Война Двух Королев

ГЛАВА 33

Я не мог заснуть.

Предупреждение Миллисенты не давало мне покоя. Но я оставался с Поппи, проводя пальцами по ее волосам. Впитывая ее тепло. Считал ровные, сильные удары ее сердца. Слушал каждый ее вздох, пока шаги не приблизились к двери, а затем остановились.

Только тогда я поднял ее с себя и осторожно положил на бок. Она не проснулась. Не издала ни звука, пока я натягивал тонкое одеяло на ее тело. Настолько она была измучена.

Я поднялся, чтобы убрать пряди волос с ее лица и поцеловать в щеку. Находясь так близко, я увидел слабые серые тени под ее глазами. Мне потребовалась почти каждая унция самообладания, чтобы покинуть эту кровать, но я это сделал. За это я заслужил чертову медаль.

Остановившись там, где на небольшом кресле лежала аккуратная стопка одежды, я натянул черные брюки. Застегивая пуговицы, я взглянул на Поппи. Она спала на боку, как я и оставил ее, одно плечо было обнажено над одеялом, а волосы рассыпались огненным потоком позади нее. В груди у меня завязался узел, нахлынули воспоминания. Впервые я обнял ее, когда она спала на холодной, твердой земле Кровавого леса. В последний раз перед тем, как меня забрали, на корабле, на той мягко качающейся кровати. Она всегда выглядела такой чертовски спокойной. Красивой. Сильной. Смелой, даже в покое.

И я был ее.

Я отвернулся, но тут же забрался обратно на кровать. Моя плоть уже скучала по ее ощущениям, когда я подошел к двери и открыл ее.

Киеран прислонился к стене, откинув назад голову. Его глаза открылись и встретились с моими. Он стал совершенно неподвижным, когда я закрыл дверь. Его рот шевельнулся, но я не расслышал ни слова, когда он рванулся вперед. Я встретил его на полпути. Один из нас или оба немного пошатнулись, когда мы столкнулись. Его рука дрожала, когда он прижимался к моей шее. Узел эмоций в моей груди разрастался, когда я прижимал его к себе так же близко, как Поппи, и в этой тишине я поблагодарил богов — спящих, мертвых или еще каких-нибудь, прижавшись лбом к его плечу. За то, что он был рядом с Поппи. За то, что он просто был здесь. За связь, которая крепче крови и традиций.

— Ты цел? — спросил Киеран голосом, который казался таким же грубым, как мое горло.

Я закрыл глаза.

— Буду.

— Хорошо. — Рука на моем затылке окрепла. — Я скучал по тебе, парень. Очень сильно.

— То же самое.

— А еще хотел врезать тебе по члену за то, что ты сделал, — сказал он, и меня пробрал слабый смех. — До сих пор хочу, если честно.

— Ты знаешь, почему я это сделал.

— Знаю. — Киеран сжал заднюю часть моей шеи. — Это единственная причина, по которой я не бью тебя прямо сейчас.

Я снова засмеялся, поднимая голову.

— Это и тот факт, что ты боишься, что Поппи надерёт тебе задницу за такое.

Он грубовато усмехнулся.

— Чистая правда.

Схватив его за плечо, мы встретились взглядами.

— Ты ведь знаешь, почему я сдался? Я должен был остановить Избет. Она причиняла боль Поппи.

— Я знаю. Знаю. Я не ожидал от тебя ничего меньшего, — сказал он. — Это не значит, что мне это должно нравиться. Это не значит, что Поппи тоже.

Кивнув, я снова ощутил дрожь в его руке. И зная его всю свою жизнь, я увидел тени страха в его глазах. Незаданные вопросы. Зло, которое, как он боялся, настигло меня, и кошмары, которые, как он опасался, могут воскреснуть.

Я прижался к его щеке левой рукой и склонил голову к его голове.

— Это было не так, как в прошлый раз. Единственное, что у меня забрали, так это мою кровь.

Некоторые тени рассеялись, но не все.

— И это все? Правда?

У меня заныла челюсть. Тишина той камеры. Холод. Часы, дни и недели этого — отчаяния и всего остального. Нет, это было не все.

Киеран провел ладонью по моей щеке.

— У тебя есть я. У тебя есть Поппи. Ты не один. Мы оба здесь. Всегда и навечно.

Черт.

Ком подкатил к моему горлу и затуманил глаза.

— Да, — сказал я голосом, полным гравия. — Я знаю.

Его грудь поднялась в глубоком вдохе, а затем взгляд метнулся к закрытой двери. Он не спрашивал. Да и не нужно было.

— Она спит.

Он почувствовал видимое облегчение. Его глаза ненадолго закрылись, а затем снова открылись, радужки мерцали.

— Ей нужно питаться. Это не можешь быть ты. Я сделаю это, как только она проснется.

— Спасибо.

— Не нужно благодарить меня за это.

— Но я хочу.

Он пожал плечами.

— Не то, чтобы я возражал против ее питания.

— Уверен, что нет, — сухо ответил я.

Одна сторона его губ скривилась, когда он опустил руки.

— Пойдем. На огне осталось тушеное мясо. Тебе нужно поесть еще.

— Да, мама.

Киеран фыркнул, ведя меня по короткому, узкому коридору, мимо еще двух закрытых дверей. Я оглянулся, но не услышал никакого движения.

— На что это похоже снаружи? — спросил я.

— Туман рассеивается, здесь и в более высоких точках города, но в нижних районах он все еще густой. — Киеран вошел в освещенную свечами кухню, взяв миску с одной из полок вдоль стены. — Похоже, они все еще разбираются с Жаждущими. Если они и поняли, что кто-то из нас пропал, то пока не в полную силу.

— Это скоро изменится, — сказал я, оглядывая широкую комнату. Жалюзи закрывали большое окно за столом и стульями. На поверхности стола было разбросано несколько кинжалов. — Как думаешь, сколько у нас времени?

— Вероятно, остаток ночи и, возможно, день. — Он подошел к котелку у очага. — Мы должны сделать свой ход до наступления ночи.

Логично. Тогда нам не придется иметь дело с рыцарями, но Восставшие? Другая история. Может, Избет и не привязана к луне, как Вознесенные, но она не осмелилась бы выйти днем и подвергнуть себя риску разоблачения.

Я снова взглянул на вход.

— Где все? — А именно, где был мой гребаный брат?

— Смертные — Блаз и Клариза? Они спят. — Киеран налил в миску рагу из небольшого горшочка. — Хорошие люди. Поппи сказала тебе, что эта женщина — потомок?

— Она упоминала об этом. — Я взял миску и ложку, желудок заурчал от пряного аромата трав. Миска немного странно ощущалась в четырехпалом захвате, но к этому придется привыкнуть.

Киеран прошел к маленькому столику и сел за него. Я встал, поскольку и так провел достаточно времени на своей заднице.

— Дракен шныряет снаружи, надеясь остаться незамеченным и ничего не спалить.

Мои брови поднялись, пока я жевал кусочки овощей и курицы. Что-то из сказанного Поппи вернулось ко мне.

— Он действительно пытался тебя укусить?

— Да, черт возьми, он пытался. — Челюсть Киерана затвердела. — Он не очень-то любит общаться. Возможно, он покажется тебе забавным.

Я усмехнулся, проглотив густое рагу. Однако ухмылка померкла, когда Киеран стал наблюдать за мной. Я не хотел спрашивать, потому что если ответ будет таким, который я не хотел слышать — что моего брата здесь нет, то я выйду из себя. Но я должен был знать.

— Малик?

— Спит в гостиной, вырубившись на диване.

Я что-то почувствовал. Не знаю, было ли это удивление или облегчение.

Киеран наклонился вперед.

— Он помогал тебе, когда ты был в той камере?

— Видел его один раз. Он помог избавиться от инфекции. — Я поднял оставшиеся пальцы на левой руке.

— Только один раз?

— Он сказал так, будто это было рискованно для меня, — сказал я ему между глотками.

— Ты ему веришь?

— Не знаю, — признался я, мой желудок заныл. Тем не менее, я продолжал есть. — А ты?

Он потер подбородок.

— Он говорит, что может обеспечить нам корабль. Что нас можно тайно переправить на него и сбежать таким образом.

— Это так? — Я подошел к очагу, наполнив свою миску только потому, что чем быстрее я приду в норму, тем быстрее смогу позаботиться о нуждах Поппи. — И ты настолько доверяешь ему — доверяешь ему безопасность Поппи?

— Есть только несколько человек, которым я доверяю ее безопасность, и он, черт возьми, точно не один из них, — ответил Киеран. — Но он помог нам вытащить тебя. Он не пытался уйти, и он мог предупредить охранников, которых мы видели, когда осматривали все вокруг. Но он этого не сделал. Он многим рискует, и он знает, что будет, если его поймают.

Я обдумал это.

— Не думаю, что он предаст нас.

Киеран кивнул.

— Но он — большая ответственность, — сказал я, поднося ко рту ложку с тушеным мясом.

— Прислужница.

— Если она действительно его родственное сердце, она — рычаг, который можно использовать для контроля над ним. Возможно, так уже и было.

— Только если Избет знает, — возразил Киеран. — Ты действительно думаешь, что она все еще будет жить и дышать, если узнает Избет?

— Да.

Он нахмурился.

— Почему ты так думаешь?

— Я сейчас взорву твой мозг. — Я доел оставшееся рагу и поставил миску рядом с собой. — Миллисента — дочь Избет. Ее отец — Айрес. Она сестра Поппи.

Губы Киерана разошлись, и прошло долгое мгновение.

— Какого черта?

— Да. — Сложив руку на животе, я провел рукой по лицу. — Если бы я не видел Миллисенту без краски на лице, то никогда бы не поверил. Но это правда. Она чертовски похожа на Поппи.

— Какого хрена? — прошептал Киеран, выпрямляясь.

Я бы рассмеялся, но ничего смешного в этом не было.

— И я не сомневаюсь, что Малик это знает.

Киеран медленно покачал головой, его рука опустилась на стол рядом с кинжалами.

— Но она Восставшая, — сказал он, а затем вкратце рассказал мне, как и почему третьи сыновья и дочери могут стать Восставшими.

Все это имело определенный смысл, учитывая, как были созданы смертные.

— Она чем-то похожа на Восставшего, — сказала я, поделившись тем, что рассказала мне Миллисента. Это ничего не прояснило, потому что то, что сказала Прислужница, было так же ясно, как суп в этой кастрюле.

— Боги, — произнес он. — Ты сказал Поппи?

— Я не хотел вываливать это на нее, когда она так измучена. Как только она проснется и покормится…

— Черт.

— Да.

— Это ее расстроит.

Мышцы в моих плечах судорожно сжались. — Так и будет.

Он провел рукой по голове, где его волосы отросли с тех пор, как я видел его в последний раз.

— Подожди. Поппи сказала тебе, что в этом пророчестве было что-то еще? То, что сказала ей Тони?

— Она рассказала мне некоторые части, черт возьми. Части про первую и вторую дочь? Я даже не понял, когда Поппи это сказала. Судьба некогда обещанного короля? — Я посмотрел в сторону зала. — Если Малик говорит правду о том, что она его родственное сердце, это имеет смысл.

— И не имеет, потому что Поппи не собирается переделывать никакие царства.

Я кивнул.

— Знаешь, Миллисента даже называла себя первой дочерью. Она также называла себя провалом своей матери.

— Провалом в чем?

— Я не знаю, но думаю, что это то, что планирует Избет. — Я оттолкнулся от стойки, когда в моей голове прояснилось то, чем поделилась со мной Миллисента. — Она сказала мне, что планирует переделать царства. — Я подошел к окну и немного отодвинул жалюзи, чтобы увидеть тонкие клубы туманной ночи.

Киеран повернулся в своем кресле.

— Да, мы слышали это. Один из жрецов в Оук-Эмблере сказал, что это было целью Поппи.

Закрыв глаза, я позволил жалюзи опуститься на место. Я вспомнил беспорядочные слова, сказанные Миллисентой и Кровавой Королевой, некоторые проскользнули мимо меня, прежде чем я успел их осмыслить.

— Миллисента сказала, что для того, чтобы переделать царства, нужно сначала их разрушить. И я думаю, что именно так Избет потерпела неудачу с Миллисентой. Ей пришлось бы пройти через Выбраковку и вознестись в божество. Вряд ли Миллисента пережила это.

— И ты думаешь, Избет превратила ее в одну из этих тварей, чтобы тем самым спасти? — Киеран звучал недоверчиво. — Ты думаешь, она так сильно переживает?

— Я думаю, что она любит Поппи своим извращенным, безумным способом. Полагаю, именно поэтому она не тронула меня и в этот раз. — Я встретился взглядом с Киераном. — И думаю, что она, вероятно, любит и Миллисенту тем же своим извращенным способом. В конце концов, смерть одного ребенка привела все это в движение, не так ли?

— Черт. — Киеран посмотрел вверх на неприкрытые балки потолка. — И что? Ты думаешь, что Миллисента была ее первой, а Поппи — второй попыткой создать нечто, что, по ее мнению, уничтожит царства?

— Да.

— Поппи никогда не сделает ничего подобного. Никогда, — сказал Киеран между стиснутых зубов, взмахнув рукой. Боги, я не мог любить этого вольвена больше. Его преданность нашей королеве — это все. — Да, у нее были моменты, которых ты не видел, когда она… она была чем-то другим. Например, когда она увидела, что Избет сделала с тобой.

Мне пришлось дышать сквозь ярость, чтобы не выхватить один из кинжалов и не вонзить его в стену дома смертных. Тех, кто только и делал, что помогал нам. Я должен был преодолеть чувство вины.

— Но это все еще Поппи, — сказал Киеран, и по его лицу поползли тени, которые быстро исчезли. — Возможно, Избет и удалось создать могущественного бога, но в конечном итоге она потерпела неудачу.

— Согласен. — Я подошел к столу, мои движения были скованными. — Есть еще кое-что. Я знаю, что есть. Но моя голова… в ней есть эти пятна пустоты. Они медленно заполняются. — Положив руки на стол, я наклонился. — Знаю, что Миллисента сказала, что мне нужно остановить Поппи. Что скоро я буду единственным.

— Остановить ее в смысле…? — Киеран напрягся, и перемена, охватившая его, была огромной и быстрой. Его кожа истончилась. Глаза засветились. — Убить ее?

— Этого не произойдет, — напомнил я ему.

— Чертовски верно, не будет, — прорычал он. — Потому что я собираюсь найти Ривера и позволить ему сжечь этого подражателя Восставших.

— Ты действительно думаешь, что Поппи позволит это, когда узнает, кто такая Миллисента? — спросил я, и Киеран низко зарычал. — Не думаю, что Миллисента хочет смерти Поппи. Похоже, она считает, что другого выхода нет.

— Потому что она думает, что Поппи — Предвестник?

Я кивнул.

— Это не так. И мне плевать на разницу между желанием смерти Поппи и мнением, что другого выхода нет, — ответил он. — Ты хочешь сказать, что он есть?

Мой взгляд встретился с его.

— Ты прекрасно знаешь, что, если она окажется угрозой для Поппи, я передам ее Риверу. Я предпочту ненависть Поппи, чем то, что она пострадает.

Киеран откинулся назад, его пальцы напряглись на столе.

— Поппи никогда не будет тебя ненавидеть.

Я фыркнул.

— Ты недооцениваешь ее способность испытывать сильные эмоции.

— Вообще-то, нет. — Он перевел взгляд на меня. — Единственное, что подтолкнуло ее к уничтожению Солиса, была ее любовь к тебе.

Любовь.

Дразнящие слова Избет всплыли из темноты. Я никогда не хотела этой слабости.

Я выпрямился.

Любовь можно использовать в качестве оружия, ослабляя…

Мое сердце начало колотиться.

— Что? — потребовал Киеран. — Что такое?

— Поппи сказала мне, что дракен сказал, якобы она еще не завершила Выбраковку, — прохрипел я. Так же сказала и Миллисента. Именно поэтому Избет сделала все, что могла. Поэтому она взяла меня в первую очередь. Поэтому она ждала.

— Да. И что?

— Бог не настолько силен, чтобы уничтожить царства, Киеран. Избет это знает.

И бог также не настолько могущественен, чтобы сделать то, что утверждала Миллисента — передать ей месть Избет против Никтоса.

Киеран открыл было рот, но тут его взгляд метнулся к зашторенному окну. Его глаза расширились, и я понял, что он осознал то же самое, что и я. Это было невозможно, но…

Киеран повернул голову обратно ко мне.

— Туман. Она не призывала его, Кас. Она создала Первобытный туман.

***

Несколько часов спустя, когда над городом взошло солнце, я сидел в постели рядом с Поппи, скрестив лодыжки и прислонившись спиной к изголовью. Она не проснулась, когда я присоединился к ней, но прижалась ближе, уткнувшись щекой в мою грудь.

Я спал не больше часа, если вообще спал. Теперь по совершенно другим причинам. Я сидел там, перебирая мягкие пряди волос Поппи, пока она спала. Просто ошеломленный ею. Изумленный.

Дверь с треском распахнулась, и вошел Киеран. Его шаги были тихими, осторожными, когда он подошел к кровати.

— Я ненавижу делать это…

— Знаю, — сказал я, глядя на Поппи. Он не хотел ее будить. Я тоже, но это было необходимо. Время было не на нашей стороне.

Откинув пряди с ее щеки, я наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Королева, — тихо позвал я, проводя большим пальцем по ее нижней челюсти. Брови Поппи прищурились, когда она придвинулась ближе. Я усмехнулся, когда Киеран сел с другой стороны от нее. — Открой для меня свои прекрасные глаза.

Ее ресницы затрепетали, а затем взметнулись вверх. В ее взгляде застыл сон. Серые тени под глазами все еще были там, но серебряные искорки были яркими, пронзая весеннюю зелень.

— Кас.

Из моей груди вырвался стон.

— Ты — мой любимый вид пытки, — сказал я ей, целуя ее лоб. — Киеран здесь.

Она слегка повернула голову, оглядываясь через плечо.

— Привет.

Киеран улыбнулся ей, опираясь на ее бедро, поддерживая свой вес рукой на кровати. Его черты смягчились так, как я не видел у него уже долгое время.

— Доброе утро.

— Доброе утро? — повторила она, моргая. — Я так долго спала?

— Все в порядке. Тебе нужен был отдых, и мы все равно не могли уехать, — сказал я ей, сжав ее плечо.

— Вы отдохнули? — Она оглянулась на Киерана. — Кто-нибудь из вас двоих отдыхал?

— Конечно, — солгал Киеран так гладко, что я почти поверил ему.

Поппи наблюдала за Киераном какое-то мгновение, а затем посмотрела на меня.

— Как ты себя чувствуешь?

— Божественно, — сказал я ей, проводя большим пальцем по изгибу ее ключицы.

Она внимательно изучала меня, а затем села, тонкое одеяло сбилось на ее бедрах, а буйство волн и локонов разлетелось во все стороны. — Малик все еще здесь?

Я проигнорировал внезапный толчок в груди, обхватив ее талию рукой, полагая, что она была в нескольких секундах от того, чтобы подняться с кровати.

— Он здесь.

— Только что видел его. — Взгляд Киерана переместился на меня. — Все еще спит.

— А Ривер? — спросила она, когда я притянул ее между ног, так что она оказалась прижатой к моей груди. Она позволила это, расслабившись так, что трудно было поверить, что раньше она сидела так скованно рядом со мной. — Он…?

— Он в порядке, — сказал Киеран. — Никого не сжег заживо. — Он сделал паузу. — За последнее время.

Я приподнял бровь.

— У Ривера, — со вздохом пробормотала Поппи, положив ладонь на мою руку, — есть навязчивая идея сжигать людей. Полагаю, это дело рук дракенов.

— Я думаю, это просто особенность Ривера, — сухо заявил Киеран.

— Верно. — С небольшой ухмылкой она поднесла мою левую руку ко рту и поцеловала ее. — А что насчет тумана? Пробрался ли кто-нибудь из Жаждущих в город? Как мы…?

— Так много вопросов… — засмеялся Киеран, откидывая с ее лица непокорную прядь волос, которая так и норовила выскользнуть. — Это должно подождать.

Ее глаза сузились на него.

— Не думаю, что кому-то из них нужно ждать.

— Им нужно, — сказал я, и ее взгляд переместился на меня. Я улыбнулся.

— Не улыбайся мне, — огрызнулась она.

Моя улыбка стала шире.

— Такая вздорная.

Ее взгляд потеплел, даже когда она вздернула подбородок.

— Дурацкие ямочки, — пробормотала она.

Смеясь, я прильнул к ее рту и поцеловал.

— Тебе нравятся мои ямочки, — сказал я ей, выпрямляясь. — И тебе нужно питаться.

Она открыла рот, затем сомкнула его.

— Я вызвался, даже не спрашивая, — заверил ее Киеран. — Учитывая, сколько эфира ты использовала, и сколько крови отдала Касу, это просто необходимо.

Поппи на мгновение замолчала.

— Я знаю, но я…

Загнув пальцы под ее подбородок, я вернул ее взгляд к своему.

— Твои сомнения не могут быть из-за меня.

— Это не так. — Она опустила голову, целуя кончик моего пальца. Ее взгляд остановился на Киеране. — Просто мне не нравится использовать тебя в качестве закуски.

Его брови взлетели вверх.

— Ну, во-первых, мне не нравится думать о себе как о закуске. Скорее, это целая трапеза.

Я опустил лицо на макушку Поппи, и мне потребовалось все, чтобы не рассмеяться.

— Ладно, мистер Целая Трапеза, мне не нравится использовать тебя в целом, и ты это знаешь. — Внезапно переместившись, она ткнула меня локтем в живот, заставив меня ахнуть. — А ты? Это не смешно.

— Конечно, нет, моя королева, — ответил я, ухмыляясь ей в волосы.

Она двинулась, чтобы снова ткнуть меня локтем, но я обхватил ее другой рукой, останавливая и смеясь. Наклонив голову, я поцеловал ее в щеку.

— Ты не используешь его. Это взаимовыгодный акт.

Поппи повернула шею, чтобы посмотреть на меня.

— Как это взаимовыгодный акт?

Киеран открыл рот, но тут же благоразумно закрыл его, когда его взгляд встретился с моим.

— Потому что, — сказал я, ослабляя свою хватку, — это помогает ему чувствовать себя полезным.

Она закатила глаза.

— Поппи. — Киеран наклонился вперед, подложив пальцы под ее подбородок и переключив внимание на себя. — Ты знаешь, что я счастлив быть полезным тебе таким образом. Ты не используешь меня. Ты позволяешь мне помочь тебе. Между этими двумя вещами есть огромная разница.

Она молча смотрела на него, и у меня возникло ощущение, что она читает его. Что бы она ни чувствовала, мне придется поблагодарить Киерана за это позже, потому что она со вздохом кивнула.

— Хорошо.

Меня пронзила волна облегчения. Я еще раз быстро поцеловал ее в уголок губ, а затем поднял руку. Мне не нужно было ничего говорить. Киеран протянул свою, и Поппи прижалась ко мне, когда я опустил рот на его запястье. Ее хватка вернулась к моей руке, когда она повернулась, давая мне место. Я нерешительно коснулся кожи Киерана и поднял глаза на нее. Крошечные ноготки впились в плоть моей руки, когда она смотрела, как я пронзаю кожу Киерана. На языке ощущался землистый привкус. Я не пил и не погружался слишком глубоко. Киеран даже не пошевелился, но обеспокоенный взгляд Поппи переместился на вольвена.

— Я в порядке, — заверил он.

Подняв голову, я все еще держал руку Киерана, когда он поднес к ее рту струйку крови. Какое-то мгновение Поппи не двигалась, но потом опустила голову, смыкая рот вокруг следов.

Тогда Киеран пошевелился.

Всего лишь небольшой рывок. Не думаю, что Поппи заметила это, поскольку я собрал пряди ее волос, упавшие вперед, и зачесал их на одно плечо.

Затем моя рука покинула руку Киерана, и я обхватил ее за талию, положив ладонь на одно бедро. Она слегка вздрогнула от этого прикосновения, а затем ее нога просунулась под одеяло и прижалась к моей, пока я проводил другой рукой вверх и вниз по ее спине.

Я наблюдал за ней — за густой бахромой ресниц на ее щеках, за тем, как ее горло напрягалось при каждом глотке, когда я проводил пальцами по ее бедру медленными, ровными кругами. Я не отрывал от нее глаз. Я увидел момент, когда тени под ее глазами рассеялись. Я вдохнул знакомый аромат. Уголки моих губ приподнялись, чтобы поцеловать ее макушку, а затем висок.

Эти острые маленькие ноготки впились в мою плоть, когда по ее щекам разлился розовый румянец. Ее глаза распахнулись, уставившись на Киерана. Этот ублюдок ухмылялся, выглядя слишком гордым собой, и у меня возникло ощущение, что она наткнулась на его воспоминания, и он показывает ей что-то, что она, вероятно, сочтет крайне неуместным.

И интригующим.

Потому что этот запах усилился, присоединившись к другому, и моя кровь стала густеть в ответ. Поппи беспокойно покачивалась, заставляя свое бедро касаться моего полностью заинтригованного члена. Я сжал ее бедро, притягивая к себе плотнее.

Поппи сглотнула в последний раз, а затем открыла рот.

— Спасибо, — прошептала она, сложив обе руки вокруг предплечья Киерана, чуть ниже моего укуса. От ее рук исходило серебристое сияние, и неважно, сколько раз я видел, как она это делает. Это было чертовски впечатляюще. Две ранки от проколов исчезли через несколько ударов сердца. Она отпустила его руку. — Но ты все равно придурок.

Усмешка Киерана сморщила кожу в уголках его глаз.

— Тебе достаточно?

Поппи прислонилась к моей груди.

— Да.

— Хорошо. — Он посмотрел на меня яркими глазами — глазами, в которых за зрачками пульсировал огонь, затем схватился за затылок Поппи и наклонился, целуя ее лоб. Он поднялся с кровати. — Я буду ждать.

Как только за Киераном закрылась дверь, я схватил ее за щеки и перевел взгляд на нее. Розовый румянец на ее коже усилился.

— Моя королева?

Кончик языка смочил ее губы.

— Да?

— Ты нужна мне на моем члене. — Опустив голову, я провел языком по ее губам. — Сейчас.

Поппи вздрогнула.

Я скользнул руками по ее бокам, приподнял ее бедра и поставил на колени. Ее рот нашел мой, и в поцелуе, черт возьми, чувствовался вкус сладости и чего-то теплого. Земли. Ее руки легли на мои плечи, на волосы на затылке. У нас было много важных дел, которые нужно было обсудить и закончить, но мне нужно было то же, что и ей. Быть внутри нее. Я потянулся к пуговицам на своих бриджах, с трудом сумев расстегнуть их, не порвав. Обхватив руками талию, я потянул ее вниз.

Первое прикосновение к ней, горячей и влажной, почти развязало меня. Как и звук, который она издала, прижавшись к моим губам, когда я потянул ее вниз, пока между нами не осталось пространства. Ничего. Я запустил пальцы в ее волосы и просунул руку под подол рубашки, обхватив ее попку.

— Как я уже говорил… — Я покачивал ее на себе. — Ты — мой любимый вид пытки.

Она застонала, дрожа.

— А ты мой. — У нее перехватило дыхание, когда я сжал ее попку, насаживая ее на свой член. — Ты — все для меня любимое.

Я прикусил ее нижнюю губу.

— Знаю.

— Высокомерно.

— Просто говорю правду. — Я завладел ее ртом, втягивая в себя неповторимый аромат ее поцелуя. — Я чувствую вкус его крови на твоем языке.

Ее бедра издали восхитительный рывок, но она начала отстраняться. Я остановил ее.

— Это не плохо, — сказал я ей, заставляя ее бедра двигаться, работать. — Какова на вкус его кровь?

— Ты… не пробовала ее на вкус? — Ее слова вырвались короткими фразами.

— Мне она показалась землистой на вкус.

— Это… его кровь на вкус как осеннее утро, — сказала она.

— Мне немного завидно. — Я скользнул рукой по мягкой плоти ее задницы, проведя пальцем и войдя в тугую плоть. Все ее тело напряглось, и она резко вдохнула. — Это больно?

— Нет, — прошептала она, ее грудь быстро поднималась и опускалась на мою. — Просто ощущения другие.

— Но хорошо? — Я внимательно наблюдал за ней, ища любой намек на дискомфорт, оставаясь под ней неподвижным.

Поппи прикусила губу.

— Да.

Я улыбнулся ей, а затем снова начал двигать бедрами.

— Ты читала о чем-то подобном в дневнике мисс Уиллы?

Ее лицо стало еще розовее.

— Возможно.

Я грубо усмехнулся, захватив своими губами прикушенную ею губу. Руки на моих плечах дрожали.

— Тебе было интересно, когда ты его читала? Готов поспорить, что да.

— Может быть, немного, — сказала она.

— Боги. — Я укусил ее за шею, избегая почти заживших следов от укусов. — Я в восторге от этой гребаной книги.

— Не удивлена слышать это… — Она дернулась, и почувствовала себя более горячей, более влажной. — Не думала, что это будет как… — Ее стон превратился в дрожь всем телом, когда я вошел глубже. — Я не думала, что это будет как…

— Что например?

— Как сейчас. — Ее лоб прижался к моему. — Горячо. Жарко. Полно.

Ее дыхание зациклилось, то задерживаясь, то отпуская, и я не думаю, что она поняла, что я больше не направлял ее движения. Она скакала на мне, ее дыхание обжигало мои губы, ее тело двигалось в извилистых изгибах и толчках. Она наслаждалась порочностью. В полной мере. Я слышал это в тех вдохах. Я чувствовал, как она сжимается вокруг моего члена и пальца. Когда она кончила, то вместе с ней кончил и я. Разрядка потрясла нас обоих, оставив у меня ощущение, что я потерял контроль над всеми мышцами своего тела.

Мне потребовалось много силы воли, чтобы выйти из нее и оставить на кровати, снова свернувшись на боку, с видом тщательно оттраханной самым непристойным образом. Я не стал задерживаться в купальне, быстро привел себя в порядок и вернулся к ней, присев у ее бедра.

Поппи не спала, хотя ее глаза были открыты лишь наполовину. В ее мягкой улыбке был покой, который я не хотел нарушать.

Но я должен был.

Она была отдохнувшей, сытой и оттраханной.

Оставалось надеяться, что эти три вещи помогут ей переварить то, что я должен был ей сказать.

— Есть кое-что, о чем мне нужно с тобой поговорить. В это будет трудно поверить, и это будет шоком.

Перемена в Поппи была мгновенной. Улыбка исчезла, и она стала совершенно неподвижной, уставившись на меня.

— Что?

Я глубоко вздохнул, потянув подол ее рубашки вниз.

— Прислужница, в которую, как ты говоришь, влюблен мой брат? В ту, которая, как он утверждает, его родственное сердце?

Ее брови сошлись.

— Миллисента?

— Да. Она. — Я судорожно сглотнул. — Она приходила ко мне в камеру несколько раз. Я знаю, что это она сказала Малику, что рана на моей руке инфицирована. А потом она пришла снова, после того как я увидел тебя. Она показала мне что-то. Вот откуда я знаю, что то, что она мне сказала, правда. Я видел это. И это невозможно отрицать. Она… она твоя сестра, Поппи. Твоя родная сестра.