Ярость

Эпилог

Накануне у меня был посетитель. Вообще-то ко мне нечасто приходят. Поэтому я обрадовался, увидев знакомое лицо. Это оказалась Марианна, мой психотерапевт. Она приходила к своей коллеге, решила заодно навестить и меня — так сказать, убить двух зайцев одним выстрелом. Это слегка уменьшило радость от встречи, но разве у меня есть выбор? И на том спасибо.

Выглядела Марианна относительно хорошо. Несколько лет назад у нее умер муж, и она сильно горевала. Бедняжка явно была сломлена. Уж я-то знаю.

— Как ты? — спросил я.

— Ничего, — она вяло улыбнулась. — Потихоньку. А ты? Как тебе тут?

Я пожал плечами и произнес стандартные слова: типа того, что нужно видеть во всем хорошее и что это не навсегда.

— Теперь у меня много времени на раздумья, — заключил я. — Наверное, даже слишком.

— И как ты со всем этим справляешься?

Я улыбнулся, но промолчал. Что говорить? Ответить честно я не решился.

Будто прочитав мои мысли, Марианна вдруг поинтересовалась:

— А ты не думал записать все, что произошло на острове?

— Нет. Я не смогу.

— Почему нет? Выговорись, станет легче.

— Я подумаю.

— Кажется, тебе не очень по душе эта идея…

— Марианна, — улыбнулся я. — Вообще-то я профессиональный писатель.

— И?..

— Я пишу только для читателя. Иначе какой смысл?

Марианна удивленно на меня уставилась.

— Эллиот, ты правда так считаешь? Без публики нет смысла? — Она вдруг улыбнулась. — Знаешь, я тут кое-что вспомнила. Уинникотт[38] сказал: «Истинное Я открывается только в процессе игры».

— Ты о спектакле? Правда? — ошибочно полагая, что Марианна говорит об актерской игре, оживился я.

— Нет. Я говорю об игровой деятельности.

— А, — протянул я, теряя интерес.

— Он говорил, что истинное Я проявляется, только когда нет никого, перед кем надо что-то изображать. Ни публики, ни аплодисментов. Не нужно пытаться понравиться. Играют не ради какой-то практической цели, потому нет и награды. Игра сама по себе награда.

— Ясно.

— Эллиот, напиши свою историю не для публики. Напиши для себя, — Марианна ободряюще на меня взглянула. — Для внутреннего ребенка.

— Я подумаю, — вежливо улыбнулся я.

Перед уходом Марианна предложила мне встретиться со своим коллегой, к которому она сюда приехала.

— Хотя бы просто познакомься, — уговаривала она. — Он тебе точно понравится. С ним очень легко говорить. Вдруг что-то получится?

— Может быть, — снова улыбнулся я. — Мне не помешало бы с кем-нибудь поговорить.

— Вот и отлично, — обрадовалась Марианна. — Его зовут Тео.

— Он работает здесь психотерапевтом?

— Нет, — замялась она. — Тео отбывает здесь срок. Как и ты.

Я писатель и привык уноситься за рамки реальности. Я сочиняю и рассказываю истории. Однажды на сеансе Марианна спросила меня: почему я решил посвятить свою жизнь выдумыванию историй? Почему я пишу? Зачем мне творчество?

Честно говоря, ее вопрос меня изумил. Для меня ответ до боли очевиден. Творчество стало ответом на жестокую реальность, которую мне приходилось терпеть с самого детства. И тогда в воображении я создал новую действительность. Полагаю, любое творчество начинается с попытки убежать от реальности.

Вооруженный этой мыслью, я последовал совету Марианны. Если я переложу свою историю на бумагу, то смогу освободиться.

Как она и рекомендовала, я писал не для печати и не для постановки в театре. Я писал для себя.

Впрочем, не совсем так. Когда я впервые устроился за узким столиком в камере, намереваясь приступить к работе, то вдруг заволновался, мысли мои спутались. Раньше я не придал бы этому значения — просто закурил бы, выпил кофе или чего покрепче, желая отвлечься. Но теперь я знал, что внутри меня нервничает мальчик. Не я. У него в голове лихорадочно скачут мысли. Он страшно боится этого текста. А вдруг кто-то прочтет и узнает о нем правду? Что тогда? Я сказал, чтобы он не волновался. Я его не брошу. Мы вместе, до самого конца.

Я ласково усадил мальчонку на одноместную кровать рядом с собой, предложил ему устроиться поудобнее и рассказал сказку на ночь.

«Это история о каждом, кто хоть раз в жизни любил», — начал я. Пожалуй, сказка вышла своеобразная, зато в ней были опасные приключения, герои и злодеи, красавицы и злые ведьмы.

Скажу честно: я горжусь своим трудом. Это одна из лучших моих работ, причем однозначно самая правдивая. И раз уж я разоткровенничался, позвольте мне перед тем, как мы расстанемся, поведать вам одну маленькую историю. Обо мне, Барбаре Уэст и о той ночи, когда она умерла. Думаю, эта история многое вам объяснит.

После того, как Барбара упала со ступеней, я поспешил к ней. Внимательно осмотрел тело, лежащее у подножия лестницы, и, убедившись, что Барбара мертва, отправился в ее кабинет. Перед тем как вызвать «скорую», я убедился, что она не оставила ничего, что могло бы мне навредить. Например, записи или фотографии, свидетельствующие о тех преступлениях, в которых она меня обвиняла. Я не исключал, что Барбара могла вести тайный дневник, в котором подробно фиксировала все мои грехи.

Я методично выдвигал ящики письменного стола. И в дальней части самого нижнего ящика меня ждал сюрприз. Семь тонких тетрадок, перетянутых резинкой.

Начав их листать, я подумал, что это дневник. Но потом быстро сообразил, что держу в руках вовсе не дневник, а рукопись пьесы, над которой работала Барбара. В пьесе рассказывалось о нас с ней и о нашей совместной жизни. Это было самое саркастическое, самое шокирующее и самое блестящее произведение из всех, какие я когда-либо читал.

И что же я сделал? Оторвал титульный лист и присвоил себе! Если честно, я не совсем писатель. У меня нет ни единого таланта, кроме умения врать. К сожалению, писать пьесы я тоже не мастак. Давайте начистоту — я даже убийство продумать нормально не смог.

За всю свою жизнь я рассказал лишь одну историю. И теперь, поведав ее вам, не смогу уничтожить. Напротив, я ее спрячу. И пока я жив, этот текст никто не увидит. А затем, если все пойдет так, как я спланировал, мою работу опубликуют посмертно. Ореол тайны, окружающий мою книгу, превратит ее в бестселлер, и я буду страшно доволен собой, хоть и на том свете.

Шутки в сторону — вы читаете слова мертвеца. Вот вам неожиданный финт под конец. Живым я не выбрался. Впрочем, все мы рано или поздно умрем. Но я о другом. Давайте закончим тем, с чего начинали, — поговорим о Лане.

Она до сих пор со мной. Я не потерял ее насовсем. Лана продолжает жить в моей голове. Когда мне одиноко или страшно — стоит закрыть глаза, и я снова подросток, сижу в кинозале на пятнадцатом ряду. И смотрю на Лану, улыбаясь в темноте.