Записки музыковеда 2

Глава 18. Выдающиеся отечественные исполнители прошлого

Певица Александрова — Кочетова

13 октября музыкальная общественность скромно отмечает годовщину со дня рождения Александры Александровой-Кочетовой. Имя этой певицы и музыкального педагога нынешнему любителю музыки уже мало что говорит. Между тем, это была одна из ярких и интереснейших фигур русской музыкальной жизни 50-х — 90-х годов XIX столетия.

Будущая певица родилась 13 октября 1833 в Петербурге, в семье Доримедонта Соколова, протоиерея русской миссии в Берлине. Там она и провела детские и юношеские годы, с 1833 по 1853. Училась пению у знаменитого вокального педагога и теоретика музыки Г. Тешнера. (Во время первой поездки за границу уроки вокала у Тешнера брал М. И. Глинка. Как известно, именно он познакомил Глинку со знаменитым музыкальным педагогом Зигфридом Деном, и дружба двух этих выдающихся людей продолжалась всю жизнь). В Берлине Александра Доримедонтовна познакомилась с Антоном Рубинштейном, ставшим впоследствии, наряду с Т. Лешетицким, ее педагогом по фортепиано и многолетним творческим партнером. С 1853 года, по возвращении из Берлина после смерти отца, она продолжила вокальное обучение в Петербурге под руководством Феличе Ронкони, которого Тешнер рекомендовал ей как сына своего бывшего учителя пения. В 1853 Рубинштейн представил Александру Соколову ко двору великой княгини Елены Павловны, где выступал с ней в качестве аккомпаниатора.

Артистическую деятельность под псевдонимом Александровой певица начала с участия в музыкальных собраниях А. Г. Рубинштейна и концертах Петербургского Филармонического общества, часто выступала со знаменитыми итальянскими певцами Э. Кальцолари, А. Бозио, Л. Лаблашем. В ее репертуар входили сольные партии в 9-й симфонии Л. ван Бетховена, Реквиеме В. А. Моцарта. Выйдя в 1860 году замуж за директора Главного архива Морского министерства, действительного статского советника Разумника Иоакимовича Кочетова (1821–1867), Александрова-Кочетова в течении семи лет практически не появлялась ни в концертах, ни на театральной сцене. Не позволяло, согласно общественной морали того времени, положение "статской генеральши". Лишь овдовев, она вернулась к артистической деятельности сначала в России, затем в Германии, где пела, между прочим, в концертах Лейпцигского Гевандхауза. Причем, музыкальный руководитель Гевандхауза, композитор, пианист и дирижер Карл Рейнеке отнесся сначала к певице весьма холодно и даже заявил, что она напрасно теряет время. Но услышав первые же ноты арии из "Волшебного стрелка", и то, что Александрова-Кочетова сама превосходно аккомпанировала себе на рояле, тут же предложил ей контракт. Обладая выдающимся по красоте драматическим сопрано, редкой музыкальностью и приятной внешностью, она имела огромный успех среди немецкой публики.

Александра Доримидонтовна пробовала свои силы в композиции; ей принадлежат популярные в 1850-е годы песни и романсы: «Она моя», «Ночь тепла», «Ты помнишь ли», «Я долго стоял неподвижно», «Уж ночь ложится на поля», «Тебе всю жизнь отдать», а текже духовная композиция «Salve Regina» для женского трехголосного хора, меццо-сопрано и органа.

В 1865 году певица по личному желанию императора Александра II поступила на сцену Большого театра в Москве. Она была солисткой Большого театра с 1865 по 1877 годы. Дебют состоялся в партии Антониды («Жизнь за царя» М. И. Глинки). Участвовала в возобновлениях в Москве опер Глинки «Жизнь за царя» и «Руслан и Людмила», «Аскольдова могила» А. Н. Верстовского, «Русалка» А. С. Даргомыжского. В этих операх выступала также в Чехии и Италии, причем в Чехии пела на чешском языке. В репертуаре певицы были центральные партии в операх «Норма» В. Беллини, "Фауст" Гуно, «Риголетто» Д. Верди, «Волшебный стрелок» К. М. Вебера.

Александрова-Кочетова обладала мягким голосом красивого тембра, безукоризненной вокальной техникой, замечательной музыкальной памятью. Ее исполнение отличалось интеллектуальной культурой, тонкой фразировкой, интонационной чистотой, умением подчинить виртуозное владение голосом выразительному раскрытию художественного образа. Певица была дружна с Даргомыжским, братьями Рубинштейн, А. Н. Серовым. С ее именем связана целая эпоха русской оперы, ее искусством восхищались многие современники.

В 1883 году на юбилейном вечере Александровой-Кочетовой был поднесен приветственный адрес, где рядом с подписями видных музыкальных деятелей стояла и подпись молодого А. П. Чехова.

Особую страницу жизни Александровой-Кочетовой составляют ее приятельские отношения с Чайковским. Петр Ильич впервые услышал певицу буквально через несколько дней после переезда в Москву, в 1866 году в симфоническом концерте Императорского русского музыкального общества под управлением Н. Г. Рубинштейна. Она исполняла арию из оратории Ф. Мендельсона «Илия». Далее он посещал практически все спектакли с ее участием в Большом театре. Александрова-Кочетова была для Чайковского не только одной из первых исполнительниц его вокальных сочинений в Москве, но и человеком из глинкинского круга. Именно ей композитор посвятил в 1869 году романс «И больно, и сладко» на стихи Е.Ростопчиной, который Александрова-Кочетова впервые и исполнила. В 1878 году на концерте в Большом театре под управлением дирижера Э. Мертена прозвучали Интродукция и финал I акта из оперы Чайковского «Ундина», а Александра Доримедонтовна спела песнь Ундины. Опера никогда не ставилась на сцене, впоследствии композитор уничтожил рукопись. Этот концерт стал для «Ундины» единственным исполнением вплоть до 2015 года

"Ундина" создавалась на уже готовое либретто В. А. Соллогуба, ранее (в изменённом виде) использованное в одноимённой опере композитора А. Ф. Львова. В основе — поэма Фридриха де ла Мотт Фуке, одно из любимейших литературных произведений семьи Чайковских. Уничтожив партитуру оперы, композитор оставил один фрагмент. Он превратил дуэт Ундины и Гульбранда в знаменитый номер из 2-го акта балета «Лебединое озеро» — дуэт Одетты и Зигфрида, где голоса певцов были заменены дуэтом виолончели и скрипки. В 2015 году уцелевшие остатки оперы дважды прозвучали под управлением В. Федосеева: в Доме-музее композитора в Клину и Концертном зале им. Чайковского в Москве. Между сохранившимися фрагментами для связности зачитывался текст поэмы Фуке (чтец — народный артист России Михаил Филиппов). В постановках также приняли участие солистка Большого театра Анна Аглатова (сопрано), лауреат международных конкурсов Алексей Татаринцев (тенор) и хор Академии хорового искусства им. В. С. Попова.

Чайковский близко общался с певицей лично. Сохранилась его записка к другу, архитектору И. А. Клименко от 8 декабря 1869 года. Клименко в шутливой форме, на старославянском языке, передавал Петру Ильичу приглашение от Александровой-Кочетовой на вечерний чай. А композитор извещал, что быть не сможет по причине загруженности работой, и отвечал так же в шутку по-старославянски: «К дщери небесной не припаду, к дщери Доримедонтовой не притеку,,

С 1866 на протяжении тринадцати лет Александра Доримедонтовна была коллегой Чайковского в качестве профессора Московской консерватории. Среди ее учеников: А. М. Абрамов, А. Н. Амфитеатрова-Левицкая, А. В. Аристова, В. В. Байкова, Л. Баженова, М. Вигнере-Гринберга, И. К. Гончаров, З. П. Иванова-Иваницкая, Е. П. Кадмина, В. Л. Карелин, А. И. Книппер, М. П. Коровина, З. Р. Кочетова, М. М. Корякин, Д. И. Лазарева, Н. Лопатин, Е. Л. Львова, Е. А. Муравьева, Э. А. Негрин-Шмидт, О. А. Пускова, М. Рейнер, А. Е. Ростовцева, А. В. Святловская, Е. В. Слатина, О. В. Соколова-Фрёлих, Д. В. Тархов, П. А. Хохлов, а также дочь Зоя. Многие из ее учеников стали выдающимися исполнителями, — в том числе и первыми, — музыки Чайковского.

После одного из классных вечеров Александровой-Кочетовой Чайковский дал высокую оценку ее педагогической деятельности, называя певицу известной учительницей пения, примадонной русской оперы. Петр Ильич, в частности писал:

Г-жа Александрова не тщится, подобно некоторым учителям пения, пускать пыль в глаза публики плохими трелями и грубыми фиоритурами своих учениц. Она, очевидно, прежде всего старается споспешествовать только естественному развитию и укреплению голосовых органов, а также простому, нормальному издаванию звука (émission) — а не в этом ли состоит все искусство пения? Ничто так не губит голосов, как насильственное прививание к ним колоратурных украшений, для которых требуется уже окрепший, твердо поставленный голос. Г-жа Александрова не пренебрегает и этими утонченностями школы, но она не ставит их на первый план, отдавая все свое внимание широкому, открытому пению. Мы не слышали в этот вечер ни одной фальшивой ноты, ни одной неудачной фиоритуры, ни одной антихудожественно исполненной фразы.

Чайковский также отмечал, что для учеников певицы характерны «зрелость понимания» смысла исполняемых произведений и изящная простота исполнения. Чайковский вообще уделял много внимания Александровой-Кочетовой в своих критических статьях. В 1871 году, после бенефисного спектакля певицы («Фрейшюц» К. М. Вебера) он писал: «… несмотря на отсутствие у нее соловьиных свойств А. Патти, она своим чутким, честным отношением к музыке сделала всё возможное, чтобы заслужить одобрение всех истинных ценителей искусства».

Брат певицы В. Д. Соколов преподавал в Московской консерватории иностранные языки и также был близко знаком с Чайковским. Дочь Александровой-Кочетовой, известная певица Зоя Разумниковна Кочетова (1857–1892), состояла в браке с писателем Вас. И. Немировичем-Данченко. Сын, Николай Разумникович Кочетов (1864−1925) — композитор, музыкальный писатель, критик и вокальный педагог, автор воспоминаний о матери и брошюры «Вокальная техника и ее значение».

Александра Доримедонтовна умерла 4 ноября 1902 года. Похоронена на Старом Донском кладбище в Москве.

Титан фортепиано

Так назвал один из японских музыкальных критиков Эмиля Гилельса.

Пианисты, подобные Гилельсу, рождаются раз в столетие

Есть в мире много талантливых пианистов и несколько больших мастеров, которые возвышаются над всеми. Эмиль Гилельс — один из них…

Это еще не самые восторженные и не самые эмоциональные высказывания музыковедов о Гилельсе. Но и без того ясно, что фортепианное искусство Э. Г. Гилельса справедливо относят к высшим достижениям пианистического искусства ХХ столетия.

Эмиль Григорьевич Гилельс родился в Одессе, городе, который славится неповторимой культурой и собственным, легко узнаваемым колоритом. Одесса — родина многих знаменитых людей искусства — здесь появились на свет Валентин Катаев и Эдуард Багрицкий, Давид Ойстрах и Борис Гольдштейн, Леонид Утесов и Оскар Фельцман. О знаменитых одесситах здешние жители передают из поколения в поколение устные рассказы и байки, распевают песни. Распевали их и об Эмиле Гилельсе, именная плита которого есть на местной Аллее звезд:

А Миля Гилельс — кто ж его не знал!

Его все звали просто Милька Рыжий.

А ща он за Одессу забывал

Ему в всё только в Лондоны — Парижи.

В семье Гилельса не было музыкантов, но музыку любили, в небогатом доме его родителей даже стояло фортепиано. Эмиль Григорьевич вспоминал:

В детстве я мало спал. Ночью, когда все уже стихало, я доставал из-под подушки папину линейку и начинал дирижировать.

Маленькая темная детская превращалась в ослепительный концертный зал. Стоя на эстраде, я чувствовал сзади себя дыхание огромной толпы, впереди в ожидании замер оркестр. Я подымаю дирижерскую палочку, и воздух наполняется прекрасными звуками. Звуки льются сильней и сильней. Форте, фортиссимо!

…Но тут обычно приоткрывалась дверь, и встревоженная мать прерывала концерт на самом интересном месте: "Ты опять размахиваешь руками и поешь по ночам вместо того, чтобы спать? Ты опять взял линейку? Сейчас же отдай и усни через две минуты!"

Рядом с Эмилем росла его тремя годами младшая сестра Елизавета, в будущем знаменитая скрипачка и музыкальный педагог. С ней Гилельс впоследствии нередко выступал совместно.

Когда Миле было пять с половиной лет, его отвели на Одесские музыкальные курсы к педагогу Я. И. Ткачу — образованному и знающему музыканту, приучившего юного музыканта к регулярной, не терпящей поблажек работе. Ткач первым распознал огромное дарование Гилельса. Он писал впоследствии:

У Эмиля от рождения были руки, по которым можно распознать будущего гениального пианиста. Также он был наделён абсолютным музыкальным слухом и исполнительским чутьем. Сочетание таких данных, которыми наградил Всевышний этого потрясающего виртуоза, позволило ему впоследствии создать свой неповторимый стиль музыкального исполнительства.

У академических музыкантов есть давняя традиция вести свою творческую родословную. Каждый из них знает, у кого учился его преподаватель, преподаватель его преподавателя и так далее. Следуя этой логике, через Я.Ткача, его педагога Рауля Пюньо и учителя Пюньо, Жоржа Матиа, Гилельс — музыкальный правнук Шопена.

Когда Эмилю исполнилось 13 лет, он дал в Одессе первый сольный концерт, исполнив сложные сочинения Листа, Шопена, Скарлатти. Вскоре он переходит в класс Б. М. Рейнгбальд, одного из лучших педагогов Одесской консерватории. Берта Михайловна становится для юного пианиста не только замечательной наставницей, но и второй матерью: она отдает Миле тепло своего сердца. Знакомит его с разными областями музыки, пробуждает интерес к театру и литературе, вводит в круг интересных людей. В 1933 году, когда никому не известный подросток из Одессы неожиданно для всех и самого себя победил на Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей, сам Сталин предложил Эмилю переехать в Москву. Гилельс ответил, что вернется в Одессу и продолжит занятия с Рейнгбальд.

Газеты запестрели тогда фотографиями Гилельса, радио разнесло весть о нем по всем уголкам страны. На этом, впрочем, триумфы Эмиля не закончились. Минуло еще три года — и у него вторая премия на Международном конкурсе в Вене. Затем — золотая медаль на труднейшем соревновании в Брюсселе (1938). Это сейчас конкурсы и победы в них — явление в общем-то привычное. А в довоенные времена лауреаты международных музыкальных конкурсов воспринимались в сознании людей наравне с героями-челюскинцами или Чкаловым и Громовым, совершившими первый перелет в Америку.

После победы на брюссельском конкурсе уже окончивший Одесскую консерваторию Гилельс решается, наконец, на переезд в Москву и поступает в Школу мастерства (аспирантуру) Московской консерватории, где его наставником становится прославленный маэстро Генрих Нейгауз. Позднее Нейгауз писал о Гилельсе:

Биография Гилельса замечательна своей неуклонной, последовательной линией роста и развития. Многие, даже очень талантливые пианисты застревают на какой-то точке, дальше которой особенного движения (движения вверх!) не наблюдается. Обратное — у Гилельса. Из года в год, от концерта к концерту его исполнение расцветает, обогащается, совершенствуется.

И надо отдать справедливость Нейгаузу. Он, несмотря на то, что Гилельс в его классе находился несколько в тени его любимца Святослава Рихтера, многое сделал для становления Эмиля Григорьевича как музыкальной личности. Вначале Гилельс прежде всего поражал своей виртуозностью, совершенством своей игры. Вспоминают, что Нейгауз со свойственной ему метафоричностью высказываний, сказал только что пришедшему в его класс Гилельсу: «Миля, ты уже взрослый мужчина, тебе пора есть бифштексы с кровью, а ты все еще балуешься детскими сладостями». И именно Нейгауз помог молодому пианисту выработать ту концептуальность, ту предельно четкую выявленность художественно-интеллектуального замысла в исполняемом сочинении: его «подтекста», ведущей образно-поэтической идеи; то художественное совершенство, ту глубину и мужественность, которые были свойственны Гилельсу на протяжении всего его дальнейшего творческого пути. Вместе с тем Гилельсу была свойственна филигранная отделка мелких деталей и не просто виртуозная техника, а особая, только ему свойственная элегантность этой техники.

Он обладал поистине необъятным репертуаром, причем умел настолько постигнуть стиль исполняемых сочинений — от композиторов далеких эпох до современников — что знатоки постоянно спорили, что же Гилельсу удается лучше всего. Он охотно исполнял и сольный репертуар, и концерты с оркестром, и камерные произведения. Масштабы творческой деятельности Эмиля Григорьевича были поистине необъятными: он выступал в сотнях городов Союза и был одним из самых востребованных музыкантов в мире. Гилельс стал одним из первых советских музыкантов и первым пианистом страны, который выступал в США.

Значительным событием в жизни пианиста стала Великая Отечественная война, когда он выступал перед сотнями и тысячами солдат на фронте. Вся суровость того времени, а также особенные черты индивидуальности Гилельса отразились на его специфическом музыкальном почерке. Осенью 1943 года он дал концерты в блокадном Ленинграде. В 1945 году выступил в Потсдаме на конференции глав правительств СССР, США, и Великобритании.

Еще во время учебы в Московской консерватории Гилельс женился на своей сокурснице Розе Тамаркиной. Она обещала вырасти в очень крупную пианистку, но скоропостижно скончалась, не дожив и до 30 лет. Второй раз музыкант женился, когда ему было уже за сорок. Его новой супругой стала поэтесса и композитор Фаризет Хуцистова. Дочь Эмиля Григорьевича от этого брака — Елена — стала выдающейся пианисткой. Впоследствии она неоднократно выступала в дуэте со своим отцом.

С 1938 по 1974 год Эмиль Григорьевич преподавал в Московской консерватории (с 1952 года — профессор). Среди его учеников такие знаменитые пианисты, как Марина Мдивани, Игорь Жуков, Валерий Афанасьев, Феликс Готлиб. Гилельс был членом жюри крупнейших международных исполнительских соревнований (Конкурс имени королевы Елизаветы (Брюссель) и Конкурс имени Лонг и Тибо (Париж)). Возглавлял жюри по специальности «фортепиано» на первых четырёх Международных конкурсах имени Чайковского (1958, 1962, 1966, 1970).

Э.Г. Гилельс с первым победителем конкурса им. Чайковского Ваном Клиберном

Он был любимым пианистом всех правителей страны, чье руководство совпало с его жизнью — Сталина, Хрущева и Брежнева. В 1950 году вместе с Леонидом Коганом (скрипка) и Мстиславом Ростроповичем (виолончель) Гилельс создал трио, творчество которого стало выдающимся явлением в мировой музыкальной жизни.

В общении Эмиль Григорьевич был сдержан, особенно недолюбливал журналистов, и интервью давал неохотно и крайне редко. Однако внук Гилельса Кирилл отмечал, что дед, как любой одессит, был человеком веселым, ужасно любил анекдоты, но не пошлые. Ему нравились более тонкие шутки, например, анекдоты на профессиональную тему, касающиеся искусства, культуры.

Он любил звукозапись, благодаря чему сохранились сотни записанных им произведений, от музыки эпохи барокко и до творчества композиторов двадцатого века.

Свой последний концерт Э. Г. Гилельс провел в сентябре 1985 года в Хельсинки. А менее чем через месяц безвременно умер в Москве от диабета, не дожив и до 70 лет.

Впечатление от искусства Гилельса прекрасно передает известный актер и режиссер Борис Захава:

Быть не только свидетелем, но и участником того необыкновенного праздника, который называется творческим переживанием, вдохновением артиста, — что может доставить зрителю большее духовное наслаждение?