Южнее экватора

Глаза XX ТАМ, ГДЕ БЫЛА СТОЛИЦА ДРЕВНЕГО МАДЖАПАХИТА

Виллис раздобыл бензин у какого-то предприимчивого лавочника. Итак, мы едем в Моджокеото.

На многие километры тянутся улицы Сурабаи. Их сменяют предместья, скученные кампунги с соломенными хижинами. Едем вдоль широкой и полноводной реки Кали Мас, что означает «Золотая река». В ее устье стоит Сурабая. Мутные воды, несущие массы ила, напоминают цветом кофейную гущу. Течение стремительное. Пять-шесть жилистых, коричневых от загара парней тянут баржу со строительным материалом. Набедренная повязка из выгоревшей тряпицы да широкополая соломенная шляпа — вот и весь их наряд. Невольно вспомнилась знаменитая репинская картина с волжскими бурлаками. В Индонезии бурлачество все еще живет, как наследие недавнего колониального прошлого. Мускулы загорелых парней в широкополых шляпах обходятся дешевле, чем буксирное судно.

Местами река перегорожена плотинами. Баржа втиснулась в узенький коридор шлюза. Пока скрипучий ворот закрывает нижние ворота и в шлюзе медленно поднимается уровень воды, бурлаки могут отдохнуть. Они бессильно опускаются на палубу и тихо запевают грустную заунывную песню.

Строительство плотин, шлюзов, дамб обусловлено не потребностями судоходства. Все эти сооружения входят в ирригационную систему. Я заметил, что берег реки, по которому тянется асфальтированное шоссе, представляет собой гигантскую дамбу. Уровень воды в реке значительно выше, чем высота местности, отделенной от реки дамбой-дорогой. Если бы вдруг дамбу где-нибудь размыло и мощные потоки воды хлынули вниз, к каким страшным бедствиям это могло бы привести! В период тропических ливней такие бедствия на Яве и на Суматре случаются нередко. Погибают посевы, затопляются деревни, тысячи людей остаются без крова. Не обходится и без человеческих жертв. Советское общество Красного Кресга и Красного Полумесяца неоднократно выделяло Индонезии значительные суммы в помощь пострадавшим от наводнении.

В районе Сурабаи нет горных ландшафтов. Здесь простирается низменная дельта реки Брантас, одной из самых больших рек Явы. Невдалеке от Моджокерто Брантас раздваивается на рукава: северный — Кали Мас, или Сурабая, и южный — Кали Поронг. В дельте огромными массивами расположены плантации. Мы почти не видим типичных для Явы карликовых крестьянских участков с посевами риса, залитых водой и огороженных невысокой земляной дамбой. Плантации засажены не рисом, а какой-то ярко-зеленой растительностью. Это соя, как пояснили мне мои спутники. На полях работали сельскохозяйственные рабочие в конусообразных соломенных шляпах.

Кое-где у дороги — небольшие рощицы пальм и банановых деревьев, в которых прячутся соломенные хижины. Стайка ребятишек выбежала на дорогу и помахала нам вслед. Дальше — шеренга тонкоствольных деревьев папая со звездообразным пучком ажурных, словно искусственно вырезанных листьев и с гроздьями больших продолговатых зеленых плодов вроде наших кабачков. Потом снова поля. Совсем рядом с плантационными рабочими важно разгуливали длинноногие серебристо-белые цапли и лакомились какой-то болотной живностью.

— Белую цаплю очень почитают сельские жители и не охотятся на нее, — сказал Карьоно. — Цапля приносит много пользы тем, что ловит и поедает небольшую полевую змею, очень ядовитую и опасную.

Мы вновь выехали к реке. Теперь это уже сама Кали Брантас вблизи стрелки — того; места, где река делится на два рукава. Река здесь такая же стремительная и коричневая от ила. Кое-где из воды выступают отмели, покрытые галькой. Купается стадо домашних буйволов, выставив из воды только черные спины и головы с могучими рогами.

Наконец мы в Моджокерто, небольшом зеленом городке, административном центре округа. Здесь налицо все обычные признаки яванского городишка с несколькими десятками тысяч жителей: купол мечети с полумесяцем, остроконечный шпиль католического собора с крестом и другой шпиль с флюгером, принадлежащий протестантской церкви, несколько окаймленных пальмами чистеньких улиц со старинными особняками местных чиновников и скученный район хижин и лавчонок, площадь с кинотеатром, на фасаде которого голливудский ковбой показывает ослепительно-белые зубы и дуло пистолета.

— Кратон правителей Маджапахита был не на территории теперешнего города Моджокерто, а немного западнее, у деревни Тровулан, — сказал Карьоно. — Моджокерто в те времена был речным портом Маджапахита. Империя Маджапахит поддерживала оживленные дипломатические и торговые связи с Китаем и странами Индокитая. Иностранные суда — в те вреМена это были небольшие парусники — пересекали Яванское море и поднимались вверх по Кали Мас и Кали Брантас до Моджокерто.

— Я думаю, что, прежде чем ехать в Тровулан, стоило бы познакомиться с моджокертским археологическим музеем, — предложил Виллис.

На одной из тихих улиц города мы отыскали крохотный домик, где размещался музей. Перед домиком на зеленой лужайке стояли старинные каменные статуи.

Музей закрывался рано. Мы не нашли даже служителя. Однако Карьоно уверенно прошел внутрь, приглашая и нас с Виллисом последовать за ним, и как опытный экскурсовод начал объяснения. Музей основан страстным любителем и собирателем предметов старины местным бупати (начальник округа) Промоджойо Адинегоро в 1911 г. Последний передал музею свою личную археологическую коллекцию и, пополняя ее, продолжал неутомимо собирать экспонаты по окрестностям Моджокерто. Карьоно показал нам портрет бупати Адинегоро, имя которого и сейчас чтят в Моджокерто за его энтузиазм и любовь к национальной культуре.

В музее собраны лишь каменные археологические предметы: статуи, барельефы, предметы утвари, относящиеся к эпохе Маджапахита и к более ранним эпохам. Каменные сосуды для воды или вина, водоотливная труба, украшенная орнаментом, свидетельствуют о довольно высокой строительной и инженерной технике в древних яванских государствах.

Интересна скульптура Айрлангга на Гаруде. Это надгробие Айрлангга, правившего на Восточной Яве в первой половине XI в. Скульптура найдена в Белаглие (район Сингосари). Правитель изображен в фантастическом образе индуистского божества Вишну на мифической птице Гаруде. Олицетворение того или иного яванского правителя индуистской эпохи в определенном божестве индуистского пантеон а можно постоянно наблюдать в скульптурных изображениях, памятниках и барельефах. Изображение Айрлангга — Вишну, если отбросить мифологические атрибуты скульптуры, очень реалистично — вполне земные человеческие черты, характерное малайское лицо.

Из других Скульптур хотелось бы упомянуть превосходную статую Шива-Махадева. Судя по стилю, эта скульптура также относится к эпохе, предшествующей истории Маджапахита.

Интересна скульптура Гаруды, которая стоит на лужайке у входа в музей. Скульптура этой фантастической птицы-чудовища выполнена с большим мастерством; крылья Гаруды покрыты искусным орнаментом.

Кратон Маджапахит основан около 1293 г. правителем Раден Виджайя, или Кертараджаса Джайяварджана. До этого столицей правителей Восточной Явы был Сингосари в районе теперешнего Маланга.

Виджайя известен упорной борьбой с монгольскими завоевателями, которых он в конце концов вынудил покинуть Яву. Династия правителей Маджапахита, основанная Виджайя, была последней индуистской династией на Яве. Расцвет государства Маджапахита относится к XIV в. В его состав входили Восточная Ява, Мадура и Бали. От Маджапахита зависели некоторые области Малаккского полуострова, Суматра, ряд районов Борнеся, Сулавеси и другие острова. Государство поддерживало оживленные связи с феодальными государствами Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока. Неоднократно Яву посещали послы китайского императора. Политика укрепления и расширения Маджапахита особенно связана с именем Гаджа Мада, выдающегося полководца и государственного деятеля. Гаджа Мада, будучи первым министром, фактически правил Маджапахитом с 1330 па 1364 г. именем ничтожного и бездеятельного представителя царствующей династии.

Имя Гаджа Мада чрезвычайно популярно в Индонезии. Крупный современный государственный деятель и видный индонезийский ученый-историк, министр и профессор Мохаммад Ямин написал о Гаджа Мада монографию. Видный художник Хенк Нгантунг написал портрет Гаджа Мада, находящийся сейчас в президентском дворце в Джакарте. Почти в каждом яванском городе есть улица Гаджа Мада. Это имя носит также крупнейший индонезийский университет в Джокьякарте.

В конце XV в. Маджапахит уже переживал глубокий упадок. Это было результатом борьбы с коалицией мусульманских государств. В середине XV в., с прекращением династии Виджайя, столица Восточной Явы была перенесена из Маджапахита в Келинг-Кахурипах. После 1520 г. государства Маджапахит уже не существовало. История его последних десятилетий не ясна историкам и сейчас. Не ясно, в частности, был ли Маджапахит завоеван молодыми мусульманскими государствами или же правители Маджапахита, приняв ислам, объединились с ними.

— Вот место прежнего кратона, — сказал Карьоно, показывая на небольшую рощицу кокосовых пальм, окруженную полями.

Здесь ростки риса еще не поднялись из воды и поля еще не зазеленели. Поэтому рощица выглядела одиноким островом среди водных просторов.

В деревнях мы видели позеленевшие от времени замшелые ограды, сложенные из старинного кирпича.

— Окрестное население разбирает для своих нужд развалины древних построек, — пояснил Карьоно. — Сейчас, к сожалению, сохранилось только четыре памятника, да кое-что собрано в местном музее. От самого кратона остались лишь следы фундамента.

Музей в Тровулане, как и музей в Моджокерто, основан любителем (в 1925 г.) и долгое время был частной собственностью. Только после революции 1945 г. он стал собственностью государства. Однако правительство пока не может ассигновать средств для систематической научной работы при музее и реставрации уникальных экспонатов. Весь штат музея состоит из старика-служителя, совмещающего функции экскурсовода, кассира и сторожа.

Почти все экспонаты относятся к эпохе Маджапахита (конец XIII — конец XV в.) и найдены в окрестностях столицы. Знакомство с экспонатами позволяет сделать некоторые выводы об экономическом и культурном развитии государства, о его связях с другими странами.

Географическим центром Маджапахита была долина реки Брантас — плодородный сельскохозяйственный район. В районе столицы отсутствовал строительный камень. Его заменяла глина. Высоко развиты были обжиг кирпича и инженерное искусство сооружения кирпичных, построек. Архитекторы и мастера Маджапахита умели покрывать простую кирпичную кладку художественным орнаментом, барельефными украшениями, не прибегая-к помощи камня.

Производство металлических изделий не получило здесь заметного развития. Те немногочисленные, главным образом бронзовые, предметы, которые можно увидеть в музее, крисы и наконечники копий, стремена и украшения, сосуды, вазы, светильники примитивны и грубы по отделке. В то же время отдельные изделия из металла великолепны, например большие блюда со строгим лаконичным орнаментом.

Из-за недостатка камня и металла получили необычайно высокое развитие керамическое производство и прикладное искусство. В музее немало глиняных статуэток, утвари, различных украшений. Огромные чаны и баки для воды, прекрасно обожженные, хорошо сохранились, несмотря на многовековой возраст. На некоторых предметах нет ни единой трещинки. Кажется вообще невероятным, что можно сделать из обыкновенной глины достаточно прочный бак призматической формы с очень тонкими стенками, покрытыми причудливым рельефным орнаментом.

Особенно интересна среди керамики богатая коллекция статуэток. Если внимательно вглядеться с фигурки людей, в черты их лиц, то можно распознать представителей различных народностей, населявших обширную империю Маджапахита. Вот фигурки людей с ярко выраженными малайскими чертами. Рядом даяки, папуасы и даже китайцы. В Маджапахите жило немало китайцев. Китайские посольства и торговцы часто посещали Яву. Так, император Минской династии Чэн-цзу (1403–1425) послал сюда несколько посольств.

О тесных связях с Китаем свидетельствуют многие экспонаты музея — фаянсовая и фарфоровая утварь, статуэтки, драгоценные безделушки китайской работы. Многие предметы посылались с посольствами в подарок правителям Маджапахита, многие попадали сюда с торговцами. Среди экспонатов китайского происхождения нам встретились и старинные китайские монеты с отверстиями, которые имели хождение в Маджапахите.

Характерно, что в музее Тровулан почти нет монументальных каменных скульптур. В районе столицы Маджапахита не найдется следов каких-либо храмовых сооружений со скульптурами индуистского содержания или отдельных значительных скульптурных памятников. Исключение составляет лишь чанди Браху.

Карьоно объяснил это так:

— Дело, конечно, не только в том, что в Маджапахите камень был дефицитным материалом и в строительном деле преобладал кирпич. Были и более глубокие причины. В эпоху Маджапахита индуизм уже переживал упадок. Иначе, пожалуй, нельзя объяснить победу ислама над индуизмом.

Рядом с музеем находится оригинальная постройка — легкая хижина округлой формы с высокой шатровой крышей из черепицы. Карьоно сказал, что это копия старинного жилого строения эпохи Маджапахита. Здесь был склад, или, вернее, свалка, осколков старинных керамических изделий, которые удалось найти в окрестностях. Осколки, вероятно, были когда-то замечательными вещами: сосудами, статуэтками, настенными украшениями. Служитель пожаловался, что нет средств и специалистов, чтобы все это разобрать, систематизировать и произвести реставрацию.

Прежде чем отправиться осматривать сохранившиеся чанди, Карьоно пригласил меня познакомиться с планом кратона Маджапахит в том виде, в каком он представляется современным исследователям. План был нанесен на большую столешницу в одной из комнат музея, а сохранившиеся чанди обозначены в виде маленьких деревянных моделей.

Огромная территория кратона Маджапахит, обнесенная когда-то высокой кирпичной стеной, представляла неправильный четырехугольник длиной около 4 км и шириной до 2,5 км. Кратон был вытянут примерно в направлении юг — север. Правильнее было бы считать эту территорию не кратоном, а внутренней частью столицы, где были сосредоточены дома придворной знати, военный гарнизон и центральная площадь алун-алун. Собственно кратон, резиденция правителя, занимал сравнительно небольшую территорию в центре этой внутренней части города. Кварталы домов простых жителей были разбросаны за городской стеной.

До наших дней сохранились четыре памятника: Браху, Рингин Лаван, Батанг Рату и Тикус.

Сначала мы направились к чанди Браху, расположенному в северо-западном углу четырехугольника. Ехали по узеньким проселочным дорогам мимо деревенских хижин, мимо рисовых полей. Удивительно, как наша машина могла втиснуться в узенькую деревенскую улицу. При нашем приближении нам навстречу выбегали ватаги любопытных ребятишек. Стаи длинноногих кур с возмущенным кудахтаньем разлетались в стороны.

Чанди Браху дает представление о совершенно своеобразном стиле древних построек Маджапахита, не похожих на более ранние постройки в районе Сиигосари и на Центральной Яве. Памятник, как и другие подобные постройки в районе Маджапахита, сложен не из камня, а из крупного кирпича. Кирпич из красной глины хорошего обжига.

Браху сохранился плохо. Частичная реставрация была проделана уже в позднее время. Один угол памятника полностью разрушен и открывал взору зияющую пустоту внутренней полости, где раньше были небольшие статуи. Голландцы перенесли их в Моджокерто. Никаких барельефов или других внешних украшений нет. Однако и то, что осталось, поражает своеобразной, несколько мрачноватой и дикой красотой, строгими и лаконичными формами. Высота памятника примерно 17 м, ширина у основания около 15 м.

Назначение Браху неясно.

— Вероятней всего, — сказал Карьоно, — это было место сожжения праха усопших, так как и сейчас нередко здесь находят следы пепла и остатки костей.

Прежде чанди Браху представлял небольшой ансамбль, состоявший из главной постройки, окруженной ровной площадкой, и четырех меньших сооружений, симметрично расположенных по краям площадки. Меньшие памятники не сохранились.

Поехав дальше на юго-восток, мы остановились в конце какой-то деревушки и дальше пошли пешком по узкой бамбуковой аллее, перекрытой плотным сводом листвы. Здесь темно, как в первобытных джунглях. Подслеповатым оконцем светится выход из аллеи. Над нами резвились зверьки баджинг с пушистыми хвостами, напоминающие наших белок. Аллея заканчивалась площадкой у Батанг Рату.

Это не храмовое сооружение, а ворота в стене, окружавшей в свое время внешнюю часть кратона. Возможно, когда-то ворота и имели специальное назначение и были связаны с дворцовым или храмовым ансамблем» ныне не сохранившимся.

Батанг Рату построен также из красного кирпича и имеет форму башни, суживающейся вверху в виде четырехгранной остроконечной пирамиды. Основание башни прорезано сквозным дверным проемом. К поднятому высоко над землей проему ведут крутые ступени. В отличие от чанди Браху Батанг Рату украшен рельефным орнаментом. Орнамент выбит прямо на поверхности кирпичной кладки. Никаких деталей из камня в постройке нет. Только кирпич. Красный кирпич и opнамент — это сочетание по-своему красиво и гармонично. Башня, высота которой, по утверждению Карьоно, около 16 м, плавными линиями переходит в стену. От стены осталась лишь незначительная полуразрушенная часть со следами орнамента, примыкающая к башне.

Поднимаемся по лестнице. Проем значительно выше человеческого роста. Когда-то здесь была двойная дверь. В полу видны гнезда для вращающихся створок.

Меня заинтересовала техника кирпичной кладки. Никаких намеков на применение известкового раствора не было. Держалась ли кладка только под давлением вышележащих слоев или строители располагали каким-то другим секретом? Мне было известно, что древние греки крито-микенской эпохи применяли так называемую циклопическую кладку — огромные сооружения делались без применения известкового или цементного раствора, но воздвигались они из огромных цельных камней, благодаря чему достигалась устойчивость всей постройки и отпадала необходимость в растворе.

Батанг Рату было сложено всего лишь из обыкновенного кирпича. Казалось невероятным, чтобы оно могло простоять несколько столетий и сохраниться до наших дней в таком виде. Я высказал свои сомнения Карьоно и попросил его объяснить способ кладки, если он ему известен.

— Над этим ломали голову многие ученые, — ответил с хитрецой Карьоно. — Один чудак, кажется, датчанин, написал даже трактат, в котором серьезно утверждал, что сооружение такого памятника без скрепляющего раствора вообще немыслимо, и выдвинул гипотезу, что в данном случае использовался сахарный раствор. Сахар-де со временем испарился, и обнаружить его теперь нет никакой возможности. Однако каким-то волшебством испарившийся сахар все еще связывает кирпич. Если поверить этой гипотезе и подсчитать, сколько сахара было израсходовано на строительство всех сооружений в Маджапахите, то пришлось бы назвать фантастическую цифру.

— Так в чем же дело? — спросил я.

— А вот в чем. Посмотрите внимательно и убедитесь сами.

Карьоно провел указательным пальцем вдоль всей длины одного кирпичного ряда. Я внимательно разглядел кладку и, кажется, понял секрет. Кирпичи были неодинаковой и непрямоугольной формы. Один край каждого кирпича был несколько толще, другой тоньше. Поэтому поверхность одного ряда кирпичной кладки получалась слегка выпуклой, другого — слегка вогнутой, следующего — опять выпуклой и т. д. Получался своеобразный замок, обеспечивающий устойчивость кладки. Выпуклость одного ряда надежно прижималась соответствующей вогнутостью другого.

Пока мы осматривали памятник, собралась огромная толпа ребятишек и подростков во главе с худым босоногим стариком в черной куртке и старомодной яванской шапочке. Старик держал под мышкой потрепанную книгу. Все с любопытством разглядывали нас. Мне показалось, что детвора была настроена не очень дружелюбно. Особенно пристально глазели на меня. Я слышал слова:

— Оранг бланда. Оранг америка.

Я понял, что меня принимали не то за голландца» не то за американца, которых здесь не очень, видимо, любили. Виллис сказал что-то старику по-явански. Я расслышал слова «русия», «совьет». Старик — он оказался деревенским должностным лицом и смотрителем памятника — буркнул что-то ребятишкам. Враждебность исчезла, ребята подошли ближе. Парнишка лет двенадцати, видимо, сын или внук старика, попросил нас расписаться в книге посетителей.

— Бланда куранг байк. Русия байк, — сказал парнишка, протягивая нам книгу, взятую им у старика. Эти слова означали: «Голландцы — это плохо, русские — это хорошо». Вся ватага теперь уже с дружелюбными криками проводила нас до автомашины.

Невдалеке находился еще один памятник — Тикус. Чтобы увидеть его, нужно было переехать поле.

Чанди Тикус имел назначение купальни, а точнее, места для религиозных ритуальных омовений. Большой котлован со ступенями вниз. Стены котлована выложены красным кирпичом. В котлован вклинивается: площадка с полуразрушенными башенками. Возможно, башенки прежде увенчивались небольшими скульптурами. Я ошибочно решил, что купальня представляла собой бассейн. Карьоно пояснил, что никакого бассейна здесь не было. В кирпичных стенах котлована и сейчас сохранились отверстия выходов водопроводных, труб с каменными украшениями. Под струей родниковой воды, льющейся из трубы, и можно было совершить ритуальный обряд омовения. Для высокопоставленных лиц, для членов царствующей семьи было особое помещение, отделенное кирпичной стеной от общего котлована.

Значительная часть памятника в настоящее время разрушена. Можно составить лишь приблизительное представление о первоначальном виде чанди Тикус. Но и то, что сохранилось, позволяет судить о высоком уровне инженерно-строительного искусства, в частности об искусстве строительства водопроводов в Маджапахите.

Было уже поздно, и чанди Рингин Лаван, расположенный в северо-восточном углу кратона, мы не успели посмотреть. Карьоно рассказал, что прежде это были ворота в крепостной стене. Вблизи когда-то находился дворец Гаджа Мада, от которого не сохранилось никаких следов.