Выбери меня

7. Мы вместе…

Любая предвыборная кампания начинается задолго до ее официального объявления. Потенциальные кандидаты на тот или иной пост начинают мелькать на экранах телевизоров, их имена и фотографии появляются на газетных полосах, выплывает информация самого разнообразного свойства — активизируются как сторонники, так и противники. Сотрудники телеканалов узнают имена претендентов раньше всех, поскольку те хотят как можно скорее засветиться перед электоратом и порассуждать «в телевизоре» о проблемах вечных и насущных.

Координаторы молодежной программы с названием «Кул-тайм»[2] — на таком названии настоял Феликс Калязин, хотя создателям программы оно ужасно не нравилось, — Александра Барсукова и Александр Лапшин поняли, что перед ними будущий думский кандидат, как только тот появился на пороге офиса их редакции. Он пришел сам, а не прислал помощников, что говорило о его то ли демократичности, то ли привычке все делать самому, был деловит, краток и конкретен, без околичностей сообщил о своих целях и назвал сумму, которой он готов проспонсировать те передачи, в которых должны были выйти интересующие его сюжеты. Присланные заранее сценарии этих сюжетов лежали в ярко-зеленой кожаной папке на столе Барсуковой, но она пока не нашла времени, чтобы их просмотреть. Поэтому девушка попросила два дня «на решение вопроса».

Василий Петрович Чуткий — широкоплечий, поджарый мужчина средних лет с коротким ежиком седоватых волос — поднял густые брови и широко улыбнулся, обнажая ослепительно белоснежные вставные зубы.

— Разве этот вопрос требует столь длительной проработки? — проговорил он приятным баритоном. — Вас смущает предложенная мною концепция? Или сумма, которую я назвал, не соответствует утвержденным вашим руководством тарифам?

Лапшин, тоже находившийся в редакции, посмотрел на Барсукову и, прочтя в ее ответном взгляде понимание, обратился к Чуткому.

— Видите ли, Василий Петрович, мы и сами за быстрое решение вопросов. Но, во-первых, мы не утверждаем концепций, не посоветовавшись с нашим редактором — Людмилой Осиповной Миловской, которая сейчас отсутствует. А во-вторых, мы обязаны проконсультироваться с экономистами. Ну и, конечно, получить одобрение у руководства.

— Я был у вашего руководства, — снова улыбнулся Чуткий. — Оно направило меня к вам, из чего я заключил, что все решения, касающиеся вашей программы, принимаете вы.

— В определенных пределах, — дипломатично покачал головой Лапшин.

Чуткий легко поднялся из гостевого кресла, что понравилось обоим ведущим — это низкое и чрезмерно мягкое кресло было на редкость неудобным для вставания, — и чуть суше проговорил:

— Я позвоню вам завтра в двенадцать. К сожалению, я не могу ждать дольше — у меня очень насыщенный график. Предстоят еще переговоры с центральным телевидением и парой радиостанций. Да, я чуть не забыл… Сегодня в Петербурге выступают несколько новых рок-групп, которые опекает наша партия. Я знаю, Александр, вы большой любитель и знаток рока. Да и вы, Александра, приходите. Видит Бог, они интересные ребята.

С этими словами он вынул из внутреннего кармана и положил на стол два красочных пригласительных билета, потом попрощался и вышел.

— Во как… — пробормотал после его ухода Лапшин. — Ни минуты покоя, ни секунды простоя. Он вообще — кто?

— Он же представился, — усмехнулась Саша. — Генеральный секретарь партии «Русич». Не простой секретарь, а генеральный. Ты что-нибудь слышал про такую партию?

— Не-а, — помотал головой Александр. — Но мужик производит серьезное впечатление. Судя по его концепциям, толкает патриотическую идею. Новый скин?

— Черт его знает, — пожала она плечами. — Но идеи вполне нормальные высказывает.

— Ага, — скривился Лапшин и передразнил Чуткого: — «Молодежи нужны идеалы». Кто спорит. На концерт, конечно, не пойдешь.

— Пойду, — неожиданно для себя проговорила Саша. — Искусство как ничто другое отражает идеи своих покровителей.

— Это точно, — кивнул Александр. — Но ты же рок не любишь.

— А я немножко посмотрю и уйду.

— Ну-ну… — пробормотал Лапшин. — Я только одного не понимаю: почему я об этом концерте ни ухом, ни рылом? Что вообще происходит-то?

— Нельзя объять необъятного, — наставительно проговорила Саша.

— Да черт возьми! — вдруг взвился Лапшин, внимательно посмотрев на пригласительные билеты. — Это же во Дворце молодежи будет! Там главным администратором Эдик Щеглов, мой бывший однокурсник, ты его как-то видела. И чтобы он мне приглашение не прислал? Он же знает, что это моя работа! Вот я ему сейчас прочищу мозги! — С этими словами он сорвал трубку с телефонного аппарата.

Но дозвониться до Эдика ему не удалось: телефон администратора Дворца молодежи был беспробудно занят.

— Вот это мужик! — орал Лапшин, пританцовывая в такт песне, которую исполняла группа «Ауробиндо» и сам генеральный секретарь партии «Русич» Василий Чуткий. Несмотря на «индийское» название, группа пела песни вполне русские, с понятным текстом и не самой примитивной мелодией, что уже было радостно. Александра сама не заметила, как тоже стала прихлопывать в такт.

В большом зале Дворца молодежи было не протолкнуться. Народ стоял плотными рядами, сидячие места большей частью распределялись одно на двоих, публика толпилась в дверях, а дворцовые секьюрити вместе с бойцами ОМОНа с трудом удерживали первые ряды от прорыва на сцену. Перед началом концерта Саша оглядела публику и удивилась: возрастной диапазон зрителей был достаточно велик — от четырнадцати до тридцати, попадались и люди более зрелого возраста.

— Послушай, — обратилась она к Лапшину, как только они вошли в холл и стали протискиваться сквозь толпу к гардеробу. — Я что-то ничего не понимаю. Такой зритель разношерстный и в таком количестве! Это что, настолько популярные группы? А я про них ничего и не слышала даже.

Лапшин растерянно крутил головой и нервно хлопал ладонями по коленкам.

— Я и сам ни черта не понимаю, — ответил он, пытаясь перекричать рекламные громкоговорители, предлагавшие зрителям выпить на халяву пива, пепси и энергетического напитка «Банзай» и закусить сухариками и орешками фирмы «Хрясь». — Ты можешь мне не поверить, но я про эти группы только что из афиши узнал. И это повергает меня в серьезную депрессию. До этой секунды я полагал, что кое-что знаю о музыкальных новообразованиях. И рок-тусовки что-то не отмечается. Ну, ни одной знакомой морды! Просто чертовщина какая-то!..

— И как ты это объяснишь? — заинтересовалась Александра.

— Пока никак, — продолжая крутить головой, ответил Лапшин. — Вот сейчас найду Щеглова и объясню…

— Насколько я понимаю, информации об этом концерте вообще нигде не было? — не отставала девушка.

— Ну да… — Лапшин пожал плечами. — Представляешь, какая чушь?.. Если бы я знал, я бы нашу съемочную бригаду не отправлял на «Жоржа Сименона», а сюда бы нацелил. Шутка ли — новые группы, да еще в таком количестве! Где они росли-то? В подполе что ли? Или в монастыре каком-нибудь?

Саша нахмурилась. Всякое бывает в жизни, летом град может пойти, а зимой — оттепель нагрянуть, но чтобы Лапшин прохлопал «роковое» событие в собственном городе — такого не может быть, потому что не может быть никогда. Дважды два не может равняться нулю. По всему выходило, что господин Чуткий приготовил зрителям настоящий сюрприз. Да, но где он в таком случае зрителей-то набрал? Без рекламы, без афиш по городу? Он что — каждого приглашал лично? И ни один из приглашенных не проболтался в Интернете, что собирается на рок-концерт? Это невозможно, рок-тусовка обожает «чатиться»!..

Злясь на себя за то, что не может придумать никакого разумного объяснения сей странности, Саша стала внимательно разглядывать публику. Лапшин, тоже слегка разозленный «непонятками», скрылся в толпе с твердым намерением отыскать своего приятеля-администратора. А Александра начала прогуливаться по просторному вестибюлю дворца и наблюдать. Народ вовсю хрустел продукцией фирмы «Хрясь» и запивал ее «Банзаем». Саша попыталась отыскать в зрителях какие-нибудь общие черты, но, пожалуй, единственным, что объединяло всех, были разноцветные пакетики и ярко-красные банки в руках. Но это ведь не характерная черта, а так… внешняя примета, которая исчезнет сразу, как только пустые банки и упаковки окажутся в урнах. Или все-таки черта? Все они — не дураки пожевать орешков и выпить на халяву некрепкого алкоголя. Хорошо, но что еще? Вот стоит парочка с прическами под панков. А рядышком — другая парочка, по возрасту годится первой в родители, одетая скромно и интеллигентно, словно на концерте в Капелле. Что у этих парочек общего? Или вот компания девчушек лет тринадцати-четырнадцати: оглядываются по сторонам, смеются и краснеют. А эти трое молодых людей — типичные клерки: белые рубашки, пиджаки, галстуки. Что их сюда занесло? Тоже дармовое угощение? «Хорошо сегодня здесь оперативникам, — подумала Саша. — Не надо мучиться вопросом, как бы не выделиться из толпы. Потому что в этой толпе все друг от друга отличаются».

Она поднялась на второй этаж, где плотно, впритык стояли столы с угощением, а вавилонское столпотворение являло собой еще более яркие контрасты. Тут бегали даже маленькие дети и встречались совсем пожилые мужчины и женщины, которые разбирали орешки и пиво активно, деловито и с нарочитым достоинством — сказывался многолетний опыт потребления различных социальных подачек и зарубежной «гуманитарной» помощи. Рассматривая их, Саша предположила, что все эти люди — члены партии «Русич», но затем она отвергла и эту мысль. Не могут быть членами одной партии дети, подростки, взрослые, панки, рэперы, клерки, домохозяйки, военные, студенты и безработные. Панк, пенсионер и клерк ни за что не объединятся в общей компании. У членов любой партии есть какие-нибудь отличительные признаки. Здесь их не было.

От озадаченного созерцания ее отвлек веселый оклик сзади:

— Сашенька, дорогая, и вы здесь!

Александра оглянулась. Перед нею стояла и радостно улыбалась мать Алены Калязиной — статная и весьма привлекательная, несмотря на пенсионный возраст, женщина. К тому же — отлично одетая.

— Да, — удивленно улыбнулась ей Саша. — Я здесь… Добрый вечер, Нина Павловна.

— Добрый, Сашенька! — жизнерадостно воскликнула Нина Павловна и расхохоталась. — Вижу, что вы не ожидали меня здесь встретить.

— Ну почему же… — пробормотала Александра.

— Ладно-ладно! — Аленина мама продолжала смеяться. — Да я и сама удивляюсь, как это нас сюда с Алексеем Аркадьевичем занесло. Однако нет никаких сомнений — мы здесь! — И она засмеялась еще громче, крутанувшись на каблуках и широким жестом руки очертив пространство вокруг себя.

Саша изумленно проследила за ее пируэтом и растерялась окончательно. «Я совсем ничего не понимаю, — подумала она. — Все бывает на свете. Я тоже, как ни странно, здесь. Однако я пришла по необходимости, потому что мне нужно понять, кто такой Василий Чуткий и какое отношение он может иметь к нашей молодежной программе. Но для того чтобы Нина Павловна пришла сюда с Алексеем Аркадьевичем и радовалась этой тусовке, наверное, должен был наступить конец света. Может быть, он действительно наступил, а мы ничего и не заметили?»

Для таких Сашиных мыслей была своя причина. Дело в том, что Аленина мама, до недавнего времени жившая в Челябинске и проработавшая там больше двадцати лет завучем средней школы, была из той породы людей, что всегда предпочитают ценностям преходящим ценности вечные, а любым развлечениям — хорошую книгу или классическую музыку. Было даже невозможно представить, что такой человек придет на концерт никому неизвестных рок-групп, привлеченный пакетиком орешков и банкой пива. «Может быть, это Алексей Аркадьевич на нее так повлиял?» — малодушно подумала Саша и тут же устыдилась своего предположения. Алексей Аркадьевич явно был интеллигентом не в первом поколении…

Саша знала, что знакомство Нины Павловны с этим человеком состоялось четыре месяца назад. Алена тогда долго приходила в себя. Ее мама, для которой всегда на первом месте было дело, на седьмом десятке лет забыла обо всем — ради этого самого Алексея Аркадьевича! Совсем ведь не для этого она переехала из Челябинска в Питер. А для того, чтобы у Феликса-младшего была заботливая бабушка, а у Алены — возможность работать. Но человек предполагает…

Вернувшись в родной город после двадцатилетнего отсутствия, первые дни Нина Павловна с блаженным видом бродила по знакомым проспектам, площадям и переулкам, посещала музеи, по вечерам пекла вкуснейшие пироги для Алениного мужа, вязала чепчики для будущего внука и честно готовилась стать хорошей бабушкой. Но потом Алена совершила ошибку…

Она решила изменить внешний вид Нины Павловны. Нет, конечно, дочь уважала ее принципы — скромность, преобладание внутреннего над внешним и всякую подобную, на Аленин взгляд, чепуху. Но при этом чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь кто-то мог подумать, что она, Алена Калязина, известная телеведущая и обеспеченная женщина, держит собственную мать в черном теле — не может одеть ее в приличные тряпки, обеспечить визажистом и парикмахером и позаботиться о том, чтобы та не ездила в переполненном общественном транспорте. Испытывать душевный дискомфорт Калязина не любила. Тем более в ее положении дискомфорт был противопоказан. Примерно так она и объяснила все Нине Павловне. Поначалу та оказала серьезное сопротивление, но в итоге сдалась — согласилась посетить салон красоты с условием, что цены там будут умеренными. Алена на минуту задумалась, потом скрылась в спальне и сделала оттуда пару звонков. В результате чего администратор любимого Алениного салона красоты изготовила липовый прейскурант, который был вложен в фирменную папку и предъявлен Нине Павловне. А когда все парикмахерские и косметические процедуры были закончены, в салоне появились «коробейники» — они привезли из нескольких дорогих магазинов одежду, на ценниках которой рядом с цифрами был тщательно замазан знак доллара.

Итак, все остались довольны. «Но лучше бы я не радовалась», — жаловалась потом Алена Саше. Преображенная и помолодевшая лет на двадцать, Нина Павловна в тот же вечер отправилась на благотворительный концерт в Смольном соборе. И там встретила Его…

«Он», волею судьбы сидевший в том же ряду, весь вечер не сводил с нее глаз. Нина Павловна, увлеченная старинными славянскими песнопениями, конечно, этого не заметила. И только подойдя к гардеробу, она обратила внимание на высокого, подтянутого мужчину ее возраста — назвать его стариком было решительно невозможно! — который галантно помог ей надеть плащ и, представившись, попросил разрешения проводить ее до ближайшей станции метро. По дороге они обсудили теорию возникновения славянской письменности. Потом Нина Павловна рассказала, как ей жилось в Челябинске — сначала с мужем и дочкой, потом — в одиночестве. В ответ Алексей Аркадьевич поведал, как ему работалось раньше — главным инженером на железной дороге, и как работается теперь, после выхода на пенсию, — в какой-то охранной структуре… За этими разговорами они прошли мимо станции метро «Чернышевская» и спохватились только тогда, когда Нина Павловна с удивлением обнаружила, что чуть не прошла свой дом на улице Некрасова. И еще с большим удивлением поняла, что не хочет расставаться со своим добрым, образованным и чутким спутником.

Когда Нина Павловна рассказала об этом знакомстве Алене, та, спрятав ухмылку, порадовалась. Но когда через неделю она привела Алексея Аркадьевича в дом и торжественно объявила о своей помолвке с ним, Алене стало уже не до шуток.

Саша Барсукова во всю эту историю поверила с трудом. «Неужели Нина Павловна по доброй воле отказалась от роли бабушки? — с изумлением спросила Аленина подруга. — Она ведь так об этом мечтала!»

— Она не отказалась, — вздохнула Алена, и лицо ее приняло доселе незнакомое Саше выражение — смесь строгости мудрости и даже какой-то неземной благодати. — Напротив, настаивала на том, чтобы находиться с ним каждую минуту. И чтобы я работала, и чтобы никаких нянек! Но я ведь не скотина последняя. В сущности, Сашка, никто не может решить, что важнее — моя работа и мой сын или ее встреча с этим пожилым чудаком? Подумаешь, у супер-пупер-телезвезды проблемы! После смерти отца и моего отъезда знаешь сколько времени мама жила в одиночестве! А сколько сил тратила на своих провинциальных малолетних бандюганов, чтобы вырастить из них что-нибудь по возможности приличное! Как подумаешь об этом, так вся наша телевизионно-тусовочная бодяга кажется такой ерундой! Ведь у них — любовь… А у нас что?

Такие слова да еще произнесенные таким тоном — Саша просто не могла поверить своим ушам! В душе она была абсолютно уверена, что благость с Алены скоро сойдет и она уговорит Нину Павловну одуматься. После двух неудачных попыток с няньками — тем более. Однако этого не произошло. А совсем недавно Саша узнала, что Алена с Феликсом активно готовятся к свадьбе Нины Павловны и Алексея Аркадьевича, которая назначена на середину ноября.

Сквозь толпу протискивался высокий мужчина с большими залысинами и веселым выражением лица. В руках и под мышками он нес четыре ярко-красные банки и несколько бумажных пакетиков всех цветов радуги.

— А вот и я, Ниночка, — радостно провозгласил он. — Извини, что долго. Ждал, когда «Банзай» поднесут, его быстро расхватали.

— Не мудрено, очень вкусный напиток, — кивнула Нина Павловна. — Познакомьтесь, пожалуйста. Это Саша — подруга моей Алены. А это — Алексей Аркадьевич…

— Будущий супруг Нины Павловны, — сам отрекомендовался Алексей Аркадьевич, по-гусарски щелкнул каблуками и встряхнул головой. От этого гусарства несколько пакетиков выпали из его рук. Нина Павловна рассмеялась и кинулась подбирать. Саша тоже бросилась на помощь.

— А что же вы, Сашенька, ничего не едите и не пьете? — воскликнула Нина Павловна, когда все было собрано и они выпрямились. — Алеша, угости, пожалуйста, барышню.

— С удовольствием, — отозвался «Алеша» и протянул Саше банку. — Знаете, Александра, это стоит того, чтобы выпить. Сколько я всякой гадости за свою жизнь перепробовал, но эта гадость — выше всяких похвал.

Саша нерешительно взяла «гадость» и стала преувеличенно внимательно рассматривать на ней картинки и читать надписи — оттягивая время, когда придется попробовать содержимое. На банке были изображены два самурая с подобием самурайских мечей в руках, ветки японской груши, в изгибах которых угадывалось слово «Банзай», а на нижней части этикетки шрифтом «Тайп» отчетливо было выведено слово «Русич».

— Любите читать? — весело спросил ее Алексей Аркадьевич.

— Люблю получать точную информацию, — ответила Саша. — Почему-то здесь состав напитка не обнародован. И количество градусов. Это ведь пиво?

— Скорее коктейль, — задумчиво проговорил жених Нины Павловны. — Крепость небольшая, а состав… Похоже на кофе с лимоном.

— Да? — удивленно протянула Саша и решилась сковырнуть замок на крышке. Банка сухо щелкнула, из образовавшегося отверстия пыхнул дымок, а в нос ударил довольно приятный аромат.

— Пейте-пейте, — рассмеялся Алексей Аркадьевич. — Потом потребуете, чтобы я вам еще принес.

Саша храбро сделала глоток, и ей показалось, что в коктейле кроме кофе с лимоном присутствует еще и что-то молочное. Но вкус был действительно приятным. Она не заметила, как выпила целую банку, а ноги сами привели ее к столу с бесплатной раздачей. О проблеме разношерстности публики она отчего-то думать перестала. И забыла спросить, как мама Алены и ее жених оказались на концерте…

— Вот это мужик! — орал Лапшин над самым ее ухом и прихлопывал рукой по колену. — Давай, Вася!

Неподалеку от них стояли обнявшись, как подростки, и подпевали исполнителям Нина Павловна и Алексей Аркадьевич. Саша не осуждала их. Она и сама с удовольствием повторяла припев песни и была готова крикнуть: «Давай, Вася!»

Василий Петрович Чуткий в свете софитов был еще привлекательнее, чем в обычной обстановке. Уверенная осанка и голливудская улыбка вкупе с раскованной пластикой и приятным голосом превращали его в настоящего любимца публики. «Харизма, — подумалось Саше. — Вот это и называется харизма. Он чертовски обаятельный мужик!»

— Ну что, будем с ним работать? — скосив на нее глаз, спросил Лапшин, перекрикивая музыку и голоса в зале. — Какова фактура, а?

Саша допела последние слова куплета, кивнула, и только после этого до нее дошел смысл вопроса.

— Фактура… — пробормотала она и неопределенно махнула рукой.

— Сашка, ты как пьяная! — рассмеялся Лапшин.

— Да, возможно… — согласилась она. — Но ответить на твой вопрос я пока не могу.

— На какой вопрос? — удивился Сашка.

— Насчет работы с ним.

— Так мужик же нормальный!

— Слушай, — сказала она, — а ты нашел своего Щеглова?..

— Щеглова? А зачем он мне?

Тут песня закончилась, и зал взорвался ором, топотом, свистом и рукоплесканиями. Лапшин тоже подпрыгнул было, но тут же вернулся в нормальное положение и внимательно и вполне трезво посмотрел на Александру.

— Саша, тебя это действительно интересует? — громким шепотом проговорил он ей в самое ухо. — Два часа прошло, и ты меня только сейчас спрашиваешь, нашел ли я Щеглова.

— А если бы не спросила, ты бы мне так и не сказал?! — прорычала она, отчасти потому, что слегка разозлилась на его дуракаваляние, а отчасти потому, что боялась, что он ее не услышит.

— Не знаю! — тоже закричал он. — Мне показалось, что ты здесь забыла обо всем на свете!

— Забыла! — ответила она. — Но вспомнила!

Объявили перерыв, и народ потянулся к выходу. Лапшин оглянулся и за руку повел Сашу к сидячим местам.

— Сашка, а ты заметила, что здесь работает всего одна съемочная бригада? Между прочим, лично мне неизвестная. А ты когда-нибудь видела эти физиономии?

— Почему я должна знать физиономии всех телевизионщиков, кто снимает такие концерты? — возмущенно сказала Саша Барсукова, плюхаясь в мягкое кресло. — Я твою-то группу с трудом помню. Они у тебя все время новые.

— Они просто имидж часто меняют, — усмехнулся Лапшин. — Но это неважно. Важно то, что я всех ребят, кто музыкой занимается на разных каналах, знаю. А эти типы совершенно мне незнакомые. И вообще они мне напоминают не съемочную, а оперативную бригаду.

Александра встрепенулась и стала смотреть на двух неторопливых парней, священнодействующих над шнурами кабеля.

— Почему ты так решил? — спросила она.

— Интуиция, — усмехнулся он. — Их оператор как будто только что из операторской школы вылупился. Ну, кто так шнур скручивает? Если они и не оперативники, то явно дилетанты.

— Если дилетанты, то, скорее всего, не оперативники, — отозвалась Саша. — У них-то съемщики как раз профессиональные. А когда ты все успел заметить? Ты же только на сцену таращился!

— Сашуля, — улыбнулся Лапшин, — я же все-таки тварь опытная. И вообще, что бы ты без меня делала? — Он гордо выпятил подбородок и вытянул ноги. — Докладываю. О том, что сегодня состоится рок-концерт с солистом Чутким, администрация дворца узнала только рано утром — когда приехала бригада от заказчика и стала монтировать сцену и аппаратуру. И к шести часам, что вообще-то из области фантастики, управилась. В семь, как ты и сама знаешь, начался концерт. Щеглову, понятно, было не до моего оповещения, поскольку все сотрудники участвовали в аврале.

Саша ставилась на него.

— Ты опять шутки шутишь? — воскликнула она почему-то шепотом.

— Сашенька, иногда, как ты знаешь, я умею быть серьезным. — Лапшин действительно состроил серьезную физиономию, но получилось смешно, и она фыркнула.

— Но ведь накануне зал не заказывают, — сквозь смех проговорила она. — Тем более такой зал.

— Ты мудрая женщина, — похвалил ее Лапшин. — Зал был заказан и оплачен месяц назад под совсем другое мероприятие. Под съезд каких-то изобретателей, если не ошибаюсь. А сегодня утром заказчик сообщил, что изобретатели отменяются, а будут рокеры и их почитатели. Ну и господин Чуткий, конечно. А чтобы дирекция особенно не возмущалась, была произведена дополнительная оплата. Щеглов побоялся назвать цифири, из чего я заключил, что сумма немаленькая.

— Очень мило, — пробормотала Саша. — Вообще-то так дела не делаются. Например, информация о всяких крупных мероприятиях должна заблаговременно поступать в Главное управление МВД, в ФСБ, в комитет по борьбе с террором и так далее и тому подобное. За такие сюрпризы можно очень даже схлопотать.

Лапшин с кротким видом законопослушного гражданина пожал плечами, выражая полное понимание таких справедливых требований.

— К тому же остается еще один вопрос, — продолжала девушка. — Где они набрали столько зрителей? Когда были розданы пригласительные билеты?

— Ну… — Лапшин потянулся, — те зрители, с которыми я успел поговорить за баночкой пива, сказали, что получили билеты сегодня. Кто — на пороге школы, кто — на пороге своего офиса, иные — у дверей собеса. С приложением напитков и орешков. Или сухариков. И обещанием дальнейшей раздачи на месте. Причем заметь: пионеров приглашали на рок-концерт, а пенсионеров — на встречу с радетелем за справедливость.

— А мальчиков в белоснежных рубашках?

— Мальчиков пригласили на блиц-семинар по деловому сотрудничеству, обещанный в конце мероприятия. Выгодное предложение от фирмы «Банзай». Или как ее, «Русич»?

— Жаль, что ты сегодня не при галстуке, — вздохнула Саша. — Следовало бы попасть на этот семинар. Чертовщина какая-то…

— Почему — чертовщина? — возразил Лапшин. — Обыкновенная пиаровская акция. Реклама фирмы и одновременно фирмача. Под душевную музыку. Вполне грамотная акция. Я после всего обязательно с музыкантами пообщаюсь. Хочу знать, в какой банке их консервировали. Лабают они классно, ты уж мне поверь.

— Верю… — пробормотала Саша. — Надо было все-таки камеру с собой взять.

— Зачем? — не согласился Александр. — С Чутким у нас договор еще не подписан. Задаром рекламу ему делать — верх непрофессионализма. Крутого сюжета я здесь не вижу. Ни тебе скандала, ни тебе криминала… А пацанов я потом отдельно на программу приглашу. Пацаны хороши… — Он мечтательно закатил глаза и улыбнулся. — Если бы я в их годы так работал…

По полупустому залу прохаживались разносчики «халявы». Лапшин оживился.

— О, сейчас пивка попьем! — воскликнул он так, чтобы разносчики услышали.

Но пиво, как оказалось, кончилось, остался лишь «Банзай» и сухари с перцем. Сашка расстроился и сказал девушке, что сладких коктейлей не выносит, поскольку после первого глотка у него начинается мигрень. Так что, как ни уговаривал его вежливый раздатчик, ярко-красной банкой Лапшин не соблазнился. Александра поколебалась и тоже от халявы отказалась — в знак солидарности. Хотя ей почему-то очень хотелось выпить… «Со мной что-то не то, — расстроилась она. — Не нужно было даже пробовать эту дрянь. Наверное, у меня появилась склонность к алкоголизму. Вот Пирогов позлорадствует!»