покайтесь и помолитесь ради мира и любви на Земле, ради Обители Небесной, ради Иисуса Христа, Господа Всевышнего. Аминь (Истина)”.

“Мне говорить, как бывшему воину, очень трудно. Но все же моя душа всегда тянулась к Иисусу Хрис­ту. Я всегда хотел познать Бога и познал Его, и прошу всех вас, познайте и вы Его. Но познайте не на один день, а на всю жизнь. Приказать, чтобы человек верил во что-то, из этого ничего не получится, но ежели по­дойти к Богу с открытой душой, то лишь тогда узрите в Нем все святое, и Он станет идеалом в вашей жизни вечной. Верьте в Него, ибо без веры трудно будет вам жить. Не нужно стоять по стойке смирно пред Богом, но уважать Его нужно, и Он же Своим уважением придет к вам и откроется пред вами. Я любил Его как человека, люблю Его и сейчас как Бога, и знаю, что Он любит точно так и меня. Не нужно войной идти против Него, ибо Он с миром к нам пришел, с миром вознесся, к миру призывает всех, к миру и любви. Люди, прошу вас, отдайте должное своему Творцу, и Он вас никогда не забудет. Поверьте мне, ибо я, сотник Кор­нилий, знал Его и очень хорошо знаю сейчас. Он не только в сердце моем, Он рядом со мной. В этом и заключается Его Божественная прелесть. Он должен быть вашим кумиром, ибо Он ждет вас в бессмертной жизни”. Корнилий посмотрел на Даврия: “Мне мой характер, моя душа позволили соприкоснуться с са-мым-самым, что ни на есть дорогим на этом свете. Люди, я не буду вас судить, но просить буду: в какие бы вы века ни жили, не убивайте все Божье ни в себе, ни в других людях, а наоборот, сейте плоды Боже­ственные везде, начиная со своего дома и уходя за горизонт. И где бы вы ни были, Он будет с вами. Убивая Бога в душе, вы убиваете себя. Прошу вас: сохраните все то, что было отдано вам. Чтите Матерь и Сына, чтите Царствие Господне, почитайте добро, и оно откликнется вам также добром. Призывайте всех неверующих к прозрению. Я вел следствие по убий­ству Бога, не каждому дано это. Но я понял, что благо­даря этому следствию я стал не просто человеком, а воистину Божьим. Вспоминая Его, я часто плачу, ибо убили то, что нужно было хранить и оберегать. Не натворите еще таких глупостей, вразумите для себя то, что впереди вас ждет сначала ваш Учитель. За Ним следуйте и вы, и Он вас будет вести только к благопо­лучию, вести очень умно, не укоряя никого и ничем. Любите Матерь Его, ибо в общении с Ней вы будете рыдать от радости, ведь Она тоже всех вас ждет в свои объятия. Лично я становлюсь пред всеми вами на ко­лени и со слезами на глазах прошу вас: верьте в неви­димо видимое, верьте Иисусу Христу. Обыденная жизнь очень скоро минет всех вас стороной, и вы все волье­тесь в Царствие Небесное, и новый Божий свет родит вас заново. Если вы станете помощниками Бога, то зло будет искоренено навсегда и духовное солнце бу­дет для вас благим”.

— “Я женщина и мать. Для меня дети есть все святое, как и мы есть дети для Него. Он часто любил говорить: любите детей, ибо Царствие Небесное со­стоит из таковых. Бог для меня — все. Я видела Его страдания, видела Его воскрешение. Для меня это не было и не являлось чудом, ибо знала, что все будет так, как Он говорил нам и учил нас. Мы стремились сво­ими деяниями обновить Землю, ибо Он говорил: “На­ступит день, когда все человеки поймут, зачем был по­слан Я Своим Отцом. И ежели все поймут, то эти человеки станут людьми, достойными Бога”. Так что, человеки, станьте людьми, прошу вас, всем сердцем при­нимайте Его каждый день, и вы проживете жизнь без огорчений. Любите Иисуса Христа, истинного Бога всей Земли, и Божий ореол будет охранять вас всю вечную жизнь. И я, Мария Магдалина, преклоняюсь пред вами и Господом нашим”.

— “Мне трудно говорить о Боге, ибо я была же­ной Понтия Пилата, но все же попрошу вас, люди, не будьте пилатами над своими душами, ибо я тоже знала и чтила Иисуса Христа. Его жизнь, можно сказать, прошла на моих глазах. Я молила царя своего не уби­вать Бога, но люди настояли на своем. Мне стыдно, и свой позор я смыла Верой в Него. Прошу всех жен­щин: дабы снова не родился новый Пилат. Знаю, жизнь вечная, и в этой вечной жизни живут Иисус Христос и Матерь Мария. Они святые, преклоняйтесь пред Ними, и своей любовью к Ним вы укрепите Царствие Не­бесное, которое безгранично, ибо оно везде. Только любовь к Богу спасет всю землю”.

— “Иоанн!” — “Господи, мы Тебя слышим”. — “Спасибо вам за все, дети Мои. Вы сделали все воз­можное и невозможное, и Я благодарен вам. Вы почи­тали Меня как Бога, Я же вас почитаю всех святыми, и всех верующих буду почитать таковыми. С восходом солнца следуйте и вы по всей Земле. Сейте плоды Божьи даже в труднодоступных уголках колыбели ва­шей, и Я клянусь, что услышу каждого, кто услышит Меня. Царствие Мое вечно, как вечны и вы. Стрем­ления ваши добрые, намерения благие, не обходите ни­кого стороной, как не обходил и Я. Благим дарю Я все благое, достойным — достойное. И вот, Иоанн, летите с этого места, как голуби белокрылые по всему Царствию Небесному. Я поднимаю вас Своей духов­ной силой и воспеваю вас во имя Мира и Добра.

МИР ВСЕМ ВАМ, ВСЕМ ЛЮДЯМ, МИР И ЛЮ­БОВЬ. Я ВАШ НАВСЕГДА

ИИСУС ХРИСТОС, УЧИТЕЛЬ”.

5 августа 1998 года,

среда 17.30.

ИОАНН

КРЕСТИТЕЛЬ -

ЧЕЛОВЕК “ПУСТЫНИ”

ПАЛЕСТИНА. За один год до рождения Гос­пода Бога Иисуса Христа.

Епископ Захарий и его жена Елизавета были уже в преклонных летах. Захарий большую часть своей жизни провел в Храме Божьем. Елизавета была за­нята домашними делами. Детей у них не было, и порой им казалось, что жизнь прошла, а точнее, минула сторо­ной. Будучи еще молодыми, они мечтали иметь много детей и просили Господа Бога помочь в их беде. Но Бог не смилостивился над ними.

Елизавета часто по ночам плакала, обидно было до боли, особенно в те моменты, когда видела играющих соседских детей. Захарий успокаивал ее: “Елизавета, успокойся, прошу тебя, я надеюсь, что Бог смилости­вится над нами”.

“Захарий, Захарий, пойми, что года не стоят на ме­сте, они как в реке вода, уходят неведомо куда и очень быстро”. — “Дорогая ты моя, я тебя понимаю, пойми и ты, что все находится во власти Бога, мы же его греш­ники, которые должны все терпеть, и со всем нужно смириться”. — “Захарий, но почему и за что Он нака­зал именно нас, ведь ты же почти всю жизнь отдал во славу Его?” — “Елизавета, не нужно меня упрекать, я думаю, что род Ааронов не остановится на этом, не прекратит свое существование. Будем надеяться с то­бой на все наилучшее. На каждой проповеди я буду молить Всевышнего, дабы Он смилостивился над нами”. — “Что ж, Захарий, проси, мне же придется только мечтать и в мыслях своих играть со своим дитям, а чадо мое будет очень красивое и умное. Пусть хотя бы в моем воображении”. — “Елизавета, ты у меня молодец и всегда меня понимаешь не только как мужа, но и как человека. Дай я тебя поцелую”. И вот в этот момент к ним зашел сосед Иуваль.

“Господи, прости меня, мир вам, Захарий”. — “Иуваль, мир и тебе”. — “Извини ты нас”. — “Ни­чего, ничего, это дела житейские и этому лишь радо­ваться нужно”. — “Иуваль, ты по делу пришел?” — “Да, Захарий, мне надобно бы поговорить с тобой”. — “О чем, если не секрет?” — “Да, не секрет, но большой интерес привел меня к тебе. Ты епископ и должен знать все”. — “Все, да не все”. — “Нет, ты человек уважаемый среди нас, и ты есть муж праведный. Твой ум идет не от людей, а от Бога”. — “Иуваль, не нужно мне льстить. Спрашивай, и если я смогу, то я отвечу тебе”. — “Понимаешь, Захарий, недавно я встретил волхвов”. — “И где ты их встретил?” — “Здесь, у нас в Хевроне, и они мне сказали, что скоро в Вифлееме родится Сын Божий, и имя Ему будет Иисус Христос. И еще они сказали, что перед ним родится некий Пред­теча, и имя его будет Иоанн. Отца его будут звать Захарий, а мать Елизаветой. Так вот я и думаю, не вы ли это?” Захарий засмеялся: “Иуваль, мне смешно. По­смотри, мы уже с Елизаветой очень старые”.

Иуваль улыбнулся. “Захарий, но целуетесь вы как молодые”. Захарий покраснел. “Иуваль, ты же очень долгое время знаешь нас, не было у нас детей, и как можно в эти года родить чадо себе?” — “Не знаю, не знаю, Захарий, но я уверен, что вы будете родителями Иоанна Предтечи”. — “Да нет, Иуваль, не может та­кого быть”. — “Захарий, все может быть, ибо Господь может все. Это не мои слова, а твои, и эти слова я слышал на твоей проповеди”. — “Иуваль, слова есть слова, а года есть года. И поверь мне, если родится Предтеча, то только не у нас с Елизаветой. Мало ли таких, как мы”. — “Захарий, не пойму я тебя, ты хо­чешь иметь детей всю жизнь, а сейчас отказываешь­ся”. — “Иуваль, ты же не волхв, ты мой сосед”. — “Прости меня, Захарий, да, я не волхв, но почему-то все время мне кажется, что родителями Иоанна будете вы”. — “Иуваль, думай что хочешь”. — “Захарий, но это еще не все”. — “Боже, что еще тебя интересует?” — “Да не интересует, я даже не знаю, как сказать”. — “Не бойся, говори”. — “А не посчитаешь ли ты меня безумцем?” Захарий посмотрел на Иуваля. “Не посчитаю, говори”.

“Недавно, совсем недавно я пас своих баранов не­вдалеке от Хеврона”. — Ну, а я здесь причем?” — “Ты-то ни причем, слушай меня дальше. Была ночь, она была звездной. Я лежал на траве и мечтал”. — “Если не секрет, то о чем?” — “Захарий, обо всем. И вот вдруг я увидел огненную колесницу, которая неслась по небесам и ярко светилась”. Захарий снова посмотрел на соседа. “Иуваль, ты извини меня, но от­веть и ты мне, а где в этот момент находился мелех с вином?” — “Захарий, ты же знаешь, что вина я пью очень мало”. — “Хорошо, говори дальше”. — “И вот я смотрю на нее и думаю: не зря она появилась именно у нашего селения. Ты понимаешь меня?” — “Господи, Иуваль, допустим ты видел огненную колесницу, но при чем же я?” — “Я это говорю к тому, что именно вы будете родителями Иоанна”. — “Ты мне это уже говоришь второй раз, и какое отношение к этому мы имеем с Елизаветой к этой колеснице?” — “Откуда я могу знать, я простой горшечник, а ты священник”. — “Иуваль, все, иди домой, я устал от тебя”. — “Не знаю, устал ли ты или нет, но ответь мне: вы ли будете родителями Иоанна или нет?” — “Боже, зачем ты мне дал такого назойливого соседа?”

“Захарий, он глаголет тебе истину”. — “Что? Иуваль, что ты сказал?” — “Да я молчал. Извини, я пошел домой”. — “Иду, иду, но учти, Захарий, от тебя я так и не услышал ответа, поэтому я зайду завтра к тебе”. — “Боже, этого еще не хватало. С меня доста­точно и этого визита”, — подумал Захарий. Иуваль ушел.

“Кто мог со мной говорить? И голос был какой-то странный. Неужели я… Нет, этого не может быть”.

“Елизавета?” — “Захарий, что такое?” — “Кроме нас с Иувалем никого не было?” — “Захарий, да ты что? Приляг отдохни, устал ты”. — “Да нет, но я же слышал некий глас, что или кто мог со мной говорить?”

— “Захарий, ты меня пугаешь”. — “Нет, Елизавета, поверь мне, я слышал некий глас, обращенный ко мне”.

— “Слышал, значит слышал, чего тогда боишься?” — “Не боюсь я, мне интересно, неужели это Господь об­ратился ко мне? И если это Он, то почему именно ко мне, а не к кому-нибудь другому?”

В дом снова зашел Иуваль. “Захарий, знаешь, не думай, что я безумец”. — “Иуваль, я сам уже не пойму, кто из нас безумец”. — “Захарий, только не я”. — “Значит, ты думаешь, что я?” — “Нет-нет, я ничего не думаю, но предполагаю, что…” — “Иуваль, иди домой ради всего святого”. — “Все, все я ухожу”. — “Ели­завета, дай ему воды холодной, а лучше вина. Пусть он уснет, но я все же завтра зайду к вам, мы еще не обо всем поговорили”. — “Елизавета, прошу тебя, проводи его, ибо я сойду с ума, если уже не сошел от добродушного соседа”. — “Захарий, отдыхай, я же рядом с тобой посижу”. Захарий уснул, Елизавета сидела и смотрела на него.

“Дорогой ты мой муж, ты муж из всех мужей, пони­маю, что трудно тебе со мной. Но прошу, пойми и ты меня. Я хотела стать хорошей матерью и обрадовать тебя рождением чада нашего. Прости меня. Знаю, что ты всегда понимал меня и помогал мне всегда”, — думала Елизавета.

К Захарию же в это время пришли его родители. “Захарий, мир тебе”. — “Отец, мама. Господь с вами, но ведь вы умерли давно. Я не могу понять, как вы могли воскреснуть?” — “Захарий, мы не воскресли, но явились к тебе с новостью”. — “Какой новостью?” — “Скоро к тебе явится Архангел Гавриил и принесет добрую весть”. — “Мама, о чем вы говорите?” — “Узнаешь при встрече с ним”. — “Мама, вы живы?” - “Да, Захарий, мы ЖИВЫ. Все, кто находится у Бога,— вечны”. — “Не могу я всего этого понять. Я священ­ник и порой бывает не верю в то, что проповедую”. — “Захарий, верь во все, ибо это не за горами и морями. Царствие Небесное рядом с тобой”. — “Мама, изви­ни меня, я пока рядом с собой вижу только соседа своего Иуваля”. — “Захарий, не обижай его, ибо он во всем прав”. — “Что ты имеешь ввиду?” — “Все то, о чем он тебе говорил”. — “Родители вы мои, я уже в годах”. — “Захарий, не в этом дело. Вы живете на Востоке; и зачатие ваше для вас не будет являться тяжестью именно в годах. Человек, рождая себе по­добное, не должен думать о возрасте, он должен думать о продолжении рода своего”. — “Мама, спасибо тебе за твою откровенность предо мной”. — “Захарий, после пробуждения своего возрадуй Елизавету всем тем, что слышал”. — “Хорошо, мама, я все Так и сделаю”. — “Но учти, Захарий..”

“Мир дому вашему”. Захарий проснулся. “Елиза­вета!” — “О, Захарий, доброе утро”. — “А разве ночь прошла уже?” — Да, и Иуваль снова пришел к нам”.

— “Боже, да что же это такое. Иуваль, ты мне не дал досмотреть сон, где я встречался с родителями СВОИМИ”, — “Извини меня, сосед, но не видел ли ты там огненную колесницу?” — “Нет, ее я не видел”. — “А я не спал тогда, в ту ночь, но я видел ее”. — “Слушай, ты меня уже замучил своей увиденной ко­лесницей. И ежели снова увидишь ее, то наездников колесницы пригласи ко мне в гости”. — “Хорошо, я так и сделаю. Но не испугаешься ли ты наездников?”

— “Нет. Если я уже тебя не боюсь, то их никогда не испугаюсь. Все, Иуваль, мне нужно спешить на служ­бу”. — “Тогда, Захарий, я вечером к тебе зайду”. — “Прошу тебя, только не сегодня”. — “Хорошо, на днях я зайду к тебе”. “Иуваль, я буду очень рад Елизавета!”

— “Да, Захарий?” — “Я во сне громко не говорил ни с кем?” — “Да нет, я крепко спала”. — “Господи, да что же это происходит?” — “Захарий, не думай ни о чем, ибо тебе уже пора”.

Захарий вышел из дома. Моросил мелкий дождь. “Настроение очень скверное и дождь не кстати, как оно так получается, а еще службу вести. Как все трудно”.

“Захарий, я рядом с тобой”. Он остановился, по­смотрел вокруг: “Кто это со мной говорит?” — “Узна­ешь после, я приду к тебе”. — “Все. Значит, подходит моя жизнь к концу”, — подумал Захарий. “Нет. Заха­рий, это только началом будет в твоей жизни, ибо ты получил от Бога благодать”. — “На данный момент я ощущаю только прохладу и сырость дождя и больше ничего”, — ответил Захарий. “Я понимаю тебя, но благодать рядом с тобой”. — “Нет, нет, нужно спешить в Храм, ибо все может случиться, а я еще жить хочу”. Весь мокрый, он вбежал в Храм. Прихожане не узнали его, ибо вид у него был такой, что человек, знавший его многие лета, с трудом узнал бы его.

“Извините меня, уважаемые, но я, наверное, заболел”. — “Захарий, тогда ступай домой. Пусть молебен за тебя пове­дет Давид”. — “Спасибо, уважаемые, только поймите меня правильно”. И Захарий отправился домой. Он шел медленно. Дождь усиливался, но он не замечал этого каприза пого­ды. Он шел и думал, думал обо всем. О своей жизни прожи­той, о родителях своих. Захарий даже не заметил, когда вошел в свой дом.

“Захарий, что случилось?” — “Елизавета, я не знаю, что со мной творится и не могу понять: болен я или нет”. — “На, испей вина”. — “Елизавета, сколько можно его пить, я же назаринянин, да и не поможет оно мне. Смотри, если придет Иуваль, скажи ему, что я занемог”. — “Хорошо, я скажу, только прошу тебя, дорогой, не умирай”. — “Елизавета, с чего ты взяла, неужели я уже похож на покойника?” — “Нет, на него ты на похож, но вид у тебя очень плохой. Несколько дней назад ты выглядел лучше”. — “Я же тебе гово­рю, что и сам не могу понять, что со мной происходит”.

— “Захарий, я верю тебе, отдохни”. — “Елизавета, ты уверена, что это мне поможет?” — “Конечно, во сне ты успокоишься и наберешься сил”. — “Елизавета, мне сон приснился и не знаю, верить мне или нет этому сновидению. Во сне мать моя сказала мне, что у нас родится сын”. — “Боже праведный, Захарий, дай Бог, чтобы сон твой осуществился, и возрадуемся мы на старости лет”. — “Елизавета, будем надеяться”.

Наступило утро следующего дня. Захарий был а настроении, он чувствовал в себе огромный прилив сил. “Странно, сегодня день какой-то необыкновенный. Мне кажется, и солнце светит не так, как светило раньше”, — думал он.

“Елизавета!” — “Захарий, я слушаю тебя”. — “По­верь мне, дорогая, но я уже чувствую себя прекрасно”.

— “Захарий, благодари Бога и мой добрый харак­тер”. — “Я знал, что ты всегда меня понимала и понимаешь. Мне нужно идти”. — “Возвращайся, до­рогой, побыстрее и дай Бог, чтобы ты был всегда та­ким”. Он вышел из дома и направился к Храму. Не­много пройдя, он увидел идущего ему навстречу Иува­ля.

“Боже, проведи его стороной”, — и Захарий спря­тался за деревом. “Захарий, Захарий, тебе не плохо?”

— “Все-таки увидел. Нет, мне не плохо”. — “Ну и хорошо, а то я думал, что ты снова занемог. Конечно, стоять в тени под деревом намного лучше, чем париться под лучами солнца”.

“Я тоже так думаю”. — “Давай присядем и пого­ворим”. — “Нет, Иуваль, мне нужно спешить, а вече­ром приходи, и мы с тобой поговорим”. Иуваль по­смотрел на Захария. “Странный ты человек, Захарий, мне трудно тебя понять. То ты меня гонишь, то сам зовешь. Но я все равно приду”. И они разошлись в разные стороны.

Захарий вошел в Храм: “Мир вам всем, уважае­мые”. “Мир и тебе, Захарий. Как ты себя чувству­ешь?” — “Прекрасно. Не беспокойтесь за меня”, — и он приступил к своим обязанностям. Через некоторое время неведомая сила стала тянуть его в кадильницу. “Вот снова началось, но ведь я здоров. Что же это за сила меня так влечет?” — думал он. И вот он в ка­дильнице, где стоял приятный запах благовоний. Он осмотрелся вокруг, и вдруг пред ним появилось яркое свечение. Захарий в беспамятстве упал.

“Очнись и встань, очнись и встань”, — откуда-то издалека слышался голос. Придя в себя, он встал и увидел прямо перед собой человека в светящихся одеж­дах.

“Ты кто?” — “Я Архангел Гавриил и послан Все­вышним, дабы сообщить тебе благую весть”. — “И что же это за весть?” — “У тебя скоро родится сын и наречешь ты его Иоанном. И он, как Предтеча, пред Господом первый начнет благие деяния во славу Бо­жью”. — “Нет, этого не может быть, я не верю тебе”. — “Захарий, не гневи меня, ибо я могу наказать тебя. Я имею власть от Всевышнего”. — “Наказать, да что ты можешь мне сделать?” — “Прошу тебя еще раз: не гневи меня”. Захарий задумался: “Этот муж явился ко мне извне, раньше я его не знал и не видел никогда, то как же я могу верить ему? Нет, это, наверное, моя бо­лезнь сказывается”. — “Захарий, не думай так. Но ежели ты не поверишь мне, твоя настоящая болезнь ждет тебя впереди, а пока ты здоров, то должен верить мне. Ведь сколько лет подряд вы с Елизаветой проси­те Всевышнего, дабы он подарил вам сына. Господь вас услышал и послал меня оповестить вас об этом. Но я вижу лишь твое неверие, зачем тогда просил Бога об этом?” — “Гавриил, не верю я, и все. Можешь ли ты меня понять, что я не верю?” — “Тогда, Захарий, вини себя в этом, только самого себя”, — и Гавриил растворился в пространстве.

“Господи, что это было? Да и кто это был на са­мом деле предо мной?” — Он вышел из кадильницы. “Захарий, у тебя такой вид”. — “Давид, извини меня, скажи мне, ты не видел случайно, никто кроме меня не входил в кадильницу?” — “Да нет, ты же там был один”. — “Тогда мне это показалось”. — “Что ты имеешь в виду?” — “Нет, нет, ничего. Давид, мне нуж­но идти домой”. — “Я не против, иди, жалко мне тебя, Захарий, не могу я понять, что тебя беспокоит, но ду­маю…” — “Давид, не нужно об этом думать, ибо со временем все образуется”. — “Будем надеяться”. — “Будем, Давид, будем”.

Многие жители Палестины часто видели, как в небесах парила огненная колесница, которая ярко све­тилась и переливалась всеми цветами радуги. Никто не знал, что это такое и не ведал, зачем она появляется пред их взором. Ее появление характеризовали как дьявольское, другие же относили это видение к Божь­ему, третьи просто смотрели и любовались этим нео­тразимым зрелищем. А огненная колесница появля­лась все чаще и чаще.

Первосвященники к этому относились по-своему. У них было свое особенное мнение. Они старались запу­гать народ, и им это удавалось — отрицалось все Божье и, можно сказать, воспевалось все дьявольское. Купцы говорили, что видели эту колесницу в небесах над Иеруса­лимом, Вифлеемом, Капернаумом и Вифаварою.

И вот однажды огненная колесница коснулась земли невдалеке от Хеврона. Толпа людей окружила ее, но близко не подходили, ибо она шипела и издавала стран­ные звуки. От нее веяло теплом.

“Люди, смотрите, какое чудо, что это может быть? Неужели это Сыны Неба?” Вопросов было очень мно­го, но страха было еще больше. И вот из колесницы вышли четыре человека в блестящих одеждах. Со стороны казалось, что они светятся, как ночные звезды. Толпа стояла, как вкопанная. И так молча они стояли долго, смотря друг на друга.

Один из “наездников колесницы” подошел к лю­дям: “Не бойтесь нас, ибо мы явились к вам с миром и желаем вам только добра. Вы наши дети, которых многие лета назад мы переселили сюда, дабы сохра­нить вас от тех катаклизмов, которые происходили на той планете, где вы жили раньше”. Люди не понимали, о чем этот человек говорит, хотя придет такое время, что люди сами будут переселяться на другие планеты, ибо эта Земля исчерпает себя.

“Скажи нам, как тебя звать?” — “Имя мое Горро”. — “Горро, ты Бог?” Горро улыбнулся. “Нет, ува­жаемые, я не Бог. Бог наш — создатель общий, и Он выше нас, но с Ним, хотя это не единое лицо, мы встре­чаемая, и знаем, что скоро Он пошлет на Землю своего единородного Сына, и имя даст Ему Иисус. Но прежде, чем на Землю явится Иисус, у вас, именно в вашем селении, родится Предтеча. Он будет сыном епископа Захария и Елизаветы, и имя ему Иоанн. Он вас будет от имени Бога крестить водой, дабы вы сблизились с Царствием Небесным”. — “Горро, ты странно гово­ришь, нам не все понятно”. — “Уважаемые, я вас по­нимаю. Да, вам действительно не понятно и вот, чтобы вам все было понятно, Всевышний и посылает к вам Иоанна и Иисуса, дабы они все вам разъяснили все до мелких подробностей”. — “Горро, а почему ваши одежды на вас так блистают, да и вообще вы какие-то стран­ные?” — “Я бы мог вам это объяснить, даже если я это и сделаю, вы не поймете меня. Просто смотрите на нас и принимайте такими, какие мы есть. Но я еще раз хочу повторить вам: только с миром и добром мы прибыли к вам, и это самое лучшее объяснение”. — “Скажи нам, Горро, много ли таких, как ты, живет в Царствии Небесном?” — “Ежели вы мне ответите, сколько находится капель воды в Мертвом море, то отвечу и я вам”. — “Но как же нам сосчитать капли?”

— “Вот именно, это невозможно, и думаю, что вам все понятно”.

К Горро подошел один из старцев. “Господин, я уже стар, и мне бояться нечего, попрошу тебя, можно ли мне войти в твою колесницу. Интересно мне знать, что там находится внутри?” — “Уважаемый, как тебя звать?”

— “Авраам”. — “Что ж, идем, Авраам”. И они с Горро вошли в колесницу. Через некоторое время из колесницы вышел Горро, он был один. Люди начали шуметь и возмущаться: “Где Авраам, Горро, верни его нам”. — “Уважаемые, не будем ему мешать, он сейчас занят, но скоро выйдет”. Все были в ожидании, каза­лось, что время остановилось. Колесница шумела и ярко светилась.

“Захарий, ты уже прибыл?” — Да, Елизавета”.

— “С тобой снова что-то случилось?” — Да, Елиза­вета, сегодня я видел странное явление, предо мной в кадильнице явился один муж, и он представился как Архангел Гавриил. Он мне сказал, что скоро у нас родится сын, и он как бы подтвердил мой недавний сон и болтовню Иуваля”. — “И что ты ему сказал?”

— “Знаешь, Елизавета, я не верю во все это”. — “А я верю, жду и надеюсь”. — “Елизавета, пойми, а если это все от дьявола? Я не хочу свою дальнейшую жизнь провести в преисподней”. — “Захарий ты Захарий, проповедуешь ты добро, а зла боишься. И ежели ты боишься зла, то, значит, ты сам губишь добро, губишь своим неверием”.

“Можно ли к вам?” — “Боже, он пришел в самый раз”, — подумал Захарий. — “Иуваль, входи”. — “Извини меня, Захарий, но я человек такой”. — “Это я давно знаю, ты любого живого человека преждевре­менно можешь положить в могилу своей назойливос­тью”. — “Давай выйдем из дома и где-то в тени пого­ворим с тобой”. — “Я согласен, идем”.

Они вышли из дома. Иуваль поднял голову к небе­сам и остановился. “Что ты остановился?” — “Да вот смотрю, может, огненную колесницу увижу. Люди ее сегодня видели над Хевроном”. Захарий улыбнулся.

— “Иуваль, не хотел бы ты стать ее наездником?” — “Если бы Бог мне доверил это дело, то я бы стал им, но пока мне хватает и моего ишака. Давай присядем здесь”. Усевшись, они посмотрели друг другу в глаза. “Ну, Иуваль, не молчи, говори, зачем ты пришел и что ты еще хочешь от меня?” Иуваль начал донимать его своими вопросами. Их спор доходил до брани. Заха­рий не выдержал и закричал: “Хорошо, я сознаюсь пред тобой, я видел сегодня Архангела Гавриила. Но то, что видел я, то в это не верю и не хочу верить, ибо никогда не произойдет то, что говорил мне этот муж”.

— “Раз не веришь, то зачем тогда ты ходишь в Храм? Что, для того, чтобы обманывать людей?” — “Нет, ты неправильно меня понял. Пойми, если я вижу пред со­бой идола, то я его вижу воистину, и я преклоняюсь пред ним и считаю его своим Богом. Но как я могу преклоняться пред невидимым? Смешно и все”. — “А когда Архангел Гавриил говорил с тобой, он же был видимым. Тем более, ты видел его в Храме Бо­жьем? Если бы я увидел пред собой такое явление, то сразу бы упал пред ним на колени. Конечно, я не свя­щенник, но скажу тебе так, что ко всему необычному для нас мы должны относиться как Божьему, а идол, он как был медным, он им и останется”. — “Господь Ты наш Всевышний, пошли лучше ко мне кого-нибудь из Твоих приближенных, и ежели кого из них я увижу, то поверю в Тебя на всю жизнь”.

Не успел он это произнести, как пред ними что-то затрещало, Иуваль от неожиданности открыл рот, он хотел было бежать, но какая-то сила не пускала его. Появился очень яркий свет. “Заха… Захарий, смотри, смотри! Это же, это же-е-е…”

Во весь рост пред ними стоял Архангел Гавриил: “Иуваль, я слышал весь ваш разговор, и вот я пред вами. Хочу спросить вас: почему вы так испугались?” Но Иуваль стоял с открытым ртом, у Захария шумело в голове, он ничего не мог промолвить, он тоже только стоял и смот­рел.

“Ну что ж, раз вы молчите, тогда буду говорить я. С этого момента, в виде доказательства я забираю дар речи у Захария. С сегодняшнего дня он будет нем, как рыба, и это будет продолжаться до тех пор, пока он не уверует в меня и во Всевышнего. Все, я удаляюсь, но не надолго. Придет время, и я снова предстану пред вами”, — и он моментально исчез.

“О, го-гого, Захарий, как же ты можешь не верить этому?” — “Э-э-э…” — “Что, ты действительно не можешь говорить?” — “Э-э-э…” — “Сейчас, сейчас я позову Елизавету”.

“Иуваль, тебя что, обдали кипятком? Что у тебя за вид?” — “Елизавета, иди к Захарию”. — “Да что там у вас произошло?” — “Пред нами явился Архангел, Гав­риил и у Захария забрал дар речи”. — “О, Господи, говорила же ему: не гневи Бога”. — “Иди, иди к нему. Мне же надобно домой, у меня что-то…”, — и он выбе­жал из дома.

“Захарий, что случилось?” Но он уже ничего не мог объяснить своей жене. Он только думал: зря, зря я не верил в то, что слышал, вот и получил достойное наказание. “Идем в дом”. Захарий смог только поло­жительно движением головы сказать, что он согласен. Елизавета его поняла и заплакала.

Огненная колесница шумела и ярко светилась. И вот из нее вышел Авраам, “Смотрите, он живой”. Ав­раам посмотрел вокруг, поднял свой взор к небесам, потом подошел к людям и громко зарыдал.

“Авраам, что случилось?” — “Люди, вы знаете, что я только сейчас понял, зачем я живу на этом белом свете”. — “Скажи нам, что ты видел внутри этой колесницы?” — “Я видел там очень многое и не могу вам объяснить всего того, что видел. Но в одном из “зеркал” я увидел своих умерших отца и мать и недав­но умершую свою дочь. Я не верю своим глазам и ушам, но я видел их и говорил с ними”. — Авраам, а ты случайно не заболел?” — “Я знал, что вы меня спросите об этом. И ежели вы мне не верите, то вой­дите в колесницу и сами во всем убедитесь”. Но же­лающих не оказалось.

“Горро, — обратился кто-то из толпы, — не смо­жете ли вы оставить нам одно из “зеркал”, что видел Авраам?” — “Пока нет, но придет такое время и у каждого человека в доме будет такое, — он подумал и добавил, — “зеркало”. Все, наше время истекло”. Они вошли в колесницу и она, сильно зашипев, скрылась в небесах, оставив за собой небольшой шлейф.

Прошло пять месяцев. Захарий все время молчал, но думал он очень много. Ночами почти не спал, со­весть его не давала ему покоя, ибо в своем наказании он винил только самого себя. “Почему, почему я ока­зался таким упрямым и невежливым пред посланцем Божьим, сам просил и получил по заслугам, только не то, что хотел”.

И вот в один из дней к нему буквально подбежала Елизавета: “Захарий, Захарий!” — “Гм-гм”. — “Я хочу обрадовать тебя, ибо слышу, как в чреве моем что-то шевелится и тревожит меня, и я уверена, что это плод будущего сына нашего”. Захарий чуть не упал от ус­лышанного, ему хотелось сказать очень многое, но ниче­го не получалось, тогда он поцеловал Елизавету и зап­лакал. Слезы радости текли по его щекам. Он уже видел еще не рожденного сына своего, в мыслях он играл с ним. “Елизавета, жена моя, я благодарю тебя, ибо ты нашла в себе силы и поверила в слово Божье. Господи, прости меня, прости и помилуй, и с этого мо­мента жизни своей я Тебя буду воспевать до конца дней своих”. — В нем говорила его душа.

Взяв сосуд с вином, он отправился к Иувалю.

“Смотри, Захарий, как это ты решился прийти ко мне?” Захарий на радостях стал целовать своего сосе­да. “Захарий, я боюсь тебя, что ты делаешь? Тебе что, Елизаветы мало? Ты смотри, стар, а как лобызается, прелюбодей”. Захарий увидел на столе нож, он взял его, Иуваль покраснел. “Ты что, с ума сошел, я же пошутил, положи нож на место”. Захарий подошел к стене и начал ножом царапать стену. “Безумец, зачем ты портишь мою…” Иуваль прочел: “Моя Елизавета скоро родит мне сына”. — “Захарий, дорогой ты мой, дай я тебя расцелую”, — и он принялся его целовать, тихо приговаривая: “А что ты принес в сосуде?” — “Пц-пц”. — “Что у тебя в сосуде?” — “Гм-гм…” — “Я все понял, Захарий, садись. Как хорошо, что ты не говоришь, теперь хоть я наговорюсь с тобой сполна”. И так до утра следующего дня Захарий неустанно слу­шал своего соседа. Тот на радостях и танцевал, и пел, подпрыгивая при этом. Носился вокруг Захария, как малое дитя, но пред глазами Захария стоял образ его сына. Иуваль не раздражал больше его, он даже был рад, что у него такой сосед.

Не дождавшись Захария, Елизавета решила пойти за ним: “О, Елизавета, Господь с тобой, ты извини нас, мы с Захарием целую ночь вели деловой разговор”, — “Иуваль, я не против, но он же назариянин”. — “Ели­завета, я бы эту секту разогнал, как это так можно жить без мяса, без вина, не стричь волосы. У назариян не человеческие законы, и я не хочу, чтобы Захарий тра­тил свою жизнь понапрасну. Вчера он нарушил обет, но он не согрешил, а наоборот, принял облик челове­ческий”.

Захарий стоял и думал: “Я родом из Назарета, всту­пил в секту, поклялся не пить вина, не есть мяса, ради чего, ради чего все это? Неужели, сохраняя обстрижен­ные волосы и ногти, я продлю свою жизнь? Нет, здесь что-то не то. Нужно изменить свой образ жизни. Он подошел к Елизавете, взял ее за руку: “Гм-гм…” — “Идем, идем, дорогой ты мой”.

Придя к себе домой, Захарий сразу уснул, и снова во сне он увидел своего еще не рожденного сына. “Захарий, ты нарушил обет назарейства, и твой еще не рожденный сын будет наказан за твое предательство. Запомни, что ты, только ты будешь виновным в этом”. — “Нет-нет, накажите лучше меня, хотя я уже и так наказан, но не трогайте моего сына”, — и он застонал. “Захарий, что с тобой?” Он вздрогнул и проснулся, на его глазах были слезы. “Дорогой, но что же ты меня так волнуешь, мне же нельзя сейчас волноваться, я хочу сохранить плод наш”. Захарий опустил голову. “Про­сти меня, Елизавета, прости”, — думал он.

В дверь постучали. “Входите, входите. Захарий, смотри, это же Мария”. — “Мир вам, Елизавета”. — “Мария, увидя тебя, взыграл плод чрева моего”. — “Елизавета, я рада за тебя, но, но…” — “Мария, что такое?” — “Елизавета, ко мне тоже был глас Божий, и я, и я, тоже очень скоро рожу сына, ибо так глаголил мне Ангел, явившись ко мне”. — “Мария, благосло­венна ты будешь среди всех женщин, ибо я догадыва­юсь о том, что произошло с тобой”. — “А почему Захарий все время молчит?” — “Мария, Бог его наказал за его неверие, и теперь он страдает и мучается. Но я надеюсь, что Бог простит его”. — “Елизавета, я тоже буду просить Бога день и ночь простить его”. — “Мария, мы уже почти девять лет не были в Назарете, как там?” — “Да все по-старому, только вот все чаще и чаще стала появляться над селением огненная колес­ница. Назарейство всякими путями старается призы­вать народ и убеждать его в том, что это дьяволы лета­ют в небесах, а я же думаю, что это Ангелы небесные посещают нас”. — “Мария, как бы ни было, пусть даже это будут Ангелы, главное, что скоро у нас будут дети, и я не могу нарадоваться этому”. — “Да, Елиза­вета, Господь избрал нас, и мы должны гордиться этим, ибо не каждому дано родить по благословению Бога”. — “Мария, ты права”. — “Захарий, а как ты дума­ешь?” Он стоял молча и только смотрел на них, но душа пела и воспевала Всемогущего, сущего Творца. Если бы в этот момент он мог говорить, он бы расска­зал им об увиденном сне, но дар речи его присутство­вал только в его мыслях. Захарию стало обидно. Ели­завета эта заметила и промолчала, не стала она тере­бить его страждущую душу.

Погостив четыре дня, Мария снова отправилась в Назарет. Когда Захарий провожал ее, ему стало вне­запно не по себе. У него что-то зашумело в голове, пред глазами появились светящиеся круги, они лопа­лись пред его взором, как мыльные пузыри. Он не мог понять, что с ним творится. Через некоторое время все прекратилось. Захарий смотрел вслед удаляющейся Марии. “Но почему я вижу впереди нее стоящий крест, от которого исходят необыкновенные лучи, возносящие­ся к небесам, неужели я начал терять разум?” — поду­мал он, и внутри его что-то заговорило: “Нет, Захарий, ты благ и здоров, и ты ничего не должен бояться. Вот уже скоро исполнится четыреста лет, как на вашей земле обетованной не был рожден ни один пророк, и с этого дня ты будешь избранным, настоящим прорица­телем. Многое увидишь своим внутренним зрением, и то, что будешь видеть и слышать, старайся все записы­вать, дабы все смогли прочесть все видимое и слыши­мое тобой”. — “Я прошу Тебя, Господи, прошу еще раз: верни мне дар речи”. —