Вне игры

«ЗРЯ ШУКАЕМ»

Солдаты работали весело, энергично. Знали, что ищут нечто необычное, хотя не были посвящены в суть дела.

Захар Романович указывал все новые и новые ориентиры. «Берег реки… Спуск с моста… Вон под той одинокой плакучей ивой… Косогор… Нет, нет, кажется, здесь, на опушке соснового бора…» И все безрезультатно. Тропинина ничем не удивишь, из себя не выведешь. Но и у него уже появилось желание заставить этого лысого человека копать землю вместе с солдатами: «Заварил кашу, пусть сам и расхлебывает. А то все командует: здесь ищите, там копайте».

Шел уже десятый час напряженных поисков, когда один из солдат положил лопату и сказал:

— Умаялись, товарищ начальник. Может, отбой?..

Тропинин испытующе вопросительно посмотрел на доктора. Но доктор молчал, хотя всем своим видом взывал: «Умоляю вас, давайте еще попытаемся…» Тропинин молча взял в руки лопату и стал рыть землю. С точки зрения законов воинского воспитания, этот ответ солдату был не из лучших, но должное впечатление произвел.

Копали до темноты, а на следующий день на рассвете возобновили поиски. И безуспешно.

— Нема, — мрачно буркнул все тот же солдат. — Це и малому хлопцу ясно — зря шукаем…

И хотя Тропинин, не проронивший за весь день ни слова, отбоя не давал и даже сердито поглядывал на солдата-скептика, Захар Романович окончательно сник. Грузный, устало обмякший сидел он на обомшелом пне. Провел ладонями по лицу, будто смывал усталость, и сказал:

— Значит, все… Конец! — Рубин тяжело вздохнул и спросил Тропинина: — Вы тоже считаете бесполезным продолжать работу?

Смотрел ли Тропинин, как работают солдаты, или сам работал вместе с ними, он не переставал наблюдать за доктором. Ему нужно было уловить тончайшие оттенки настроения Захара Романовича, чтобы ответить себе, Бутову, генералу на сложные психологические вопросы — действительно ли Рубин потрясен безрезультатностью поиска или же только ловко разыгрывает это потрясение, так как точно знает, что ничего он тут и не закапывал?

— Скисли, Захар Романович?

— Скис.

— Ну и зря!

Доктор неопределенно пожал плечами и развел руками.

— Двадцать пять лет… Поймите же, человеческая память бессильна в поединке со временем. Я надеюсь, что это будет учтено…

Тропинин не ответил. Нет, он не берется дать однозначный ответ.

Так он и доложил по возвращении Бутову. Неизвестно, что там на душе у Рубина, о чем думает сейчас, на что надеется, но на лице его — мрачность и потрясение. Потрясение человека, хорошо понимающего, — есть серьезное основание для того, чтобы поставить под сомнение достоверность двадцати исписанных им страниц.