Яблоки преткновения

Глава 20

Неожиданно Майлз вступил с леди Эллиот в какие-то поэтические дебаты, совершено мне не понятные и неинтересные. И похоже, не только мне. Рассел заскучал и совершенно неожиданно пересел от своей дамы ко мне.

– Значит, вы не встречаетесь с инором Майлзом? – насмешливо спросил он. – И что же тогда вы здесь делаете вдвоём?

– Решили поесть на свежем воздухе.

Я кивнула на пакет, который Майлз поставил на скамейку поблизости от меня.

– И почему же не едите?

– Делиться не хотим, – зло ответила я. – Мне вот тоже интересно, почему вы здесь сидите с посторонней леди, в то время как ваша собственная невеста бегает кругами у порога своего дома в ожидании вас?

– Моя кто? – удивлённо спросил он.

– Ваша невеста, – с вызовом повторила я.

Рассел выглядел ошарашенным, но я ему не верила: не с его профессией не уметь отыгрывать нужные чувства.

– Осмелюсь уточнить, кто же моя невеста?

– Леди Уэбстер, разумеется, – ответил вместо меня Майлз. – Она всем уже сообщила, что собирается жить в доме Болдуинов.

Наверное, я покраснела, но это не заставило меня отвести взгляд. Пусть будет стыдно Расселу, проворачивающему за нашими с папой спинами свои неприглядные делишки. И шастающему по чужим кабинетам без меня.

– Я об этом слышу впервые, – обескураженно ответил Рассел. – Ума не приложу, что позволило леди Уэбстер считать, что мы можем быть с ней связаны.

– Лоррейн иной раз слишком невнятно излагает свои мысли, – манерно проворковала леди Эллисон, желая вернуть ускользнувшее внимание кавалеров. – Скорее всего, её неправильно поняли. Она где-то восхитилась милым инором Болдуином, а наши сплетники их уже поженили. Обычное дело. Помните, Кристофер, как почти выдали замуж вашу любезнейшую тётушку, которая всего лишь сходила на лекцию приезжего инора и задала ему пару вопросов?

– Положим, там не пара вопросов была, – заулыбался Майлз. – И если тётушка не вышла замуж, то не по своей вине. Уж она для этого всё сделала.

– Кристофер, вам не пристало так говорить, – нежно укорила леди Эллисон и взяла его за руку. – Ваша тётушка – чудеснейшая инора.

– Разве я возражаю? – Майлз уже полностью переключился на собеседницу. – Но согласитесь, леди Эллиот, в личной жизни ей не везёт.

– С достойными инорами часто так случается, – грустно заметила леди, явно имея в виду уже себя. – Иной раз именно достоинства мешают устроить личную жизнь, поскольку сложно найти инора, которого бы…

Она заперебирала пальцами у лица, словно пытаясь подцепить ускользающую мысль. Жесты были похожи на движения мага-неумехи, но магией от неё не веяло, скорее всего, леди, осознанно или нет, повторяла подмеченные где-то движения, даже не подозревая, что вызывает ассоциацию с паучихой, пытающейся заманить в свои тенёта побольше жертв.

– Которого бы она не затмевала, – с готовностью подсказал Майлз.

Леди Эллиот неестественно засмеялась звонким серебристым смехом из тех, что долго отрабатываются перед зеркалом в расчёте произвести впечатление на поклонника.

– Вы на меня злитесь из-за леди Уэбстер? – тихо спросил Рассел.

– Я? Злюсь на вас? – я попыталась выглядеть не менее убедительно, чем он, когда отвечал на вопрос о невесте. – Зачем вы скупили все папины долги?

– Думаете, по просьбе леди Уэбстер? – попытался уйти он от вопроса.

Но отрицать не стал, значит, хотя бы в этой части слова Уэбстер были правдой.

– Думаю, какая-то причина этому была.

– Ваш отец очень переживал во время нашего разговора, что после его смерти поместье уйдёт в чужие руки. Теперь он может об этом не переживать.

Я поджала губы. Думаю, папа больше переживал о том, что после его смерти я останусь без крыши над головой, чего не изменит передача поместья в «свои руки». Ведь руки-то эти будут не мои. И даже если Расселу придёт в голову пригласить меня пожить в этом доме, вполне может быть, что его жене такое не придётся по вкусу. Особенно если она будет напоминать Уэбстер. Или даже являться ею. Мало ли: вдруг моя одногруппница уже убедила не только себя, но и своего отца в том, что ей срочно нужно замуж за Рассела?

– В дом к леди Галлахер вы могли бы меня взять с собой. Как-никак, я тоже лицо заинтересованное и могла бы заметить что-то важное.

Он помолчал. Но выразительной тишины не получалось, поскольку фонтан шумел, а Майлз громко разговаривал с леди Эллиот. Мой одногруппник что-то доказывал, активно жестикулируя, его визави недовольно кривила кубы и комкала носовой платок. Не очень чистый носовой платок, как я успела заметить. Вряд ли она вышла с таким из дома, а это значит, что он испачкался уже здесь. Что же она с ним делала? Следы заметала? Но носовой платок для этого не слишком-то подходит. Вообще, на редкость подозрительная особа. А ещё она племянница леди Галлахер…

– С чего вы взяли, что я у неё был? – спросил Рассел, отвлекая от мыслей о леди Эллиот.

– А кто ещё мог сдвинуть картину на стене? Леди Галлахер жаловалась инору Мёрфи сегодня утром. – Я выразительно на него посмотрела. – Сильно сомневаюсь, что к ней залез кто-то другой.

Рассел нахмурился, явно обдумывая, как это он так умудрился демаскироваться, потом широко улыбнулся и решил признаться:

– Надо же, а я был уверен, что всё за собой подчистил.

Говорил он совершенно открыто, так что я даже испугалась и посмотрела на Майлза, который обладал в пару к весьма неплохому слуху ещё и отличными аналитическими способностями. Но тот был настолько увлечён беседой с леди Эллиот, что в нашу сторону даже не смотрел. К слову, беседа перешла уже в спор, который явно не нравился леди.

– И что же вы нашли? – спросила я, всё же значительно понизив голос.

Конечно, полог тишины было бы поставить надёжнее, но это выглядело бы куда подозрительнее обычной беседы, поскольку применение заклинания не осталось бы незамеченным Майлзом и, вполне возможно, леди Эллиот.

– Увы, ровным счётом ничего полезного. У леди Галлахер в доме нет даже лаборатории, представляете? Если она чем и занимается, то только в академии.

Я удивилась. Но ведь невозможно заниматься магией по часам. Есть идея – надо проверить незамедлительно, иначе что ты за исследователь? Как бы мой папа обошёлся без собственных лаборатории и сада?

– А у неё не может быть лаборатории в другом месте?

– Никаких документов об этом я не нашёл, – признался Рассел. – Я, конечно, не исключаю такой возможности, но она мне кажется крайне маловероятной. Леди Галлахер не выглядит увлечённой особой и не делает ничего более необходимого минимума. Часть книг в шкафу её кабинета даже не разрезаны.

Ему удалось несколько пошатнуть мою уверенность в причастности леди Галлахер. Пошатнуть, но не разрушить, поскольку полигоном мог быть любой парк. Или вообще всю подготовительную работу взял на себя инор Браун, давнишний недоброжелатель папы. Что ему стоило привезти с собой маленький зубастый саженец в подарок даме сердца?

– В конце концов, при желании можно выращивать подопытные растения и в горшке на подоконнике, – мрачно сказала я.

В конце концов, почему я должна отказываться от такой прекрасной подозреваемой? Ответа от Рассела я не успела получить.

– От вас я не ожидала, инор Майлз, – возмущение леди Эллисон оказалось столь велико, что она почти кричала. – Сказать, что стихотворение этой выскочки Джеймс можно сравнить с моим? Это самое настоящее оскорбление.

– Зато вы куда красивее, леди Эллиот, – попытался сгладить свои слова Майлз.

– То есть вы считаете её стихотворения даже лучше моих? – совершенно нелогично заключила леди и подскочила со скамейки, словно ужаленная. – Инор Болдуин, проводите меня, будьте так любезны. Я больше ни минуты не могу находиться в обществе человека, столь жестоко меня оскорбившего.

Выглядела она по-настоящему взбешённой. Майлз понял, что что бы он ни сказал сейчас, всё будет использовано против него, поэтому предусмотрительно молчал и делал покаянный вид, что у него прекрасно получалось. Вот только леди Эллиот не удостаивала его ни единым взглядом. Она опёрлась на руку с неохотой поднявшегося Рассела и холодно кивнула мне, словно я была основной причиной её ссоры с Майлзом. Да уж, общение с творческими натурами очень опасно для окружающих: никогда не знаешь, что именно их оскорбит, а то и приведёт в бешенство. Одно понятно точно: хвалить при леди коллег нельзя.

Рассел попрощался с нами вежливо, но тоже довольно-таки прохладно. От доверительного тона, которым он только что обсуждал со мной леди Галлахер, не осталось и следа. Впору было подумать, что он тоже посчитал меня ответственной за оскорбление Майлзом леди Эллиот. Полностью выдуманное оскорбление между прочим!

– Мне кажется, у неё что-то не в порядке с головой, – проворчал Майлз, лишь только упомянутая леди отошла настолько, чтобы его слова не достигли её ушей. – Я всего лишь сказал, что у Джеймс стихотворения неплохие, а она устроила безобразную сцену.

– Возможно, она с этой Джеймс в плохих отношениях? – предположила я. – Проиграла ей в каком-нибудь поэтическом турнире. Ты наверняка знаешь.

– Я? – он удивился. – С чего бы?

– Ты так свободно рассуждал о поэзии.

– Тётя увлекается всеми этими поэтическими вечерами, – отмахнулся Майлз. – А поскольку у нас дома это постоянно обсуждается с её подругами, то я волей-неволей оказываюсь в курсе. К слову, стихотворения этой Эллиот мне не нравятся, слишком слащавые.

– Ты её даже цитировал, – удивлённо напомнила я.

– Так это всё, что я помню, – он довольно-таки хитро улыбнулся. – Ты же понимаешь, что удачно сказанная фраза позволяет показать знание даже на экзамене, а не только в разговоре с посредственной поэтессой.

– А неудачно – напрочь портит с ней отношения.

– Повезло, согласен, – гордо сказал Майлз.

– Почему повезло? Она же оскорбилась и ушла.

– Так нам и надо было, чтобы она ушла. Мы же собирались не о поэзии беседовать, а по кустам лазить, – напомнил Майлз. – О поэзии с Эллиот пусть вон Болдуин разговаривает.

Болдуину не приходилось выдумывать темы для беседы: его спутница не закрывала рта, и даже до нас долетали обрывочные междометия. А уж как она за него цеплялась, словно собиралась занять место отсутствующей невесты. Смотреть я на них не хотела, но почему-то не могла оторваться.

– Что-то Линда задерживается, – заметил Майлз. – Начнём без неё?

– Что?

– Изучать кусты. Если мы начнём без неё есть пироги, то я не могу обещать, что до её прихода они не закончатся.

Майкл, независимо улыбаясь, встал так, чтобы перегородить мне вид на аллею, по которой уходили Рассел со спутницей. Пришлось перевести взгляд на него.

– Где кусты напали на нашу талантливейшую поэтессу? – спросил он. – Кстати, не могу сказать, что я их осуждаю. Если ей вдруг пришло в голову декламировать собственные стихотворения в их присутствии, это можно зачесть как смягчающие обстоятельства или даже как защиту.

– Так. – Я развернулась и попыталась восстановить события. – Мы с Линдой стояли здесь. Эллиот за фонтаном. Рассел чуть правее…

– Рассел? Хм… – Майлз недовольно поднял бровь.

– Инор Болдуин, – поправилась я и прошла к месту, где тогда стояла леди. – Не суть важно. Леди Эллиот сделала шаг назад и уткнулась попой в кусты примерно вот здесь.

Сейчас мне казалось, что прошлый раз кусты были значительно гуще, но возможно, это лишь потому, что наблюдали мы их при слабом искусственном освещении, а сейчас света хватало.

– Вот здесь, да?

Майлз вломился в кусты, как собака-ищейка, учуявшая след преступника. Пробираться за ним я не стала. Мне и со стороны было всё прекрасно видно. И как одногруппник уткнулся носом в ветви кустов и как потом встал на четвереньки и начал пальцами прощупывать почву. И лицо у него было таким вдохновенным, словно он не разыскной деятельностью занимался, а сочинял стихи или рисовал картину.

– Ну как, нашли что-нибудь?

Голос Линды прямо над ухом заставил вздрогнуть. Шум от фонтана полностью заглушил её шаги, и подруге удалось подобраться незаметно.

– Здесь земля рыхлая, – торжественно сообщил Майлз, – словно недавно копали.

– И?

– И всё. На кустах никаких следов нет. Веток обломанных не наблюдается, листья могли отвалиться по естественным причинам.

– А шипы? – спросила Линда.

– Какие шипы? – удивился Майлз. – У этого вида никаких шипов нет.

– На этих кустах были шипы, – поддержала я подругу. – То есть необязательно на этих, но на этом месте были кусты с шипами.

Но ни на этом месте, ни рядом ни одного шипастого куста не нашлось. Они словно сквозь землю провалились. Но не привиделись же нам всем разрезы на юбке леди Эллиот?