Верность в Тени

Глава 10

Леви

Обещание срывается с моих губ прежде, чем я задумываюсь о том, что это значит. Как это продолжает происходить? Мой железный контроль идет прахом, когда дело касается ее. Становится все труднее держать себя в руках, незнакомые эмоции нарастают по мере того, как я вынужден проводить больше времени рядом с ней, в тесном контакте со своей одержимостью.

Я стискиваю зубы в ответ на скромный кивок Айлы. Часть паники исчезает из ее ярко-голубых глаз. Мне не нравится, как это вызывает странное ощущение, расширяющееся и поселяющееся в моей груди, как будто я лично несу за нее ответственность. Я не подписывался на это дерьмо.

Я бросил острый взгляд на Рена, чертовски раздраженный тем, что он позволил ей остаться здесь, чтобы поделиться с ней информацией о нашей ситуации. Мы не делимся своими секретами ни с кем, кроме тех, кто связан узами, которые мы создали, чтобы создать нашу семью.

Мало того, что это не чертово дело Айлы, но, приводя ее сюда, мы должны беспокоиться о ее безопасности. Это отвлекает наше внимание от того, на чем нам нужно сосредоточиться, чтобы противостоять угрозе возможного тайного общества, идущего против нас. Мы не организуем гребаную службу няни для своенравных наследниц. Роуэн был исключением. Она выделила свое место с нами и заслужила наше доверие. То же самое нельзя сказать об Айле Вонн.

Я не могу представить, чтобы она делала то, что делала Роуэн,— избалованная принцесса ничего не знала бы о поджоге склада.

Несмотря на искушение открытой честности Айлы и отсутствие страха, я не готов доверять ей. Если я это сделаю, это приведет к тому, что я уступлю другим вещам, с которыми я боролся. Тяга к ней победит, соблазняя меня воплотить мои фантазии в реальность.

Рен наклоняет голову в мою сторону, рассеянно поглаживая Роуэн по спине. Он знает, что я зол, но не уступит ни на дюйм. Ублюдок.

Он изменился с тех пор, как влюбился в Роуэн. Все еще смертельно опасен, как и любой из нас, но призрачные части нашего друга присутствуют меньше. Он не так сломлен, его любовь к Роуэн заполняет трещины в его сердце после самоубийства сестры.

Я провожу рукой по челюсти, отворачиваясь. Уже поздно. Мой дядя будет ждать меня.

—Мне нужно навестить свою маму, - говорю я.

—Я выясню, что смогу, попытаюсь заставить моего дядю сказать что- нибудь о приглашении.

—Сфотографируй также кольцо с печаткой, - приказывает Рен.

—Мой отец заподозрит неладное, если я пойду за ним. Пусть они думают, что мы в неведении.

Джуд достает из кармана монету, заставляя ее танцевать у него на пальцах с отработанным мастерством мошенника.

—Давайте будем продолжать в том же духе так долго, как сможем. Это будет нашим козырем.

—Как только ты получишь его, мы сможем сравнить с этим. Кольт машет скрещенными клавишами, напечатанными на карточке на его экране. Он отталкивается ногами, подъезжая на своем игровом стуле к концу своего стола.

—И возьми это. Давайте убьем двух зайцев одним выстрелом и выясним, почему он находится в поврежденном файле Ханнигана.

—Это что, жучок? - спрашивает Роуэн. —Да, - гордо отвечает Кольт.

—Намного более продвинутый, чем дерьмо, которое они подбросили в твою квартиру из дерьмовой коробки.

Ее брови разглаживаются.

—Как так?

Кольт делает эффектный жест руками и ухмыляется.

—Потому что я спроектировал его, детка.

Из Айлы вырывается смех.

—Я вижу, ты все еще полон собой.

—Ты даже не представляешь, милая, - ворчит Джуд, проводя свободной рукой по лицу.

—Он просто кошмар.

—Да, но ты все еще любишь меня.— Колтон поджимает губы и издает звуки поцелуев в Джуд.

Я кладу руку ему на лицо и толкаю, пока он почти не теряет равновесие. Парни хихикают. Вот за что я буду бороться со всем миром, за эту дружбу с ними.

—Дик, - ласково выпаливает Колтон. Он протягивает маленькое подслушивающее устройство с блеском в глазах.

—Хорошо, это что-то новенькое. Смотри.—Он использует край ногтя, чтобы приподнять невидимую защелку, и снимает тонкий пленчатый слой.

—В пленку встроен чип частотного излучателя. Это передастся обратно мне. А эта часть ... — Он указывает на круглое основание, не больше головки большого пальца.

—...это красота моего ума.

—Кольт,— рычу я.

—Просто скажи мне, что, черт возьми, он делает и куда его сажать, не вынимая свой член, чтобы погладить твое эго, которое причиняет боль в заднице.

Айла и Роуэн смеются. Ухмылка Колтона растягивается.

—Это троян и подслушивающее устройство два в одном. Меньше дерьма для жучков, идеально подходит, когда у тебя мало времени.

—Подожди—ты хочешь сказать, что спроектировал это? Это похоже на шпионское оборудование военного образца.—Айла звучит впечатленно, и, как ни странно, это выводит меня из себя. Когда остальные с любопытством смотрят на нее, она краснеет красивым розовым оттенком.

—Моя семья делает все возможное для обеспечения безопасности. Ты никогда не можешь быть слишком осторожным.— Она машет своим телефоном.

—Кое-что, чему я учусь из первых рук.

—Черт возьми, я сделал это.— Колтон кладет руку на грудь и теребит воротник своей футболки с рисунком.

—Я гениальный мальчик, детка. —Не заводи его, - бормочет Рен.

—Это даст нам доступ к файлам на его компьютере и записи разговоров?

—Именно так, здоровяк.

—хорошо.— Его лицо темнеет. Роуэн придвигается ближе, кладя руку на сердце. Он переплетает свои пальцы с ее.

—Они думают, что могут играть с нами. Пришло время напомнить им, кто правит в этой чертовой тьме.

Мой рот кривится без тени юмора. У Джуда и Колтона такие же выражения на лицах.

—Нужен ли для этого определенный диапазон?- спрашиваю я.

—Пока он в комнате. Чем ближе к компьютеру, тем лучше, но если вы окажетесь в затруднительном положении, он все равно должен подключиться и проникнуть в его брандмауэры из той же комнаты.

—Понял.—Я беру устройство и обхватываю себя руками, как будто иду в бой. Когда это касается моего дяди барона, это вполне может быть так.

—Тебе нужна компания? Или, например,подкрепление?— Айла смотрит на меня с таким открытым выражением, что мое сердце болит от желания быть защитой, которую она не даст себе. Ее губы кривятся в усмешке.

—Или это не входит в правила? —Ты останешься здесь, - ворчу я.

Заноза у меня в заднице или нет, я бы никогда не подпустил ее ближе чем на сто футов к моему дьявольскому дяде, если бы мог помочь. Он забирает у меня все, что я люблю. Если бы он уловил намек на мой интерес к ней, он бы действовал безжалостно, чтобы оторвать ее и от меня тоже.

—Да ладно тебе. У меня есть кое-что получше, что мы можем сделать. —Роуэн целует Рена в щеку. Он не отпускает ее, не запечатлев на ее губах глубокий поцелуй, от которого ее бросает в дрожь. Когда она вырывается из его объятий, она берет Айлу за руку.

—Вы никогда не поверите, что здесь есть территория. Дождь прекратился. Давайте исследуем.

—Держись подальше от лабиринта живой изгороди. Держитесь внутренних районов и скал.

Роуэн поворачивается по команде Рен с блеском в зеленых глазах. —почему?

Рен поднимается на ноги, возвышаясь над девушками. Он одаривает свою девушку волчьей улыбкой.

—Потому что, котенок. Если я узнаю, что ты в лабиринте живой изгороди, у меня может возникнуть желание выследить тебя.

Румянец заливает щеки Роуэн, и она прикусывает губу. Взгляд Айлы мечется между ними, и она ухмыляется.

—Ты слышала мужчину, детка.—Она берет Роуэн под руку и ведет ее по коридору.

—И пока мы исследуем, ты можешь побаловать меня эротическими историями о сексуальном лабиринте веселого времяпрепровождения.

Колтон фыркает.

—С этого момента я полностью называю это так.

Когда они исчезают за углом, я сжимаю руки, впиваясь ногтями в мозолистые ладони, чтобы отогнать образы, которые вызвали в моей голове слова Айлы о том, как я охочусь на нее в лабиринте живой изгороди.

Это разыгрывается в моей голове в заманчивых деталях: как покачивались ее бедра, взмах ее каштановых волос, когда она проверяла, не охотится ли на нее хищник, момент, когда я поймаю ее, и вздох, который она издаст. Удовлетворение и возбуждение пронизывают меня, когда фантазия завершается диким поцелуем, вызванным голодом, который она возбуждала во мне в течение многих лет.

Мои братья с интересом наблюдают за моей реакцией, обмениваясь взглядами, которые они считают тонкими, но я ничего не пропускаю. Прищурившись, я ухожу, чтобы пройти через ад.

Поместье барона Астора очень похоже на любой другой элитный дом семьи Торн—Пойнт-исторический готический фасад, пропитанный кровью. Мой дядя всегда говорил, что, чтобы обрести власть, нужно быть готовым к самопожертвованию, но чтобы сохранить ее, нужно стать самой сильной версией самого себя.

Еще мальчиком, до того как я узнал правду, я принимал ее близко к сердцу, веря, что он сильный мужчина. Как только я узнал, что он сделал с моей семьей—его собственной кровью,—я понял, что он на самом деле имел в виду. Сила для него на самом деле является прозвищем зла, которое он совершает, чтобы оставаться на вершине мира.

Я морщусь за тонированным щитком мотоциклетного шлема, проходя через кованые железные ворота, мой "Дукати" рассекает туман, оставшийся после утреннего дождя. Он ненавидит мой велосипед, поэтому я всегда беру его, когда приезжаю сюда.

Это не дом.

Он уже давно не был моим домом.

Самые ранние воспоминания о моем детстве до похищения туманны и далеки. Иногда запах розовых кустов, рядом с которыми любила сидеть мама, пока я играл, пробуждал воспоминания о копании в грязи в поисках червей, пока она подбадривала меня за мои находки. Она всегда улыбалась. То, что мы пережили, вырвало у нее эту естественную радость.

Вдоль длинной подъездной дорожки возвышаются каменные статуи горгулий. Мой велосипед проносится мимо них, чтобы добраться до главного входа в конце. Я протискиваюсь под крытую конструкцию, защищающую богато украшенные двойные деревянные двери в ее тени. Спрыгнув с велосипеда, я стягиваю шлем с головы.

Кто-то из прислуги придерживает дверь открытой, но я не захожу внутрь. Молодая девушка, должно быть, новенькая. Она не знает моего распорядка дня.

Мои шаги по мощеной дорожке, ведущей к особняку, устойчивы, но мое сердце беспорядочно колотится. Как бы я ни стремился к контролю, это одна вещь, которую мне никогда не удавалось искоренить. Я сглатываю, когда подхожу к воротам кладбища. Большинство семей города перенесли свои старые семейные участки, но Асторов всегда хоронили на их собственной земле.

Мои родители не исключение.

Я протискиваюсь через ворота и делаю укрепляющий вдох, который обжигает мои легкие. Их надгробия спереди и в центре, более новые и ухоженные, чем на последнем захоронении—моих бабушки и дедушки. Я опускаюсь на колени перед полированным гранитом и провожу пальцами по имени мамы, вырезанному с такой завершенностью.

Изабель Кристин Астор. Любящая дочь, сестра, жена и мать. В память о 1976-2007 годах.

Дата ее смерти выведена на моем плече римскими цифрами, X IV MMVII. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как я потерял ее. Мне было всего восемь.

—Привет, мам, - хриплю я.

—Это было давно.

Я не знаю, почему я всегда заканчиваю тем, что разговариваю с надгробием. Я не из тех, кто верит, что она слушает или наблюдает за мной. От нее ничего не осталось в земле, только гниющие кости.

—Я скучаю по тебе.—Мой голос становится напряженным.

Я ненавижу, что воспоминания о ее криках, когда наши похитители насиловали ее, более яркие, чем звук ее смеха раньше. Вспоминать прошлое так трудно.

Резкие вдохи обжигают мои легкие. Резким движением я выхватываю один из своих ножей и вонзаю его в мягкую землю, извиваясь и представляя, как мучаю тех, кто причинил боль нам обоим. Я был тогда таким беспомощным и маленьким, что не мог сопротивляться. Не мог это остановить.

Мне не терпелось показать ей то, что я сделал в классе. Бегу к машине, мои зеленые непромокаемые ботинки шлепают по лужам. Это был хороший день для охоты на червей. Я надеялась, что мама позволит мне выйти на улицу, как только дождь прекратится.

Она встретила меня у машины, как всегда, ее яркая улыбка заставила меня улыбнуться.

—Привет, мой умный мальчик. Как прошел твой день ?

Мы сели, и водитель взял ее зонтик, прежде чем уехать из школы.

—Я приготовила тебе кое-что.— Будучи осторожной, я сняла рюкзак и достала рисунок. Она издала радостный звук.

—Это твои любимые.

—Это мои любимые,—согласилась она.

Убедившись, что она все это видит, я указал на то, что нарисовал, потянув за ремень безопасности, чтобы дотянуться.

—Видишь, розы, и твоя книга, и черви, которых я нашел для тебя, и ожерелье от папы, и объятия, которые я дарю тебе перед сном.

На каждую вещь, которую я указывал, она напевала. —Это прекрасно, Леви. Спасибо тебе.

Наклонившись, она обхватила мою голову и поцеловала ее. —Мам, - пожаловалась я.

—Поцелуи - это для маленьких детей. Я уже большой мальчик.

Втайне, они мне все еще нравились.

Ее смех оборвался, когда водитель ударил по тормозам, и машина заскользила по мокрой дороге. Ремень безопасности впился мне в шею, и я вскрикнула от боли. Мама потянулась ко мне. Мне не понравилось выражение ее глаз. Мне было страшно видеть ее такой.

—Леви—Дверь открылась, и на пороге появились мужчины. Они протянули руки и схватили ее.

—нет!

—Мама!—Ее крики были ужасны. Я боролась с ремнем безопасности, отпрянув назад, когда мужчина со злобным лицом схватил меня. Я

пнула его, но он крепко сжал мои руки и ноги.

—Ой! Отпусти!

Мужчины вытащили нас из машины и увезли. У меня болело сердце, все шло так быстро, а мама не переставала плакать. Я никогда не слышала ее такой, и от этого из уголков моих глаз потекли крупные слезы. Место, куда нас отвезли мужчины, было грязным и далеко от дома. В нем были большие окна и металлический потолок, по которому барабанил дождь. Они были грубы с нами, и каждый раз, когда они хватали меня, я был недостаточно силен.

—Все будет хорошо, Леви, - пообещала мама, крепко обнимая меня. Ее голос был неправильным.

—С нами все будет в порядке. Просто закрой глаза, детка.

Когда они схватили маму, она закричала, все ее тело дрожало, когда я вцепился в ее ногу. От ужаса у меня заболел живот, когда ее вырвали. Один из мужчин обнял меня, и я рыдала по маме, пока они тащили ее туда, где я не могла видеть.

Ее крики становились все хуже, так плохо, что у меня свело живот, когда я кричал, чтобы они перестали причинять ей боль.

—Закрой глаза, Леви! - взвизгнула мама между мучительными рыданиями.

Стиснув зубы, я вгоняю кулак в сырую землю, шлепок костяшек пальцев по размягченной земле эхом отдается в холодном воздухе.

Чертов дождь. Я ненавижу это.

Лицо Айлы мелькает в моем сознании, ее великолепная улыбка обращена к каплям, пропитывающим ее. Я судорожно втягиваю воздух. Мысль о ней отвлекает меня от грани полного срыва, помогая моему болезненному дыханию успокоиться.

Мое внимание переключается на могилу отца. Он взял мамину фамилию, когда женился на нашей семье. Дата более поздняя. Мама умерла через год после нашего похищения, но папа умер, когда я училась в средней школе. К тому времени мы уже жили с бароном. Нам пришлось, после того как папа потерял акции своей компании.

Вот почему Барон замыслил похищение, чтобы выкупить отца за его половину акций их компании. Он получил полный контроль над всем, включая опеку надо мной, как только папа погиб в автомобильной аварии.

Мой отец и Барон были лучшими друзьями. Папа женился на сестре барона. Он украл все у моих родителей, включая их наследника. Но я никогда не стану его наследием, несмотря на то, что он видит себя моим отцом, чтобы сформировать меня по своему вкусу. Отношения между нами были натянутыми с тех пор, как я узнала, что он стоял за похищением, расплачиваясь с третьей стороной, чтобы это не проследили до него.

Но мои братья помогли мне найти правду.

Он думал, что так хорошо заметает следы, подменив обычного водителя, который возил мою мать, чтобы забрать меня из школы. Водителю заплатили, чтобы он подождал несколько часов после того, как нас окружили машины без опознавательных знаков и отвезли звонить за помощью. Это не должно было причинить никакого вреда мне или моей матери, но люди, нанятые для выполнения грязной работы моего дяди, взяли на себя вольности. Барона Астора не волновало, что его махинации сломили его младшую сестру или травмировали меня. Все, что имеет для него значение, - это его богатство и власть.

Потребовалось время, чтобы выследить их всех, но водитель и похитители встретили свой конец.

Когда-нибудь мой дядя узнает, что я знаю, что он сделал. Прямо перед тем, как он станет еще одной мишенью Левиафана. Когда я шепчу, что Левиафан владеет его душой, я хочу увидеть, как на его лице отразится узнавание, прежде чем все закончится.

Тошнотворная улыбка кривит мои губы. Я провожу пальцами по ножам, спрятанным на мне, успокоенная их присутствием. Я никогда не покидаю безопасное Гнездо безоружным.

У меня нет места для морали или угрызений совести. Все, чем я сейчас являюсь, - это безжалостное оружие, беспомощный мальчик, которого я когда-то сожгла, заменив опасным, бессердечным мужчиной.

Вот почему я не могу позволить Айле приблизиться ко мне, даже если бы я доверился ей и позволил ей войти. Она яркая и красивая, как и моя мама. Такое чудовище, как я, не заслуживает того, чтобы уменьшать ее сияние. И как только мой дядя узнает о ней, он использует ее любым способом против меня, чтобы взять меня под свой контроль, а затем найдет способ избавиться и от нее тоже.

Из меня вырывается рычание. Я не позволю этому случиться. Какая-то часть меня приняла необходимость защитить ее.

Тяжело дыша, я выхожу из своей позы, вытирая лицо. Как только я отбрасываю старые угрызения совести за своих родителей, я возвращаюсь тем же путем, каким пришел, топча сапогами ухоженную влажную траву. Время работать.

Когда я возвращаюсь к главному входу, мне приходится постучать. Короткое ожидание, затем дверь со скрипом открывается, молодая девушка широко раскрывает глаза.

—Прости, - бормочет она.

Игнорируя ее, я выхожу за дверь и направляюсь прямо в кабинет дяди. Мрачная атмосфера с темными, строгими акцентами внутри дома проникает в мои кости, как неизбежный призрачный холод. Я ненавижу этот похожий на пещеру особняк.

—Мне сообщить о вас мистеру Астору? - спрашивает девушка. —Не беспокойся, - бросаю я через плечо, не останавливаясь.

—Он знает, как идут эта песня и танец. Он будет знать, где меня найти. Он ждет меня.

Я не жду ее ответа. Если она умна, то научится держать рот на замке и не поднимать глаз. Чем меньше она видит и слышит в этих стенах, тем больше шансов, что она выживет в рабстве у моего дяди. Любопытные здесь долго не задерживаются.

В кабинете Барона его чертовски легко читать. Стены увешаны охотничьими трофеями из крупной дичи. В опасности или нет, для него это не имеет значения. Сигара и хрустальный стакан с коньяком стоят на приземистом столике рядом с кожаным креслом с откидной спинкой у камина. Каждый дюйм этой комнаты-фантазия о силовом путешествии.

Мне нужно работать быстро. Обойдя антикварный стол, я опускаюсь на колено и достаю рулон отмычек. Только один ящик остается незапертым, поэтому я пропускаю два и быстро открываю замок. Удовлетворение наполняет меня, когда он щелкает. Такой человек, как мой дядя, верит, что его сила делает его неприкасаемым. Но это не так. Никто на самом деле таковым не является.

Ящик выдвигается бесшумно. Я вынимаю жучка из Колтона и снимаю слой пленки. Осторожно засовывая его в заднюю часть ящика, пока я не убеждаюсь, что его невозможно обнаружить, я запираю ящик и двигаюсь под столом.

Его строгий голос просачивается сквозь толстую дверь. Я резко поднимаю взгляд.

—Ты не сказала мне, что прибыл гость? Ты глупая девчонка, - рычит он.

—У меня нет времени на такую некомпетентность.

Мои губы поджимаются, когда он ругает своего нового сотрудника. Ее ответ не слышен за дверью. Я нажимаю на устройство размером с кнопочку, чтобы проникнуть в его компьютер на нижней стороне стола.

Ручка на двери поворачивается. Я позволил своим инстинктам взять верх, растворяясь в тени быстрыми, почти бесшумными движениями, которые я совершенствовал годами.

К тому времени, когда мой дядя открывает дверь, я с безразличием смотрю на последнее дополнение к его коллекции—леопарда—через всю комнату.

—Леви, - приветствует он, входя в комнату, не подозревая о том, что мы теперь имеем к нему доступ.

Барон - дородный мужчина с густой бородой. Если бы мы были похожи, я бы возненавидел его еще больше. К счастью, я выгляжу в точности как мой отец, что, я уверен, он ненавидит с тех пор, как украл меня как своего собственного наследника.

Мои губы дергаются, когда он со стоном удовлетворения садится в свое кресло у камина позади меня. Этот человек достигает совершеннолетия, и он наслаждается своими пороками.

—Ты видел свою мать?— Он снова зажигает сигару, затягиваясь ею. —да.

Он никогда не спрашивает о моем отце. Вероятно, потому, что он тоже закопал его в землю. Я двигаю челюстью, напрягаясь, чтобы

удержаться на задании. Если я позволю своим эмоциям управлять мной, я облажаюсь. Вот почему я их оборвал.

Мой дядя хмыкает в знак признательности, разглядывая мою кожаную куртку.

—Ты приехал сюда на этом адском мотоцикле. Когда ты вырастешь? Твой последний год в университете Торн-Пойнт не будет длиться вечно. Тебе нужно избавиться от этого наглого поведения к тому времени, как ты закончишь школу.

Я чуть не фыркаю. Никому из нас не нужен был колледж. Благодаря империи, которую мы построили, и разумным инвестициям Колтона мы вчетвером готовы к жизни. Нам даже не нужно прикасаться к нашим целевым фондам. Посещение школы-это скорее способ уберечься от родительской власти для меня, Рена и Колтона. У Джуда нет такой же проблемы. У него прекрасные отношения со своей бабушкой, но остальным из нас нужно избегать ожиданий, связанных с рождением наследника семейного наследия.

—Я еще не решил, каковы мои планы после окончания университета. — Я знаю, что это его раздражает. Пульсирующая жилка на его виске доставляет мне огромное удовольствие.

—Может быть, я попутешествую.

—У тебя есть место. После окончания учебы ты возьмёшь на себя ответственность, ожидающую тебя.

Ворча себе под нос, он пепелит сигару. Его движения небрежны, вялые от алкоголя. Он пьян. Кольцо с печаткой сидит на его толстом мизинце. Я редко видел, чтобы он его снимал. Я притворяюсь, что получаю сообщение, достаю телефон. Я открываю камеру и прилагаю усилия, чтобы ленивыми шагами приблизиться к камину. С огнем за моей спиной освещение-лучшее, что я могу получить.

—Что такое еще один год? Компания не пострадает.—Я наклоняю свой телефон со скучающим выражением лица.

—Мы оба знаем, что я занял бы более почетное место.

—Это не ...

Он замолкает, махнув рукой. Когда он кладет его на подлокотник своего кресла, оно поворачивается под идеальным углом. Я делаю несколько снимков, затем переключаюсь на видео, чтобы записать короткий клип для анализа Колтону.

—Ты создан для величия. Твой отец не смог с этим справиться, но ты... — Его глаза светятся зловещей жадностью.

—Ты, мой мальчик, рожден для этого. Когда наступит выпускной, тогда и придет время.

Это вызывает у меня интерес.

—Тогда почему? В чем смысл всей этой секретности?

—Я не вправе говорить об этом. Но как только ты узнаешь, поймёшь почему. Ты все поймешь.—Он выдыхает облако сигарного дыма и хмуро смотрит на меня.

—До тех пор у тебя есть время, чтобы избавиться от всей этой нелепости.

У меня в голове вертится то, что он уронил. Выпускной. Вот почему вызов получил Рен, а не я или Колтон.

Я выстукиваю текст, не глядя, давая им знать, что все готово.

—Я знаю, что ты заставишь меня гордиться тобой, - говорит он.

—Ты достигнешь того, чего никогда не достигал твой отец. В конце концов он оказался слабым человеком, но ты, Леви. Ты сильный человек.

Мои зубы скрипят.

—Мне нужно идти.

Он недружелюбно усмехается.

—Ты больше никогда не остаешься надолго.

—Мне нужно сдать работу, - вру я, голосом, лишенным эмоций.

—Иди, гордись именем Астор, сынок.— Он поднимает свой бокал в тосте за меня.

Резко втянув воздух, я убираюсь к черту оттуда, пока один из моих ножей не нашел новый дом в его сонной артерии.

Он еще не знает об этом, но он вырыл еще один фут глубже в могиле, ожидающей его.