1937 год: Элита Красной Армии на Голгофе

В Красной Армии врагов вообще немного…

Слова, вынесенные в заголовок, были сказаны народным комиссаром обороны СССР в его докладе на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года. Правда, произнося их, Ворошилов предупредил участников пленума, чтобы его слова понимали предположительно, ибо он надеется, что положение действительно таково.

Обращаясь к материалам этого пленума ЦК партии большевиков, следует помнить, что он занимает особое место в развернувшейся кампании чистки кадров в стране и Красной Армии в частности. С обстоятельными докладами о положении с кадрами в армии и на флоте на нем выступили К.Е. Ворошилов и Я.Б. Гамарник – начальник Политического Управления РККА. По их единодушной оценке, уровень политико-морального состояния личного состава Красной Армии не вызывал у них серьезной тревоги.

Приведем фрагменты из выступления наркома Ворошилова.

«…Доклады т.т. (товарищей. – Н.Ч.) Молотова и Кагановича, вчерашнее выступление тов. Ежова со всей ясностью, как прожектором, осветили подрывную работу наших классовых врагов и показали, как глубоко проникли они в поры нашего социалистического хозяйства и государственного аппарата…

Разрешите перейти теперь к военному ведомству. Лазарь Моисеевич (Каганович. – Н.Ч.) перед тем, как я пошел на трибуну, сказал мне: «Посмотрим, как ты будешь себя критиковать, это очень интересно»… Я ему сказал, что мне критиковать себя очень трудно, и вовсе не потому, что я не люблю самокритики, – особенно больших любителей самокритики, впрочем, среди всех нас немного найдется…

Но положение мое, Лазарь Моисеевич, несколько особое. И потому, что я представляю армию, – это имеет «кое-какое» значение, – и потому, что в армии к настоящему моменту, к счастью, вскрыто пока не так много врагов. Говорю «к счастью», надеясь, что в Красной Армии врагов вообще немного.

Так оно и должно быть, ибо в армию партия посылает лучшие свои кадры; страна выделяет самых здоровых и крепких людей. Что собой представляют вскрытые НКВД в армии враги, представители фашистских японо-немецких, троцкистских банд? Это в своем большинстве высший начсостав, это лица, занимавшие высокие командные посты. Кроме этой сравнительно небольшой группы вскрыты также отдельные небольшие группы вредителей из среды старшего и низшего начсостава в разных звеньях военного аппарата. Я далек, разумеется, от мысли, что в армии везде и все обстоит благополучно. Нет, совсем не исключено, что в армию проникли подлые враги в гораздо большем количестве, чем мы пока об этом знаем…»

Далее Ворошилов сделал краткий экскурс в недалекую историю страны, партии и армии, поясняя причину появления в РККА «врагов народа». Он рассказал о борьбе Троцкого с Лениным, о сильном влиянии троцкистов в Красной Армии в 1923–1924 годах, о падении этого влияния в последующие годы, о выдающейся роли И.В. Сталина в разгроме троцкизма.

«…В этот последний раз, когда Троцкий вместе со своими новыми подручными Зиновьевым и Каменевым был не только побит, но и выброшен из наших рядов, как открытый враг, он оставил и в стране, и в армии кое-какие кадры своих единомышленников. Правда, количественно эти кадры были мизерны, но качественно они представляли известное значение. Вот к этим кадрам относятся и те господа, которые ныне себя снова проявили в армии уже по-новому, как открытые, подлые враги, как наемные убийцы. Что представляют собой эти изменники и предатели персонально, кто они такие? Это, во-первых. Примаков и Путна – оба виднейшие представители старых троцкистских, кадров. Это, во-вторых, комкор Туровский, который, не будучи в прошлом троцкистом, тем не менее, невзирая на отрицание пока своей виновности, очевидно в скрытом виде, тоже является сочленом троцкистской банды.

Далее идут комдивы Шмидт и Саблин, комбриг Зюк, полковник Карпель и майор Кузьмичев.

Следовательно, к настоящему времени в армии арестовано 6 человек комсостава в «генеральских чинах»: Примаков, Путна, Туровский, Шмидт, Саблин, Зюк и, кроме того, полковник Карпель и майор Кузьмичев. Помимо этой группы командиров арестовано несколько человек инженеров, преподавателей и других лиц начальствующего состава «рангом и калибром» пониже.

Лукавит здесь нарком обороны, ограничивая список арестованных «генералов» только шестью человеками. Спрашивается – а почему он не называет в данной списке арестованного еще в июле 1935 года начальника кафедры военной истории Военно-воздушной академии имени профессора Н.Е. Жуковского Гая Дмитриевича Гая? Ведь тот при аресте имел высокую командную категорию «К-12», то есть чисто генеральскую категорию. Почему отсутствует там дивизионный комиссар И.С. Нижечек, заместитель начальника Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева, арестованный в середине февраля 1937 года? И почему нет в этом списке Б.В. Майстраха, старшего руководителя кафедры истории империалистической войны Военной академии имени М.В. Фрунзе, подвергнутого аресту в феврале 1935 года и носившего несколько ромбов на петлицах?

В чем тут дело? Или Ворошилов скрывает истинное положение дел, умышленно уменьшая до минимума число арестованных лиц высшего комначсостава (тогда возникает вопрос – зачем? с какой целью?), или же он не знает реального положения дел, не располагает необходимыми справочными данными, что мало вероятно, так как Управление по командному и начальствующему составу РККА такой учет, безусловно, имело и систематически предоставляло своему «шефу» подробные справки на сей счет. Значит, остается верным первое предположение, очень опасное для самого наркома. Нельзя не понимать, что в условиях развернувшегося тотального избиения кадров подобное сокрытие, желание несколько приукрасить состояние дел в своем ведомстве было чревато далеко идущими последствиями, что, без сомнения, не мог не знать опытный кремлевский «боец» Ворошилов. Он то хорошо изучил особенности характера Сталина и правила игры в кремлевских кабинетах. Так что же все-таки это? И почему вскоре после данного выступления наркома были арестованы комкоры Гарькавый и Василенко?

Вот и у председателя СНК СССР В.М. Молотова прозвучали нотки сомнения относительно наличия и количества «врагов народа» в армии. Что он не верит информации Ворошилова? Или у него имеются другие данные, полученные, видимо, из ведомства Ежова? Из доклада Молотова на пленуме ЦК этого не видно, но по всему содержанию и тональности его выступления чувствуется, что такие данные у него действительно под рукой тлелись. Ведь не случайно он назвал нелепостью создавшееся положение – а он словами не привык бросаться.

Вопросы, вопросы… А вот еще одна загадка – почему комкора С.А. Туровского не включили в состав группы, осужденной вместе с Тухачевским? Автору не удалось обнаружить каких-либо документов или достоверных данных на сей счет. По всем «параметрам» Туровский на 100% был обречен к тому, чтобы попасть на скамью подсудимых вместе с Тухачевским и своим другом Примаковым. К тому же он был публично заклеймен, как враг народа, на пленуме ЦК ВКП(б), а это означало верную смерть, и не только политическую. Но в июне 1937 года этого не произошло. Военная коллегия Верховного Суда СССР осудит Семена Туровского и приговорит его к высшей мере только две недели спустя.

«…План этих предателей столь же прост, сколь и мерзок. С одной стороны – готовить террористические акты над членами ЦК и правительства и, если представится случай, приводить их в исполнение, с другой стороны – ждать войны, ждать наиболее острого момента для государства, чтобы потом путем измены, подлого предательства и провокации помогать врагу против своей Родины и армии.

…Я уже говорил и еще раз повторяю: в армии арестовали пока небольшую группу врагов; но не исключено, наоборот, даже наверняка и в рядах армий имеется еще немало не выявленных, нераскрытых японо-немецких, троцкистско-зиновьевских шпионов, диверсантов и террористов. Во всяком случае, для того, чтобы себя обезопасить, чтобы Красную Армию – этот наиболее деликатный инструмент, наиболее чувствительный и важнейший государственный аппарат – отгородить от проникновения подлого и коварного врага, нужна более серьезная и, я бы сказал, несколько по-новому поставленная работа всего руководства в Красной Армии.

Мы без шума – это и не нужно было – выбросили большое количество негодных людей, в том числе и троцкистско-зиновьевского охвостья, и всякого подозрительного, недоброкачественного элемента… За 12 лет уволено из армии около 47 тысяч человек начсостава. (За это же время призвана в армию из запаса 21 тысяча человек.) Только за последние три года – 1934–1936 гг. включительно – уволено из армии по разным причинам, преимущественно негодных и политически неблагонадежных, около 22 тысяч человек, из них 5 тысяч человек как явные оппозиционеры.

Причем, – я должен об этом сказать, товарищи, – и я, и мои ближайшие помощники (вероятно, нарком имел в виду прежде всего своих заместителей Я.Б. Гамарника и М.Н. Тухачевского, начальника Генштаба А.И. Егорова начальника Управления по комначсоставу Б.М. Фельдмана – своего помощника по кадрам. Все они, за исключением Егорова, через три месяца окажутся во «врагах народа». – Н.Ч.) проводили эту работу с достаточной осторожностью. Я лично подхожу всегда осторожно при решении вопроса об увольнении человека из рядов армии. Приходится быть внимательным, даже если человек в прошлом был замешан в оппозиции…

Частенько бывают у меня разговоры с органами тов. Ежова в отношении отдельных лиц, подлежащих изгнанию из рядов Красной Армии. Иной раз приходится отстаивать отдельных лиц. Правда, сейчас можно попасть в очень неприятную историю: отстаиваешь человека, будучи уверен, что он честный, а потом оказывается, он самый доподлинный враг, фашист. Но, невзирая на такую опасность, я все-таки эту свою линию, по-моему правильную, сталинскую линию, буду и впредь проводить…»[9].

Ворошилов проинформировал членов ЦК ВКП(б) о количественно-качественном составе подчиненных ему кадров: в армии и на флоте к моменту начала работы пленума по штату насчитывалось 206 тысяч человек комначсостава, из которых 107 тысяч – командиры, а остальные – политсостав, инженерно-технический, медицинский, ветеринарный, административно-хозяйственный и прочий начальствующий состав. 67% командного состава являлись членами и кандидатами партии, а около 8% — комсомольцами. 90% командиров имели законченное военное образование (среднее или высшее). Среди военно-технического состава этот процент был несколько выше. В докладе, как недостаток, отмечалось то, что половина полит состава РККА не имела законченного военного или политического образования[10].

– К настоящему моменту, – с пафосом заявил нарком обороны, – армия представляет собой боеспособную, верную партии и государству вооруженную силу… Отбор в армию исключительный. Нам страна дает самых лучших людей.

Самых лучших людей!.. Тогда позволительно спросить докладчика, откуда же вскоре появилось-развелось в армии столько вредителей, шпионов и диверсантов? Откуда взялись они, эти люди, если существовал такой жесточайший отбор?

Из доклада Ворошилова видно, что политические репрессии в Красной Армии шли и до 1937 года. Если уже быть совсем точным, то они не прекращались никогда с момента создания Рабоче-Крестьянской Красной Армии, то несколько затухая, то разгораясь с новой силой. Так было в годы гражданской войны и после нее в 1921, 1929–1930, 1933, 1935 и в последующие годы. Особо ощутимые потери несли бывшие офицеры старой армии, по мобилизации или добровольно вступившие в РККА. Эта тема заслуживает самостоятельного серьезного исследования. А так как она выходит за временные рамки нашего повествования, то мы не будем на ней останавливаться. Скажем только, что в разное время подвергались аресту и лишению свободы комкоры С.Н. Богомягков и С.А. Пугачев, комдив А.А. Свечин, комбриг А.И. Верховский и другие бывшие офицеры.

Конечно, каждый кулик, то есть нарком, свое болото, то бишь ведомство, хвалит. И это можно понять. Однако, не в пример Ворошилову, выступивший на пленуме председатель СНК СССР В.М. Молотов совсем по-другому оценивал положение с армейскими кадрами, дав тем самым установку на вскрытие там вредительской, шпионской и диверсионной деятельности троцкистов. И хотя на пленуме в основном речь шла о «разоблачении» Бухарина, Рыкова и их сторонников, выступление Молотова прозвучало как команда «Искать (и хорошо искать!) троцкистов в армии!».

В заключительном слове Молотов дал обоснование своей позиции:

– Было вначале предположение по военному ведомству здесь особый доклад заслушать, потом мы отказались от этого, мы имели в виду важность дела, но пока там небольшие симптомы обнаружены вредительской работы, шпионско-диверсионно-троцкистской работы. Но я думаю, что и здесь, если бы внимательнее подойти, должно быть больше… Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы себе представить, что только там нет вредителей. Это было бы нелепо… Военное ведомство – очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко»[11].

Узнаете знакомый мотив? Как же это так – во всех без исключения отраслях производства и органах управления имеются вредители, диверсанты и троцкисты, а в армии их нет?!. Ведь это же абсурд! Такого просто быть не может! – вот основной вывод, сделанный Молотовым на пленуме. А отсюда вытекает и другой, не менее тяжелый для армии вывод: плохо искали, надо было лучше искать. Необходимо срочно исправлять допущенную ошибку! Ищите вредителей более внимательно и вы их обязательно найдете! Ведь недаром еще после нашумевшего «шахтинского» дела Сталин неоднократно заявлял: «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены…»

Анализируя содержание выступлений В.М. Молотова, Л.М. Кагановича, К.Е. Ворошилова и других руководителей на февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б), отмечаешь следующую их особенность, которая сама напрашивается при чтении материалов этого «форума» функционеров центрального аппарата партии и ее крупнейших организаций на местах. Вот выступило несколько наркомов и каждый из них, докладывая о состоянии дел и чудовищно больших масштабах вредительства в их отрасли, вроде даже щеголяет перед другими своей ретивостью в избиении кадров. В такой атмосфере Ворошилов явно смотрится «белой вороной», хотя в унисон остальным докладчикам ему очень хотелось представить не менее «разгромный» материал по своему ведомству. Особенно после реплики Кагановича, не верящего, что Ворошилов доложит истинное положение дел в Красной Армии.

О чем думал «первый маршал» РККА, слушая доклад самого Кагановича о состоянии дел на транспорте, цифрах и фактах вредительства, а также персональные политические оценки? Например, такие данные, характеризующие рост вредительства в наркомате путей сообщения: «…Из 177 руководящих работников за два года заменено 99 человек. Из 39 начальников у нас сейчас осталось 12 старых и 27 новых… Из 100 человек снятых – 36 арестованы. Из 36 арестованных – 22 человека были сняты с работы до ареста. Из арестованных 3 человека числятся по анкете бывшими троцкистами, остальные, не числятся бывшими троцкистами, значит, скрывали…

Я не скажу, что мы абсолютно никаких мер не принимали, меры мы принимали, например, за два года из политотдельского аппарата разоблачено 299 троцкистов, из аппарата НКПС (наркомата путей сообщения. – Н.Ч.) 220 человек, троцкистов из них 109 человек… По дорогам (железным. – Н.Ч.) мы имеем такую картину: в 1934 г. разоблачено было 136 человек троцкистов, в 1935 г. – 807 троцкистов, в 1936 г. – 3800, из них значительная часть арестована…»[12]

Приведенные Кагановичем цифры просто потрясают. Что же это за удивительное племя такое – троцкисты? Почему же оно такое живучее? Ведь смотрите: бьют, бьют их, а количественно они нисколько не уменьшаются. Не могли же не задумываться над такими цифрами здравомыслящие люди в стране и партии. Или это уже близко к психологическому парадоксу, когда влияние больших чисел оказывает свое магическое негативное воздействие? Конечно, на фоне ошеломляющих примеров вредительства на транспорте цифры, названные в докладе Ворошилова выглядят просто жалкими и несолидными. Потому-то и неслись реплики со стороны руководителей некоторых наркоматов, весьма критически воспринявших выступление наркома обороны, особенно его слова о том, что «в Красной Армии врагов вообще немного».

Как свидетельствуют документы, вывод председателя СНК СССР о наличии скрытого вредительства в Красной Армии, равно как и его утверждение о широком распространении вредительства в народном хозяйстве не имели под собой абсолютно никакой основы. И тем не менее требование о проверке военного ведомства с трибуны пленума прозвучало, будучи воспринято руководством НКВД и наркомата обороны в лице Н.И. Ежова и К.Е. Ворошилова как прямой директивный наказ партии и правительства по тщательной чистке армии и флота от замаскировавшихся «врагов народа», а также, от лиц, не внушающих политического доверия.

Николай Иванович Ежов всегда был исполнительным партийцем, «верной собакой Сталина», как он сам себя назовет в последнем слове на судебном заседании Военной коллегии по его делу. Получив от Молотова «добро» на усиление и расширение фронта поиска вредителей в РККА, Ежов и его ведомство, вызывавшее у большинства нормальных людей смертельный ужас, постарались в кратчайший срок снять упреки в свой адрес. Спустя некоторое время они смогли добиться от арестованных военачальников и бывших сотрудников НКВД показаний о существовании в армии «военно-троцкистской организации», якобы возглавляемой М.Н. Тухачевским и другими видными командирами.

Для начала арестовали несколько военачальников рангом пониже Тухачевского – командующего войсками Уральского военного округа комкора И.И. Гарькавого и его заместителя, тоже комкора М.И. Василенко. Взяли их через несколько дней после окончания работы пленума – 11 марта 1937 года. Затем наступила очередь комкора М.И. Алафузо, начальника кафедры Академии Генерального штаба РККА (15 апреля); комдива М.М. Ольшанского, заместителя начальника Автобронетанкового управления РККА (15 апреля); комдива Г.А. Тухарели, помощника командующего войсками ЗакВО по материальному обеспечению (17 апреля); комдива Г.Н. Кутателадзе, командира 9-го стрелкового корпуса (19 апреля). Это было первое крупное «подкрепление» тем силам из «генералитета», находившимся в застенках НКВД, о которых говорил нарком Ворошилов на пленуме ЦК ВКП(б).

Помимо Гарькавого и Василенко в марте-апреле 1937 года из первых лиц в военных округах никто больше не пострадал. Однако некоторые служебные перемещения (по горизонтали, на равнозначные должности) Ворошилов с Гамарником произвели. Так начальник Военно-политической академии армейский комиссар 2-го ранга Б.М. Иппо пошел в САВО начальником политуправления. Из БВО армейский комиссар 2-го ранга А.С. Булин назначается вместо комкора Б.М. Фельдмана на Управление по командному и начальствующему составу РККА. Фельдман же стал в МВО у И.П. Белова заместителем. В Смоленск вместо Булина поехал из Куйбышева Август Мезис, тоже армейский комиссар 2-го ранга.